153

III. Малые мистерии

Время и место

Анфестерии, публичный Праздник цветения 11 —13 анфестериона (1—3 февраля), чествовали уже бородатого Диониса, который на колеснице-корабле (лат. carrus navalis — карнавал) возвращался с моря домой через древнюю гавань Фалер и в облике одетого в пурпур жреца, культового "царя" города, ехал в свое древнейшее святилище "на Болотах" (возле речки Илисс), чтобы там сочетаться браком со своей "царицей". Царица звалась Ариадной. Сопровождали бога полсотни чувственных сатиров, козлорогих, с лошадиными хвостами. Эти персонажи происходят из сатурновых месяцев (декабря и января), находящихся под знаком Козерога (Козла) и Водолея (Посейдона с ослом или позже с лошадью). Сами Анфестерии подпадали под знак Рыб. Скачущая звериная походка сатиров особенно подчеркивала выпрямленную божественно-человеческую осанку царя.
Дионис отнюдь не являет собой физический идеал мужчины, он показывает его развитие во времени — от ребенка к юноше, мужу и старцу. Он служит человечеству, позволяя далеко заглянуть в прошлое и грядущее; взор отдельного человека он устремляет на повторные его рождения. Дионис всюду поощряет становление и управляет им, он — это не вечное бытие. Внутри божества бытие принадлежит Отцу, а не сыну Дионису.
Когда 1 февраля Дионис ступал на берег, все граждане приветствовали его древними словами:

154

О Дионис герой!
Гряди же во храм,
В дом твой священный,
С духами прелести вешней
Гряди в святыню твою!
Буду тебе танцевать,
Бык благородный, достойный.
Бык благородный,
Ныне гряди к нам! 121

Быком Дионис был по весне (до мая) под владычеством Афродиты. По случаю жатвы ячменя 2 июня (на Троицу) этого быка приносили в жертву богине Деметре — так требовал культ. И в природе тоже Лев засухой и зноем побивал в июле Тельца — бог делался Львом. После октябрьского сева, перед зимними дождями, он под знаком Скорпиона превращался в подземную змею. Таков был круг годичных метаморфоз. Великие мистерии под Стрельцом сводили все эти преображения в одну-единственную ночь; видимо, аналогичным образом обстояло и с мистериями Гиакинфа, которые проходили летом, под знаком Льва. Могло ли такое иметь место в весенних таинствах в Аграх? Нам кажется, едва ли.
О времени, которое Дионис провел в море, а также о его путешествии по летнему небу повествует VII гоме-

Артемида Агротера

155

Дионис плывет в феврале по морю

ровский гимн, созданный в VIII или VII веке до Р.Х. Гимн этот как бы подводит итог, суммирует и оттого сродни мистериям. Он показывает близкую связь Диониса с Артемидой, которая предстает там как огромная медведица. Ведь Артемиде и самой, под именем Бритомартис, "сладкой невесты", некогда пришлось бежать в море от критского Миноса.
VII гомеровский гимн гласит:

О Дионисе я вспомню, рожденном Семелою славной, —
Как появился вблизи берегов он пустынного моря
На выступающем мысе, подобный весьма молодому
Юноше. Вкруг головы волновались прекрасные кудри,
Иссиня-черные. Плащ облекал многомощные плечи
Пурпурный. Быстро разбойники вдруг появились морские
На крепкопалубном судне в дали винно-черного моря,
Мужи тирренские. Злая вела их судьба. Увидали,
Перемигнулись и, на берег выскочив, быстро схватили
И посадили его на корабль, веселяся душою.
Верно, то сын, говорили, царей, питомцев Кронида.
Тяжкие узы они на него наложить собралися.
Но не смогли его узы сдержать, далеко отлетели
Вязи из прутьев от рук и от ног. Восседал и спокойно

156

Черными он улыбался глазами. Все это заметил
Кормчий и тотчас, окликнув товарищей, слово промолвил:

"Что за могучего бога, несчастные, вы захватили
И заключаете в узы? Не держит корабль его прочный.
Это иль Зевс-громовержец, иль Феб-Аполлон сребролукий,
Иль Посейдон. Не на смертнорожденных людей он походит,
Но на бессмертных богов, в олимпийских чертогах живущих.
Ну же, давайте отчалим от черной земли поскорее,
Тотчас! И рук на него возлагать не дерзайте, чтоб в гневе
Он не воздвигнул свирепых ветров и великого вихря!"

