Греческая литературная драма известна в трех видах: трагедия, сатировская драма и комедия. Все виды драмы были связаны с культом Диониса, и драматические представления разыгрывались только в дни праздников Диониса. Однако обрядовые мимические игры были известны задолго до введения культа Диониса. Древний человек не понимал, например, причин смены времен года. Он с нетерпением ожидал весну, связывая с ней всеобщее обновление природы, плодородие и изобилие. Осень напоминала ему об умирании, а зима, пугая холодом и бесплодием, отождествлялась со смертью. Но на смену зиме приходила весна; весь цикл повторялся вновь, и в человеке росла вера в существование каких-то добрых сил, олицетворяющих природу-производительницу, бессмертную, но окруженную врагами, которых она неизбежно одолевает. Эти представления, отраженные в разнообразных мифах, воспроизводились в мимических играх с целью магического воздействия на природу и отвращения злых сил. Одним из многочисленных богов природы был Дионис, который почитался уже в крито-микенскую эпоху, но затем, вероятно, был забыт и даже не вошел в сонм гомеровских олимпийских богов. Когда же в Аттике происходило становление и укрепление демократического полиса, его идеологи вспомнили о сельском культе Диониса (Вакха), бога виноградной лозы и покровителя виноделья.
В культе Диониса большую роль играл дифирамб — торжественная хоровая песня в честь бога. По словам Аристотеля, — свидетельства которого о возникновении драмы представляются для нас основными, — трагедия ведет свое начало от тех, кто давал зачин дифирамбу, от так называемых эксархонтов. Дифирамб долго сохранялся и в роли самостоятельного жанра хоровой поэзии; его литературными образцами были дифирамбы Вакхилида. Фрагмент вакхилидовского дифирамба «Тесей» проливает некоторый свет на предысторию трагедии. Это песенный диалог между афинским царем Эгеем и афинскими старейшинами. Хор старейшин спрашивает царя, зачем он вызвал их. Царь отвечает, что он получил известие о приходе могучего богатыря. Старейшины просят рассказать, кто этот герой и откуда он прибыл. Эгей отвечает. Несмотря на диалогическое построение дифирамба (строфа — вопрос хора, антистрофа — ответ Эгея), он всецело повествователен, так как рассказ о подвигах пока еще заменяет их изображение. Дифирамб Вакхилида позволяет установить связь хоровой лирики и драмы, но характер того фольклорного дифирамба, о котором говорит Аристотель, не определяет ни в коей мере.
Создателем дифирамба греки называли знаменитого лесбосского певца Ариона, которого считали также «изобретателем» трагического жанра. Традиция связывала дифирамб с трагедией, т. е. подчеркивала песенное начало трагедии, следы которого сохранились даже в самом термине; слово «трагедия», или «трагедия», дословно означает «песня козлов». Козловидные демоны плодородия, которых греки называли сатирами, почитались вместе с Дионисом и составляли его свиту. Исполнители дифирамба изображали сатиров. Они надевали козлиные шкуры, лица закрывали масками и пели шутливые песни, сопровождая их плясками. О своем умении начать дифирамб рассказывает Архилох: «как умею начать я прекрасную песню владыки Диониса, дифирамб, когда молниеносным ударом в рассудок поражает меня вино». В недавно опубликованном фрагменте древней биографии Архилоха идет речь о каком-то нововведении поэта, изменившего привычную песню Диониса, о негодовании его сограждан, наказанных богом и вынужденных признать свою вину перед Архилохом. Неизвестно, в чем состояла реформа Архилоха, изменившего ионийский дифирамб, но особенность дорийского «дифирамба, изобретенного, согласно легенде, поэтом Арионом, заключалась в появлении актеров в этом дифирамбе — людей, ряженных сатирами, которые и начали вести диалог» 1. На аттическом сосуде VI в. до н. э. имеется древнейшее изображение «эксархонта» долитературной фольклорной трагической драмы, наследницы древнего дифирамба; им оказывается сам Дионис, который держит в одной
руке сосуд для вина, а в другой—ветку виноградной лозы. На Дионисе надет такой же хитон, в котором впоследствии в театре выступит актер. Перед Дионисом и позади его — по две танцующие пары спутников бога. О существовании такой фольклорной трагедии, распространенной повсеместно, сообщает Аристотель, отмечая, что трагедия не сразу стала серьезной, а вначале была «сатирической» и носила «характер танца». Следы фольклорной шутливой драмы, предшественницы литературной трагедии, сохранились и в классическом афинском театре. В цикл трагических представлений включалась обязательно сатировская драма, хор которой составляли сатиры. Эта драма отличалась несложным сюжетом, обилием шуток, забавных плясок и обязательным благополучным финалом.
