 |
263 |
стью, охватившей в это время царя. Если мы верно понимаем, то
в душе Александра боролись две непримиримые силы — упрямое, непоколебимое
стремление к овладению миром и чувство реальности, понимание несоразмерности
его возможностей с пространствами Индии.
Александр не был подобен монгольским ханам, захватывавшим новые
земли ради самих завоеваний. Он мечтал о создании такого государства,
которое объединило бы мир. Греческая культура должна была стать
основой этого будущего объединения, но каждой отдельной части
предстояло внести в него свою лепту. Все Средиземноморье уже подготовилось
к подобному объединению; кроме того, можно было попытаться включить
в него и Персидское царство. Но как быть с Индией? Три фактора,
по-видимому, смущали царя.
Прежде всего, Александра отпугивала совершенно иная, далекая от
греческой, культура Индии с ее чуждой кастовой организацией, консерватизмом
воззрений и обычаев. Общаясь с Пором, Александр получил лишь смутное
представление о духовной жизни индийцев. Чтобы узнать о ней подробнее,
он заинтересовался аскетами. Это, в свода очередь, привело к тому,
что Александр постепенно проникся чуждым духом этой мрачной культуры.
Она вызывала почтение своей отчужденностью и замкнутостью. Все,
что могли предложить дух и культура эллинов, удивительно мало
к ней подходило. Запад ничего не мог дать индийцам, не и взять
у них было нечего. Конечно, можно было основать несколько городов,
но все равно Индия осталась бы в империи чужеродным телом.
К несовместимости культур следовало добавить второй, осложняющий
дело фактор — огромную протяженность индийской территории. По
ту сторону Гималаев Александр, как и его учитель Аристотель, предполагал
увидеть восточную часть океана. Считалось, что, двигаясь в этом
направлении, они удалятся от обитаемой полосы земли. Искать океан
следовало, двигаясь на Восток, т. е. в Индию. Но здесь перед ними
предстали могучий Ганг и огромный ареал, густо населенный. Следовательно,
Индию нельзя было рассматривать просто как придаток уже известной
части света, тем более что земля простиралась в этом направлении
еще дальше и имела более важное самостоятельное значение, чем
предполагал Александр. Надо было или целиком посвятить себя завоеванию
такой Индии, или отказаться от нее.
Наконец, третий фактор. Очень трудно было бы осваивать эти огромные
пространства политически. Индия представляла собой но единую нацию,
не единое государство, а великое многообразие политических образований:
хорошо организованные княжества, управляемые раджами, или городские
центры, и свободные народности, объединенные в недолговечные государства.
Некоторые племена находились еще на очень низком культурном уровне.
Различие этнического состава, религиозных взглядов, общественного
и политического строя препятствовало восприятию единого руководства.
Даже в небольших объединениях кастовость приводила к существовании)
строго изолированных друг от друга социальных слоев. Это была
пестрая мозаика, которая могла в любой момент рассыпаться. Кроме
всего прочего
|
|
|
264 |
здесь постоянно ощущались напряженность, взаимное недоверие и
вражда.
Ясно, что все эти обстоятельства не благоприятствовали цели Александра.
Можно было, конечно, воспользоваться принципом «разделяй и властвуй»
и противопоставить сопротивлению раздробленных княжеств единую
власть. Если бы Александру при его умении побеждать противостояло
единое государство, ему понадобилось бы всего несколько ударов,
чтобы завоевать всю Индию. В этом случае вся мозаика сразу же
попала бы в его руки; сейчас ему приходилось нагибаться за каждым
отдельным камешком. Если бы даже он привлек на свою сторону одни
племена и направил их на другие, непокорные, он все равно неизбежно
запутался бы в джунглях индийской политики. Александру уже довелось
узнать, как трудно примирить в общей имперской политике верного
Таксила с не менее верным Пором.
Имперская политика? Индия никогда не была единой империей, она
не испытала нивелирующего влияния общей власти, и у ее населения
не было чувства принадлежности к единому государству. Когда Александр
осознал все, то, как нам кажется, это имело для него решающее
значение. Царь не только понял, но и выстрадал свое понимание.
Здесь ничто не походило на Персидское царство.
В Персии все было уравнено, и люди привыкли к существованию
империи. Поэтому переход власти к Александру прошел легко,
и спустя восемь лет Александр владел уже хорошо организованным
государством от Эгейского моря до Инда. На пустом месте
такого не смог бы добиться даже сын Зевса. Пробудить у индийца
чувство принадлежности к империи — не был ли это сизифов
труд? Если бы царь посвятил всю свою жизнь только этой задаче,
решил бы жить только для Индии и сам превратился в индийца,
тогда, возможно, ему удалось бы осуществить свои планы.
Александр уже однажды показал подобную способность перевоплощаться,
когда накрыл тело Дария своим плащом. Тогда он стал Великим
царем, стал персом. А еще раньше разве не принял Александр
вавилонскую корону и титул фараона? В Индии, напротив, он
избегал каких бы то ни было претензий на легитимную власть,
хотя такая возможность представилась ему после победы над
Пором. Он не стремился стать раджей. По-видимому, царь руководствовался
теми же причинами, по которым раньше он отказывался от назначения
македонских наместников над Пором, Абисаром, Сопифом и Фегеем.
Признание местных раджей означало вместе с тем и признание
исключительности положения Индии, отказ от управления ею
через сатрапов. Встает вопрос: не усомнился ли Александр
в своей божественной миссии? Правда, в Индии он тоже основывал
города. Кроме того, нельзя с уверенностью утверждать, что
Александр ввел бы сатрапии, если бы завоевал Западное Средиземноморье.
Возможно, он признал бы и там местные государственные формы
правления, особенно если встретил бы безоговорочное подчинение.
В Александре особенно восхищает его удивительная способность,
несмотря на властолюбие, приспосабливаться в случае необходимости
к любым обстоятельствам и извлекать из своего опыта все
новое и полезное.
|
|
|
265 |
Во всяком случае, проблема освоения Индии, как уже было сказано,
связывалась не с военными задачами, а с трудностью адаптации этой
страны. Запад и Передний Восток относились друг к другу враждебно,
но в этой антитезе скрывалась вместе с тем и известная общность.
С Индией Запад не связывала даже вражда. Никакая доктрина, никакая
воля не могли здесь ничего изменить. Безнадежность освоения неадаптируемого
государства была очевидна.
Что при этом думал царь, мы не знаем. Вряд ли даже с самыми близкими
доверенными людьми он был полностью откровенен. В источниках,
во всяком случае, мы ничего об этом не находим. Однако мы достаточно
хорошо знаем планы Александра и представляем себе Индию, чтобы
понять, что заставило его задуматься. Неуверенность, охватившая
царя на Гифасисе, не могла иметь никакой другой причины, кроме
соображений, только что приведенных. Наша мысль подкрепляется
еще следующим наблюдением. Вернувшись на Запад, царь вынашивал,
новые планы завоевания Средиземноморья вплоть до Атлантики, планы
похода вдоль южных берегов Азии, подчинения скифов и области Каспийского
моря. Но никогда уже не было речи о повторении Индийского похода
и о завершении начатых там завоеваний.
