Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
268

VII. РОЖДЕНИЕ И ВОСПИТАНИЕ ЗЕВСА НА КРИТЕ

1. Вступительные замечания. До сих пор мы касались либо фетишистского прошлого Критского Зевса, либо разных иноименных ипостасей Зевса (Талос, Астерий, Загрей, Минотавр). Рассматривая эти ипостаси, полу-

269

чить то или иное представление о самом Зевсе можно было только путем кропотливого филологического анализа. К самому Зевсу мы обращались только в связи с каким-либо другим мифическим образом (Зевс и Европа), Теперь мы должны коснуться самого Зевса, и притом, конечно, в его специфически критском образе. Таким специфически критским мифом о Зевсе является миф о его рождении и воспитании. Его надо считать поэтому основным и центральным во всей мифологии Критского Зевса.
Основными текстами для этого мифа являются: Гесиод (№ 61 а), Еврипид (№ 61 b, ср. Lucr. в № 61 с) и Каллимах (№ 63). Особенно много говорили о критской мифологии Диодор (№ 64) и Страбон (№ 65 а). С древнейших времен этот образ Критского младенца Зевса дошел до поздней античности и разрабатывался не раз как художественно, так и философски (№ 66—67). Мифографы (№ 62) также отдали дань этому мифу и никогда не забывали о нем в своем изложении античной мифологии. Особенно важен Диодор.
2. Диодор о критской мифологии и о Зевсе. Знаменитый античный историк Диодор Сицилийский оставил нам в своей «Исторической библиотеке» специальное изложение критской мифологии, занимающее главы V 64—80. (Главнейшее из этого приведено в № 64, 65 b.)
Несмотря на предвзятость своих мифологических воззрений, он дает очень много материала из критской мифологии.
а) Как известно, Диодор является эвгемеристом; и это намного снижает ценность его данных. Античный эвгемеризм объяснял происхождение богов из обожествления виднейших царей и героев.
Эвгемеризм был вполне бездоказателен, поскольку вовсе не говорил об исторически известных личностях, чтобы показать, как из их обожествления получились те или иные боги. Наконец, с философской точки зрения эвгемеризм есть разновидность упадочно-эллинистического субъективного идеализма, поскольку крупнейшее социальное явление объясняется здесь как результат сознательного и намеренного развития определенного рода субъективных представлений.
б) И тем не менее изложение критской мифологии у Диодора Сицилийского представляет собой огромный интерес и является ценнейшим документом и первоисточ-

270

ником для нашей науки о Крите и его мифологии. Конечно, подстановка под каждую мифологическую фигуру той или иной мнимой исторической личности, характер и поведение которой заимствуется из самого же мифа, не может приниматься всерьез. Но самое главное у Диодора — это то, как характеризуются самые эти мифологические фигуры Крита и соответствующие им мнимые исторические личности. И здесь как раз и возникает у Диодора та специфика критской мифологии, которая представляет большой интерес.
в) Прежде всего, по Диодору (V 77, 3 и сл.), большая часть греческих божеств распространилась по разным местам именно с Крита. Среди этих божеств Диодор называет Деметру, Афродиту, Аполлона, Артемиду. Приведем также и Myth. Vat. III 3: «По преданию, Юпитер был вскормлен на Крите, потому что, как утверждает Саллюстий, известно, что критяне впервые создали религию». Такое мнение критян о себе и самого Диодора о критянах отражает тот замечательный период в истории средиземноморской культуры, когда фетишизм переходил в анимизм и когда главную роль в этом переходе играл именно Крит. Правда, не Криту было суждено дать окончательное завершение анимизма и, в частности, довести его до того художественного политеизма, которым прославилась позднейшая Греция. Но указания на распространение богов и демонов с Крита свидетельствуют о том, что Крит в этом отношении был в свое время наиболее плодородной почвой.
Далее, Диодор дает характеристику и самих этих древних критских богов и демонов и даже перечисляет их главнейшие имена, правда уже в греческой форме. Эти боги и демоны отличаются, с одной стороны, чертами древнего хтонизма и оргиазма. С другой стороны, однако, Диодор не устает подчеркивать позднейшие элементы этого демонизма, связывающие его, как мы теперь сказали бы, с веком металла и с переходом от матриархата к патриархату.
г) Таковы уже те первые демоны, с которых Диодор начинает свое изложение критской мифологии и которых он называет идейскими Дактилями (V 64). Эти демоны, по Диодору, являются основателями мистерий и таинств, изобретателями заговоров не только на Крите, но и в других местах (64, 4). Но эти же самые демоны открыли «употребление огня», а также природу меди и железа.

271

Другой тип критских демонов, о котором говорит Диодор (V 65, № 65 а), Куреты тоже являются либо порождением Земли, либо потомками идейских Дактилей. Они живут в горах и ущельях. Но эти дикие демоны, с другой стороны, по Диодору, являются изобретателями скотоводства, пчеловодства, оружия и наставниками в делах общественного благоустройства. Следовательно, этих демонов тоже надо относить к переходной эпохе между чистым хтонизмом и героическим антропоморфизмом.
Дальше идут у Диодора Титаны (V 77 и сл.), которых он тоже производит либо от Земли и Неба, либо от одного из Куретов, и какой-то Титий. То и другое происхождение Титанов достаточно ярко свидетельствует об их глубоком хтонизме. Но Диодор тут же спешит характеризовать Титанов как устроителей человеческой жизни и как творцов всех благ цивилизации, избавившей людей от дикого состояния.
Восхваляется прежде всего Кронос, особенно много сделавший для благоустройства человеческого общества, так что в его царствование люди жили блаженной жизнью и ни в чем не нуждались. Другие Титаны — также устроители и творцы человеческой культуры (V 67): Гиперион создал науку о движении неба; сын Иапета Прометей принес людям огонь; Мнемозина — создательница наук, имен для вещей, памяти; Фемида изобрела оракулы, учредила обряды, дала людям общественные законы и развивала науку. Дети Кроноса и Реи, по Диодору, тоже прославились своими благодеяниями для людей. Гестия изобрела строительство домов, а Деметра ввела земледелие (68). Посейдон — бог мореплавания и коневодства. Плутон же ввел погребальные обряды (69).
д) Наконец, Зевсу, сыну Кроноса и Реи, Диодор посвящает главы 70—72 (№ 64). Он, очевидно, является у него самым главным критским божеством. Сначала идет подробный рассказ о том, как Кронос, боясь превосходства своих детей, всех их уничтожал и как его жене Рее удалось спасти только одного Зевса. Все это происходит на самом Крите. Рождается Зевс на критской Иде; Рея передает его на воспитание идейским Куретам, а те привлекают для его кормления козу Амальфею. Весь этот хтонизм усиливается характерными мотивами потери новорожденным Зевсом пупа, получением прозвища Шкуродержца в связи с вскормившей его козой

272

и особыми метаморфозами пчел, приносивших ему мед. На Крите же Зевс основывает и свой первый город, остатки которого Диодор находил еще в его время (70). Все это хтонизм.
Но в следующей же главе (71) Диодор говорит о совершенно других функциях Критского Зевса, сразу вводя нас в атмосферу общественной борьбы и социального строительства. Оказывается, Зевс стал здесь источником «мужества, понимания и справедливости», причиной и творческим устроением справедливого общества, вырастающего на разумных, а не на стихийных основаниях. Так, он вводит в обиход человеческого общества суд, старается искоренить преступность и установить народовластие. Диодор подробно сообщает о борьбе Зевса с Гигантами и о победе над ними, рассматривая этих последних как представителей анархии и антиобщественного беспорядка; победивши эти стихийные силы, Зевс справедливым образом распределил и все дары среди богов и людей, за что и получил вечное признание. В дальнейшем (72) в связи с этим рассматривается (эвгемеристически) обожествление Зевса и некоторые его важные эпитеты.
После обрисовки характера самого Зевса Диодор говорит о его детях и о распределении им между ними различных, тоже благодетельных функций: Афродита, Хариты, Илифия, Артемида, Оры, Афина (73); Музы, Гефест, Арес, Аполлон, Асклепий (74); Гермес, Дионис (75); Геракл, отличный от знаменитого сына Алкмены, и Бритомартис, или Диктинна, которую Диодор представляет изобретательницей охотничьих сетей, близкой к Артемиде (76); Плутон (77). Специально рассказывается о детях Зевса и Европы — Миносе (78), Радаманте и Сарпедоне (79), тоже прославившихся своей организационной деятельностью в области государственного устройства, мореплавания, военного дела и судопроизводства. В заключение (80) Диодор говорит о народах, последовательно прибывавших на Крит и впоследствии объединенных в одно государство (этеокритяне, пеласги, доряне и варвары).
Таким образом, при всем своем хтоническом происхождении Зевс является, по Диодору, устроителем и организатором культурного человеческого общества, причем центральной областью его введения является не техника и вообще не внешняя цивилизация, не науки и искусства, но именно общественно-политическая жизнь.

