Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
312

Свидетельство "Аргонавтики"

Аполлоний (ок. 240 до Р.Х. на о. Родос) в начале своего эпоса "Аргонавтика" еще до множества приключений Ясона и пятидесяти его спутников приводит семь знаков-картин, вытканных Афиной на пурпурном плаще* (1,722 сл.), в котором встречается с царицей Гипсипилой Ясон, герой раннемикенской эпохи (1300 год до Р.Х.). Эти знаки непосредственно связаны с подвигами и злоключениями аргонавтов лишь через последнюю картину, изображающую Фрикса на баране. Этого барана Гермес вызолотил (11,1144) и наделил способностью летать. Вспомним, что золотой барашек был символом царской власти в Микенах. Позднее Гермес послал златорунного овна в Беотию, к несчастным детям Фриксу и Гелле, чтобы он перенес их в Колхиду. Во время полета девушка Гелла упала в пролив, который с тех пор и зовется Геллеспонтом. Именно там начинается для аргонавтов та часть путешествия, что отражает таинство. Конечная цель ждет в Колхиде, с золотым руном, которое спасшийся Фрикс, принеся овна в жертву, сохранил и повесил на священном дубе.
Еще не доплыв до Геллеспонта, аргонавты делают первую остановку — у царицы Гипсипилы (1,710 сл.). Герои вряд ли отправились бы дальше, если б не Геракл: он настоял продолжать путь. После такой подготовки они пристали к острову Самофракия, где богиня Электра (Геката) посвятила их в свои таинства (1,915—917). В этом смысле Аполлоний и зачинает свой эпос. Приключения в Пропонтиде, на Черном море, в Колхиде и на обратном пути по Дунаю или Днепру соответствуют четырем частям, или оргиям, посвящения.
Первую оргию Ясон и пятьдесят его спутников отправляют в Пропонтиде, Мраморном море. Поскольку эта

*У автора в оригинале неточность: в подарок от Гипсипилы Ясон получил пеплос Диониса, сотканный Харитами (IV.423 сл.).
313

оргия идет под знаком ветра, маленькое, от природы спокойное Мраморное море предстает бурным, штормовым, тогда как во Второй оргии от природы ярое Черное море аргонавты видят безмятежно-спокойным. В Пропонтиде изображены схватки с племенами, населяющими малоазийский южный берег. При этом Геракл отходит от аргонавтов; посвященные ему мистерии носят несколько иной характер. Последняя остановка Первой оргии расположена на европейском берегу, там, где впоследствии воздвигся город Византий. Там аргонавты обращаются к прорицателю Финею.
Второй оргии Аполлоний посвящает вторую из четырех песней своего эпоса, описывая в ней плавание аргонавтов по Черному морю. К Второй же оргии можно отнести, пожалуй, и ту часть III песни, где рассказывается о прибытии в Колхиду и подготовке к борьбе за золотое руно. Сама эта борьба в III песни отображает Третью оргию. IV песнь стоит особняком, и вводится она как самостоятельное произведение. Содержание ее отражает заключительную оргию, повествуя о возвращении "Арго". Чтобы вернуться в Элладу, аргонавты выбирают далекий кружной путь, через Северную и Западную Европу и африканское побережье на юге; там они повторяют прежние остановки в новых формах, например вместо Медеи появляется Кирка (Цирцея), а вместо сталкивающихся утесов — "бродячие" скалы. IV песнь собирает духовные плоды целого плавания. Все это само по себе отвечает Четвертой оргии таинств, однако содержит у Аполлония множество открытых вопросов.
Три первые песни следуют мистериальному порядку стихий: ветер, вода, земля и огонь. Эта схема даже подчиняет себе природные данности, поднимая бури в обычно спокойной Пропонтиде и повергая в штиль нередко штормящее Черное море. Кроме того, реки, которые аргонавты посещают в Малой Азии, хотя и опознаваемы, однако же носят не профанические имена, а мифические, из Га-

