7

Глава I

ВОЕННОЕ ДЕЛО КИММЕРИЙЦЕВ, СКИФОВ, СИНДО-МЕОТОВ И ДРУГИХ ПЛЕМЕН СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ

Самый древний из известных нам народов юго-восточной Европы — киммерийцы. Они обитали в степях Северного Причерноморья до прихода вытеснивших их оттуда скифов, что произошло, примерно, в конце VIII—начале VII вв. до н. э.

Доступные нам сведения о киммерийцах вообще и о военном деле у них — в частности весьма ограничены. Письменные источники очень скупо освещают историю киммерийцев, а археологические памятники, которые можно связать с этим народом, изучены далеко не полностью. Достаточно сказать, что у нас нет даже уверенности в том, что киммерийцы представляли собой одну народность. Возможно, что под этим наименованием скрывается несколько различных этнических образований.

Киммерийцы, видимо, отличались воинственностью и были грозной военной силой. Об этом свидетельствует предпринятый ими большой поход в Переднюю Азию. Под натиском скифов¹ киммерийские племена или вернее часть их двинулись из Северного Причерноморья на юг. Согласно ассирийским текстам², уже в конце VIII в. до н. э. киммерийцы проникли в Закавказье и наносили там поражения урартийцам. В VII в. до н. э. киммерийцы, иногда в союзе со скифами, а иной раз как враги последних, вели войны в Передней Азии, представляя серьезную угрозу даже для самых сильных государств Ближнего Востока.

Об этих походах киммерийцев кратко сообщают нам ассирийские тексты³, а также греческий историк Геродот⁴ и географ Страбон⁵.    

¹    Herod., I, 103.
²    ВДИ, 1947, № 1, стр. 266—267.
³    ВДИ, 1947, № 1, стр. 269 и сл., стр. 275.
⁴ Herod., I, 15.
⁵ Strab., XIII, 4, 8; XIV, 1, 40.

8

Сведения о характере вооруженных сил и военном искусстве киммерийцев весьма ограничены. Войско их, повидимому, представляло собою ополчение всех боеспособных мужчин племени или племенного союза. Вероятно, оно состояло из легкой конницы. Представление о ней нам дает рисунок на клазо-

Рис. 1. Сражение киммерийцев с греками. Роспись клазоменского саркофага, VI в. до н. э.

менском¹ саркофаге VI в. до н. э. Там киммерийцы изображены верхом на бешено мчащихся конях; оружием этих всадников служат копья и луки, хранящиеся в особых футлярах — гори-тах². Есть основание полагать, что киммерийцы применяли и мечи³. Уже в киммерийскую эпоху на территории Северного Причерноморья имела место обработка металла; там изготовлялось и оружие⁴ — наконечники копий, кинжалы и топоры⁵.

¹    Клазомены — греческий город на западном побережье Малой Азии.
²    В. Д. Блаватский. История античной росписной керамики. М., 1953, стр. 14 и сл.
³    В. А. Городцов. К вопросу о киммерийской культуре. Труды секции археологии РАНИОН, вып. П. М., 1928, стр. 55, рис. 13, стр. 57. См. также А. А. Иессен. Греческая колонизация Северного Причерноморья. Л., 1947, стр. 32.
⁴    Там же, стр. 26, 29 и сл.
⁵    О парадном оружии раннекиммерийского времени см. О. А. Кривцова-Гракова. Бессарабский клад. М., 1949.

9

Киммерийцам была известна и фортификация. Геродот¹ сообщает нам, что в его время в Скифии еще существовали киммерийские укрепления (Κίμμέρια τείχεα). Примененное Геродотом слово τείχεα может означать и стены и валы, однако более вероятным нам представляется думать о последних. Впрочем, не исключена возможность, что киммерийцы строили укрепления из камня².

Этим ограничиваются наши скудные сведения о войнах и военном деле киммерийцев.

Значительно полнее и яснее доступные нам данные об истории скифов, которые, вытеснив киммерийцев, в течение полу-тысячелетия господствовали в степях Северного Причерноморья.

Письменные источники древности сообщают нам о многочисленных войнах, которые вели скифы, нападая на другие народы или, что бывало реже, сами подвергаясь нападениям. На заре своей истории скифы-кочевники (Σκύθαι νομάδες) вытеснили киммерийцев с их родины³, а затем, еще в первой половине VII в. до н. э. вторглись в Переднюю Азию. Они проникли туда вслед за киммерийцами и то как союзники, то как враги последних опустошали Месопотамию, Сирию и Малую Азию⁴.

В конце VI в. до н. э. скифам Северного Причерноморья пришлось вести войну с Персидской державой, сильнейшим государством того времени. Предпринятый персидским царем Да-рием грандиозный поход против скифов потерпел серьезную неудачу⁵. За войной с персами последовал поход скифов на юго-запад: они вторглись во Фракию и дошли до Херсонеса Фракийского⁶.

Помимо этих крупных войн имели место и другие военные столкновения. Геродот сообщает о зимних походах крымских скифов, которые, переходя по льду Керченский пролив, нападали на Синдику⁷. Имеются данные и о военных столкновениях скифов с фракийцами⁸.

Около середины IV в. до н. э. скифы под предводительством царя Атея успешно вели войну с одним из фракийских племен — трибаллами⁹. Происшедшая затем (в 339 г. до н. э.)

¹    Herod.. IV, 12.
²    В. Д. Блаватский. Киммерийский вопрос и Пантикапей. вМУ, 1948, № 8, стр. 16 и сл.
³    Herod., I, 15.
⁴    Herod., I, 73, 104—106; Strab., XV, 1, 6; ВДИ, 1947, № 1, стр. 270 и сл.
⁵    Herod., IV, 83 и сл., 118—141.
⁶ Herod., VI, 40.
⁷    Herod., IV, 28.
⁸    Euripid. Rhes., 426 и сл.
⁹  Front., И, 4, 20.

10

война Атея с македонским царем Филиппом II была неудачной для скифов; они были разбиты¹, а их престарелый царь убит². Поражение скифов было вызвано тем обстоятельством, что военное искусство македонян в рассматриваемый период было самым передовым.

Однако другая война, немного позднее предпринятая македонянами против Ольвии и скифов, завершилась полнейшей неудачей для первых. Примерно, в 331—330 гг. до н. э.³ наместник Александра на Понте Зопирион выступил в поход с тридцатитысячным войском. После безуспешной осады Ольвии⁴ его войско было уничтожено в причерноморских степях⁵. Наконец, разгоревшаяся в 313 г. до н. э. война правителя Македонии Лисимаха со скифами привела к поражению последних⁶.

Взаимоотношения скифов с Боспорским государством не были устойчивыми во всяком случае в последней трети IV в. до н. э.; в это время скифы выступают то как враги, то как союзники боспорцев. Демосфен в речи против Формиона, произнесенной около 328 г. до н. э., сообщает об экономических затруднениях на Боспоре, вызванных войной царя Перисада I со скифами⁷. Позднее, в 309 г. до н. э., скифы были союзниками боспорского царя Сатира II во время войны с восставшим против него братом Евмелом и царем фатеев Арифарном⁸.

Военная история скифов в III—I вв. до н. э. более скудно освещена доступными нам источниками. Однако отсутствие сведений о военных столкновениях отнюдь не означает, что это время было более спокойным. Напротив, скифам приходилось испытывать нападения с юго-запада⁹ и особенно с востока, откуда опустошительной волной надвигались сарматы¹⁰. В конце II в. до н. э. скифский царь Палак вел войну против Херсонеса и Диофанта, полководца понтийского царя Митридата Евпатора. В начале войны скифам удалось потеснить херсонесцев, однако, когда к активным действиям приступили войска Диофанта, скифы и их союзники роксоланы понесли поражение. В первых веках нашей эры скифы неоднократно вели войны против северопонтийских государств и римлян.

¹    Justin., IX, 2, 14; Ого s., III, 13, 6.
²    Lucian. Macrob., 10.
³    В. В. Латышев. Исследования об истории и государственном строе Ольвии. СПб., 1887, стр. 67.
⁴    Macr. Saturn., I, 11, 13.
⁵    Justin., XII, 2, 16; С u г t., X, 1, 13.
⁶    Diоd., XIX, 73.
⁷    Demosth., XXXIV, 8.
⁸    Diоd., XX, 22.
⁹    IOSPE, I², № 32.
¹⁰ Diоd., II 43, 7.