Так он сказал. Но сурово его оборвал предводитель:

"Видишь—ветер попутный! Натянем же парус, несчастный!
Живо за снасти берись! А об нем позаботятся наши.
Твердо надеюсь: в Египет ли с нами прибудет он, в Кипр ли,
К гиперборейцам, еще ли куда, — назовет наконец он
Нам и друзей и родных и богатства свои перечислит,
Ибо само божество нам в руки его посылает".

Так он сказал и поднял корабельную мачту и парус.
Ветер парус срединный надул, натянулись канаты.
И совершаться пред ними чудесные начали вещи.
Сладкое прежде всего по судну быстроходному всюду
Вдруг зажурчало вино благовонное, и амвросийный
Запах вокруг поднялся. Моряки в изумленье глядели.
Вмиг протянулись, за самый высокий цепляяся парус,
Лозы туда и сюда, и в обилии гроздья повисли;
Черный вкруг мачты карабкался плющ, покрываясь цветами,
Вкусные всюду плоды красовались, приятные глазу,
А на уключинах всех появились венки. Увидавши,
Кормчему тотчас они приказали корабль поскорее
К суше направить. Внезапно во льва превратился их пленник.
Страшный безмерно, он громко рычал; средь судна же являя
Знаменья, создал медведицу он с волосистым затылком.
Яростно встала она на дыбы. И стоял на высокой
Палубе лев дикоглазый. К корме моряки побежали:
Мудрого кормчего все они в ужасе там обступили.

157

Лев, к предводителю прыгнув, его растерзал. Остальные,
Как увидали, жестокой судьбы избегая, поспешно
Всею гурьбой с корабля побросались в священное море
И превратились в дельфинов. А к кормчему жалость явил он,
И удержал, и счастливейшим сделал его, и промолвил:

"Сердцу ты мил моему, о божественный кормчий, не бойся!
Я Дионис многошумный. На свет родила меня матерь,
Кадмова дочерь Семела, в любви сочетавшись с Кронидом".

Славься, дитя светлоокой Семелы! Тому, кто захочет
Сладкую песню наладить, забыть о тебе невозможно *.

Обратимся к Артемиде. По одному из мифов, который сохранился в религиозно почти микенской еще Аркадии, как повествует Павсаний, Посейдон в образе жеребца изнасиловал беглянку Рею в образе кобылы, которая затем, 6 мунихиона (26 апреля) родила девочку Артемиду. Эта Артемида отнюдь не была тождественна подземной Гекате, она мыслилась по сю сторону. Поэтому мать блуждала во гневе, пока уже добровольно не зачала от Посейдона вторично и не родила богиню Персефону. Примиренная Рея установила мистерию, которая, как и Элевсинии, справлялась осенью.
В честь самой Артемиды мистерий не было, и в древней Аркадии тоже. В остальном аркадская Кора, или Персефатта, соотносилась с завершением года и в противоположность элевсинской Коре не имела отношения к севу и жатве зерновых. Рубеж сезонов, или Гор, падавший на февраль, бесспорно, был отмечен в Аграх таинствами, в которых особую роль играла Артемида. Но уже по календарю они не могут быть равнозначны Великим мистериям.
В Аграх, или Ловах, судя по данным раскопок, были святилища Посейдона, далее, Посейдона и Афродиты, а также Артемиды и Реи. Верхний храм принадлежал Посейдону, а

* Перевод В.В. Вересаева.

