155

Глава VI

Сокровищница Парфенона

В 431 г. до P. X. началась Пелопоннесская война, во время которой в жестокой схватке сошлись Спарта (и ее союзники) и Афины (также, со своими союзниками). В тот момент, когда спартанцы во главе с царем Архидамом ожидали на Истмийском перешейке (соединявшем Среднюю Грецию с Пелопоннесом) прихода войск своих союзников, в Афинах первый стратег Перикл собрал народное собрание—последнее, проводившееся еще в мирной обстановке. Историк Фукидид пересказал речь афинского руководителя, в которой он еще раз разъяснял своим согражданам основные принципы той стратегии, которой Афины должны придерживаться, если они хотят победить. Он указывал на необходимость избегать наземных сражений, поскольку спартанская армия явно многочисленнее и сильнее афинской, и возложить все надежды на флот, который не только будет громить Пелопоннесское побережье, но и обеспечит доставку необходимых продуктов питания, если спартанцы разграбят Аттику.

Особое внимание Перикл уделил финансовым проблемам. Он подчеркивал, что финансовые возможности Спарты несопоставимы со средствами, находящимися в распоряжении Афин, в чем он видел важнейший залог грядущей победы. Финансовую ситуацию Афин он обрисовывал следующим образом: «Перикл призывал к бодрости, так как помимо прочих доходов в город поступало ежегодно 600 талантов союзнической дани²⁸⁴. К тому же на Акрополе хранилось 6000 талан-

²⁸⁴ Для того, чтобы читатель мог представить реальную величину сумм, называемых Периклом, напомним, что денежная система Афин (совпадавшая в значительной степени с весовой) базировалась на серебре. Основная денежная единица—драхма, вес которой равен 4,36 грамма. Драхма делилась на 6 оболов, соответственно, один обол — 0, 73 гр. 100 драхм составляют 1 мину (436 гр.). Мина была только счетной единицей, монеты такого достоинства никогда не чеканились. 60 мин равнялись одному таланту (26 кг 160 гр), который также—счетная единица. Соотношение стоимости золота и серебра (рацио) в классическое время равно приблизительно 13 1/3 : 1, после завоеваний Александра Македонского соотношение стоимости драгоценных металлов (золота и серебра) изменилось и стало 10: 1. Таким образом, в классическую эпоху один талант золота равен был по

156

тов серебра чеканной монетой. Общая же сумма денег в афинской казне достигала 9700 талантов; однако часть этих средств была уже израсходована на строительство Пропилей, Акрополя и других сооружений, а также на осаду Потидеи. Кроме того, в казне хранилось нечеканенного золота и серебра из частных и государственных посвятительных даров и всякой священной утвари (для процессий и состязаний), драгоценных предметов из мидийской добычи и тому подобных вещей не менее чем на 500 талантов. Кроме денежных сумм и сокровищ в храмах на Акрополе на случай крайней необходимости, в распоряжении афинян были еще значительные сокровища других святилищ, а также золотые ризы самой богини (на статуе которой, по словам Перикла, было сорок талантов чистого золота—облачение богини, которое все было съемным; употребив это золото во спасение города, впоследствии, добавил Перикл, конечно, придется вернуть его богине в не меньшем количестве). Так Перикл старался перечислением денежных средств афинской казны успокоить и ободрить афинян» (Thuc., II, 13, 3—5) ²⁸⁵.

Благодаря этой информации мы можем представить не- только финансовые возможности Афин в один конкретный момент истории, но и некоторые важные особенности самой организации государственной казны города. В литературе справедливо отмечалось, что государственная казна—необходимый атрибут государства, она должна была возникнуть на самых ранних стадиях его существования. Наличие особых финансовых магистратур в Афинах фиксируется письменными источниками с очень раннего времени. Аристотель упоминает казначеев в контексте сообщения о законах Драконта (то есть еще в VII в. до P. X.), говоря о них одновременно с архонтами: «девятерых архонтов, а также и казначеев выбирали из людей, имевших свободного от долгов состояния не меньше как на десять мин» (Aristot., Ath. pol., 4, 2)²⁸⁶. В связи с описанием реформ Солона Аристотель упоминает еще одну магистратуру— навкрара: «что касается фил, то их было четыре, как и раньше, и четыре филобасилевса. Каждая фила разделялась на три

стоимости 348 кг 713 гр серебра. Подробнее см.: Зограф А. И. Античные монеты. М.; Л., 1951.
²⁸⁴ Перевод см.: Фукидид. История. Издание подготовили Стратановский Г. А, Нейхард А. А., Боровский Я. М. Л., 1981.
²⁸⁵ Перевод Радцига С. И. См.: Античная демократия в свидетельствах современников. Издание подготовили Л. П. Маринович, Г. А. Кошеленко. М., 1996.

157

триттии и каждая триттия — на 12 навкрарий. Во главе навкрарии стояла должность „навкрара“, установленная для приема поступающих взносов и для ведения текущих расходов» (Aristot., Ath. pol., 8, 3).

Второе обстоятельство, которое также привлекает особое внимание,—теснейшее переплетение собственно государственных и религиозных сторон жизни. Для древних греков вообще и для афинян, в частности, эти две сферы были практически неразделимы. Религиозная процессия и состязания во время Панафиней были важнейшим государственным мероприятием, в котором невозможно различить эти стороны. Соответственно, нет ничего удивительного в том, что государственная казна находилась на Акрополе, который, как мы помним, целиком представлял собой священный участок Афины, и эта казна носит название «священной казны Афины». В очерке современного ему государственного устройства Афин Аристотель о финансовых магистратах сообщает сразу же после описания функций Совета: «Прежде всего есть десять казначеев Афины. Избираются они жребием по одному из каждой филы — из класса пентакосиомедимнов, согласно закону Солона (этот закон все еще сохраняет силу), но в действительности исправлять должность может всякий, кому выпадет жребий, хотя бы он был очень беден. Они принимают статую Афины и изображения Ник, все вообще убранство и казну в присутствии Совета» (Aristot., Ath. pol., 47, 1). Описывая деятельность пританов (постоянной дежурной части Совета), Аристотель особо указывает на обязанности председателя этой коллегии: «Председателем пританов бывает одно лицо, избранное по жребию. Оно состоит председателем в течение ночи и дня, и нельзя ни пробыть в этой должности дольше, ни дважды занимать ее одному и тому же человеку. Председатель хранит ключи от храмов, в которых находятся казна и документы государства и государственную печать» (Aristot., Ath. pol., 44, 1).