11

Сказанное, как нам кажется, наглядно показывает, какое видное место занимали войны в истории скифов.

Организация вооруженных сил скифов определялась их социально-экономическим строем. В VII—V вв. до н. э. у скифов еще не сложились классовое общество и государство. В это время скифы еще жили родовым строем, хотя родовые отношения у них уже распадались, особенно к концу названного периода.

С такой социальной структурой скифского общества была тесно связана система комплектования вооруженных сил. Согласно свидетельству Геродота, скифское войско в первой половине V в. до н. э. и, вероятно, также в более раннее время представляло собою поголовное ополчение всех боеспособных скифов. «Отец истории» говорит, что все скифы-кочевники были конными стрелками¹. В полном соответствии с этим находятся и описанные Геродотом² обычаи скифов, согласно которым по прошествии каждого года скифов, убивших врага, удостаивали почетной чаши вина, а воины, не совершившие такого подвига, сидели при этом отдельно, как обесчещенные. Эти сведения подтверждаются результатами раскопок скифских курганов VII— V    вв. до н. э. В мужских погребениях этого времени всегда в большем или меньшем числе встречаются предметы вооружения.

Согласно всем свидетельствам древних источников, как в рассматриваемый период, так и в последующее время, ядро скифского войска составляло конное ополчение кочевников. Однако раскопки курганов лесостепной полосы заставляют полагать, что и оседлые скифы-земледельцы располагали достаточно сильной конницей. Таким образом, превалирующее значение конницы, если не в количественном, то во всяком случае в качественном отношении, достаточно надежно засвидетельствовано у всех скифских племен.

Уже в VII в. до н. э. скифские племена объединились в значительный военный союз, что позволило им успешно осуществить такое грандиозное мероприятие, как длительный поход на громадное расстояние в Переднюю Азию. Целью похода, как это обычно имело место при войнах, предпринимаемых племенными союзами, был захват добычи и собирание дани с покоренных племен и народностей. Союзу скифских племен в конце VI    в. до н. э. пришлось вести большую оборонительную войну против войск персидского царя Дария I, вторгшегося на территорию Скифии.

С IV в. до н. э., когда у скифов усилилось имущественное неравенство, сложилось классовое общество и возникло государство, серьезные изменения испытала и система комплектования

¹    Herod., IV, 46.
²    Herod., IV 66.

12

вооруженных сил. Вооруженные силы¹ теперь уже не представляли собою поголовного ополчения всех боеспособных членов рода. Ядро войска составляла конная дружина знатных всадников. В состав войска входили также рядовые кочевники и небольшая часть оседлого земледельческого населения. Таким образом, изменение социальной структуры скифского общества привело к некоторому уменьшению численности вооруженных сил, что заметно сказалось во II в. до н. э.² К тому же к этому времени сильно сократилась и территория Скифии, ибо значительная часть ее была захвачена сарматами.

В этом отношении весьма показательно, что вооруженные силы скифского союза племен в конце VI в. до н. э. оказались достаточно многочисленными и могущественными, чтобы противостоять сильнейшей в то время персидской армии Дария. Четырьмя столетиями спустя войско скифского царя Палака было разбито сравнительно небольшой армией понтийского полководца Диофанта и херсонесцами, общее число которых вряд ли превышало 7 тыс. человек³.

С возникновением классового общества и государства у скифов несколько изменились и цели предпринимавшихся ими войн. Если в предшествующий период целью походов была военная добыча, то теперь скифы стали стремиться к захвату греческих городов Ольвии и Херсонеса не только для получения с них дани, но также чтобы иметь выход к морю. Гавани этих городов нужны были им для вывоза на греческие рынки своих товаров — продуктов земледелия и скотоводства.

Ольвию скифским царям удалось подчинить еще в III в. до н. э. В следующем столетии Ольвия, по всей видимости, одно время служила своего рода морской базой скифского государства⁴. Она, вероятно, была местом стоянки заведенного скифами

¹    Эти изменения в вооруженных силах скифов были убедительно прослежены по данным могильников А. И. Мелюковой; см. ее статью «Войско и военное искусство скифов». КСИИМК, XXXIV, 1950, стр. 30, 33 и сл.
²    В.Д.Блаватский. О стратегии и тактике скифов. КСИИМК, XXXIV, 1950, стр. 26 и сл.
³    Согласно свидетельству Страбона (Strab., VII, 3, 17), войско Диофанта состояло из 6 тыс. человек. В декрете в честь Диофанта говорится. что его сопровождали «сильнейшие» херсонесцы (10SPE, I², № 352). Таковых едва ли могло быть более 1 тыс. человек, так как все войско, которое мог выставить Херсонес, вряд ли превышало 2 тыс. бойцов (См. нашу статью «Северопонтийские города вконце II—I вв. до н. э.». ВМУ, 1949, № 7, стр. 64, прим. 2).
⁴    О зависимости Ольвии от скифов в III в. до н. э. говорит декрет в честь Протогена (IOSPE, I², № 32). Во II в. до н. э. Ольвия, несомненно, была подчинена скифам; во всяком случае, во времена Скилура, о чем свидетельствуют ольвийские монеты с портретом и именем этого царя (А. Н. Зограф. Античные монеты. МИА, № 16, 1951, стр. 137 и

13

флота. Обладавший большей и, повидимому, лучшей армией Херсонес своими силами успешно противостоял натиску скифов до конца II в. до н. э.; позднее Херсонес оказывал сопротивление скифам с помощью Понтийского царства, а затем Рима.

Во все времена существования вооруженных сил скифов они не были специально обученной, единообразно снаряженной регулярной армией. Эти вооруженные силы состояли из ополчения рядовых скифов и дружины знатных воинов. Контингенты скифского войска, несмотря на то, что не имели систематической военной подготовки, хорошо владели искусством верховой езды и стрельбы из лука.

Вооружение и снаряжение скифов в основном было местного производства. Отдельные предметы парадного вооружения, в частности оборонительные доспехи, приобретавшиеся, а иногда и специально заказываемые скифской знатью в северопонтийских городах, отнюдь не могли изменить общей картины. Производство оружия в Скифии неразрывно связано со значительным развитием местной металлургии: сначала бронзового литья, а затем ковки железа. Раскопками Вельского городища (в Полтавской области) установлено, что последнее было довольно крупным металлургическим центром уже в VI—V вв. до н. э.¹ Аналогичную, если не большую роль играло в IV—III вв. до н. э. Каменское городище² на Днепре.

Отрывочные свидетельства древних авторов, находки в курганных могилах и изображения на памятниках греческого искусства дают нам представление о снаряжении скифской конницы. Знатные всадники носили надежные оборонительные доспехи. Туловище их защищала панцырная³ рукавная рубашка.

сл., табл. XXXIII, 22—23). Одна из найденных в Неаполе надписей Посидея, сына Посидеева, говорит о том, что последний был начальником флота, нужно думать, скифского царя (IOSPE, I², № 672). Находка другой надписи, вероятно, того же Посидея, сына Посидеева, в Ольвии (IOSPE, I², № 168) позволяет заключить, что гавань этого города служила местом стоянки флота скифского царя.
¹    Б. Н. Граков. Литейное и кузнечное ремесло у скифов. КСИИМК, XXVII, 1948, стр. 42.
² Там же, стр. 43 и сл.
³    Э. Э. Ленц. Заметки о предметах вооружения из раскопок 1903 г. близ с. Журовки Киевской губернии. ИАК, вып. 14, 1905, стр. 54 и сл.; Журнал раскопок H. Е. Бранденбурга 1888—1902 г., изд. H. М. Печенкиным. СПб., 1908, стр. 134 и сл.; Б. В. Фармаковский. Золотые обивки налучий (горитов) из Чертомлыцкого кургана и кургана в м. Илышцах, «ПΡΟΕΔΡΩΙ ΔΩΡΟΝ»—сборник археологических статей, поднесенных А. А. Бобринскому, СПб., 1911, стр. 53; Древности Приднепровья. Собрание Б. Н. и В.И.Ханенко, вып. II. Киев, 1899, стр. 7, 9 и сл., табл. VII и XXIX; ОАК, 1913—1915, стр. 107, 121; М. И. Ростовцев. Скифия и Боспор. Л., 1925, стр. 437, 493, 508 и сл., 513, 521, 523.

