Латинский роман "Метаморфозы" написан уроженцем Северной Африки Апулеем около 170 года от Р.Х. Произведение, вскоре получившее название "Золотой осел", состоит из пяти частей. Прежде всего оно рассказывает о превращении его героя Луция в осла, сообщая попутно несколько любовных историй: начиная с двух женщин старика Сократа через служанку Фотиду до благородной девицы Хариты. В этом смысле роман до раздела VIII. 14 сходен с женственно-мягкой Первой оргией. Далее, с раздела VIII. 15 следует та же оргия в по-мужски жесткой форме — ряд жутких перипетий, которые можно рассматривать и как переход к Второй оргии. В нашем толковании это промежуточная оргия с бросанием камней.
Следующая серия приключений (IX.29—Х.12) отображает Вторую оргию, и завершается она, когда осел находит приют у наместника Ахайи. Благородный господин в итоге определяет его в коринфский театр, который заменяет здесь Телестерион и представляет собою место свершения Третьей оргии (Х.13—35). Бегство оттуда к морю у Кенхрея и предрассветное созерцание Исиды над водами заканчивают Третью оргию. Утром процессия Исиды позволяет ослу снова обратиться в человека. Процессия отражает Четвертую оргию (XI. 1 —18). Далее автор описывает свои посвящения в таинства Исиды и Осириса на Марсовом поле в Риме.
Прологом романа является путешествие Луция в Афины и фессалийскую Гипату. По дороге он встречает некоего Аристомена и слышит от него жуткую историю о двух ведьмах, которые лишили жизни его товарища Сократа, а самого Аристомена залили мочой. Моча указывает на седалище Афродиты в человеческом теле, ведьмы же суть отражения Артемиды и Деметры. У бив Сократа, они вы-
резают ему сердце, то есть вслед за почками завладевают и мистическим органом над сердцем.
Первая оргия начинается любовными историями. Молодой человек Луций ("просветленный") затевает в Гипате амурные игры с девушкой Фотидой ("огонек"). Участвуют в развитии событий и тетка Луция — Биррена ( "огненная плясунья"), незамужняя благородная дама, дом которой похож на храм Дианы-Артемиды, и хозяйка Фотиды Памфила ("вселюбящая"), чьи колдовские зелья превращают Луция в осла. Кем бы ни была Памфила — негативным отражением Деметры, Исиды или Афродиты, ее старый, скупой, богатый муж Милон вполне под стать Гадесу-Плутону ("богатому").
Ночью Луций веселится с Фотидой, днем слышит у Биррены о бдении над покойником, во время которого наемный караульщик остался без носа и ушей. Затем, когда Луция, уже превращенного в осла, гонят в горы, он слышит в разбойничьей башне, как старуха, которая стряпает для разбойников (Деметра), утешает похищенную от матери, как Персефона, девушку Хариту ("наделенную милостью"), рассказывает ей сказку о Купидоне и Психее. Харита тщетно пытается сбежать верхом на осле, но ее жених Тлеполем ( "ревнитель таинств"), назвавшись разбойником Гемом ("кровавым"), освобождает ее. Осла отсылают пастухам на конское пастбище, и он ошибочно полагает, что стал наконец свободен.
На этом заканчивается Первая оргия. Следует пролог к Второй: завистливый друг жениха, по имени Тразилл ("дерзкий"), во время кабаньей охоты убивает Тлеполема. Харита ослепляет злодея, и он ищет голодной смерти, но положения девушки и осла это не улучшает. В гробнице, устроенной как часовня Диониса, Харита вонзает себе под правую грудь меч жениха.
Любовные игры с Фотидой соответствуют элевсинскому танцу Ямбы в нижней части первого двора, изображающему рождение; а последующие ужасные истории ото-
бражают священное действо вплоть до избиения юноши в верхней левой части первого двора и появления скелета. Нижняя сцена стоит под знаком небесного Тельца, верхняя — под знаком Овна, в сказке он соотносится с ядовитыми златорунными овцами. Любовь и смерть Хариты повторяют эту двойную сцену. Если говорить о богах, то от Артемиды и Деметры мы продвигаемся к Персефоне и Дионису.
