ГЛАВА IV
В гомеровском языке есть только одно слово, приближающееся по своему значению к понятию общины. Это — слово δήμος, нередко употребляющееся в сходном значении («гражданская община» или «коллектив граждан города-государства») в более поздних памятниках греческой литературы, а также в надписях1. Трудность интерпретации этого термина в его гомеровском варианте связана с его многозначностью. В словаре Эбелинга2 мы находим следующие четыре значения этого слова: 1) «область» или «земля (страна), населенная людьми»; 2) «народ» или «община» (populus civitas); 3) «простонародье» (plebs); 4) «толпа, множество людей» (multitudo populi). Разграничение это во многом условно, так как по контексту далеко не всегда удается определить, какое из этих четырех значений слова δήμος имел в виду поэт в том или ином случае, нередко бывает трудно провести четкую грань даже между двумя основными смысловыми аспектами термина, территориально-локальным («земля — страна») и персональным («народ — община»). Так, довольно часто встречающееся в «Одиссее» выражение κατὰ или ὰνὰ δήμον (II, 101,
291; III, 215; IV, 530, 652, 666; VI, 34; VIII, 36 и др.) может иметь как то, так и другое значение (или «по стране, в стране» или «среди народа»), хотя Эбелинг безоговорочно зачисляет все случаи такого словоупотребления в рубрику «народ — община».
Но даже и там, где личностный аспект интересующего нас термина выражен с достаточной ясностью (сюда можно отнести все те места, в которых демос как сплоченная человеческая масса противостоит одному или нескольким индивидам — см., например, Il. III, 50; XI, 704; XVIII, 290; XXIV, 706, 776; Od. II, 239; IV, 691; VII, 11, 150; VIII, 157; XI, 353; XIII, 186; XVI, 425; XXII, 55 и др.), всегда бывает трудно установить его точное значение, выбрав хотя бы один из двух основных возможных вариантов «народ» или «община». Создается впечатление, что сам поэт в большинстве случаев не отдает себе ясного отчета в этом чрезвычайно важном для нас, но для него самого не столь уж существенном различии.
Возьмем в качестве примера четыре места из «Одиссеи», в которых используется одно и то же выражение, очевидно, идиоматического характера: δήμοιο (δήμου) φήμις. По крайней мере, в двух случаях из четырех контекст придает этому словосочетанию достаточно ясно выраженную политическую окраску: в одном месте (Od. XIV, 239: χαλεπή δ' εχε δήμου φήμις — речь идет о критских царях, которые против своей воли были вынуждены отправиться в поход на Трою, так как их принуждало к этому «мнение народа») имеется в виду, скорее всего, решение народного собрания, в другом (Od. XV, 468: οί μέν αρ' ές θώκον πρόμολον δήμοιό τε φήμιν — об отце Евмея, царе о. Сира, и его сотрапезниках), по-видимому, само народное собрание. Но в двух местах (XVI, 75: εΰνήν τ' αίδομένη πόσιος δήμοιό τε φήμιν и дословное повторение этой же конструкции в XIX, 527) это же выражение должно иметь, если исходить из контекста, уже иной, скорее нравственно-этический, чем политический смысл, означая «народное (общественное) мнение», осуждающее жену, нарушившую супружескую верность (для своего выражения это осуждение, разумеется, не нуждается в таких формальностях, как решение народного собрания). Для самого Гомера это различие смыс-
ловых оттенков едва ли имеет какое-либо принципиальное значение. Использование одной и той же формулы δήμοιο φήμις показывает, что в каждом из указанных эпизодов поэт, несмотря на различие ситуаций, мыслит в общем одними и теми же понятиями, имея в виду «нечто, высказанное народом», «мнение» или, может быть, «приговор (суд) народный». Формы и способы выражения этого «приговора» могут различаться в каждом конкретном случае (поэт, очевидно, вполне сознает это, но существо дела от этого принципиально не меняется, поскольку сам коллектив, обозначаемый словом δήμος (народ), остается здесь практически все время одним и тем же. В глазах Гомера итакийцы, собравшиеся на агоре для того, чтобы вполне официально и с соблюдением всех необходимых процедур вынести приговор по делу Телемаха, ничем не отличаются от тех же итакийцев, когда они в приватной обстановке и без каких-либо формальных словопрений осуждают жену, изменившую своему мужу. Как в том, так и в другом случае они представляют в своем лице демос, т. е. народ и общину в одно и то же время, так как народ не может не быть общиной и наоборот.
