Малоазиатские греческие колонии, прежде всего Милет, достигли в первой половине VI в. высшего торгового и культурного развития. В это время здесь находился торговый и культурный центр всей Греции; сюда ездили афиняне, желавшие разбогатеть. Малоазиатские колонии вели широкую посредническую торговлю между Передней Азией и Северным Причерноморьем, с одной стороны, и материковой Грецией — с другой. Они господствовали на море (финикийский флот потерял в это время прежнее значение) и поэтому достигли высокого экономического и культурного благосостояния. Здесь, как мы видели, был также центр науки и поэзии. В это время государства Передней Азии еще стояли в торговом и культурном отношении значительно выше Греции.
Развитию этого благосостояния уже с начала VII в. в большой мере содействовало образовавшееся в северо-западной части Малой Азии сильное лидийское государство. Монета, впервые изобретенная лидянами, получила широкое распространение среди ионийских греков, и они стали также чеканить монету того же состава и веса, что и лидийская; благодаря этому торговые обороты чрезвычайно расширились и стали более оживленными.
С Лидией ионянам1 удалось завязать наилучшие отношения и получить львиную долю участия в лидийской торговле. Лидийцы не имели своего флота, и потому вся морская торговля осуществлялась ими через греков. Внешним выражением этой торговой связи между лидийцами и греками было то почитание, которое лидийцы воздавали дельфийскому святилищу: не забудем, что Дельфийский храм был не только религиозным центром, но и торговым, а также международным банком, и, разумеется, лидийцы приезжали сюда не только для того, чтобы молиться.
Правда, развитие отношений между греками и лидийцами не протекало так гладко, как это можно было бы заключить из сказанного. Лидийские купцы захватили в свои руки один из важнейших путей торговли с государствами Передней Азии, проходивший через Лидию. Путь этот оказался закрытым для греков. Но греков это не останавливает: милетяне проникают в Черное море, строят в тылу у лидийцев города Синоп и Трапезунт и, таким образом, устанавливают морскую связь с государствами Передней Азии, минуя Лидию.
Лидийские цари пытаются подчинить себе один за другим греческие города. Особенно энергичным был в этом отношении Алиатт. Он вел многолетнюю осаду Милета, но это ни к чему не приводило, так как на море властвовали греки и имели возможность подвозить хлеб в неограниченном количестве. Милет, руководимый Тираном Фрасибулом, остался независимым; зато Алиатту удалось взять и разрушить значительный ионийский город Смирну.
Больших успехов Лидия достигла в правление самого блестящего из своих царей — Креза. Его щедрые дары в Дельфийский храм и, что еще важнее, его руководящая роль в малоазиатской греческой торговле были причиной того, что дельфийские жрецы прославляли его как любимца богов и справедливейшего царя и толкнули его на борьбу с Персией, предвещая ему победу, а впоследствии сочиняли легенду о его близости к богу Аполлону. Крезу удалось покорить почти все малоазиатские города; только Милет и в его время оставался независимым. Впрочем, протекторат Лидии не был тяжелым — дело, по-видимому, ограничивалось взысканием дани; для греческой торговли этот протекторат был, во всяком случае, очень выгоден. Крез поддерживал дружественные отношения со Спартой и, по-видимому, с афинскими Тиранами.
Подвоз хлеба из Черноморья находился всецело в руках греков, поскольку у лидян не было своего флота.
