Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter

70

 

ный ему Рим. Пребывание там и бегство анонимного героя можно истолковать как указание на обитание там и изгнание оттуда сикелов (сикулов). Аналогичные представления свойственны и Вергилию (Аеn., XI, 317), который равнозначно употребляет этнонимы сикулов и сиканов. Его комментатор Сервий, поясняя 795-й стих VII книги, говорит: «Где теперь находится Рим, там были сиканы». На это же указывает Плиний Старший (NH, III, 9, 4) и Макробий (Sat., I, 7). Об обитании лигуров и сикулов в Септимонтии сказано у Феста (sacrani).

Отметим кстати, что Авл Геллий и Сервий подобно Вергилию не разграничивают сикелов-сикулов и сиканов. Дионисий же их различает, сообщая о переселении сикелов за три поколения до Троянской войны на ближайший остров (т. е. в Сицилию), которым владели сиканы (I, 22). Павсаний (V, 25, 3) тоже говорит о переселении из Италии сикулов и сиканов. Тем интереснее еще раз приведенное Дионисием имя некоего Сикела. Под его предводительством за 80 лет до Троянской войны переместились из Италии в Сицилию под натиском омбриков и пеласгов не сикелы, а лигии (I, 22). Сообщение это заслуживает внимания, поскольку восходит к Филисту Сиракузскому, осведомленному в сицилийских делах. Сикел — эпонимный герой, поэтому связь его с лигиями безусловно указывает на связь с ними и сикелов (сикулов). Это подтверждается также рассказом Дионисия о том, что Геракл, победивший разбойника Кака, в благодарность за полученные почести одарил правителей на большой территории лигиев (Dionys., I, 40). Ведь, по легенде, разбойник бесчинствовал именно в Лации и жил в пределах будущего Рима. Лигии, подобно сикелам, тоже занимали многие местности Италии (Dionys., I, 10; 41; 42). У Вергилия (Аеп., X, 185; XI, 701) лигуры (=лигии) и их герой-эпоним фигурируют в качестве ближайших соседей Латина и рутулов. Приведенные данные позволяют говорить если не о тождестве, то о близости сикулов и лигуров в античной традиции, подтвержденной затем и другими источниками [37].

В качестве следующего слоя древние писатели называют аборигинов, которые частично истребили и изгнали из всего Лация, в том числе притибрского, сикелов (Dionys., I, 9; 16). О древности заселения ими этих мест свидетельствуют Помпеи Трог, называя их первыми обитателями Италии и считая именно их царем Сатурна (lust., 43, 1, 3), и Варрон, который приводит одно из объяснений названия Палатинского холма по Палатию, что в Реатинской земле, т. е. на родине аборигинов (11, V, 53). Саллюстий, Тит Ливий, Аппиан и Страбон считают их в числе основателей города (Sall., Con. Cat.,6,1 — 2; Liv., I, 2; App., Rom., I, 1; Strabo, V, 3, 2). К глубочайшей мифической древности относит аборигинов Авл Геллий: его выражения «Faunorum et Aboriginum saecula» (N. Att., V, 21, 7), «ius Faunorum et Aboriginum» (N. Att., XVI, 10, 7) являются символами незапамятных времен и установлений. Среди древнейших поселенцев Лация называет их в ряду с сикулами Плиний Старший (NH, III, 9, 4). О том, что до Эвандра на

---------------------

[37] Sergi G. Da Alba Longa a Roma. Torino, 1934, p. 5, 6, 23, 28, 129, 155, 157.

 

71

 

Палатине жили аборигины, упоминают Юстин (43, 1, 2), Тацит (Ann, XI, 14), Солин (I, 14) и Сервий (Аеn., VIII, 51). Об их поселении в Риме до прихода Энея сообщает и Аврелий Виктор (Or., III, 7). Фест называет их древнейшим племенем Италии.