Таким образом, источники недвусмысленно свидетельствуют, что государственная казна считалась казной богини Афины, хранилась она в храмах, казна включала в себя, главным образом, денежные суммы, но в качестве своего рода резерва могли быть использованы и драгоценные приношения в храм, сделанные как государством, так и отдельными лицами, их можно было переплавить и отчеканить монету. В случае самой крайней необходимости для этих целей могли употребить и золотые пластины, которые покрывали статую Афины в Парфе-

158

ноне. Однако и приношения, и золото Афины, взятые из храма, считались только заимствованиями, которые следует обязательно вернуть.

Как ясно, все, что хранилось в храмах, подлежало строгому учету. Помимо ряда письменных источников, часть которых мы уже процитировали, о приношениях в контексте проблемы афинской казны имеется еще примерно 200 фрагментированных надписей, представляющих собой инвентарные списки всех хранящихся в храмах ценностей, которые сдавались очередной комиссией казначеев Афины своим преемникам ²⁸⁷.

Эти надписи показывают, что афинская казна находилась на Акрополе в Парфеноне, Эрехтейоне, Халкотеке, Стое Артемиды Бравронии. В Парфеноне отдельными «подразделениями» хранилища являлись его различные помещения — инвентарные списки велись, как правило, по отдельным помещениям. Их было четыре: пронаос—восточный портик перед входом в храм; гекатомпедон—основное внутреннее помещение, там, где стояла статуя Афины; собственно парфенон — заднее (западное) помещение с четырьмя ионийскими колоннами; опистодом — западный портик.

В свое время Дж. Бордман заметил, что если архитектура Парфенона нам более или менее известна, то о внутреннем его устройстве мы не имеем ни малейшего представления, даже следы его стерты, поскольку Парфенон, перестав функционировать в качестве храма, использовался как православная церковь, католический собор и, наконец, как мечеть²⁸⁸. Единственный источник, который может помочь,— инвентарные списки. Они показывают, насколько наше обычное представление расходится с тем, как в действительности выглядели храмы внутри. Внутренние помещения, судя по содержанию надписей, напоминали нечто среднее между музеем и складом. Здесь хранилась масса различных вещей: мебель, вазы, музыкальные инструменты, оружие, ювелирные украшения и т.д., часть из них — предметы, которые использовались во время праздников, в частности Панафиней ²⁸⁹, часть— приношения в храм.

²⁸⁷ Harris D. The Treasures of the Parthenon and Erechtheion. Oxford, 1995. P. 1.
²⁸⁸ Boardman J. The Parthenon and its Sculptures. Austin, 1985. P. 225.
²⁸⁹ Оливковое масло, предназначавшееся для награждения победителей Панафинейских соревнований, также хранилось на Акрополе, и за него отвечали каз-

159

Многие предметы хранились в открытых шкафах, приставленных к стенам²⁹⁰, другие—в ящиках. Видимо, некоторые из не очень ценных и не очень тяжелых объектов висели на стене, на вбитых в нее гвоздях. Вот, например, как в одном из инвентарных списков описывается хранение объектов в Эрехтейоне: «на полке—серебряная фиала, другая серебряная фиала справа, против священных объектов...маленькая серебряная фиала против притолки; другая маленькая фиала против косяка двери налево от входа. Против косяка двери направо от входа другая серебряная позолоченная фиала, которую посвятили судьи» (IG II², 1489, 11. 1—14). Кроме шкафов использовались также ящики. В инвентарных списках Парфенона упоминаются по меньшей мере 30 бронзовых ящиков, некоторые из них имели золотые накладные украшения, в частности, изображения Зевса или Аполлона. В 318/7 г. афинский Совет (Буле) посвятил в Парфенон серебряный ящик. Шкафы и ящики нумеровались, на предметах без особых примет имелись ярлыки.

Естественно, правильная организация огромных коллекций, обладавших очень значительной ценностью, имела жизненно важное значение как для тех, кто сдавал эти коллекции, так и для тех, кто их принимал на хранение. Наиболее рационально мыслящий афинский писатель классической эпохи Ксенофонт в своем произведении «Домострой» словами его героя Исхомаха создает настоящий гимн порядку в доме, сравнивая его с правильно построенным войском или порядком на боевом корабле—«на свете нет ничего столь полезного, столь прекрасного, как порядок» (Xenoph., Оес., 8, 3) ²⁹¹. Затем эту общую идею он прилагает к дому: «Я сказал сейчас о пользе расположения вещей в

начеи, как об этом свидетельствует Аристотель: «Так вот архонт, собрав масло от урожая своего года [полученное от арендаторов государственных участков земли, на которых имелись оливки], передает его казначеям на Акрополь, и он не может вступить в Ареопаг, пока не сдаст всего сбора казначеям. Казначеи, со своей стороны, хранят его до определенного времени на Акрополе, а во время Панафиней выдают его в известном количестве афлофетам, а эти последние—борцам, оказавшимся победителями на состязаниях» (Aristot., Ath. pol., 60, 3).
²⁹⁰ Подобные шкафы хорошо известны благодаря изображениям на вазах. См.: Harris D. The Тreasures... P. 11.
²⁹¹ См.: Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения. Перевод, статьи и комментарии С. И. Соболевского. М.; Л., 1935.