273

гражданское и государственное благоустройство. Все это вводит нас в область патриархата и героизма, а также раннего рабовладения. Этим смешением архаического хтонизма и восходящего, воинствующего героического века, по Диодору, как раз и определяется вся специфика критской мифологии, и в частности Критского Зевса.
в) В заключение характеристики критской мифологии у Диодора приведем еще одно ценное его рассуждение о сравнительном значении критской и греческой мифологии. Именно, в V 77 утверждается, что элевсинские, самофракийские и прочие мистерии являются тайной, открываемой только немногим посвященным; кносские же мистерии и таинства открыты для всех желающих и не составляют ровно никакой тайны ни для кого. Это сообщение Диодора мы считаем чрезвычайно ценным потому, что здесь в наивной форме выражена глубочайшая противоположность вещественного, вполне чувственного, для всех открытого и всем понятного фетишизма, с одной стороны, и того позднейшего анимизма, в котором демон вещи уже отделяется от самой вещи, мыслится в виде некоей внутренней сущности вещей и требует для своего познания и для общения с ним специальной подготовки. В критской мифологии мы находим не только героизм, но и чрезвычайно ярко выраженный фетишизм. Крит — это удивительное по своей интенсивности и органичности слияние тех мифологических ступеней, которые обычно мыслятся раздельно и даже как взаимно противоречащие, а именно фетишизма, анимизма и героизма.
3. О некоторых особенностях мифологии Критского Зевса. Прежде всего отметим, что Титаны тоже трактуются у Диодора как исконно критские демоны и что Зевс происходит тут именно от Титанов.
а) Сущность титанизма уже рассматривалась нами выше в связи с мифологией Загрея. Сейчас мы скажем о ней только кратко, имея в виду специально мифологию Зевса. Этот титанизм есть, собственно говоря, тот же хтонизм, являясь только одним из его двух полюсов. Когда речь идет о хтонизме вообще или, выражаясь мифологически, о царстве Геи и Урана, то имеется в виду наличие одной и той же стихии бытия и подчеркиваемая в мифах плодовитость Урана. Титаны являются этой же самой общемировой стихией жизни, но они выражают собой результат этой космической стихии в каждом отдельном

274

моменте, когда данная вещь, или субъект, уже появляется из мирового хаоса в качестве более или менее самостоятельного индивидуума и противостоит всем прочим. Если смотреть на то общее, что имеется во всех вещах мира, то это будет царство Урана и Геи. Если же смотреть на то единичное, чем отличается каждый момент этого общего от другого его момента, то это будет царство Титанов, т. е. субъектов, упорно противостоящих друг другу. Вот почему главный титан Кронос поглощает все свои порождения, не желая делиться с кем бы то ни было и стремясь только утвердить самого себя в своем отличии и в отрыве от всего прочего. И вот почему для Кроноса невыносима бесконечная плодовитость Урана, которую он и побеждает.
Что же такое Зевс? Порождение титана Кроноса, не попавшее опять в лоно своего отца и пожелавшее противопоставить себя ему? Очевидно, если Кронос все создаваемое поглощал, то противостоящий ему Зевс все создаваемое им должен оставлять в его свободном и самостоятельном существовании, не уничтожая его, но, наоборот, всячески устраивая его и организуя. Вот почему позднейшие орфики и неоплатоники противопоставляли Зевса и Титанов, находя в Зевсе принцип свободного творчества жизни и принцип устроения возникшей из него жизни. Эти орфики и неоплатоники имели специальный технический термин для этой творческой сущности Зевса, именуя самого Зевса демиургом, а его деятельность — демиургией и резко противопоставляя демиургию и титанизм.
б) Но тут-то возникает та удивительная особенность Критского Зевса, которая наиболее для него специфична и которая соответствует тому, что отмечалось выше у Диодора. Именно критская мифология каким-то удивительным образом совмещает высшее начало жизни, или, как мы сказали, демиурга, с конкретно-человеческим и даже интимно-человеческим отношением ко всему дикому и стихийному фетишистски-демоническому миру. А именно, критская мифология особенно интенсивно трактует тему о рождении божественного младенца, а также и о его воспитании со всеми привходящими сюда чисто человеческими аксессуарами. В критском мифе о рождении и воспитании Зевса мы как раз и находим эту поразительную смесь фетишизма, демонизма и героизма, эту

275

невероятную, но вполне убедительно подаваемую мифическую смесь дикой стихийности и в то же время человеческой интимности, когда страшные чудовища и демоны, какие-то нечеловеческие и дикие стихии универсально-космического характера вдруг оборачиваются самым обыкновенным человеческим младенцем с самыми обыкновенными няньками и люльками, воспитателями, физическим возрастанием и учебой. Насколько можно судить, только Крит и мог создать такую невероятную, но вполне убедительную смесь. У некоторых исследователей даже возникал вопрос о связях критской мистериальной мифологии с христианской идеологией. Правда, эти исследователи тем самым уже теряли чувство историзма и начинали христианизировать те языческие мифы, которые или вообще не имеют никакого отношения к христианству либо напоминают его только своей формальной структурой. И тем не менее миф о рождении и воспитании Зевса на Крите есть действительно нечто неповторимое во всем античном мире, и это совмещение фетишистско-демонической дикости и человеческой интимности всегда будет обращать на себя особое внимание всех исследователей античного мифа.
в) Быть местом рождения Зевса на Крите претендовали и гора Ида (Диодор в № 64), и гора Дикта (Аполлодор в № 62 а), и какая-то неизвестная Козья гора (Эгейон) около Ликта (Гесиод в № 61 а), а вне Крита — Ликейская гора в Аркадии (Каллимах в № 63), Итома в Мессении (Paus. IV 33, 1); Павсаний тут же говорит о неисчислимом количестве мест, которые указывались как места рождения и воспитания Зевса. Но если рождение Зевса относили, например, к Аркадии, то Каллимах (№ 63) все же переносит его младенцем на Крит и говорит о воспитании его именно там.
Традиционный критский миф повествовал о кормилице Зевса козе Амальфее. Кроме этой традиционной версии были и другие. Используя нумизматические данные, Нильссон (Gesch. d. Gr. Relig. 1941, 298) делает предположения также о собаке или свинье в этой роли.
г) Мотив рождения Зевса, как признается в современной науке (например, Нильссон), является совершенно негреческим, так как в Греции боги не рождаются и не умирают. В тех немногих случаях, где говорится о рождении богов, мы всегда имеем в основе тот или иной

276

негреческий культ, как, например, для Аполлона на Делосе, для Артемиды в Эфесе или для Семелы во Фракии. Конечно, согласно теогонии, все боги, кроме Земли, так или иначе рождаются. Но их рождение греки относили к каким-то стародавним и незапамятным временам, к каким-то сумеркам своей доистории, свидетельствуя этим самым, что мотив рождения и смерти богов не является мотивом их собственной мифологии, а относится к каким-то неведомым предшественникам. Во всяком случае для грека классического периода рождение и умирание богов является курьезной экзотикой, а отчасти даже веселой выдумкой (как, например, рождение Гермеса, а отчасти, может быть, даже рождение Афины из головы Зевса).
4. Куреты и Корибанты. Необходимо коснуться еще одного весьма яркого мифологического образа, связанного с Критским Зевсом и являющегося как бы обрамлением всей этой мифологии Зевса-младенца. Это так называемые Куреты, или, что то же, Корибанты, причем те и другие весьма похожи на идейских Дактилей, Тельхинов, Кабиров и других демонов переходной поры от хтонизма к героизму. Все эти демоны тоже являются весьма выразительным примером отождествления хтонизма и героизма, когда стихийно-демоническая и оргиастическая сущность демона объединяется вокруг новорожденного младенца то ли с прогрессом в металлургии и военном деле, то ли прямо с интимно-человеческими чувствами. Не приводя относящегося сюда обширного текстового материала, скажем кратко о том, что современная наука думает об этих Куретах, или Корибантах.
а) Их нет ни у Гомера, ни в «Теогонии» Гесиода (№ 61 а). Но Страбон (№ 65 а) приводит тексты и из Гесиода (т. е. из генеалогий, дошедших до нас под именем Гесиода), и из других послегомеровских писателей. Из этих ссылок явствует, что уже ранняя литературная традиция не умеет точно различать Куретов и Корибантов, равно как отличать иератических Куретов от Куретов этнографических, хотя различие между ними часто все же проводилось вполне определенное (ср. № 62 f, g). Выше (№ 21 b) уже приводился фрагмент из еврипидовских «Критян», где упоминаются Куреты. О связи Куретов с младенцем Зевсом на Крите читаем не только у Каллимаха (№ 63), но и у многих позднейших историков и мифографов (№ 62 а, b).

