Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
242

Отношение к союзникам

Афинское государство при Перикле обнимало не одну Аттику; оно представляло обширную державу, которой подчинено было, если верить Аристофану, до 1000, а судя по спискам дани — более 200 союзных городов, плативших форос. Города эти, вскоре после торжества Перикла над Фукидидом Алопекским, были разделены на несколько округов: ионийский, геллеспонтский, фракийский, карийский, островной. После Самосского восстания, о котором речь

243

впереди, вследствие отпадения многих городов в Карии и Ликии, карийский округ соединен, был с ионийским. Это деление на округа имело значение не только в финансовом отношении, при раскладке фороса, но иногда и в военном и административном. Таким образом, владычество Афин простиралось на все почти острова и береговую полосу Эгейского моря в Македонии, Фракии и Малой Азии, на берега Пропонтиды, и, значит, могущество их, само благосостояние, во многом зависело от верности союзников, от отношения последних к ним.
Союзники афинские делились на два разряда — на автономных и неавтономных, т. е. подчиненных, плативших форос. Обязанность первых состояла только в поставке известного контингента флота; фороса они не платили. Во внутренних своих делах они пользовались полной свободой и независимостью. Афиняне не трогали даже аристократической формы правления, где она существовала. Такими автономными союзниками ко времени Периклова полновластия были лишь три больших острова — Лесбос, Хиос и Самос. Остальные союзники принадлежали ко второй категории — к подчиненным. Но степень зависимости последних была не совсем одинакова; их отношения с главой союза определялись большей частью отдельными договорами. Благодаря таким договорам, афинское господство получало законный характер, а вместе с тем различие в положении союзников вносило известную рознь между ними, мешало им сплотиться против главы союза и, таким образом, упрочивало владычество Афин, державшихся тут, очевидно, правила: divide et impera.
Тем не менее в положении подчиненных союзников можно отметить общие черты, служившие их отличием от союзников автономных.
Во-первых, взамен доставки флота союзники неавтономные платили форос. По свидетельству Фукидида, а за ним и других авторов древности, ежегодная общая сумма первоначального фороса, установленного Аристидом, равнялась 460 талантам, цифра, которая не покажется такой большой, если принять во внимание, что соответствовавшая по своим размерам первая персидская сатрапия платила царю дань несколько даже большую126. По сло-

126 Meyer Ed. Geschichte des Altertums. Bd. III. S. 492.
244

вам Фукидида, перед началом Пелопоннесской войны афиняне получали ежегодного фороса с союзников обыкновенно 600 талантов. С другой стороны, из сохранившихся надписей выходит, что сумма ежегодно получавшейся при Перикле дани далеко не достигала означенной цифры. Показание Фукидида, вероятно, не совсем точно; тут нужно, может быть, подразумевать, кроме фороса, еще и другие доходы с союзных городов. Как бы то ни было, даже и эта цифра (600 талантов) не должна казаться большой в сравнении с прежней; увеличение общей суммы еще не показывает, что союзники были больше обременены: увеличилась не доля, которую платил каждый город, а число городов, заменявших доставку флота денежными взносами. Для характеристики отношения афинян Периклова времени к союзникам чрезвычайно важны данные, черпаемые из надписей. Оказывается, что при первой же возможности форос уменьшался. Заключено было со Спартой пятилетнее перемирие, прекращалась наступательная борьба с Персией, и форос понижался. Стремление к уменьшению дани отдельных городов обнаруживается в раскладке 450 г. и еще более в раскладке 446 г. Но характерен сам порядок, которого держались афиняне при раскладке фороса.
Пересмотр списков дани и новая ее раскладка производились обыкновенно каждые четыре года. Раскладку производил Совет. Союзникам предоставлено было право апелляции: если какой-либо город находил раскладку несправедливой и наложенную на него сумму фороса слишком большой, то он мог протестовать и обратиться к суду геллиастов, решение которых было окончательным.
Случалось, что союзные города часть следуемой с них дани покрывали единовременной уступкой земли по договору, обыкновенно для поселений афинских клерухов. Иногда несколько городов вносили форос сообща, составляя так называемые синтелии.
Союзники должны были доставлять форос в Афины весной, к празднику Великих Дионисий. В случае недоимок за сбором следуемого фороса афинянами отправлялись особые должностные лица, а в содействие им отряжались эскадры под начальством одного или нескольких стратегов. Такие экзекуции, конечно, были особенно ненавистны союзникам. Замечательно, однако, что в случае недоразумений, если, например, союзный город утверждал, что он уплатил следуемый с него форос, производилось следствие и дело разби-