158

найденный в русле речки возле Метроона рельеф изображает Геракла перед Плутоном. Согласно Павсанию, эти мистерии чествовали наряду с Артемидой великую богиню Рею, которая с точки зрения культа — и не только по Гесиодовой "Теогонии" — была древнее Деметры. Таинства у Илисса нельзя соотнести с Матерью полей; но очень может быть, что они связаны с аркадским мифом.
В кругу аттических мифов и праздников Артемида возникает еще не на haha (Рождество), но на Крещенье. Как зимняя охотница в январе и феврале она тождественна своей критской подруге Бритомартис, "милой невесте", которая после девятимесячных преследований царя Миноса в конце концов бросилась в море. Каллимах (t 250 г. до Р.Х.) повествует о том, как она познаёт ветер, воду, землю и огонь. Огонь вспыхнул на алтаре, который воздвигли над ее могилой. У Каллимаха рассказывается так:

Но среди нимф возлюбила ты дивно гортинскую нимфу,
Зоркую Бритомартис-оленеубийцу, за коей
Гнался по критским горам Минос, язвимый желаньем.
То в укромах лесных от него таилася нимфа,
То в болотных лощинах; он девять месяцев кряду
По бездорожью блуждал, не желая погони оставить;
Но под конец, настигаема им, она ввергнулась в море,
Прянув с обрыва, а там ее удержали тенета
Спасших ее рыбарей. С тех пор кидонийцы "Диктиной"
Нимфу зовут самое, а утес, с которого нимфа
Прянула, кличут "Диктейским"; алтарь у брега воздвигнув,
Жертвы приносят они, венки же плетут из фисташек
Или сосновых ветвей, но мирт рукам их запретен,
Ибо веточка мирта, за пеплоса край зацепившись,
Девы замедлила бег; с той поры ей мирт ненавистен.
Светоченосная Упис, владычица, критяне даже
И тебя самое именуют прозванием нимфы 122*.

* Перевод С.С. Аверинцева.

159

"Светоченосная" Артемида — это сошедшая на землю богиня Луны. Через луну, тишь и бурю она задает человеку настрой, подобно тому как ее старший брат Аполлон обеспечивает людям прямую, направленную к солнцу осанку. Оба склоняют к человеку силы своих созвездий и потому не тождественны миродержавным титанам — Луне и Солнцу. Они лишь управляют их силами.
Артемида, бросающаяся 16 января в море, подобно Дионису, — сама менада. Отведенная ей стихия — ветер, навязанная — вода, под знаком Водолея.
Аттическая подруга богини, Орифия ("бегущая по горам")123, похищенная северным ветром Бореем, — тоже ее часть. А о том, что этими весенними таинствами правила не одна Артемида, свидетельствует хотя бы храм Диониса "на Болотах" к северу от Илисса. Подтверждение мы находим и у Стефана Византийского (VI век от Р.Х.): в своем лексиконе "Описание народов" под словом agra он пишет, что мистериями в Аграх равно распоряжался и Дионис.
Если говорить о полном составе богов-участников, то следует назвать прежде всего великую мать Рею. Учитывая миф о Тесее, мы, по существу, можем отождествить ее с кносской Афродитой. Далее, здесь присутствовал Плутон, древнейший "Богатый", наиболее близкий Дионису "на Болотах", выступающему в образе зрелого мужа. Судя по сохранившимся изображениям, не обошлось здесь и без Пана и Гермеса.
Однако же Деметра, Афина, Гера и Арес, выступающие в Элевсиниях, здесь, в Аграх, никакой роли не играли. Не слишком подходящий для "бракосочетания времен года" весенний срок накладывал свои ограничения. По всей видимости, тут не было речи и о знаке огня — Овне.
Платон в "Федре" дает описание поля в Аграх около 480 года до Р.Х., Павсаний — около 160 года от Р.Х. и археолог Я. Травлос в своей "Топографии античных Афин" — в 1971 году. Согласно Платону, поле Артемиды и место, где северный ветер похитил царевну Орифию —