160

порядке и о легкости найти в доме место для каждого сорта их, чтобы положить их так, как для каждого сорта выгодно. А как красиво, когда башмаки стоят в ряд, какие бы они ни были; какой красивый вид представляют плащи рассортированные, какие бы они ни были; красивый вид у постельных покрывал; красивый вид у медной посуды; красивый вид у столовых скатертей; наконец, красиво—это смешнее всего покажется человеку не серьезному, а любящему поострить,— что и горшки, расставленные в хорошем порядке, представляют, по-моему, что-то стройное. Все остальные предметы, уже может быть от этого, кажутся красивее, что они поставлены в порядке» (Xenoph., Oec., 8, 18—21).

Рассмотрев ряд категорий вещей, Исхомах переходит к наиболее близкому нам вопросу: «Рассортировав все домашние вещи, мы разложили все их по соответствующим места ... предметы, употребляемые нами в праздники, при приеме гостей или в каких-нибудь редких случаях, мы сдали в распоряжение экономке, указали их места, пересчитали, записали все и сказали ей, чтобы она давала кому что надо, помнила, что кому дает и, получая обратно, убирала опять в то самое место, где что взяла» (Xenoph., Oec., 9, 10).

Но Парфенон был домом богини Афины, и, естественно, те же самые принципы прилагались к хранению ее имущества. Жрецы и казначеи выполняли роль ее помощников-домоправителей. Поэтому здесь также стремились к наибольшему порядку в хранении всего того, что находилось в храме. Соответственно, инвентаризация проводилась один раз в год — сразу после завершения Панафиней. В это время казначеям Афины возвращались те предметы, которые выдавались участникам процессии. Комиссия казначеев проводила инвентаризацию, затем результаты ее докладывались комиссии логистов, проверялись эвфинами (об этих комиссиях см. Aristot., Ath. pol., 48, 3—4) и, наконец, представлялись Совету, а новая коллегия — принимала объекты на хранение, в соответствии с результатами инвентаризации.

Первые инвентарные списки по Парфенону относятся к 434 г. до P. X ²⁹² Всего в это время существовало три типа их²⁹³: 1) παραδόσις —

²⁹² Harris D. The Treasures... P. 20.
²⁹³ Aleshire S. B. The Athenian Asklepieion. Amsterdam, 1989. P. 107—108; Harris D. Bronze Statues on the Athenian Akropolis: the Evidence of a Lycurgan Inventory // AJA. Vol. 96. 1992. P. 637—639.

161

обычный инвентарный список (акт передачи от одной коллегии казначеев другой); 2) έξετασμός—дополнительный инвентарный список, составлявшийся в тех случаях, когда имелись расхождения с предыдущей инвентаризацией (довольно редкий тип документа); 3) καθαίρεσις— инвентарный список металлических предметов, которые из-за старости отправлялись в переплавку (еще более редкий тип документа).

Поскольку все до одного инвентарные списки фрагментированные, нам трудно представить полную картину того, что хранилось в Парфеноне. Долька в качестве примера приведем краткое описание того, что зафиксировано в гекатомпедоне²⁹⁴, то есть главном помещении храма, в котором находилась и сама статуя Афины²⁹⁵.

Система учета складывалась постепенно, и поэтому в ней много несогласованностей, и, вообще, она была достаточно примитивной. Основу учета, как в современных музеях, составляли, так сказать, «единицы хранения» — как отдельные предметы, так и группы их, объединенные по самым различным признакам (однотипность предметов, одновременность поступления и т. п.) в нечто целое. Предметы внутри этой группы, особенно если они были сделаны из драгоценных металлов, взвешивались со сколь возможно большей точностью (до четверти обола), но некоторые оставались невзвешенными, о чем делались пометки в документах. На некоторых имелись этикетки, иногда в виде пластинок из драгоценных металлов с надписями, другие для идентификации помечались надписями или отдельными буквами, сделанными непосредственно на них. Среди хранившихся в храме предметов встречаются романные и негодные к употреблению. В интересующем нас помещении находилось, прежде всего, очень значительное количество серебра, из которого можно было отчеканить монеты. Хранение серебра было организовано следующим образом: имелось два ряда полок, которые, кажется, начинались от входа. Один ряд состоял из двадцати одной полки полного размера (то есть с пятью отделениями) с удостоверяющими их буквами, начиная с буквы А. В каждом из отделений находился слиток серебра весом около 1200 драхм (чуть больше или чуть меньше, но вес каждого точно опре-

²⁹⁴ Практически все объекты зафиксированы в нескольких инвентарных списках, следовательно, они хранились там не одно десятилетие.
²⁹⁵ Harris D. The Treasures... P. 115—200.

162

Рис. 51

Паноплия. Изображение на вазе

делен). Последняя, двадцать вторая, полка имела только два отделения. Второй ряд полок был меньше — он начинался с той, которая индексирована буквами АА, там всего было 5 полных полок (с пятью отделениями), у шестой полки заполнено только одно отделение.

Если подсчитать, сколько всего здесь лежало готового к чеканке серебра, то цифра окажется весьма значительной — около семисот тонн серебра или, если следовать афинской практике,— 26600 талантов серебра. Остальные собственно денежные средства не имели большой ценности, они скорее служили знаком уважения по отношению к богине, чем серьезным финансовым резервом. Упомянем, только в качестве примера, следующие отдельные «единицы хранения»: 43 золотых дарика, принадлежавшие, правда, не Афине, а Двум Богиням, то есть

163

Деметре и Коре, 10 серебряных персидских шеклей и отдельно— 11 таких же шеклей, золотая монета в половину обола и два эгинских статера, о которых сообщается, что они пожертвованы Фрасиллом из Евонимона. Любопытно, что выявленные государством поддельные монеты находились здесь же, но в особых условиях: «поддельные статеры в ящике, запечатанном государственной печатью Лаконом». В гекатомпедоне держали также золото и серебро в виде лома, но пригодное для дальнейшей переработки, все взвешенное. Особо необходимо указать, что в Парфеноне сохранялись различные эталоны, выполненные из золота, и 12 бронзовых гирь, также, видимо, эталонных.