14

Рис. 2. Изображение сцены боя на золотом гребне из кургана Солоха, IV в. до. н. э.

Панцырь был обычно железным чешуйчатым, иногда бронзовым; встречались также панцыри из костных чешуек.

Как показывают найденные в курганах металлические украшения, скифскими всадниками иногда применялись бронзовые греческие шлемы¹ и бронзовые поножи², а также щиты грече

¹ Б. Н. Граков. Скiфи. Киев, 1947, стр. 67; Б. З. Рабинович. Шлемы скифского периода. Государственный Эрмитаж. Труды Отдела истории первобытной культуры, т. I. Л., 1941, стр. 135 и сл.
² И. Фундуклей. Обозрение могил, валов и городищ Киевской

15

ской работы. Щиты скифской работы были небольших размеров, четырехугольной формы со слегка закругленными углами¹. Такое сложное и дорого стоившее оборонительное вооружение было у скифской знати; менее состоятельные рядовые конные воины, вероятно, составляли легко вооруженную конницу.

Рис. 3. Шлем из кургана Солоха

Рис. 4. Часть панцыря из позолоченных бронзовых чешуек, найденного в одном из Чигиринских курганов

Наступательным оружием для дальнего боя служили лук со стрелами и дротики, а для рукопашного — копье, боевой топор, короткий меч — акинак, реже длинный меч и небольшой кинжал.

губернии. Киев, 1848, стр. 13, табл. XVI; Отчет Российского Исторического Музея за 1906 год. М., 1907, стр. 16, табл. II, 23.
¹ Ср. изображения щитов на золотом гребне из кургана Солоха (А. П. Манцевич. О скифских поясах. CA, VII, 1941, стр. 20 и сл., рис. 3) и на электроном рельефном сосуде из Куль-обского кургана («Древности Босфора Киммерийского», СПб., 1854, табл. XXXIII}.

16

Рис. 5. Налучие из кургана Солоха с изображением сцены боя, IV в. до н. э.

17

Рис. 6. Скиф, натягивающий тетиву на лук. Сосуд из Куль-обского кургана, IV в. до н. э.

Рис. 7. Серебряная чаша из кургана Солоха с изображением конного лучника-скифа

18

Скифский лук был составной, сложной изогнутой формы, обычно небольших размеров. Стрелы были деревянные, нередко березовые, 0,60—0,80 м длиной¹, к ним прикреплялись птичьи перья. Наконечники делались из бронзы, железа или кости. Бронзовые наконечники были втульчатые; древнейшие из них плоские, листовидные, нередко снабжались шипом, затруднявшим извле-

Рис. 8. Медная монета из Ольвии с изображением скифской секиры и горита с луком, II в. до н. э.

Рис. 9. Бронзовые наконечники стрел из скифского кургана около Капитановки (Чигиринская группа курганов)

чение стрелы из раны. Позднее вошли в употребление трехгранные и трехлопастные бронзовые наконечники. Луки и стрелы носились в горите, специальном футляре, который подвешивался к поясу. Горит, как и другие части вооружения, нередко богато украшался золотой обивкой.

Дротики состояли из небольшого железного наконечника и короткого деревянного древка. Копья² имели древко около

2 м длиной, помимо железного наконечника они были снабжены железным же втоком (острием). У боевого топора обычно было неширокое лезвие и длинная рукоятка со втоком, которым в случае необходимости можно было нанести удар противнику.

Длинный меч у скифов встречался редко. Значительно чаще

¹    Б. Н. Граков. Скiфи. Киев. 1947, стр. 68.
²    О большой роли копья в скифском вооружении см. А.И.Мелюкова. Войско и военное искусство скифов. КСИИМК, вып. XXXIV, 1950, стр. 39.

19

применялся акинак¹— меч с коротким железным клинком и массивным эфесом, снабженным сердцевидной крестовиной, Акинак носили в деревянных ножнах, обшитых кожей и иногда

Рис. 10. Железный наконечник дротика из скифского кургана около Капитановки (Чигиринская группа курганов)

Рис. 11. Вооруженные скифы. Сосуд из Куль-обского кургана, IV в. до н. э.

украшенных богатой обивкой; особый выступ в верхней части ножен служил для подвешивания акинака к поясу. Нижний

¹ См. W. Ginters. Das Schwert der Skythen und Sarmaten in Südrussland. Berlin, 1928, стр. 21 и сл.; H. Я. Мерперт. Акинак с когтевидным навершием. КСИИМК, XXII, 1948, стр. 74 и сл.

20

конец ножен привязывался к ноге, чтобы не причинять ушибов всаднику и не беспокоить лошадь при быстрой езде. Короткие кинжалы носились в деревянных или кожаных ножнах, обычно прикреплявшихся к штанам с правой стороны.

Не следует думать, что каждый из скифских конников имел полный набор оружия дальнего (лук со стрелами, дротики) и в особенности ближнего боя (копье, топор, кинжал, длинный меч, акинак). Такое обилие оружия скорее могло бы стеснять бойца, чем усилить его способность поражать противника¹. Рассказ Геродота² о борьбе скифов с восставшими сыновьями рабов позволяет считать основным оружием скифов копья и луки. Также, и по словам Фукидида, скифы были конными стрелками³.

Снаряжение коня состояло из узды, нередко богато отделанной; применялись также седла без стремян.

Помимо конницы в скифское войско, несомненно, входила и пехота. О ней упоминает Геродот⁴, повествуя о войне скифов с Дарием. Согласно свидетельству Диодора Сицилийского⁵, участвовавшее в битве при Фате (310/309 г. до н. э.) войско скифов, союзников Сатира, на две трети состояло из пехоты, а на одну — из конницы.

Нам неизвестно, как комплектовалась скифская пехота, однако несомненно, что во всяком случае в основном она состояла не из конных кочевников, а из подвластных скифам или союзных земледельческих племен. Вооружение пешего войска, нужно думать, было близким по типу к вооружению скифской конницы, отличаясь лишь большей простотой и менее богатым убранством. Пехота, очевидно, была легко вооруженной и имела оружие как метательное, так и для рукопашного боя. Характерный для скифского вооружения короткий акинак, вероятно, применялся в бою главным образом пешими воинами или спешившимися всадниками; сражаться таким коротким оружием с коня было бы весьма неудобно.

Тактика⁶ скифов тесно связана с характером контингентов скифского войска, вооружением и подготовкой дружинников.

¹    Следует; однако, отметить, что ношение акинака и боевого топора одним бойцом надежно засвидетельствовано относящимся примерно к IV в. до н. э. каменным изваянием воина из степной Скифии (А. И.Мелюкова. Каменная фигура скифа-воина. КСИИМК, XLVIII, 1952, стр. 126 и сл., рис. 39).
²    Herod., IV, 3.
³    Thuc., II, 96, 1.
⁴    Herod., IV, 134.
⁵    Diоd., XX, 22.
⁶    В. Д. Блаватский. О стратегии и тактике скифов. КСИИМК, вып. XXXIV, 1950, стр. 19 и сл.

21

Рис. 12. Скифские акинаки

1 — акинак из скифского кургана в Нижнем Приднепровье (Мель-гуновский клад); 2 — акинак из Чертомлыцкого кургана

22

Как уже отмечено, главная сила скифского войска заключалась в коннице. Нужно думать, что широко применявшимся военным строем скифских всадников была лава. Конные лучники обрушивались на неприятеля, засыпая его дождем метких стрел, пущенных с коней на полном ходу¹, на более близкой дистанции метались дротики. Сокрушение приведенных в расстройство и поредевших неприятельских сил довершал рукопашный бой, в котором пускались в ход копья, топоры и мечи.