Даже в историческую эпоху греческая трагедия сохраняла тесную связь с хоровой песней. Хор драмы представлял собой коллектив людей одного пола и возраста. Глава хора, его корифей, не выделялся среди прочих хоревтов. Структура хоровых песен обычно строфична, но триады попадаются сравнительно редко. По языку партии хора близки к хоровой песне и очень отличны от партий актеров, основной язык которых—аттический с отдельными родственными ему ионизмами. Та песня, с которой появлялся перед зрителями хор, называлась парод, пароду предшествовала вступительная часть, разыгрываемая актерами,— пролог. Драматическое действие развивалось в промежутках между партиями хора, эти промежутки назывались эписодиями, а заключавшие их песни хора — стасимы, т. е. стоячие песни. Заключительная песня хора, с которой хор удалялся, называлась эксод. В эписодиях выступали актеры, в прошлом — эксархонты, побуждавшие своей игрой и репликами к откликам хор независимо от того, беседовали ли они друг с другом (диалог) или же отвечали корифею хора на его вопросы. Последнее даже нашло свое отражение в термине, которым пользовались греки для обозначения актера: они называли актеров ипокритами, т. е. ответчиками, увековечив в этом термине роль и значение действующего лица в фольклорной драме, получившей возможность развиваться с появлением актера, противостоящего хору.
Третий вид драмы, комедию, Аристотель связывает с «экс-архонтами фаллических песен», т. е. здесь тоже главным оказалось «действенное начало» и песня как отклик на действие. Термин «комедия» в своей первой части восходит к комосу, а в целом обозначает песню комоса. Комосом называли веселую праздничную процессию, участники которой, иногда в масках и ряженые, возбужденные вином, обходили улицы города или селения, распевая шутливые песни, высмеивали друг друга или встречных. Издавна в деревнях на праздниках в честь урожая или пробы первого вина комосы были важнейшей частью всей торжественной церемонии. Такое шествие возглавлял обычно корифей, он нес фалл, символ плодородия, за ним шли участники про-
цессии с корзинами фруктов и с сосудами вина. Песни, игры и пляски носили ритуальный характер; они были неотделимы от обряда, утверждающего победу жизни над смертью. Возможно, корифей комоса был изначально «эксархонтом фаллических песен», а его нарочито окарикатуренная фигура с размалеванным лицом или в маске отождествлялась с своеобразными мифическими спутниками Диониса. На изображениях античной вазовой живописи, особенно в дорийских поселениях, подобные уродливые и толстобрюхие весельчаки — явление очень частое. Это либо комедийные актеры, либо их прямые предшественники, участники фольклорно-обрядовой игры.
Однако фольклорно-обрядовую игру во всех ее многочисленных проявлениях отделяет от литературной драмы длительный и сложный путь, в котором мы можем более или менее достоверно установить лишь отдельные этапы.
Уже само становление драмы, в первую очередь трагедии, и причины ее интенсивного развития в Афинах конца VI в. до н. э. неотделимы от исторической обстановки Аттики в данный период. Здесь подобно ряду других областей Эллады установление единоличной власти (тирания) предшествовало окончательной победе народа (демос) над потомственной аристократией (евпатриды). Тирания в Аттике не была ни устойчивой, ни длительной, но экономическая и идеологическая база полисной демократии во многом подготовлялась в период тирании. Именно тогда тираны обратились к сельскому культу Диониса, связанному с длительной фольклорной традицией, чтобы провозгласить Диониса хранителем и защитником благосостояния всех граждан полиса. Начиная с этого времени с Дионисом связывались представления об единстве граждан города-государства, т. е. полиса, союз которых противопоставлялся узкокастовому объединению евпатридов, чьи притязания базировались на постулате кровного родства.