Отдельно хранились приспособления для чеканки монет: «ящик, в котором находятся штампы и наковаленки, на которых чеканятся золотые монеты, запечатанный государственной печатью».

Что касается мебели, то это—несколько лож, в том числе отмечается целый набор из семи милетских лож; довольно много стульев, как простых, так и походных; еще больше «тронов», которые в нашей номенклатуре привычнее называть креслами. Особо оговаривается, когда для украшения мебели пользовались слоновой костью. Целый ряд предметов сломан — это тоже оговаривалось. В качестве отдельной «единицы хранения» упоминаются детали из слоновой кости от уже утраченной мебели.

Оружие включало в себя как оружие, необходимое для панафинейской процессии, так и приношения в храм. В частности, в инвентарных списках упоминаются 10 бронзовых щитов для Панафиней. Среди посвящений много шлемов и щитов, поножей меньше. Шлемы определяются по материалу: бронзовые, бронзовый позолоченный, с бронзовой верхней частью (таких особенно много—26) или по типу — например ахейский. Много щитов самых различных типов (деревянные, покрытые бронзой—15, бронзовые—17, деревянные, позолоченные с эмблемами — 25), имеется также несколько миниатюрных щитов, специально сделанных для посвящения в храм (например, серебряных позолоченных — 4) и т. д. Среди оружия же числятся и детали от серебряных щитов, украшавших фасад Парфенона. Особое место среди приношений в храм занимает набор доспехов (паноплия), которые посвятил Александр, сын Полиперхонта (один из диадохов), включающий парадный панцирь, легкий позолоченный щит, бронзовые поножи с серебряными украшениями. Среди наступательного

164

оружия отметим «железный персидский меч (акинак), имеющий золотую рукоятку, ножны из слоновой кости и золота и золотую шишечку», и 110 наконечников копий. Упомянем также 8 1/2 ящиков испорченных и негодных к употреблению стрел.

В гекатомпедоне помещалась и различная тара, от ящиков до небольших шкатулок (пиксид). Особенно много бронзовых ящиков (34 экземпляра), имелись также деревянные (упоминаются, в частности, ящики для алебастровых украшений) и деревянные позолоченные. Особого упоминания заслуживает серебряный ящик, на котором написано «Совет в год архонта Архиппа из Рамнунта [318/7 г.] посвятил это Афине», указание на вес ящика не сохранилось.

Одежды немного, среди нее выделим «одежду, подаренную Фарнабазом» — одним из персидских сатрапов.

Раздел, посвященный статуям и небольшим статуэткам, естественно, начинается со статуи Афины—она также входит в инвентарь храма. В списке особое место занимают золотые статуэтки Ник—все они фрагментированы. На пяти полках лежат фрагменты одной статуэтки, они тщательно описаны и взвешены (примерно 52 кг золота)²⁹⁶. Остатки второй статуэтки определяются более точно: «Ника, сделанная в год архонтства Сократида [374/3 г.]», ее фрагменты тоже занимают пять полок, так же тщательно описанные и взвешенные (более 70 кг золота). Конечно, далеко не все статуи и статуэтки, содержащиеся в Парфеноне, обладали такой ценностью, много и простых статуэток. Есть также статуэтки из слоновой кости: Аполлон, держащий позолоченный лук; Дионис на леопарде; фигурка коровы, другая такая же фигурка, но о которой сказано: «которую посвятил Смикф»; еще несколько, которые не описаны. Деревянные статуэтки не описываются, не указано даже их число. Довольно много обломков от различных маленьких статуэток, которые детально описаны и взвешены.

Разнообразны многочисленные украшения, посвященные Афине или другим божествам, например Артемиде Бравронии: ожерелья (зо-

²⁹⁶ Вполне возможно, что эта статуэтка—небольшой остаток того, что было переплавлено в золотую монету в конце Пелопоннесской войны. Согласно свидетельству Филохора (FGrHist 328 F 141), тогда именно статуи Ник послужили сырьем для чеканки монет. По мнению ряда исследователей, эти статуи дали 16 талантов. См.: Samons L. Н. Athenian Finance and the Treasury of Athena // Historia. B. 42. 1993 (там же и предшествующая литература).

165

лотые и серебряные позолоченные), серьги, цепочки, кольца. Как правило, все они описаны, и везде, где возможно, указан вес, который обычно невелик (например «золотое кольцо, которое Аксиотея, жена Сокла, посвятила, вес 1 др. 3 об.»). Некоторые украшения дарили вместе с коробочками для их хранения («золотое кольцо в пинаке, которое Клеомах посвятил Артемиде Бравронии»). Среди жертвователей преобладали женщины. В качестве любопытного примера приведем еще одну строчку из инвентарного списка: «золотое ожерелье, которое Роксана, жена царя Александра, посвятила Афине Полиаде» (отметка о весе не сохранилась). Имеется в виду, несомненно, великий завоеватель Александр Македонский. Особенно много печатей (золотых и вырезанных на камнях, причем наиболее популярен был оникс). Иногда указывается и сюжет на печати, например—«большой оникс с изображением приапического козла, вес—34 др.». Печати дарили как отдельные лица, так и комиссии магистратов: «печать, вделанная в серебро, посвященная казначеями в год архонтства Кефисодора [366/5 г.]».