Термин «аборигины» уже в древности имел несколько толкований. Дионисий говорит, что одни считают их автохтонами, по-гречески аборигинов можно было бы назвать родоначальниками и прародителями (genearcaV h prwtogonouV — I, 10). Иными словами, толкование это идет от перевода термина. Другие выводят их название от скитальческого образа жизни и связанного с этим по значению глагола «еrrаrе» (Dionys., I, 10; Fest., Romam apellatam; Aur. Vict, Or., IV, 2). Третьи видят происхождение названия «аборигины» в их связи с горами (orh — Dionys., I, 13; Aur., Vict., Or., IV, 1). Этническая характеристика аборигинов выглядит весьма пестрой. Дионисий Галикарнасский со ссылкой на Катона и Семпрония (I, 13) акцентирует их первоначальную греческую принадлежность, полагая, что они выселились из Пелопоннеса вместе с Энотром, даже уточняя адрес исхода — Аркадия (Dionys., I, 11, 13; 60; 89). Как уже упоминалось, Варрон связывает их с сабинами (11, V, 53). Отзвук связи аборигинов с сабинским городом Котилой слышится в оракуле, цитированном у Макробия (Sat., I, 7). Аврелий Виктор приводит версию об их разноплеменном характере (0г., IV, 1). Перечисляя этимологию слова «аборигины», Дионисий Галикарнасский замечает, что все писатели, которые производя г его от блужданий и образа жизни этого племени, дают повод думать, что аборигины «не отличаются от тех, кого древние называют лелегами» (I, 10). В качестве же не заслуживающей внимания версии он приводит мнение, будто аборигины — «колонисты лигиев, граничащих с умбрами» (I, 10). Таким образом, лелегов, видимо, путали с лигиями. Во фрагменте, принадлежащем Сауфею и сохраненном Сервием (Аеn., I, 6 — Peter, S. 217), древнейшими поселенцами Лация называются каски, т. е. попросту «древние» люди, которых позднее стали именовать аборигинами.

Наиболее же настойчиво звучит в традиции мотив идентификации аборигинов и латинов. То, что со времени правления или смерти царя Латина аборигины стали называться латинами, вытекает из сообщений Дионисия (I, 9, 65), Ливия (I, 2), Страбона (V, 3, 2), Аврелия Виктора (Or., XIV, 1). У Вергилия в «Энеиде» вообще нет аборигинов, а царь Латин представляет латинов. Фест (oscillantes) донес предание о том, что царь Латин после смерти стал Юпитером Лациарием. В пользу тождества аборигинов и латинов свидетельствует и то, что легендарные цари-родственники охарактеризованы по-разному. Фавн — обычно царь аборигинов, но у Варрона он — латинское божество (11, VII, 36), и Латин правит то над аборигинами, то над латинами. В свете идентификации аборигинов с латинами интересно толкование Фестом (повторенное Павлом Диаконом) слова «sacrani»: «Это те, кто изгнал лигуров и сикулов из Септимонтия». Надо принять во внимание связь «sacrani» с ver sacrum. A ver sacrum, согласно Фесту, практикуют италики. Значит, италики, в том числе латины, изгоняли

 
72

 

лигуров, близких, если не идентичных, сикулам. Но поскольку за сикулами-лигурами следовал этнический слой аборигинов, можно думать, что аборигины — это италики, в пределах Лация — именно латины, а не сабины, о присутствии которых говорится отдельно. От аборигинов отличаются другие автохтоны, какие-то «древние люди», совершенно чуждые культуре, современники Януса и Сатурна, с которыми мы встречаемся у Аврелия Виктора (0г., I, 2) и у Макробия (Sat., I, 6). Напомним, что П. Дукати «заселял» царство Сатурна последовательно гримальдийцами, кроманьонцами, а также средиземноморцами — лигурами, сикуламн [38]. Их соотношение с аборигинами и другими племенами можно будет определить только при сопоставлении данных традиции с данными других категорий источников.

После аборигинов в интересующем нас ареале оказываются пеласги. Дионисий говорит, что именно аборигины, владевшие тогда сикульскими землями, повинуясь оракулу, выделяют пеласгам землю (I, 19, 20). Вместе с аборигинами пеласги заселяют захваченные сикульские города (I, 20) и основывают новые.

Вслед за аборигинами в ряду древних колонистов Лация стоят пеласги и у Плиния Старшего (NH, III, 9, 4). Для точности следует заметить, что порядок перечисления племен Плинием в хронологической последовательности не выдержан. Но древность пребывания пеласгов в Лации в его сообщениях несомненна. У Макробия (Sat., I, 7) также указано, что в Риме и близ него сикелы и аборигины предшествовали пеласгам.

После пеласгов античная традиция называет греков, принесенных туда разными волнами переселений. Самый богатый материал мы находим у Дионисия Галикарнасского. До Троянской войны из аркадского Паллантия прибывает Эвандр и поселяется на холме, названном впоследствии Палатинским (I, 31). Дионисий подчеркивает, что так рассказывают «сами римляне». Кроме того, он говорит, что у Капитолия можно видеть жертвенник Карменте, в одном из вариантов предания (Lyd., mens., I, 9) — матери Эвандра, а у Авентина — Эвандру (I, 32). Аркадяне, сообщает писатель, «второе эллинское племя, пришедшее в Италию после пеласгов, имело общее с аборигинами поселение, основанное в самом укрепленном месте Рима» (I, 33; II, 1; 2). А «немного лет спустя после аркадцев в Италию» прибывает Геракл, подчинивший Иберию, и с ним — пелопоннесцы. Они обосновываются на Капитолийском холме (I, 34; II, 1; 2). Память о Геракле сохранялась потом в Риме в приписываемом ему обряде аргеев (Dionys., I, 41; Varro, 11, V, 45) и в учрежденном в его честь культе, отправление которого сначала находилось в руках Потицнев и Пинариев (Dionys., I, 41; Val. Max., I, 1, 17; Fest. Potitum). В рассказе Дионисия есть любопытная деталь. Он пытается рационалистически объяснить задержку Геракла в Италии и популярность его тем, что герой помогал Эвандру с его аркадцами и Фавну с аборигинами в их борьбе против варва-

---------------------

[38] Duсati P. Come nacque Roma. Roma, 1939.

