История в античном мире была одной из наиболее развитых сфер применения мысли и литературного творчества. В эпоху господства полисного строя историков имел почти каждый из многочисленных городов-государств как собственно Греции, так и колониальной периферии античного мира. Мы знаем о существовании историков не только в Афинах, Коринфе, Милете и других ведущих государствах, но и в таких отдаленных, расположенных на разных концах греческой ойкумены полисах, как Массалия и Херсонес Таврический. В эпоху эллинизма число лиц, писавших истории, еще более возрастает. Историки тогда жили при дворцах монархов. Были историки Александра Македонского, Птолемеев, Селевкидов, Митридата VI Евпатора и Тиграна Великого. Исторические труды на греческом языке писались не только греками, но и сирийцами, вавилонянами, египтянами, иудеями, африканцами.
Изучение произведений древних историков имеет большую традицию как в нашей стране, так и в странах Западной Европы и Америки. Труды русских ученых XIX и начала XX века наряду с оценкой произведений Геродота, Фукидида, Полибия, Саллюстия как исторических источников содержат немало ценных соображений об этих авторах/ Однако освещение кардинальных проблем античной историографии в нашей науке еще не занимает того места, которого они заслуживают по своему теоретическому значению, особенно если учесть то обстоятельство, что в последние годы в этой области зарубежными учеными написано много трудов и выдвинуто немало спорных теорий и гипотез.
На первом месте в нашей книге стоит проблема возникновения истории как осмысления пройденного человечеством пути. Отмечая заслуги народов Востока в фиксации исторических фактов и выработке историографических приемов, мы, однако, склоняемся к мысли, что история как предшественница исторической науки нового времени
возникает в VI—V вв. до н. э. и имеет своей родиной греческие города-государства.
Преобладающей формой мышления людей античного мира был диалог. Каждый из крупных философов, публицистов, историков античности вел внутренний спор с неким собеседником, опровергая его доводы и развертывая в процессе опровержения собственную систему доказательств. Чтобы каким-то образом приблизиться к этому чуждому нам диалогическому образу мышления античн0го мира, мы излагаем материал в естественном для античности порядке, при котором Фукидид оказывается антагонистом близкого к нему по времени Геродота, Аристотель— Платона, Саллюстий — Ливия. Полибий в нашем изложении соединен с эллинистической историографией, в полемике с которой он вырос как выдающийся мыслитель и историк.
Помимо тех преимуществ, какие эта форма изложения дает для понимания каждого историка как человека своей эпохи, она избавляет от необходимости подробного рассмотрения биографий историков. Нам было достаточно выделить то, что объединяет двух мыслителей как учителя и ученика, зачинателя и последователя, и то, что их разделяет в личной судьбе и в понимании стоящих перед ними задач.
В то же время мы избегаем бесплодного противопоставления одного древнего историка другому. История классической филологии нового времени укрепляет нас в этом подходе, поскольку за колебаниями оценок корифеев античной историографии мы не обнаруживаем научных критериев, позволяющих поставить одного историка выше, чем другого. Геродот и Фукидид для нас две равновеликие вершины, открывающиеся во всех своих преимуществах и недостатках в зависимости от того угла зрения, который занимает наблюдатель.
Изучая сменяющие, нередко продолжающие друг друга исторические труды, мы обнаруживаем в них великое множество идей, в зависимости от условий эпохи, которая их породила, и индивидуальности историка. Но при всем разнообразии и пестроте материала можно усмотреть нити, связующие самые ранние образцы исторического жанра с более поздними. Они образуют основу той неповторимой ткани исторического повествования, которую мы называем античной историографией. Выделение ее особенностей — одна из главных задач нашего труда.
История не только в нашем мире, но уже в древности была одной из наиболее всеобъемлющих научных дисциплин. Наряду с тем ее пониманием, которое включало все, что относится к существованию и деятельности народов, государств, отдельных людей, имелось и другое, более широкое, охватывающее не только судьбы человеческого рода, но и эволюцию природы, а также многообразные, всепроникающие связи между человеком и природой. Если историки прагматического направления ставили своей целью проследить на фактическом материале возвышение одних государств и падение других, завоевания, образования колоний, то историки-философы ставили более широкие проблемы — возникновение человечества, языка, семьи, государства, религии, влияние природы на формирование человеческих рас и многое другое. Их труды обнимали все многообразие мира как живого, так и неживого. Они были не историками одного какого-либо народа, а исследователями человечества как части природы.
Представители философского направления античной исторической мысли свысока смотрели на тех историков, которые просто собирали факты и излагали их в занимательной форме. Геродот для них был не «отцом истории», а скорее «отцом лжи», поскольку история в их понимании — это не изложение того, что случилось с людьми, а осмысление закономерного, обусловленного самой природой развития человеческого рода.
Все это говорит о том, что исследователь античной историографии не может ограничиться произведениями историков в узком значении этого слова, а должен держать в поле своего зрения труды, посвященные естественно-научным и историко-философским проблемам.
Для понимания значения того или иного античного историка нередко его сопоставляют с предшественником, выявляя особенности мировоззрения, подхода к источникам, технических приемов. Этот сравнительный метод проводится нами последовательно и определяет структуру труда. При выборе пар историков мы руководствовались реальной зависимостью одного историка от другого, в качестве старшего и младшего современников, учителя и ученика, нередко шедших разными путями. Соблюдение этого принципа не только устраняет субъективизм и антиисторизм античных параллельных жизнеописаний, но позволяет выявить, как изменение социальной и политиче-
ской обстановки сказывалось на состоянии исторической мысли в каждый отдельный период.
Наша работа возникла в ходе чтения лекций руководства спецсеминарами по теме «Историография античности» в соответствии с созданной нами программой 1. Она охватывает часть раздела «Развитие исторической мысли в древности» и призвана ввести студентов, получающих специализацию по кафедре истории древнего мира, в проблематику исторической мысли древнего мира.