160

кстати, к северу от Илисса, — находятся рядом, и оба они наводят страх.
Павсаний тоже видел на северном берегу Илисса, недалеко от огромного храма Зевса, законченного только императором Адрианом (117 — 138), "древние произведения <...> храм Кроноса и Реи и священный округ Геи (Земли) <...>. Здесь, приблизительно в локоть шириной, расселась земля, и говорят, что после потопа, бывшего при Девкалионе, сюда ушла вся вода; поэтому сюда каждый год бросают пшеничную муку, замешенную с медом [для мертвых. — Д.Л.]. <...> близко стоит <...> святилище Аполлона, называемого Дельфинием, <...> о храме Афродиты у них нет никакого предания; все равно как и о статуе Афродиты, которая стоит недалеко от ее храма; ее внешний вид — четырехугольный, такой же, как и у гермов. Надпись объясняет, что это "Небесная Афродита" — старшая из так называемых Мойр (богинь судьбы)" (1.18,7 — 19,1—2).
Этот древний храм Очистителя Аполлона Дельфиния, который действовал при поддержке Судьбы-Афродиты, позволяет предположить рядом со знаменитым судилищем под его покровительством еще и государственный оракул, ведущий начало с времен Тесея, по меньшей мере с XIII, а то и с XIV века. Поскольку Геродот именует Ономакрита (до 510 года в Афинах), советника тирана Писистрата и его сыновей, "составителем оракулов" (7.6,3), можно помыслить, что деятельность его протекала именно здесь. А поскольку Павсаний связывает Ономакрита еще и с Дионисийскими оргиями (VIII.37,3), мы культово соотносим между собой эти места по берегам Илисса.
Павсаний продолжает: "Кто переходит здесь (по мосту) Илисс, тот вступает в местечко, называемое "Агры" (Ловы) с храмом Артемиды Агротеры (Ловитчицы); говорят, что здесь некогда, придя с Делоса, охотилась Артемида ' (1.19,7). Этот мост и искусственная запруда под ним найдены при раскопках.

161

Раскопки показывают124, что описанный Павсанием путь от классических восточных городских ворот, которые он в 160 году от Р.Х. уже видеть не мог, до моста составлял около 500 м. Храм Аполлона Дельфиния, где в 1200 году до Р.Х. вершил суд Эгей, всегда находился за пределами нижнего города, который здесь, впервые окруженный стеной около 1230 года до Р.Х. и полностью укрепленный Тесеем примерно в 1150 году, вплоть до эпохи Солона (около 600 года до Р.Х.) не менял своей величины. Расширения производились неизменно на севере акрополя. Если, как мы предполагаем, февральские мистерии установил Тесей, сделал он это в том же городском пейзаже, какой Павсаний описывает в 160 году от Р.Х. Здесь почти ничего не изменилось; Агры оставались Аграми.
Вступление Диониса под вечер одиннадцатого анфестериона, как и процессия двенадцатого, называлось pompe. В императорском Риме колесницей-кораблем пользовалась и богиня Исида, едучи с моря; там-то и возникло название carrus navalis — карнавал. В Афинах 12 анфестериона (2 февраля) все устремлялись в Агры. Каждый нес кувшинчик с вином, chus, отчего и день назывался choes, или "кувшинчики". Вино считалось кровью бога. Как происходила инициация трехлетних детишек, мы уже рассказали выше.
Третий праздничный день был посвящен умершим. Их громко приглашали в прежние жилища и угощали там медом или медовыми лепешками. Но храмы богов-олимпийцев для них, подземных, были закрыты, доступ преграждали красные веревки. Кносские обряды свидетельствуют, что красная нить подземным хорошо знакома. Умершие бродили по улицам; их изображали нагие, с головы до ног выкрашенные белым, как правило, худые парни. Вечером в домах провозглашали: "Мертвые, подите прочь! Праздник окончен!" Поскольку умершие гостили в городе тринадцатого — после "кувшинчиков", двенадцатого, — chus нередко становился могильным знаком.