Музыкальных инструментов в гекатомпедоне имелось немного: лира из слоновой кости с золотыми обкладками в кожаном чехле; деревянная лира, имеющая рога из слоновой кости, в чехле, поврежденная; 5 деревянных лир. К ним еще нужно добавить «персидский чехол для флейты».

Немного и ритуальных предметов. В инвентарных списках упоминаются: «серебряный таз для очищения (не взвешенный), жертвенный нож полностью из железа, бронзовый ритуальный нож с ножнами из слоновой кости, железный жертвенный нож с ножнами из слоновой кости, который Совет посвятил в год архонтства Антигена [407/406 г.]» и некоторые другие предметы. К числу ритуальных, видимо, необходимо отнести и сто бронзовых подносов для жертвоприношений, которые использовались во время Панафинейской процессии.

Чего действительно было очень много в гекатомпедоне, так это различных сосудов—несколько сот. Многие из них имели надписи с посвящениями— не только Афине, но и Зевсу, Артемиде Бравронии, Двум Богиням, Асклепию, Диоскурам, Афродите. Иногда на сосуде стоит имя его изготовителя, причем в конце IV в. до P. X. несколько раз названо имя Никократа из Колона, например: «Серебряная гидрия, на которой буква Е, на которой написано „посвящение Асклепию";

166

Никократ из Колона сделал меня в архонтство Симонида [311/0 г.]; вес: 1050 др.» Иногда помечен и год изготовления предмета (как в только что приведенном примере). Зафиксирован очень большой набор типов сосудов: тазы для умывания, фиалы, ойнохои, гидрии, кубки, килики, кратеры, курильницы и т. д. Представлен полный набор материалов, использованных для этих сосудов: бронза, позолоченная бронза, серебро, позолоченное серебро, золото, стекло, даже слоновая кость. Сосуды могли быть миниатюрными копиями (например, «33 гладких золотых кубка, вес их—44 др.»), но основная часть имела реальные размеры, подчас—весьма значительные (кажется, наибольший вес золотого сосуда—кратера—2569 драхм, то есть 11 кг 200 гр.). Почти все предметы, входящие в эту категорию, очень точно описаны в инвентарных списках и взвешены. Приведем один пример такого рода: «серебряные фиалы, принадлежащие двум богиням [Деметре и Коре]; первая полка из 20 фиал, их вес: 2022 др. Вторая полка из 20 фиал, их вес: 2022 др. Третья полка из 20 фиал, их вес: 1000 + др.²⁹⁷ Четвертая полка из 20 фиал, их вес: 2008 др. Пятая полка из 20 фиал; их вес: 1748 др. Шестая полка из 20 фиал, их вес: 10008 + др.» Нередки и имена жертвователей, в числе которых еще раз встречается имя Роксаны: «золотой ритон---который Роксана, жена царя Александра, посвятила Афине Полиаде», указание на вес не сохранилось.

Иногда фиксируются особые обстоятельства изготовления тех или иных предметов: «три серебряные гидрии, которые казначеи в год архонтства Архиппа [321/0 г.] сделали из фиал вольноотпущенников, которые сделал Диомед---одна помечена буквой А, вес—1489 др.» Как известно, при получении свободы в Афинах бывший раб должен был пожертвовать в храм серебряную фиалу. Именно из нескольких таких фиал казначеи изготовили указанные гидрии. Другой пример: «золотые фиалы, которые казначеи в год архонтства Неайхмоса [320/19 г.] сделали из монет, которые Архипп собрал как архонт [321/0 г.] из однопроцентного налога, на каждой из них написано „Никократ из Колона сделал меня", три отмечены буквой Е, вес—590 др. 3+ об. Три золотые фиалы, которые Архефон из Эрхии сделал, отмечены буквой Т, вес—550 + др».

²⁹⁷ Знак + означает, что удалось прочитать только часть цифрового обозначения, и в данном случае вес предмета—более 1000 драхм, но насколько больше— неизвестно.

167

Среди сосудов — «четыре эфиопские фиалы, вес—805 др. 3 об.», «персидская фиала с медной крышкой (?), которую посвятил Клеон, вес 167 др. 5 об».

Еще одна, весьма многочисленная категория предметов, хранившихся в гекатомпедоне,— венки, как правило золотые, но изредка и серебряные, их здесь имелось несколько сот. Часть из них—венки, которые получали победители Панафиней в различных соревнованиях и по обычаю посвящали в храм Афины. Самый ранний пример: «венок— посвящение приза в год Фрасиклида [371/0 г.], вес 232 др. 2 об». Эти венки, как правило, очень большие, вес их достигал 250 и даже 273 драхм. Победители музыкальных соревнований (в частности, в игре на кифаре) получали венки весом, примерно, 80 драхм. Зафиксированы и венки, которыми награждались во время праздника Дионисий постановщики трагедий,— несколько меньшего размера.

Другая категория — венки, которыми награждались различные комиссии афинских магистратов за добросовестное исполнение своих обязанностей. В год архонтства Архия (346/5 г.), например, афинский народ наградил венком Совет.

Различные иностранные государства в знак признательности Афинам могли наградить народ или Совет города венком, который также оказывался в Парфеноне. Например: «Венок, отмеченный буквой В, который народ Тенедоса дал народу Афин, вес—197 др. 3 об.» Подобные венки даровали также Пепареф, Миррина на Лемносе, Милет и др. Весьма интересна следующая надпись: «венок, отмеченный буквой Е, который Спарток из Понта дал народу Афин, вес—189 др.» Спарток, упомянутый здесь,— правитель Боспорского царства, занимавшего в древности территорию Керченского и Таманского полуостровов. В IV в. до P. X. это государство поддерживало самые тесные контакты с Афинами. По свидетельствам источников, половина ввозимого в Афины хлеба поступала с Боспора. Совет награждали венками Андрос, Самос и др.