После смерти Хариты принадлежавшие ей пастухи спасаются бегством от новых хозяев и берут с собой осла. Заночевав в какой-то деревушке, они слышат с случившейся там страшной истории. Некий раб люби свободную женщину; горя местью, его законная жена-рабыня утопилась с ребенком в колодце, хозяин же велел вымазать несчастного медом и привязать к фиговому дереву, чтобы гнездившиеся в дупле муравьи обглодали его до костей. В конце концов к дереву оказался привязанным только сверкающий скелет. Все это напоминает любовь героя Пирифоя, который сватался к Персефоне, одно из ее имен как раз и означает "свободная", по-латыни Libera. Первая оргия тоже сходна со сватовством к Персефоне; мы совершаем переход к Второй оргии.
Ученица К. Г. Юнга Мария Луиза фон Франц, специалистка по глубинной психологии, посвятила первой половине романа "Золотой осел" (включая сказку) обширный комментарий, в котором она скрупулезнейшим образом анализирует все сцены и все сложности. Значимость этих сцен и вставных историй вплоть до замужества и смерти Хариты в VII книге получает вполне правильное толкование. А вот книги VIII—X она уже только критикует: ее раздражают жестокости.
Но как раз эти "жестокие" истории отражают существенные сцены античного посвящения. Аргументировать против этого нынешними ощущениями нет смысла, ибо речь здесь идет не о душевных, а о духовных процессах и о средствах, которые должны пробудить в
душе новые органы познания. Г-жа фон Франц знаменует предел своего понимания словами: "Со смертью Тлептолема и Хариты в романе заканчивается всякая любовная жизнь; отныне вокруг только супружеские измены, гомосексуализм и содомия, за исключением разве что последней главы. Теперь авторские темы — извращения, преступления и пытки. Роман становится скучноват; омерзительные истории следуют одна за другой"235. В первой части упомянутый комментарий, как нам представляется, весьма хорош, далее же он не более чем свидетельство ограниченности глубинной психологии. Что касается сказки, полезно обратиться также к работе Геллы Краузе-Циммер "Об античной мистериальной сказке: Амур и Психея"236.
Роман отражает промежуточную оргию в рассказах 1) о грозящем ослу холощении, 2) о ночном побивании камнями, 3) о драконе, пожирающем мальчика и юношу, и 4) о скелете, привязанном к дереву.
Благородная Харита отпускает осла по случаю своей свадьбы на пастбище к лошадям. Наконец-то свободный ослик! — радуется он. Но прежде чем он попадет в табун и будет искусан жеребцами, старая табунщица (Деметра) заставляет его без отдыха вращать мельничный жернов. Верчение жернова (да еще и с завязанными глазами!) повторяется затем на другой мельнице у другой хозяйки, на самом деле — у той же в царстве мертвых (Деметры Антеи). После первой мельницы осел Луций попадает к мальчишке, который возит на нем хворост и вскоре гибнет в лапах медведицы (Артемиды-Гекаты).
После смерти Хариты (VIII. 14) пастухи, опасаясь за свою участь, спасаются бегством и во время ночного странствия видят трупы да скелеты. Им угрожают волки, собаки и медведи; испуганные обитатели деревень, через которые они идут, бросают в них камни. Женщина, едущая на осле, получает камнем по голове. Ее муж
молит о милосердии и слышит с верхушки кипариса ответ главаря атакующих: "Теперь же с миром и ничего не опасаясь можете продолжать ваш путь" (VIII.18). С того же кипариса, дерева мертвых, Купидон в сказке ободряет Психею, после того как первая их связь рвется. Мы находимся в междворье, на переходе к Второй оргии.