162

Спустя десять дней, в ночь с 22 на 23 анфестериона (с 12 на 13 февраля) на поле в Аграх справляли соответствующие мистерии, которые после 600 года до Р.Х., когда Элевсин с его Великими мистериями был присоединен к Аттическому союзу, стали называться Малыми мистериями. То, что таинства проводились в феврале (анфестерионе), опасений не вызывало, ведь после введения Солоном в 594 году Дельфийского календаря именно этот месяц вкупе с мистериями повторялся каждые четыре года как дополнительный. Тогда при соответствующем стечении народа таинства проводились дважды, а иной раз по необходимости так поступали и в отсутствие дополнительного месяца.
На поле в Аграх, юго-восточнее моста, то есть вверх по Илиссу, Травлос раскопал древний фундамент и, сравнив с Метрооном на агоре, предположил, что это храм Реи. Южнее этого места, но еще в пределах речной долины, находится упомянутый Павсанием и сохранившийся до нового времени, хотя ныне и разрушенный, храм Артемиды. Еще дальше к югу, на холме, лежат развалины святилища Посейдона. Значит, храмовых зданий там три. Вблизи моста и теперь можно видеть выбитое на скале большое — в метр величиной — изображение бога Пана. Пан считался сыном "проводника душ" Гермеса и, подобно своему отцу, мог стать помощником мистов. Недалеко отсюда, к востоку, среди речной гальки был найден каменный рельеф, изображающий Геракла, которого Гермес провожает к Плутону. Древний бог-отец сидит на скамеечке, к которой прислонена маска речного бога Илисса. Рельеф этот создан позднее изображения Пана.
Короткую дорогу от Тесеева города вполне позволительно считать дорогой мистериальных процессий. На ней мисты встречали следующих божеств: 1) Гею; 2)Кроноса и Рею; 3) Афродиту и 4) Аполлона. Последний, как и в Дельфах, мог у себя в храме давать

163

Плутон, Гермес и Геракл

приют своему антиподу Дионису или, как в лаконских Амиклах, подземной своей тени, Гиакинфу. Здесь Аполлон видел подземного брата на другом берегу речки, которая с установлением мистерий превратилась в метафизическую границу между этим и тем светом. Жертва вернувшегося с Крита Тесея Ариадне и Дионису перед храмом Аполлона, как ее описывает Плутарх, указывает на Диониса.
Продолжая путь по светской дороге севернее речки — вне подступов к мосту, — мисты миновали бы маленькое святилище Геракла и Гебы, затем могилу мегарского царя Ниса, убитого Миносом, а еще дальше (взгляд с моста туда еще вполне достигал) — место, где северный ветер Борей похитил царевну Орифию. Эти семь пунктов выполняли в Малых мистериях роль, аналогичную той, которой в Элевсиниях служили остановки на Священной дороге.
На том берегу, южнее речки, мист первым делом видел резное изображение Пана. Чтобы понять его роль в мистериальном обряде, стоит обратиться к сказанию об Амуре (Купидоне) и Психее, которое изложено Апулеем и представляет собой отражение мистерий Афродиты. Там Пан играет ту же роль, что и в Аграх.

164

В этом сказании Психея — самая младшая и самая прекрасная из трех кипрских царевен: родители бросают ее на обрыве высокой горы, чтобы стала она супругой ужасного дракона (Плутона). Так предрек Аполлон. Но, как только наряженная невеста остается одна, западный ветер Зефир уносит ее в прелестную уединенную долину. Там она живет в пустом дворце. Еду и питье ей подают незримые руки, она слышит музыку кифар и пение. В полночь же к ней приходит божественный супруг, который наутро с рассветом исчезает.
Однажды сестрам было дозволено навестить Психею. Они напоминают ей об Аполлоновом прорицании насчет дракона, якобы предназначенного ей в супруги, а затем оставляют девушке масляную лампу и бритву, чтобы она увидела дракона и отсекла ему голову. Психея дожидается следующей ночи и видит в свете лампы бога Амура. Капелька горячего масла брызжет ему на плечо. Амур просыпается и, увидев Психею с бритвой, взлетает в воздух. С вершины кипариса он рассказывает ей обо всем и исчезает.
В отчаянии Психея бросается в ближайшую реку. Волны выносят ее на другой берег, а там сидит деревенский бог Пан и учит свою возлюбленную Эхо петь на разные голоса. Вокруг резвятся козочки, пощипывая прибрежную травку. Пан успокаивает измученную Психею: "Девушка милая, я деревенский житель, пасу стада, но, благодаря своей глубокой старости, научен долгим опытом. Так вот, если правильно я сужу, — а это именно умные люди и называют даром провиденья [divinatio. — Д.Л.], — не старайся вперед погубить себя, а ступай дорогой, которую я тебе укажу, она приведет тебя к цели".
Психея встречает богинь Цереру (Деметру) и Юнону (Геру) — увы, они отказывают ей в помощи. В конце концов ее приводят к Венере (Афродите), матери Амура. Та награждает девушку колотушками, а затем подвергает тяжелым испытаниям — приказывает 1) ра-