Если неприятель держался стойко и первый натиск не удавался, лава, рассыпаясь в стороны, откатывалась назад; затем всадники, снова собравшись, могли опять возобновить атаку. При этом главную роль у скифов, видимо, играло оружие дальнего боя; именно этим оружием скифы причиняли врагу большой урон и сокрушали его строй. Рукопашный бой имел лишь второстепенное значение, он довершал поражение понесших значительные потери, деморализованных и пришедших уже в расстройство неприятелей.

Свидетельство Платона показывает, что в представлении греков скифы сражались конными, притом широко применяли в бою отступление как установившийся тактический прием. Приведем это показание:

«С о к р а т... А что же тот, кто сражается с врагами, обращаясь в бегство?...

Лахет. Как обращаясь в бегство?

Сократ. Как скифы, говорят, столько же сражаются посредством бегства, как и посредством преследования...

Лахет. Ты говоришь о способе сражения скифских всадников: так сражается их конница...»².

Описанная тактика скифской конницы была особенно эффективной, когда применялась против легковооруженной неприятельской пехоты, а из последней нередко могли состоять ополчения причерноморских земледельческих племен. Легковооруженная пехота испытывала чувствительные потери от налетов всадников, почти не имея возможности нанести им контрудар. Беспрерывно налетавшие, засыпавшие врага дождем метких стрел и затем откатывавшиеся без особых потерь волны скифских всадников были способны измотать даже очень стойкое войско.

¹    Весьма примечательно обилие в скифском (а также в сарматском) языке слов, означающих «сильный», «быстрый» (В. И. Абаев. Скифский язык. Сб. «Осетинский язык и фольклор», I, М.—Л., 1949, стр. 196). Это явление, можно думать, связано с большим значением конницы у скифов.
²    Plato. Laches, 191 а, b.

23

Устоять против такой тактики могла только достаточно многочисленная, связанная регулярным строем, тяжеловооруженная пехота, хорошо предохраняемая от скифских стрел надежными оборонительными доспехами. В этом отношении очень любопытно свидетельство Страбона¹ о неудачной войне скифского царя Палака и его союзников роксоланов с Херсонесом и войсками Митридата Евпатора. Страбон подчеркивает, что против сомкнутой и хорошо вооруженной фаланги всякое варварское племя и войско оказывалось бессильным.

Описанную нами тактику скифской конницы, столь эффективную в бою с легковооруженной пехотой, вряд ли было целесообразно применять против конного² противника. В последнем случае не всегда было возможно, не рискуя исходом боя, обращаться в бегство, хотя бы и с намерением потом, собравшись, вновь идти в атаку. Противник неминуемо стал бы преследовать откатывавшуюся назад лаву и мог причинить ей большой урон, даже если бы скифы на ходу отстреливались из луков. При достаточно энергичном и умелом преследовании скифская конница могла оказаться частично истребленной, а частично сильно рассеянной и неспособной к дальнейшим активным действиям.

Все это должно было требовать применения против вражеской конницы иной тактики — более компактного концентрирования сил, удара конного кулака, направленного в середину неприятельской боевой линии. В первых рядах такого конного кулака, вероятно, сражались тяжеловооруженные знатные дружинники, а за ними следовала хуже снаряженная масса всадников. При таком построении решающее значение приобретал уже не дальний, а рукопашный бой.

Мы утверждаем, вопреки принятому мнению, что скифам было известно применение компактного построения конницы. Основанием для этого служит очень интересное замечание, бегло брошенное Диодором. Описывая битву при Фате, Диодор³ сообщает, что Сатир, выстроив свое войско, стал по скифскому обычаю (Σκύθαις νόμιμον) в центре боевого строя; из дальнейшего изложения событий Диодором видно, что Сатира окружала отборная конница. Аналогичным образом было построено и войско его противника, царя фатеев, Арифарна.

¹    Strab., VII, 3, 17.
²    Такими противниками могли быть геты и фракийцы, обитавшие к югу от низовий Дуная. По словам Фукидида, они были конными лучниками (Thuс., II, 96, 1), жившими по соседству со скифами и имевшими одинаковое с ними вооружение.
³    Diоd., XX, 22.

24

Эти слова Диодора показывают, что командующий скифами во время сражения находился в центре¹ боевого строя и атаковал противника во главе отряда отборной конницы.

Приведенное указание Диодора весьма важно для нас еще и потому, что оно позволяет сопоставить ряд явлений, которые обычно вместе не рассматривались. Согласно свидетельству Ксенофонта², в битве при Кунаксе обе армии противников — персидского царя Артаксеркса и претендента на престол, его брата Кира младшего, были построены таким образом, как войско в битве при Фате. Столкновение отборных конных дружин в обоих случаях, и при Фате и при Кунаксе, решило исход боя. Такое применение ударного кулака коннцы, атакующей центр неприятельской армии, возможно, было известно скифам еще во время походов в Переднюю Азию. Поэтому не исключена возможность некоторого воздействия скифов на мидяно-персидскую тактику.

Нам кажется, что длительное пребывание скифского войска в странах Переднего Востока вряд ли могло иметь место при отсутствии военного превосходства над противниками. Весьма показательно также свидетельство Геродота³ о том, что индийский царь Киаксар привлекал скифов к обучению индийской молодежи стрельбе из лука. Коль скоро скифы известны были как конные лучники, то нужно думать, что и мидян они обучали стрельбе с коня.

Так или иначе вторжение скифов и киммерийцев сыграло большую роль в истории военного дела Передней Азии⁴. До этого события там большое значение имели боевые колесницы, а конница, состоявшая из всадников, вооруженных копьями и луками, только начинала появляться. После скифских войн колесницы явно утратили свое былое значение в войсках государств Переднего Востока. Весьма примечательны доступные нам сведения о войске мидийского царя Киаксара, правившего в первых десятилетиях VI в. до н. э. По словам Геродота, Киаксар впервые разделил свое войско, состоявшее из различных азиатских народностей, на отряды по характеру вооружения: на копьеносцев, лучников и всадников (πρώτος τε έλόχισε κατά τίλεα τους èv tîj Άαίϊ] καί πρώτος διέταξε χωρίς έκάστους είναι, τούς

¹    Согласно Ксенофонту персидские цари, а также все неэллинские военачальники командуют своими войсками, находясь в их центре. По словам названного автора такой выбор места начальника объясняется большей безопасностью его, а также удобством отдавать оттуда приказания (Xenoph. Anab., I, 8, 21—22).
²    Xenoph. Anab., I, 8, 4—24.
³    Herod., I, 73.
⁴    В. Д. Блаватский. О стратегии и тактике скифов, КСИИМК, XXXIV, 1950, стр 20 и сл.

25

τε αϊχμοφόρους καί τοϋς τοξοφόροιις καί τοΰς Ιππίας)¹. О колесницах же Геродот здесь даже не упоминает².

Довольно скудные сведения о тактике скифов могут быть дополнены кратким свидетельством Фронтина³ о том, что скифский царь Атей во время войны с трибаллами прибег к дезориентации противника, превосходившего его силами. Согласно этому свидетельству, Атей, распустив слух, что к нему подходят подкрепления, приказал женщинам, детям и толпе нестроевых (imbellis turba), неся копья, подогнать к неприятельскому тылу стада ослов и быков. Введенные в заблуждение противники отступили, опасаясь нападения с тыла.

Геродоту⁴ мы обязаны очень ценными сведениями о стратегии скифов во время войны их с персидским царем Дарием в 513 г. до н. э. Не решаясь дать генеральный бой сильному противнику, скифы применили стратегию «измора», отступая перед: персами и опустошая при этом страну. Скифы нападали на персидских фуражиров, беспокоили не выдерживавшую их натиска персидскую конницу, но уклонялись от столкновений с персидской пехотой. Свой план войны скифы провели успешно, истощенная персидская армия вынуждена была отступить, не· достигнув никаких результатов⁵.

