После 594 г. в Афинах борются между собой три группы. Называть их политическими партиями было бы неправильно, так как в это время родовой и локальный принципы еще имели не меньшее значение, чем разногласия по вопросам политики. Ядром каждой из этих групп являлись жители определенного района Аттики; по этим районам и назывались группы: педиэи, жители плодородной равнины близ Афин (эта группа выражала интересы реакционных землевладельцев), паралии, жители полуострова, расположенного к югу от Афин, преимущественно моряки и торговцы (эта группа выражала интересы торговой части аристократии и зажиточных городских элементов), и диакрии, жители гористой местности в северо-восточной части Аттики со скудной каменистой почвой (эта группа выражала интересы мелкого крестьянства, освобожденного Солоном от кабалы, и городской бедноты). Как все объединения, существовавшие до этого времени, так и эти объединения возглавлялись каждое знатным аристократическим родом; во главе педиэев стояли Этеобутады и их вождь Ликург, во главе паралиев — Алкмеониды, вождем которых был к 561 г. Мегакл, и, наконец, во главе диакриев спустя некоторое время после реформ Со-
лона стоял Писистрат. Писистрат был также аристократом. Род Писистратидов в это время обеднел, чем и объясняется жгучая ненависть Писистрата к педиэям, послужившая, по словам Аристотеля, причиной доверия к нему народных масс. Население города Афин разделялось между всеми тремя группами. Богатые аристократы, владельцы больших земельных угодий, шли за педиэями; из торгово-промышленных элементов более богатые шли за паралиями, более бедные — за диакриями. За диакриями же шли и иностранцы, получившие право гражданства по законам Солона; очевидно, реакционные группы хотели снова исключить их из числа граждан, считая предоставление им гражданских прав противозаконным.
Установленный Солоном мирный порядок просуществовал только четыре года. Уже на пятый год радикальные группы стали добиваться того, чтобы на должность архонта могли избираться и не-евпатриды. В результате этой борьбы на должность архонта не оказался выбранным никто и в Афинах целый год не было верховного правителя (была «анархия», т. е. отсутствие архонта). То же произошло еще через четыре года. Еще через четыре года избранный в архонты Дамасий, по-видимому, представитель аристократической реакции, не сдал должности по окончании срока и правил два года и два месяца; очевидно, педиэи понимали, что, как только он уйдет, снова станет ребром вопрос о выборе архонта из среды незнатных.
Дамасия пришлось удалить силой. Ввиду непримиримости позиций борющихся групп, пришлось прибегнуть к компромиссу: вместо одного архонта была избрана коллегия из десяти лиц — пяти евпатридов, трех крестьян и двух ремесленников.25
На следующий год верх взяла, по-видимому, снова аристократическая партия. Эти аристократы были, по словам Аристотеля, недовольны, прежде всего, отменой долгов, разорившей многих из них, а затем расширением прав простого народа, казавшимся им подрывом государственного порядка. Монеты этого времени также показывают, что власть снова захватила аристократия: если на монетах эпохи Солона изображался сосуд с вином, эквивалентом которого являлась монета, то теперь на монетах чеканится герб того аристократического рода, представитель которого в данном году занимал верховную власть архонта. В частности, мы знаем, что в 566 г. архонтом был избран Гиппоклид из рода Филаидов, принадлежавшего к реакционной группе педиэев.
Новый захват власти аристократией показал всю безнадежность компромиссного пути. Революционный переворот оказался совершенно необходимым. К счастью, партию диакриев возглавлял человек, вполне подходящий к роли народного вождя. Мы уже видели из истории других греческих государств, что наиболее подходящими кандидатами на эту роль считались люди, прославившиеся военными подвигами: Орфагор в Сикионе, Питтак в Митилене, Фрасибул в Милете и др. Писистрат также был блестящим полководцем, оказавшим Афинам неоценимые услуги.
Мы уже видели, каким важным препятствием для развития афинской торговли в Эгейском море был остров Саламин, закрывавший выход из афинской гавани. Этот остров принадлежал Мегарам; афинянам удалось завладеть им на короткое время, но после Килоновой смуты и связанного с ней ослабления Афин он был снова потерян.