314

леса, чем Аполлоний — столь же недвусмысленно, как Гомер в "Одиссее" начиная с XI песни, — указывает, что II песнь "Аргонавтики" разыгрывается в подземном царстве.
Фон образуют микенские мифы, в которых аргивская Гера занимает то место, которое в Элевсине приличествует Матери полей. Гера помогает Ясону и его героям получить золотое руно и вернуться домой. Изначально руно принадлежало летучему овну, которого Гермес даровал первым микенским царям для укрепления их власти. Когда же жрец Фиест похитил этого овна у своего брата, царя Атрея, Гелиос — солнце — так разгневался, что повернул вспять и погнал коней с запада на восток. Эти братья — ипостаси небесных Близнецов, из которых облеченный жреческим саном совершает попятный путь через Тельца, Овна, Рыб и т.д., то есть похищает золотого овна и тем обретает посвящение, которое являет ему "солнце в полуночном блеске". Около 700 года до Р.Х. пророк Исайя тоже показал своему царю Езекии возвратный ход солнца, зримый ночью, как знамение, поданное Господом в тяжелейшую годину (Ис. 38:8). Тот же знак в "Одиссее" (Од. 12,382 сл.) мы уже рассматривали.
Одно из фессалийских преданий сообщает, как распространялась эта мистерия в ослабленной форме — вместо овна только его руно; "одиночка" Афамант был товарищем Атрея в Фессалии, которая поддерживала тогда тесные отношения с Беотией, где Кадм недавно основал Фивы. Отцом этого Афаманта был царь Эол (не владыка ветров с Мальты!), а братом — Сисиф, строитель Коринфа. Женат он был на дочери Кадма Ино. Когда ее сестра Семела под Рождество зачала от Зевсовой молнии младенца и при этом сгорела — спасенный зародыш Зевс выносил в своем бедре и родил ровно через двенадцать дней, на Крещенье, — Ино (в январе-феврале) стала пестуньей этого ребенка. Поскольку же она, менада, выполняя эту службу, два месяца отсутствовала дома, Афамант решил, что жена умер-

315

ла, и взял за себя простую девушку Нефелу ("облако")*. В конце концов Ино вернулась и, увидев соперницу, велела своим челядинкам (в июле-августе) поджарить семенное зерно, чтобы оно не могло взойти. Затем (в октябре) она провозгласила мнимый оракул: бесплодие полей прекратится, только если сын Нефелы Фрикс будет принесен в жертву. Афамант волей-неволей подчинился и приготовил мальчика к жертвоприношению; однако (ко времени Элевсиний под небесным Стрельцом) Гермес спас Фрикса и его сестру Геллу и с помощью летучего златорунного овна перенес в Колхиду. По пути Гелла упала в названный ее именем Геллеспонт. В Колхиде, по ту сторону Черного моря, Фрикс принес овна в жертву, а его золотое руно раскинул на ветвях дуба.
За этим-то руном и отправился Ясон. Дома же, в Беотии, царь Афамант впал в безумие и убил своего сына Леарха, матерью которого была Ино, — посчитал сына не то львом, не то оленем. После этого Ино с сыном Меликертом бросилась в море и стала Левкотеей, Белой богиней, а Меликерт — божественным мальчиком Палемоном, что плавает на дельфинах.
Бегство Фрикса в Колхиду в культовом посвящении означает то же самое, что и перенос Ифигении в Тавриду. Леарх и Фрикс опять-таки соответствуют небесным Близнецам, которые в мистериях под знаком Стрельца мистически убивают друг друга. Леарх, подобно Кастору, следовал естественному пути солнца, и потому отец спутал его в небе со "Львом" или оленем (под знаком "Девы" Артемиды). Фрикс, как Полидевк, следовал против солнца путем, которым распоряжался Гермес, а потому ехал верхом на небесном Овне и потерял сестру Геллу под зимним Водолеем. Когда он в Колхиде раскидывает золотое руно на дубе, дуб этот знаменует мировое древо, на котором, согласно философу Ферекиду (VII век до Р.Х.), природа раскидывает вышитые покровы. Если этот покров