277

Единственная разница, которую можно наметить между Куретами и Корибантами,— в том, что Корибанты связаны главным образом с малоазиатским культом Кибелы; Куреты же — с Критским Зевсом. Во всем остальном они совершенно неразличимы. Первый критский царь был курет Крес, и сам Крит иные источники называют Куретидой; также кое-кто называет Крит и Корибантидой, а Критский Аполлон — тоже сын Корибанта.
Очень много говорили об этом образе античные генеалогии Куретов и Корибантов. Происхождение этих демонов высокое, хотя их функции — максимально хтонические. У Страбона (№ 65 а) они так и называются — «землеродные», а у Оппиана (De ven. 3, 7 и сл.) Кронос превращает их ради наказания во львов, а Зевс в этом виде делает их царями зверей. То они сыновья самих Зевса и Геры, то Крес трактуется как сын Зевса и нимфы Идеи; то Куреты — дети Аполлона и нимфы Данаиды; то они от Реи, то— из слез Зевса. Говорилось также, что они — потомки Дактилей и появились из дождей. Также и Корибантов производили и от Кроноса, и от Реи, и от Зевса с Каллиопой, и от Аполлона с Фалией, и от Афины и Гелиоса (вместе с родосскими тельхинами). Говорили и о том, что Корибант — сын Кибелы и Иасиона или сын подземной Коры — супруги Аида, рожденный без отца. В античности насчитывали их девять или десять, а то и два или три. Юлиан же, отождествляя Кори-банта с Гелиосом, признает его только в единственном числе (Or. V 167).
Со всем этим контрастируют и в то же время глубочайшим образом объединяются основные функции этих демонов. Именно, в отношении Куретов можно сказать, что их единственная функция сводится к вскормлению, воспитанию и обучению младенца Зевса на Крите, а также и к его охране от Кроноса: они заглушают его крики шумными танцами и ударами в щиты. Старая теогония вполне обходилась без этого образа Куретов; и если не считать намеков у Еврипида (№ 21 b, 61 b), то, собственно говоря, впервые только у Каллимаха в его гимне Зевсу (I 52 и сл., № 63) находится ясное указание на эту куротрофию (воспитание Зевса у Куретов).
б) Однако эта основная функция Куретов становится понятной только тогда, когда мы учтем и все другие особенности этого образа. Диодор (V 65, № 65 b) и Страбон

278

(№ 65 а) дают для этого обширный материал. Куреты трактовались и как организаторы скотоводства, пчеловодства, охоты и металлургии, и как организаторы человеческого общежития, как представители необходимых для тех времен пророческого искусства и волшебства, как создатели особой мудрости. Корибанты же прежде всего — спутники и служители малоазиатской Кибелы, оруженосцы Аттиса и оргиастические поклонники Кибелы (ср. у Лукреция в № 61 с). Они близки к кругу Диониса, это отражается и в самой мифологии. Они воспитывают, охраняют и развлекают также и младенца Загрея, танцуя вокруг него (Orph. frg. 34). Этот оргиазм критских демонов связывался в представлении древних тоже с теми или другими позднейшими художественными формами; Куреты исполняли различные танцы, соединенные с песнями: пиррихий (он же прюлис), гипорхему, пеан. Правда, они весьма шумно и беспорядочно пользовались копьями, ударяя ими в щиты, также тимпанами, кимвалами, флейтами. Но Дионисий Галикарнасский определенно говорит о ритмичности этой музыки (Ant. Rom. VII 72). Оргиазм удивительным образом переплетался здесь с элементами культуры бронзового века. Оргиазм Корибантов вообще любимая тема эллинистической литературы. Не только Платон (ср. Legg. VII 790d) и Аристофан, но и большинство поэтов и прозаиков на разные лады расписывают это экстатическое состояние, приписывая ему всякого рода очистительные и даже мантические функции. В конце концов эти Корибанты и их поведение (корибантствовать) вошло в поговорки и часто применялось в переносном смысле о разного рода безумствах и экзальтации.
Платон (Conv. 215е) уподобляет корибантству действие речей Сократа и вообще (Ion. 534а) художественного творчества, а Дионисий Галикарнасский (Opusc. I 176, 15—22) — воздействие речей Демосфена на слушателей.
в) Мифология Куретов и Корибантов, и притом в своем иератическом культовом виде, как составная часть мифа о младенце Зевсе, имела известное распространение и за пределами Крита. Сведения об этом идут с Пелопоннеса (Аркадия, Аргос, Лаконика, Мессения, Элида), Эвбеи, островов Самофракии и Кипра, из Малой Азии — Троады и всей Фригии, Карии, особенно Эфеса и Смирны. Но конечно, приоритет в этой мифологии за Критом.

279

Все отмеченные выше материалы о Зевсе на Крите и о Куретах и Корибантах при нем носят по преимуществу характер иератический, мистериальный, или священный. Но в Греции была весьма сильна и другая линия развития курето-корибантской мифологии, — та линия, которая пыталась трактовать этих демонов не как демонов, но как реальное историческое племя, как этнографическое понятие. Правда, во времена нетронутого мифологического мышления все понималось в мифическом свете, так что невозможно определить, где кончалась мифология и начиналась этнография. Тем не менее этнографическая тенденция в понимании куретов и корибантов все же имела вполне определенное место.
г) В качестве этнографического понятия куреты известны прежде всего в Этолии, где, возможно, они занимали Плеврон. Большой славой пользовалось сказание о борьбе этолян и куретов, где одну из основных ролей играл знаменитый Мелеагр. Подробный рассказ об этой борьбе этолян и куретов находим в «Илиаде» (IX 529— 599). Другие источники говорят о том, что Этол, явившийся с эпейцами из Элиды, изгнал куретов из Этолии в соседнюю Акарнанию. В Акарнании была местность под названием Куретида. Акарнанских куретов другие источники соединяют с какими-то куретами, жившими по Ахелою. Были попытки путем филологических конструкций объединить ахелойских и акарнанских куретов с халкидскими куретами на Эвбее, где наличие этого народца тоже засвидетельствовано. Есть источник, называющий всю Эвбею Куретидой. Нонну (Dion. XIII 13, ср. XXXVI 278) принадлежит целый рассказ об эвбейцах, сопровождавших Диониса в его индийском походе под командованием семи корибантов, которых Нонн, по-видимому, не отличает от куретов. Халкидские куреты, как можно заключить из разных источников, очень рано стали пониматься как мифологические Куреты, воспитывавшие и охранявшие Зевса на Крите.
Но вообще сомнительно, можно ли рассматривать куретов с этнографической точки зрения, т. е. как реально-историческое племя. Акарнанские куреты — тоже не без связи с Критским Зевсом. По крайней мере Etym. Gud. 342, 3 свидетельствует: «Куреты — это акарнанцы, которые воспитали Зевса». Говорили также, что Кносс был заселен выходцами из акарнанской Куретиды. Представ-

280

ление об этих этолийско-акарнанско-ахелойско-халкидских куретах восходит к той ступени первобытного мышления, когда и всякое реальное историческое племя расценивалось так же фетишистски и так же тотемистически, как и вообще все существующее. С нерасчлененностью исторического и мифического столкнулся и Страбон (№ 65 а) — наш основной источник для античного представления о куретах, но, конечно, он не смог в этом разобраться.
Сам Крит тоже был местом распространения не только иератического мифа о Зевсе и куретах, но и этнографического о них представления. Как мы уже указывали, первый царь Крита, по иным источникам, был курет Крес. Куреты мыслились также основателями многих критских городов (Элевферы, Итан, Биен, Иерапитны и даже самого Кносса). Гесихий же прямо называет куретов «критским народом».
Наконец, имеется источник, который считает корибантов вообще первобытными людьми (PLG III, adesp. 84): «...куретов и корибантов Гелиос возрастил первыми из деревьев».
д) В заключение об античных Куретах и Корибантах следует сказать то же, что и в отношении прочих мифологических фигур, связанных с Критским Зевсом: Куреты и Корибанты прошли все обычные для античной мифологии периоды развития. Об этом говорят даже те отрывочные тексты, которые современный мифолог собирает из всех уголков античной литературы.
Куреты и Корибанты связаны с идеей физического перевоплощения (во львов), что указывает на большую хтоническую древность этой мифологии. Чтобы эту древность представить еще более разительно, укажем на историка Истра, на которого ссылается Порфирий (De abst. II 56; FHG I frg. 47): «В своем обзоре жертвоприношений Истр утверждает, что в древности Куреты приносили детей в жертву Кроносу». Куреты — это символ человеческих жертв; и отсюда их связь с древнейшими этапами первобытного общества. Служение же их младенцу Зевсу является гораздо более поздней концепцией, связанной уже с победой олимпийцев над Титанами, т. е. с победой патриархата над матриархатом, и с победой героизма над стихийно-хтонической анархией.