Около 550 г. персу Киру, наместнику индийского царя в Персии, удалось подчинить себе все индийское государство и стать непосредственным соседом Лидии и малоазиатских греческих колоний. Кир немедленно же предложил греческим городам вступить с ним в союз против Лидии и подчиниться ему на тех условиях, на которых они подчинялись Лидии; но греческие города отклонили его предложение, — только Милет оказался более дальновидным и заключил с ним союз. Казалось бы, Крез имел все шансы одержать победу в борьбе с Киром: он располагал колоссальными средствами и имел союзниками, кроме греков, обоих крупнейших властителей Востока — вавилонского царя и египетского фараона. Вдобавок Дельфийский оракул предсказал ему, что, перейдя со своим войском восточную границу Лидии, реку Галис, он «разрушит великое царство» — имелось в виду, конечно, персидское. Крез,
действительно, начал эту войну, но был разбит наголову и взят в плен Киром; дельфийским жрецам не оставалось ничего лучшего, как заявить, что под «великим царством» Аполлон разумел царство самого же Креза. Покорив в 546 г. Лидию, Кир приступает к завоеванию греческих народов. Кир и его преемник Камбиз ведут правильную осаду греческих городов, окружая их высокими насыпями.2 Греки были в ужасе: персы разрушили Приену, а затем осадили Фокею, бывшую тогда первым малоазиатским городом после Милета. Положение фокейцев было безнадежным — им ничего не оставалось, как сесть всем народом на корабли и отплыть в Италию.3 Таким образом Киру и его преемнику Камбизу удалось покорить всю малоазиатскую Грецию и Карию. Только жители островов остались независимыми, так как, по замечанию Геродота, «финикияне не были еще подчинены персам, а сами персы не занимаются мореплаванием». Именно это и было, по-видимому, причиной того, что Кир, нуждаясь в греках, несмотря на покорение их силой оружия, лишь незначительно ухудшил те условия, на которых они подчинялись лидянам. Поэтому мы ничего не слышим о восстании греков против власти Кира и Камбиза.4
Камбиз впервые приходит к мысли создать флот, чтобы не быть в зависимости от греческих мореходов. После того как Финикия подчинилась добровольно персам, Камбиз принимает меры к усилению финикийского флота, который стал основой морской силы Персии; остальная часть персидского флота состояла, главным образом, из кораблей финикийско-греческого населения Кипра. Так как наиболее сильным морским государством Греции был Самос, то персы теперь приняли меры для его ослабления. Персидскому сатрапу Орету удалось заманить Поликрата на материк и убить его.
Пока персидская держава раздиралась внутренними войнами и персидские цари вели борьбу за консолидацию этой державы, они не могли осуществить решительный натиск на греческие города.
Существенно изменилось положение, когда, после короткого периода смут, в 521 г. на персидский престол вступил Дарий, окончательно завершивший эту консолидацию. Обеспечив тыл, он мог уже перейти в прямое наступление на запад. Обладая собственным финикийским флотом, Дарий носится с мыслью о покорении всего известного тогда мира. Даже в своей официальной титулатуре, как видно из дошедших до нас надписей, Дарий именует себя «царь всего мира», «царь всех стран», «царь всех четырех стран света», «царь всей необъятной земли по эту и по ту сторону моря»; очевидно, господство персидского царя над всем миром было официальной догмой персидской монархии.
Как мы узнаем из Геродота, Дарий посылал разведчиков даже в Италию и Сицилию; возможно, что уже он, подобно его сыну Ксерксу, вел переговоры о союзе с карфагенянами. Но главным жизненным нервом греков были Причерноморье, Геллеспонт и Фракия, откуда они получали хлеб и корабельный лес. Это и было, вероятно, причиной, побудившей Дария двинуться походом на Скифию.
В малоазиатских греческих городах оставался тот же строй, который был и до Дария, т. е. Тирания, охарактеризованная нами уже выше. Дарий, несомненно, позаботился о том, чтобы Тиранами были преданные ему люди; однако из сообщений Геродота мы видим, что за этими персофильскими Тиранами в некоторых городах шли и широкие народные массы. Как это объяснить?
Геродот и другие античные авторы не ставили себе целью дать картину классовой борьбы в малоазиатских городах в конце VI в.; нам приходится строить свои выводы на разрозненных противоречивых указаниях. Из этих указаний, во всяком случае, ясно видно, что о дружном объединении различных демократических групп для совместного отпора персам не может быть и речи: в одних случаях персы поддерживают аристократию против демократии, в других — «Тиранию» против аристократии и демократии, в третьих — свергают Тиранов и вводят демократию, в четвертых — беднота стоит за подчинение персам, а «имущие» предпочитают бросить свои дома и уехать в Италию, чтобы только не быть в подчинении у персов.
Вопрос, почему персы поддерживали то те, то другие группы, разрешить не трудно: до внутреннего устройства греческих городов персам не было дела — они готовы были поддержать любую группу, которая гарантировала бы им исправную уплату дани и выставление контингентов в войско. Объяснять надо другое: почему одни группы греческого населения ориентировались на подчинение Персии, другие — на борьбу с нею. Самая пестрота в этих отношениях показывает, что объяснение надо искать не в национальных противоречиях между
греками и персами, а в сложном сплетении экономических интересов различных общественных групп в греческих городах.