Возможно, для Александра отказ от подчинения воинов на Гифасисе
был лишь поводом для прекращения похода. Решение же возникло в
результате понимания сложившейся обстановки. Легко, конечно, догадаться,
что принять это решение ему было не просто. Его даже не так огорчал
отказ от захвата Индии, как тяготила необходимость покончить с
доктриной объединения мира. Идея, которой он посвятил всю свою
жизнь, провалилась, ибо на востоке круг земель не удалось замкнуть.
Это была рана, которая постоянно мучила Александра. Исцеление
было невозможно не потому, что несколько македонских подразделений
отказались наступать, а потому, что крайний восток оказался недоступен
покорителю мира. Чем дальше царь продвигался по Пенджабу, тем
больше волновала его «проблема Инда». Теперь он все свои силы
бросил на решение этой задачи. Он надеялся достигнуть великой
цели — дойти до края земли, до океана. Пусть не на крайнем востоке,
пусть в другом месте, но надо было дойти до границы мира. Достигнув
ее, можно было приблизиться к познанию вселенной. Если покорителя
мира и постигла неудача, то исследователь мира мог найти утешение
в этом успехе.
Оборвавшемуся походу надо было придумать какое-нибудь достойное
завершение. Подобно тому как Геракл, дойдя до западной оконечности-
ойкумены, воздвиг там двенадцать столбов, так и Александр приказал
на восточной оконечности воздвигнуть двенадцать огромных алтарей.
Были совершены жертвоприношения и устроены спортивные игры [21].
Только после этого войско покинуло залитый дождями роковой берег.
Путь вел к Акесину, где Гефестион уже основал город, затем к Букефалии
и Никее. Эти. города так пострадали от тропических ливней, что
для восстановления требовалась помощь войска. На Гидаспе и Акесине
строили корабли для переправки армии вниз по Инду.
|
|
__________
21. Аrr. V, 29, 1 и сл.; Curt. IX, 3, 19; Diod. XVII, 95, 1 и cл.; Plut.
Al., LXII, 8.
|
266 |
Вся область между Гидаспом и Гифасисом была теперь подчинена
Пору, а горные районы — Абисару. Они имели те же права, что и
другие имперские наместники. На них же лежала ответственность
за поступление налогов. Кен, недавно столь хорошо выступавший
на собрании военачальников, погиб на Гидаспе, сраженный тропическим
климатом.
ПРОБЛЕМА ИНДА
«Так как Дарий хотел узнать, где Инд впадает в море... он послал
для этого на кораблях нескольких людей, правдивости которых он
доверял. Среди них был и Скилак из Карианды. Они отправились из
Каспатира и Пактиены* и поплыли на восток, вниз но реке до моря.
Затем, плывя на запад по морю, на тридцатом месяце прибыли в гавань
в Египте». Так рассказывает Геродот [22]. Скилак из Карианды был
не только путешественником, писавшим отчеты Великому царю, но
ж незаурядным литератором. Ему принадлежало своего рода «описание
мира», где были изложены наблюдения, почерпнутые им из путешествий.
Эта книга была единственным описанием Индии, использованным Гекатеем.
У последнего черпал свои сведения об Индии и Герадот. Неизвестно,
использовал ли труд Скилака Ктесий, когда писал свою фантастическую
книгу об Индии. Аристотель, по-видимому, тоже звал книгу древнего
морехода и пользовался ею, во всяком случае, он цитирует ее, рассказывая
об Индии. Кроме того, от Скилака, должно быть, он заимствовал
утверждение, что «Красное море связано с океанам проливом» [23].
Таким образом, уже в 500 г. до н. э. была решена проблема Инда.
Тогда же было исследовано морское побережье от устья Инда до Персидского
залива и дальше вокруг Аравии до Египта. Дарий I воздвиг у Суэцкого
пролива стелы с надписями, где он похвалялся, что его корабли
обогнули Аравию. Ксеркс уже не продолжал исследований своего отца
и не снаряжал дальних морских экспедиций. Все открытое Скилаком
вскоре было забыто иранцами, но не греками. Благодаря Гекатею
и Геродоту, а главным образом самому Скилаку описание его путешествия
получило литературную известность и тем самым навсегда сохранилось
в памяти нации.
Когда в Согдиане Александр готовился к походу в Индию, его штаб
и ученые помогали в разработке плана. Царь и сам пользовался имеющейся
литературой. Она была не особенно многочисленной. Александр, вероятно,
знал о Скилаке уже от Аристотеля, а Геродота читал в сокращенном
изложении Феопомпа. Последний, конечно, мог выпустить место, посвященное
Скилаку, но нам кажется совершенно невероятным, чтобы никто из
советников царя не знал полного текста Геродота и чтобы они не
заметили место, посвященное Скилаку.
|
|
__________
* Каспатир — город в Пешеваре. Пактиена, no-видимому, область в
том же регионе (местонахождение не установлено, возможно, это позднейшая
Певкалеотида).
22. Herodot. IV, 44.
23. Arist. Pol, VII, 1332b, 24.
|
267 |
Что же случилось после того, как Александр, достигнув Инда и
пройдя Пенджаб, спустился вниз по реке, а Неарх отправился вдоль
морского побережья Азии на запад? Они вдруг напрочь забыли о сведениях
Скилака и вместе с тем обо всех данных, добытых -разведывательными
экспедициями, исследовавшими Инд, Персидский залив, Индийский
океан и Красное море. Не иначе, сподвижники Александра считали
себя первопроходцами. Приоритет Геракла и Диониса они еще кое-как
признавали — ведь, подобно Александру, эти герои были сыновьями
Зевса. Однако говорили, что попытка еще Семирамиды добраться до
«страны чудес» не увенчалась успехом и даже сам Кир дошел якобы
только до пограничных земель на реке Кабул [24]. Замалчивали и
завоевания Дария, о которых рассказывал Геродот, и путешествие
Скилака.
Можно, конечно, предположить, что сподвижники Александра случайно
забыли о своих предшественниках. Однако, когда после смерти царя
главный штурман морской экспедиции Онесикрит писал свою книгу
об Александре (а он делал это на родине, на покое), то он также
умолчал о первопроходце Скилаке. То же следует сказать о Птолемее,
Аристобуле и прежде всего о командующем флотом Неархе, в заслуживающем
доверия отчете которого нет ни слова о Скилаке. В этом, несомненно,
чувствуется система и предвзятость, так что впоследствии даже
Мегасфен и более поздние историки вынуждены были считаться с ней.
Наша гипотеза бездоказательна, но она все же достовернее совершенно
невероятного предположения, что участники экспедиции ни во время
похода, ни после него ни разу не вспомнили о Скилаке.
Наше подозрение на первый взгляд бросает тень на Александра. Однако
надо учесть, что все поступки царя были связаны с его ощущением
безграничности собственных сил. Он чувствовал себя богем. С Александром,
который решил создать новый мир, не мог спорить о приоритете в
исследовании Индии какой-то карийский мореход. Для армии в качестве
первопроходца нужен был по крайней мере Геракл или Дионис; именно
учитывая настроения армии, о Скилаке не следовало даже упоминать.