Хотя борьба с очень сильной армией Дария, вторгшейся в Скифию, и существенна для понимания военного искусства скифов, однако ее нельзя считать типичной для скифской стратегии. Скифы, несомненно, вели не только оборонительные, но· и наступательные войны; вероятно, последние чаще, чем первые. Захват скифами обширных просторов Северного Причерноморья, покорение ряда местных племен, не говоря уже о походе в Переднюю Азию, не могли быть осуществлены одной

¹    Herod., I, 103.
²    О большом значении конницы у персов можно заключить по словам того же Геродота (Herod., I, 136), который сообщает, что молодых персов с 5 до 20 лет обучают верховой езде и стрельбе из лука.
³    Front., II, 4, 20.
⁴    Herod., IV, 120—140.
⁵    Возможно схожей была стратегия скифов и во время вторжения армии Зопириона, наместника Александра Македонского на Понте (примерно в 331—330 гг. до н. э.). Зопирион выступил с 30 тыс. войска в северо-западное Причерноморье; он, видимо, не встретив сопротивления со стороны скифов, дошел до берега Бутского лимана и осадил Ольвию. Напрягши все свои силы, ольвиополиты выдержали осаду (Macr., Saturn., 1,    11, 13). Изнуренная продолжительной осадой армия Зопириона, вероятно, поздней осенью двинулась обратно. Бури и непогоды лишили боеспособности его солдат, непривычных к северному климату и плохо снаряженных. Это обстоятельство, должно быть, отразилось в свидетельстве Курция Руфа (Curt., X, 1, 43). Обессиленная армия Зопириона, вероятно, подверглась нападению скифов и была ими уничтожена (Just., XII. 2,    16).

26

обороной. Равным образом и скифская тактика — применение ударного конного кулака — могла сложиться только в результате опыта наступательных войн. В них должна была находить применение стратегия не изматывания противника, а решительного нападения. Таковой, по всей видимости, была стратегия скифов во время войны Палака с Херсонесом.

Описанные скифские приемы ведения войны требовали от армии большой мобильности и способности к большим переходам. Этими качествами, судя по доступным нам данным, скифское войско обладало в полной мере. Более того, вряд ли какая-либо иная армия древности была более, чем скифская, приспособлена для широкого применения маневра в наступательной и оборонительной войне. Это обеспечивалось кочевым укладом жизни скифов и связанной с ним системой снабжения. Провиантской базой¹ служили составлявшие основу хозяйства кочевников многочисленные стада, потребная часть которых без затруднения могла следовать за войском.

Скифское войско, главную силу которого составляла конница, не могло обладать вполне развитым осадным искусством, особенно в раннее время. О приемах, применявшихся скифами при взятии неприятельских укреплений, в некоторой мере можно судить по материалам, которые дали раскопки урартской крепости, некогда стоявшей на холме Кармир-Блур (около Еревана)². В первой четверти VI в. до н. э. эта крепость была захвачена противниками, скорее всего скифами. Осаждавшие направили свой удар на одни из ворот крепости, которые, после предварительного обстрела их лучниками, возможно, с применением зажигательных стрел, были взяты приступом.

Такие простые приемы, разумеется, далеко не всегда могли быть эффективными, особенно когда приходилось иметь дело с противником, умелым в искусстве обороны. Показательна в этом отношении имевшая место в значительно более позднее время — в конце II в. до н. э. (примерно, 108—106 гг.) —осада скифами укрепленного порта Ктенунта³, расположенного недалеко от Херсонеса, в котором засели войска Митридата Евпа-тора. По свидетельству Страбона⁴, скифы для преодоления рва заваливали его тростником. Осажденные по ночам сжигали этот тростник и, таким образом, выдержали осаду.

¹    Herod., IV, 121.
²    Б. Б. Пиотровский. Кармир-Блур. I. Результаты раскопок 1939—1949 годов. Ереван, 1950, стр. 86 и сл.
³ Местонахождение Ктенунта, лежавшего примерно в 15—40 стадиях (то есть в 2,7—7,2 км) от Херсонеса, не вполне ясно (см. об этом A. Л. Бертье-Делагард. Остатки древних сооружений в окрестностях Севастополя и пещерные города Крыма. ЗООИД, XIV, 1886. стр. 266 и сл.).
⁴ Strab., VII, 4, 7.

27

Однако необходимо отметить, что в последних веках до нашей эры скифами, вероятно, уже были усвоены и некоторые осадные машины, прежде всего, нужно думать, тараны. Об этом говорит наличие в херсонесской стене большого пролома¹, вероятно произведенного стенобитными машинами примерно во II в. до н. э.

Наконец, следует остановиться и на оборонительных сооружениях² в Скифии. Судя по археологическим данным, уже в VI в. до н. э. существовало значительное количество укрепленных валами городищ в лесостепной полосе между Днестром и верхним Донцом. Позднее, не ранее конца V в. до н. э., появляются немногочисленные городища и на Нижнем Днепре. Площадь этих городищ обычно не очень велика — от 10 до 20 га. Окружающие их валы достигают 5 метров и более в высоту.

Среди городищ лесостепной полосы выделяется своими грандиозными размерами Вельское городище (в Полтавской области). Площадь его достигает 4400 га, а длина валов около 35 км. В восточной и западной частях этого обширного огороженного пространства находятся два детинца, вплотную примыкающих к наружным валам. Время существования этого укрепления — VI—IV вв. до н. э.

Сильно укреплялись и городища, значительно меньшие по размерам. Так, «Пастырское» городище (недалеко от Чигирина), занимавшее площадь около 18 га, было обнесено валом, высота которого местами доходит до 20 м. Вал был прорезан четырьмя въездами³. Не менее было укреплено и «Шарповское» городище (Звенигородского района, Кировоградской области). Как показали раскопки 1939 г., это городище в VI—V вв. до н. э. было укреплено валом и рвом глубиною 8,60 м⁴.

В IV в. до н. э. особое значение приобрело Каменское городище (около Никополя), площадью 1150 га; оно, вероятно, стало центром скифского государства при царе Атее.

¹    Этот пролом отчетливо наблюдается в оборонительной стене Херсонеса, сооруженной около конца IV в. до н. э. Заделка пролома, имевшая место приблизительно в конце II — начале I в. до н. э., сопровождалась возведением перед ним полукруглой в плане башни. Эта башня № XV находится между 16 и 17 пряслами стеньг. См. об этом Г. Д. Белов. Херсонес Таврический. Л., 1948, стр. 49 и сл., рис. 8; В. Д. Блаватский. Материалы по античной фортификации в Северном Причерноморье. УЗ МГУ, вып. 143, 1950, стр. 147; К. Э. Гриневич. Стены Херсонеса Таврического, «Херсонесский сборник», вып. II. Севастополь, 1927, стр. 27, рис. 28.
²    Б. Н. Граков. Сшфи. Киев, 1947, стр. 54 и сл., рис. 1.
³    Собрание Б. Н. и В. H. Xаненко. Древности Приднепровья. Эпоха, предшествующая великому переселению народов, вып. II. Киев, 1899, стр. 8 и сл.
⁴    А. Д. Дмитров. Перекоп. Киев, 1940, стр. 37.

28

Двумя веками позже, когда в результате натиска сарматов скифы потеряли значительную часть ранее принадлежавшей им территории, главной частью их государства стал степной Крым. Здесь в это время развернулась оживленная фортификационная деятельность скифов. Во второй половине II в. до н. э. скифский царь Скилур и его сыновья построили укрепления Палакий, Хабэи и Неаполь, служившие скифам опорными пунктами во· время военных действий против Диофанта¹. Недавно производившиеся раскопки довольно значительного (около 18 га площадью) городища около Симферополя, вероятно идентичного с древним Неаполем, ознакомили нас с оборонительными сооружениями скифов последних веков до нашей эры и первых веков нашей эры². Город был защищен мощной каменной стеной с баш