Наконец, собственное место занимали и обычные посвящения венков как афинянами, так и иностранцами в храм. Из числа первых стоит упомянуть одну: «Золотая тиара на деревянной основе, которую посвятила Аспасия». Правда, Аспасия не была афинской гражданкой, она была милетянкой, но прожила свою жизнь в Афинах и была «гражданской женой» Перикла. Среди вторых сохранилась такая запись в ин-

168

вентарном списке: «золотой венок, который Лисандр из Спарты, сын Аристокрита, посвятил Афине, вес—66 др. 5 об.» Лисандр—спартанский наварх (адмирал), который обеспечил победу своего города над Афинами в 404 г. до P. X., именно Лисандр сокрушил флот Афин, заставил сдаться город и установил в нем олигархический режим. Однако и он счел необходимым почтить богиню посвящением золотого венка.

Афины также награждали венками иностранцев, оказавших благодеяния городу, причем обычай требовал, чтобы эти венки посвящались божеству.

Иногда казначеям были уже не известны обстоятельства появления венка, в таких случаях они собирали их в отдельные группы, фиксировали год и указывали, какой буквой они пометили тот или иной венок и какой у него вес. Были еще более сложные случаи, когда неизвестным был и год—тогда казначеи собирали их вместе и описывали как одну «единицу хранения». Так, в одной такой группе оказалось 89 венков.

Мы привели данные относительно того, что хранилось в гекатомпедоне, но местом хранения были и другие помещения храма. В этом отношении большого различия между ними не было, разница ощущалась только в числе предметов, что объясняется размерами помещений. В опистодоме, в частности, находились такие же предметы, как в гекатомпедоне²⁹⁸, отсутствовали только венки. Упомянем хранившуюся там поврежденную дверь гекатомпедона с подробными сведениями об ее декоре, а также различные рабочие инструменты.

Пронаос отличается от остальных помещений только тем, что здесь хранились только одни сосуды, но сами эти сосуды ничем не отличались от тех, которые находились в других помещениях²⁹⁹.

Собственно парфенон, в принципе, не отличался от гекатомпедона по характеру хранившихся объектов. Необходимо только указать, что здесь зафиксировано гораздо больше щитов — не менее 234, а также много больше мебели и музыкальных инструментов (среди последних— золотая лира). Венков очень мало. Еще одна особенность этого помещения — полное отсутствие в инвентарных списках имен жертвователей ³⁰⁰.

²⁹⁸ Harris D. The Treasures... P. 40—63.
²⁹⁹ Harris D. The Treasures... P. 64—80.
³⁰⁰ Harris D. The Treasures... P. 81—114.

169

Содержание инвентарных списков заставляет нас поставить несколько вопросов, которые относятся к проблеме функционирования Парфенона. Прежде всего, вопрос об отчетности. Как мы уже отмечали, первые надписи, касающиеся хранения в Парфеноне казны и посвящений, появились в 434 г. до P. X., то есть очень скоро после освящения храма. Последние надписи относятся к 295 г. до P. X.— времени установления тирании Лахара. Даже когда эта тирания была уничтожена, демократический строй в Афинах не возродился. Таким образом, время существования данной формы отчетности определяется двумя событиями: созданием Парфенона и концом демократического строя. Подобная, кажущаяся нам странной форма отчетности — в виде каменных плит с точнейшим указанием веса предметов (вплоть до долей обола) — одно из ярчайших проявлений духа афинской демократии. Эти надписи позволяли любому гражданину проконтролировать состояние главной казны государства. Конечно, имелись и документы, выполненные на пергаменте или папирусе, хранившиеся в государственном архиве—в Метрооне, но именно публикация этих документов в виде надписей на каменных плитах обеспечивала настоящий демократический контроль народа. Естественно, когда демократия погибла, отпала всякая нужда в подобного рода каменных документах.

Необходимо подчеркнуть, что приношения в храм Афины совершались представителями всех слоев свободного населения города (гражданами, женами граждан, дочерьми граждан, метеками, вольноотпущенниками). Все это показывает, что основная масса населения искренне почитала богиню-покровительницу города. Ранее мы уже отмечали, что обычай делать посвящения в храм был в Греции очень древним и широко распространенным. Своеобразным отражением этого обычая стало появление в греческой эпиграмме сюжета посвящения богине того, что в силу разных причин дорого дарителю. Греческая эпиграмма отличается от того, что мы понимаем под стихотворением этого жанра³⁰¹. Первые эпиграммы были или посвятительными или надгробными надписями, затем жанр «оторвался» от предмета и зажил самостоятельной литературной жизнью.

³⁰¹ Подробнее см.: Чистякова Н. А. Греческая эпиграмма // Греческая эпиграмма. Издание подготовила Н. А. Чистякова. Спб., 1993. С. 325 сл.

170

Одной из самых ранних эпиграмм на ту тему, о которой мы только что говорили, является эпиграмма, приписываемая Анакреонту, под названием «Афине — воин Пифон»:

Щит, избавитель Пифона в сраженьях войны злозвучащей
Ныне в ограде твоей здесь, о Афина, висит³⁰².

Отраженное в стихотворении событие—посвящение богине Афине боевого щита—распространенный обычай. Могли посвятить и собственный щит, и вражеские, взятые в качестве трофеев. Как известно, Александр подарил Афинам 300 щитов, захваченных после поражения персов при Гранике (Arr. Anab., I, 16, 7), эти щиты также были посвящены Афине и стали украшать наружные стены Парфенона.

Этот сюжет продолжал жить в литературе и много позднее появился в эпиграмме Гегесиппа «Афине — воин»:

Некогда был я щитом для смертных плеч Тиманора.
Ныне я в храме лежу, деве Палладе внесен.
Часто пыль покрывала меня в давних битвах железных.
Тот, кто в руках меня нес, мной был от смерти спасен³⁰³.