Утром, на первом привале, к путникам обращается старик козопас (под знаком дикого козла, Козерога), молит о помощи: "Внучек мой <...> свалился в <...> ров <...> Вам <...>, молодостью и силой одаренным, легко оказать поддержку несчастнейшему старцу и доставить мне живым и невредимым самого младшего из моих потомков и единственного отпрыска" (VIII.20). Один из молодых и крепких пастухов уходит со стариком и не возвращается. Когда же заглядывают в ров, то обнаруживают там огромного дракона, который пожирает юношу-пастуха. А убогого старца пропал и след. Дракон — это Дионис в подземном облике. Мальчик и юноша — его ипостаси на Крещенье.
В ближнем городе осла продают вожаку юнцов-корибантов, служителей сирийской богини Реи. Юнцы одеты в женское платье и танцуют под флейты и трубу, бичуя и раня друг друга в якобы божественной одержимости. Осел возит на спине статую богини и все добро труппы, служит и храмом, и складом. Тайные непристойности, которыми священнослужители занимаются с крестьянским юношей, раздев его догола, Луций выдает громким ослиным криком, и в наказание его жестоко, чуть не до смерти избивают бичами, в которые вплетены бараньи косточки. Вторая оргия напоминает культовые страсти, которые следуют в обратном порядке и начинаются под небесным Овном. Мы все еще в междворье.
В доме, куда затем попадает бродячая труппа, собака стащила у повара олений окорок. Олень — животное Артемиды; Первая оргия заканчивается. Вместо оленя повар намеревается зарезать осла и подать на стол его окорок.
Только бегство в хозяйскую столовую спасает Луция от ножа. Слуги хозяина зовутся Миртил, Гефестион, Гипатей и Аполлоний, то есть Евбулей, Гефест, Гермес и (ночной) Аполлон. Они проверяют, не взбесился ли осел, поставив ему для питья полное ведро свежей воды — бешеные животные воду не пьют. Осел пьет, и его отпускают (IX.1—4). Вода — господствующая стихия Второй оргии. А поскольку эта оргия зачинает оккультное развитие, метаморфозу сознания, рассудок миста должен постоянно быть начеку и подвергаться испытаниям. Удивительны для нас испытатели — все участвующие в мистерии боги. Было бы достаточно одной Афины.
Труппа сирийской богини приходит в деревню, где узнает следующую историю (IX.5—7). Прелюбодей, которого вернувшийся домой муж застал голым у себя в доме, объявляет простаку-мужу, что он-де за семь денариев купил бочку и голым залез в нее, чтобы посмотреть, годится ли она на что-нибудь. В итоге обманутый муж сам чистит бочку да еще и тащит ее в дом женина любовника, получивши пресловутые семь денариев. Бочка — образ человеческого тела, в которое мист нисходит душевно (голым).
В конце концов шайку накрывают с поличным на краже золотой чаши (из Элизия) и разгоняют (IX.9—10), то есть с достижением Элизия их таинство завершается.
Осел же еще не закончил свой путь, он попадает к супругам, у которых на мельнице день и ночь трудятся рабы, в скудости своей уже похожие на скелеты. Луций, впряженный в бесконечный ворот, крутит жернов. Мельничиха (Деметра) исполняет обряды "какой-то ложной и святотатственной религии" и якобы "чтит единого бога", а вдобавок пристрастилась с раннего утра пить неразбавленное вино (IX.14). Единым богом для нее становится Дионис.
На мельнице Луций много чего видит, о чем впоследствии говорит так: "Не без основания божественный творец древней поэзии у греков, желая показать
нам мужа высшего благоразумия, воспел человека, приобретшего полноту добродетели в путешествиях по многим странам и в изучении разных народов. Я сам вспоминаю свое существование в ослиной шкуре с большой благодарностью, так как под прикрытием этой шкуры, испытав превратности судьбы, я сделался если уж не благоразумным, то по крайней мере многоопытным" (IX.13).
К примеру, он видит, что мельничиха держит любовника, которого ждет "словно появления какого-нибудь бога" (IX. 22), а это указывает, что цель Второй оргии — обиженный человек.