¹    Strab., VII, 4, 7.
²    Исследователи Неаполя относят возникновение города и его оборонительных сооружений к III в. до н, э. (П. Н. Шульц. Раскопки Неаполя Скифского в 1945—1946 г. ДАН, т. LVIII, 1947, №1,стр. 174; Его же. Мавзолей Неаполя скифского. М., 1953, стр. 7; А. Н. Карасев. Раскопки Неаполя скифского. КСИИМК, вып. XXXVII, 1951, стр. 164 и сл.). Если признать эту датировку правильной, то совершеннонеобходимо отвергнуть отождествление городища под Симферополем с древним Неаполем, время сооружения которого — примерно вторая половина II, в. до. н. э. — отчетливо засвидетельствовано Страбоном (Strab., VII, 4, 7). Однако у нас вызывает сомнение не это отождествление, а датировка наиболее ранних сооружений Неаполя III в. до. н. э. Как известно, время возникновения того или иного поселения определяется обнаруженными в нем находками массового керамического материала. Наблюдения И. В. Зеест над многочисленными обломками остродонных амфор и мои над чернолаковой керамикой с неапольского городища дали одинаковую картину. За исключением единичных предметов, основная масса находок с рассматриваемого городища относится ко времени не раньше II в. до н. э.
В связи со сказанным следует еще остановиться на одном утверждении, недавно высказанном И. И. Толстым (И. И. Толстой. Народное· произношение в керамической эпиграфике Северного Причерноморья. ИАН ОЛЯ, т. X, в. 4, 1951, стр. 374 и сл., № 1; Его же. Греческие граффити древних городов Северного Причерноморья. М.—Л., 1953, стр. 57 и сл. № 80). Основываясь на том, что в Херсонесе был найден обломок чернолакового сосуда IV в. до н. э. с выцарапанной на нем надписью Νευ'πολις, И. И. Толстой заключил, что эта надпись означает «Неаполь» — название скифского города в Крыму. В силу этого исследователем был сделан вывод о существовании названного города в IV в. до н. э. Выше мы уже говорили о том, что подобная датировка времени· возникновения Неаполя лишена каких-либо оснований и находится в противоречии как со свидетельством Страбона, так и с результатами раскопок. Что же касается надписи, опубликованной И. И. Толстым, то последняя, очевидно, означает наименование не города, а лица. Имя [Ν]εόπολις надежно засвидетельствовано на одном из херсонесских надгробий IV—III вв. до н. э. (IOSPE, I², № 505). К тому же начертание Νεοπολις мы находим только в тексте Страбона (S trab., VII, 4, 7), в херсонесской же эпиграфике применяется форма Νέα πόλις (IOSPE, I², № 352).

29

нями и воротами¹. Сооружение скифами каменных оборонительных стен, вместо прежних земляных валов и рвов, вероятно, является подражанием античным образцам. Однако следует отметить, что техника сооружения стен, а именно кладка из больших рваных камней на глине, заметно отличается от обычной античной кладки из тщательно отесанных квадров. Первоначально стена Неаполя имела 3,50 м в ширину. В дальнейшем это сооружение неоднократно расширялось посредством пристройки снаружи новых панцырей из рваного камня и в результате достигло 8,40 м в ширину².

Таковы вкратце основные сведения о военном деле скифов. Сказанное свидетельствует о том, что скифы, являвшиеся близкими соседями северопонтийских городов, представляли собою внушительную вооруженную силу. Наличие этой силы сказалось и на военном деле античных государств Причерноморья, особенно на полевой войне.

Военное искусство синдов, меотов и других племен, обитавших на Таманском полуострове и в бассейне Кубани, гораздо меньше привлекало внимание исследователей, чем военное дело скифов; поэтому оно остается менее изученным. Судя по доступным нам данным, названные племена Прикубанья в отношении социально-экономического развития отнюдь не уступали скифам и скорее даже превосходили их. Вероятно, в системе организации вооруженных сил, а в известной мере в снаряжении и приемах ведения войны, у скифов и меотов было много общих черт. Однако предметы вооружения, обнаруженные при раскопках могильников Прикубанья, указывают на некоторые особенности, свойственные меотским и соседним с ними племенам.

Не подлежит сомнению, что меоты отличались воинственностью. Страбон³ сообщает, что меотские племена, обитающие на восточном побережье Азовского моря, хотя и являются земледельцами. но воинственностью не уступают кочевникам.

В древне 1шую эпоху, в конце VII — начале VI вв. до н. э., обитатели Таманского полуострова — синды располагали конницей, применявшей оружие ближнего и дальнего боя. В качестве первого служил боевой топор с узким бронзовым наконеч

¹    П. Н. Шульц. Тавро-скифская экспедиция. КСИИМК, вып. XXVII, 1949, стр. 60 и сл.
²    П. Н.Шульц. Раскопки Неаполя Скифского в 1945—1946 гг., стр. 174.
³ Strab„ XI, 2, 4.

30

ником, а вторым являлись лук и стрелы, также с бронзовыми наконечниками, снабженными у основания шипом¹.

Раскопки курганов Прикубанья позволяют установить, что в VI в. до н. э. племенная знать меотов, синдов и близких им племен выходила на войну в качестве тяжелой конницы². Оборонительное вооружение ее состояло из массивных бронзовых шлемов³, железных чешуйчатых панцырей и, может быть,

Рис. 13. Бронзовый боевой топор из синдской могилы конца VII— начала VI вв. до н. э. (около Цукурского лимана)

Рис. 14. Бронзовые наконечники стрел из синдской могилы конца VII — начала VI вв. до н. э. (около Цукурского лимана)

¹    Об этом свидетельствуют находки в одном из курганов на западном берегу Цукурского лимана на Таманском полуострове (I .O. Прушевская. Родосская ваза и бронзовые вещи из могилы на Таманском полуострове. ИАК, вып. 63, 1917, стр. 53 и сл., рис. 11, 17).
²    О вооружении этой конницы нам дают представление находки в. Келермесских курганах (В. Pharmakowsky. Funde in Südrussland im Jahre 1903. AA, 1904, стр. 100 и сл.; OAK, 1904, стр. 92 и сл.).
³    Группа этих массивных бронзовых шлемов, применявшихся племенами Прикубанья в VI в. до н. э., была выделена Б. 3. Рабиновичем; однако должно отметить, что этот исследователь совершенно неправомерно приписал эти шлемы скифам и в силу этого сделал ряд неправильных выводов о развитии скифского вооружения (Б. 3. Рабинович. Шлемы скифского периода. Гос. Эрмитаж. Труды Отдела истории первобытной культуры, I. Л., 1941, стр. 110 и сл., 128).

31

щитов, украшавшихся золотыми рельефными фигурами зверей. Наступательным оружием служили в дальнем бою луки со стрелами, снабженными бронзовыми и железными наконечниками, а в рукопашном —- железные мечи, боевые топоры, копья, кинжалы.

Нужно думать, что тяжеловооруженная дружина составляла главную ударную силу конницы прикубанскнх племен также и в последующее время (в Y — III вв. до н. э.)¹. Мы можем только отметить, что в дальнейшем были в ходу не только железные чешуйчатые панцыри, но и панцыри из бронзовых² или железных³ полос, и частично железных и частично бронзовых чешуек⁴; наконец, употреблялись привозные панцыри греческой работы в виде бронзовых кирас с рельефным изображением на груди⁵.

С большей уверенностью, чем для более раннего времени, мы можем говорить о применении тяжелой конницей щитов примерно с V в. до н. э. Таков круглый щит из тонкого железного листа, украшенный великолепно исполненной золотой рельефной фигурой оленя, обнаруженный в кургане около станицы Костромской⁸. В рассматриваемое время, как и в VI в. до н. э., наступательным оружием попрежнему служили копья, мечи, топоры, лук и стрелы с железными, бронзовыми и костяными наконечниками⁷.