1. В малоазиатских городах и на прилежащих островах в VI в. кое-где еще сильны были группы, занимавшиеся хлебопашеством и не нуждавшиеся в ввозном хлебе — как землевладельцы-аристократы, так и зажиточные крестьяне.5 Потеря проливов мало задевала их; больше всего они боялись разорения их хозяйств персидским войском и усиления налогового бремени. Эти группы, несомненно, были против борьбы с Персией.
2. Среди купцов малоазиатских городов — как аристократов, так и выскочек из простонародья — были и такие, которые вели торговлю с внутренней Азией (через Персию) и с материковой Грецией, но не имели связей с Черным морем; это были те группы, с которыми были связаны, например, Алкмеониды в Афинах. К ним примыкали и ремесленники, работавшие на те же рынки. И эти группы, были, конечно, против борьбы с Персией.
3. Беднейшее население малоазиатских городов, не работавшее на массовый вывоз и не занятое торговым посредничеством, часто не было в такой мере заинтересовано в сохранении за греками морского пути к черноморскому хлебу, как люди, жившие с этой торговли: при условии подчинения Персии эта беднота могла на худой конец приобретать этот хлеб и из внутренних районов Азии и с финикийских кораблей.
Поэтому и эти группы часто высказывались за подчинение Персии (например, на Самосе), особенно если их политические противники из зажиточных слоев ориентировались на борьбу с Персией и можно было при помощи Персии поживиться на обложениях и конфискации их имущества.
4. Ведущими группами торгово-ремесленного класса (они также обычно возглавлялись аристократическими родами) были группы, заинтересованные в торговле с Причерноморьем и с Фракией. В самом деле, из приведенного выше сообщения об осаде Милета и из дошедших до нас надписей мы знаем, что целый ряд городов Малой Азии и островов питался ввозным хлебом; это был самый необходимый продукт, и поэтому производство ремесленных изделий на вывоз в хлебородные районы и торговля этими изделиями были наиболее выгодными. Эти группы возглавляли демократию ионийских городов (об
античном значении этого термина см. ниже с. 264). Для них переход Геллеспонта в руки персов (а следовательно, пути к черноморскому хлебу в руки финикиян) был настоящим крахом. Не удивительно, что эти группы пропагандировали восстание, отложение от Персии и борьбу до победного конца, до утверждения полной независимости от персов и до окончательного отвоевания у них проливов.
Поход Дария на скифов, относящийся, примерно, к 515 г., Геродот рассматривает как тяжелое поражение персов, ибо им не удалось покорить скифов. В действительности ученые уже давно обратили внимание на то, что Дарий, может быть, и вообще не ставил себе такой задачи. Но если он и ставил целью подчинить себе Северное Причерноморье, то, очевидно, ему даны были неправильные географические указания и средств его оказалось недостаточно. Во всяком случае, и то, что он сделал, было крупным успехом для персов, так как он укрепил власть персов на обоих берегах Геллеспонта и в прилегающих к ним местах.6
По окончании похода персидские полководцы Мегабаз и Отан покорили Геллеспонт — в частности Византии и Халкедон; затем Мегабаз идет во Фракию. Ему удается покорить все фракийское побережье вплоть до Стримона. На Стримоне строится крепость Миркин; здесь оставляется сильный греческий отряд во главе с преданным персам милетским Тираном Гистиэем. После этого один из персидских отрядов движется в Македонию и заставляет македонского царя Александра дать «землю и воду», т. е. признать персидское господство. Александр выдает свою сестру замуж за одного из знатных персов.7
Покорив материк, персы подчиняют острова Лемнос и Имброс, лежащие на морском пути к Геллеспонту. Таким образом, греки —и прежде всего афиняне — лишились подвоза хлеба и корабельного леса; соответственно в это же время прекращается вывоз аттических ваз в Северное Причерноморье.