Это наблюдение еще раз напоминает нам о той давно известной истине, что специфика поэтической (особенно же эпической) речи в том и состоит, что, за немногими исключениями, почти каждое слово участвует в ней в своей семантической нерасчлененности как некий синкретический сплав заключенных в нем разнородных понятий3. Отсюда следует, что искать в языке Гомера какие бы то ни было технические термины политического, юридического или социально-экономического характера уже а priori бессмысленно. Не может считаться политическим terminus technicus и гомеровское слово δήμος, поскольку заключенное в нем понятие общины практически никогда не появляется в поэмах в своем чистом и беспримесном виде, но, как правило, растворяется в более широком и аморфном понятии народа, образуя вместе с ним единое понятие народа-общины.
Отсутствие четкой смысловой грани между этими двумя значениями термина δήμος иногда приводит к тому, что второе из них («община») вообще сбрасывается со счета. «Это слово, — пишет А. Жанмэр, — никогда не встречается (у Гомера — Ю. Л.) в значении гражданской общины. Демос выполняет повинности. Он обеспечивает приношения и выплачивает подати в форме почетных даров. Но он не пользуется никакими правами. Он испытывает страсти и общие чувства, однако, не способен выразить свою волю»4. Отказывая демосу в праве считаться общиной, французский историк тут же находит ему замену, решительно утверждая, что как в «Илиаде», так и в «Одиссее» это понятие всегда ассоциируется только с термином λαός или λαοί5. Некоторые исследователи идут еще дальше, настаивая на том, что в гомеровском лексиконе вообще нет ни одного термина, который мог бы считаться обозначением общины6.
4 Jeanmaire Η. Couroi et couretes. Lille, 1939. P. 53. Ср.: Finley Μ. I. Homer and Mycenae: Property and Tenure // Historia, 1957. Bd. VI, Η. 2. P. 152 f.
5 Jeanmeire Η. Couroi et... P. 54. Это утверждение логически вытекает из общей концепции гомеровского общества, разработанной Жанмэром. Согласно этой концепции, лаос и демос противостоят друг другу как два антагонистических класса или сословия. Один из этих классов (лаос) занимает в общине политически господствующее положение и поэтому практически отождествляется с ней (только лаос имеет доступ в народное собрание). Противостоящий ему демос представляет в своем лице подвластное сельское население и, будучи лишен каких бы то ни было политических прав, стоит как бы вне общинной организации. Конкретный просопографический анализ текста «Илиады» и «Одиссеи» убеждает нас, однако, в совершенно обратном. Там, где это удается проследить, оба термина (и λαός и δήμος в равной мере) используются для обозначения одних и тех же лиц, не заключая в себе даже и намека на какое-то неравенство в социальном статусе (ср., например, употребление этих слов в сценах похорон Гектора — II. XXIV, 776 sq. и народного собрания на Итаке — Od. II, 13 sqq.). Единственный во всем эпосе случай пейоративного употребления термина δήμος с оттенком социальной неполноценности в Il. II, 198 требует специального рассмотрения, и мы к нему вернемся в дальнейшем (см. с. 263).
На наш взгляд, негативные суждения такого рода абсолютно неприемлемы. Общинная организация (какого типа, это — вопрос особый и к нему мы еще вернемся) была, вне всякого сомнения, хорошо известна Гомеру, который достаточно ясно обрисовал ее в своих поэмах. Там, где по логике сюжета предполагается вмешательство в действие этой организации или хотя бы упоминание о ней, поэт, как правило, использует именно термин δήμος, а не какой-нибудь другой7. Именно демос выполняет как в «Илиаде», так и в «Одиссее» функции, свойственные общине: вручает царям и героям их почести и в том числе земельные наделы (Od. VII, 150: γέρας θ' ö τι δήμος εδωκεν), участвует вместе с царем в разделе военной добычи (Il. XI, 704); выступает в качестве юридического лица в межплеменной тяжбе (Od. XXI, 17: ήλθε μετά χρεϊος, τό ρά οί πάς δήμος οφελλε); учиняет расправу над преступником, презревшим волю народа (Od. XVI, 424 sqq.). К демосу и к его царю обращается с просьбой о помощи заброшенный в чужие края мореплаватель (Od. VIII, 157: λισσόμενος βασιλήά τε πάντα τε δήμον). Его мнение (очевидно, выраженное посредством общего голосования в народном собрании) имеет силу обязательного для всех и даже для царей закона (Od. XIV, 239). Употребленная в последнем пассаже идиома δήμου φήμις может, как мы уже видели, обозначать и народное собрание в собственном смысле слова (Od. XV, 468). Поэтому именно к демосу обращаются со своими речами и репликами участники происходящей на агоре судебной тяжбы, так же, как и выступающие перед собранием ораторы (Il. XVIII, 500: δήμω πιφαύσκων; ibid. 295: νήπιε μηκέτι ταύτα νοήματα φαΐν' ένϊ δήμω; Od. II, 239: νύν δ' άλλω δήμω νεμεσίζομαι). Заметим попутно, что термины: λαός,
έθνος и им подобные в таких конструкциях и с таким значением в эпосе практически не встречаются8.
