Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
221

Глава VIII

Взрыв

Самым страшным для Парфенона оказался день 26 сентября 1687 года. Война, до этого обходившая Афины более двух столетий, вплотную приблизилась к городу. Конечная причина всех событий, приведших к взрыву Парфенона, лежала в той политической ситуации, которая сложилась на юго-востоке Европы. Как мы помним, Греция в это время находилась под властью Оттоманской империи. Турецкие полчища захватили не только Грецию, но и ряд других стран этого региона и страшной угрозой нависали над другими. Возникшая как военнофеодальное государство, Оттоманская империя нуждалась в беспрерывных войнах, ибо только успешные походы и покорение новых народов могли поддержать единство государства и верность трону турецких феодалов. Видный турецкий политический деятель и писатель этого времени Кочибей Гемюрджинский писал в своем трактате, что османское государство «саблей добыто и саблей только может быть поддержано». Однако наступали новые времена —Оттоманская империя постепенно начинала слабеть, и все труднее становилось архаическому феодальному обществу состязаться с двигавшейся к капитализму Европой.

В 1664 г. турецкая армия терпит поражение при Сен-Готарде (Восточная Венгрия) от австрийцев и венгров. Но это поражение, казалось, только подхлестывает Турцию к новым авантюрам. В 1669 г. турки овладевают островом Крит, и отныне все их военные усилия ориентированы на север. В 1683 г. громадная турецкая армия как смерч проносится над Венгрией и Австрией. Вена окружена, императорский двор в панике бежит из осажденного города. Турецкие полки обложили Вену, и только мужество ее жителей позволяет держаться казалось бы обреченному городу. В Европе создавалось впечатление, что Вена, а за ней и Австрийская империя находятся на краю гибели. В таких критических условиях император Леопольд вынужден смирить гордыню и обратиться за помощью к Яну Собесскому, королю Польши, за которым он не хотел признавать королевского титула. 12 сентября

222

1683 г. армия Яна Собесского, состоящая из поляков и украинских казаков, с высот Колемберга обрушивается на турок. В жестокой битве турецкая армия, которой командовал Кара Мустафа, перестает существовать, и Ян Собесский с великолепной иронией сообщает императору, что «он был рад оказать эту маленькую услугу своему брату».

Разгром турецкой армии вдохнул новую надежду во все те страны, которым угрожали турецкие нашествия. В 1684 г. под эгидой папы римского возникает «Священная лига», включавшая Австрию, Польшу, Венецию. Вскоре к антитурецкому союзу присоединяется и Россия. Новая война объявляется чуть ли не новым крестовым походом против последователей Магомета.

Война развертывается на многих театрах от Крыма до Пелопоннеса, но нас сейчас интересует только один из них — Греция. Здесь сталкиваются два дряхлеющих хищника: Оттоманская империя и Венецианская республика, два государства, начинающих превращаться в анахронизм, что не мешает им оставаться весьма опасными, особенно друг для друга.

Летом 1684 г. венецианский посол вручает грамоты об объявлении войны одному из придворных султана, тут же бежит из дворца и, сбрив волосы и бороду и переодевшись лоцманом, на поджидавшем его корабле бежит на остров Хиос. Эти предосторожности отнюдь не лишни. Султан в гневе. Вот что пишет в донесении своему правительству французский посол Жирарден: «Порта крайне возмущена против венецианцев, осмелившихся объявить войну». При турецком дворе свои представления о дипломатическом иммунитете. Венецианского посла разыскивают, чтобы поступить с ним так же, как обычно поступают в подобных случаях: заключить на все время войны в Семибашенный замок. Однако хитрый венецианец уже вне досягаемости янычар, и им приходится удовольствоваться арестом посольского переводчика.

В Венеции старательно готовятся к войне, снаряжен флот, на деньги, предоставленные папой, по всей Европе нанимают солдат (в Венеции из-за боязни государственных переворотов была запрещена постоянная армия). Во главе вооруженных сил республики становится старый воин Франческо Морозини (1618—1694 гг.)382. Он принадле-

382 The Encyclopaedia Britanica. 13 ed. Vol. 17. London; New York, 1926, s. v.; Hadjiaslani C. Morosini, the Venetians and the Acropolis. Athens, 1987.
223
Ф. Морозини

Рис. 58 Ф. Морозини

жал к старой прославленной венецианской фамилии, вероятно, венгерского (или греческого) происхождения, давшей Венеции много адмиралов, генералов, дожей, а церкви — кардиналов. Один из его предков, Доменико, избранный дожем в 1146 г., вел успешную борьбу против далматинских пиратов, также дожами были Марино (1249—1258 гг.) и Микеле Морозини (1382 г.), а Андреа Морозини (1588—1618 гг.) — официальным историком Венецианской республики. После захвата крестоносцами Константинополя один из Морозини стал католическим константинопольским патриархом.