Одновременно с покорением Геллеспонта и Фракии персы приступили и к покорению островов, лежащих у берегов Малой Азии. Здесь они использовали борьбу партий внутри греческих государств. Они завладели Хиосом и отняли флот у лесбосцев, поставив Лесбос, таким образом, в зависимое положение. Полководец Отан взял Самос. По не совсем достоверным сообщениям при этом было истреблено такое множество народа, что в состав граждан пришлось включать иностранцев и даже тех из рабов, которые могли внести пять статеров за свое освобождение. Тираном здесь был поставлен Силосонт, брат Поликрата.
После этого наступает некоторое затишье, примерно на пятнадцать лет. Около 500 г. персы вмешиваются во внутренние дела острова Наксоса, очень плодородного и богатого пшеницей, оливой, вином, а также предметами роскоши и рабами. Богатые граждане на Наксосе были изгнаны своими противниками демократами; согласно сказанному выше, эти богатые (дословно «толстяки»)—скорее всего аристократы-землевладельцы (незадолго до этого спартанцы изгнали из Наксоса друга Писистрата, Тирана Лигдамида, опиравшегося на широкие народные массы, и поставили у власти этих людей). Изгнанные аристократы бежали в Милет. Здесь был Тираном Аристагор, зять прежнего Тирана Гистиэя. Гистиэй, как мы видели, уехал из Милета во Фракию, в Миркин; оттуда он был отозван ко двору Дария, в Сузы, где и жил в качестве царского советника. Наксосские аристократы обратились за помощью к Аристагору. Аристагору удалось при посредстве сатрапа Артаферна уговорить Дария снарядить большой флот из ионийских кораблей для завоевания Наксоса, Пароса, Андроса и Евбеи. Однако взять Наксос флоту не удалось; Аристагор не выполнил своего обещания, понапрасну израсходовав царские деньги. Вдобавок Гистиэй скучал в Сузах, где царь, по словам Геродота, держал его в почетном плену. Это, по мнению Геродота, и побудило Гистиэя и Аристагора поднять ионийское восстание.
Геродот относился к восстанию ионян против персов крайне несочувственно. Он считал его блажью, глупостью, упрямством, началом всех бед для варваров и эллинов. Поэтому и начало восстания он объясняет мелкими личными мотивами двух авантюристов. О причинах внезапно вспыхнувшего недовольства против персов мы из его книги не узнаем, как не узнаем и того, что представляли собою группы, боровшиеся в греческих городах, и как каждая из них относилась к персидскому господ-
ству. Нам приходится цепляться за отдельные намеки, но уже и эти намеки показывают неправильность распространенного школьного взгляда, будто персы поддерживали всегда аристократию, а их врагами были демократы; далее, совершенно произвольно утверждение, будто Тираны, на которых опирались персы, нечто принципиально иное, чем Тираны в греческих городах, о которых мы говорили выше, т. е. будто здесь они возникли не как носители диктатуры, направленной против знати и богачей.
Разумеется, к концу VI в. Тирания, как форма народной власти, уже значительно устарела. Тираны выполнили важную задачу, нанеся смертельный удар старой родовой аристократии, —поэтому их до поры до времени терпели городские торгово-ремесленные группы. Теперь наиболее богатые и влиятельные представители этих групп сами захватывают власть; не только эти богатые люди, но и более широкие слои народа освоились с демократическим аппаратом и уже не нуждаются в опеке Тиранов. Не удивительно, что теперь эти Тираны в борьбе с вновь возникшими демократическими группами ищут опоры у персов, но в этой политике их поддерживают, как мы видели, различные группы населения —в том числе и значительная часть беднейших граждан. Понятно также, ^что первым шагом восставших греков было свержение Тираний во всех малоазиатских городах.
В эпоху Пелопоннесских войн, в угоду националистическим чувствам, принято было много говорить о религиозных притеснениях, чинимых персами, о надругательстве над святынями. Геродот не мог не сказать об этом; но он не упускает случая особо отметить, что в уничтожении храмов повинны обе стороны, и даже считает греков зачинщиками. Документальные источники показывают, что персы относились с особой щепетильностью к религии подчиненных им народов, в частности греков, и без нужды не оскорбляли их религиозного чувства.8
В 500—499 гг. началось восстание против персов. Был создан постоянный общесоюзный орган, собиравшийся в Панионии, и стала чеканиться однообразная монета; персофильски настроенные Тираны были изгнаны. К восстанию примкнули и соседи греков — карийцы.