245

ралось судом в Афинах. К Великим Панафинеям союзные города обязаны были доставлять по быку и паре овец. Это было как бы символом их единения с Афинами; афинские колонисты и клерухи обязаны были делать то же, а Элевсинским богиням — Деметре и Персефоне — союзники должны были доставлять ту же долю «начатков» жатвы, что и сами афиняне. Уполномоченные союзных городов участвовали в жертвенных пиршествах и в религиозных процессиях. Являясь в Афины с форосом и с дарами, они воочию видели все богатство умственной и художественной жизни афинян; перед их глазами раскрывался весь блеск и все могущество главы союза...
Как уже раньше сказано, союзная казна в середине V в. была перенесена в Афины, перешла в распоряжение главы союза. Но прежде столь распространенное мнение, будто бы при Перикле Афины украшались за счет союзников, далеко не точно: средства тут брались не все от союзников; немало сумм бралось и из городской кассы, из казны богини Афины и «других богов» и т. д. Знаменитая статуя «Парфенос» Фидия воздвигнута была на деньги, выданные казначеями богини из храмовых сумм. Средствами для постройки Пропилеев служили: доходы от отдачи в аренду домов или участков земли, принадлежавших богине, выручка от различных проданных предметов, проценты с отданных в заем денег, наконец, и прямые выдачи из казны казначеев богини и из кассы эллинотамиев. Есть даже мнение, что из союзной казны брались средства только на такие здания и предметы, которые имели какое-либо отношение к союзу или его покровительнице, богине Афине. Большая часть получаемой дани или служила для пополнения запасного фонда, или шла на то, на что форос и первоначально предназначался, — на военные нужды, на содержание флота; не хватало на войну фороса, афиняне не щадили и других средств, делая заем из казны богини и т. п., не говоря уже о том, что обычные, текущие расходы Афины покрывали из собственных средств.
Форос заменял поставку кораблей, но не сухопутного войска; платя форос, союзники не совсем освобождались от военной повинности: они должны были поставлять афинянам отряды пехоты, гоплитов. Но автономные города были свободны от таких повинностей.

246

На строй неавтономных, подчиненных союзных городов афиняне оказывали большее или меньшее влияние и вмешивались в их внутренние дела. Из дошедших до нас договоров афинян с Эрифрами, Колофоном, Халкидой мы видим, как союзники давали клятву верности сначала Афинам и союзу, а позже — только одному «демосу афинскому». Во многих союзных городах афиняне ставили постоянные гарнизоны с фрурархами (комендантами) во главе. Иногда они отправляли к ним так называемых «епископов»; это была не обычная, постоянная должность, а чрезвычайная. Обязанность их состояла в наблюдении за политическими отношениями, в установлении порядка, в организации и реформе управления города. Случалось, что для этой цели избиралась особая комиссия.
Наглядный пример зависимости союзников и влияния Афин на их внутренние дела представляют дошедшие до нас в виде надписей договоры с малоазийским городом Эрифрами и с Халкидой на Эвбее. Первый127 обыкновенно относят ко времени вслед за битвой при Эвримедонте; следовательно, это — памятник скорее Кимоновой эпохи. Второй состоялся после подавления восстания Эвбеи в 445 г. и характеризует положение союзников в Периклово время.
Договор с Эрифрами постановлял, что в городе этом должен быть Совет из 120 выбранных по жребию членов. Докимасия избранного должна происходить перед Советом. Членом последнего никто не мог быть моложе 30 лет; уличенным в нарушении этого правила грозило преследование. Раньше четырех лет нельзя было вторично быть членом Совета. На первый раз произвести выборы должны были «епископы» и фрурарх, а на будущее время это предоставлялось состоящему в должности совету и фрурарху. Каждый член Совета прежде вступления в должность обязан был дать клятву именем Зевса, Аполлона и Деметры перед пылающими жертвами, призывая, в случае нарушения ее, гибель на главу свою и детей своих. За исполнением этого должен был наблюдать находящийся в должности Совет; в противном случае он подвергался штрафу в 1000 драхм или к какому присудит его эрифрейский народ. Дававший клятву обязывался исполнять как