Этот человечишка должен был стать невидимым в блеске мифологических
и современных титанов. Приближенные Александра, не менее его ослепленные
чувством всепобеждающего могущества, были в душе согласны с царем.
Если сам Александр приписывал себе пальму первенства, то и они
не возражали против этого, поскольку блеск царя распространялся
и на них. При таком взаимопонимании не надо было договариваться:
достаточно было сообща промолчать.
А впрочем, что, собственно, сделал Скилак? Некогда, находясь на
персидской службе, он совершил свое путешествие; персы, рассказывая
о нем, сообщают только сам факт. Они не знали ничего определенного
о водных путях, которые он открыл. Возможно, утверждение Скилака
было просто легкомысленной болтовней и пустым бахвальством. Мы
увидим ниже, что Александр одно время был вполне согласен с этим
мнением. А когда впоследствии данные Скилака подтвердились, легко
было оправдаться тем, что его путешествие оста-
|
|
__________
24. Аrr. VI, 24, 2; Strabo XV, 686; Аrr. Ind., I, 3.
|
268 |
лось безрезультатным и все пришлось открывать заново. Хотя бы
поэтому разве нельзя считать Александра первооткрывателем? Можно
вовсе забыть о той тени, которая продолжала, по сути дела, существовать
только в литературе!
Итак, не следует думать, что участников похода мучила совесть.
И меньше всего самого Александра. Если этот сын Зевса, рассказывая
о пребывании Геракла и Диониса в Индии, своей властью превращал
никогда не существовавшее в реальность, то теперь с тем же успехом
он мог поступить и наоборот. Возможно, некоторым читателям эта
точка зрения покажется гротескной, но тому, кто хотя бы в общих
чертах почувствовал в Александре цезарианскую гибрис, наша гипотеза
покажется вполне обоснованной. Не следует думать, что подобное
поведение позорит ученика Аристотеля. Разве можно к человеку,
опьяненному призраком власти над миром, подходить с обычными мерками?
Наше предположение вполне соответствует всему облику Александра.
Замалчивая информацию, добытую Скилаком, заподозренным в «легкомысленной
болтовне», можно было во имя вящей славы царского похода смело
создавать гипотезы и делать новые выводы, не чувствуя себя чем-либо
связанным. Александр использовал эту свободу для того, чтобы защищать
собственный тезис, выдвинутый еще ионийскими географами. Когда
в реках Инд и Гидасп он обнаружил крокодилов, ему пришла в голову
мысль, впоследствии подтвердившаяся на Акесине, где он увидел
цветы лотоса, что он открыл истоки Нила. Крокодилы были важнейшим
доказательством, ибо, как было известно, они не водились ни в
каких других реках мира. Флора согласовывалась с фауной. К специальным
аргументам можно было добавить общее наблюдение, сделанное учеными.
И здесь и там разливы определялись временем года. Столь же регулярно,
как в Египте, наступали периоды спада воды. И здесь и там большие
пространства превращались во время паводка в острова. Во время
спада воды зерна злаков, как и в Египте, бросали в необработанную
влажную землю [25]. Было уже известно, что разливы Нила вызываются
летними ливнями где-то у истоков реки. Александр думал, что наконец
обнаружил эту область. В его представлении, таяние снегов на Гималаях
и летние ливни в Северной Индии вызывали сильный подъем воды в
Инде и его притоках. Так как на юге Инд выходит за пределы обитаемого
мира и умеренной климатической зоны, нет ничего удивительного,
что в пустыне он теряет свое название. Затем, сделав дугу, он
поворачивает к северу, чтобы, уже называясь Нилом, стать благословенным
источником жизни в Египте. Во все это царь верил вполне искренне.
Поэтому он и готовил морскую экспедицию в Египет. Она должна была
начаться после того, как армия вернется от устья Ганга и тамошнего
берега океана. Об этих замыслах царя рассказал сам Неарх [26].
Именно он, его будущий командующий флотом, был первым, кому открылся
Александр. По сведениям Арриана, взволнованный своим открытием
и решением проблемы Нила, царь сразу же написал об этом матери
[27].
Современные ученые не видят в этом открытии Александра ничего,
|
|
__________
25. Nearch., frg. 18, и Aristobul., frg. 35 и 38 {Strabo XV, 691
и сл.; XV, 707).
26. Nearch., frg. 20 (Strabo XV, 696).
27. Arr. VI, 2 и сл.
|
269 |

кроме курьеза, но это несправедливо. Подобная мысль зародилась
еще у ионийцев, но была отвергнута исследованиями Скилака. Однако
предположение основывалось на серьезных размышлениях. Пробелы
в географических знаниях и раньше нередко восполнялись с помощью
аналогий, ибо ученые считали строение мира симметричным. Аристотель
полагал, например, что параллельно с текущим с запада на восток
Дунаем, берущим начало в Пиренеях, существует река Араке (Яксарт),
спускающаяся с Гималаев и текущая с востока на запад (см. карту
№4).
Этот принцип симметричности подсказал географам и гипотезу об
Инде-Ниле. Если для них горный хребет Тавра-Кавказа образовывал
большую восточно-западную ось ойкумены, то напрашивалась мысль
найти аналогичную Яксарту-Танаису реку на юге. Если Яксарт-Танаис
стекал с восточной части горного хребта, образовывал в необитаемых
местах дугу и затем появлялся в ойкумене под другим названием,
то берущий в тех же горах начало Инд мог образовать южную дугу
и вернуться в обитаемый мир под названием «Нил».
Эта гипотеза приобрела значение благодаря тому, что допускала
существование еще двух симметрично расположенных элементов. Южная
оконечность мира, как это раньше произошло с северной, отодвинулась,
таким образом, намного дальше. Еще важнее было то, что Красное
(Эритрейское) море превращалось во внутреннее и становилось южной
симметрией Каспийскому (Гирканскому). С данными Скилака это, правда,
не согласовывалось: ведь тот утверждал, что прошел под парусом
из Инда в Красное море. Мы не знаем, как Александр справился с
этой трудностью. Возможно, он тогда вообще не брал во внимание
отчеты капитана или же последовал за рассуждением Аристотеля.
Подобно тому как Аристотель предполагал, что один рукав Яксарта
впадает в Танаис, а другой в Гирканское море, так и царь думал,
что один рукав Инда мог впадать в Эритрейское море, а другой доходить
до Египта. Все это, по представлениям древних, не казалось странным.
Древние географы часто предполагали такую возможность. (Направление
течения рек, соответственно гипотезе Александра, изображено на
карте №5.)
Насколько правильно наше предположение о взглядах Александра на
симметричное строение мира, можно проверить на следующем примере.