 

73

 

ров — лигиев (I, 41; 42). Примечательна и сравнительная точность относительной хронологии; прибытие Эвандра за 60 лет до Троянской войны, вскоре — появление Геракла, через 55 лет после его ухода исполняется 35-й год правления Латина, сына Фавна (I, 44). Все это наталкивает на мысль о прочно укоренившемся в сознании греков и римлян воспоминании о каких-то далеких, уже представлявшихся мифическими, но реальных событиях. Кроме подробного рассказа Дионисия в античной традиции есть много упоминаний об отдельных событиях и деталях, относящихся к этой истории. Сага об Эвандре содержится у Варрона (11, V, 53). Последовательно «латинизирующий» историю древнейшего Рима Вергилий называет «град Эвандра» (Аеn., XI, 184) и аркадцев, участвующих в событиях борьбы Латина с Турном (Аеn., XI, 271; 281; 551). Комментируя его, Сервий (Аеn., VIII, 51), опираясь на авторитет Варрона, говорит, что Эвандр, «изгнав аборигинов, занял те места, где сейчас находится Рим». Ливий, описывая Луперкалии, признает их аркадское происхождение. Он относит их введение к Эвандру, прибывшему из аркадского Паллантия и поселившемуся на римском холме, получившем имя по его родному городу (I, 5, 1 — 2). Кроме того, он дает основание говорить о предании, по которому Лаций посетил Одиссей, поскольку называет Октавия Мамилия Тускуланца его потомком (I, 49, 8 — 9). Возможно, это отголосок очень древней, восходящей к Гесиоду версии, «породнившей» Латина с Одиссеем на основе смутных воспоминаний о посещениях ахейскими греками Лация.

Связь Палатина с Эвандром устанавливает и Помпей Трог (lust., 43, 1, 6). Он тоже «роднит» Латина с Геркулесом (lust., 43, 1, 9). Антиримская настроенность Помпея Трога, а также его эрудиция позволяют думать, что истоки его представлений лежат в сочинениях греков. Об одновременном присутствии Эвандра и Геркулеса на берегу Тибра рассказывает Овидий (Fast., VI, 505 — 506; 519 — 524). О том, что Палатин был освящен аркадянином Эвандром, говорит Валерий Максим в той части своего труда, которая посвящена древним установлениям — «De institutis antiquis» (Val. Max., II, 2, 9). Осуждая устами Фаворина увлечение архаизмом речи, Авл Геллий иронически замечает, что такая речь подобна беседе с матерью Эвандра (N. Att, I, 10, 2). Тот же мотив содержится в «Сатурналиях» Макробия (I, 5). Солин прямо заявляет, что никто не сомневается в том, что Палатин назван по аркадцам, которые первыми создали там город (I, 14). О введении в Италии культа греческого Пана под именем Инуя сообщает комментатор Вергилия Проб (Georg., I, 16).

Макробий не упоминает Эвандра, но рассказывает о Геркулесе и об оставшихся на Сатурнинском холме (Капитолии) его спутниках (Sat., I. 7), а также о греческом обычае, введенном после пеласгов и Геркулеса, совершать священнодействия с непокрытой головой (Sat., I, 8, 2). Он же говорит, что некоторые возводят отказ от человеческих жертвоприношений к Геркулесу (I, 11). Фест объясняет название римских Argea loca тем, что там были похоронены какие-то знатные мужи из аргивян.

 
74

 

Особое мнение имел Страбон. Он сомневается в том, что Рим был аркадской колонией, основанной Эвандром, и что Эвандр установил культ Геракла, сохранившийся до его, Страбона, времени в Риме, считая ответственной за эти версии римскую историографию в лице Луция Целия Антипатра (V, 3, 3).