* По наиболее широко известным мифам, Нефела была богиней облаков и возлюбленной Афаманта до его женитьбы на Ино.
316

начинает светиться золотом, мист пробуждается в Элизии и видит там подземное солнце, по-египетски Осириса, "солнце в полуночном блеске".
Добыча золотого руна сопоставима в "Одиссее" с посещением острова Тринакия, где наряду с быками были и священные бараны (11,108); успешное свершение, однако, ждет лишь в Одиссеевом супружеском покое на Итаке. Добыча золотого руна схожа и с одолением Минотавра в Кноссе, но не вполне, ибо в Колхиде Медея недвусмысленно говорит Ясону: "Царь же Эит [Ээт. — Н.Ф.] не такой человек, каким по рассказам был Пасифаи супруг, Минос; и можно ль равняться мне с Ариадной?" (III,1107 сл.)
Греческая пословица делает обеих жен Афаманта, божественную Ино-Левкотею и человечески-естественную Нефелу, символами предприятия гениально задуманного, но закончившегося весьма тривиально: "Вместо богини — женщина, как у Афаманта".
До Афаманта примерно то же произошло у Иксиона с Герой: Иксион (отец Тесеева друга Пирифоя, тщетно домогавшегося Персефоны), допущенный Зевсом к трапезе богов, тотчас принялся искать любви Геры. Зевс сделал вид, будто уступает его домогательствам, но подсунул ему облачное подобие Геры, от которого затем родились кентавры. Иксион же в наказание был привязан к огненному колесу, которое, прокатившись по небу, до сих пор кружится в Гадесе. Колесо Гадеса — это солнце полуночи, Иксион — посвященный.
Остановки "Арго" на Черном море отвечают тем, какие входят в Одиссееву Вторую оргию начиная с двух его посещений Цирцеи. Они соответствуют пребыванию аргонавтов у прорицателя Финея, на месте будущего Византия. Необузданная Цирцея превращала своих гостей в свиней — Финея точно так же терзали Гарпии, псы Зевеса, смердящие воздушные демоны чувственности, которых приносил ласковый западный ветер. Но среди аргонавтов находились сыновья холодного северного ветра,

317

они и освободили Финея (Ил. 16,150; Од. 1,237; 14,371; 20,66 сл.; Арг. 11,76 слл., 282, 288 слл.). Как Гомер усиливает дурные черты Цирцеи-Кирки (Од. 10) в Скилле (Од. 12,255), так Аполлоний, усилив терзания Финея, возводит их в дурные обычаи тибаренов и моссинеков (II, 1010 слл.), что живут, "словно свиньи", вокруг бесполых амазонок.
К концу этой песни шум очищает остров Аретиаду от Стимфалийских птиц, использующих свои перья как стрелы (11,1030 сл.). Если говорить о нисхождении мистов в телесность, то остров соответствует области чресел, мистически же — "колесу" над пупком; его вырождение проявляется как гнев, властолюбие и человеконенавистнические замыслы в образе перьев-стрел. "Одиссея" и евразийская мистика едины в том, что Харибда, или гнев с его оккультным источником вблизи пупка, есть наиболее опасное препятствие на пути миста. Там может спасти только бог. В нашей реконструкции Элевсиний Гера и Афина не допускают волков в Телестерион и тем обрекают на провал властолюбивый план Гефеста. Увы, не удалось прояснить, каким образом трещотки Геракла и бряцающее оружие аргонавтов помогают подавить вскипающий гнев и какое поведение и практика отвечают ныне этим звуковым картинам. Как бы там ни было, мистически Арес должен покинуть эту сферу и возвыситься до горлового лотоса, дабы там осенить огнем силу речи. В итоге он благодаря гармонии должен слиться с сердечным лотосом, с Афродитой.
Теперь подробнее: если Гомер вслед за очищенной и затем прорицающей Цирцеей приводит Одиссея к "бродящим утесам" (Од. 12,61), то у Аполлония после прорицателя следуют сшибающиеся скалы Босфора (II,317;550). Гомер говорит о двух пролетающих между утесами голубях, один из которых гибнет, тогда как второй доносит амброзию Зевсу (то есть телесно — голове); мертвый голубь затем оживает. Аполлоний ведет речь лишь об одной голубке, которая, летя впереди корабля — телесно мистическим путем сверху вниз, — теряет между