Перспективы восстания с самого начала не были блестящими. Впоследствии, во время нашествия Дария и Ксеркса на Элладу, греки материка могли видеть в Персии чуждых им и пришедших издалека поработителей, стремившихся уничтожить их автономию и свободу. Поэтому в ряде городов мы можем наблюдать высокий патриотический подъем; справедливая воина сплачивает людей самых различных направлений, как, например, в Афинах —от консервативных аграриев Мильтиада и Аристида до вождя радикальной демократии Фемистокла. Другое дело —в Малой Азии. Ионяне уже пятьдесят лет находились под властью персов и сжились с ней; целый ряд групп были связаны кровными интересами с персидским владычеством и энергично противились восстанию. К этой борьбе внутри городов присоединилось соперничество между государствами. Не было единства и общего руководства; наконец, чувствовался острый недостаток в деньгах, тогда как средства персов были неограниченны. Историк Гекатей из Милета, один из руководителей повстанцев, предложил воспользоваться богатыми сокровищами храма Аполлона в Бранхидах близ Милета, которыми, в противном случае, все равно воспользуются персы, но суеверный страх помешал ионянам последовать этому совету.
В таком положении союзникам ничего не оставалось, как обратиться за помощью к государствам материка. Аристагор сам отправился с этой миссией. Спартанцы остались верными своей политике — по возможности не посылать большого числа спартанцев далеко за пределы родины, особенно когда они поняли, что обезопасить себя от персов можно только совершив поход в Персию, а для этого надо три месяца идти по суше.
В Афинах сложилась гораздо более благоприятная для ионян обстановка. Изгнанный Гиппий интриговал при персидском дворе и добился, наконец, того, что персы (примерно в 501—500 г.) потребовали от афинян, поскольку те за девять лет до этого признали верховную власть Персии, принять к себе Тираном Гиппия, «если они желают продолжать существовать». Теперь это требование вызвало, однако, негодование народных масс: мы видели уже, что одной из важных причин свержения Гиппия был захват проливов персами, а отсюда — невозможность получать сколько-нибудь регулярно хлеб из Понта. К тому же в Афинах городская промышленность, а также в значительной мере и сельское хозяйство работали на вывоз, и закрытие проливов угрожало жизненным интересам широких народных масс. Приход к власти персидского ставленника Гиппия означал протекторат Персии и, следовательно, полный отказ от надежды на возвращение к блестящему прошлому; и для широких народных масс становилось все более понятно, что регулярный подвоз из Понта — важнейший жизненный вопрос: Афины не имели, подобно малоазиатским городам, примыкающего к ним азиатского «хинтерлянда», и, пока Персия господствовала на море, их снабжение всецело зависело от произвола персов. В результате происшедшего партия Алкмеонидов, как виновница унижения перед персами, была устранена от власти. Верх взяла партия, не признававшая верховной власти персов, несмотря на данную Клисфеном «землю и воду». Требование персов было отвергнуто. Однако, как видно из дальнейших событий, партийная борьба продолжалась с переменным успехом, и стоявшая у власти партия не была достаточно сильна, чтобы вести решительную антиперсидскую политику. Поэтому, по-видимому, и было принято решение послать на помощь союзникам только двадцать кораблей. Это была, в сущности, не помощь, а демонстрация разрыва с Персией. Партия Алкмеонидов и теперь и позже (Перикл), несомненно, считала как самое ионийское восстание, так и эту посылку помощи безумием; недаром близкий к Алкмеонидам Геродот замечает: «Легче провести многих, нежели одного: Аристагор не мог провести одного Клеомена, тогда как провел тридцать тысяч афинян», и считает отправку этих кораблей «началом всех бед для эллинов».
Из других греческих государств только Эретрия на Евбее, имевшая тесные торговые связи с Милетом, послала еще пять кораблей.