Естественно, уже ко времени после Троянской войны все античные авторы относят прибытие в Лаций троянцев Энея. Дионисий Галикарнасский относит их появление к 35-му году правления Латина (I, 45). Прослеживая весь путь Энея от гибнущей Трои до Лаврентского берега, писатель мобилизует множество данных, исходящих от многих греческих авторов: Софокла (драма «Лаокоон»), Менекрата Ксантия (I, 48), Кефалона, Гергития, Гегесиппа, писавшего о Паллене, Ариарайта, написавшего «Аркадику», аркадского поэта Агатилла и других, им не названных (I, 49). Пользуется он и местными преданиями: о забивших около Лаврента источниках он «узнал от местных людей» (para twn egcwriwn — I, 55). Ссылается Дионисий как на верное свидетельство и на существующие в его время медные сосуды, будто бы оставленные Энеем в Додоне в дар за полученный ответ оракула (I, 51), и на известные речения Сибиллы, и на пифийских оракулов (I, 49). Наряду с приведенной в «Римской археологии» фантастической генеалогией Энея, в числе прародителей которого были и Атлас, и Зевс (I, 62), там со свойственным Дионисию рационализмом на основе подсчета времени, необходимого троянцам для совершения всех дел и преодоления пути в Италию, доказывается, что Лавиний был основан через год после исхода из Трои (I, 63). Столь же скрупулезно датирует Дионисий и генеалогию альбанских царей и основание Рима (I, 70). И хотя сам Дионисий, как уже было отмечено, всех, кроме сикулов и лигиев, в конечном счете определяет как греков, их троянская волна все же является у него последней волной переселенцев (I, 1, 4 — 5; 5, 1 — 2). Примерно та же последовательность этнических наслоений у Варрона (11, V, 144; 11, V, 53), а также в «Энеиде» Вергилия, у Помпея Трога (lust, 43, 1, 10 — 11), у Тацита (Ann., XI, 14), у Диона Кассия (I, 4, 4). И только у Флора с его небрежным отношением к хронологии (по определению А.И. Немировского) фригийцы с Энеем и греки с Эвандром появляются в Риме через Ромулов азиль (I, 1.9).

Итак, в традиции четко вырисовывается такая последовательность этнических стратов: сикелы и лигии, аборигины, пеласги, греки Эвандра и Геркулеса, троянцы Энея, а на ранних ступенях истории Италии и Лация — какие-топримитивные автохтоны, современники легендарных Януса и Сатурна.

Насколько же данные традиции подтверждаются материалами других источников, добытыми в последнее двадцатилетие, и какие проблемы этнической истории древнейшего Рима требуют дальнейших исследований? Ответ на эти вопросы связан в первую очередь с прогрессом археологического обследования Италии, в частности тоскано-лациальной зоны, обнаруживающей черты общности, начиная с эпохи неолита вплоть до начального периода железного века [39]. В связи

---------------------

[39] Östenberg С. Е. Luni sul Mignone. Problemi della preistoria d'ltalia. Lund, 1967, p. 204-207.

 

75

 

с этим отметим принципиально важные наблюдения исследовательницы Лавиозы Замботти [40]. Утверждая новый, антипигорианский подход к оценке археологических культур, она отказалась от привычного тезиса о нераздельности культуры и этноса, ее представляющего. Она показала, что носителями того или иного вида первобытной культуры

были разные племена, которые смешивались между собой. Особая гетерогенность отличала в эпоху раннего железа Тоскану и Лаций, где кульминировались волны бесконечных миграций. По мнению Лавиозы Замботти, именно отсюда, как из эпицентра, виллановская культура «иррадиировала» и к югу, и на северо-восток к Болонье, Наиболее динамичным этническим элементом раннего периода железного века она считает близких латинам венетов, также достигших Лация. В античной традиции они упоминаются Плинием Старшим в числе 30 союзных народов, под именем «venetulani» (Plin., NH, III, 5, 68 — 70). Венеты, как и латины, практиковали кремацию. Что же касается трупоположений в деревянных ящиках, то они, по мнению исследовательницы, принадлежат пришедшим сюда несколько позднее иллирийцам — яподам. Лавиоза Замботти прослеживает путь иллирийцев из Лация в другие области Италии. Нам представляется, что схема их движения подтверждает сообщение Феста, сохраненное Павлом Диаконом, возводящим племя пелигнов к иллирийцам (Paul., Paeligni). Отличительным признаком иллирийской материальной культуры считается спиральный орнамент [41]. По-видимому, спираль представляет

---------------------

[40] Laviоsa Zambotti P. Le origini della civitta di Vinanova seconde le piu recenti interpretazioni. — In: Civilta del ferro. Bologna, 1960, p. 73 — 98.

[41] Sundwall J. Die Fibeln der Villanova-Nekropolon S. Vitale-Savena in Bologna. — In: Civilta del ferre. Bologna, 1968, p..612.