Выше упоминалось о множестве негодных стрел, хранящихся в гекатомпедоне. Объяснение этому факту также дает эпиграмма «Афине — воины», приписываемая Симониду:

Эти стрелы, от слезной войны обретшие отдых,
Ныне под кровом святым храма Афины легли,
Некогда в шумном бою летевшие в конников персов
Чтобы не раз и не два в вражьей омыться крови³⁰⁴.

Но поскольку Афину почитали не только как богиню войны, то и приношения ей могли иметь иной характер, что, естественно, находило отражение и в эпиграмме. Начиная с Леонида Тарентского весьма

³⁰² Греческая эпиграмма... С. 10.
³⁰³ Греческая эпиграмма... С. 119.
³⁰⁴ Греческая эпиграмма... С. 15.

171

распространенным сюжетом эпиграмм стало посвящение богини мастером своего мирного инструмента, как в эпиграмме «Афине—Ферид»:

Бросив свое ремесло, посвящает Палладе-Афине
Ловкий в работе Ферид эти снаряды свои:
Гладкий, негнущийся локоть, пилу с искривленной спинкой,
Скобель блестящий, топор и перевитый бурав³⁰⁵.

Как уже указывалось, в опистодоме среди прочего хранились и рабочие инструменты.

Кроме конца Пелопоннесской войны, в классическую эпоху трижды складывалась ситуация, когда часть хранящихся в храме пожертвований пришлось переплавить. Первый случай имел место в 375/4 или 374/3 гг. до P. X.³⁰⁶ и, как кажется, нашел отражение только в эпиграфическом документе. О втором известно благодаря не только инвентарным спискам, но и нарративному источнику, а именно одной из речей Демосфена—«Против Андротиона»³⁰⁷. Речь эту, в которой деятельность Андротиона получила наиболее резкую критику, Демосфен написал³⁰⁸ для своих клиентов Евктемона и Диодора, как обычно считается, в 355 г. до P. X., но поскольку в ней говорится о многих эпизодах политической биографии Андротиона, а она, как ясно из текста, продолжалась уже тридцать лет, то трудно решить — в какой из годов между 385 и 355 можно поместить эпизод с переплавкой посвящений³⁰⁹.

³⁰⁵ Греческая эпиграмма... С. 123.
³⁰⁶ См.: Broneer О. Excavations on the North Slope of Acropolis // Hesperia. Vol. 4. 1935. P. 167, no. 28; cp. Ferguson W. S. The Treasures of Athena. Cambridge (Mass.), 1932. P. 118—122.
³⁰⁷ Известная информация no этому поводу имеется и в другой речи — «Против Тимократа». Местами целые параграфы из одной речи переносятся в другую. Демосфен здесь исходит из того, что Тимократ—постоянный помощник Андротиона в противозаконных делах.
³⁰⁸ Перевод Боруховича В. Г. См.: Демосфен. Речи. В трех томах. Том I. Ответственный редактор тома Л. П. Маринович. М., 1994. См. также: Demosthenes, III. With an English Translation by J. H. Vince. Cambridge (Mass.); London, 1986.
³⁰⁹ Предложенные на основании эпиграфических документов даты: 367/6 или 365/4 гг. (IG II², 216+261; IG II², 217), с чем согласен Льюис (Lewis D. М. Notes on the Attic Inscriptions // BSA. Vol. 49. 1954. P. 17—52). Высказывалось мнение, что Андротион приложил руку к обоим случаям (Harris D. The Treasures... P. 32).

172

Поскольку задачей критиков Андротиона была полная дискредитация его, они касались не только конкретных деяний, но и морального облика «героя» речи. Диодор прямо заявляет: «мы не найдем такого тяжкого преступления, которого бы он не совершил. Я выведу его на чистую воду — бесстыдного, наглого, отличающегося воровскими наклонностями и высокомерного человека, которому место где угодно, но только не в демократическом государстве» (Demosth., XXII, 47). Этот тезис доказывается несколькими примерами, из которых важнейшими являются два: деятельность Андротиона по сбору недоимок по эйсфоре и переплавка им посвящений в храме Афины. Естественно, нас в данной связи интересует второй эпизод.

Обвинения начинаются с утверждения, что за эту его деятельность «он трижды, а не один раз заслуживает смерти! Он повинен и в святотатстве, и в нечестии, и в воровстве, и во всех самых опасных преступлениях» (Demosth., XXII, 69). Конкретно—Андротион предложил переплавить приношения на том основании, что листья венков осыпались от времени и испортились. Это предложение комментируется самым саркастическим образом: «как будто это были листья фиалок или роз, а не сделанные из золота» (Demosth., XXII, 70).

Следующее обвинение состоит в том, что при переплавке Андротион организовал дело таким образом, что гарантировал себе полную бесконтрольность: «сам стал выступать одновременно и в роли оратора, и в роли золотых дел мастера, и в роли казначея, и в роли контролера!» (Demosth., XXII, 70). Завершается обвинение риторическим вопросом, обращенным к Андротиону (и ответом на вопрос): «Так разве не ясно, с какой целью ты все это сделал? Я думаю, что ясно» (Demosth., XXII, 71).