127 CIA (= IG), I, № 9; Ditt. Syll2., I, № 8.
247

можно лучше и добросовестно свои обязанности по отношению к эрифрейскому народу, афинянам и союзникам, не отлагаться от Афин и союза, не переходить к врагам и других не склонять к этому, без ведома афинян и эрифрян не принимать изгнанников и бежавших к «мидянам» и никого не изгонять и т. д. В договоре имелись постановления, определявшие наказания за преступления и разного рода проступки.
Договор с Халкидой показывает нам, как усиливается во время Перикла власть Афин над союзниками, как увеличивается степень зависимости последних. По постановлению народного собрания афинский Совет и дикасты должны дать клятву в том, что не изгонят халкидян из Халкиды и не разрушат города, никого не подвергнут ни атимии (лишению чести, прав), ни изгнанию, ни заточению, ни казни, ни отобранию имущества без суда и согласия афинского народа; без предварительного вызова не будут пускать решения на голоса, будет ли дело идти о целой общине или частном лице; в случае прибытия халкидского посольства введут его в Совет и в народное собрание по возможности в течение десяти дней. Все это обещают соблюдать, пока халкидяне будут повиноваться афинскому народу. Со своей стороны халкидяне должны поклясться, что не отпадут от афинского народа ни хитростью, ни происками, ни словом, ни делом, и если кто восстанет, то не послушают его, а донесут афинянам, — что будут платить форос, какой назначат, по выслушании их заявлений, афиняне; будут их союзниками сколь возможно лучшими и вернейшими, будут повиноваться афинскому народу, помогать ему и отражать того, кто стал бы ему причинять вред. Давать клятву должны были все взрослые халкидяне, а кто не даст, тот подвергается бесчестию: его имущество конфискуется и десятая часть посвящается Зевсу Олимпийскому (храм которого находился в Халкиде). Из дальнейших пунктов отметим тот, который касался живущих в Халкиде чужеземцев: платящие в Афины — очевидно, афинские метеки — и те, кому дана афинским народом ателия (свобода от податей), не должны были платить в Халкиде; все же остальные платят там подобно прочим халкидянам. А в конце псефизмы прибавлялось, что халкидяне по отношению к своим согражданам имеют право налагать наказания, подобно тому, как в Афинах афиняне, за исключением изгнания, казни и атимии; в последних

248

случаях — значит, и во всех политических процессах — дело должно быть перенесено в Афины, «в гелиэю фесмофетов», т. е. в суд присяжных.
Но, конечно, не всегда зависимость союзников была так велика, и не всегда афиняне доходили до такого, можно сказать, мелочного вмешательства во внутренний строй союзного города. Положение союзников и в этом отношении представляло немало разнообразия. Можно сказать только, что афиняне вообще старались поддерживать демократический строй в городах, покровительствовали больше демосу, чем аристократии, что вполне естественно; в союзных городах опорой афинского владычества была народная масса, демократы; на них только мог положиться афинский демос; знатные сочувствовали враждебным ему силам и искали опору в Спарте. По свидетельству даже нерасположенного к демократии автора Псевдо-Ксенофонтового памфлета об Афинском государстве, если бы афиняне были за знатных, то они бы оказали содействие враждебному им элементу (3, 10); если бы в союзных городах приобрели силу знатные и богатые, то недолго пришлось бы владычествовать афинскому демосу (1, 14). Тот же автор признается, что всякий раз, когда афиняне принимали сторону аристократии, им не везло (1, 11).
Но самым полным выражением централизации и зависимого положения неавтономных союзников было подчинение их суду афинскому. Право суда афинян над союзниками развивалось естественно и постепенно. Это — прямое наследие, полученное Афинами от союзного собрания, заседавшего некогда на острове Делосе. Понятно, что всякий проступок против союза и союзного устройства подлежал суду Афин как главы этого союза; далее, в случае столкновения и распри двух членов союза между собой, гражданина одного города с гражданином другого, кто же являлся естественным посредником и судьей, как не Афины? Дошло до того, что самим союзникам предоставлено было решение лишь немногих мелких дел; дела же политические и уголовные подлежали суду афинскому, как показывает и договор с Халкидой. Даже частные процессы, превышавшие известную сумму или меру наказания, должны были переноситься в Афины, хотя и тут общей нормы, обязательной для всех подчиненных союзников, также, вероятно, не было.