281

Не только охрана Зевса, но также и оргиазм Куретов и Корибантов тоже говорит о позднейших периодах, когда у людей достаточно развилась психика, чтобы переживать эти оргиастические состояния по поводу идейных и объективно значимых моментов действительности. Как и миф о младенце Зевсе, о воспитании и обучении, развитой оргиазм тоже есть достояние, возможно, даже кануна самого патриархата. Знаменитое критское объединение хтонизма и человеческой интимности осталось в глазах античности навсегда за Критом. Крит был подлинной ареной этого перехода от хтонизма к героизму, а остальная Греция только воспользовалась плодами этой огромной культурной революции.
В дальнейшем историческом развертывании этой мифологии мы находим возникновение таких существенных и колоссально важных функций у этих демонов, как общественное строительство, металлургия и ремесло.
К еще более позднему времени относятся художественные элементы знаменитой курето-корибантской музыки вокруг младенца Зевса. Когда здесь появились позднейшие формы лирики, включая элементы развитой мелодики и ритмики, этот миф уже втягивался в то художественное преобразование древней беспорядочной мифологии, закрепленной в глазах человечества за именем Гомера, но фактически начавшейся гораздо раньше. Это уже был не только не матриархат, а поздний патриархат и раннее рабовладельческое общество. Правда, для периода классики Куреты и Корибанты все еще слишком дики и стихийны, и потому они не могли найти для себя здесь прочного места. Даже такой любитель всего хтонического, как Гесиод, легко обходится без них в своей концепции критского младенца Зевса. Зато в период поздней классики и эллинизма, когда Куреты и Корибанты понимались уже не буквально, а переносно, эти дикие оргиасты получили свое новое признание и стали весьма популярными фигурами для обозначения тех или других художественных и даже философских категорий.
Прежде всего Корибанты стали символом художественного и философского восторга и экзальтации, так что и Сократ, и Демосфен, и вообще все восторженное, приподнятое и вдохновенное в искусстве и философии стало пониматься как проявление корибантства. Завершением этого корибантского переосмысления классики является

282

Нонн, который нередко самих муз называет Корибантидами (Dion. XIII 46 и еще не менее десятка других текстов); а Юлиан, как мы видели выше, даже само Солнце, «единотронное с матерью», т. е. занимающее вершину бытия одинаково с Матерью богов, считает единым и универсальным Корибантом.
Гораздо более умеренным представлением о Куретах и Корибантах в поздней греческой философии является понимание их как такой материальной стихии, которая призвана, связав свою стихийность, служить охране идеального, умопостигаемого мира (№ 67). Как ни далеко это представление от звериных демонов первобытной дикости, оно все еще сохраняет центральное зерно древнего мифа об охране Куретами и Корибантами мирового владыки и героя, освободившего мир от демонической анархии и бесчинства — Зевса.
Таково огромное историческое значение курето-корибантской мифологии, прошедшей через всю античность.
5. Критско-греческие параллели. а) Огромное значение критской мифологии для греческой в настоящее время не подвергается сомнению. Правда, Виламовиц старался принизить влияние Крита (см. Der Glaube der Hellenen. Berl., 1931. I). Крит в настоящее время почти всегда трактуется как колыбель греческой мифологии.
Еще в своих прежних работах 20-х и 30-х годов Нильссон указывал на зависимость греческой мифологии и религии от критской. В последнем же нам известном труде, «Geschichte der griechischen Religion» (Münch., 1941), он уже прямо говорит о преемственности многих греческих культов от критских и приводит ряд параллелей между обеими мифологиями. Интересно отметить и то, что Нильссон, раньше весьма скептически относившийся к пониманию огромного количества женских фигур, раскопанных на Крите, как фигур Великой матери, в настоящее время говорит о том, что древнейшие божества критян — это женщины (стр. 280, 285, 301). Он резко противопоставляет обе мифологии в том отношении, что критские боги рождаются и умирают, в то время как греческие боги являются вечно сущими. Критских рудиментов в греческой мифологии очень много. Меньше всего их у Гомера, мифологию которого Нильссон совершенно правильно характеризует как мифологию патриархата, и гораздо более трезвую (301), хотя, конечно, он совершен-

283

но далек от нашего его понимания. Но некоторые греческие боги тоже рождаются, воспитываются, достигают зрелого возраста и даже умирают аналогично Критскому Зевсу.
Общеизвестно рождение аттического героя Эрихтония. Но первоначально это вовсе не герой, а самое настоящее божество, которое только в дальнейшем снизилось до героя. Он является и сыном богов, а именно Гефеста и Земли. После того как он зародился в самой земле, Афина Паллада передала его на хранение трем сестрам, дочерям Кекропса, в ящике со змеями. Дочери Кекропса, открывшие этот ящик вопреки запрету, либо были ужалены находящимися там змеями, либо впали в безумие и кончили самоубийством. Эрихтоний же был воспитан Афиной Палладой, и, когда он стал афинским царем, он и посвятил ей храм (Эрехтей — дублет Эрихтония).
Как божественный младенец понимался также Плутос, сын Деметры и Иасиона, которые вступили в брак на трижды вспаханном поле. Об этом читаем еще у Гомера (Од. V 125—128) и у Гесиода (Theog. 969—971). Гесиод прямо указывает на Крит как на место этого бракосочетания. Некоторую роль этот Плутос играл и в элевсинских мистериях, тоже связанных с критской традицией. О смерти его ничего не известно. Но памятники изобразительного искусства дают его в разных возрастах, начиная от младенца и кончая седовласым старцем. О воспитательницах его тоже ничего не говорится, но он изображается на руках у Эйрены и Тихи. Ребенок с рогом изобилия или ребенок, передаваемый одними богами другим богам или героям на воспитание, — этот мотив вообще нередок в архаическом искусстве.
Мотив кормления божественного младенца зверями переносится и на героев. Это свидетельствуется сообщением Гигина (Fab. 252), который приводит для этого несколько интересных примеров: «Телеф, сын Геракла и Авги, был вскормлен самкой оленя; Эгист, сын Фиеста и Пелопы, — козой; Эол и Беот, сыновья Посейдона и Меланиппы, — коровой; Гиппофой, сын Посейдона и Алопы, — лошадью; Ромул и Рем, сыновья Марса и Илии, — волчицей; Антилох, сын Нестора, положенный на горе Иде, — собакой». К этому можно прибавить также и сообщение Элиана (Var. hist. XII 42), что Кир, сын Манданы, был вскормлен собакой. Все подобного рода мифы,

284

несомненно, восходят к догреческой старине, так как уже Гомер чувствует себя слишком культурным и цивилизованным, чтобы выдвигать такого рода мифы на первый план. Ближайшим предшественником Греции здесь был, конечно, Крит.
в) Наконец, подлинным ренессансом критской мифологии Зевса была мифология Диониса в Греции начиная с VII в. до н.э., органически вошедшая во всегреческое сознание и заново переделавшая всю гомеровскую мифологию разлагавшейся родовой знати. Здесь тоже появились и божественный младенец, и его кормление и воспитание, и его смерть от Титанов, и его последующее восстановление. То, что в мифах об Эрихтонии и Плутосе дошло до нас только в отрывочном виде, а именно первобытная мифология вечного круговращения жизни и смерти, дано здесь в самой яркой и последовательной форме и развито орфиками и платониками в целую философскую систему. Этот Дионис, несомненно, идет еще с матриархальных времен и в VII в. был мистической и оргиастической реставрацией древнего матриархата.

Тексты к VII разделу (№ 61—67)

Главнейшие поэтические источники о рождении Зевса

61. а) Hesiod. Theog. 468—487, Верес. (древнейший литературный вариант о рождении Критского Зевса).

Но наконец, как родить собралась она Зевса-владыку,
Смертных отца и бессмертных, взмолилась к родителям Рея,
470 К Гее великой, Земле, и к звездному небу, Урану, —
Пусть подадут ей совет рассудительный, как бы, родивши,
Спрятать ей милого сына, чтоб мог он отомстить за злодейство
Крону-владыке, детей поглотившему, ею рожденных.
Вняли молениям дщери возлюбленной Гея с Ураном
475 И сообщили ей точно, какая судьба ожидает
Мощного Крона-царя и его крепкодушного сына.
В Ликтос послали ее, плодородную Критскую область,
Только лишь время родить наступило ей младшего сына,
Зевса-царя. И его восприяла Земля-великанша,
480 Чтобы на Крите широком владыку вскормить и взлелеять.
Быстрою, черною ночью сначала отправилась в Дикту
С новорожденным богиня и, на руки взявши младенца,
Скрыла в божественных недрах земли, в недоступной пещере,
На многолесной Эгейской горе, середь чащи тенистой.
485 Камень в пеленки большой завернув, подала его Рея
Мощному сыну Урана. И прежний богов повелитель
В руки завернутый камень схватил и в желудок отправил.

285

b) Eur. Bacch. 120—134, Анн. — Зел.
Крита юдоль святая,
Мрачный приют куретов,
Зрел ты рожденье Зевса.
С гребнем тройным на шлеме,
Там корибанты обруч
Кожей нашли одетый.
Дико тимпан загудел:
С сладкими звуками слиться хотел
Фригийских флейт; тимпан вручили Рее,
Но стали петь под гул его вакханки.
Сатирам Рея его отдала:
Звонкая кожа с ума их свела.
В триетериды святые
Его звон веселит хороводы,
Их же любит наш царь Дионис.
c) Lucr. II 629—640, Петровск.
Вооруженный отряд, которому греки куретов
Имя фригийских дают, играя оружием острым,
Тут же пускается в пляс, опьяненный пролитою кровью,
Страшно при этом тряся косматыми гребнями шлемов;
Изображают они диктейских куретов, на Крите
Зевса младенческий крик заглушавших, коль верить преданью,
Вместе с детьми, что вокруг дитяти в стремительной пляске
Мчались и медью о медь, кружась, ударяли размерно,
Чтобы ребенка Сатурн не настиг прожорливою пастью
И не поранил бы тем материнского сердца навеки.
Вот потому-то Великую Мать провожают с оружьем.