 

 
76

 

собой схематическое изображение змеи или угря. Согласно античной традиции, эпонимный герой иллирийцев, Иллирий, был связан со змеей. В Веронских схолиях к Вергилию (Аеn., I, 248) рассказывается, что Иллирий, сын Гармонии и Кадма, был оставлен отцом близ р. Иллирик. Ребенка обвила собой змея, придав ему силу, позволившую Иллирию впоследствии покорить всю область, названную затем его именем. Сын героя Энхелей выступает в образе змеи или считается правителем угрей — энхелейцев (ApolL, III, 5, 48; Paus., IX, 4, 1; App., III., 2). Угря и змею можно квалифицировать как тотемных животных иллирийцев. Видимо, глухим эхом прибывания иллирийцев в Лации могут служить культ змеи в священной роще, посвященной Юноне Ланувийской, а также появление змея в культе Фавны Боны Деи. Оба культа связаны с представлением о воздействии на производительную силу природы [42]. Это указывает на их глубочайшую древность.

Вообще, по наблюдению Лавиозы Замботти, характерные черты виллановы — биконические урны — связаны с предками венетов и ведут свое происхождение из дунайско-балканского ареала [43]. Предки латинов, венетов и иллирийцев, засвидетельствованные в Лации начала эпохи железа, т. е. протолатины и протовенеты, внедрялись в тоскано-лациальную зону в эпоху развитой бронзы. Там они застали более примитивное и редкое население, жившее в условиях энеолитической культуры. Эти первобытные племена Лавиоза Замботти называет палеоиндоевропейцами балканского происхождения, или тирренами. Де Франчиши, принимая этот тезис, считает тирренов носителями азианического языка [44]. На правобережье Тибра в их среду, уже значительно разбавленную латинами и венетами, позднее влились более развитые восточные иммигранты, что, согласно Лавиозе Замботти, в конечном счете привело к образованию исторических этрусков.

Таким образом, результаты современных археологических исследований позволяют говорить об обитании в районе Тосканы и Южного Лация, т. е. именно там, где находится Рим, в период энеолита, бронзового и начала железного века тирренов, по-разному интерпретируемых, но единодушно считающихся выходцами из балкано-дунайских областей, а затем — венетов, латинов и иллирийцев.

Особое значение имеет для нас установление факта заселения собственно римской территории в эпоху энеолита и бронзового века. В конце 1950-х годов при раскопках под руководством А.М. Колини, при участии С. Пульизи и Эйнара Гьёрстада на форуме Боариум в районе храма Фортуны и Матер Матуты была найдена керамика апеннинского типа, относящаяся к бронзовому веку [45]. Э. Гьёрстад

---------------------

[42] De Francisci P. Primordia civitatis. Roma, 1959, p. 235, 236.

[43] Op. cit., p. 117; Laurenzi L. La civilta villanoviana e la civilta del ferro dell'Italia Settentrionale e dell'Europa Centrale. — In: Civilta del ferro. Bologna, 1960, p. 10, 18.

[44] De Francisci P. Primordia civitatis, p. 51, 52.

[45] Gjerstad E. Legends and facts of early Roman history. Lund, 1961, p. 6 — 8; Müller-Karpe H. Zur Stadtwerdung Roms. Heidelberg, 1962, S. 78; Moscati S. Archeologia mediterranea. Mil., 1966, p. 226; Squarciapino M. F. Rassegna. — SR, 1969. N 2, p. 135; Ioppolo G.I reperti ossei animali nell'area archeologica di S. Omobono (1962 — 1964). — In: Rendiconti della Pontif. Accad Rom. di ArcheoL, 1972, v. 44, p. 3 — 5, 17; Romanelli P. Certezze e ipotesi sulle origini di Roma. — SR, 1965, N 2, p. 157.

 

 
77

 

сопоставил эти материалы с наличием на Палатинском холме пещер, в частности Луперкала, а также с традиционными обрядами, вошедшими в религиозную практику римлян, и выдвинул тезис о существовании здесь древнейших поселений, относящихся к 1600 — 1500 гг. до н. э. Гьёрстад опубликовал также результаты находок Леона Нардони во время строительных работ в районе Кастро Преторно на Эсквилине, которые оказались еще древнее палатинских, так как восходили к эпохе халколита. Следы энеолитического и бронзового века, по мнению Гьёрстада, составили археологическое соответствие традиции о сикулах и изгнавших их аборигинах. Необходимо обратить внимание на столь высокую датировку, которая утверждается не склонным к «длинной» хронологии Гьёрстадом. Чрезвычайно важно, что среди осколков апеннинской посуды близ Сан Омобоно найдены черепки более изящных сосудов, восходящих к позднемикенскому времени.