Вернувшийся в Афины из странствования Солон начал энергичную агитацию за новый поход на Саламин; в это время Солон был еще в дружественных отношениях с Писистратом.26
В своем агитационном стихотворении Солон говорит, что он стыдится называть себя афинским гражданином, гражданином государства, которое не могло удержать в своих руках Саламин, и обращается к народу с призывом:
На Саламин поспешимте, сразимся за остров желанный,
Чтобы скорее с себя тяжкий позор этот снять.
Эта экспедиция была, несомненно, организована торговой партией паралиев, к которой принадлежал Солон. Но во главе отряда, посланного на Саламин, был поставлен Писистрат, известный своей военной доблестью. Писистрату удалось не только отвоевать Саламин у Мегары, но и захватить гавань Мегары Нисею, что ставило Мегары в экономическую зависимость от Афин.
Конечно, Мегары не могли примириться с таким положением. После долгой борьбы обе стороны решили обратиться к посредничеству наиболее влиятельного тогда греческого государства — Спарты. Как и в борьбе за Сигей, обе стороны ссылались на свои «исторические права», обосновывая их текстом го-
меровских поэм, по-видимому, специально исправленным для этой цели.27
Пять спартанских судей присудили Саламин Афинам, а Нисея, по их решению, должна была быть возвращена мегарцам.
Перед походом на Саламин, для того чтобы поднять бодрость духа у отправлявшихся туда пятисот добровольцев, был принят закон, по которому, в случае завоевания, земля на острове будет передана во владение этих добровольцев. Успех Писистрата, несомненно, чрезвычайно усилил позиции диакриев. Дошедшее до нас постановление о саламинских клерухах (поселенцах) уже отражает установки этой партии:
«Постановил народ: разрешить саламинским клерухам жить в Саламине постоянно, разве что они окажутся не в состоянии исполнять повинности гражданские и военные; в других же случаях им не (разрешается) сдавать землю в аренду. Если клерух не будет жить там, а землю сдаст в аренду, то пусть заплатит и арендатор и сдающий в аренду в казну (столько-то драхм) штрафа».
Нам неизвестно точно, когда был принят этот декрет. Запрещение клерухам сдавать землю в аренду имело целью воспрепятствовать новому разорению крестьян и скоплению их земли под видом аренды в руках богачей. Одновременно это обеспечивало военную мощь клерухов.
Конечно, аристократическая партия не могла спокойно смотреть на усиление влияния партии диакриев. Организуется покушение на Писистрата; он был ранен, но сумел спастись. Его противники, конечно, уверяли, что никакого нападения не было, что раны нанес себе он сам с целью озлобить народ против аристократов. Тем не менее народ был глубоко возмущен, и партия диакриев решила перейти к более энергичной политике. Аристион выступил в народном собрании с предложением дать охрану Писистрату. Этот Аристион был, конечно, членом группы диакриев, но в то же время аристократом, так как в ту пору выступать в народном собрании с предложениями могли только аристократы.28 Предложение Аристиона было принято.
Данный Писистрату отряд был вооружен дубинами, характерным крестьянским оружием; такие же «дубиноносцы» поддерживали Тиранию и в Сикионе. С помощью этих «дубиноносцев» Писистрат захватил в 560 г. акрополь.
Однако, Писистрат продержался у власти недолго. Паралии с Алкмеонидами во главе и педиэи, включавшие в себя весь цвет афинской аристократии, всех «потомков богов», всех «владетельных князей» в отдельных демах, соединившись вместе, оказались такой силой, которой не мог противостоять и Писистрат,— настолько велика была еще косность афинского народа и привычка к традиционному аристократическому строю. Писистрату пришлось бежать из Афин. Его имущество было конфисковано и куплено с торгов одним из наиболее знатных афинян Каллием, близким к кругам Солона и Алкмеонидов.