Блестящую карьеру сделал и Франческо Морозини. В юности он сражался против турок и пиратов в водах Эгейского моря, а после того, как отличился в битве при Наксосе, в возрасте всего 32 лет был назначен командующим венецианским флотом. После ряда успешных кампаний в Восточном Средиземноморье в 1661 г. из-за происков своего помощника Антонио Барбаро Франческо Морозини был смещен и отозван в Венецию. Но когда началась борьба за Крит, Сенат тут же вспомнил о Морозини и послал его организовать оборону острова. В 1667 г. он назначается верховным главнокомандующим всеми военны-

224

ми и морскими силами Республики и губернатором Крита. Главным событием этой войны была оборона Кандии, осажденной войсками страшного визиря Кейперли. Восемнадцать месяцев продолжалась осада, но после того как были исчерпаны все средства обороны, Морозини был вынужден сдаться. По возвращении в Венецию он был предан суду, но процесс закончился полным оправданием полководца. В общественном мнении Морозини оставался героем, тем не менее после суда он избегал участия в общественной жизни и проводил свои дни в полном уединении.

В 1684 г. Венецианская республика снова призывает Франческо, и решением Сената и Совета шести он, в возрасте шестидесяти шести лет, назначается верховным командующим всеми вооруженными силами Республики в войне с Турцией. После торжественного богослужения в соборе святого Марка 10 июня венецианский флот отплывает на Восток383. В течение этого года венецианцы захватили ряд пунктов на юге Греции, настоящий же размах военные действия приобрели только летом следующего года384. В ходе подготовки новой кампании Морозини поставил перед Сенатом республики вопрос о присылке ему в помощь опытного генерала для руководства сухопутными силами. Поскольку католическая и республиканская Венеция находила своих лучших солдат среди протестантских и монархических народов Северной Европы, главным образом Германии, нужен был человек, хорошо знающий этих солдат, знакомый с их нравами и обычаями, пользующийся авторитетом среди них и умеющий держать в руках эту разноплеменную армию. Выбор Сената пал на Отто-Вильгельма Кенигсмарка, в это время фельдмаршала на шведской службе385.

Фельдмаршал принадлежал к очень любопытной семье, прославленной своим авантюризом. Европейскую известность ей создал отец

383 В конце жизни Франческо Морозини смог достичь высшей степени признания республикой, в 1688 году он был избран дожем. В 1693 году—вновь встал во главе всех морских и сухопутных сил и после ряда побед умер зимой 1694 года в Греции во время стоянки флота в Навплионе.
384 Подробнее см.: Finlay G. The History of Greece from its Conquest by the Romans to the Present Times. Vol. 5. Greece under the Ottoman and Venetian Domination. Oxford, 1877.
385 Allgemeine deutsche Biographie. В. XVI. Leipzig, 1882. S. 532—533; Mommsen Th. The Venetians in Athens and the Destruction of the Parthenon in 1687 // AJA. Vol. XLV. 1941. P. 549; Hadjiaslani C. Morosini... P. 11.
225

Отто-Вильгельма—Христофор Кенигсмарк (1600—1663 гг.). Происходя из древней, но небогатой бранденбургской фамилии, Христофор Кенигсмарк с юности искал свое счастье на полях сражений. В составе австрийской армии он отличился во время войн в Италии, когда же шведский король Густав-Адольф появился в Германии, Кенгсмарк как ревностный лютеранин стал под его знамена. К концу Тридцатилетней войны — он уже генерал. Подвиги на полях сражений он умело сочетает с приумножением своих богатств. В Швеции он смог скупить множество поместий. Свою новую родину он стремится отблагодарить и иными способами. Упсальскому университету он приносит в дар «Библию Ульфилы» и другие книги, похищенные им в Германии. Украшением шведской королевской короны стал огромный рубин, приобретенный Кенигсмарком таким же образом и подаренный им королю. Королева Швеции Христина возвела Христофора Кенигсмарка в графское достоинство. Неудачной для него оказалась только его последняя кампания, когда во время похода Карла X в Польшу Кенигсмарк был взят в плен под Данцигом и провел в плену все годы войны.

По стопам отца пошли и три сына, ставшие военными и все погибшие в сравнительно молодом возрасте. Вкус к авантюрам остался в крови и у его внуков. Один из них, генерал на саксонской службе, внезапно и таинственно исчез во время тайного свидания со своей возлюбленной. Ходившие по Европе слухи обвиняли в его смерти мужа возлюбленной, но никаких доказательств этому не было. Его сестра, отправившаяся к королю Саксонии Августу II с просьбой о помощи в поисках ее брата, не добилась в этом успеха, но преуспела в другом. Она стала возлюбленной короля и матерью в будущем прославленного полководца Морица Саксонского.

Но сейчас нас интересует в этой семье авантюристов только один ее представитель — Отто-Вильгельм Кенигсмарк (1639—1688 гг.). Он также уже в молодости поступил на военную службу, отличился в войне с Данией (при короле Карле XI), но будучи глубоко возмущен редукцией (конфискацией имений шведской знати в пользу короны), оставил в 1686 г. Швецию. Именно в это трудное для него время он и получил приглашение возглавить венецианскую сухопутную армию в войне с Оттоманской империей. Его наняли на самых выгодных условиях: он получал 18000 дукатов в год, разрешено было взять в поход жену и весь ее «двор». Чтобы дорисовать облик Отто-Вильгельма Кенигсмар-

226

ка, необходимо указать, что новые гуманистические веяния не прошли мимо него. В ранней молодости он учился в ряде университетов Германии, и его ученые занятия не остались незамеченными. В возрасте 15 лет он получил «rector magnus» — высшую награду Иенского университета, в Лейпцигском университете в качестве выпускного сочинения он читал речь на латинском языке о несчастьях Афин, подпавших под власть варварской Оттоманской империи386.