Персы не теряли времени и в ответ на восстание осадили руководивший восстанием город Милет, где в это время Аристагор добровольно сложил с себя власть тирана и было введено демократическое устройство, т. е. господство ведущих торгово-промышленных групп. Союзникам удалось поднять против персов все малоазиатское побережье, захватить ряд горо-
дов на Геллеспонте и присоединить к союзу греческие города на Кипре. В 498 г. объединенные силы союзников, включая Афины и Эретрию, собрались у Эфеса. Чтобы отвлечь персидские силы от Милета, был предпринят сухопутный поход на Сарды. Взять эту крепость не удалось; занят был только богатый нижний город. Большинство домов здесь было из глины с крышами из тростника. Когда по неосторожности одного из воинов загорелся один из домов, сгорел весь город вместе с дворцами и храмами. Этот пожар был крайне невыгоден для самих греков, тем более, что он озлобил против них местное население. Однако основная цель похода была достигнута: персы сняли осаду Милета и двинулись навстречу грекам. Близ Эфеса персы нанесли поражение грекам, но это поражение не имело решающего значения, так как и после него война продолжается с неослабевающей энергией и к повстанцам даже присоединяются новые союзники; с другой стороны, союзники совершают победоносный поход в Геллеспонт и захватывают, наконец, также и Византий.
Значительно ухудшили положение союзников события в Афинах. К этому времени обе персофильские группы, Алкмеониды и Писистратиды, объединились; быть может, на почве неудач восстания им удалось свергнуть противников и стать у власти. Это было в 497 г.; на следующий, 496 год им даже удалось провести в архонты Гиппарха, родственника Писистрата. Понятно, что с приходом их к власти афинский вспомогательный отряд был немедленно отозван из Малой Азии.
Чрезвычайно важное значение имел остров Кипр, один из крупнейших островов Средиземного моря, где находились богатые медные рудники и откуда персы получали значительную часть флота. Между находившимися на острове греческими городами, самым значительным из которых был Саламин, и финикийскими, из которых самым значительным был Китий, шла постоянная борьба. Тираны греческих городов стояли на стороне союзников, а Тираны финикийских городов —на стороне персов. Союзнический флот подошел к Кипру, но не вступил в сражение, считая целесообразным выждать результата сухопутного боя. Однако в сухопутном бою вследствие измены одного из Тиранов греки были разбиты, и союзнический флот, считая положение безнадежным, отплыл без боя. Несмотря на отчаянное сопротивление, Кипр был покорен персами. После этого персы направили свои силы против карийцев; карийцам с помощью греков даже удалось однажды одержать победу над персами, но это ничего не решило, так как человеческие ресурсы персов были неистощимы. Персы прекрасно понимали экономическое значение Геллеспонта для греков, и потому посылают Давриса захватить Геллеспонт. Вслед за Геллеспонтом персы покорили Клазомены и Киму; подосланный персидским царем из Суз Гистиэй захватывает Лесбос и пытается склонить
к отложению от союза Хиос и Фасос; он образует пиратское государство, с виду независимое, но фактически подготовляющее почву для персов.
Таким образом, положение союзников стало очень тяжелым. Понимая бесцельность обложения греческих городов только с суши, персы направляют огромный флот из финикийских, греческих, египетских, киликийских и кипрских кораблей к Милету. Греки были вынуждены принять морское сражение. Несмотря на опасность положения, между представителями отдельных греческих государств начались внутренняя борьба и соперничество. В персидском лагере находился бывший самосский Тиран Эак, изгнанный с Самоса в начале восстания. Через своих агентов он ведет агитацию среди греческого флота, обещая от имени персидского царя тем, которые перейдут на сторону персов, полное помилование. Сам Геродот считал, что при создавшемся положении такой переход на сторону персов был бы наиболее правильным, а греков, не пожелавших слушать Эака, он обвиняет в «глупом упрямстве». Пропаганда Эака имела успех. Когда недалеко от Самоса при острове Ладе произошло сражение (494 г.), из шестидесяти самосских кораблей, составлявших лучшую часть ионийского флота, сорок девять ушло с поля сражения в самом начале боя, вследствие чего поражение стало неизбежным. Разбив греческий флот, персы осадили Милет со всех сторон, и он был взят. Значительная часть этого величайшего в то время города Греции была уничтожена; все оставшиеся в живых были уведены в плен или проданы в рабство.