249

Нелегко, конечно, было союзникам отправляться по судебным делам из своего города в Афины. В лице гелиастов далеко не всегда встречали они беспристрастных судей; подчас суд принадлежал стороне заинтересованной; в случае процесса между афинянином и неафинянином последний оказывался не в одинаковом положении со своим противником: для афинянина гелиасты были люди свои, равные ему, для неафинянина — это были люди чужие и притом его повелители. Но еще вопрос, много ли выиграло бы правосудие, если бы афиняне совсем не вмешивались в судебные дела своих союзников. В союзных городах существовали партии, и суд легко мог сделаться орудием самой ожесточенной их борьбы; сторонники афинского господства могли подвергаться судебным преследованиям и наказаниям из-за того только, что они были преданы Афинам. Об этом прямо свидетельствует автор олигархического произведения, Псевдо-Ксенофонтовой «Афинской республики» (1, 16). Честь и выгоды Афинского государства требовали не допускать этого, и вот чем объясняется постановление договора с Халкидой, гласящее, что суд по обвинениям, которые влекут за собой смертную казнь, изгнание и атимию, должен переноситься в Афины. Право суда было одним из средств для поддержания афинского владычества и упрочения афинского влияния. Но и тут важен был сам принцип: имея возможность употреблять силу, афиняне предпочитали предоставлять дело суду; афинский гражданин подлежал ответственности наравне с союзником; суд творился по законам, равным для обоих. Таким путем устранялись и обуздывались насилия, произвол и самоуправство отдельных граждан Афин по отношению к союзникам; последние могли искать себе защиты и требовать к суду афинских должностных лиц, стратегов и др. И действительно, демос союзных городов видел в афинской демократии, с ее судом, свое прибежище.
Характеристика положения афинских союзников была бы не полна, если бы мы не упомянули хотя бы вскользь о так называемых процессах по договорам (δίκαι άπό συμβόλων). Это были дела, возникавшие из-за нарушения имущественных обязательств, торговых сделок, контрактов и т. п., по которым судопроизводство определялось особыми договорами. Договоры подобного рода могли заключаться не только между частными лицами, афинянином и неафинянином, но и между общинами, между Афинами и отдельными

250

гражданами других, даже и несоюзных, городов, между афинянином и каким-либо городом. Для развития торговли это имело большое значение. Без таких договоров гражданин одного города часто не имел бы никакой возможности добиться своих прав при нарушении обязательства или сделки гражданином другого города. Притом процессы по договорам должны были рассматриваться без проволочек, в течение месяца; апелляция не допускалась, по крайней мере со стороны ответчика. Суд происходил и не в Афинах, по мнению одних — вообще в месте заключения договора, по мнению других — в городе, где жил ответчик. Конечно, заключая договоры относительно решения торговых сделок, афиняне умели соблюсти свои выгоды; но важно то, что здесь союзник стоял совершенно на равной ноге с афинским гражданином: оба они судились по одинаковому праву, афинскому гражданину иногда приходилось вести дело не в Афинах, а перед судом союзного города, и этот суд в таком случае имел одинаковую компетенцию с судом афинским.
Наконец, следует еще отметить, что в союзных городах вводились аттические меры веса и монеты.
Таково было в общих чертах положение афинских союзников в Периклово время. Мы видим тут централизацию, которая естественно вытекала из предыдущего хода дел: афиняне, так сказать, брали то, что само давалось им в руки. Союзникам взамен утраченной независимости они давали многое. Прежде всего, они доставляли им полную безопасность; афиняне выполнили принятые некогда на себя обязательства и сами несли немало трудов и жертв; они действительно стояли на страже Эгейского моря, держа в отдалении варваров. Союзники пользовались и торговыми выгодами. Под покровительством Афин, благодаря миру и безопасности, развивалось их материальное благосостояние. Основывая колонии, афиняне принимали иногда в число поселенцев и союзников. Благодаря афинской гегемонии, мелкие союзные города гарантированы были от притеснений со стороны более сильных соседей. Тем не менее, если не считать всего этого да той поддержки, которую афинский демос оказывал демократиям в союзных городах, между Афинами и союзниками не было глубокой общности интересов и неразрывной, органической связи. Афиняне не старались замаскировать свое владычество, предоставив союзникам хотя бы тень влияния посредством участия в обсуждении таких дел, которые