318

скалами перья хвоста (Од. 12,69—74; Арг. II,573). Аполлоний едва ли понимает мистический знак Гомера. Бродящие утесы или сталкивающиеся скалы суть телесный образ сердца.
Миновав эти скалы среди ночных кошмаров, Ясон и его герои созерцают необычайное видение: на заре осеннего дня они видят Аполлона, шагающего по воздуху, он направляется из своей летней резиденции в Ликии, стране волков, на зимнюю, постоянную квартиру в Гиперборейской земле, где живет и северный ветер (II, 674 слл.).
Это видение стоит у Аполлония особняком. Гомер вместо этого упоминает о встрече с Гелиосом на Тринакии, которую Одиссей проспал (12). Аполлоний же созерцательным образом гиперборейца Аполлона, вероятно, указывает на никак не подготовленное в эпосе посещение аргонавтами северных стран, в IV песни. Мы рискнем предположить, что на обратном пути они плыли не по Дунаю и Роне, как принято считать, а выбрали более легкий водный путь через Днепр и Западную Двину, через Балтийское и Северное море. Впоследствии этим путем плавали норманны-варяги.
После сталкивающихся скал аргонавты чувствуют себя так, будто "из Аида вышли" (II,609), будто он им нипочем, и это вполне справедливо, ибо немногим позже они видят первый проблеск Элизия — шагающего по воздуху Аполлона. И Ясон вправе сказать: "Даже если бы нам чрез Аида пучины плыть пришлось, не поддамся я робости"... (II,642) Пучины и впрямь знаменуют его дальнейший путь, ведущий для начала через устье Ахеронта (II,743), реки подземного мира. Властвует тамошним краем царь по имени Лик ("волк"), подземное отражение Аполлона (II,752). О грядущей дороге этот Лик говорит аргонавтам примерно то же, что и Финей. Здесь "Арго" меняет кормчего, прежний убит вепрем (II,815 слл.). И опять-таки здесь впервые слышен совет из уст не постороннего, но аргонавта — Пелея, "мужа из глины", отца Ахиллеса (II,880). Внешне "Арго"

319

плывет вдоль северного побережья Малой Азии, внутренне же, духовно — через Гадес, пока в Колхиде, добыв золотое руно, Ясон со товарищи не осуществляет прорыв в Элизий.
Очередная остановка "Арго" после Ахеронта — в устье Каллихора, где Дионис по возвращении из Индии справлял свои оргии и таинства (II,904 сл.). И подобно тому, как Одиссей, спустившись в Гадес, в первой же встретившейся ему душе узнаёт своего недавно усопшего спутника Ельпенора (Од. 11,51), так и аргонавтам является душа мертвого Сфенела, Гераклова спутника в давнем походе против амазонок: "<...> пустила на землю тут Ферсефона сама Акторида плачевную душу" (II,915 сл.).
У реки Каллихор Орфей, тоже участвовавший в этом походе, посвящает свою лиру Аполлону (II928—929). Аполлон и здесь — божество подземное, мистическое; таким он виделся и мистериальной общине, что собиралась в императорском Риме под нынешней церковью Санта-Мария-Маджоре. Далее мы узнаём, что с завершением Второй оргии струнная музыка умолкала. В Первой оргии звучали флейты сатиров, во Второй — лира, к концу ее, по Аполлонию, — трещотки, а в Третьей оргии — имитирующие гром барабаны или (в Элевсине) огромный гонг. Под наигрыш флейт мист обращает свое внимание от лба вниз, к горлу; его пока что несут ветер и дыхание. Под струнную музыку он достигает стихии воды, в человеке чувствующем — нервов, крови и сердца. Трещотки, барабан и гонг в Третьей, отвечающей воле оргии сопровождают переход диафрагмы.
Следующая остановка "Арго" — Парфений, "река девственниц" (II, 936 сл.). Дальше начинаются земли воинственных "женщин без груди", амазонок (II,965 сл.). "Железоносной земли рассекая упорные недра, плату они получают в обмен" (II,1005—1006). Из всех богов в почете у них только Арес; на острове Аретиада в храме, не покрытом кровлей, на черном священном камне они при-