В течение двух лет были достигнуты значительные успехи: благодаря внезапным атакам или хорошо организованным осадам были заняты многие укрепленные пункты в Пелопоннесе (Пилос, Мефона, Аргос, Навплион, Патрас, Мистра, Коринф и др.), и почти весь полуостров был очищен от турецких войск. Настоящее сопротивление венецианцы встретили только в нескольких пунктах. Когда был осажден Наварин, офицеры турецкого гарнизона и богатейшие горожане требовали у Сефер-паши сдачи. Не желая сдаваться, он собрал в своем доме всех наиболее видных сторонников капитуляции и взорвал их, погибнув при этом и сам.

Венеция торжествовала, так как начало войны было успешным как никогда. Морозини был возведен в ранг «Рыцаря святого Марка», и ему был пожалован титул «Пелопоннесского», его бронзовый бюст был установлен во Дворце дожей. После взятия Патраса—главного оборонительного пункта турок в Пелопоннесе, Сенат увеличил жалованье Кенигсмарку до 24000 дукатов, ему была также подарена золотая чаша, наполненная до краев золотыми цехинами. Правда, причиной успехов была не только доблесть венецианских войск и умелое руководство ими со стороны Морозини и Кенигсмарка, но и то обстоятельство, что главные силы турецкой армии были заняты на других театрах, а против Морозини действовали только небольшие отряды местного правителя-сераскира.

Взятие Патраса и окончательное изгнание турок из южной Греции поставили вопрос о дальнейшем плане военных действий, для обсуждения которого в Коринфе, на перешейке, отделяющем южную Гре

386 См.: Michaelis A. Notice sur un nouveau plan d’Athènes de l’an 1687 // CRAI. 1910. Paris, 1910. P. 284—285. Достаточно образованной дамой была и жена генерала, во всяком случае, как ясно следует из ее переписки, она читала книгу Ж. Снона. См.: Baelen J. La chronique du Parthénon. Paris, 1956. P. 115.
227

цию от центральной, собрался военный совет387. Первым обсуждался вопрос о возможности прорыть канал через перешеек, чтобы облегчить маневрирование венецианскому флоту. Военные инженеры, изучившие этот вопрос, доложили, что, в принципе, это возможно, но потребует огромного количества времени и труда. Соответственно, эта идея была полностью оставлена, и военный совет сосредоточился на чисто военных проблемах.

У венецианской армии имелось несколько вариантов возможных действий: 1) поскольку летняя кампания подходила к концу, не предпринимать дальнейших наступательных действий, собрать войска, разбросанные по всей Морее (Пелопоннесу), и в спокойной обстановке, прикрывшись укреплениями перешейка, пополнить и привести в порядок армию после нескольких месяцев непрерывных боев; 2) предпринять экспедицию против Негропонта, главной турецкой твердыни на острове Эвбея, откуда турецкие силы постоянно угрожали уже захваченному Пелопоннесу; 3) организовать экспедицию против Афин388.

Какие плюсы и какие минусы были у каждого из этих вариантов? Первый вариант был в данных условиях наиболее целесообразен в виду достаточно расстроенного состояния армии, но для авантюристической натуры Кенигсмарка этот план был наименее приемлем. Одержав ряд побед этим летом, он стремился к таким действиям, которые еще больше прославили бы его имя. С этой точки зрения, очень привлекательной выглядела идея похода на Негропонт. Однако Негропонт действительно был весьма серьезно укреплен, и пытаться взять его можно было только после тщательной подготовки, на которую уже не оставалось времени. Поэтому Кенигсмарк решительно отстаивал третий вариант. Его гуманистическое образование давало ему сильные аргументы в той дискуссии, которая разгорелась на военном совете. Кенигсмарк доказывал, что взятие Афин венецианской армией произведет неизгладимое впечатление на всю Европу, поскольку благодаря деятельности гуманистов всякий сколько-нибудь образованный человек уже знаком с древней славой города. Морозини первоначально

387 Laborde L de. Athènes aux XVe, XVIe et XVIIe siècles. V. II. Paris, 1854. P. 133.
388 Имелась, правда, еще одна возможная цель военных действий—остров Крит, но с самого начала было решено не рассматривать ее, так как, с точки зрения стратегии, Крит находился очень далеко и поход в этом направлении оставлял Морею практически без всякой защиты. См.: Hadjiaslani С. Morosini... Р. 13.
228

возражал против этого проекта. Он, в частности, указывал, что очень трудно будет одновременно осаждать (или штурмовать) Афины и отбиваться от армии сераскира, которая находится поблизости и, конечно же, придет на помощь осажденному гарнизону города. Даже в случае успешного взятия Афин ситуация для венецианцев не улучшится, а скорее даже ухудшится, поскольку Афины и находящаяся там армия легко могут быть блокированы, отрезаны от своих операционных баз в Морее, а сама Морея будет полностью лишена защиты в случае нападения турок. Все эти соображения, как показали дальнейшие события, были совершенно справедливыми, но Морозини уступил напору и красноречию Кенигсмарка, и было решено начать этот абсолютно бессмысленный с военной точки зрения, но фатальный для Парфенона поход.