Когда впоследствии благодаря Индийскому походу царь убедился,
что Эритрейское море связано с океаном, то он сразу же усомнился
в господствовавшем мнении о замкнутости Гирканского моря и предположил,
что оно тоже связано с океаном (такую мысль выдвигали и многие
ионийцы). Более того, как мы увидим ниже, Александр решил послать
специальную исследовательскую экспедицию, чтобы решить возникшую
проблему. Это особенно удиви-
|
|
|
270 |

тельно, если вспомнить о его пассивности в 330 г. до н. э., когда,
будучи уверенным во внутреннем характере Каспийского моря, он
не помышлял ни о каких собственных исследованиях. Изменение взгляда
царя на устройство мира в результате новой информации, полученной
благодаря походу 325 г. до н. э., лучше всего видно при сравнении
карт № 5 и 6. На обеих ясно прослеживается склонность Александра
усматривать симметричность мира как на севере, так и на юге.
Когда Александр создал индо-нильскую гипотезу, он тем самым шагнул
на следующую ступень своего развития. Уже в Индии его стремление
к исследованиям стало страстью, характерной для любого увлечения
царя. Создается впечатление, что оно даже вытеснило на какое-то
время в душе Александра его страсть к завоеваниям. Во всяком случае,
царь теперь решил тратить на разведку необитаемых областей севера
и юга не меньше находившихся в его распоряжении средств, чем на
завоевание земель обитаемой умеренной зоны.
Это решение Александр принял уже в 326 г: до н. э., еще до победы
над Пором, когда он отдал приказ о строительстве флота на Инде.
Александр сам мечтал пройти всю ойкумену до ее восточной оконечности.
Поэтому он начал вести подготовку к грандиозному исследовательскому
походу вниз по Инду, через все пустыни, до превращения этой реки
наконец в Нил. Это не было стремлением к завоеваниям, ибо в раскаленных
южных пустынях нечего было завоевывать. Наоборот, речь шла о новых
географических открытиях, о небывалом предприятии, цель которого
была в первую очередь научная. Кроме того, царь рассчитывал на
открытие новых торговых путей. Возможно, в его замыслы входило
самому стать во главе экспедиции, после того как он вернется с
восточной оконечности земли.
Однако увлекательные мечты владели им всего несколько недель.
После подробных расспросов местных жителей стало ясно, что Инд
несет свои обильные воды в море и предположение о превращении
его в Нил беспочвенно.
Возможно, именно Пор, после того как примкнул к войску Александра
и дал ему много ценных советов, сообщил также недостающие сведения
об Инде. В дальнейшем Александр еще не раз возвращался к этому
вопросу в разговорах с Неархом и географами, находившимися при
армии.
|
|
|
271 |

Нелегко было, по-видимому, Александру отказаться от полюбившейся
ему гипотезы. Однако новые сведения оказались даже полезными,
так как подсказывали выход из сложившейся ситуации. Как мы уже
говорили, на Гифасисе войско отказалось идти дальше на восток;
царь и сам сомневался в целесообразности дальнейших завоеваний
в Индии. Но до океана он хотел дойти во что бы то ни стало. Ему
было на руку, что эта цель казалась легко достижимой. Достаточно
было пройти протоки Инда, чтобы достичь края земли. Правда, это
не восточная ее оконечность, но замысел достичь океана удастся
все-таки осуществить. Кроме того, от устья Инда можно было продолжить
исследования побережья.
Итак, после возвращения к Гидаспу строительство флота продолжалось
с еще большим усердием. Корабельные команды составили ионийцы
и завербованные в Леванте мореходы из Кипра, Карии, Финикии и
Египта. Воины, не занятые охраной порядка в возведенных городах,
участвовали в строительстве кораблей. Всей подготовкой похода,
по-видимому, руководил будущий командующий Неарх. В короткий срок
была построена внушительная армада, готовая к отплытию уже к концу
октября. Теперь можно было начать речную экспедицию к оконечности
земли.
РЕЧНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
Вновь мы столкнулись с чудом, порожденным организаторской энергией
Александра. За несколько месяцев был создан огромный флот: восемьдесят
военных кораблей, многочисленные транспортные суда для перевозки
войск, лошадей, багажа и продовольствия, множество судов, реквизированных
у индийцев,—насчитывавший, чю словам Птолемея, около 2000 кораблей.
Конечно, на все корабли не хватало ионийцев и левантийцев, так
же как не хватало и гребцов. Пришлось завербовать индийцев, которых
Неарху не так просто было обучить [28].
Александр не собирался отправлять на судах все войско. Большинство
воинов должно было идти пешим строем, подчиняя жителей обоих берегов.
За последнее время армия очень выросла, и ее никак нельзя было
разместить на судах. Неарх утверждает, что воинов насчитывалось
около 120000, и подчеркивает пестрый ха-
|
|
__________
28. Аrr. VI, 2, 4; ср.: Аrr. Ind., XIX, 7. В источнике на основе данных
Неарха число кораблей уменьшено до 800. Неизвестно, означает ли
это, что в перечень были включены только большие или новые корабли.
|
272 |
рактер войска. В него входили и старые, заслуженные македоняне,
и греческие воины с новым, только что прибывшим с Запада вооружением,
тыловые войска, состоящие из наемников, и завербованные фракийцы,
примкнувшие к армии на Гидаспе. Были также всадники -из Арахозии,
Согдйаны и Скифии, индийские контингенты с боевыми слонами и,
наконец, экипажи кораблей, которые насчитывали не меньше 20 000
человек [29].
Перед флотом стояла задача переправлять, если понадобится, пехоту
через протоки Инда, флот должен был служить как бы передвижным
мостом. Он также освобождал войска от обозов. Однако важнейшей
задачей флота Александр считал изучение и открытие новых путей
для имперских коммуникаций. Сколь большое значение Александр придавал
связующей функции моря, мы уже могли убедиться ранее, и последующие
события только подкрепляют наши предположения. Главной целью Александра
было открыть судоходство по Инду, что должно было обеспечить -транспортные
операции на внешнем море и решить как торговые, так и. политические
задачи. В сущности, в этом же заключался старый план Дария, организовавшего
поход Скилака. Но и Дарий и Скилак были уже забыты, что придавало
грандиозному плану Александра и походу Неарха новизну.
Дабы придать походу должную значимость, требовалось, чтобы царь
и его элита прошли на кораблях хотя бы часть пути. Кроме того,
Александр всегда был склонен к театральным эффектам и хотел торжественно
отметить отплытие флота. В начале ноября 326 г. до н. э., после
обычных жертвоприношений и спортивных состязании, когда отборные
войска уже взошли на корабли, царь сам поднялся на борт. Александр
прошел на нос флагманского корабля и обратился с молитвой к речным
богам, праотцу Гераклу, отцу своему Аммону и другим бессмертным.
Торжественно совершил он возлияния из золотой чаши. Затем звук
трубы возвестил отплытие, и корабли в строгом порядке отошли от
берега, отправляясь в далекий путь. Эхо разнесло звуки команды,
хлопанье канатов, крики и пение гребцов. Это было поистине прекрасное
зрелище! Местные жители в восторге толпились на берегах и даже
бежали вслед за кораблями. Так описали эту сцену Неарх и Птолемей,
стоявшие рядом с царем [30]. Нас она интересует не только потому,
что исторические источники отразили ее во всех подробностях. Мы
уже. говорили, что Александр обладал поразительным чувством исторического
величия. Сообщения Неарха и Птолемея показали нам царя в его стихии.
Он умел почувствовать величие момента, придать ему соответствующую
форму и испить до дна упоение славой.
