4. Веррес в Сицилии

В 75 г. до Р. X. Лициний Веррес получил в управление Сицилию, ближайшую из провинций, с которой обходились обыкновенно мягче, чем с другими, так как в ней было очень много римских граждан. Веррес набросился на нее как на добычу. Еще прежде чем высадиться на остров, он притянул к суду одного жителя Галезы по поводу спорного наследства, и этот несчастный выпутался из беды только уплатив 1000000 сестерций и отдав самых лучших своих лошадей, всю серебряную посуду и драгоценные ковры. Другие подобные же дела доставили Верресу до 40000000 сестерций. Он продавал все — и правосудие, и должности, выказывал полное пренебрежение к законам, к собственным эдиктам, к религии, к жизни провинциалов, к их имуществу и в особенности к их терпению и покорности. В течение 3 лет ни один сенатор в 65 сицилийских городах не был избран даром. Однажды из-за сравнительно ничтожной выгоды Веррес уменьшил год на полтора месяца, объявив, чтобы январские иды считались мартовскими календами. Один судья из Центурипы произнес приговор, несогласный с желаниями Верреса; тот отменил приговор, запретил судье заседать в городском сенате и появляться в общественных местах и кроме того объявил, что не позволит ему преследовать за оскорбление кого бы то ни было, кто его ударит. Жители Агириума, обложенные слишком тяжелыми податями, осмелились жаловаться; их депутаты чуть было не погибли под розгами, а город уплатил претору 400000 мер хлеба и 60000 сестерций. В Этне агенты Верреса собрали с земледельцев, кроме следуемой с них десятины, 300000 мер хлеба; в Леонтини, в Гербите — по 400000. Подобно Дарию или Ксерксу он дарил города, т. е. доходы с этих городов, своим друзьям: Липари — одному собутыльнику, Сегат — комедиантке Терции, Гербиту — Пиппе, скандализировавшей Сиракузы. Злоупотребления Верреса обезлюдили страну. При его появлении городскую землю Леонтини обрабатывали 83 человека; на третий год его претуры их оставалось лишь 32; в Мотике число их упало со 188 до 101, в Гербите — с 157 до 120, в Агириуме — с 250 до 80. Во всей провинции болышая половина пахотной земли была заброшена; глядя на эту страну, можно было подумать, что война, чума

 

и все бедствия вместе посетили ее, а он, лежа в носилках на мальтийских розах, с венком на голове, гирляндой из цветов на шее, проезжал по этой несчастной стране среди заглушенных проклятий!

Для снабжения Рима хлебом он получил из казны 37000000 сестерций: деньги он оставил у себя, а в Рим послал награбленный хлеб. Для содержания его дома провинциалы должны были доставлять припасы, за которые платил сенат. Хлеб стоил в то время от двух до трех сестерций, Веррес выставил цену в 12 сестерций, требовал таким образом из казны в 5 раз больше, чем следовало, и притом получил всю сумму наличными деньгами.

Веррес был художником, антикварием, любителем всяких редкостей и всяких хороших вещей. Беда хозяину, который его принимал! Его обирали дочиста. Однажды Веррес проезжал близ города Алунция, расположенного на высотах и ускользавшего до сих пор от его грабительства. Претор останавливает носилки у подножия горы, велит принести к себе всю серебряную посуду местных жителей, выбирает то, что ему нравится, а затем поручает магистрату заплатить ограбленным им жителям несколько мелких монет, которые он потом даже не вернул ему. Царь Сирии Антиох проезжал по провинции с великолепными подарками, предназначенными для сената. Веррес отбирает их себе, царь жалуется, протестует, но ему не больше удается добиться справедливости, чем последнему из провинциалов. В течение 8 месяцев несколько золотых дел мастеров работают во дворце Гиерона исключительно над приведением в порядок золотых вещей, которые награбил Веррес, а по данным сиракузской таможни оказывается, что только по одному мосту в течение нескольких недель он вывез с острова разных вещей на 1200000 сестерций. Веррес собирал также коллекцию древностей, и ни одна чаша, ни одна красивая ваза, в особенности ни одна замечательная статуя, не могли ускользнуть от него. Мессина обладала знаменитым Амуром работы Праксителя; Агригент — гидрией Боэта [1], — Веррес взял их. Диана в Сегесте и Церера в Генне были предметом всеобщего поклонения: даже из Рима приходили принести жертву на алтари этих богинь. На этом основании, по мнению Верреса, они заслуживали чести украсить его сад и его музей, и он забрал их себе. Почти все статуи, взятые Сципионом из Карфагена и подаренные сицилийцам, были у них теперь отняты.

В это время война с рабами была в полном разгаре. Море покрыто было пиратами. Веррес снарядил флот, потребовал от городов кораблей, матросов, оружия, припасов, но все это для того только,

 

чтобы продать; он продавал припасы, отпускал за деньги матросов, за деньги освобождал от повинностей, и при этом можно было видеть римских воинов, вынужденных в этой богатейшей провинции кормиться пальмовыми корнями. В первый же раз, как этот флот, почти лишенный воинов и оружия, вышел из гавани, он был разбит, и Веррес, как строгий страж чести римского знамени, велел обезглавить всех командиров. При этом ликторы за деньги продавали родственникам последних милость убить их одним ударом. Вот еще один случай, который превосходит все остальные. Некто Гавий, римский гражданин, торговал в Сиракузах; Веррес посадил его в тюрьму. Гавий убежал и прибыл в Мессину, заявляя, что он отправится в Рим жаловаться на претора; но Веррес арестовывает его, велит бить розгами всем своим ликторам сразу и затем приказывает, чтобы на берегу против Италии воздвигли крест и к нему привязали Гавия. Во время мучений, в смертельной агонии, несчастный не издал ни одного стона, ни одного крика; слышно было только, как он повторял все время: «Я римский гражданин!» А претор на это кричал ему: «Посмотри-ка оттуда сверху на Италию! Посмотри на отечество! Посмотри на законы и свободу!»

Веррес — самый жадный из вымогателей, каких только знает древняя история; но правителей, виновных в таких же точно преступлениях, было очень много, и сам Веррес был возможен лишь потому, что ему предшествовала сотня других, подобных ему. «Сколько, — говорит Цицерон, — таких нарушающих долг магистратов в Азии, сколько их в Африке, сколько в Испании, Галлии, в Сардинии!» Многие из них привлекались к суду, некоторые были осуждены, но большинство оставалось безнаказанным, так как преемник обвиненного магистрата прекращал жалобы провинциалов, арестовывая свидетелей, упрашивая, угрожая, и таким образом заставлял хранить благоразумное молчание о прежней тирании из страха перед новой! Иногда провинция сама себя заранее обезоруживала трусливой лестью: Верресу были поставлены статуи во всех городах Сицилии, в Сиракузах — триумфальная арка, там же ему был поднесен титул спасителя; в Риме ему были воздвигнуты конные статуи, сооруженные, по словам надписи, благодарными жителями Сицилии.

(Duruy, Hist. des Rom., I, pp. 603 et suiv., изд Hachette).