Но внезапно произошли события, которые чуть было не сорвали выполнение этого плана. В венецианский лагерь прибыл прелат ордена капуцинов, маленький монастырь которых находился в Афинах. Он прибыл в качестве представителя населения Афин, предлагавшего платить венецианцам дань, если они откажутся от экспедиции против Афин. Венецианцы потребовали 40 000 реалов в год. Через несколько дней в лагере появилась уже целая делегация, которую возглавлял теперь афинский православный митрополит Яков. Целью этой делегации было обсуждение размеров дани. После долгой торговли Морозини пообещал, что никакой экспедиции против Афин не будет и город не будет затронут военными действиями.

Эти переговоры стали причиной созыва второго военного совета, который имел место 14 сентября. На совете все военачальники поддержали Кенигсмарка, и Морозини, скрепя сердце, согласился на поход против Афин. Сразу же после окончания совета появилась еще одна делегация от греческого населения города. Узнав о решении, жители обещали свою помощь венецианской армии и сообщили, что турки страшно напуганы слухами о походе венецианцев, что крепость на Акрополе— в плохом состоянии и взять ее можно легко, после нескольких дней осады.

Венецианцы постарались создать впечатление, что они начинают экспедицию против Негропонта, и это им удалось. Когда 21 сентября 1687 г. от Коринфа отплыли суда, на борту которых находились 9880 солдат и офицеров и 870 лошадей (их свидетельству секретаря

229

Ф. Морозини - Локателли), турки были убеждены, что флот направляется к Эвбее. Тем неожиданнее было его появление у Пирея, гавани Афин. Правда, турецкий гарнизон уже ранее, сразу после падения Патраса, принял определенные меры для усиления обороны цитадели Афин—Акрополя. Именно эта твердыня была главным бастионом турецкого владычества во всей Средней Греции, и поэтому ее защите придавалось особое значение. Наиболее уязвимой была западная сторона, там, где находился монументальный вход на Акрополь—Пропилеи, особенно учитывая то обстоятельство, что главную силу венецианцев при осадах составляла артиллерия. Дистанция артиллерийского огня в это время равнялась расстоянию от 100 до 700 м и, соответственно, венецианские батареи могли вести успешный огонь по крепости только с запада, где находились два в высшей степени удачно расположенных холма—Пникс и Мусейон.

В короткое время турки создали совершенно новую систему укреплений на западном склоне Акрополя. Они отремонтировали стены, построили новый бастион к западу от храма Бескрылой Победы и усилили укрепления между этим храмом и памятником Агриппы для того, чтобы установить здесь дополнительную артиллерийскую батарею. Поскольку они нуждались в большом количестве строительного материала для всех этих целей, то срочно полностью разобрали этот храм и его строительные детали вместе с необработанными камнями и землей использовали для фортификационного строительства389.

Однако уверенность турецкого командования в том, что венецианская армия направляется в Негропонт, успокоила гарнизон. Вот что сообщает «придворная дама» графини Кенигсмарк Анна Акерхельм: «Турки благодаря ложным слухам вообразили, что наша армия пройдет перед Афинами и повернет на Негропонт, вот почему они за несколько дней до нашего появления начали вновь спускать свои орудия с цитадели в Нижний город, но когда они поняли, что ошиблись, вот была паника!»

Узнав о начавшейся высадке венецианских войск в Пирее, турецкие солдаты и турки — жители города—устремились на Акрополь. Ту-

389 Когда Греция была освобождена от турецкого ига, в этом месте провели раскопки (см.: ниже), и в результате были найдены почти все детали храма, что позволило уже в 1838 г. его восстановить. Ни одна из этих деталей не имела на себе следов артиллерийских выстрелов.
230

да же срочно поднималось все сколько-нибудь ценное имущество, амуниция, пушки, порох. Паша, комендант города, силой заставил греков, живущих в нем, служить носильщиками в этой операции по эвакуации Нижнего города. Проведя эту операцию, турки лихорадочно стали готовиться к осаде. Две батареи, из пяти пушек каждая, были установлены в Пропилеях, главные запасы пороха помещены в целлу Парфенона, который был избран для этой цели из-за солидности своей постройки, дававшей, как казалось, надежное укрытие для взрывчатых веществ от огня венецианской артиллерии.

Венецианская армия, высадившаяся в Пирее, вошла в Афины и плотно обложила Акрополь. От коменданта крепости потребовали сдачи, взамен ему и всем туркам, как солдатам, так и гражданским, был обещан свободный проход к турецкой армии со всем их движимым имуществом. Но комендант отказался, поскольку в крепости были значительные запасы продовольствия и боеприпасов, а армия сераскира была где-то недалеко, и было ясно, что она должна прийти на помощь осажденному гарнизону.

План Кенигсмарка заключался в том, чтобы, разбив артиллерийским огнем Пропилеи, именно в этом пункте ворваться на Акрополь. Для этого на двух холмах — Музейон и Пникс—нужно было установить две батареи: 15 пушек на первом из холмов и 9 — на втором, а чтобы обстреливать сам Акрополь, непосредственно под ним, на холме Ареопаг,— батарею из пяти 500-фунтовых мортир390. Турки артиллерийским огнем из Пропилей стремились помешать осуществлению этого маневра. Однако уже утром 23 сентября все орудия были установлены, и венецианская артиллерия начала систематический огонь по турецким укреплениям. Одновременно военные инженеры пытались пробить мину в скале Акрополя, чтобы, заложив туда побольше пороха, попытаться взорвать крепость целиком. Однако скала, на которой стоял Акрополь, была столь прочной, что от этой идеи пришлось отказаться, и все надежды были возложены на пушки и мортиры.

