62

Музыкальные приношения

Важнейшие боги языческого пантеона имели свои храмы. Жизнь каждого храма была обусловлена самыми различными обстоятельствами — как особенностями данного культа, так и его местными традициями. Музыка постоянно звучала либо в самих храмах, либо возле них. Например, открытие дверей храма утром сопровождалось пением так называемых «гимнов пробуждения», исполнявшихся под аккомпанемент инструментов. Аналогично при вечернем закрытии храмов пелись соответствующие песнопения с пожеланиями божеству покоя (Арнобий «Против язычников» VII 32). Ведь по представлениям язычников, храм — жилище бога. Поэтому открытие и закрытие храма — это встреча и прощание с ним. А при таких церемониях невозможно обойтись без музыки.
Среди наиболее древних и самых известных храмов большим почетом пользовалось святилище Зевса в Додоне, расположенное в гористой области западной Греции, в Эпире. Живописный горный ландшафт с дубовыми рощами служил своеобразным торжественно-помпезным оформлением храма самого главного божества. По одним преданиям, вокруг святилища были установлены бронзовые гонги, издававшие при ветре гудящий звук, напоминающий глухие, далекие раскаты грома и как бы постоянно свидетельствующий о том, что хозяин храма — всемогущий громовержец — постоянно находится дома. По другим преданиям, жители острова Керкира, находящегося в Ионическом море, пожертвовали святилищу специальный медный таз, который был подвешен на столбе, а в непосредственной близости от него, на другом столбе, была установлена медная статуя мальчика, держащего в руке цепочку с игральными костями (αστράγαλοι). При малейшем ветерке кости касались таза, и над святилищем проносился гулкий протяжный звук, создававший своеобразную «звуковую декорацию», а благодаря этому — и определенное эмоциональное состояние молящихся. По звуку «додонской меди» прорицатели предсказывали будущее.
Разумеется, не сохранилось никаких сведений о музыке, звучавшей как в додонском святилище, так и в других храмах, посвященных

63

Зевсу. Известно только, что в Мессении на праздниках в честь Зевса, совершавшихся на горе Итоме, проводились музыкальные состязания, а в других местах иногда и соревнования рапсодов. Однако Псевдо-Лукиан («О сирийской богине» 44), сообщая о святилище Зевса в Гиераполе, в Сирии, пишет, что там «приносят жертвы в безмолвии — без пения и без игры на авлосах».
Особой тайной были покрыты богослужения, происходившие в Элевсине, находившемся к северо-западу от Афин. Туда допускались только «посвященные», то есть приобщенные к культу Деметры, богини земледелия. Для посвященных открывались ворота так называемого «телестериона» (τελεστήριον, от существительного «τελετή» — обряд посвящения) — большого зала, окруженного с трех сторон рядами сидений, высеченных в горах. Здесь разыгрывалась священная драма, воспроизводившая страдания Деметры. Пел хор, звучали инструменты.
Среди гимнов, посвященных богине, наибольшей популярностью пользовалось песнопение «иовлос». Скорее всего, оно было связано с ипостасью богини как покровительницы плодородия, потому что одно из значений слова «ΐουλος» — сноп. Афиней (XIV 618 d—е), ссылаясь на книгу автора III в. до н. э. Сема из Делоса «О пеанах», пишет о почитателях Деметры следующее: «От Деметры они берут название „овлой" или „иовлой" [множественное число от «иовлос» ] и дают их не только плодам, но и гимнам в честь Деметры. Последние называются „деметровлой" или „каллиовлой" [то есть «снопы Деметры» или «прекрасные снопы»], и там есть строчка: „Выпусти большой сноп, сноп, выпусти сноп"». Вполне возможно, что этот и подобные ему гимны принадлежали некогда к народным календарно-обрядовым песням, но с течением времени приобрели характер религиозных.
К таким гимнам относится и цикл песен в честь Артемиды, называвшийся «Овпингой» (ουπιγγοι от прозвища богини «Ουπις» — Овпис, см., например, Каллимах «Гимн Артемиде», ст. 204). Песни под названием «Овпингой» упомянуты у Поллукса (I 38), а также в схолиях александрийского грамматика рубежа старой и новой эры Дидима (63 г. до н. э.— 10 г. н. э.) к «Аргонавтике» (I 972) Аполлония Родосского, где говорится, что такие песни пели в Трезене, в главном городе Арголиды, на северо-востоке Пелопоннеса.
Кстати, предание связывает с Трезеной деятельность некоего Ардала — музыканта, которому приписывается установление здесь алтаря в честь муз, а значит и музыкального оформления культа муз. Время жизни Ардала невозможно определить, но ясно, что оно относится к наиболее древнему пласту истории, так как, согласно одной из традиций, он считается даже сыном Гефеста и изобретателем авлоса (Павсаний II 31, 3; Плутарх «Пир семи мудрецов» 4 и др.).
Особая популярность была у культа Великой Матери богов Кибелы, попавшего в Грецию из Малой Азии. С течением времени с