Главнейшие прозаические источники о рождении и воспитании Зевса

62. а) Apollod. I 1, 5—7.
...А когда Кронос женился на сестре своей Рее, он поглощал рождавшихся детей вследствие пророчества ему Геи с Ураном о том, что он будет лишен власти собственным сыном. Первой поглотил он Гестию, когда она родилась, затем Деметру и Геру, после них Плутона и Посейдона. Разгневанная этим Рея пришла на Крит, когда была беременна Зевсом, и там родила его в пещере Дикты. Его отдала она на воспитание Куретам и Нимфам, дочерям Мелиссея, Адрастии и Иде. Эти последние воспитывали мальчика молоком Амальфеи, а Куреты в полном вооружении, охраняя младенца в пещере, ударяли копьями по щитам, чтобы Кронос не услышал голоса ребенка. Рея же, завернув в пеленки камень, подала его Кроносу, чтобы он поглотил его как родившееся у нее дитя.
b) Hyg. Fab. 139 (краткое резюме мифа).
После того как Опс родила Зевса от Кроноса, Гера попросила, чтобы она его уступила ей, потому что Кронос сбрасывал Орка в Тартар и Посейдона в воду, зная, что есть предречение о лишении его царства тем, кто, происходя от него, останется в живых. Когда он спросил Опс, где находится тот, кого она родила, она показала ему завернутый ка-

286

мень. Кронос его пожрал. Заметивши же это, он начал искать Зевса по землям. А Гера отправила Зевса на остров Критский. При этом кормилица мальчика Амальфея подвесила его в колыбели на дереве, так что его нельзя было найти ни на небе, ни на земле, ни на море. И чтобы не было слышно плача ребенка, она созвала юношей и дала им небольшие медные щиты и копья и заставила их стучать, двигаясь вокруг дерева. По-гречески они были названы Куретами. Другие [у других] называются Корибантами, кроме того, они называются Ларами.
c) Anton. Liberal. 19, Алекс.
Говорят, на Крите есть посвященная пчелам пещера, где, по преданию, родила Зевса Рея и куда нельзя входить ни богу, ни человеку. В известное время в гроте ежегодно видно огромное яркое пламя. По рассказам, это происходит всякий раз, когда кипит кровь, пролитая при рождении Зевса. В пещере живут священные пчелы, кормилицы Зевса. В нее дерзнули войти Лай, Кербер и Эголий в надежде вволю поживиться медом. С ног до головы одетые в броню, они вынули соты и увидали пеленки Зевса. Спала с тела их броня; громом загремел Зевс и схватил молнию, но мойры и Фемида удержали его: в гроте нельзя было умереть никому. В пернатых превратил Зевс всех воров, родоначальников птиц, — дроздов, галок, «керберов», как называют их греки, и сов. Их появление — хорошая примета, да и предсказывают они лучше других птиц — они видели кровь Зевса.
d) Ps.-Erat. Catast. 13, Радц.
На этом созвездии [Возничего] есть изображение козы и козлят. Мусей говорит, что, когда родился Зевс, Рея отдала его на руки Фемиде, а Фемида отдала младенца Амальфии; у последней была коза, и она положила к ней Зевса. Эта коза и вскормила Зевса. Коза эта была дочерью Гелиоса, настолько страшной, что боги времен Кроноса, ужасаясь вида этого порождения, просили Гею скрыть ее в какой-нибудь из пещер на Крите. И Гея укрыла ее у себя и попечение о ней поручила Амальфии, а эта последняя ее молоком выкормила Зевса. Когда ребенок вырос и собирался воевать с титанами, у него не было оружия. Тогда ему было предсказано, что надо воспользоваться шкурой козы как оружием вследствие ее неуязвимости и ее страшного вида, а также вследствие того, что в середине спины она имела лик Горгоны; Зевс исполнил это и с помощью такого искусного средства получил двойной вид. Кости козы он покрыл другой шкурой. Он сделал ее живой и бессмертной и вознес ее на небо как звезду.
e) Serv. Verg. Aen. I 394.
У греков можно прочесть, что был некий мальчик, созданный Землей и совершенный по красоте всего своего тела, которого звали Аэтос. Когда Юпитер из-за своего отца Сатурна, пожиравшего всех сыновей, стал воспитываться на острове Крите в идейской пещере, этот мальчик был первый, кто отдал себя в его распоряжение. Впоследствии, когда Юпитер возмужал и изгнал отца из царства, Юнона, встревоженная красотой мальчика и как бы горем от внебрачной связи [своего супруга], превратила этого мальчика в птицу, которая по-гречески от него и называется Aetos, [Орел].
(Кроме того, у Сервия идет рассказ о помощи Орла Зевсу в борьбе с Гигантами, когда этот Орел доставил ему молнию, и о помещении Зевсом этого Орла на небо в виде созвездия, причем приводятся также и другие мотивы этого помещения.)
f) Paus. VIII 37, 6, Кондр. (о различии Куретов и Корибантов при описании храма Владычицы в Аркадии).

287

Что же касается куретов — их изображения стоят под статуями — и корибантов, которые в виде рельефа изображены на пьедестале (это совершенно иной вид божеств, не куреты), то хотя я и знаю о них, но я прохожу их молчанием.
g) Luc. De salt. 8, Бар. (тоже о различии обоих родов).
Первой, говорят, Рея нашла усладу в искусстве пляски, повелев плясать во Фригии корибантам, а на Крите куретам. Богиня немалую получила пользу от их искусства: они спасли Зевса, совершая вокруг него свою пляску, и сам Зевс, наверно, признает, что он в долгу у куретов за сохранение жизни, так как только благодаря их пляске избежал он отцовских зубов.
Это была вооруженная пляска; справляя ее, куреты ударяли с шумом мечами о щиты и скакали весьма воинственно, словно одержимые каким-то божеством. Впоследствии лучшие из критян, ревностно предававшиеся пляске, сделались отличными плясунами.

Каллимах о рождении и воспитании Зевса

63. Callim. Hymn. I, Недович (одно из более подробных изложений мифа).
При возлияниях Зевсу — что следует песней восславить,
Как не извечного бога, великого всех властелина,
Что укротил землеродных, закон небожителям создал?
(Рождение Зевса в Аркадии.)
5 Как же его воспевать — как Диктейского иль как Ликейца?
Сердце в сомненье: расходятся слухи о родине бога.
Зевс, говорят, будто ты был рожден на идейских вершинах;
Зевс, говорят, из Аркадии ты; кто же, отче, ошибся?
Критяне лживы всегда, даже гроб тебе, царь, смастерили
Критяне, — ты же не умер совсем и живешь бесконечно.
10 Рея тебя родила на Паррассии, там, где вершина
Эта покрыта кустами кругом. С того времени место
Стало святым; и ни зверь ни один, что нуждается в родах,
К месту тому не придет, ни жена ни одна. Апиданцы
Назвали гору стариннейшим ложем божественной Реи.
15 Там, где тобой разрешились у матери мощные недра,
Стала искать она ключ родниковый, в котором могла бы
Нечистоту свою смыть от родов и обмыть тебе тельце.
Но ведь тогда еще не протекал ни Ладон величавый,
Ни Эриман, самый чистый из рек: вся Аркадия древле
20 Вовсе безводной была; лишь потом хорошо орошенной
Стала она. Но в то время, как Рея тобой разрешилась,
Много дубов возвышал на теперешнем русле Иаон.
Мелас носил на себе многочисленные колесницы.
Многие звери селились в земле на верху Кариона.
25 Там, где потоки теперь, человек путешествовал пеший
По каменистой Метопе, по Крафисе, жаждой томимый,
Хоть под ногами его и таилась вода в изобилье.
Затруднена неудобством таким, мать-Рея сказала:
«Милая Гея, роди же и ты: легки твои роды!»