165

зобрать кучу смешанного зерна; 2) добыть руно златорунных овец, несущих гибель смертным (они подвластны небесному Овну); 3) зачерпнуть воды из вечного Стикса* и 4) принести Венере (Афродите) немножко Прозерпининой (Персефониной) красоты. Амур помогает ей все исполнить, а отец богов дарует бессмертие. На свадьбе танцует нагая Афродита.
Среди испытаний первое, с зерном, хотя и относится к числу древнейших, равно как и сама богиня Деметра в силу ее элевсинской славы, представляются оговоркой африканского римлянина Апулея; они не из сказания об Афродите и выбиваются из порядка прочих испытаний, которые соответствуют четырем стихиям — воздуху, воде, земле и огню, причем Амур укрощает огонь. Он провожает Психею к Персефоне, а ведь та, как подземная богиня, связана с землей и — благодаря особой своей сущности — и с огнем тоже. В итоге небесная красота является как женщина без дитяти. — Заметим попутно: "провидение" Пана помогает девушке как Полифемов глаз. Подлинное таинство должно преображать природные дары: глаз Полифема был выжжен, чтобы под контролем способности суждения развить лучший, аналогичный орган духовидения. Это различие, похоже, в Аграх не учитывалось.
Судя по археологическим находкам, в таинствах здесь участвовали следующие божества: Пан, Гермес, Артемида-Геката, Афродита и Посейдон, далее Рея с Кроносом или Плутоном. Для эллинов Кронос под Водолеем — Посейдон, а для умерших и мистов — Плутон.
Гомерова "Одиссея" в Двенадцатой песни дает описание посвящения. Вероломство спутников Одиссея, покусившихся на острове Тринакия на священных быков бога Гелиоса, составляет содержание этой песни и драматическую кульминацию эпоса. Затем следует первое кораблекрушение, долгий плен у Калипсо на острове

* У Апулея — из Коцита.

166

Огигия, затем второе кораблекрушение и, наконец, долгая повествовательная ретроспектива перед морским народом феаков. На Тринакии спутники Одиссея шесть дней с необузданной жадностью поедают мясо священных быков. "Кожи ползли, а сырое на вертелах мясо и мясо, снятое с вертелов, жалобно рев издавали бычачий" (XII, 395 сл.). Эта картина вполне могла бы разыгрываться перед храмом Посейдона в Аграх и легко сопоставима с описанием оракула у Павсания.
Там речь идет о прорицалище неподалеку от беотийских Фив, где вопрошающий — сбитый с толку водяными вихрями и с почти отошедшей душою — сам давал себе ответ, который мог вспомнить лишь с посторонней помощью. Павсаний пишет (IX.39—40): "Если какой-либо человек решит спуститься в пещеру Трофония, то прежде всего он должен прожить определенное число дней в особом здании; это здание — храм Доброго демона и Доброго случая (Тихи). Живя здесь, он совершает различные очистительные обряды и <...> для омовения ему служит река Теркина. Мяса он получает много от жертв [его ежедневно привозят из города. — Д.Л.] <...> в ту ночь, в которую каждый должен спуститься в пещеру, в эту ночь приносят в жертву барана <...>. А спуск этот совершается следующим образом. Прежде всего в эту ночь его ведут к реке Теркине, моют его и умащают маслом. Ведут его два мальчика лет по 13, из числа горожан <...>. Затем <...> ведут его не прямо в пещеру прорицания, а к источникам воды <...> Здесь он должен напиться из одного воды Леты (Забвения) <...> а из другого он таким же образом пьет воду Мнемосины (Памяти). <...> Показав ему статую, <...> которую жрецы не позволяют видеть никому, кроме тех, кто намерен идти в пещеру Трофония, поклонившись и помолившись этой статуе, они ведут его в прорицалище. На него надевают льняной хитон и специальную местную обувь. Сам оракул находится за рощей на горе. Здесь сделана ограда из белого мрамора,