Весьма существенным представляется также изучение прибрежной полосы Лация. Раскопки середины 60-х годов в Пратика ди Маре на месте древнего Лавиния, проведенные Ф. Кастаньоли [46], благодаря открытой там керамике XII — XI вв. до н. э. показали несостоятельность мнения о позднем заселении этого места. Можно говорить теперь о поселении конца бронзового века. Судя по домам и алтарям, город с развитой архитектурой существовал здесь уже в VI в. до н. э. К IV в. до н. э. относится примечательный памятник — героон — находящийся к юго-востоку от вытянувшихся в линию алтарей. Найденная ранее в районе Лавиния надпись IV в. до н. э. с посвящением дару Энея [47] навела ученых на мысль об отнесении героона к Энею. Внутри каменной ограды кургана видны целла и пронаос героона, на полу которых найдены вазочки и фрагменты кратеров IV в. до н. э., что служит основой для датировки этого сооружения. Правда, тут же имеется и поздняя, III в. н. э., могила, и более древние вещи, так как героон покрывает богатую могилу VII в. до н. э. [48]. Последнее обстоятельство опускает вниз датировку существования города, П. Соммелла 'поднял вопрос о том, почему культ Энея получил в Лавинии развитие именно в IV в. По его мнению, это было связано с политикой укрепления положения Рима среди латинских городов путем подчеркивания генетических уз с Энеем. Ведь латинские sacra principia после 338 г. до н. э. были идентифицированы в Риме с культом пенатов, .доставленных Энеем в Лавиний (с. 73). П. Соммелла подчеркнул также значение лавинийского кургана для дискуссии о происхождении легенды об Энее. Он высказал остроумное соображение о том, что

---------------------

[46] Castagnoli F. I luoghi connessi con I'arrivo di Enea nel Lazio. — Acl, 1967, N. 19. f. 2.

[47] A. R. Cronache e commenti. — Rivista di Filologia e di Istruzione classica, N. S. 38, 1960, f. 1, р. 98.

[48] Sommella P. Heroon di Enea a-Lavinium. Recenti scavi a Pratica di Mare. — In: Rendiconti della Pontif. Accad. Rom. di Archeol., v. 44, Vaticano, 1972, p. 47, 59.

 

 
78

 

первоначально в лавинийской зоне существовал культ местного родоначальника, безличного божества, индигета, подобно тому, как это было в других местах. С этим культом и была связана богатая подкурганная могила VII в. до н. э. В IV в. курган был реконструирован. Там возник героон Энея, образ которого был слит с отцом-индигетом. Таким образом, лавинийские находки выделили новую фазу формирования саги об Энее и вместе с тем показали, что в ней сохранились воспоминания об основании поселения на месте Лавиния, восходящею к концу бронзового века, а также о возможной высадке чужеземцев. в устье Нумика, идентифицированного с рекой Фоссо.

Мысль Соммеллы о слиянии Энея с индигетом представляется очень плодотворной. Можно думать даже не о позднем слиянии двух культов, а о том, что издревле Эней считался лавинийским индигетом. Анонимный комментатор Вергилия .(Georg., I, 498) говорит, что индигеты стоят во главе (praesunt) отдельных государств и становятся богами из людей (ex hominibus facti). Учитывая последнее, можно полагать, что лавинийцы почитали не безличное, безымянное божество,. а конкретного обожествленного основателя города, Энея. Это подтверждается и Веронскимн схолиями к Вергилию (Аеn., I, 259), где говорится, что Асканий посвятил храм Энею Индигету. Сказанное позволяет продвинуть сагу об Энее дальше в глубь веков. Надо, кстати, заметить, что и без применения в исследовании данных археологии С. Мадзарино [49] высказался в пользу «углубления» во времени традиции об Энее. По его мнению, главная роль в ее создании принадлежит Дамасту из Сигея в Троаде, из школы которого вышел Гелланик. Лесбосский. Дамаст был в курсе западных, в том числе италийских. дел, поскольку был близок Диотиму, боровшемуся с варварами-сикулами в Сицилии в середине V в. до н. э., а как уроженец Троады знал, историю Трои. Именно от него, как полагает Мадзарино, и пошла версия, рассматривающая Рим как новую Трою. Это- соображение Мадзарино кажется нам существенным.

Для решения интересующей нас проблемы важны не только достижения в археологическом изучении собственно Италии. Необходима учесть и результаты археологического освоения Эгеиды. Весьма интересны наблюдения П. Де Франчиши над аналогами древнеримского фетиша — щита анциле. Подобные двудольные щиты встречаются на хеттских изображениях Тешуба, на кносской печати, на микенском и пилосском украшениях, на микенском ритоне. Это привело Де Франчиши к мысли о средиземноморских корнях столь почитаемой в Риме:реликвии, о давних связях Италии с Эгейским культурным кругом [50].

Изучение микенской торговой экспансии привело ученых к обследованию Италии и ближайших к ней островов. Большой материал собран в книге В. Тейлур «Микенская керамика в Италии и прилежащих районах» [51], а также у Бианкофьоре «Микенская цивилизация

---------------------

[49] Мazzагinо S. Il pensiero storico classico, v. I. Bari, 1966, p. 203 — 205.