Однажды мельник приходит домой раньше времени, и мельничиха прячет любовника под деревянным чаном. А тою порой муж, призывая в свидетели Цереру (Деметру), рассказывает, что в доме его приятеля сукновала, к которому он был приглашен на ужин, случилось безбожное и неслыханное преступление — жена спуталась с любовником. Когда приятели после бани явились к ужину, она "своего любовника сажает под высокую корзину, <...> увешанную со всех сторон материей, которую отбеливал выходящий из-под корзины серный дым". Пока приятели ели, "молодой человек, нанюхавшись серы, принимается чихать" и тем себя выдает. Муж хотел заколоть его мечом, но мельник отсоветовал: "...враг его все равно скоро погибнет от действия серы".
Мельничиха так возмутилась этой историей, что "принялась ругательски ругать жену сукновала", а под конец вскричала: "Таких женщин [они — это Персефона. — Д.Л.] следует живьем сжигать!" Тут, "шагнув в сторону, я [осел. — Д.Л.] наступил со злобой на пальцы [спрятанного под чаном любовника мельничихи. — Д.Л.] и раздробил их на мелкие кусочки". Юноша жалобно застонал и был также обнаружен. Жену мельник выгнал из дому. А любовника ее он велел работникам поднять как можно выше [ср.: Фотида в роли "Венеры Раскачивающейся" как
раз еще находится в стихии ветра] и отстегал его розгой по ягодицам. Изгнанная жена [Деметра. — Д.Л.] затем наслала на него едва прикрытую лохмотьями старую ведьму [Рею. — Д.Л.], которая, намереваясь якобы потолковать с мельником наедине, повесила его в его же комнате [лишила воздуха. — Д.Л.]. Сама она исчезла из запертого помещения, точно призрак. Осла тогда продали огороднику (IX. 23—31). Эти образы достигают в своем развитии стихии воды, Второй оргии.
Страдания осла от колючек, речки, камней и горящей ноши, еще когда он при жизни Хариты возит хворост, проводят его через стихии ветра, воды, земли и огня. Это стихии первой группы созвездий от Рака до Овна, а затем и примыкающей второй группы: Рыб, Водолея, Козерога и Стрельца. Когда старуха грозит ослу тлеющей головней, она действительно хочет оскопить его. И вообще этот период кончается решением пастухов накануне побега "завтра" выхолостить осла. Нечто подобное происходило в Элевсине на рубеже Первой и Второй оргии — когда иерофант пил свое зелье. И в целом тоже первые три элевсинские оргии ведут миста через стихии ветра, воды и земли к огню — небесно при обратном порядке знаков, от Близнецов к Стрельцу; начальный Рак отпадает. Телесно же происходит нисхождение к силам пола. Иерофант, выпивая разбавленный сок аконита, находил защиту от чувственности. Сок он пил между Первой и Второй оргией, на переходе от ветра к воде, чтобы в конце Третьей оргии не опасаться телесного явления огня. Когда мельничиха (Деметра), узнав о прелюбодеянии жены сукновала, восклицает: "Таких женщин следует живьем сжигать!", она говорит о Персефоне, которая так и так является лишь в огне Стрельца. Мельник — это Дионис, "призрачная" старуха — Деметра Антея, или Рея, сукновал — Гадес. Любовники, как уже упоминалось в комментарии к промежуточной оргии, — это Близнецы Евбулей и Триптолем, соответственно при Персефоне и при
Деметре. Гадес — это и молодой богатый сосед, убивающий владельца имения, к которому приезжает огородник, и его трех сыновей. Владелец имения — Дионис, три сына — его ипостаси: мальчик, юноша, муж.
Любовник жены сукновала — Евбулей. Напрямую он с Аресом не связан; потому-то мельнику удается уговорить сукновала не закалывать юношу мечом, как сделал бы Арес, а удушить его адским серным дымом или — что соответствует этому — ввести его во Вторую оргию. Возлюбленный мельничихи, подобно непреображенному Аресу и Триптолему, следует летнему ходу природного развития; потому-то его оставляют в живых и подвергают, под знаком Льва, наказанию, которое отвечает побоям Матери-Земли при обмолоте в июне-июле.