167

окружность которой как самый небольшой молотильный ток, высота не меньше двух локтей. <...> За этой оградой есть отверстие в земле <...>. В самые недра пещеры схода не сделано никакого, но когда кто-нибудь идет к Трофонию, ему дают узкую и легкую лестницу. Между этим сооружением и внутренностью пещеры спускающийся встречает щель, шириной в две спифамы (ладони), а высотой в одну. Спускающийся ложится на пол, держа в руках ячменные лепешки, замешенные на меду, и опускает вперед в щель ноги и сам подвигается, стараясь, чтобы его колени прошли внутрь щели. Тогда остальное тело тотчас же увлекается и следует за коленями, как будто какая-то очень большая и быстрая река захватывает своим водоворотом и увлекает человека. Те, которые таким путем оказываются внутри тайного святилища, узнают будущее не одним каким-нибудь способом, но один его видит глазами, другой о нем слышит. Спустившимся возвращаться назад приходится тем же самым путем, через ту же скважину ногами вперед. Они говорят, что никто из спустившихся туда не умер, исключая одного из телохранителей Деметрия. Говорят, что этот не совершил ничего из установленных при святилище обрядов <...>. Того, кто вернулся наверх из пещеры Трофония, жрецы опять берут в свои руки, сажают на так называемый "Трон Мнемосины" (Памяти) <...> и <...> спрашивают, что он видел и что слышал. <...> Те, которые спускались к Трофонию, обязаны всё, что каждый из них слыхал или видел, оставить здесь, написав на дощечке. <...> Это место прорицаний прежде не было известно беотийцам, и открыто оно было по следующему случаю. <...> уже второй год бог не давал им дождя <и> Пифия велела им идти в Лебадию к Трофонию <...> тут некто Саон <...> увидал рой пчел и велел следовать за ними, куда они полетят. <...> И говорят, что этот Саон был обучен Трофонием установленному тут священнодействию <...>".

168

Можно подумать, Саон руководствовался XII песнью "Одиссеи": на Тринакии обжирались мясом. Засим следовало первое кораблекрушение и плен у Калипсо, "той, что сокрыта", — в прорицалище этому соответствовало спокойное созерцание обычно сокрытого изображения божества; далее человека подхватывал поток — для Одиссея второе кораблекрушение. И наконец, долгий рассказ Одиссея перед феаками равнозначен "Трону Памяти".
Это описание, вероятно, указывает на праобразы мистерии в Аграх. Во-первых, мисты сталкиваются с растерзанием (изначально это вообще поедание мяса) и с последующим искуплением через Гекату. Разверзается бездна чувственности и жестокости, и ее необходимо преодолеть. Во-вторых, можно ожидать созерцания статуи в храме Посейдона на холме. Кстати, акцентировать внимание на сходстве с Голгофой не стоит. Малые мистерии нимало не приближаются к ней ни значимостью, ни последствиями. В-третьих, возможно, что в долине перед Метрооном наиболее одаренных посещали видения. В-четвертых, здесь даровалось благо воспоминания.

Подготовлено по изданию:

Лауэнштайн Дитер
Л 28 Элевсинские мистерии: Пер. с нем. н. Федоровой. — М.: Энигма, 1996. — 368 с: ил.
© 1987 Verlag Urachhaus Johannes M. Mayer GmbH, Stuttgart
© Издательство "Энигма", 1996