[50] De Francisci P. Primordia civitatis. Roma, 1959, p. 466.

[51] Taylour W. Micenaean pottery in Italy and adjacent areas. [S. 1.], 1958, p. 4-5, 180 — 186.

 

79

 

в Южной Италии» [52]. Находки микенской керамики доказали интенсивность контактов между греческим миром и Южной Италией, Сицилией, Липарскими островами и Искьей, причем основные находки, особенно в Сицилии, богаты и бронзой. Самые ранние вещи обнаружены в Сицилии и на Эолийских островах. Они восходят к концу среднеэлладского (СЭ) периода, т. е. к первой половине XVI в. до н. э. Активность проникновения микенцев на запад может быть объяснена тем, что Восточное Средиземноморье было им в ту пору недоступно, так как находилось в сфере влияния Крита. Расцвет микенской торговли и с Востоком и с Западом падает на позднеэлладское время, именно на микенский IIIA период (по Фурмарку), т. е. около 1400 г. до н. э. Много фрагментов микенской керамики найдено и в собственно Италии, в районе Тарента, в Scoglio del Tonno. Этот район, судя по находкам, был местом непрерывных контактов с эгейской цивилизацией вплоть до Великой греческой колонизации. Возможно, именно через Тарент шел торговый обмен между Северной Италией и Эгеидой. Об этом свидетельствуют находки позднемикенского кинжала с ребристым лезвием в палафите Пескьере [53] и литейной формы топора террамарского типа в Микенах, а также фрагментов микенских сосудов в Сан Козимо, лежащем между Тарентом и Брукндизием, возможной остановкой на пути с Балкан через Адриатику к Таренту, посредническому пункту в торговле. Одной из станций на морской дороге мог быть и Гаргано, где была обнаружена смычкообразная фибула. Эти бронзовые фибулы имели хождение по Эгейскому миру между 1300 и 1200 гг. до н. э. [54]. Микенские традиции на юго-востоке Италии оказались чрезвычайно стойкими и пережили микенскую эпоху. Вся Апулия была важной областью связей с раннегреческим миром еще в среднеэлладское время. Потом там моментами преобладало то родосское, то кипрское влияние, но в Скольо дель Тонно археологически засвидетельствовано микенское поселение.

Однако острова играли не меньшую роль. Интерес микенцев к Липарам может объясняться обилием там обсидиана, а к Искье — стремлением приблизиться через Кампанию к металлам Тосканы. Искья всегда была удобной остановкой в плаваниях к Центральной Италии. Найденная в Монте Салья чаша местного производства свидетельствует о греческом влиянии на декоровку уже в среднеэлладскую эпоху. Оно усилилось к началу микенского периода, особенно в Сицилии, а в формах ваз и в строительстве могил в Тапсосе. Таким образом, в науку прочно вошло положение о доколониальной фазе греческой экспансии в Италию [55].

60-е и 70-е годы внесли изменения в наши представления о микенской активности в Тирренском море. Искья перестала быть самым

---------------------

[52] Biancofiore F. La civilta micenea nell'Italia Meridionale, v. I Roma, 1963, p. 5, 24, 104.

[53] Laurenzi L. Op. cit, p 8.

[54] Ibidem.

[55] D'Agostino В. Grecs et indigenes sur la cote Tyrrhenienne au VII siecle: la transmission des ideologies entre elites sociales. — Annales, 1977, N 1, p. 3 — 20.

 

 
80

 

северным пунктом находок микенской керамики в Италии. Благодаря раскопкам, начатым в 1950 г. Шведским институтом классических исследований совместно с Управлением древностей Южной Этрурии,. был изучен городок Луни на реке Миньоне. Он находится примерно на одной трети пути из Тарквиний в Витербо. Археологи вскрыли здесь поселения как на акрополе, так и у подножия возвышенности (современное Тре Эричи) и некрополи, существовавшие в этих местах с неолитической эпохи до раннего железного века включительно. Наиболее существенным является то, что материалы апеннинской культуры (т. е. бронзового века) из Луни имеют неоспоримые точки соприкосновения с римским материалом, обнаруженным в районе Сан Омобоно [56] в Риме, а также с другими селениями, например Пьян Султано, и находившимися к югу от Чивиттавеккиа. Это подтвердило тезис о культурном единстве тоскано-лациальной зоны в этот период. Сравнительное изучение материальной культуры позволило К. Е. Остенбергу, работавшему в Луни, уточнить хронологию для Лация, Умбрии, Южной Тосканы периода бронзы:

Древнеапеннинская культура: 1600 — 1400 гг. до н. э.

Среднеапеннинская » 1400 — 1000 »

Позднеапеннинская » 1100 — 850 — 800 »

Это уточнение непосредственно касается и Рима.