До впадения Гидаспа в Акесин плавание шло без происшествий. Главная
часть войска, идя по обоим берегам, опередила флот и соединилась
с ним только у устья Гидаспа. Затем началась страна враждебных
Александру маллийцев и оксидраков. Они ненавидели Александра с
того самого времени, как он вступил в союз с Пором. Местные противоречия
снова сыграли свою роль. Враги Пора были известны как самые храбрые
индийские племена. Они не признава-
|
|
__________
29. Аrr. Ind., XIX, 5.
31. Аrr. VI, 3, 1 и сл.
|
273 |
ли над собой никакой власти и занимались войной с таким же удовольствием,
как спортом или ремеслом. Маллийцы и оксидраки часто предавались
пьянству, отличались весьма свободными нравами и занимали совершенно
особое место среди других племен. Неудивительно, что впоследствии
оксидраки стали выдавать себя за потомков Диониса.
Противники Александра могли выставить против него около 10000
всадников, 700 колесниц и 80000 пехотинцев. Чтобы разбить этих
самых закаленных индийских воинов, требовалось блестящее военное
искусство. Решающая роль здесь принадлежала быстроте маневра:
следовало поразить противника и нанести ему урон еще до начала
битвы. Александр приказал армии идти отдельными, разрозненными
войсковыми группами. Сначала царь ловко обманул противника, скрыв
от него направление главного удара. А затем, растянув свои подразделения
в виде веера, он взял врага в клещи и уничтожил маллийцев. Решающую
роль в битве снова сыграла та группа войск, которой руководил
сам Александр. После ночных переходов и маршей через пустыни она
внезапно появилась перед врагом там, где ее меньше всего ожидали.
Особенно поражали врага внезапное форсирование рек и штурмы городов.
Маллийцы и живущие среди них брахманы были готовы сопротивляться
до последнего, но неожиданность нападения парализовала их усилия.
При взятии городов Александр больше всех рисковал своей жизнью.
При штурме одного из городов он первым взобрался на стену. Несколькими
днями позже храбрость едва не погубила Александра. Мы опишем это
событие по Птолемею, который хотя и сражался в другом подразделении,
но мог слышать рассказы непосредственных очевидцев [31].
Войска стояли под самым городом. Из-за очень быстрого продвижения
воинов тяжелые орудия не успели доставить. Несмотря на это, Александр
приказал штурмовать город немедленно и сам возглавил нападение.
Воины захватили оборонительные валы, но враг отступил в крепость,
намереваясь драться до последнего. Надо было с помощью немногих
имеющихся лестниц захватить город. Царь, разгоряченный боем, схватил
одну из них, прислонил к стене и первым поднялся на стену, прикрывая
себя щитом. Оказавшихся перед ним врагов он заколол или сбросил
со стены. За ним последовали Певкест (Певкеста) и Леоннат, а затем
Абрей, военачальник Александра. Им удалось добраться до башни.
После этого множество гипаспистов устремилось по этой лестнице,
но лестница не выдержала и сломалась. Царь с тремя спутниками
оказался на стене. Александра нетрудно было узнать по сверкавшим
доспехам, и его стали обстреливать со всех сторон. Но даже в момент
крайней опасности, лишенный какой бы то ни было помощи, он продолжал
отчаянно биться. Высота позади него была непреодолима, но впереди
под стеной высились кучи мусора, и можно было отважиться на прыжок.
Сопровождаемый тремя воинами, он с отчаянной храбростью прыгнул
вниз и прислонился спиной к стене. Снаружи в отчаянии бесновались
македоняне, вокруг — индийцы, которые злоб-
|
|
__________
31. Аrr. VI, 9 и сл. Разбор источников: Fr. Schachermeyr. Alexander in
Babylon. Wien, 1968, c. 215 и сл.
|
274 |
но набросились на свои жертвы. Но когда четыре умелых клинка
одержали победу в ближнем бою, противники отступили и стали издали
обстреливать царя и его спутников. Казалось, наступил конец. Первым
пал Абрей, пораженный в голову. Затем наступил черед Александра.
Стрела пробила панцирь и попала в легкое. Из разверстой раны вырывались
кровь и воздух, но Александр продолжал драться, пока от потери
крови не потерял сознание. Теперь сражались только два его воина.
Певкест священным щитом, полученным некогда Александром в Трое,
загородил царя. Это был последний его защитник. Тут наконец македоняне
перебрались через стену. С помощью крючьев, становясь друг другу
на плечи, они достигли ее вершины. Одновременно воины другого
отряда проломили стену у ближайших ворот. Они решили, что Александр
убит, и мстили за него, устроив страшную резню и уничтожая все
живое. Царя унесли на его щите.
Едва придя в сознание, Александр приказал вытащить стрелу из раны.
При этом он потерял так много крови, что вновь упал в обморок.
Но стойкий организм царя выдержал, и вскоре он поправился. Насколько
опасна была рана, видно из того, что войска Гефестиона даже получили
известие о смерти Александра. С быстротой молнии эта роковая весть
распространилась по всей восточной части империи. Как мы уже рассказывали,
эти слухи подтолкнули греческих поселенцев Бактрии и Согдианы
на восстание и самовольный уход домой.
Александра доставили на корабле в лагерь, разбитый Гефестионом
и Неархом в устье реки Гидраот. Воины, уже поверившие в то, что
они лишились во вражеской стране своего предводителя, были вне
себя от счастья, когда увидели Александра. Он приказал посадить
себя на коня, чтобы показаться всем. Но после этого ему потребовался
продолжительный отдых, и некоторое время он болел. Когда приближенные
царя просили его вести себя в будущих битвах осторожнее, Александр
в ответ напомнил им изречение одного беотийца: «Мужей украшают
подвиги».
Время вынужденного бездействия принесло царю не меньший успех,
чем выигранные битвы. Не только разбитые маллийцы, но и не вступившие
еще в войну оксидраки отказались от сопротивления. Они вручили
дары, обязались платить дань, прислали заложников и были рады,
что над ними поставили не ненавистного Пора, а македонского наместника
по имени Филипп. В подвластную Филиппу область Александр включил
царство Таксила, долину нижнего Кабула и территорию племен в нижнем
течении Акесина и Гидраота. Александр значительно увеличил свой
флот, и корабли смогли взять на борт большую часть воинов во главе
с царем. Суда мирно спустились по Акесину до Инда, дойдя, таким
образом, до самой южной оконечности Пенджаба. Здесь царь приказал
установить границу сатрапии Филиппа. В этом географически важном
пункте были построены город и верфи. Новая Александрия должна
была стать царицей всей области Инда и его протоков. Отсюда появилась
возможность управлять судоходством и развивать торговлю
|
|
|
275 |
Запада с Востоком от Арахозии до Ганга. Сильная армия из фракийцев
и другие контингенты остались в распоряжении наместника. Из Бактрии
приехал Оксиарт, отец Роксаны. Вместе со своими войсками он поднялся
вверх по течению Инда. Царь назначил его сатрапом области Паропамис
вместо Тириеспа.