288

30 Молвила так и, поднявши свою величавую руку,
Стукнула гору жезлом — широко расступилась вершина
Надвое и источила великий поток.
(Перенесение Зевса на Крит.)
...Тогда Рея
Тельце омыла твое и, закутав, дала тебя Неде
В критский тайник отнести, потаенное дать воспитанье.
35 Неда—любимая нимфа из всех помогавших при родах.
Возрастом старшая нимф других, кроме Стиксы с Филирой.
Милость немалую ей даровала богиня, назвавши
Именем Неды поток, что всегда протекал недалеко
От городища кавконов, носящего имя Лепрейон:
40 Слился поток тот с Нереем, и эту древнейшую воду
Род Ликаонской медведицы пьет (и потомки Аркада).
Фены оставив уже, когда нимфа несла тебя, отче
Зевс, в направлении Кносса (до Кносса от Фен недалеко),
Ты потерял свой пупок: отвалился он, демон; отсюда
45 Эту равнину кидонцы назвали «Пуповое поле».
Зевса тебя понесли на плечах кирбантов подруги —
Нимфы Диктеи, Мелей; тебя в золотую корзину
Спать Адрастея кладет; ты сосешь у козы Амалфеи
Тучное вымя, потом ты вкушал и от сладкого меда:
50 Ибо там вдруг обнаружились соты пчелы Панакриды —
Возле идейских вершин, что Панакрами прозваны были.
Быстро куреты вокруг тебя в пляске скакали военной
И ударяли оружьем, чтоб слышали Кроновы уши
Звуки щитов, а не крики твои, подраставший младенец.
(Мощь подросшего Зевса.)
Ты хорошо вырастал и питался, о Зевс-небожитель.
Скоро ты отроком стал, и пушок на щеках появился,
Но уже в возрасте детском ты все изрекал совершенно, —
Так что и братья твои, хо'гь и старше тебя они были,
Не помешали тебе воцариться в небесном жилище.
60 Древним аэдам не полная правда известна об этом:
Думали, будто три Кронова сына делились по жребью...
Кто об Олимпе и Аде его бы мечтать согласился, —
Разве безумец какой? Лишь о равном так спорить привычно,
Эти ж уделы богов слишком разнятся собою.
65 Если бы лгал я, то только такое, что нравится слушать:
Вовсе не жребий содеял тебя первенствующим богом, —
Подвиги рук, твоя сила и мощь, что у царского трона.
Ты поручил возвещать свои знаменья самой высокой
Птице, и я бы хотел, чтоб, друзья, они были счастливы.
(Мудрость и добродетели Зевса.)
70 Юношей выбрал ты самых прекрасных: не в плаваньи дальнем
Опытных, или щитов потрясателей, иль песнопевцев, —
Их предоставил ты младшим богам, попечение вверив
Им о другом; а себе ты избрал тех, что городом правят,
Тех, в коих власти умелой оружье, гребец, земледелец
75 И все другие ремесла — правителям что не подвластно?
Мы, например, воспеваем кующих металлы Гефеста,

289

Или в оружьи Арея бойцов, или ловчих Хитоны,
То ж Артемиды; мы к Фебу относим искусников лиры,
К Зевсу же только царей, ибо Зевсу священнее прочих
80 Только вожди, и в уделе твоем ты им быть предназначил.
Вверил ты им охранять города, — а сам восседаешь
Сверх городов, назирая, кто правит народом разумно,
Кто же из них управляет народом посредством насилья.
Всем предоставил ты им и в обилии жить, и в богатстве,
85 Впрочем, не поровну всем: как свидетель, здесь может быть
назван
Нынешний царь наш, во всем далеко остальных превзошедший,
Вечером он совершает дела, что поутру замыслил, —
Вечером то, что крупнее, а малое — только помыслив.
Год был бы нужен другим, а иным — не один даже; сам ты
90 Все достиженье иных отнимал, прекращая их рвенье.
Радость прими же, всевышний Кронид, подающий нам благо,
Цельность дающий нам бог. Кто дела твои может восславить?
Нет и не будет таких, кто бы Зевса деянья восславил.
Радуйся, отче, и радуйся вновь! Дай нам доблесть и блага:
95 Доблести нет — и богатство не даст возрасти человекам.
Блага без доблести то ж. Так дай же и доблесть, и блага!

Диодор о Критском Зевсе

64. Diod. V 70—72, Тахо-Годи (Эвгемеристическое изложение мифа).
(70, 1) О происхождении и царстве Зевса существует разногласие. А именно, некоторые говорят, что он принял власть после перехода Кроноса из людей в [чин] богов, не овладевши отцом путем насилия, но потребовавши этой чести себе на основании закона и справедливости. Некоторые же рассказывают, что относительно рождения Зевса Кроносу был оракул, что родившийся от него сын захватит его власть силой. (2) Вследствие этого Кронос многократно уничтожал родившихся детей, а негодующая Рея, не имевшая возможности изменить намерений мужа, своровала рожденного ею на вышеназванной Иде Зевса и тайком передала его на воспитание Куретам, жившим недалеко от Иды. Эти же последние, унеся его в какую-то пещеру, передали его Нимфам, приказавши всячески ухаживать за ним. (3) Эти Нимфы кормили ребенка, смешивая мед и молоко, и достали для питания вымя козы по имени Амальфея. Еще до недавнего времени остаются на острове многочисленные памятники рождения и кормления этого бога. (4) Когда Куреты его несли, у ребенка, говорят, огпал пупок около реки с названием Тритон, и эта посвященная ему местность, от случившегося там, получила название Омфала, [Пупка,] и также окружающая равнина — название Омфалийской. Что же касается Иды, в которой случилось воспитываться этому богу, то получила освящение и пещера, в которой он имел местопребывание. Также были предоставлены божеству лежащие вокруг нее луга на вершине горы. (5) Но нельзя пройти молчанием самое странное и мифологическое о пчелах. А именно, желая сохранить бессмертную память об их свойствах, этот бог, говорят, изменил их окраску и сделал ее близкой к золотистой меди, а так как место то было особенно высокое и в нем возникали сильные ветры и выпадал значительный снег, то он сделал их незамечаемыми и нечувствительными.

290

когда они обитают в весьма холодных местах. (6) Вскормившей его козе были возданы некоторые другие почести, а именно, Зевс получил от нее прозвище Эгиоха [Шкуродержца]. Когда же он возмужал, то, говорят, он основал около Дикты первый город, откуда возник и миф о его рождении. Хотя этот город исчез в последующие времена, еще и доныне остаются камни его фундаментов.
(71, 1) Рассказывают также, что этот бог отличается от прочих своим мужеством, пониманием, справедливостью и всеми другими добродетелями. Поэтому-то, когда он принял власть от Кроноса, он в высочайшей степени облагодетельствовал человеческую жизнь. А именно, он первый из всех открыл, что поступать справедливо людям в их взаимных отношениях лучше, чем несправедливо. Он отклонил их от того, чтобы достигать чего-либо насилием, а научил судом на судилищах решать споры. Вообще же относительно благозакония и мирных договоров он многое восполнил, убеждая добрых, а дурных поражая наказанием и страхом. (2) Рассказывают, что он прошел почти по всей вселенной, устраняя преступных и нечестивых, вводя равенство и народовластие, после того как он (так гласит предание) одолел Гигантов: на Крите — тех, что около Мидина, а во Фригии — тех, что вместе с Тифоном. (3) Перед битвой с Гигантами на Крите (есть предание) Зевс принес в жертву быка Гелиосу, Урану и Гее, причем на всех жертвах [на внутренностях жертв] ему явилось пророчество, предсказывавшее победу и переход врагов на его сторону.
Сообразно с этим произошел и конец войны. Мусей перебежал от врага, и ему удалось быть при распределении почестей. Но противники были все богами уничтожены. (4) Боги же помогли ему, [Зевсу,] и в других битвах против Гигантов, в Македонии у Паллены, в Италии на равнине, которая издревле благодаря своей выжженной почве называется Флегра и которая в более поздние времена была названа Кумы. (5) Гиганты были наказаны Зевсом за их противозаконие по отношению к другим людям и за то, что они подчинили своих соседей, заставив их верить их телесному превосходству, а с другой стороны, не вселили веры в тех, которые создали законы справедливости, и что они затеяли войну с теми, которые всеми считаются богами вследствие их всеобщих благодеяний. (6) Поэтому, говорят, Зевс не только до конца истреблял нечестивых и дурных, но также и наделял достойными почестями и лучших из богов и героев, а также и людей. Благодаря множеству его благодеяний и превосходству силы ему со стороны всех были единогласно предоставлены на вечные времена власть и жилище на Олимпе.
(72, 1) Было предписано и жертвы ему совершать большие, чем всем остальным богам. И после его ухода с земли на небо в душах осчастливленных людей возникли правильные мнения, что именно он есть господин над всем происходящим на небе, — добавлю — также и над дождями, громами и молниями и прочим подобным. (2) Поэтому он и был назван Зевсом, ввиду того что он оказывается для людей виновником жизни (dzen), выращивателем плодов до конца, ввиду благорастворения атмосферы, а также ввиду того, что он оказывается как бы водителем человеческого рода; назван он высочайшим и царем, ввиду преизбытка власти; благим советником и промыслителем, ввиду прекрасного разумения при подаче советов.
65. а) Strab. X 3, 7 (Куреты, Корибанты и другие демонические существа как оргиастическое окружение Критского Зевса).
...Куреты как народ отличаются от этолян и акарнян, приближаясь скорее к басням о Сатирах, Силенах, Вакханках и Титирах. Излагаю-