Известно, например, что тиран города Сикиона упразднил культ местного древнего героя, приказав вместо него прославлять в песнопениях Диониса. В городе Коринфе аналогичную реформу произвел тиран Периандр, покровитель того самого поэта Ариона, которого предание единодушно называет создателем литературного дифирамба и любимцем Диониса. В Афинах в 534 г. тиран Писистрат торжественно перенес в город сельский праздник Диониса. Был установлен праздник Великих Дионисий, основное афинское торжество. С большой пышностью справлялся он в V в. в течение шести дней. Весенний праздник знаменовал собой возрождение и обновление природы. Диониса, возвращающегося к своим избранникам, представлял его жрец, облаченный в одежды бога, впоследствии одежды трагического актера; он под всеобщее ликование въезжал в город, сопровождаемый хорами ряженых и увенчанных людей. Затем происходило ритуальное «очищение общины от годовой скверны», после чего из храма Диониса в театр переносили древнее изображение бога. Два сле-
дующих дня состязались дифирамбические хоры. На четвертый день начинался драматический агон, т. е. театральные представления, проходившие в форме состязания. Первым на первых Великих Дионисиях при Писистрате познакомил афинян с новым видом зрелищ полулегендарный Феспид, а далее «...новый драматический жанр продолжал там свое дальнейшее развитие уже самостоятельно, на новых началах, ориентируясь не на деревню, а на интересы нарождающейся к тому времени полисной демократии»1. Драматические состязания продолжались три дня с восхода до заката солнца. Состязались три трагедийных поэта, каждый из которых представлял на суд зрителю одну тетралогию — три трагедии и одну сатировскую драму, и три комедийных поэта, предлагавших по одной комедии каждый. На шестой день праздника, вечером, после окончания представления глашатай объявлял решение жюри. Судьями были десять человек, избранные заранее по жребию от десяти районов Аттики. Награды присуждались авторам, хорегам2, протагонистам3. На решение жюри влияло содержание драмы, ее исполнение и оформление. Все участники состязания получали призы, но победителями считались только те, которые удостаивались первого приза, третий приз был равнозначен провалу. Постановление судейской коллегии с указанием имен архонта-эпонима 4, поэтов, хорегов и протагонистов высекалось на каменных или бронзовых досках и выставлялось в театре или поблизости от него. Такие театральные протоколы назывались дидаскалиями.
Вначале трагедии разыгрывались лишь на Великих Дионисиях. Комедии, получившие государственное признание значительно позднее, ставились вместе с трагедиями. Но впоследствии драматические состязания стали устраиваться еще на одном празднестве в честь Диониса, которое справлялось в январе-феврале и называлось Ленеи.
В течение V в. на драматические агоны (состязания) допускались только новые пьесы.
Сюжеты трагедий обычно заимствовались из мифов. Поэтому основные персонажи, события и ситуации были известны всем зрителям заранее. Но в отличие от эпоса и лирики в драме уже не события и чувства оказывались в центре внимания, а действия человека, вызванные какими-либо внешними событиями. К этому времени значительно изменились представления человека об окружающем его мире и о самом себе. Олимпийское небо, столь
лучезарное для современников Гомера, все более затягивалось тучами: на земле, в окружающей действительности, прочнее и прочнее утверждался человек со своими представлениями о правде и неправде, о добре и зле. Зрители ждали в театре от трагических поэтов ответов на самые животрепещущие вопросы, порожденные современной им действительностью. Правду жизни они искали не в изображаемых в драме событиях или ситуациях, а в поступках героя. В трагедии миф впервые становится средством раскрытия современной поэту действительности.
Таким образом, из фольклорной обрядовой игры возникла литературная драма, адресованная всем афинским гражданам, злободневная в своей актуальности, но соотнесенная с событиями и героями далекого прошлого. Последнее обстоятельство позволяло поэту создавать ту дистанцию между прошлым и настоящим, которая определяла «возвышенность» трагедии.