Весной 325 г. до н. э. армия двинулась дальше. С изменением местности
менялся и характер продвижения. До сих пор, высылая отряды в разные
стороны, удавалось осваивать обширные территории Пенджаба. Теперь
же на пути армии лежала лишь одна река — Инд. К западу от нее
виднелись горы Арахозии, на восток простирались поля, сады и леса,
зеленевшие лишь там, куда доходили протоки медленно катившей свои
воды реки. Дальше — необозримая пустыня, нисколько не привлекавшая
завоевателя. Военная задача, стоявшая перед ним, сводилась, таким
образом, к захвату долины самой реки и линий коммуникаций с Ираном.
Теперь можно было сказать, что поход свелся к экспедиции вниз
по течению Инда.
Жители нижнего течения реки отличались от обитателей севера. Они
не были упорными, фанатичными и не стремились к славе. Их легче
было покорить, но в любой момент они могли совершить предательство.
На Пора и Таксила можно было положиться; Мусикан же и раджа города
Паттала подчинились без сопротивления, а затем один восстал, а
другой бежал. То же можно сказать и о Самбе, изменившем впоследствии
Александру, которого он сам назначил правителем [32]. Главное
же отличие юга от севера заключалось в том, что истинной душой
скрытого и коварного сопротивления на юге были брахманы. Онесикрит
прославлял их неиспорченность, миролюбие и близкую к спартанской
простоту нравов [33]. Именно эти качества давали им силы для постоянного
сопротивления захватчикам. Наладить с ними взаимоотношения представлялось
даже труднее, чем с военными кастами на севере. К тому же Александр
не мог разобраться в запутанном клубке противоречий местной политики
и оказался настолько неловок, что в конце концов все враждовавшие
между собой племена объединились и выступили против него.
Если еще до начала восстаний целью Александра было присоединить
к империи важную в торговом отношении область нижнего течения
Инда, то теперь, вынужденный постоянно подавлять бунты, он решил
упрочить завоевание полным уничтожением противника. Он не только
казнил Мусикана и брахманов: целые города и даже области были
опустошены, а люди, сумевшие выжить, обращены в рабство. Александр
пошел на самые жестокие меры, чтобы закрепить за собой юго-восточную
область.
Правителем учрежденной провинции нижнего Инда был назначен Пифон.
Его резиденцией стала Александрия, с обширными верфями, основанная
царем недалеко от северной границы провинции. Крепость в центре
области, бывшей столице Мусикана, была перестроена и укреплена.
Многие городки и крепости в окрестностях тоже были окружены новыми
стенами. В Паттале укрепили цитадель и построили гавань. Во всех
крепостях были оставлены гарни-
|
|
__________
32. Аrr. VI, 16, 3. У Курция (VIII, 13, 4) упоминается предательство
Симакса. Если оба автора имели в виду одно лицо, то это означает,
что Самба (Симакс), прежде уже помилованный Александром, снова получил
власть в горной Индии.
33. Оnesikrit., frg. 24.
|
276 |
зоны, воины которых стали одновременно новыми поселенцами этой
страны.
Речная экспедиция Александра вниз по Инду закончилась в Паттале
летом 325 г. до н. э. [34]. Отсюда начиналась дельта и открывался
выход в океан. Поход в Индию завершился. Только часть тех земель,
на которые рассчитывал Александр, была завоевана. Это были земли
в районе Инда от Гималаев до моря. Главной задачей теперь стало
включить на вечные времена долину Инда в новую империю. Но нельзя
пройти и мимо другого, более глубокого замысла Александра — установить
морской торговый путь от Евфрата и, более того, от Египта до Патталы.
Если бы это удалось, восточная оконечность империи получила бы
соответствующее. завершение в была бы прочно закреплена. Это компенсировало
бы отказ Александра от тех честолюбивых замыслов, которыми он
руководствовался в начале экспедиции.
У ОКЕАНА
Завоевать мир благодаря превосходству македонского оружия оказалось
не столь уж трудно. Гораздо сложнее было придать завоеванным землям
стойкие организационные формы и удержать их в подчинении. Здесь
жизнь ставила не столько военные, сколько политические, организационные,
общественные, культурные и нравственные задачи. Очень сложной
оказалась также проблема коммуникаций. Александр всегда придавал
большое значение созданию новых торговых путей и поддержанию их
в порядке. Развитию торговли в первую очередь способствовали дороги,
унаследованные от персов, а в Месопотамии, Египте и Индии — также
и реки. Но Александр рано понял, какое значение будет иметь море
как связующий фактор будущей мировой империи. Большие надежды
царь возлагал на Средиземное море, доказательством чего может
служить основание им египетской Александрии.
После экспедиции вниз по Инду царь осознал, что на свидетельства
Скилака вполне можно полагаться, а следовательно, и на его сведения
об океане. Скилак утверждал, что в океане имеются два залива,
один из которых ведет к Вавилонии, а другой — к Египту. Сразу
же у Александра возникла мысль использовать океан для связи этих
стран между собой.
Царя уже не интересовала разрешенная Скилаком географическая проблема.
Перед ним встала иная задача — совместить исследование путей по
океану и возвращение армии. Царь решил разделить войско. Первая
группа под командованием Кратера должна была идти более простым
путем — через Арахозию. Другую следовало доставить в Вавилон флотом,
которому надлежало двигаться вдоль пустынного морского побережья.
Сам Александр с третьей группой намеревался идти вдоль побережья
по суше, чтобы снабжать экипажи кораблей продовольствием. Это
решение было принято царем еще в стране Мусикана, т. е. далеко
от океана. По-види-
|
|
__________
34. Strabо XV, 692. Ср. у Плутарха (Al. LXVI, 1), у которого время
экспедиции ограничивается семью месяцами (с ноября по июнь). Страбон
добавил три месяца, имея, вероятно, в виду стоянку в Паттале.
|
277 |
мому, он пришел к этому плану, основываясь на данных Скилака,
с которыми втайне все-таки считался. Ни от кого другого царь не
мог получить сведений, которые побудили бы его принять это решение.
Кратер по приказу Александра со значительной частью войска двинулся
на запад.
Отказавшись от командования флотом, царь стремился хоть как-то
удовлетворить свою страстную тягу к океану. Столь торжественно
начатая экспедиция по Инду должна была получить завершение в открытом
море [35]. Паттала была расположена уже в дельте Инда. До моря
оставалось пройти по одному из двух больших его рукавов. Александр
избрал западный рукав и приказал готовиться к выходу в открытое
море: отобрать лучшие корабли, жертвенных животных и необходимую
утварь. На берегу остались отборные войска, в задачу которых входило
сопровождать флот. Казалось, что царь предусмотрел все, но он
не мог предвидеть своенравие стихий. Так же как и год назад, наступало
время юго-западных муссонов, которые здесь летом несли не дожди,
а бури. Неожиданными также оказались неизвестные македонянам океанские
приливы. Все произошло не так, как наметил царь.
Уже в начале пути стало ясно, как трудно продвигаться без проводников
по прибрежной низменности. На второй день муссон принес страшный
ураган. Этот ураган и начавшийся прилив погнали воду вверх по
реке, что привело к поломке многих кораблей. Когда поврежденные
суда починили и нашли лоцманов из местных жителей, экспедиция
добралась до устья реки. Тут муссон и прилип снова вызвали шторм.