Среди находок в Луни исключительное значение имеют пять фрагментов, принадлежащих разным глиняным сосудам, которые не относятся к апеннинскому кругу. Остенберг при консультации Фурмарка определил эти фрагменты как микенские. К сожалению, незначительные размеры и малочисленность фрагментов не дают возможности точно сказать, где именно была произведена посуда. По всей вероятности, в разных местах, так как глина, из которой она сделана не одна и та же. Лишь один фрагмент — безусловно греческий, за что говорит зеленоватая глина Арголиды. Остальные могли быть изготовлены в микенских стоянках Южной Италии. Черепки разновременны — микенских IIIA2 — IIIB — IIIC периодов, что соответствует среднеапеннинскому периоду тоскано-лациальной зоны. Их разновременность и отсутствие микенских следов между Луни и местами микенских находок на юге Италии, включая острова, могут свидетельствовать о спорадичности микенского импорта в этом районе, а также о вероятном пути его из Тарента или Искьи, либо через Искью вдоль побережья Лация до пункта, параллельного Луни, вероятно устья реки, например Миньоне.

Остенберг делает обоснованное предположение, что греческие сосуды были привезены на греческих кораблях, поскольку экономический потенциал апеннинской Италии не был достаточным для международной морской торговли. Небольшой греческий торговый корабль, обнаруженный подводными археологами у мыса Гелидония, датированный 1200 г. до н. э., дает представление о микенских судах, ходивших на запад.

---------------------

[56] Östenberg С. Е. Luni sul Mignone. Problemi della preistoria d'ltalia. Lund, 1967, p. 206.

 

81

 

Сравнительно скромные достижения апеннинцев в области экономики поставили исследователей перед вопросом, что же могло заинтересовать микенских торговцев в Италии. Нам представляются небезосновательными соображения Остенберга: вряд ли это была медь при наличии более близкой и более легко добываемой на Крите, но возможно квасцы, залежи которых, как показывает топонимика (Аллюмьере), имелись в Тоскане. Кроме того, греки могли вывозить из Италии рабов. Остенберг осторожен в выводах. Он не считает возможным говорить о пяти фрагментах из Луни как о доказательстве греческой миграции в эту зону. Ученый возражает и против связывания лунийских находок с легендой об Энее на основе сопоставления этих осколков с материалами из района Сан Омобоно, как это делает Дорн. Но он справедливо подчеркивает значение микенской торговой экспансии для культурного развития Апеннинского полуострова, хотя в полной мере греческое влияние сказалось в Центральной Италии позднее, уже в период железного века. Важно, однако, отметить, что следы микенского импорта обнаружены еще в Сан Джовенале, в Мойте Ровелло, а также в Умбрии и Кампании [57].

В изучении древнего Средиземноморья продвинулись и лингвисты» Особенно оживилась эта работа в связи с открытием Чадвика и Вен- триса, которые увидели несомненные свидетельства ранних связей Италии с Эгеидой в эгейском происхождении апулийских топонимов: Otranto, Tarentum, Brundisium. В микенской лексике обнаружили италийские слова, такие, как Me — ta — pa пилосских надписей, быть может связанные с Метапонтом, или bretijo — с brentioV.

Особое же значение следует признать за работами Э. Перуцци, поскольку он использовал успехи названных наук в изучении древней Италии для освещения истории языка и этнического характера древнейшего Рима.

Он посвящает специальную статью заимствованиям в латинском языке у микенских греков [58]. В частности, он обращает внимание на то, что три латинских слова, вопреки правилу перехода греческих «b» и «p» в латинские «b» и «р», обнаруживают соответствие: burrus~purroV (красный, рыжий), buxus~puxoV (букс, самшит), carbasus~karpasoV (лен), т. е. p=b, и доказывает, что указанное явление может быть связано с заимствованием латинского и греческого из общего средиземноморского субстрата, а скорее, латинского из микенского. По крайней мере названные слова были уже известны в эпоху, синхронную с микенской. Доказательство ведется с помощью лингвистических методов с углублением в историческую ситуацию жизни слов, что характерно для Э. Перуцци. Так, он указывает что данные три слова, обозначающие предметы импорта, несомненно являются «путешествующими словами». Такими же способами доказывается происхождение tubus<stupoV (полый ствол) и т. д.

---------------------

[57] Vagnetti L. Mycenaean imports in Central Italy. — In: Peruzzi E. Mycenaeans in Early Latium. Roma, 1980, p. 151, 152, 159.

[58] Peruzzi E. Prestiti micenei in Latino, — Studi Urbinati, N. S. 13, 1973, SuppL ling. I, p. 7 — 60; Idem. Mycenaeans in Early Latium.

 

 

Продолжить чтение

 

 



Rambler's Top100