Но эти обвинения—только прелюдия к главному, касающемуся не материальных вопросов, а идейных. Мы позволим себе довольно длинную цитату из речи, поскольку она лучше, чем наши объяснения, обрисовывает значение посвящений в храм с точки зрения афинской идеологии: «Обратите внимание, граждане афинские, также и на то, как он в течение всего этого времени уничтожал прекрасные и достойные завистливого подражания надписи—посвящения государству, приказав вырезать вместо них нечестивые и странные. Как я полагаю, вы все видели внизу на ободках венков вырезанные слова: „Союзники награждают народ за его мужество и справедливость" или „Союзники богине Афине награду за победу", или венки от разных государств:

173

„Такие-то, спасенные народом, награждают народ..." (как, например, „Освобожденные эвбеяне награждают народ венком" или же такая надпись: „Конон из добычи, взятой в морском сражении с лакедемонянами"). Таковы были надписи на венках. И вот эти надписи, служившие причиной величайшего восхищения и побуждавшие к честолюбивому соревнованию, исчезли вследствие уничтожения самих венков. На фиалах же, которые вот этот человек, погрязший в разврате, изготовил для вас взамен этих венков, вырезана следующая надпись: „Изготовлены попечением Андротиона". Так имя человека, торговавшего своим телом и по этой причине в соответствии с законами лишенного права даже входить в храм, оказалось запечатленным на фиалах, помещенных в священном месте! Очень похоже на прежние надписи, не правда ли? И также побуждает к честолюбивому соревнованию? [Здесь можно усмотреть три опаснейших преступления, совершенных этими людьми. Они похитили у божества венки, исчезло чувство благородного соперничества и восхищения нашим государством, внушенное подвигами, о которых напоминали венки, пока они существовали, немалой славы лишились по их вине те, кто эти венки посвятил (они лишены теперь и самой надежды на благодарность с нашей стороны, если бы захотели напомнить о своих подвигах). И эти люди, совершив столь опасные и столь многочисленные преступления, дошли до такой степени бесстыдства и дерзости, что напоминают об этих своих преступлениях как о совершенных ими прекрасных деяниях на общественном поприще, и один из них надеется на оправдание, опираясь на поддержку другого, а тот восседает рядом и не провалится сквозь землю от стыда за свои преступления!]³¹⁰

Этот человек со своей алчностью к деньгам не только лишен стыда, но и совершенно невежествен, не понимая того, что венки являются символом доблести, тогда как фиалы и подобные им предметы служат лишь признаком богатства. Венок, сколь бы мал он ни был, внушает такие же честолюбивые устремления, как и большие венки, тогда как

³¹⁰ Текст, помещенный в квадратных скобках, вызывает ряд недоуменных вопросов, в частности потому, что неожиданно происходит переход к разоблачению не одного Андротиона, а двух противников. Так как этот текст почти дословно совпадает с параграфом 182 из речи «Против Тимократа» (Demosth., XXIV), создается впечатление, что здесь имеет место вставка из речи «Против Тимократа».

174

сосуды для питья или курильницы, если даже они и представлены в изобилии, лишь распространяют славу о богатстве обладающих ими людей. А если кто и станет важничать, обладая немногими подобными предметами, то почет, которого он надеется добиться благодаря им, окажется для него настолько недостижимым, что он скорее прослывет круглым невеждой. Этот же человек, уничтожив символы славы, сотворил символы богатства, стоимость которых незначительна, а сами они вас недостойны» (Demosth., XXII, 72—75).

Представляется, что основная мысль, выраженная в этом пассаже, верна. В связи с речью «Против Андротиона» хотелось бы коснуться того вопроса, который в ней подан (учитывая нормы афинского судопроизводства) почти в форме намека—относительно возможности нажиться на переплавке золота и изготовлении новых предметов для Панафиней. Вряд ли, конечно, деятельность Андротиона была столь бесконтрольной, как это представлено в речи, но столь же несомненно, что меры контроля не были тогда такими, как обычно, и поэтому если даже в обычных условиях возможны были злоупотребления³¹¹, то при ослаблении контроля они практически становились неизбежными.

Меры, осуществленные выдающимся афинским деятелем периода конца независимого существования города Ликургом по наведению порядка в святилищах, переплавке старых приношений и изготовлению новых (включая золотые статуи Ник), не вызвали негативной реакции, но наоборот, приветствовались афинянами³¹². Видимо, немаловажным обстоятельством была и безупречная репутация Ликурга, который славился своей честностью, и все были убеждены, что в ходе этой операции он не приобрел ни обола.

³¹¹ Процесс изготовления новых предметов из старых посвящений в храм обычно происходил так: сначала казначеи отбирали те предметы, которые в силу различных причин следовало пустить в переплавку, затем предложение об этой операции обсуждалось у номофетов, потом отбирались ювелиры, которым поручалась эта работа, и с ними заключались контракты. Работа проверялась эвфинами, и только после этого новые предметы передавались казначеям для хранения на Акрополе. Однако и при такой многоступенчатой системе проверки потери драгоценных металлов достигали 35,5% (Woodward А. М. ’Απουσία // Numismatic Chronicle. Vol. 11. 1951. P. 109—111), что очень много.
³¹² Harm D. The Treasures... P. 34.

175

В заключение отметим еще один факт негативного характера. Мы склонны считать, что Андротион (и его друг и помощник Тимократ) в какой-то степени «нагрели руки» в ходе своей деятельности на Акрополе, но они были не одиноки. В уже упомянутой речи «Против Тимократа» в краже из сокровищниц Парфенона обвиняется один из друзей последнего—Главкет: «И разве не он, став казначеем на Акрополе, похитил с Акрополя трофеи нашего государства, которое оно захватило у варваров,— кресло на серебряных ножках и меч Мардония, весивший триста дариков? Эти преступления совершались на виду у всех, так, что все люди об этом знают» (Demosth., XXIV, 129).

Подготовлено по изданию:

Маринович Л. П., Кошеленко Г. А.
Судьба Парфенона. - М.: Языки русской культуры, 2000. - 352 с.: ил. - (Язык. Семиотика. Культура).
ISBN 5-7859-0108-0
© Л. П. Маринович, Г. А. Кошеленко, 2000
© А. Д. Кошелев. Серия «Язык. Семиотика. Культура», 1995
© В. П. Коршунов. Оформление серии, 1995