Писистрат со своими «дубиноносцами» отправляется во Фракию. Сюда отправлялись в то время искатели счастья из различных греческих городов.29
Целый ряд фракийских колоний был основан с целью эксплуатации лежащих поблизости золотых и серебряных приисков — это давало возможность быстро разбогатеть, а в ту эпоху быстрого роста денежного обращения это доставляло большое могущество и позволяло вербовать наемническое войско. Так, Миркин являлся удобной базой для эксплуатации серебряных рудников на Пангее, Фасос и Маронея — для эксплуатации золотых россыпей на соседнем фракийском побережье. 30
Писистрату удалось завладеть Пангейскими рудниками. Он начеканил здесь серебряные деньги и навербовал наемников; в то же время им велись дипломатические переговоры с различными государствами, относившимися враждебно к аристократическому правительству в Афинах.
К нему примкнула партия всадников, господствовавшая тогда в Эретрии, на Евбее, одна из партий в Аргосе и в Фивах, влиятельный наксосец Лигдамид, часть фессалийцев. Писистрат направляется в Эретрию, где он составляет вместе со своими сыновьями план нападения; сюда же прибывают его союзники.
Особенно на руку Писистрату было то, что в Афинах в партии паралиев в это время произошло расслоение. Алкмеонид Мегакл, вероятно, с небольшой группой единомышленников, разошелся с паралиями и решил сблизиться с Писистратом;
он послал к нему доверенных людей на Евбею, предлагая Писистрату свою дочь в жены.31
Опираясь на помощь этих групп Писистрат двинулся в Аттику. Он считал своей небесной покровительницей богиню Афину, культ которой приобретал в это время все более демократический характер; как богиня-покровительница оливы, главного сельскохозяйственного растения в это время, она была любимой богиней крестьянства; с другой стороны, она носила прозвище «Эргана» («занимающаяся ремеслом») и считалась также покровительницей городских ремесленников, возглавляемых Алкмеонидами, часть которых была теперь в союзе с Писистратом. Аристократы же считали своим небесным покровителем бога Посейдона.
Писистрат разбил ополчение противников у храма Афины при Паллене, и это должно было казаться особой милостью этой богини. Вслед за Солоном Писистрат мог сказать, что
Великодушная наша защитница, дева Афина,
Дочь Громовержца, свою руку простерла над ним.
После этого было организовано триумфальное вступление Писистрата в Афины: Писистрат въехал в город на колеснице; рядом с ним стояла красивая, статная девушка, изображавшая небесную покровительницу Писистрата, богиню Афину; она была, разумеется, соответствующим образом наряжена. Перед нами — такое же религиозное «действо», как и всякое другое религиозное представление, где люди играют роль богов, например, как сценические действа в честь Диониса. Геродот и Аристотель, жившие в гораздо более позднее, рационалистическое время, видели в этом простое одурачивание наивных афинян. В действительности, об одурачивании здесь не может быть речи: актер, играющий бога, воспринимается как воплощение бога, хотя зрители прекрасно знают, что роль бога исполняется человеком. Вполне понятно и то возвещение, которое делали глашатаи, шедшие перед триумфальной колесницей Писистрата: «Афиняне, примите с добрым чувством Писистрата, его сама Афина почтила больше всех людей,32 и вот теперь возвращает его в свой акрополь».
Для политики Писистрата характерна и вычеканенная им (по-видимому, впрок, еще во время пребывания во Фракии) монета. Он не помещает на ней, подобно своим предшественникам,
своего герба: это общеафинская государственная монета — на ней изображены Афина, богиня города (в двух образах — в старом, териоморфическом образе совы и в новом образе девы), и ветвь посаженного впервые Афиной дерева, оливы — символ аттического крестьянства.33
Достигнув власти, Писистрат приступил к массовому изгнанию противников: по словам Геродота, «одни пали в сражении, другие были изгнаны из отечества вместе с Алкмеонидами». Все это были владельцы крупных земельных участков, составлявших значительную часть территории Аттики. По афинским законам, земли изгнанных конфисковывались; надо думать, что Писистрат разделил их как государственную землю (ager publicus в Риме) между беднейшими крестьянами на тех же основаниях, что и территорию Саламина, т. е. с запрещением продавать, закладывать и сдавать в аренду.34
Некоторые из аристократических родов остались, однако, в Аттике, подчиняясь и угождая Писистрату. Это была не торговая знать, не Алкмеониды, ставшие с этого момента до самого времени их возвращения к власти заклятыми врагами Писистратидов, а знать старого землевладельческого типа — прежде всего род Филаидов.