320

носят ему в жертву коней (II,1171 сл.). Лежит этот остров вблизи Колхиды.
Рядом с амазонками живут племена тибаренов и моссинеков, отличающиеся весьма безнравственными обычаями (II,1010 слл.). Мимо них "Арго" проплывает с той же поспешностью, что и Одиссей мимо Скиллы. Затем герои высаживаются на Аретиаде. Духовно этот остров соответствует Харибде.
Аретиада, остров Ареса с его построенным из морских камней храмом — это камни Харибды, — необитаема из-за Стимфалийских птиц, у которых перья как стрелы. Герои вспоминают, что в Аркадии Геракл разогнал таких птиц медной трещоткой (II,1055). За отсутствием трещоток они принимаются оглушительно кричать и бить копьями в щиты. Птицы тысячами взмывают в воздух и улетают (II,1082).
На очищенном острове аргонавты встречают четырех сынов того самого Фрикса, который некогда повесил золотое руно на дубу средь Аресова поля в месте, называемом Эя, то бишь Земля. Умирая, Фрикс наказал привезти из Эллады принадлежащее ему наследие — сокровища Афаманта. И они отправились в путь, но потерпели кораблекрушение. Из кораблекрушений, выпавших во Второй оргии на долю Одиссея, сыновей Фрикса настигает то, что предшествует встрече с Харибдой. Здесь речь идет о мистических органах над пупком и гениталиями.
От имени четырех потомков Фрикса говорит Арг, рассказывает, что душа у царя Эита (Ээта) "полна погибельной злобы" (II,1202). Тот хотя и слывет сыном Гелиоса (II,1204), однако же носит имя "земной", и все его достояние создано Гефестом, даже огнедышащие быки, на которых он раз в году перепахивает каменистое поле Ареса (III,228 слл.). В нисхождении достигается "колесо" о четырех спицах.
Напрашивается предположение, что Эита и золотое руно нужно искать в подземном царстве мертвых, где Гелиос

321

двинется вспять, превращая Гадес в Элизий. Между Аретиадой и Колхидой "Арго" проплывает мимо острова Филириды (II,1231), названного по имени нимфы, которая родила от коня-Кроноса кентавра Хирона. Небесный кентавр — созвездие Стрельца. Мистерия начиналась под Близнецами, которые во II тысячелетии осеняли день рождения Афродиты, 24 апреля; здесь она уже идет к концу. Геракл тоже гибнет в огненно-жгучей рубахе отравленного кентавра, то есть побежденного Стрельца.
Кроме того, поэт вспоминает здесь огненного титана Прометея (II,1248 сл.), которого Гефест по велению Зевса приковал к скалам Кавказа. В этом образе скала и огонь тесно связаны, как и положено в Третьей оргии. Имя Прометея напоследок слышится в названии зелья, которое в Колхиде припасено Медеей; оно зовется "прометеев цвет" и схоже с растением моли, которое Одиссей получил от Гермеса (Од. 10,303 сл.); это зелье склоняет к Ясону "единородную Деву" (Персефону) (III,845 сл.). Им же Медея наводит сон на недреманного дракона, стерегущего золотое руно. Усыпление змея она предваряет напевным наговором (IV.146; 156 сл.).
"Арго" еще стоит в засаде возле Эи среди густых тростников реки Фазис. А Гера и Афина совещаются, как помочь Ясону. Обе просят Афродиту пробудить в Медее любовь к Ясону (III,1 — 153). Афродита успешно выполняет их просьбу, после чего аргонавты успешно похищают руно. В древнейшую эпоху таинствами единовластно распоряжалась Афродита, так было во времена троянца Анхиза. Чуть позже наряду с нею являются Гера и Афина; поначалу их не слишком жаловали, стремясь обрести силу одной только Афродиты, — именно так поступил троянец Парис, что и отражено в легенде. Затем Гера и Афина решительно вторгаются в мистерию — для Ахиллеса они участвуют в священном действе наравне с Афродитой, как сообщает в VIII веке Гомерова "Илиада". Наконец в III веке у Аполлония три богини предстают как вершитель-