251

касались всего союза. Это было господство меньшинства привилегированных граждан над массой подчиненных ему союзных «подданных». Последние не могли, например, вступать в законный брак с афинянином или афинянкой, не могли приобретать недвижимость в Аттике, не говоря уже о политических правах. Словом, право афинского гражданства на союзников не распространялось. Афины не дошли до того, чтобы неразрывно связать их с собой, уравняв в правах с гражданами, вроде того, как впоследствии поступил Рим с завоеванными областями. Правда, во времена кризиса, после злосчастной Сицилийской экспедиции, у афинян, может быть, являлась мысль дать и союзникам право гражданства. Намек на это видят у Аристофана: Лисистрата — в комедии того же имени — советует при управлении государством поступать так, как женщины поступают при прядении шерсти, — между прочим, надо смешать в одну кучу и метеков, и чужих, и друзей, и кто должен государству, и уразуметь, что города, которые составляют колонии «этой земли», т. е. Аттики, лежат, как клоки шерсти, разбросанные, каждый отдельно; и вот, от всех их взяв клок шерсти, следует свезти сюда, в Афины, и собрать в одно, сделать затем большой клубок и из него соткать демосу плащ (579 sq.). Но мысль эта, если и была, промелькнула, не оставив следа. В самом конце Пелопоннесской войны, после поражения при Эгоспотамах, афиняне даровали право гражданства самосцам, но было уже поздно.
Централизация, которую проводили афиняне в отношении союзников, глубоко противоречила исконным греческим воззрениям и стремлениям; она была не в духе народа. Союзники не могли вполне примириться с потерей свободы. Как бы ни было легко афинское иго, но уже один тот факт, что они подчиненные, что они были лишены независимости, мог делать афинское владычество для них ненавистным. Владычество это было все же «тиранией», по осознанию самих вождей афинского демоса128 — конечно, в древнем, греческом смысле слова, а не в нынешнем. Врагами Афин являлись по преимуществу аристократы, и попытки к свержению афинского ига исходили именно от них. Подтверждением служат события времен Пелопоннесской войны. Подтверждается это и примером Самосского восстания при Перикле.

128 Перикла и Клеона (Thuc., II, 63; III, 37).
252

Самос принадлежал к числу немногих еще автономных союзников афинских. На острове господствовала аристократия, и афиняне не трогали существовавшего там порядка. Но в 440 г. Самос восстал против Афин. Поводом послужила его распря с Милетом из-за города Приены. Афины обратились к Самосу с требованием предоставить решение спора с Милетом их посредничеству. Но самосцы, как видно, опасались пристрастия Афин в пользу Милета и отказались подчиниться их требованию. Для Афин положение дел было серьезное. Самосцы находили поддержку со стороны персидского сатрапа, искали опоры и у Пелопоннесского союза, и еще счастье для афинян, что коринфяне высказались против вмешательства. Важный по своему географическому положению Византий, быть может, недовольный стеснением своей торговли вследствие взимания афинянами пошлины у проливов, последовал примеру Самоса. Есть основание думать, что и города Карии отложились от Афинского союза. Словом, господству Афин на море грозила опасность. Сама осада Самоса Периклом затянулась: самосцы сдались лишь на девятый месяц осады (439 г.); они обязались выдать свой флот, срыть стены, дать заложников и уплатить афинянам по частям расходы по войне. Вслед за Самосом покорился и Византий. Зато в карийском округе афинянам не удалось вполне возвратить утраченное.
Так кончилось Самосское восстание, подавление которого стоило афинянам больших усилий и расходов. Оно показало, что Афинский союз не незыблемо прочен. Но пока силы Афин были свободны, пока не грозил им могущественный внешний враг, они могли справляться с движениями в среде союзников.

Но недолговечен был пышный расцвет афинской демократии: наступали годы тяжелой и долгой войны, годы испытаний и кризиса.

Подготовлено по изданию:

Бузескул В. П.
История афинской демократии / Вступ. ст. Э. Д. Фролова; науч. редакция текста Э. Д. Фролова, Μ. М. Холода. — СПб.: ИЦ «Гуманитарная Академия», 2003. — 480 с. — (Серия «Studia Classica»).
ISBN 5-93762-021-6
© Э. Д. Фролов, вступительная статья, 2003
© Μ. М. Холод, приложения, 2003
© Издательский Центр «Гуманитарная Академия», 2003



Rambler's Top100