Это вполне понятно. Писистрату не трудно было разорить и обессилить земельную аристократию, но, даже изгнав Алкмеонидов, он не мог нанести чувствительного удара по торговой партии, все богатство которой находилось на море. Изгнанные из Афин, Алкмеониды имели и вне их достаточно зависимых людей, торговых компаньонов и контрагентов, друзей и богатств, чтобы спокойно жить, вызывая зависть окружающих и хладнокровно и настойчиво подготовляя свое возвращение в Афины. Единственным эффективным способом борьбы с ними было открытие новых, более выгодных рынков. Писистрату, действительно, удалось захватить ключ к хлебу — Сигей на Геллеспонте.
Представим себе теперь положение части афинской земельной аристократии, которая не скомпрометировала себя открытым участием в восстании и поэтому сохранила свои земли. Как ни ухудшилось ее положение вследствие новой администрации и новых судов,— ей приходилось мириться с создавшимся положением. За границей положение этих аристократов
оказалось бы очень тяжелым; у них не было ни торговых навыков, ни торговых связей. Вдобавок малоазиатская торговля была давно захвачена их политическими противниками, торговой аристократией, державшей здесь в руках все торговые нити: всякий новичок рисковал потерей своего состояния. У них было только два выхода: или остаться в Аттике под властью Писистрата, продолжая заниматься сельским хозяйством и глубоко затаив свое недовольство, или пытаться искать удачи на новых рынках — во Фракии или на Геллеспонте. Но эти новые рынки были в руках Писистрата, и сюда нельзя было проникнуть, не будучи в ладах с Тираном.
Таким образом, экономические интересы властно предписывали этой группе полную лояльность по отношению к Писистрату. Действительность превзошла все ожидания. Если, как сообщает Геродот, Мильтиад, сын Кипсела, глава известного уже нам первого по знатности в Афинах рода Филаидов, входил в ряды Писистратова правительства, то, конечно, он должен был уже до этого времени дать Писистрату доказательство своей преданности новому порядку. Его брат Кимон идет еще дальше: победив на олимпийских состязаниях, он провозгласил победителем не себя, а Писистрата.
Точно так же Аристотель в «Афинской политии» (20, 1) сообщает о вожде реакционных аристократов Исагоре, бывшем впоследствии реакционным противником Клисфена, что он был «сторонником Тиранов». То, что существовала большая группа реакционных аристократов, прекрасно уживавшихся с тиранами, видно из следующих слов оратора Андокида (II, 26): «Мой прадед Леогор, как сторонник демократии, был политическим врагом Тиранов, и, несмотря на то, что он имел возможность, прекратив борьбу с Тиранами и став близким им человеком, принять участие в руководимом этими людьми управлении государством, он предпочел быть изгнанником.
Леогор примкнул, таким образом, к Алкмеонидам, не пожелав идти по пути прочей землевладельческой аристократии.
Как представитель партии диакриев, Писистрат в первую голову занялся улучшением положения мелкого крестьянства. Мы уже видели, что он значительно расширил крестьянский земельный фонд, наделив крестьян участками (клерами) из конфискованных земель аристократии в самой Аттике, а также (он и его сыновья) на Саламине, на Лемносе, а вероятно, ив других владениях Афин (на фракийском Херсонесе, в Сигее, в Рэкеле и т. д.), причем он принял специальные меры, чтобы эти земли не сосредоточивались снова в руках богачей. Чтобы эти меры дали, в противоположность реформам Солона, прочные результаты, он щедро выдает вновь наделяемым крестьянам из казенных сумм ссуды и пособия на покупку скота, орудий, инвентаря и на необходимые расходы.