322

ницы таинств в полной гармони. По крайней мере в классическую Периклову эпоху мы обоснованно предполагаем в Элевсиниях существование такой гармонии.
Третью оргию "Аргонавтика" отражает в III своей песни. Три богини — Гера, Афина и Афродита, — посоветовавшись между собой, решают, что царевну Медею нужно так преисполнить любовью к Ясону, чтобы она помогла ему добыть золотое руно (III,85 сл.). Это совещание занимает то же самое место, что и их спор, послуживший поводом к Троянской войне.
Мы не будем останавливаться на побочных сценах, но рассмотрим условия, на которых Эит был готов предоставить Ясону золотое руно: на равнине Ареса герой должен исполнить дело, которое дотоле ежегодно исполнял сам царь (III,401 сл.), — вывести из подземного стойла двух огнедышащих быков, надеть на них ярмо и вспахать крепкое, словно камень, Аресово поле, затем посеять там зубы дракона, точно такие же, какие были получены царем Кадмом в Фивах, и одолеть всходы — необузданно-диких воинов. Ясон вспахивает поле и побеждает воинов, швырнув в их ряды большой камень, отчего вспыхивает междоусобная схватка и они почти полностью истребляют друг друга, а оставшихся добивает сам Ясон (III,1277—1385). Затем аргонавты уплывают, похитив золотое руно. Так начинается последняя, IV песнь. Вместе с руном они увозят и царевну Медею, а этого ее отец Эит снести не может.
Аполлоний сравнивает помощь Медеи Ясону с той, какую Ариадна оказала в Кноссе Тесею в его единоборстве с человекобыком (111,997 сл.). И подобно тому, как царь Минос хвастался, что он сын (подземного) Зевса, так Эит ("земной") мнит себя сыном солнечного бога Гелиоса. Скорее всего, царь имеет в виду "Гелиоса мертвых", потому-то Аполлоний так тесно и связывает его с Гефестом. Эит пользуется творениями огненного подземного духа и кузнеца; Ясон же пользуется зельем, выросшим из крови

323

Прометея (III,845; 1256), титана, принесшего людям небесный огонь.
"Аргонавтика" посвящает IV, заключительную песнь еще и описанию дальнего — через северные страны — пути героев домой; спасаясь от колхов, флот которых перекрыл и Босфор, и Дунай, они на веслах идут, вероятно, по Днепру. Все препоны, которые Одиссей у Гомера одолевает на море, снова встают и перед Ясоном. Мы усматриваем в IV песни обобщенное описание Четвертой оргии, замечая при этом, что мисты не всегда выходят из таинств невредимыми.

Подготовлено по изданию:

Лауэнштайн Дитер
Л 28 Элевсинские мистерии: Пер. с нем. н. Федоровой. — М.: Энигма, 1996. — 368 с: ил.
© 1987 Verlag Urachhaus Johannes M. Mayer GmbH, Stuttgart
© Издательство "Энигма", 1996



Rambler's Top100