Помимо конницы племена Прикубанья выставляли также и пехоту. Каково было соотношение между первой и второй, с уверенностью говорить трудно. Здесь весьма важно свидетельство Диодора Сицилийского⁸, описавшего войну сыновей Перисада I. Этот историк сообщает ценные сведения о составе войска союзника Евмела, фатейского царя Арифарна. По свидетельству Диодора, у фатеев было 20 тыс. конницы и 22 тыс. пехоты. Разумеется, мы должны относиться с некоторой осторожностью к этим цифрам и не принимать их безоговорочно на веру, так как они, вероятно, преувеличены. Однако вполне возможно, что они в известной мере отвечают соотношению между конными и пешими воинами в войске фатеев. Это позволяет сделать вывод, что число всадников в войсках меотских племен могло

¹    М. И. Ростовцев. Скифия и Боспор. 1925, стр. 319; ОАК, 1897, стр. 13 и сл.; ОАК, 1913—1915, стр. 151 и сл.; ОАК, 1912, стр. 51 и сл., стр. 56 и сл.; ОАК, 1903, стр. 71.
²    ОАК, 1913—1915, стр. 157.
³    Там же, стр. 151.
⁴    ОАК, 1897, стр. 13, рис. 45.
⁵    Н. И. Веселовский. Бронзовый панцырный нагрудник с изображением головы Медузы. ИАК, вып. 65, 1918, стр. 1 и сл., табл. I.
⁶    ОАК, 1897, стр. 13, рис. 46.
⁷    Там же, стр. 13; ОАК, 1912, стр. 56 и сл.; ОАК, 1903, стр. 71.
⁸    Diоd., XX, 22.

32

Рис. 15. Бронзовый шлем из Келермесского кургана, VI в. до н. э.

Рис. 16. Бронзовый панцырь с рельефной маской Медузы, найденный в Прикубанье

33

достигать половины всех вооруженных сил. Ничего невероятного в таком предположении нет, ибо значительное развитие коневодства в Прикубанье в VI—IV вв. до н. э. надежно засвидетельствовано рядом курганных погребений с большим количеством закланных в жертву покойникам лошадей¹.

О пехоте прикубанских племен мы, в сущности, знаем еще меньше, чем об их коннице. Если справедливо существующее предположение, что в сцене боя, представленной на серебряной обивке налучия из кургана Солоха изображены конные скифы,

Рис. 17. Золотое украшение щита из кургана около станицы Костромской

сражающиеся с пешими меотами, то можно сделать некоторые выводы о вооружении последних. Они представляют легкую пехоту, имеющую боевые топоры или мечи, а также небольшие, вытянутые, округлые по очертаниям щиты.

Судя по находкам в рядовых могильниках Прикубанья, пехота меотских племен была вооружена копьями, дротиками, мечами, а также луками со стрелами². Равным образом рядовые

¹    М. И. Ростовцев. Скифия и Боспор. Л., 1925, стр. 313 и сл.
²    К. Ф. Смирнов. Пашковский могильник № 3. КСИИМК, XXVI, 1949, стр. 89 и сл., рис. 7, 1—4; Н. В. Анфимов. Меото-сарматский могильник у станицы Усть-Лабинской. МИА, № 23, М.—Л., 1951, стр. 162, и сл., рис. 2, 7; стр. 166 и сл., рис. 4, 5, 10 и 12; К. Ф. Смирнов. О некоторых итогах исследования могильников меотской и сарматской культуры Прикубанья и Дагестана. КСИИМК, XXXVII, 1951, стр. 152 и сл., рис. 48, 3; И. Анфимов. Древние поселенья Прикубанья. Краснодар, 1953, стр. 56, 68 и сл.

   34

погребения VI—V вв. до н. э. в юго-восточной части Таманского полуострова позволяют заключить, что и синдская пехота также была вооружена копьями, мечами и луками со стрелами¹.

Таким образом, вооружение меотов и скифов в основном было сравнительно близко одно другому. Однако можно думать, что у племен Прикубанья конница несколько шире применяла оборонительные доспехи. Отличались также от скифских акинаков более удобные синдо-меотские обоюдоострые мечи двух типов: сравнительно короткий с более вытянутой по форме узкой полосой² и более длинный с широкой полосой³.

Наличие своеобразных особенностей в вооружении обитателей Прикубанья и Таманского полуострова, наблюдаемое с древнейших времен, как в оборонительном оружии (шлемах и щитах), так и в наступательном (боевых топорах и мечах), указывает на известную самобытность оружейного дела прикубанских племен, которое по своему уровню отнюдь не уступало скифскому. Такое развитие оружейного дела в Прикубанье было возможно лишь при наличии металлургии, издавна стоявшей там на значительной высоте⁴.

О тактике прикубанских племен дает представление уже упоминавшаяся битва при Фате⁵. Как отмечалось выше, в основе ее лежало применение ударного кулака конницы, расположенного посредине боевого строя. Такой кулак обрушивался на центр неприятельской армии. Вероятно, большая по сравнению со скифскими роль тяжеловооруженных конников в синдомеотских войсках делала эту тактику особенно эффективной.

Наконец, остановимся на фортификации и оборонном деле обитателей Прикубанья. По всей видимости, наибольшее развитие оборонительные сооружения получили у синдов, опередивших в социально-экономическом отношении другие племена Кубанского бассейна. Доступные нам данные позволяют заключить, что еще в последних десятилетиях V в. до н. э. у синдов

¹    Об этом свидетельствуют раскопки в Синдике 1951—1953 гг.
²    Такие мечи встречаются в погребениях Прикубанья IV—III вв. до н. э. (К. Ф. Смирнов. Пашковский могильник № 3. КСИИМК, XXVI, 1949, стр. 89 и сл.; рис. 31, 1; И. В. Анфимов. Меото-сарматский могильник у станицы Усть-Лабинской, стр. 166 и сл.; рис. 4, 5). Наиболее ранний образец меча названного типа, датируемый началом V в. до н. э., был обнаружен при раскопках синдского некрополя к востоку от станицы Таманской, производившихся Т.В.Блаватской в 1951 г. (Н. И. Сокольский. Боспорские мечи. МИА, № 33, 1954, стр. 143 сл., табл. IV, 1).
³    ОАК, 1903, стр. 71.
⁴    А. А. Иессен. Прикубанский очаг металлообработки в конце медно-бронзового века. МИА, № 23, 1951, стр. 75—124.
⁵    Diоd., XX, 22.

35

сложилось классовое общество и государство¹. В этих условиях у синдов должны были возникать и расти поселения городского типа, с чем в свою очередь было связано развитие фортификации.

О характере фортификации синдов нам дают наглядное представление недавно производившиеся раскопки синдского города, расположенного около Семибратних курганов, примерно в 12 км к западу от станицы Варениковской (на нижнем течении Кубани). Этими исследованиями была обнаружена довольно хорошо сохранившаяся крепостная стена², относящаяся к первой половине V в. до н. э., т. е. ко времени, когда синды еще не входили в состав Боспорского государства. Эта стена, 2,5 м толщиной, была сложена из грубо отесанных известняковых плит на глиняном растворе. С внутренней стороны стена была снабжена параллельными ей, довольно широкими лестницами, по которым поднимались оборонявшие укрепление воины. В таких местах толщина стены достигала 4,35 м. Примыкавшая к стене прямоугольная в плане башня имела стены 0,80—1,00 м толщиной. Она выдавалась за линию стен на 1,70 м. В настоящее время стена Семибратнего городища сохранилась в высоту местами на 1,5—2 м. По определению ее исследователя Н. В. Анфимова³ первоначальная высота стены достигала 6 м. В длину она выявлена раскопками более чем на 100 м. Изучена сравнительно небольшая часть всего протяжения этой стены, которая была значительно больше 1 км в длину при общей площади города около 9 га.

Как мы увидим из дальнейшего, описанные оборонительные сооружения по своему характеру близки к античным

¹    Предположение о том, что государство у синдов сложилось во второй половине V в. до н.э., было высказано еще С. А.Жебелевым («Основные линии экономического развития Боспорского государства». ИАН ООН, 1934, № 8, стр. 595). Оно основывалось на наличии у синдов чеканки серебряной монеты, которая, согласно недавно вышедшим нумизматическим работам, относится к последней четверти V в. до н. э. (А. Н. Зограф. Античные монеты. МИА, № 16, 1951, стр. 168 и сл.; Д. Б. Шелов. Монеты синдов, КСИИМК, XXX, 1949, стр. 111 и сл.). Археологические работы последних лет в северо-западной части Синдики, установившие тесные экономические связи этой области с античным миром, подтверждают предположение о раннем возникновении государства у синдов, (Об этих работах см. В. Д. Блаватский. Первый год работ Синдской экспедиции. КСИИМК, XLVIII, 1952, стр. 71 и сл.; Его же. Синдская археологическая экспедиция 1951 г. ВАН, 1951, № 10, стр. 67 и сл.; Его же. Второй год работ Синдской экспедиции, КСИИМК, И, 1953, стр. 149 и сл.)
²    Н. В. Анфимов. Раскопки Семибратнего городища. КСИИМК, XXXVII, 1951, стр. 239 и сл., рис. 78 я, б; Его же. Древние поселения Прикубанья. Краснодар, 1953, стр. 40 и сл.
³    Там же, стр. 40.