Далее, одной из причин быстрого разорения крестьянства в досолоновскую эпоху было то, что суды находились в городе, в самом гнезде аристократии, и состояли из аристократов, тогда как крестьянина, ничего в законах и судах не понимавшего, легко было обмануть и обобрать. Писистрат переносит суды (разбиравшие, вероятно, чаще всего земельные споры, возникавшие на почве переделов последних лет) в деревню и, конечно, назначает разъездных судей из верных адептов крестьянской партии. Эти судьи, вероятно, были мало осведомлены в тонкостях старого законодательства, но зато готовы охотнее пожертвовать интересами землевладельца, чем крестьянина. С другой стороны, Писистрат стремился развить в крестьянах чувство самоуважения и сделать их солью аттической земли. Он лично объезжает крестьянские хозяйства; подобно Периандру, он превращает в важнейший государственный праздник крестьянский праздник Диониса и официально предписывает крестьянам носить их старинный национальный костюм — «катонаку», которого они под влиянием новой городской моды, по-видимому, начали уже стыдиться. И он, подобно Периандру, пытался остановить стихийный процесс переселения разоренных крестьян в город наложением наказания на крестьян, слоняющихся по городу в поисках заработка.
Таким образом, вряд ли можно сомневаться в том, что экономическая политика Писистрата имела целью защиту интересов беднейшего крестьянства. Наделив крестьян землей, приняв меры против скупки ее богатыми людьми, снабдив крестьянина оборотными средствами и инвентарем, освобождая от налогов беднейших крестьян, покровительствуя разведению олив и, наконец, препятствуя уходу крестьян со своих участков в город, он стремился лишь к одному — к созданию жизнеспособного мелкого крестьянства.35
Внешняя политика Писистрата была особенно блестящей: он явился в этом отношении предшественником Фемистокла и деятелей Афинского морского союза. Он направил свое внимание прежде всего на Делос, религиозный центр всех ионян. Он всячески хотел (как и Солон) подчеркнуть, что Афины (жители которых несколько отличались по языку от ионийцев, хотя и были близки к ним) не только ионийский город, но и глава всех ионян. Он выкопал все трупы, захороненные в районе храма на Делосе, и перенес их в другую часть острова, так как
присутствие трупов оскверняло священную территорию,— очевидно, он получил возможность здесь распоряжаться. Далее, он высадился с войском на Наксосе и овладел городом, посадив здесь Тираном наксосца Лигдамида, помогшего ему в походе на Афины. Таким образом, Наксос оказался в фактической зависимости от Афин. Благодаря Лигдамиду власть на Самосе удалось захватить Поликрату; очевидно, и с ним Писистрат поддерживал дружественные отношения.
Но наибольшую важность для Писистрата имело обеспечение пути к хлебу, идущему из Северного Причерноморья. Аттический крестьянин быстро переходил от хлебных культур к более выгодным культурам оливы и винограда; поэтому он стал нуждаться в ввозном хлебе. Нуждался Писистрат и в новых колониях, куда можно было бы сбывать излишек населения. Таким образом, уже в интересах крестьянства необходимо было держать в своих руках путь в Черное море, но, конечно, еще важнее это было для городских торговцев и ремесленников, которым эта торговля сулила большие выгоды; население Северного Причерноморья особенно охотно покупало аттическую художественную посуду, металлические изделия и т. д.; равным образом, афинские мастера, поселившись здесь, могли рассчитывать на большие заработки.
Вероятно, путем дипломатических переговоров Писистрат устроил так, что долонки, мирное фракийское племя, жившее на фракийском Херсонесе и терпевшее от постоянных нападений живших к северу от них воинственных фракийцев, обратились к Дельфийскому оракулу с просьбой указать им, кто мог бы им помочь в их несчастье. Оракул (несомненно, заранее подготовленный к этому) посоветовал им обратиться к знатному афинянину Мильтиаду, сыну Кипсела. Этот Мильтиад был вождем рода Филаидов и родственником коринфского Тирана Кипсела; однако этот род, как мы видели, примирился с господством Писистрата, и Мильтиад даже занимал при нем один из руководящих постов. Долонки обратились к Мильтиаду за помощью, и Мильтиад охотно отправился к ним, так как ему, гордому аристократу, разумеется, было не очень приятно жить под властью Писистрата.