Командовал артиллерией венецианец Антонио Муттони граф де Сан Феличе. Хотя, в общем, венецианская артиллерия считалась очень хорошей, граф Сан Феличе не снискал славы выдающегося артиллериста. По свидетельствам участников осады, «многие пушечные

390 Baelen J. La chronique... P. 118.
231
Осада Акрополя венецианцами в 1687 г. Венецианская гравюра

Рис. 59

Осада Акрополя венецианцами в 1687 г. Венецианская гравюра

ядра пролетали высоко над крепостью и падали с другой стороны, вследствие чего они убивали осаждающих, а не осажденных»391. И позднее граф Сан Феличе не стал лучшим специалистом. Вот что писал о нем фон Бюлов, бывший вместе с ним при осаде Медоны: «Сан Феличе своим огнем нанес гораздо больше вреда нам, чем врагу». Чтобы улучшить результаты огня, в помощь графу был послан офицер Леандр, а затем Кенигсмарк сам начал руководить обстрелом.

Что же думал граф Кенигсмарк, автор сочинения о несчастьях Афин, командуя бомбардировкой главной святыни Афин—Акрополя? Задумался ли он? Проявил ли хоть на минуту колебания? Отнюдь нет. Совесть этого гуманиста была чиста, с легким сердцем он отдавал приказ усилить огонь, передвинуть пушки и мортиры на более выгодные позиции. Никто из свидетелей этой осады, в том числе и лица, близкие к нему, не заметили в нем ни капли смущения. Только уже известная нам Анна Акерхельм записала в своем дневнике: «Как не хотел его превосходительство3911 разрушать этот прекрасный храм, который сто

391 Hadjiaslani С. Morosini... Р. 17.
392 Так официально она называла Кенигсмарка даже в своем личном дневнике.
232

ял здесь тысячи лет393 и назывался храмом Минервы! Но напрасно! Пушечные ядра так выполнили свою работу, что никто в этом мире не сможет его восстановить!» Правда, это оправдание—post factum, уже после того как храм был взорван и сама Анна увидела чудовищные результаты решения генерала394.

Бомбардировка продолжалась. Уже вечером 25 сентября одно из ядер попало в цель, взорвав маленький склад пороха в Пропилеях, и это событие стало как бы прелюдией к тому, что произошло 26. Хотя артиллерийский огонь и был достаточно силен, больших потерь гарнизону он не наносил, и турки совершенно не думали о сдаче. Они твердо рассчитывали на помощь со стороны сераскира, армия которого находилась неподалеку, у Фив. Однако ночь с 25 на 26 все резко изменила. Этой ночью в венецианский лагерь пробрался перебежчик из турецкого гарнизона, и от него им стало известно о главном складе пороха в Парфеноне, а также о том, что все высокопоставленные турки скрываются там, твердо веря, что венецианцы не будут обстреливать храм.

Ранним утром по приказу Кенигсмарка огонь мортир сосредоточили на Парфеноне: чтобы достичь своей цели, нужно было использовать именно мортиры, так как мраморные стены Парфенона успешно противостояли пушечным ядрам, единственная надежда у артиллеристов— непрочная крыша здания. Несмотря на руководство Сан Феличе одна из бомб вскоре, пробив перекрытия Парфенона, взрывается внутри. Этому взрыву немедленно отвечает другой, неизмеримо более мощный — сдетонировали все запасы турецкого пороха. Огонь и пыль поднимаются над зданием, тяжко содрогается земля, куски мрамора летят на сотни метров, вплоть до венецианского лагеря. Взрыв сопровождается бурным ликованием осаждающих. Стараясь перекричать друг друга, немцы орут: «Siege lebe hoch graf Koenigsmark!», а итальянцы: «Viva la nostra republica!»395.

Взрыв приносит страшный урон Парфенону. Разрушены три из четырех стен здания, обрушились вниз три пятых прославленного фри-

393 Простим ей это маленькое преувеличение древности храма.
З94 Запись содержится в той части дневника, где описывается торжественный въезд Морозини и Кенигсмарка на Акрополь.
395 Laborde L. de. Athènes... P. 154; Hadjiaslani С. Morosini... P. 21.
233
Бомбардировка Акрополя 26 сентября 1678 г. Венецианская гравюра

Рис. 60

Бомбардировка Акрополя 26 сентября 1678 г. Венецианская гравюра

за, не сохранилось ни одной части крыши, рухнули вниз огромный мраморный архитрав, триглифы и метопы. В момент взрыва падают шесть колонн южной стороны и восемь—северной, от восточной колоннады сохраняется на месте только одна колонна396. В одну минуту прославленное здание превращается в истерзанную и обожженную руину.

Взрыв нанес огромный урон осажденным, самим взрывом было убито примерно триста турок, множество других сгорели заживо от вспыхнувшего пожара, еще большее число пострадало от разлетевшихся во все стороны кусков мрамора. Взрыв привел к пожару, распространившемуся по всем окрестным домам. Поскольку на Акрополе были ограниченные запасы воды, затушить пожар оказалось невозможно. Пожар бушует всю ночь с 26 на 27 сентября и весь следующий дець.