291

щие историю Крита и Фригии утверждают, что Куреты были подобные же божеские существа или слуги божеств, причем история их переплетается рассказами о различных священнодействиях, то таинственных, то иного рода, относящихся к воспитанию Зевса на Крите, к оргиям Матери богов во Фригии и в окрестностях троянской Иды. До того простираются противоречия в этих сказаниях, что одни принимают корибантов, кабиров, идейских дактилей и тельхинов за одно с куретами, а другие считают эти народы только родственными между собою и признают некоторые, незначительные впрочем, отличия между ними; говоря кратко и вообще, всех их считают восторженными, вакхическими, все они пляшут в вооружении под звуки и шум кимвалов, тимпанов и оружия, а также под звуки флейты и восклицания, наводя страх на людей во время священнодействий, принимая на себя вид служителей божества. Поэтому празднества эти смешиваются с самофракийскими, лемносскими и многими другими, так как усматривают в исполнителях их одних и тех же людей. Впрочем, весь этот материал составляет предмет теологического исследования и не чужд умозрению философа. Strab. X 3, 11—12.
(11) На Крите совершались кроме этих празднеств еще особенные празднества в честь Зевса с оргиями и с участием таких слуг, которые соответствовали Дионисовым Сатирам. Их называли Куретами. Это были молодые люди, исполнявшие вооруженный танец. В движениях последнего они воспроизводили миф о рождении Зевса, причем танцевавшие представляли Кроноса, пожиравшего своих детей тотчас по рождении, и Рею, пытавшуюся скрыть роды, удалить новорожденного и спасти его, где можно. Ради этого Рея обращается к Куретам, которые тимпанами и другими инструментами производят шум, совершают в вооружении шумный танец около богини, устрашают Кроноса и желают обманом скрыть сына его. Предание гласит также, что Зевс отдан был на воспитание им же. Куреты удостоились этого названия или за то, что оказали такое содействие, будучи еще детьми (ceroi), или за то, что воспитали Зевса-ребенка (говорят об этом двояко). Они представляют собой как бы Сатиров Зевса.
(12) Берекинты, составляющие одно из фригийских племен, и фригийцы вообще, а также троянцы, живущие в окрестностях Иды, почитают Рею, устраивают в честь нее оргии, называя ее Матерью богов, Великою богинею фригийскою и Агдистою, а также Идаею, Диндименою, Сипиленою, Пессинунтидою и Кибелою, по именам местностей. Эллины называют служителей также Куретами, однако не в силу той басни, о которой мы говорили, а (считают ими) каких-то совсем иных лиц, подобных Сатирам, состоящим в услужении. Эти лица называются также Корибантами.
(19) Кроме сказанного об этих божественных существах, носящих различные наименования, некоторые утверждают еще, что так назывались не только служители богов, но и сами боги. Так, по словам Гесиода, у Гекатера и дочери Форонея было пять дочерей, «от которых родились богини, горные Нимфы, ничтожное поколение Сатиров, к делу неспособных, а также боги-Куреты, любители танцев и всяких забав». Автор «Форониды» называет куретов флейтистами и фригийцами; другие писатели — рожденными от Земли, вооруженными медными щитами; третьи называют фригийцами не куретов, но корибантов, а тех считают критянами; куреты же будто бы первые в Евбее начали носить медное вооружение, почему и называли их халкидами. Потом, некоторые утверждают, что Корибанты даны были Рее Титанами в качестве

292

вооруженных служителей, причем Корибанты выводятся <ими> из Бактрианы, а другими — из Колхиды. В критских сказаниях Куреты именуются кормильцами и стражами Зевса и выводятся на Крит Реею из Фригии. По мнению других, те из девяти Тельхинов названы были Куретами, которые сопровождали Рею на Крит и воспитали Зевса, потом будто бы Корибант, друг их и основатель Иерапитны, подал повод прасиям — [Прас — город на Крите] — у родосцев говорить, что Корибанты — какие-то божественные существа, дети Афины и Гелия. Наконец, существуют еще мнения, будто Корибанты — дети Кроноса или же Зевса и Каллиопы, при этом отождествляют их с кабирами, говоря, что эти последние ушли на Самофракию, называвшуюся прежде Мелитою, и что деяния их были исполнены таинственности.
(20) Скепсиец [историк Деметрий Скепсийский], который собрал эти сказания, не принимает изложенных выше мнений, утверждая, что на Самофракии не рассказывается ничего таинственного о кабирах. Он присоединяет тут же и мнение Стесимброта с Фасоса (FHG II, frg. 14), что на Самофракии установлены празднества кабирам, а название свое кабиры, по его мнению, получили от горы Кабира в Берекинтии. Некоторые считают Куретов служителями Гекаты и отождествляют их с Корибантами. Тот же скепсиец в другом месте замечает, что почитание Реи на Крите не туземного происхождения и не распространено достаточно, но что таково оно только во Фригии и Троаде, причем скепсиец расходится с Еврипидом. Кто говорит иначе, тот, по словам того же писателя, рассказывает скорее басни, чем историю. Впрочем, к такому мнению могла привести случайная одноименность местностей, именно: Ида — название критской и троянской горы; Дикта есть местность в Скепсии и гора на Крите; потом холм Иды называется Питною... откуда город Иерапитна.
(21) Акусилай-аргивянин (FHG I, frg. 6) называет Камилла сыном Кабиры и Гефеста, а сыновьями Камилла были три Кабира; кроме них были ннмфы-Кабириды. По словам Ферекида (FHG I, frg. 6), от Аполлона и Ретии родилось девять Корибантов, которые занимали Самофракию; а Кабира, дочь Протея, и Гефест родили трех Кабиров и трех нимф-Кабирид; тем и другим установлены были священнодействия. Наибольшим почетом Кабиры пользуются на островах Имбросе и Лемносе, впрочем, и в городах троянских; названия городов таинственны. Геродот (III 37) сообщает, что культ Кабиров и Гефеста существовал также в Мемфисе, но что упразднен был Камбизом. Места почитаний этих божественных существ необитаемы, именно: Коринантий, что в Амакситии, составляющей часть нынешней области Александриев, подле Сминфия, Корибисса и Скепсии подле реки Евреента. Мнение, будто куреты и корибанты не кто иные, как юноши и мальчики, которым предлагали участвовать в празднествах Матери богов для исполнения танца в вооружении, считается Скепсием достойным веры. Корибанты так названы от coryptö, [«трясу головою»,] и bainein, [«идти»,] потому что в танцах они выступали, тряся головою; таких лиц Гомер (Од. VIII 250 и сл., Жук.) называет искусными танцорами.
Но пригласите сюда плясунов феакийских; зову я самых
искусных...
Так как корибанты были плясуны и легко вдохновлялись, то и мы употребляем термин «корибантствовать» о бешеных движениях.
(22) Что касается дактилей идейских, то, по мнению одних, так назывались первые обитатели страны, которая простирается у подошвы

293

Иды; равным образом отдельные оконечности горы Иды, все посвященные Матери богов, называются ее пальцами — dactyloi. Софокл (frg. 337) полагает, что дактили были первые пять мужчин, что они открыли железо и обработали его впервые, что они изобрели много других предметов, полезных для человека, что у этих пяти мужчин было пять сестер и что благодаря числу «десять» они все названы были дактилями — пальцами. Разные лица говорят об этом различно, к сомнительному прибавляя новое сомнительное; причем приводятся различные названия и различное число дактилей, в числе которых называют какого-то Келмина, а также Дамнаменея, Геракла и Акмона. Одни считают их туземцами на Иде, другие — пришлыми, но все согласны в том, что они первые на Иде начали обрабатывать железо, все считают их фиглярами, служителями Матери богов и жившими во Фригии, в окрестностях Иды. Троаду называют Фригией потому, что когда Троя была разрушена, то страною овладели жившие в соседстве фригийцы. Куретов и корибантов считают потомками идейских дактилей, именно: будто первые сто мужчин, родившиеся на Крите, были названы идейскими дактилями, от них было девять потомков, куретов, каждый из этих последних произвел на свет по десяти детей, которые назывались идейскими дактилями.
Strab. VII, frg. 50.
Многие говорят, что на Самофракии почитались те же самые боги, что и у кабиров, но при этом не в состоянии определить, кто были кабиры, а также кирбанты, корибанты, куреты и идейские дактили.
Strab. X 4, 16.
Он [критский законодатель] установил также упражнения в стрельбе, в военных танцах, которые впервые были изобретены Куретом; впоследствии военный танец назван был по имени организатора его пиррихою, так что и юношеским играм не были чужды упражнения, полезные для войны.
b) Diod. V 65, Тахо-Годи.
Рассказывают, что после идейских дактилей появились на Крите девять куретов. Одни повествуют, что куреты являются порождением Земли. Другие, что они — потомки идейских дактилей. Населяют они лесистые горы и места с ущельями и вообще такие, которые имеют прикрытия и естественные убежища, ввиду того что они еще не изобрели постройки жилищ. Они отличаются тем, что умеют наставлять многому полезному. Они первые образовали стада овец и приручили других животных и научили пчеловодству. Подобным же образом они стали водителями общей взаимной дружбы и сожительства, а также единомыслия и некоторого благочиния. Они придумали мечи, шлемы и вооруженные танцы. Производя при помощи этого великий шум, они обманывают Кроноса. Говорят, что они гостеприимно приняли и воспитывали Зевса, когда его мать Рея передала его им тайком от отца Кроноса.