Писистрат дал Мильтиаду корабль и отряд афинян. Высадившись на Херсонесе, Мильтиад стал чеканить собственную монету и держать себя как настоящий царек по отношению к местному фракийскому населению, сохраняя, однако, зависимость от Афин. Перешеек на Херсонесе он отгородил высокой стеной и таким образом обезопасил Херсонес от нападений с севера. С другой стороны, ему удалось наладить дружественные отношения с лидийским царем Крезом.36
Выше мы уже говорили о борьбе афинян с митиленцами за Сигей. В тяжелые годы кровавой классовой борьбы в начале VI в. афиняне снова потеряли Сигей. Теперь Писистрат опять захватывает этот пункт и сажает сюда Тираном своего сына Гегесистрата. Таким образом афиняне утвердились на обоих берегах Геллеспонта.
Для обеспечения пути до Геллеспонта афиняне имели в своих руках область у Пангея во Фракии. Кроме того, Мильтиад отправляется из Херсонеса на остров Лемнос, населенный в это время этрусским племенем. Он захватывает этот остров, и сюда выводится афинская колония.37
Огромное количество аттических ваз эпохи Писистрата, а также монет и металлических предметов, найденных в Северном Причерноморье, особенно в Ольвии, показывают, насколько оживленным был товарообмен с Аттикой в это время. Эти товары шли далеко вверх по Днепру, откуда, вероятно, в обмен на них получали янтарь. Но этим не ограничивались торговые связи Писистрата: художественную посуду эпохи Писистрата находят в Египте (в Навкратисе) и в Этрурии (Италия). С этим вполне согласуется то, что, по свидетельству одного из источников, египетский фараон Амасис прислал в Афины корабли с хлебом.
Культурная деятельность Писистрата в известном смысле была частью его международной политики, так как, между прочим, имела целью привлечь к Афинам внимание иностранцев. Писистрат построил ряд прекрасных храмов и статуй, например, храм Афины (Гекатомпедон); соорудил водопровод. Писистрат приглашает в Афины рапсодов (исполнителей Гомера) и заставляет их по порядку декламировать «Илиаду» и «Одиссею», а писцам записать эти поэмы. Возможно, что при этом были сделаны небольшие вставки в текст в интересах Афин. Далее, Писистрат и его сын Гиппарх приглашают в Афины самых выдающихся поэтов своего времени: Анакреонта из Теоса, Ласа из Гермионы, Симонида из Кеоса.
Меньше всего было сделано Писистратом в области политического устройства Афин. Политический строй, как известно, интересовал больше всего городской торгово-ремесленный класс. Крестьянина, жившего вдали от города и не имевшего возможности часто посещать народные собрания, заботили прежде всего экономические вопросы. Поэтому и Писистрат, как вождь мелкого крестьянства, обратил свое внимание прежде
всего на вопросы экономики. Что касается политического строя этого времени, то нам известно только, что он сохранил без изменения законы и учреждения Солона, принимая меры лишь к тому, чтобы все ответственные места занимали его родственники и сторонники. Фактически, конечно, при режиме диктатуры значение демократических учреждений было ничтожным. Однако один тот факт, что собрания фратрий и народные собрания происходили без участия значительной части аристократических вождей фратрии, которые были изгнаны, убиты в сражениях и казнены, не мог не увеличить влияния простого народа на государственные дела.
Писистрат настолько укрепил свою власть, что в 527 г., после его смерти, власть без всяких потрясений перешла к его сыновьям Гиппию и Гиппарху, продолжавшим править в том же духе, что и их отец. Фактическим руководителем государства был Гиппий; интересы Гиппарха лежали, главным образом, в области литературы и искусства.
О Писистратидах нам известно только, что они заботились о внешнем благоустройстве Аттики: запрещали строить дома в Афинах так, чтобы выступающие части их занимали часть улицы — виновных в этом штрафовали; на дорогах ставили столбы с изображением бога Гермеса, на которых обозначалось, куда ведет дорога, и помещалось моральное изречение.