36

Рис. 18. Развалины стены с лестницей (V в. до н. э.). Семибратнее городище

Рис. 19. Башня III в. до н. э. Семибратнее городище

37

укреплениям, что само по себе свидетельствует о высоком уровне фортификации у синдов.

Иной характер имели укрепления, сооружавшиеся меотскими и сарматскими племенами Прикубанья¹. Судя до доступным нам данным, там примерно в IV в. до н. э. появились городища, расположенные на естественно укрепленных местах с оборонительными сооружениями, состоящими из валов и рвов. Для горо-

Рис. 20. Прясло стены V в. до н. э. и выше подошва башни III в. до н. э. Семибратнее городище

дищ, лежащих по среднему течению Кубани, характерно² наличие особо укрепленной центральной части — детинца, обнесенной валом и рвом. Размеры таких детинцев различны: они колеблются от совсем небольших курганообразных насыпей площадью около 300 м² до весьма обширных, достигающих 15 тыс. м³. К такому детинцу с трех сторон примыкает большая площадь городища, также защищенная валом и рвом³. При этом внешние

¹    Н. В. Анфимов. К вопросу о населении Прикубанья в скифскую эпоху. CA, XI, 1949, стр. 242, 252, 254 и сл.
²    Н. В. Анфимов. Древние поселения Прикубанья. Краснодар, 1953, стр. 21 и сл.
³    Там же, стр. 26 и сл.

38

укрепления городища обычно уступают по своей мощности оборонительным сооружениям детинца. Общая площадь городищ колеблется от 1,5 до 12 га¹.

Диодор Сицилийский² оставил нам краткое, но в высшей степени ценное описание укрепления, служившего резиденцией Арифарну, царю одного из прикубанских племен фатеев. Это укрепление было расположено в трудно доступной местности. Оно стояло на берегу глубокой реки Фат, окруженное высокими утесами и огромным лесом. К укреплению вели только два прохода; один из них защищали высокие башни с наружными укреплениями (протейхизмами), другой, расположенный у болот, был загражден деревянными палисадами. Между этими палисадами и царской крепостью находилась река и густой лес, который, по словам Диодора, сыграл немалую роль в обороне укрепления фатеев. Когда неприятельские воины захватили палисады и стали прорубать просеки к царской крепости, стрелки фатеев, прикрывавшиеся за густыми зарослями, наносили врагам большой урон и замедляли их продвижение. Ниже мы остановимся более подробно на описании военных операций под укреплением фатеев, которые рисуют нам осадное дело боспорцев в конце IV в. до н. э.

Подводя итоги нашему обзору, мы можем отметить значительную близость военного дела скифских и синдо-меотских племен. Вместе с тем нужно отметить, что в ряде разделов, как, например, появление тяжелой конницы и развитие оборонительных сооружений, построенных из камня, племена Прикубанья явно опережали приднепровских скифов.

Военное искусство как прикубанских, так и приднепровских племен носит ярко выраженный самобытный характер, что сказывается в вооружении и в тактике. Общение скифов и меотов с античными городами сравнительно мало отразилось на их военном деле, преимущественно оно сказалось на иногда имевшем место применении знатными конными дружинниками греческих оборонительных доспехов и в некотором воздействии античной фортификации на оборонительные сооружения синдов и скифов.

Военное дело тавров привлекало внимание исследователей еще меньше, чем военное искусство племен Прикубанья. Эти горные племена южного Крыма, несомненно, сильно отставали в социально-экономическом развитии от синдов, меотов и скифов. Нужно думать, что и военное дело у тавров было менее развито. Сведения, сообщаемые нам древними письменными источ-

¹    Н. В. Анфимов. Древние поселения Прикубанья. Краснодар, 1953, стр. 28.
²    Diоd., XX, 23.

39

Рис. 21. Стена таврского укрепления на Ай-Тодорском холме (деталь)

Рис. 22. Стена таврского укрепления на Ай-Тодорском холме (деталь)

40

Рис. 23. Стена таврского укрепления на горе Кошка

Рис. 24. Стена таврского укрепления на горе Кошка

41

никами¹, весьма скудны и к тому же мало достоверны. Что же касается археологических материалов, то они ограничиваются почти одними оборонительными сооружениями таврских убежищ, в которых население укрывалось на случай военной опасности.

Тавры сооружали свои укрепления на трудно доступных местах, нередко на вершинах высоких холмов с крутыми и отчасти даже отвесными склонами. Убежища тавров укреплялись каменными стенами. Часть такой оборонительной стены, сложенной из громадных каменных глыб, хорошо сохранилась на Ай-Тодорском холме². После занятия этого холма римским гарнизоном в I в. н. э. таврская стена была включена в новые оборонительные сооружения. Значительно лучше сохранились таврские укрепления на горе Кошка. Сложенные из сравнительно небольших камней стены с брустверами, венчавшие очень крутые склоны горы, делали это укрепление почти неприступным. Время сооружения крепости на горе Кошка точно не установлено. Вероятно, она была построена уже в первых веках нашей эры.

В заключение нашего небольшого очерка военного дела северочерноморских племен отметим, что большая часть их не имела флота. Морские суда были только у обитавших на южном берегу Крыма тавров и у племен, занимавших восточное побережье Черного моря. Эти суда применялись для морского разбоя, весьма распространенного в древнем мире. В античную эпоху пиратство с целью захвата различной добычи, в том числе и людей для продажи в рабство, нередко осуществлялось племенами, специально занимавшимися этим делом, часто со слабо развитым рабовладением. К их числу принадлежали и местные племена, жившие на северо-восточном побережье Черного моря.

По свидетельству Страбона³, обитавшие южнее Синдики ахайи и гениохи для своих пиратских экспедиций применяли ладьи (καμάραι), поднимавшие 25, редко 30 человек. Эти камары нетрудно было вытащить на берег и в случае необходимости спрятать в лесу. Пираты нередко высаживались на берег и, спрятав свои ладьи, бродили по суше, отыскивая добычу. Награбленное возвращали за выкуп или продавали на рынках, которые иногда предоставлялись пиратам боспорскими правителями. Страбон подчеркивает, что пираты особенно успешно

¹    Polyaen. Strat., VII, 46.
²    В. Н. Дьяков. Древности Ай-Тодора. Ялта. 1930, стр. 23, рис. 10; В. Д. Блаватский. Харакс. МИА, № 19, 1951, стр. 250, 252 и сл., рис. 2, 3.
³    Strab., XI, 2, 12.

42

действовали в областях, подчиненных римлянам, вследствие нерадения посылаемых туда римских магистратов.

Выше уже упоминалось о том, что у скифов во II в. до н. э., вероятно, был флот, базой которому, нужно думать, служила Ольвия. В столице крымских скифов Неаполе был найден обломок базы статуи с посвятительной надписью II в. до н. э. в честь Ахилла, владыки острова, поставленной Посидеем, сыном Посидея, победившим пиратствовавших сатархеев¹. Такая победа, конечно, не была бы возможна, если бы Посидей не имел в своем распоряжении военных кораблей. О том, что Посидей был моряком, свидетельствует также его посвящение Афродите Евплии (то есть посылавшей счастливое плавание), найденное в Ольвии ². Две другие надписи того же Посидея, обнаруженные в Неаполе, посвящены родосским божествам Зевсу Атабирию и Афине Линдской³. По этому можно заключить, что Посидей был родосским моряком, нанявшимся на службу к скифскому царю.

¹    IOSPE, I², № 672.
²    IOSPE, I², № 168.
³    IOSPE, I², № 670 и 671.

Подготовлено по изданию:

Блаватский Владимир Дмитриевич
Очерки военного дела в античных государствах Северного Причерноморья. - М. : Издательство Академии наук СССР, 1954.