Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
27

Глава четвертая

НА ПУТИ К ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

Первый римский автор, который почувствовал потребность в формальной отделке исторического повествования на латинском языке, — Луций Целий Антипатр. Он стал подлинным новатором в римской историографии. Сухому перечню сведений Целий Антипатр предпочел изображение окружающей обстановки, моралистические наставления, психологические портреты персонажей, иногда идеализированные, чтобы создать символический образ добродетели и порока. Он любит красочные рассказы с элементами вымысла и картины, дающие возможность извлечь уроки морали.

Теперь уже и римляне под влиянием греческой историографии видят цель истории в том, чтобы наставлять, учить доблестям отцов, воспитывать читателя на примерах, достойных подражания. Не отказываясь от задачи честно информировать читателя, эта историография полагает, однако, что украшения и риторические фигуры не вредят истине, а, наоборот, помогают довести се до сознания читателей, привлекая и завоевывая их внимание.

Вместо того чтобы обращаться, как это делали историки предшествовавших поколений, к происхождению и истокам Рима, новые историки сосредоточиваются на ограниченных пе-

28

риодах времени из современной истории. События более отдаленных времен они дают в виде экспозиции, набрасывая их в общих чертах, как бы делая уступку или отдавая дань традициям анналистики, чтобы затем более пространно трактовать историю своего времени.

Целий Антипатр около 110 г. до н. э. написал историю второй Пунической войны в семи книгах. Стремясь дать своему изложению прочную основу объективного исторического исследования, он обращался к разным источникам, причем не только римским, но и греческим, имевшим проганнибаловскую направленность. Однако, несмотря на стремление к точности, он не исключает из своей истории чудесное и сверхъестественное, нередко задерживаясь на рассказах о снах, предсказаниях, таинственных явлениях, что, видимо, отвечало его литературному замыслу. Причем делает он это с явным удовольствием.

Цицерон так сообщает нам о его стилистических притязаниях на изящество изложения: «Только славный Антипатр... придал истории более возвышенный тон, а все остальные писали не художественную историографию, а простой рассказ о событиях» («Об ораторе», 2, 12. 54).

Вот, например, как Целий Антипатр изображает отправку римского войска в Африку: «От крика воинов птицы падали на землю, и столько народу взошло на корабли, что казалось, будто в Италии и в Сицилии не осталось ни одного смертного» (см.: Тит Ливий, 29, 25, 1). Ввиду скудости фрагментов, дошедших до нас от сочинения Целия Антипатра, мы не в состоянии дать окончательное заключение о фактических результатах его стилистического опыта. Нет лишь сомнения в том, что в своей деятельности историка он присоединился к исократическому направлению в историографии, отмеченному печатью риториского искусства.

Другую позицию занял Луций Семпроний Азеллион, который в своем историческом сочинении соблюдал принципы аподиктического метода, характерного для творчества Полибия. Политический деятель, он входил в кружок Сципиона Эмилиана, центр всей духовной жизни Рима того времени. Здесь он имел возможность познакомиться с греческим философом Панетием и римским сатириком Луцилием.

Нет никакого сомнения в том, что Семпроний Азеллион знал лично Полибия и, насколько мы можем судить по сохранившимся фрагментам, разделял его концепцию истории прагматического типа.

В качестве военного трибуна под начальством Сципиона он участвовал в Нумантийской войне в Испании (134 г. до н. э.). События, участником и свидетелем которых он был, Азеллион изложил в сочинении, которое называлось «Res gestae», по другим свидетельствам, — «Historiae» и состояло по меньшей мере из 14 книг. Изложение в нем, по всей видимости, доводилось

29

до 91 г. до н. э. Из фрагментов можно заключить, что стиль .его был довольно-таки грубым, если не сказать солдафонским, значительно уступая стилю Целия Антипатра.

Во вступлении к своей истории Семпроний Азеллион заявляет о том, что недостаточно изложить факты по годам, нужно объяснить их сущность, выяснить цели и намерения главных участников событий: сухой перечень внешних событий не может способствовать прославлению выдающихся деяний и стимулировать к труду на благо римской республики.

Вот его слова, сохраненные автором II в. н. э. Авлом Геллием: «Различие, которое существует между теми, которые вознамерились писать анналы, и теми, которые силились в исчерпывающей манере обрабатывать деяния, совершенные римлянами, главным образом следующее: анналы ограничивались изложением событий каждого года в манере тех, которые писали дневник, т. е. то, что греки называли ephemeris. Мне кажется, что недостаточно рассказывать только о том, что произошло, но что нужно выяснить также смысл и логику, которые лежат в корне отдельных происшествий... В самом деле, анналы не могут никого побудить ни к тому, чтобы быть более готовым к защите государства, ни к тому, чтобы быть более осторожным в отношении неосмотрительных поступков. Писать же, при каком консуле началась война, при каком окончилась, кто справил триумф и что случилось на войне, не указывая, что тем временем постановил сенат, какой закон был предложен, как эти начинания были встречены — все это означает рассказывать детям сказки, а не писать историю» («id fabulas pueris est narrare, non historias scribere» — 5, 18, 8—9).

Здесь четко противопоставлены два разных способа исторического повествования: один представляет собой простое изложение фактов, другой, аналитический и доказательный, направлен на углубленное исследование причин событий. Первый способ определен Семпронием Азеллионом как annales relinquere, второй — res gestas perscribere. Таким образом, впервые в римской литературе были поставлены вопросы, связанные с теорией историографии.

Полемические стрелы Семпрония Азеллиона направлены не столько против анналистики жрецов-понтификов, сколько против всех тех предшествовавших и современных римских историков, которые ограничивались простым изложением событий без попытки проанализировать их причины. Говоря об историках, которые рассказывают сказки (fabulas) детям, а не пишут историю, Семпроний Азеллион имеет в виду приверженцев историографии исократического направления, способных эмоционально захватить и увлечь аудиторию описанием событий и ситуаций, вызывающих удивление и изумление, что присуще прежде всего обычаям, нравам, легендам, сновидениям, чудесам и т. п. Не исключено также, что в слове fabulas содер

30

жится указание на драматические произведения, изобилующие всеми вышеуказанными компонентами.

Как мы видим, к концу II в. до н. э. в римской историографии четко определились два направления: одно представлено Семпронием Азеллионом, который становится наследником и глашатаем аподиктического метода Полибия; другое — Целием Антипатром, который, прилагая к латинскому языку стилистические принципы греческой риторики, продолжил в римской историографии линию Исократа.

Подготовлено по изданию:

Дуров В. С.
Художественная историография Древнего Рима. — СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та. 1993. — 144 с.
ISBN 5-288-01199-0
© Издательство С.-Петербургского ун-та, 1993
© В. С. Дуров, 1993



Rambler's Top100