В правление Писистратидов в Афинах начали среди аристократии и торгового класса формироваться группы, враждебные существовавшему режиму. Общие причины непродолжительности режима Тираний показаны нами выше; они были такими же и для Афин: мелкое крестьянство, в интересах которого проводились реформы, было экономически обреченным классом; передовой городской класс мог мириться с Тиранией только до тех пор, пока она уничтожала его главного противника — аристократию; когда эта задача была Тиранией выполнена, диктатура стала ощущаться городским классом как помеха его свободному развитию. Вдобавок, в первую половину правления Писистрата городской торгово-ремесленный класс еще не играл ведущей роли в Афинах; в эпоху Писистратидов, в связи с открытием новых рынков, его значение возрастает, и он уже начинает претендовать на то, чтобы руководители государства всецело отражали его интересы.
В Афинах Тирания была более устойчива, чем в других местах, так как она до 513 г. обходилась без террора и превратила Афины в богатейшее и влиятельнейшее государство Греции. Недаром Тиранию называли «золотым веком», «веком бога Кроноса». Очевидно, для возникновения сильной оппозиции должны были существовать еще и особые причины недовольства.
В свое время Э. Штерн обратил внимание на то, что в Северном Причерноморье в большом числе находят обломки ваз
старого краснофигурного стиля, характерного для эпохи Писистрата; с другой стороны, здесь много обломков ваз и так называемого свободного стиля первой половины V в. Обломков же ваз переходного стиля, характерного для двух последних десятилетий VI в., здесь почти не найдено. Как мы увидим ниже, как раз к этому времени относится захват проливов персами, что лишило афинский демос регулярного подвоза хлеба. Необходимость получать хлеб из Египта или из третьих рук (через посредничество финикийских и малоазиатских купцов) или из Сицилии и Италии (через посредничество, например, Коринфа) создавала перебои в снабжении и поднимала цены на хлеб. Это должно было вызвать недовольство даже среди беднейших крестьян и горожан, искусно использованное врагами тирании.
Аристократия организует ряд покушений на правителей. Заговор Кедона остается безрезультатным. Тогда организуется новое покушение, осуществленное в 513 г. Гармодием и Аристогитоном, которые были лично обижены правителями. Заговорщикам не удалось убить Гиппия, но они убили Гиппарха. Естественно, что Гиппий после этого начинает более энергичную борьбу с враждебными ему элементами, и режим становится более суровым: многие были казнены и изгнаны. В то же время Гиппий завязывает дружественные отношения с персами. Оппозиционные группы обращаются к изгнанникам-эмигрантам, только и мечтавшим о возврате на родину. Во главе их стояли Алкмеониды. Был предпринят ряд попыток интервенции. Первая армия эмигрантов, возглавляемая Алкмеонидами, была разбита при Липсидрии. Еще долго спустя распевали застольную песню:
Ах, Липсидрий, ах, друзей предатель,
Ты каких воителей отважных
Погубил там — знать-то все какую,
Впрямь они там род свой оправдали...
Спартанцы в это время были озабочены свержением Тираний во всем греческом мире. Но с Писистратидами у них были наилучшие отношения, и поэтому лишь после долгих колебаний они решились принять участие в свержении Писистратидов.
Спартанская интервенция была ускорена еще следующей случайной причиной. Род Алкмеонидов, возглавляемый Клисфеном, был уже с давних пор в близких отношениях с дельфийцами и дельфийским храмом: уже в начале VI в. оба деда Клисфена, афинянин Алкмеон и сикионский Тиран Клисфен, пришли в Дельфы с войсками и помогли дельфийцам уничтожить их главного соперника, город Крису. Теперь Алкмеониды, взявшись с подряда построить храм Аполлона в Дельфах, построили его значительно более пышным, чем были обязаны по договору; вместо известняка они построили его из мрамора.
В благодарность за все это дельфийцы вели агитацию за интервенцию против Писистратидов, и дельфийский оракул неоднократно приказывал спартанцам освободить Афины от тиранов.
Спартанцы отправили против Гиппия отряд под предводительством Анхимолия, но отряд этот был разбит наголову, а Анхимолий убит. Тогда против Гиппия отправляется во главе войска сам спартанский царь Клеомен; ему удается, наконец, разбить отряды Гиппия и его союзников фессалийцев и запереть Гиппия в акрополе. Но и этот поход грозил окончиться неудачей: спартанцам надо было возвращаться на родину, а Гиппий имел с собой достаточно припасов. К счастью для осаждающих, им удалось захватить в плен сыновей Гиппия, пытавшихся незаметно уйти из акрополя. После этого Гиппий согласился оставить Афины (510 г.), оговорив себе и своим близким личную неприкосновенность; он отправился в Сигей, завоеванный его отцом и находившийся теперь под властью персов, где и правил под протекторатом персидского царя. Так окончилась эпоха Тирании в Афинах.