Ужасная судьба Милета, жители которого были связаны с афинянами тесными личными и торговыми сношениями, не могла не вызвать скорби и ужаса в Афинах. Здесь к этому времени образовалась радикальная демократическая группа, возглавляемая Фемистоклом.
Будучи хорегом в 494 г.,9 он поставил трагедию Фриниха «Взятие Милета», первую греческую трагедию, посвященную событиям текущего момента. Вся публика рыдала, как один человек, видя на сцене судьбу милетян. Это было демонстрацией против господствующей персофильской партии и выпадом против Персии; поэтому на Фриниха был наложен штраф в 1000 драхм. Этим, однако, господствующая партия не могла спасти своего положения.
На следующий, 493 год персофильские группы лишились власти: архонтом был избран Фемистокл.
На Самосе группа, возглавляемая племянником Поликрата, Тираном Эаком, и большинством военачальников,
стояла за подчинение персам: наоборот, как сообщает Геродот, «богатые самосцы сильно не одобряли образа действий своих военачальников относительно персов»: они сели на корабли и уплыли в Сицилию. В этом случае беднота, несомненно, стояла за подчинение Персии. Конечно, было бы нелепо видеть в персах защитников бедноты: они готовы были поддержать любую партию, которая ориентировалась на них и обращалась к ним за помощью (так, на Наксосе они пытались поддержать богатых). Но мы видели, что закрытие проливов больнее ударило торговые круги, чем бедноту: поэтому не удивительно, что в ряде мест именно торговые круги были руководителями восстания.
Персы довершают покорение Ионии. Один за другим подчиняются ионийские города. Об этом покорении впоследствии ходили легендарные рассказы, сохраненные нам Геродотом: рассказывали, что персы становились поперек каждого острова от моря до моря, держа в руках огромный невод; затем с этим неводом они двигались вдоль острова, так что ни один человек не мог от них убежать.
Византий, который попытался стать независимым и взыскивать пошлину с проходящих кораблей в свою пользу, был окончательно покорен персами, а значительная часть его населения покинула город и переселилась в Месембрию на Черном море. Персы, таким образом, принимают серьезные меры к прочному овладению Геллеспонтом как ключом к хлебу; афинянин Мильтиад, бывший Тираном на Херсонесе, принужден был бежать в Афины. Здесь Алкмеониды возбудили против него процесс за то, что он на Херсонесе властвовал как Тиран над афинскими гражданами (после изгнания Писистратидов в Афинах был принят общий закон об изгнании Тиранов), но Мильтиаду удалось оправдаться.
Отношение различных общественных групп материковой Греции к персам мало чем отличалось от отношения к персам соответствующих общественных групп в малоазиатских греческих городах. Земледельческие по преимуществу общины — Фессалия, Беотия, Локрида, Аргос и другие, возглавляемые землевладельческой аристократией, стояли за подчинение персам. Другие государства стояли за борьбу с персами, но и здесь, как сообщает Геродот, «широкие массы населения не желали вести войну и сильно сочувствовали персам».
Иная группировка сил была, однако, в Афинах, в Спарте и в тяготевших к Спарте государствах Пелопоннесского союза. Почему широкие демократические массы афинских торговцев и ремесленников, руководимые Фемистоклом, стояли за борьбу с Персией вплоть до овладения проливами, мы говорили уже выше. Не нуждается в особом объяснении и то обстоятельство, что на Персию ориентировались, подобно другим Тиранам, Писистратиды, а также Алкмеониды, торговые связи которых
вели через малоазиатские города в Персию и вообще в Переднюю Азию, а никак не в Понт, открытый для афинской торговли Писистратом. Труднее понять поведение патриотической группы афинских аристократов-землевладельцев и зажиточных крестьян, руководимых Мильтиадом: в то время как крупные землевладельцы в перечисленных выше государствах материка (и, несомненно, в Малой Азии) стояли за подчинение персам, они вместе с спартиатами стояли за борьбу с Персией. Эта позиция землевладельцев никак не может объясняться тем, что они были заинтересованы в новых рынках или проливах: эти группы были только за сухопутную, следовательно оборонительную, войну и противодействовали ведению войны на море, которая одна только могла вести к овладению проливами. Однако нет ничего ошибочнее, чем сводить всякое общественное движение непосредственно к экономике. В Афинах ждали нашествия персидских полчищ, чуждых афинянам по языку и культуре; от них ожидали всяких ужасов. Война ощущалась афинянами как справедливая война — не удивительно, что группа, бывшая в это время носительницей афинской культуры, возглавила патриотический подъем, объединивший представителей всех групп. Кроме того, можно указать еще на следующее:
1. Спартанцы не могли допустить появления в Пелопоннесе внешней силы, тем более если она была дружественной с заклятым врагом Спарты Аргосом. Появление в Пелопоннесе сильной иностранной армии (как показали позднейшие события) вызвало бы попытку сближения с ней со стороны периэков и илотов и восстание последних. Таким образом, антиперсидскую ориентацию спартанцев можно понять. Ведущие круги афинской аристократии всецело опирались на союз со Спартой — Эллинский союз был только расширенным Пелопоннесским союзом. Не удивительно, что и эти афинские аристократы стояли за борьбу с Персией.