Однако этот чудовищный взрыв не приносит тех результатов, на которые рассчитывал Кенигсмарк. Гарнизон, хотя командовавший им

396 Collignon М. La Parthénon. L’histoire, l’architecture et la sculpture. Paris, 1912. P. 17.
234

паша и погиб, твердо решает продолжать сопротивление. В ответ на взрыв турки усиливают свой огонь по осаждающим. Они знают, что армия сераскира совсем рядом, и рассчитывают, что венецианские войска с минуты на минуту будут зажаты между укреплениями осажденных и подошедшими свежими силами. Действительно, 28 сентября войска сераскира уже выходят на линию аванпостов венецианской армии, и судьба ее висит на волоске. Самое главное—в сражении с этими новыми силами невозможно использовать артиллерию, поскольку вся она нацелена на Акрополь, а ведь во всех предшествующих сражениях именно венецианская артиллерия решала исход. Но сераскир проявляет совершенно непонятную нерешительность, упуская единственный, но очень серьезный шанс одним ударом покончить со всей венецианской армией. Его войска, не ввязываясь в сражение, не произведя ни единого выстрела, уходят на север, их отход лишает всяких надежд осажденных, и через день они сдаются, спустив флаг, развевавшийся над Пропилеями.

Начинаются переговоры относительно условий сдачи. Венецианцы собирают военный совет, Морозини настаивает на безусловной капитуляции гарнизона, турки же требуют гарантий жизни и помощи в эвакуации из Афин. Эти условия принимаются, и 29 сентября состоялось подписание договора относительно сдачи крепости. Акрополь со всем оружием и припасами, которые там находились, передается венецианцам. Гарнизону и всем остальным туркам, бывшим на Акрополе в момент сдачи, сохраняют жизнь, из имущества им разрешено взять только то, что смогут унести сами.

В полдень 29 сентября знамя святого Марка взвивается над истерзанным Парфеноном. Через несколько дней (4 октября) удалось зафрахтовать корабль, который должен был увезти турок на север. Эти несколько дней, которые остатки гарнизона провели на Акрополе, были, наверное, самыми страшными для них: сотни непогребенных трупов, множество раненых, лишенных всякой помощи, так как не было ни лекарств, ни врачей, ужасные воспоминания переживших страшный взрыв...

Переход с Акрополя в Пирей для посадки на корабль стал еще одним испытанием. Истерзанные несчастьями люди, большинство которых были раненными, по дороге подвергались нападениям венецианских наемников, желавших поживиться остатками их имущества и за

235

хватить женщин. Все попытки Морозини и Кенигсмарка навести порядок оказались тщетными, и факты насилия Морозини вынужден был признать даже в своем официальном отчете Сенату республики397.

Теперь настало время подумать и об организации триумфального въезда победителей на Акрополь. Комендантом его был назначен граф Помпеи, солдатам которого поручили похоронить убитых, разобрать завалы, открыть проход в Пропилеях. Морозили и Кенигсмарк в сопровождении офицеров совершают торжественный въезд на Акрополь. У входа их встречают представители греческого населения города во главе с Афинским митрополитом, которые приносят клятву верности Венецианской республике, взамен Морозини гарантирует им самоуправление и обещает сохранить все права православной церкви. После этого было совершено торжественное богослужение в церкви святого Дионисия Ареопагита398.

Гордый своей победой венецианский командующий доносит Сенату: «Я не хочу извлекать личную выгоду с помощью тех мощных средств, которые находятся под моим слабым руководством. Мне будет достаточно, если мир узнает о моей службе родине и родина ее одобрит. Афины в ваших руках, этот великий и прославленный город с его величественными памятниками, к которым влекут воспоминания истории и науки»399.

Это лицемерно скромное письмо, в котором только мельком упоминается о разрушении Парфенона, еще раз напоминает о том, во имя чего проводилась эта совершенно бессмысленная с военной точки зрения операция. Единственным резоном как для Кенигсмарка, так и для Морозини было желание прославиться.

Венецианская армия должна была зимовать в Афинах. Во время этой зимовки Морозини поручил инженеру Вернеде подготовить топографический план Афин и окрестностей и зарисовать Акрополь. На базе этих рисунков было сделано тогда же несколько изображений го

397 Hadjiaslani С. Morosini... Р. 23.
398 Перед этим церковь была срочно освящена, так как в период турецкого владычества она была переоборудована в мечеть. В это же время возвращались православным и другие церковные здания, которые также при турках служили мечетями. Впрочем, заботясь о духовном здоровье армии, ее руководители приказали одну из церквей отдать католикам, а другую—протестантам.
399 Laborde L. de. Ath£nes... P. 17 5.
236

рода, ряда моментов осады и взрыва Парфенона. Некоторые из них (как оригиналы, так и выполненные с них гравюры) сохранились до сего времени400. Очень немногое можно сказать о том, как воспринимали Афины и их памятники представители разноплеменного воинства, зимовавшего в городе. Немецкий наемник Ульрих Фридрих Хомбергк писал, например: «Афины—большой и населенный город. Я не сменяю аттическое вино на самое лучшее пиво. Я видел здесь огромные грозди винограда, наподобие тех, о которых говорится в Ветхом Завете. Два человека с трудом поднимают кисть такого винограда». Анна Акерхельм в письме к брату пишет о том, что Афины—лучший город в Греции из тех, что она видела. В нем много хороших и удобных домов, которые принадлежали и грекам и туркам. Заканчивает письмо она следующими словами: «Невозможно описать все древности, которые находятся здесь. Мой брат, мне бы хотелось знать, что вы думаете о нашем пребывании в городе Афины, который был источником культуры для всех остальных городов, включая Рим».