Водою начинается Вторая оргия, когда подозреваемый в бешенстве осел выпивает ведро воды и потому может идти дальше. Вставная новелла о любовнике в бочке свидетельствует, что в последующих оргиях мистам предстоит низойти в сосуд телесности. Еще в первой части романа угроза разбойников в башне выпотрошить осла и зашить в него обнаженную девушку Хариту знаменует это проникновение в глубь тела.
На подворье огородникова благодетеля (IX.33 — 34) сперва отмечаются дурные знаки: наседка вместо яйца сносит готового, пищащего цыпленка; под столом разверзается земля и ключом бьет кровь; в погребе закипает в бочках вино; ласка выволакивает из норы мертвую змею; у собаки из пасти выскакивает лягушонок, а баран вцепляется собаке в глотку и тут же ее душит.
Кипящее в погребе вино показывает Диониса-Плутона в стихии огня — это цель мистерии. Яйцо, которое перескакивает период высиживания, есть пасхальное яйцо первоначала, подвергнутое ускоренному развитию таинства. Ласка посвящена Артемиде, которая стоит перед воротами, а потом, уже как Геката, открывает за воротами в Первой оргии мистерию смерти, приводящую в конце к Зевсу Мэлихию, или Плуто-
ну,— подземной змее. Собака — животное Гекаты, а именно эта богиня изгоняет чувственность в образе голого лягушонка; в Элевсине под конец Первой оргии иерофант пил разбавленный сок аконита, укрощающий чувственное возбуждение. Таким же средством — латуком _ питается и огородник, промежуточный хозяин осла, к которому из-за дождя завернул почтенный владелец винных погребов. Знаки, которые осел Луций видит в усадьбе этого человека, ведут к Водолею, а тем самым к Второй оргии во внутреннем дворе.
Огородник, купивший осла из Мельникова наследства, выращивает один только латук. Тщетно ждет он зерна, вина и масла от почтенного землевладельца Диониса, что вместе с тремя сыновьями гибнет от злодейств соседа Гадеса.
На обратном пути из той усадьбы римский легионер пытается отнять осла и бьет огородника жезлом. Тот в рукопашной одолевает противника, валит его наземь и, забрав солдатский меч, уезжает. В лачуге у приятеля он сам прячется в какую-то корзинку с крышкой, осла же затаскивают на второй этаж. Через два дня ликторы являются в этот дом и безуспешно его обыскивают. Но перед уходом они так бурно спорят с солдатами, что осел от любопытства выглядывает в окошко. Длинноухая тень падает под ноги легионерам, так что все раскрывается. Огородника ждет скорая казнь, а осел попадает на военную службу (IX.39—42). Тень указывает на лобный лотос, корзинка и меч — на горловой.
Солдат со своим новым оруженосцем приходит в городок, где случается такая история. Домохозяин, человек пожилой, богатый, был в отъезде, оставив дома вторую, молодую жену и сыновей. Имея собственного двенадцатилетнего сына, женщина влюбляется в семнадцатилетнего пасынка (Афродита в Адониса), но взаимности не находит и решает отравить юношу. Услужливый раб добывает у старика врача яд и наливает в бокал с вином — для юноши; однако двенадцатилет-
ний мальчик, сын коварной матроны, приходит с утренних занятий и, выпив отравленное вино, умирает. Его кладут в саркофаг в фамильном склепе. Перед городским судом жена обвиняет пасынка в братоубийстве. Раб выступает главным свидетелем. Только один из сенаторов не ополчается предвзято против юноши, тот самый врач, который за сто золотых в мешочке с печатью продал рабу яд. Он-то и предотвращает смертный приговор, рассказав, как было дело: у него возникло подозрение, что замышляется какое-то преступление, и вместо яда он продал снотворное, действие которого должно теперь прекратиться, так что пусть судьи, мол, проверят саркофаг. Вернувшийся тем временем отец сам поднимает крышку — и тотчас мальчик открывает глаза. Жену сжигают [в русском переводе (Х.12): "мачеху осуждают на вечное изгнание". — Н.Ф.], раба пригвождают к кресту (Х.1 —12). Полный страстной путь.