Эта долгая борьба показывает, насколько велики были симпатии к Писистратидам среди афинян; интервенция сильнейшего государства в Греции, Спарты, привела к низвержению Гиппия лишь ценой очень долгих усилий. Но после этого Спарта не достигла своей цели: она стремилась, разумеется, поставить у власти в Афинах спартанофильскую аристократию, возглавляемую Исагором; между тем, народные массы не хотели об этом и слышать и в сложившейся обстановке поддерживали крупных торговцев и ремесленников, возглавляемых Алкмеонидом Клисфеном. Исагору пришлось вторично пригласить Клеомена, который потребовал, чтобы был удален из Афин род Алкмеонидов как оскверненный (за 130 лет до этого) убийством сторонников Килона. Под видом «очищения от скверны» он изгнал целых 700 семейств — очевидно, всех видных сторонников Клисфена. После этого власть в Афинах была передана олигархическому совету трехсот. Усиление аристократии выразилось и в том, что на афинских монетах снова чеканятся гербы родов.
С этим никак не могло примириться аттическое крестьянство. Крестьяне сбегаются в город со всех сторон и осаждают Клеомена, Исагора и их сторонников в акрополе. Старики-крестьяне у Аристофана вспоминают об этой борьбе за свободу в таких словах:
Ведь помнишь, даже Клеомен,
Здесь засев когда-то,
При всей лаконской спеси все ж
Отсюда целым не ушел:
Он выдал все оружье нам
И прочь, оборванный, пошел,
Вонючий и нестриженный,
Лет шесть уже немытый...
С каким ожесточеньем мы лаконца осаждали,
Стояли мы под стенами семнадцатью рядами,
И спали на сырой земле...
Выпущены были только спартанцы; Исагору и еще нескольким его приверженцам удалось бежать, остальные его сторонники были перебиты.
Спартанцы не могли примириться с мыслью, что в Афинах останется демократия, и к тому же после того, что произошло, явно враждебная им. Клеомен собрал ополчение из спартанцев и членов Пелопоннесского союза и двинулся в Аттику, требуя передачи власти Исагору; на помощь ему спешили с севера войска халкидян и беотийцев, где в это время у власти стояли аристократы.
Находясь в таком тяжелом положении, Клисфен обратился к самому сильному государству в мире — к Персии — с просьбой о помощи. Когда послы явились в Сарды, от них потребовали взамен обещанной помощи, как и следовало ожидать, «земли и воды», т. е. признания верховной власти персидского царя над Афинами, и послы согласились на это. Мы уже видели, что основные торговые интересы Алкмеонидов находились в Малой Азии, бывшей в это время под властью персов; в последующее время Алкмеониды также всегда были сторонниками персофильской политики.38
Однако афиняне напрасно поторопились признать верховную власть персов. Во время похода на Афины второй спартанский царь и коринфяне раздумали и ушли назад; после этого и Клеомену ничего не осталось, как вернуться. Тогда афиняне двинулись против халкидян и беотийцев и разбили их наголову. Многочисленные пленники были закованы в цепи и брошены в тюрьму (впоследствии их выкупили за большие деньги); халкидская аристократия — «гиппоботы» (взращивающие коней) — была изгнана из своей страны; в Халкиду было выведено четыре тысячи клерухов (колонистов), и между ними были поделены земли гиппоботов, по выделении теменосов богам. Эти участки были сданы в аренду, вероятно, местным жителям (клерухи сами не работали и получали от обрабатывающих землю арендную плату). Здесь мы видим коренную разницу между политикой Писистрата и Клисфена: Писистрат, стремясь сохранить мелкое крестьянство, запрещал сдавать землю в аренду и предписывал обрабатывать ее собственными