Разумеется, само гомеровское народовластие, бегло очерченное в отмеченных эпизодах, при ближайшем рассмотрении может оказаться лишь фикцией, поскольку реальное участие в прениях на агоре принимает обычно лишь узкий круг признанных ораторов из числа «лучших людей», и все решения, хотя формально они, по-видимому, считаются принятыми «всенародно», в действительности, вырабатываются и утверждаются именно в этом кругу. Тем не менее даже и в таком формальном варианте понятие народного суверенитета имело в гомеровском обществе значение важнейшей правовой и идеологической нормы, оказывающей определяющее воздействие на образ мыслей и поведение всех его членов. Вследствие этого государство, вообще любой политический организм всегда мыслится Гомером только как коллектив граждан, община, хотя и управляемая скорее на аристократический, чем на демократический лад. По этой же причине понятие общины и народа, как правило, сливаются в поэмах в единое и нерасторжимое целое, выражаемое всегда одним и тем же термином δήμος.
С понятием народа-общины тесно связаны и такие производные от δήμος, как несколько раз встречающееся в поэмах прилагательное δήμιος и два двухосновных существительных: δημογέρων и δημιοεργός. Гомеровское δήμιος фактически заменяет отсутствующее в языке эпоса прилагательное δημόσιος, выражая подобно ему мысль о противоположности общественного (общинного) и частного (индивидуального). С особой отчетливостью эта противоположность выступает в двух пассажах «Одиссеи»: II, 30 sqq. и XX, 264 sq. В первом из них старец Египтий обращается с вопросом к собравшимся на площади итакийцам: «Слышал ли он (т. е. тот, кто созвал народ — Ю. А.) весть о приближении войска... или же намерен поведать (нам) о каком-либо другом общем деле (ήέ τι δήμιον άλλο πιφαύσκεται ήδ' άγορεύει)?» Весть о приближении войска (очевидно, вражеского) отнесена
здесь, таким образом, к разряду «общих дел» (δήμια), которые в следующей далее речи Телемаха (II, 44 sq.) четко отграничиваются от дел частных, семейных (ούτε τι δήμιον άλλο πιφαύσκομαι ούδ' άγορεύεω, άλλ' έμόν αύτοϋ χρεΐος,...). Во втором отрывке Телемах заявляет о своем праве распоряжаться у себя дома, противопоставляя свое (и Одиссеево) жилище некоему «народному дому» (έπεΐ οΰ τοι δήμιος έστιν οίκος οδ', άλλ' Όδυσήος,...)9. Встав на точку зрения Жанмэра, следовало бы ожидать, что как в том, так и в другом случае поэт использует вместо δήμιος аналогичную форму, образованную от λαός. Этого однако не произошло и объяснить это можно только тем, что именно слово δήμος, а не λαός или какой-нибудь другой близкий по смыслу термин, было наиболее привычным для Гомера обозначением общины.
Противопоставление общинного и частного ясно читается и в двух других гомеровских терминах: δημογέρων и δημιοεργός. Смысловой акцент в каждом из этих двух слов должен стоять, несомненно, на первой их части, поскольку именно добавление основы δημο (δήμιο) выделяет данное лицо из целого ряда других, похожих на него лиц. Так, δημογέρων это — не просто «старец» (допустим, патриарх, глава семьи), но «старец народный», т. е. один из членов общинного совета старейшин (см. Il. III, 149 о семи троянских δημογέροντες, составляющих ближайшее окружение и совет Приама; ср. Il. XI, 372). По аналогии и термин δημιοεργός, лишь дважды встречающийся в «Одиссее» (XVII, 383 и XIX, 135), может быть понят как обозначение человека, обслуживающего своим трудом всю общину, в противовес тому, кто работает только на себя и на своей земле10.- Отсутствие в языке
эпоса терминов, аналогичных по смыслу δημογέρων и δημιοεργός, но образованных от λαός, можно расценивать, как еще одно дополнительное указание на то, что в сознании поэта это слово никак не ассоциируется с понятием общины.