Поразительно, но в Европе, культурные люди которой уже достаточно хорошо представляли себе, чем является Парфенон, известие о его взрыве было воспринято с полнейшим равнодушием. Бесстрастно сообщает об этом французская газета «Gazette de Renaudot» в номере от 27 декабря 1687 года: «Стало известно, что бомбы частично разрушили остатки храма Минервы, который представляет собой один из наиболее прекрасных антиков Греции». Многие из газет даже не упомянули о Парфеноне. Вот какую информацию дала газета «Mercure historique et politique», выходившая в Парме (декабрьский номер 1687 года): «Они (венецианские войска) высадились в Львином порту под командованием генерала Кенигсмарка, который двинулся к городу Афины, найдя его покинутым жителями. Турки убрались в замок, откуда они начали сильный огонь. Это заставило графа Кенигсмарка установить две батареи, одну из шести пушек, другую — из четырех мортир, очень быстро подготовленных к стрельбе. Бросили некоторое количество бомб, которые произвели пожар в пороховом складе и вызвали взрыв» 401. О венецианских газетах и говорить не приходится, все они

400 Многие из них были воспроизведены в кн.: Fanelli F. Atene Attica: Descritta da suoi Principii Fino all` Acquisto Fatto dell` Armi Veneti nel 1687. Venice, 1707.
401 Laborde L. de. Athènes... P. 105.
237

переполнены восторгом. Поразительно, но ни у одного из участников этих событий нет ни капли угрызений совести, а у свидетелей — ни слова осуждения.

Победа венецианцев очень скоро обернулась к ним другой стороной, и начало сбываться то, о чем предупреждал Морозини. Резко осложнились отношения между венецианцами и их иностранными наемниками. Главная причина — разногласия по поводу оплаты. Взаимные обвинения множились. Внезапно стала ощущаться и религиозная рознь между венецианцами — католиками и германцами — протестантами. Недовольные наемные солдаты, естественно, начали пренебрегать своими прямыми обязанностями, в частности, совсем перестали охранять сельские районы Аттики от набегов турок, и большинство сельского населения Аттики собрались в Афинах, надеясь найти здесь защиту. В таких условиях возник недостаток продовольствия, и наемники принялись грабить жителей. Появились первые заболевшие чумой. Между тем, турки собирали свои силы, которые концентрировались совсем рядом — в Фивах.

Уже в декабре на военном совете обсуждается вопрос об оставлении Афин. Морозини обрисовал всю серьезность ситуации, указав, что защищать цитадель Афин—Акрополь—невозможно. По его подсчетам, понадобилось бы несколько лет упорного труда трех тысяч рабочих, чтобы восстановить его укрепления. Естественно, ни такого времени, ни стольких рабочих в его распоряжении нет. Поэтому он предлагал оставить город, вывезти из него все население, а все, что возможно, и в самом городе, и на Акрополе полностью сжечь и взорвать до основания, чтобы турки в дальнейшем не могли использовать Афины, как свою операционную базу. Этот вопрос еще два раза обсуждался на заседаниях военного совета. Было твердо решено весной оставить город, вывезти греческое население в Морею, где власть венецианцев, казалось, утвердилась достаточно прочно. Только третье из предложений Морозини оказалось отвергнутым. Военные инженеры внимательно изучили вопрос и пришли к твердому выводу, что для полного уничтожения Акрополя и города необходимо такое количество рабочих, орудий труда, пороха и времени, которого у венецианцев нет.

В преддверии предстоящего отступления из Афин Морозини должен был выполнить еще одно из поручений Сената республики. Еще 4 декабря Сенат отправил ему свое соответствующее решение: «Мы по-

238

лучили план города Афин и его крепости, нарисованный графом Сан Феличе, и мы с удовольствием узнали, что здесь имеются известные древние памятники. Мы даем вам разрешение взять и послать нам какой-либо из тех памятников, которые вы сочтете наиболее высокохудожественным и который сможет увеличить великолепие нашего государства, и который будет служить также новым и вечным символом вашей выдающейся доблести». Это предложение прошло процедуру голосования и было принято 162 голосами при 2 — против и 1 — воздержавшемся402.

Морозини решил снять с западного фронтона Парфенона, на котором изображена сцена спора между Афиной и Посейдоном, колесницу морского божества с четверкой коней. Чем объясняется этот выбор? Дело заключается в следующем: в 1204 г. во время разграбления Константинополя крестоносцами в Венецию была доставлена бронзовая квадрига—один из шедевров римского искусства. С того времени она украшает главный портал собора святого Марка—центрального собора Венеции. Доставил эту квадригу на своей галере далекий предок Франческо Морозини — капитан Морозини403. Далекий потомок решил повторить «подвиг» своего пращура, твердо рассчитывая, что этот шедевр будет украшать главную площадь города, а может быть, и кафедральный собор, напоминая всем о славном роде Морозини, столь много сделавшем для родной республики.

