Тем не менее деятельность Фемистокла вызывала тревогу и беспокойство у народа, уставшего от бесконечной войны, разо-
ценного и измученного, и все указанные выше благодетельные для народа реформы не могли помешать тому, что после окончания войны влияние Фемистокла стало быстро падать. Большинству афинян должно было казаться, что как только персы снова отстроят свой флот, они опять пойдут войной на Афины, а борьбу с Персией, как показали прошедшие события, лучше всего могла организовать Спарта и ее друзья. При таких условиях трудно было решиться на разрыв со Спартой и на борьбу с ней, которая развязала бы руки Персии, да и вообще народ пугало немедленное возобновление военных действий, на этот раз со Спартой, тем более, что эти военные действия должны были происходить на суше, где спартанское превосходство в это время считалось несомненным.
Конечно, все эти соображения отошли бы на второй план, если бы положение бедноты в Афинах было безысходным, если бы не было приложения для рабочих рук и не было бы подвоза хлеба. Но как раз победоносное окончание войны с Персией открыло широкий путь для черноморского хлеба, хлынувшего в Грецию, и широкий сбыт для афинских ремесленных изделий, вина и оливкового масла. Рабский труд применялся в Афинах еще не слишком широко, и восстановление земледельческого хозяйства и городских построек требовало широкого применения свободного труда. Награбленная богатая добыча также значительно повысила благосостояние свободных трудящихся. К тому же и в соседних с Афинами государствах в это время не было никаких очагов революционного движения, которое могло бы оказать влияние на афинян. Вот почему острота экономических противоречий была на время снята — лозунгом дня был восстановительный труд, а война с могущественной Спартой, не угрожавшей никакой непосредственной опасностью Афинам, была крайне непопулярной.
И в то же время каждый шаг Фемистокла показывал афинскому народу, что господство его партии означает немедленное охлаждение отношений со Спартой и с другими государствами, руководимыми аристократией (а таков был строй в подавляющем большинстве государств Эллады), и в недалеком будущем— войну с этими государствами. Не обещало ничего хорошего и стремление Фемистокла к расширению афинского влияния на западе: до этого времени Италия и Сицилия находились всецело в сфере интересов Пелопоннеса, прежде всего Коринфа, и проникновение афинян в Италию и Сицилию неизбежно должно было вызвать отпор со стороны этих государств.
Не меньше опасений должна была вызывать в Афинах и террористическая политика по отношению к ионийским грекам, жившим на островах Эгейского моря. Здесь всюду еще стояли у власти олигархические круги, несомненно искавшие теперь помощи у родственной им по духу аристократии материка, в частности— Спарты. Все видели, таким образом, что деятельность Фемистокла фактически представляла собой подготовку к новой войне со Спартой. Беспокойство и недовольство народных масс под влиянием искусной агитации аристократии все более росли.
Известное значение сыграл и психологический момент: народ привык видеть в аристократии «лучших людей» (aristoi), потомков богов и героев. Воспоминания о жестоких притеснениях и порабощении простого народа все более тускнели: их заслоняли подвиги аристократов на полях сражений, принесшие спасение Элладе.
Вот почему закон 487 г. был последним демократическим мероприятием в политической жизни Афин этого периода. Новые реформы начнутся только после 461 г., когда народные массы разберутся в создавшемся положении, и народ снова станет у власти.
Пока что афинский народ из опасения внешних осложнений принужден был на время перестать настаивать на улучшении своего положения и, несмотря на существование демократического государственного аппарата, молча наблюдать за тем, как власть переходит в руки лаконофильской аристократии. Для наступающей эпохи характерен так называемый «гражданский мир», т. е. такое положение вещей, когда под влиянием воспоминаний о нашествии врага и ловкой игры правящей партии на внешней опасности трудящиеся массы забывают о своих классовых интересах и слепо идут за господствующими группами.
Разумеется, и пришедшая к власти аристократическая «партия», если она не хотела потерять популярность в народных массах, должна была заботиться об обеспечении правильного подвоза хлеба. Но, опираясь на господствовавшие в ионийских городах аристократические партии, она имела возможность не производить здесь переворотов и добиться обеспечения безопасности морских сообщений по добровольному соглашению, на основе равноправия договаривающихся сторон. Такой образ действия привел к большой популярности вождя афинской аристократии Аристида в этих городах. Это мы видим из дошедшего до нас стихотворения аристократического поэта Тимокреонта из Родоса, изгнанного из своей родины. Он — горячий поклонник Аристида, не любит Алкмеонида Ксантиппа и спартанского царя Павсания, союзника Фемистокла, но более всего ненавидит Фемистокла:
Хвалишь ты, верно, Павсания иль одобряешь Ксантиппа...
Я же пою Аристида. Средь многих пришедших
К нам из священных Афин лишь он был один наилучший.
А Фемистокла совсем ненавидит Латона:3
Лжец он, обидчик, предатель.. .
Он отплыл на гибель, Несправедливо одних возвращая, других изгоняя, Иных умерщвляя.
Политика Фемистокла, политика создания сильной демократической Афинской державы, владеющей всем Эгейским морем и дружественной к Персии, политика, явившаяся гениальным предвосхищением политики Афин в эпоху Перикла (см. выше замечание Фукидида, с. 280 сл.), оказалась преждевременной.
И во внутренней жизни Афин реакционным аристократическим группировкам необходимо было найти такие формы, при которых они могли бы вести государство по нужному им направлению, несмотря на существование созданного Клисфеном демократического аппарата.
Совет пятисот состоял в эту эпоху из членов, выбиравшихся жребием из свободных граждан, имеющих собственное крестьянское хозяйство (три первых имущественных класса); естественно— он не мог служить оплотом аристократии. Поэтому решающее значение приобретает в это время другой совет — совет на Ареопаге, — несмотря на то что его права были значительно урезаны законами Солона и Клисфена. Мы видели уже, что в тот момент, когда все руководящие органы государства перестали действовать, и все население покидало Аттику, Ареопаг взял на себя организацию этого переселения и приобрел благодаря этому большое влияние. Кроме суда по делам о предумышленном убийстве и по некоторым религиозным преступлениям, ему принадлежал в это время надзор за нравами отдельных граждан и надзор за законностью постановлений, принимаемых народным собранием. Широко пользуясь этими правами, Ареопаг парализовал законодательную деятельность, направленную к расширению народных прав или к изменению внешней политики: он устранял нежелательных ему деятелей демократического направления под предлогом безнравственности их личной жизни.
Руководителем враждебной Фемистоклу аристократической партии был с начала V в. вышеупомянутый Аристид, близкий к роду Филаидов. Уже в молодости Аристид был поклонником