Корабли попытались укрыться под берегом, но, к ужасу македонян,
вода внезапно схлынула, и все суда оказались на суше. Впервые
македоняне познакомились с неизвестными на Средиземном море отливами.
Когда вода вновь стала подниматься, сильный прилив нанес еще больший
ущерб: корабли сталкивались друг с другом и разрушались. Только
теперь царь принял наконец давно созревшее решение выслать несколько
судов на разведку. Этим кораблям удалось отыскать для флота путь
до острова, лежащего недалеко от места впадения реки в море. Однако
Александр не рискнул сразу двигаться дальше, а принес жертвы богу
Аммону. На следующий день корабли все-таки отплыли и достигли
острова. Здесь царь снова принес жертвы и вышел на своем корабле
далеко в открытое море. Счастливыми глазами смотрел он вокруг
себя: нигде не было видно земли. Это был тот океан, о котором
он мечтал. Ни в каком море не могло быть таких приливов и отливов.
Только теперь он (принес жертвы Посейдону: быков, вино и золотые
сосуды. Царь вполне серьезно относился к этому религиозному обряду.
Когда-то Средиземное море отступило перед ним, но океан не пожелал
подчиниться сыну Зевса. Однажды Посейдон уже нарушил задуманную
Александром торжественную программу, и неясно было, допустит ли
открытое море запланированное царем плавание вдоль границы обитаемого
мира. Гневный бог, однако, отнесся милостиво к путешествию на
родину и ко всем будущим плаваниям.
|
|
__________
35. Diоd. XVII, 104,1; Аrr. VI, 18 и сл.; Curt. IX, 9.
|
278 |
Александр вернулся в Патталу, не вполне удовлетворенный результатами
своих исследований. Рассчитывая, что восточный рукав дельты будет
легче пройти, он решил плыть до открытого моря по нему. При этом
македоняне действовали уже осторожно, используя муссон, который
дул сбоку. Итак, сочтя восточный рукав более пригодным к плаванию,
Александр сосредоточил свое внимание на нем. Он приказал построить
здесь новую гавань, верфи для кораблей, а также собрать запас
продовольствия на многие месяцы. Вдоль побережья стали рыть колодцы.
Для обеспечения безопасности царь оставил здесь постоянный гарнизон.
В Паттале царь стал собирать дополнительные сведения у местных
жителей. От них удалось узнать кое-что о берегах Индии. Впервые
было упомянуто название острова Тапробан (Цейлон). Правда, не
исключено, что здесь возникла какая-то путаница. Остров, расположенный
в двадцати днях пути от материка, на крайнем юге, вполне мог быть
и Суматрой [36]. Однако все, что удалось узнать, казалось малодостоверным.
Лишь о муссонах он получил более точные сведения: с юго-запада
они дуют только до осени, а затем начинают дуть с северо-востока.
Вот тогда эти: ветры благоприятствуют путешествию на запад.
Ждать надо было долго, а терпение не относилось к числу добродетелей
Александра. Взяв свою часть войска, царь двинулся вперед, для
того чтобы заранее запасти продовольствие и воду для флота. Неарх
с кораблями остался ждать перемены ветра. Александр надеялся,
что плавание Неарха будет успешным и откроет перспективы для судоходства
по океану.
ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ПУСТЫНЕ
Люди грубые и жестокие иногда бывают склонны к нежной и верной
дружбе, хотя в их отношениях и отсутствует сентиментальность.
Так, тесная дружба Александра и грека Неарха вовсе не была проявлением
мягкотелости. Она зародилась еще в юности и выдержала нелегкие
испытания: верность Неарха наследнику привела его в свое время
к ссылке. Когда Александр унаследовал престол, обнаружилось, что
они оба могут существовать вдали друг от друга, но дружба их не
слабеет и на расстоянии. Неарх не был похож на Гефестиона, который
без царя был «ничем». Неарх успешно исправлял должность наместника
в Ликии, пока Александру не понадобился опытный мореход. От сухопутных
«македонских крыс» не приходилось в этом деле ожидать ничего хорошего.
Они чувствовали себя в своей стихии на конях, а не на палубе корабля.
Хорошими моряками были только греки. Когда Неарх прибыл в Согдиану,
его назначили хилиархом гипаспистов; для грека это был очень высокий
пост. Когда началось строительство флота на Гидаспе, само собой
получилось, что эта задача была поручена Неарху, и он стал командующим
речной флотилией.
|
|
__________
36. Onesikrit., frg. 12 и сл.
|
279 |
После благополучного прибытия в Патталу Александр не мог решить,
кого назначить командующим морской экспедицией, а также войсками,
отправлявшимися на кораблях. Дело в том — а этого до сих пор не
заметили исследователи,—что в задачу экспедиции входила также
транспортировка части армии [37]. Войска могли, конечно, подождать
прибытия одного из македонских военачальников — Гефестиона или
Птолемея, но тут оказался Неарх. Он сам передает свой разговор
с царем [38]. Александр попросил у своего друга и опытного флотоводца
совета, кого назначить командующим. Они перебрали всех приближенных,
но Александр всех отверг. Один, по его словам, боялся опасностей,
другой был слишком мягок, третий стремился поскорее вернуться
домой. Наконец Неарх предложил себя. В первую минуту Александр
заколебался, боясь подвергать друга непредвиденным опасностям,
но потом с радостью согласился. В этом разговоре Александр предстает
перед нами в необычном свете. Это не беззаботный гордец,»не жестокий
поработитель, а любящий и внимательный друг. Возможно, царя угнетали
в это время темные предчувствия и мысли о провале всего предприятия,
Александр проявил нежность, заботу о друге и, вручая Неарху командование
войсками, распорядился, чтобы он вел их к Тигру. Назначением были
довольны все, особенно его приближенные-македоняне, которые из
страха перед морской болезнью вовсе не стремились взять командование
в свои руки.
Задача, поставленная царем, заключалась в том, чтобы не только
доставить воинов на кораблях в Месопотамию, но и одновременно
исследовать все побережье с целью определить возможность будущего
морского пути в Индию. Уже было известно, что прибрежная полоса
представляет собой пустыню и лишена всяких источников воды, поэтому
царь со своим отрядом решил идти вперед, чтобы позаботиться о
колодцах и доставке продовольствия. Однако Александр совершил
здесь серьезную ошибку, взяв с собой слишком большой отряд да
еще обоз с женщинами и детьми. Это привело к тому, что они не
могли прокормить даже самих себя; о помощи флоту не приходилось
и думать. Здесь, как и на Гифасисе, сыграла роль гибрис царя,
не желавшая считаться ни с какой реальностью. Александр прекрасно
знал, что идти предстоит через пустыню, но, как утверждает Неарх,
его как раз и привлекала возможность совершить то, что не удалось
ни Киру, ни Семирамиде [39]. Он отказался от предварительной разведки,
от обсуждения реальных возможностей исполнения своих замыслов
и очутился в результате в весьма трудном положении. Его ошибки
были элементарными. Нечто подобное случалось впоследствии и с
Юлием Цезарем. Понять их можно, только учитывая гибрис, свойственную
гениальным натурам.