Богатый отец, семнадцати- и двенадцатилетний сын соответствуют тому триединому Дионису, который в таинствах обнимает все возрасты. Его мистическое седалище — сердечный лотос, а в ипостаси Плутона — еще и лотос над солнечным сплетением.
Римский наместник (Дионис) развлекается дионисийской склонностью осла Луция к неразбавленному вину и покупает нашего героя за цену вчетверо выше обычной. Теперь подготовлен и нижний, четырехлепестковый лотос. Это действо всесторонне отражает Вторую оргию.
Как изложено выше, у каждого бога-участника есть свое место в человеческом теле: Афина властвует в голове, Артемида — в области гортани, Гера — в совокупном облике, Деметра — в желудке и кишечнике, а Исида-Афродита-Персефона — в органах воспроизведения и обновления, в гениталиях. Осел — это тело, наместник Тиаз — дух.
На рассвете над морем у Кенхрея "золотой осел" Луций созерцает богиню, а затем встречает процессию Исиды с масками всех персонажей своих приключений, даже
со знаками — яйцом, факелом и серой. И вот жрец-предводитель протягивает животному венок из первых роз; сжевав его, Луций вновь обретает человеческий облик. Жрец тотчас велит накинуть на нагого юношу белые одежды (XI.3—15). Для Четвертой оргии отсюда следует: заключительная процессия всех участников, человеческий облик как смыслообразующий центр и белая одежда, которая была и в Элевсине.
X книга "Метаморфоз" отражает Третью оргию и при этом уже самими именами раскрывает лишь немногим меньше тайн, чем XI книга, непосредственно описывающая мистерии Исиды в Риме.
Солдат, владелец осла Луция, направляется курьером в Рим к важному начальнику и в Коринфе продает осла неженатым братьям — кондитеру и повару, рабам наместника провинции Ахайи, по имени Тиаз ("дионисийское праздничное шествие"). Осел с человечьим аппетитом поедает приносимые братьями домой лакомства. Братья же обвиняют один другого в краже и прямо-таки готовы затеять смертельную распрю, подобно сыновьям Эдипа Этеоклу и Полинику, которые убили друг друга. Но до смертоубийства кондитер и повар не доходят, вовремя обнаружив человеческие причуды осла; развеселившийся зрелищем пирующего осла, их хозяин Тиаз дает ему еще и вина и учит разным штукам. Кроме того, он делает осла своим личным верховым животным. Как прежде Харита вместе с Луцием являла образ "девы в триумфе верхом на осле" (VII.13), так и здесь мы видим императорского наместника, въезжающего на осле в Коринф (Х.18).
Благородная дама влюбляется в осла и берет его напрокат у Тиазова вольноотпущенника — этакая вторая Пасифая, мать Минотавра (Х.19). Узнав об этом, Тиаз велит, чтобы Луций публично проделал это же в театре с преступной убийцей, осужденной на съедение зверям.
Сперва в театре представляют Париса на Идейской горе: он выбирает прекраснейшую из трех богинь — Геры, Афины и Афродиты; при этом белых коз "вызолотили" вином, в которое подмешали для желтизны шафран (Х.34). Луцию удается сбежать до того, как приходит его черед идти на сцену, где, как он опасается, на него кинутся хищные звери. В гавани Кенхрея он на рассвете видит над морем богиню Исиду, сулящую ему скорое избавление от ослиного облика (XI.5).
Тиаз — одновременно Дионис и иерофант, театр — Телестерион. Золотые козы, уже под знаком Козерога, подают намек на свет Элизия (в знаке Стрельца).