Внимательный анализ гомеровской лексики показывает, что с терминами δήμος и λαοί в эпосе обычно связываются представления о двух разных типах человеческого сообщества. Основное различие между ними состоит в том, что в то время как в структуре и организации первого из этих сообществ (демоса) конституирующим моментом является определенная территория (на что указывает хотя бы, несомненно, существующая генетическая и семантическая связь между двумя основными значениями термина δήμος: территориальным и персональным), в организации сообщества второго типа (лаоса) аналогичную функцию выполняет конкретная человеческая личность — предводитель, военачальник, наконец, царь. В огромном большинстве случаев λαός или λαοί обозначает в поэмах людей подвластных, т. е. находящихся в постоянной или временной зависимости от того или иного лица, например, воинов, следующих на поле боя за героем-предводителем (Il. II, 577, 675; IV, 407; XIII, 492 и др.), подданных того или иного царя (Od. II, 234 = V, 12; IV, 175 sq.; XI, 136 sq. = XXII, 283 sq.; XIX, 114; XXII, 54 и др.), наконец, просто слуг или зависимых людей (Il. XI, 676; XVII, 390). Представление о зависимости воинов от военачальника или народа от правящего им царя выражается в эпической речи посредством двух рядов формул. В первый из них входят выражения типа λαός έυμμελίω Πριάμοιο (Il. IV, 47; 165; VI, 449; VIII, 552; ср. Il. III, 186; Od. IX, 263 и др.). Второй ряд включает в себя эпитеты, характеризующие героев-предводителей: ποιμήν λαών, ορχαμος λαών, κοίρανος λαών, κοσμήτωρ λαών, ήγήτωρ λαών. Термин δήμος в конструкциях такого рода практически не употребляется11.
Сейчас можно сказать с уверенностью, что занимающая столь важное место в эпическом лексиконе пара взаимодополняющих друг друга понятий: «народ-община» (демос) и «народ—войско» (лаос) была унаследована Гомером из древнейшего словарного фонда греческого языка, в основных чертах сложившегося еще во II тыс. до н. э. Уже Вентрис и Чедвик интерпретировали встречающееся в земельных кадастрах пилосского архива выражение paro damo как «от деревни» («from the village», с добавочным пояснением: «i. е. From the administration of the common land*)12. Это толкование с теми или иными модификациями повторяется и в работах других исследователей. Так, Палмер13 считает, что слово damo в табличках обозначает «одновременно и землю и общину, к ней прикрепленную». Лежен14 видит в пилосском damo «сельскую общину» (la commune rurale) и вместе с тем «административный округ с сельскохозяйственным уклоном». В ряде документов того же пилосского архива дамос выступает в, качестве юридического лица, наделенного определенными правами и полномочиями. Он распоряжается какими-то, очевидно, принадлежащими ему земельными фондами, на что указывает формула: «onato eke paro damo»15. По крайней мере, в одном случае дамос охарактеризован, как одна из сторон, принимающих участие в тяжбе из-за земли. В этой ситуации он наделяется даже даром речи (damo pasi, т. е. φάσί)16. Факты такого
возможно, божественный покровитель афинской земли, сам же ею рожденный (намек на хтоническую сущность этого древнего героя).
рода с полной очевидностью свидетельствуют о существовании в Пилосском царстве вполне сложившейся и достаточно четко конституированной общинной организации, хотя многое в ее структуре и характере остается для нас неясным17.
Термин λαός в своем собственном виде в документах микенской эпохи не встречается ни разу. Известны лишь некоторые производные от него, среди которых наибольший интерес представляет существительное rawaketa, соответствующее, по всей видимости, греч. λαϝαγέτας. Общепринятая интерпретация этого термина «предводитель войска», «военачальник», «воевода» перекликается, с одной стороны, с гомеровскими эпитетами типа ποιμήν λαών, с другой же, с царскими именами вроде Αγησίλαος, Αρχέλαος и т. п.18 Микенское λαϝός, таким образом, должно было иметь то же самое значение, которое в огромном большинстве случаев имеет и эпическое λαός: «воины», «войско»19.
Преемственная связь гомеровского δήμος с микенским damo не вызывает сомнений. В обоих случаях (как в эпической речи, так и в языке табличек) этот термин имеет ясно выраженную территориально-географическую окраску, обозначая, прежде всего, землю, а потом уже проживающих на ней людей. На это
указывает и его этимология20 (скорее всего, от древнего полузабытого δα — «земля»), и его конкретное лексическое употребление, обычно обнаруживающее отсутствие четкой смысловой грани между его территориальным и личностным аспектами21. Очень похоже, что, несмотря на отделяющий поэмы Гомера от микенских текстов почти пятивековой исторический промежуток, слово δήμος в принципе не изменило за это время своего значения и как там, так и здесь ассоциируется с одним и тем же типом общины, который мы можем определить как общину соседскую, или сельскую. Предположение это, однако, может быть принято лишь с одной существенной оговоркой: тогда как гомеровский демос, судя по всему тому, что нам о нем известно, представлял собой абсолютно суверенный, ни от кого и ни от чего не зависящий социальный организм, предшествующий ему микенский дамос был лишь одной из многочисленных составных ячеек в сложной многоступенчатой конструкции бюрократического государства22. Из этого основного различия между двумя формами общины23 вытекают и некоторые другие их особенности, но о них речь пойдет в следующих разделах нашей работы.