Орфические гимны о Корибантах и Куретах

66. а) Hymn. Orph. XXXVIII, Недович (гимнический образ Куретов).
Шумные медью куреты, имея оружье Ареса, На небесах, на земле и на море, вы многообильны, Зверорожденные духи, хранители светлые мира, Вы обитаете на Самофраке, на почве священной,

294

5 От человеков, плывущих в морях, отражая опасность.
Первые вы для людей свои таинства установили;
Чуждые смерти куреты, имея оружье Ареса,
Движете вы Океан, море движете, также деревья.
Шествуя легкой стопой, оглашаете гулом вы почву,
10 Светлые блеском оружья. Все звери к земле припадают,
Слыша идущих; смятенье и крик достигают до неба,
Пыль, закружась от шагающих ног, поднимается к тучам;
Вместе же все зацветают цветы. Неподвластные смерти
Демоны, вы и кормильцы людей, и губители вместе.
15 Ведь неожиданно вы устремляетесь, гневные, к людям,
Жизнь нам губя и добро и сбивая с пути человеков,
И воздыхает великое море глубокой пучиной,
Высоковерхое древо низвержется на землю с корня,
И отголосок небесный шумит среди шелеста листьев.
20 О корибанты-куреты, владыки, прекрасные мощью!
На Самофраке вы правите, дети великого Зевса,
Вечные духи, питатели душ, туманные видом,
Вы на Олимпе слывете небесными и близнецами.
Легки дыханием, ясны и ласковы, нас сохраняя,
25 Вы покровители Ор, плодоносцы и в духе владыки.
b) Hymn. Orph. XXXIX, Недович (гимн Корибанту).
Я призываю царя величайшего неистощимой
Почвы Кирбанта, богатого долей, Аресова сына,
Жуткого ночью курета, что держит ужасные страхи,
Друга видений, что бродит один, корибанта-владыку,
5 Светлого видом, с природой двойной многовидного бога,
Красного кровью убийства двоих его кровных собратьев,
Ты, что решеньем Деметры сменил себе чистое тело,
Взяв зверовидную форму покрытого мраком дракона, —
Внемли, блаженный, призывам и гнев от нас тяжкий отрини,
10 Души избавь от видений нечистых и страх наводящих.
c) Hymn. Orph. XXXI, Недович (гимн Куретам).
Прыгая вооруженны, шаги прибивая, Куреты,
Пляшете вы как волчки, благозвездные, горные духи;
Лирой искусной сверх ритма, вы движетесь, легкие следом.
Вооруженные стражи, вожди с выдающейся славой, 5
С Матерью вместе в горах вы бушуете, оргиофанты:
К благочестивым глаголам грядите, милость явите
Пастырю, с радостью в духе, всегда расцветая роскошно.

Различные толкования Куретов и Корибантов в античной литературе

67. а) Damasc. 278, II, р. 150, 22 (Куреты—от Реи).
В-четырнадцатых, мы спросим в отдельности и самостоятельно, почему первый отец, [Фанет,] и третий, [Зевс,] не производят чина Куретов у эллинов, но одна только Рея рождает Куретов, которых мы называем неумолимыми. Вообще же почему координированы с нею трое, в то время как, по богопреданному сказанию, у нее — только один «неумолимый»?

295

b) Procl. In Crat. 396b, p. 58, 1 (Куреты, Кронос и Зевс; Куреты охраняют не Кроноса, который является их причиной, но Зевса).
Таково превосходство устроения этого бога Кроноса сравнительно с более слабыми и его чистое единение с умопостигаемым, что он не нуждается в охране Куретов так, как Рея, Зевс и Кора. Ибо все они через эманацию во вторичное нуждаются в крепкой охране Куретов. А Кронос, прочно утвердившийся в себе и устранивший себя от всего вторичного, крепче охраны Куретов и единовидно содержит в самом себе их причину. Именно это чистое и непорочное дает осуществление всем эманациям Куретов.
c) Procl. In Tim. 28с, I, р. 317, 11 — 19 (Куреты — «страшная стража»).
Ибо как богослов ставит вокруг Зевса чин Куретов, так и Платон (Prot. 321d) говорит, что около него стоит «страшная стража», и как тот утверждает его, [Зевса,] на вершине Олимпа, так и этот предоставил ему акрополь, где он, навеки утвердившись, все устрояет через средние чины. Этим сказано, что он за демиург, и сказано, что божественный ум есть причина всего творения. При этом следует припомнить, что Орфеем и Платоном он воспевается как демиург Зевс.
d) Procl. Theol. Plat. V 3, р. 253, 36 (мыслительная природа Куретов).
Однако Платон, следуя Орфею, неумолимую и непорочную триаду мыслительных богов определенно называет триадой Куретов, как в «Законах» (VII 796) говорит Афинский гость, восхваляя воинственные песни, игры и ритмическую пляску Куретов. Ведь Орфей приставляет стражами к Зевсу трех Куретов. И узаконение критян, и все эллинское богословие относит к этому чину чистую, непорочную жизнь и деятельность. Не указывается ничто другое целомудренное, чистое и незапятнанное.
e) Procl. Theol. Plat. V 35 init., р. 322, 23 (Куреты Афины, относящиеся к чину ее мыслительной чистоты).
Итак, после такого неопределенного и общего учения о богах выставим открыто эллинское предание, сообщенное нам Платоном, и покажем, что он включительно до имен следовал эллинским богословам в мистическом созерцании трех царей и в изъяснении непорочных богов, не отступая от руководства указанных [богословов]. Ибо кто даже из мало знакомых с эллинской теософией не знает, что в их неизреченных таинствах и сочинениях о богах особенно прославляется ими чин Куретов, как представитель непорочной особенности, повелевающий богиней и возложивший на нее охрану мира? Итак, эти боги, говорят, охраняют царицу Рею и Демиурга всего мира, проникая вплоть до виновников частичного рождения живых существ и демиургии, и охраняют Кору и Диониса, изымая их из вторичного, подобно тому как здесь охраняют рождения живых существ всей жизни и перводейственной монады всесовершенной демиургии. Поэтому этот чин Куретов знали не только Орфей и предшествовавшие Платону богословы и, зная, почитали, но воспел его и Афинский гость в «Законах» (VII 796Ь), ибо на Крите, говорят, воинственные игры Куретов были первоначальными образцами всякого ритмического движения.
Первичные Куреты, будучи богами умопостигаемой и спутниками тайной [монады], довольствуются происходящими оттуда признаками. А Куреты во вторичных и третичных чинах зависят от умозрительной [мыслительной] монады Афины... Отсюда и Куреты получили наименование, будучи представителями нетленной чистоты богов.

296
f) Procl. In Crat. 406d, p. 112, 14 (то же).
Теперь Сократ воспевает охранительное [начало] под именем Паллады, а усовершительное под именем Афины. Ритмическую пляску выясняет он через движение, которое приписывает первичному чину Куретов, а во вторичном смысле — другим богам. Ведь богиня [Афина] сообразно этой потенции есть вождь Куретов, как говорит Орфей.
g) Procl. In R. Р. I, р. 138, 12.
Ведь первичные Куреты и другие посвящены чину Афины и, по преданию, опоясаны ветвью оливы, как говорит Орфей.
h) Procl. In Tim. 42d, III, p. 310, 25.
...И потому, что с ними существует божественность Куретов, озаряющая нетленность мышлением, а движением — стойкость, дающая всем им неумолимую силу, при посредстве которой они, владея собою, руководят всем универсальным.
i) Procl. Theol. Plat. VI 13, р. 382, 10 (Корибанты). Говорится, что Куреты окружают демиурга-универсума и пляшут
вокруг него, выявленные Реею. Итак, среди умозрительных богов первый чин Куретов получил существование. Аналогичен тамошним Куретам чин Корибантов, предшествующий Коре и отовсюду ее охраняющий, как говорит богословие. Поэтому они и получили свое наименование.
j) Julian. Ог. V. 168b (триадическое деление). Сопровождают его, [Аттиса,] данные Матерью Корибанты, три начальных субстанции из сильнейших после богов родов, k) Ps.-Jambl. Theol. arithm. IX 59.
И Орфей, и Пифагор характерно называют эту эннеаду, [девятку,] куретической, потому что она тройным образом посвящена трем Куретам, или Коре...

Подготовлено по изданию:

Лосев Α. Φ.
Мифология греков и римлян/Сост. А. А. Тахо-Годи; общ. ред. А. А. Тахо-Годи и И. И. Маханькова. — М.: Мысль, 1996. — 975 с., 1 л. портр.
ISBN 5-244-00812-9
© А. А. Тахо-Годи. 1996
© А. А. Тахо-Годи. Составление. 1996
© А. А. Тахо-Годи. Послесловие.Миф как стихия жизни. 1996
© Издательство «Мысль». Оформление. 1996



Rambler's Top100