64

ним слился культ супруги Кроноса — Реи. В позднейших религиозных представлениях оба культа смешались настолько тесно, что стали отождествляться даже жрецы обеих богинь. Так, мифические служители Кибелы корибанты (от κορύβας — восторженное исступление), сопровождавшие богиню с тимпанами и кимвалами, отождествлялись с уже известными нам куретами Реи, которые некогда, спасая новорожденного Зевса от Кроноса, прятали его на Крите. Для такого отождествления не последнюю роль сыграли «звуковые характеристики» жрецов обеих богинь: и те, и другие всегда ассоциировались с шумным звуковым обрамлением культов.
Псевдо-Лукиан («О сирийской богине» 49—51) довольно подробно описывает празднество, посвященное Кибеле, не забывая упомянуть «многочисленных музыкантов, играющих на авлосах, бьющих в тимпаны и поющих боговдохновенные священные песни». Правда, писатель не говорит, какая музыка исполнялась на празднике. Однако известно, что на нем звучали «метроа» (μητρώα, от μήτηρ — мать) — произведения в честь Кибелы. Они могли исполняться как вокально, так и инструментально (особенно часто на авлосе) и имели давнюю традицию, ведя свое происхождение чуть ли не с мифических времен.
Относительно праздника, посвященного Кибеле, существуют противоречивые свидетельства. В нашем распоряжении находятся описания, связанные, вполне возможно, с двумя различными традициями.
Согласно одной из них, идущей из самой Греции, главным событием праздника было шествие. В нем принимали участие только женщины, несшие сделанные из воска или обожженной глины изображения Адониса (или Аттиса) — сына Великой Матери богов Кибелы (по другой версии — ее возлюбленного), который по мифу был убит диким вепрем. Женщины пели погребальные песнопения, называвшиеся «адонидиа» (άδωνίδια, множественное число от άδωνίδιον — «адонисова песнь»), либо «адониасмос» (άδωνιασμός). Последний термин засвидетельствовал и объяснил Гесихий: «Адониасмос — это плач по Адониасу». Исполнительницы с выражением величайшего горя и печали били себя в грудь. Песнопение сопровождалось игрой на специальном авлосе, именовавшемся «гинграс» (γίγγρας), ибо «гинграс» — это финикийское прозвище Адониса. Вот что по этому поводу пишет Афиней (IV 174f—175а): «Финикийцы обычно использовали авлосы, называвшиеся „гинграс", длиной в пядь, с высоким и печальным звуком. [Его] применяли в своих причитаниях и карийцы. Финикийцы называли авлосы „гинграсами", от причитаний, [посвященных] Адонису, поскольку вы, финикийцы, называете Адониса „гинграс"». Те же ассоциации с высокозвучащими карийскими причитаниями, финикийским происхождением и финикийской версией культа Адониса имеются у Поллукса (IV 76).
Упомянутые Афинеем и Поллуксом карийцы — племя, жившее на юго-западе Малой Азии, в Карии. Их музыка всегда ассоциирова-