Начались работы по снятию с фронтона этой грандиозной скульптурной группы, но они были организованы столь плохо, что сразу же после отделения от поля фронтона громадные мраморные кони, увлекая за собой другие фигуры, рухнули вниз. Второй раз дрогнула скала Акрополя, и поднялась пыль над Парфеноном, когда была уничтожена эта чудесная скульптурная группа. По свидетельствам очевидцев, скульптуры «не были разбиты в куски, но превратились в порошок»404. Морозини как будто состязался с Кенигсмарком в том, кто больше вреда принесет Парфенону. Не преуспев в предприятии по снятию квадриги, Франческо Морозини решил ограничиться доставкой в Венецию статуи льва, поскольку лев является символом апостола Марка—по

402 Hadjiaslani C. Morosini... P. 31.
403 Laborde L. de. Athènes... P. 199.
404 Collignon M. La Parthénon... P. 17.
239

кровителя Венеции. Хотя у льва не было головы, это не очень огорчало Морозини. Он сообщил Сенату, что нашел в Афинах голову от другого льва, которая может быть приделана к туловищу, снятому с постамента в Пирее. Кроме того, еще одна скульптура льва была найдена на Акрополе. Статуи были отправлены в Венецию и теперь стоят в центре Венеции, у здания арсенала.

От руководителя армии не отставали солдаты и, особенно, офицеры. Хотя они не колеблясь разрушали ценнейшие древние памятники, все же рыночную стоимость их они прекрасно сознавали. Французский исследователь прошлого века А. Лаборд составил длинный список фрагментов античной скульптуры, хранящихся в различных частных коллекциях и музеях Европы, которые, согласно его выводам, были частью добычи, вывезенной из Афин во время этого похода. К списку А. Лаборда может быть добавлена еще и голова лапифа, найденная в 1870 году в Пирейском порту на небольшой глубине. Согласно выводам исследователей, эта голова—также часть добычи и была утеряна в момент поспешной погрузки на корабли при оставлении Афин.

Детально проследить путь фрагментов скульптур Парфенона удается только изредка. Так, например, хранящаяся в Лувре голова женской статуи с западного фронтона принадлежала первоначально одному из секретарей Морозини — Сан Галло, неведомыми путями она оказалась у одного из венецианских камнетесов, который решил ее разбить, но по счастливому случаю в последний момент голова попалась на глаза немецкому археологу Веберу, специально занимавшемуся скульптурой Парфенона на основе слепков, сделанных во время экспедиции лорда Элгина (см. ниже, гл. XI), и последний смог купить ее. Граф Лаборд перекупил этот фрагмент у Вебера и контрабандой переправил через границу, подарив затем Лувру. Фрагмент фриза с частичным изображением двух всадников и головы лошади, находящийся сейчас в Вене в Kunsthistorisches Museum, входил в состав добычи другого венецианского офицера. Датский офицер по фамилии Хартманд сумел увезти две головы, принадлежащих метопам южной стороны Парфенона. Теперь они хранятся в Музее Копенгагена.

Весной стало ясно, что поход на Афины был тяжкой ошибкой, все мрачные прогнозы Морозини сбывались и даже с излишком. Последним ужасным эпизодом всей этой бесславной эпопеи явилось оставление Афин жителями. Когда стало известно, что венецианцы покидают

240

город, депутация горожан обратилась к Морозини и Кенигсмарку с просьбой — оставить на Акрополе гарнизон, который горожане готовы были содержать за свой счет. В этом им отказали, так как, несмотря на постоянные пополнения, венецианская армия после зимовки в Афинах катастрофически уменьшилась и оказалось совершенно невозможно выделить отряд для защиты города. Понимая, что возвращение турок принесет им только смерть или рабство, жители города на венецианских кораблях покинули его. Как турки несколькими месяцами ранее, они из своего имущества взяли только то, что могли унести на своих плечах. Часть их поселили на Саламине, часть—на Эгине, в Морее и на островах Ионического моря. Сами Афины на долгий ряд лет превратились в пустыню, совершенно лишенную населений 4 апреля последние остатки венецианской армии погрузились на корабли в Пирее и навсегда покинули Аттику.

Разрушение Парфенона стало как бы поворотным пунктом в развитии военных действий. Беспрерывные победы венецианцев сменились постоянными неудачами. Полным поражением окончилась экспедиция против Негропонта. В ходе этой кампании погиб и Кенигсмарк.

С военной точки зрения, захват венецианцами Афин в 1687 г. был настолько малозначительным событием, что оно обязательно бы полностью забылось, если бы не вызванное этим военным предприятием разрушение величайшего из творений греческого гения. Видимо, справедливо мнение тех исследователей, которые считают, что именно этот взрыв здания открыл дорогу к последующему разграблению руин. До этого здание Парфенона служило мечетью, и турки не позволяли здесь взять ни одного камня. Когда же здание превратилось в обугленную руину с огромным количеством валяющихся всюду обломков, отношение к нему как у турок, так и посещавших руины европейцев кардинально изменилось. Взять из каменных завалов фрагмент скульптуры или даже снять те фрагменты, которые еще находились in situ, стало психологически не только возможно, но даже и необходимо. Человек, совершавший этот поступок, воспринимал себя не грабителем, а спасителем вечных ценностей, упреждавшим их неизбежную гибель.

Подготовлено по изданию:

Маринович Л. П., Кошеленко Г. А.
Судьба Парфенона. - М.: Языки русской культуры, 2000. - 352 с.: ил. - (Язык. Семиотика. Культура).
ISBN 5-7859-0108-0
© Л. П. Маринович, Г. А. Кошеленко, 2000
© А. Д. Кошелев. Серия «Язык. Семиотика. Культура», 1995
© В. П. Коршунов. Оформление серии, 1995



Rambler's Top100