2. Агентами персов в Афинах были заклятые враги всех этих аристократов — Писистратиды и Алкмеониды. Если бы Афины подпали под власть персов, то персы, как свидетельствует Геродот, передали бы власть этим группам, а аристократы, руководимые Мильтиадом, лишились бы всякого влияния. Наоборот, возглавив антиперсидское движение, они приобретали руководящую роль и, с другой стороны, могли успешнее противодействовать попыткам усиления флота, означавшим также и усиление демократии.
Однако за Мильтиадом шли далеко не все аристократы-землевладельцы. Плутарх, описывая персофильский заговор (479 г.),10 характеризует его участников так: «Люди из знатных домов и имевшие большие средства, но ставшие бедняками
вследствие войны и потерявшие вместе с деньгами всякое влияние и популярность в государстве». Эвакуация из Афин во время нашествия персов в Аттику, как мы увидим, была произведена очень удачно, и все афиняне, обладавшие движимым имуществом (в деньгах, драгоценностях и т. д.), имели полную возможность беспрепятственно вывезти его. Бедняками из богачей стали во время нашествия персов только землевладельцы, все имущество которых было в виноградниках, садах и усадьбах. Таким образом, и часть аристократов-землевладельцев в Афинах была настроена против борьбы с персами; как следует из Плутарха, эта группа была сравнительно многочисленной, хотя, вероятно, менее многочисленной, чем группа, руководимая Мильтиадом и ориентировавшаяся на войну с Персией.
Итак, и землевладельцы, и крестьяне, руководимые Мильтиадом, и широкие массы торговцев и ремесленников с Фемистоклом во главе объединяются для организации отпора Персии. Для каждого было ясно, что персы пойдут на Афины: в 509 г. Афины признали верховную власть Персии, а затем отпали и приняли участие в восстании.
Персы, действительно, тщательно готовили поход на Афины. Для этого им прежде всего нужно было обеспечить тыл, устранив основные причины недовольства ионян. Одним из величайших бедствий для греков были постоянные войны между греческими государствами, делавшие невозможным правильный торговый обмен. Сатрап Сард Артаферн приглашает к себе представителей всех подвластных персам греческих городов и заставляет их заключить между собой договоры, по которым все конфликты между греческими государствами и их гражданами должны разрешаться третейским судом, и греки обязуются не идти войной друг на друга. Затем Артаферн, точно определив территорию каждого греческого государства, обложил их соответственно податью. Подать эта оказалась настолько справедливой и умеренной, что и впоследствии ее в тех же размерах взимали афиняне, когда образовался Афинский морской союз. Это было осенью 493 г., а весной 492 г. Мардоний лишил власти Тиранов во всех греческих городах и ввел демократическое устройство. Этими мерами персы обеспечили себе расположение влиятельных групп ионян.
Летом 492 г. Мардоний с морским и сухопутным войском перешел через Геллеспонт и двинулся во Фракию. Чтобы напугать греков, он распустил слух, будто идет в Грецию. В действительности, основной целью похода было обеспечить за Персией богатое фракийское побережье и создать себе здесь опорные пункты для будущего похода в Грецию. Персидский флот, дойдя до Афонского мыса на Халкидике, потерпел большой урон от бури, так как берег здесь очень скалистый. В то же время и сухопутная армия понесла некоторые потери при