65

лась с плачами и причитаниями. Понятие «карийский мелос» означало погребальное пение или инструментальную музыку аналогичного характера. В том же смысле использует выражение «карийская муза» и Платон («Законы» 800 е). Нетрудно понять, что для сопровождения «адонидиа» (άδωνίδια), по характеру близких «карийскому мелосу», нужен был и специальный по тембру, тесситуре и диапазону инструмент сопровождения.
Другие свидетельства о празднике Кибелы связаны с его проведением в Риме, где существовало особое святилище Матери богов. Ее праздник проводился здесь весной, и в религиозном шествии участвовали в основном галлы — кастрированные жрецы Адониса (или Аттиса), который, согласно одному варианту мифа, оскопил себя и умер от потери крови. Жрецы-скопцы, как правило, были одеты в восточные одежды и на груди носили статуэтки с изображением Адониса-Аттиса. Они сопровождали сосну, срубленную возле святилища Кибелы (согласно мифу, Адонис оскопил себя под сосной). К сосне также привязывалась статуэтка Адониса-Аттиса. Во время шествия звучало песнопение с аккомпанементом авлосов, кимвалов и тимпанов. Три дня возносились хвалебные гимны и пелись погребальные песни, три дня по всему Риму звучали инструменты. К концу празднества, когда экстаз почитателей богини достигал наивысшего накала, начиналась кроваво-танцевальная оргия. Под звуки инструментов главный жрец галлов вскрывал себе вены на руке, а остальные, возбуждаемые его примером и экстатической музыкой, носились в диком танце, нанося себе раны и увечья специальными глиняными черепками и ножами, обрызгивая своей кровью и алтарь, и священное дерево. Так происходило единение «на крови» жрецов-галлов с Адонисом-Аттисом, а через него — и с самой Великой Матерью богов.
Ее культ был заимствован с Востока и сохранил в своем обиходе почти нетронутыми архаичные обычаи и нормы нравственности, бытовавшие на примитивном уровне развития человеческой цивилизации. Один из самых глубоких раннехристианских мыслителей Августин (354—430 гг.) до принятия христианства посещал в молодости празднества, посвященные Кибеле. Он сообщает («О граде божьем» II 4), что там распевались такие песни, которые нельзя ослушать не только Матери богов, но даже любой человеческой матери, в том числе и матерям певцов, исполнявших такие песни. Так сталкивались прогрессивные, цивилизованные нормы морали раннего христианства с пережитками дикарских времен, сохранившимися в оргиях Кибелы.
Геродот («История» IV 76) рассказывает историю, в которой некий скиф царского рода Анахарсис видел в городе Кизике, расположенном на малоазийском берегу Мраморного моря, ритуал жертвоприношения и поклонения Матери богов. Анахарсис дал себе обет: если он бла-

66

гополучно возратится домой в Скифию, то принесет Кибеле жертву по обряду, который он видел у кизикинцев. Счастливо достигнув своего отечества, он так и сделал: «навесил на себя маленькое изображение богини и стал бить в тимпаны». Как видно, эти два действия из ритуала были самыми яркими его воспоминаниями о церемонии поклонения Кибеле. Однако такой ритуал противоречил местным религиозным обрядам, и Анахарсис был убит одним из своих соотечественников.
Апулей («Метаморфозы» 8, 24) описывает обряд, посвященный некой сирийской богине (имя ее не установлено, но некоторые исследователи полагают, что она называлась Атаргатис). Он очень напоминает священнодействие, проводившееся в честь Кибелы: те же дикие оргии с самобичеванием и членовредительством, те же ничем не сдерживаемые пляски и крайне необузданные песнопения. Апулей обращает внимание на использовавшиеся здесь инструменты — уже известные нам кимвалы и так называемые «кроталы» (κρόταλα). Кроталы — ударный инструмент, состоявший из двух полых частей раковин, дерева или даже металла. Парные части кротал могли быть различной формы. Каждая пара обычно привязывалась к рукам, и танцующие старались равномерно чередующимися ударами поддерживать плавное ритмическое движение танца. Уже упоминавшийся Евстафий Солунский, комментируя то место «Илиады» (XI 160), где присутствует глагол «κροταλίζειν» (бить в кроталы), отмечает, что кроталы — инструмент, состоящий из «раковин, дерева или [любого другого ] тела, которым ударяют в руках, производя громкий [звук ]». Вряд ли кроталы выполняли только функцию своеобразного метронома. Отдаленно напоминая известные сейчас кастаньеты, кроталы могли озвучивать ритмические фигуры, создавая определенную остроту и эффектность музыкального оформления танца.
Кроталы применялись не только в культе Кибелы и безымянной сирийской богини (см. также: Псевдо-Лукиан «О сирийской богине» 43—44, 49—51), но и на праздниках в честь Артемиды, которые проводились греческими колонистами, жившими в дельте Нила. По сообщению Геродота (II 60), во время этих увеселений «некоторые женщины бьют в кроталы, а другие... играют на авлосах. Остальные женщины и мужчины поют и хлопают».
Аналогичным образом применялся и другой ударный инструмент — «систр» (греч. σεΐστρον, лат. — sistrum). Его название произошло от глагола «σείω» — трясти. Это небольшой металлический подковообразный предмет с ручкой. На самой «подкове» прикреплялись свободно висящие металлические стержни или колокольчики. При их сотрясении издавался пронзительный звук. Считается, что систр попал в Грецию и Рим из Египта, где он использовался в религиозных церемониях, посвященных египетской богине Исиде, супруге царя загробного мира Осириса.

67

Как мы видим, ударные инструменты были важной частью многих культовых церемоний.