Александр как бы давал фору враждебным ему силам природы, чтобы
победить их даже при самых неблагоприятных обстоятельствах. Путь
по мере продвижения становился все более тяжелым. На этом пути
Неарх одержал победу, а Александр чуть не сломал себе шею. Можно
подумать, что азарт, с которым Александр подошел к подготовке
экспедиции, противоречит приведенному выше
|
|
__________
37. Аrr. Ind., XX, 8; ср.: Аrr. Ind., XXIV, 6, где сказано, что
сухопутная часть армии, переброшенная на кораблях, оказалась достаточной,
чтобы образовать фалангу.
38. Аrr. Ind., XX.
39. Nеаrсh., frg. 3.
|
280 |
разговору царя с Неархом. Нельзя, однако, забывать, что многогранной
натуре царя были присущи противоречия такого рода.
В конце лета 325 г. до н. э., распустив по домам индийских воинов,
Александр со своим отрядом оставил Патталу. Вначале все шло по
плану. Путь пролегал по небогатым землям, и местные жители при
приближении войска прятались в пустыне. Потом войско .достигло
долины реки Арабия, где начались плодородные земли. Сопротивление
оритов удалось сломить без больших усилии. Александр назначил
сатрапом этой области Аполлофана, а Леонната оставил охранять
продовольствие для флота. Царь приказал рыть здесь колодцы и даже
основал город, дабы способствовать будущему развитию коммуникаций
вдоль побережья.
Однако, когда македоняне добрались до Гедросии, там их ожидали
большие трудности [40]. Отсюда на запад вело несколько дорог,
но все они проходили вдали от побережья. Небольшие подразделения
еще могли пробираться по побережью без дорог, но не крупная армия.
Страшная жара, предстоящие голод и жажда сулили воинам настоящие
испытания. Безотрадные солончаки сменялись песчаными дюнами, и
все это представлялось бесконечным морем смерти. Русла рек и оазисы
отстояли далеко друг от друга, а безжалостное солнце позволяло
двигаться только по ночам. Спотыкаясь, воины брели по затвердевшей
от солнца земле и через бесконечные пески. Они спешили, чтобы
до восхода солнца успеть добрести до ближайшей воды. Но это удавалось
далеко не всегда. Нередко найденная вода оказывалась соленой или
горькой. Воины заболевали. Ядовитые растения и змеи усугубляли
бедствия. Повозки застревали в песке, вьючные лошади выдыхались,
и их приходилось закалывать. Тот, кто плелся в конце колонны,
был обречен на смерть: его ждала судьба брошенного за борт корабля.
Однажды проводники потеряли дорогу, и войско заблудилось среди
дюн. В другой раз вода сыграла с ним коварную шутку. Воины встали
лагерем в одной из вади * , где протекал небольшой ручеек. Неожиданно
— вероятно, из-за прошедших где-то в северных горах дождей — он
превратился в бурный поток, затопивший всю долину. Женщин, детей,
утварь и оружие уносило водой. Если кому и удавалось выплыть,
то он не мог спасти ничего** . Кони и повозки погибли. Число воинов
значительно уменьшилось.
Несмотря на все бедствия, ученые продолжали записывать свои наблюдения.
Они обнаружили, например, содержащие мирру кустарники, значительно
более высокие, чем известные ранее. Удалось найти растения, дающие
нард, а также колючие кактусы. На побережье они увидели мангровые
заросли с душистыми цветами. Финикийские купцы добывали благовония
из растений пустыни, и, как
|
|
__________
40. Аrr. VI, 22 и сл.; Strabo XV, 721 и сл.
* Вади — сухая долина, образованная ветром в песках.
** Ф. Шахермайр в 1957 г. сам пережил подобное стихийное бедствие
вблизи Анкары; как он сообщает, небезопасность таких стоянок послужила
причиной того, что французское командование в Марокко запретило
своим войскам разбивать лагеря в глубоких долинах.
|
281 |
только представлялась возможность, они отправляли их на север,
где проходили торговые пути.
Сперва Александр пытался сохранять связь с побережьем. Он как-то
даже целую неделю шел по берегу. Однажды царь обнаружил в глубине
страны запасы зерна и приказал доставить его на склады на побережье.
Но голодные воины сорвали печати; и Александру пришлось оставить
этот проступок без последствий. Голод и трудности пути вынудили
забыть о помощи флоту. Армия уже не могла принести никакой пользы.
Александр делил с воинами все трудности похода, по мере сил старался
поднять их дух. Согласно преданию, он однажды вылил на песок поданную
ему воду, когда стало ясно, что ее может не хватить на всех.
Шестьдесят дней пробивались воины через этот мучительный ад, и
наконец страдания их кончились. Войска достигли Пуры — столицы
Гедросии, города, расположенного в богатой, плодородной земле.
Оставшиеся в живых расположились здесь на отдых. Вину за; катастрофу
тотчас возложили на сатрапа соседней Кармании. Говорили, что он
не поддержал должным образом переход через пустыню, не послал
вовремя помощь с запада. Погибла значительная часть боеспособного
войска — как утверждают, более трех его четвертей [41]. Но внешне
все оставалось по-прежнему: собирались сводки, издавались приказы,
одни возвышались, другие смещались. После смерти Аполлофана царь
назначил сатрапом Фоанта, а когда и этот умер, он объединил гедросийско-оритскую
сатрапию с Арахозией и поставил во главе ее Сибиртия. Карманию
получил Тлеполем. В конце ноября 325 г. до н. э. войска, не встречая
сопротивления» продолжали путь на запад. Армия достигла уже персидских
земель. Здесь можно было воспользоваться унаследованными от Ахеменидов
государственными учреждениями, их административным аппаратом и
дорогами. В Кармании отряд Александра соединился с группой Кратера.
Сюда же прибыли многие высокие сановники, о судьбе которых будет
рассказано ниже. Стасанор и сын верного Фратаферна привели верблюдов
и других вьючных животных, чтобы облегчить дальнейшее передвижение
армии. Воины почувствовали себя вне опасности. Когда же они обнаружили
запасы вина, то дальнейший поход превратился в вакхическое шествие.
По-видимому, это произошло без участия царя, хотя в начале Индийского
похода Дионис упоминался очень часто, но после тропических ливней
и перехода через пустыню Гедросии штаб Александра стал вспоминать
о нем значительно реже [42].
Если армия была теперь довольна; то царя продолжали мучить серьезные
заботы. Флот давно уже должен был выйти из Патталы. Попытка обеспечить
ему благополучное плавание вдоль пустыни потерпела неудачу. Никаких
сведений о новых аргонавтах не доходило до царя. Похоже, даже
в штабе многие считали, что флот погиб. Какова же была судьба
Неарха?
В действительности македонскому флоту пришлось выйти из гавани
значительно раньше, чем это первоначально предполагалось. Подданные
бежавшего из Патталы раджи напали на оставшихся
|
|
__________
41. Plut. Al., LXVI, 4. Автор, вероятно, имеет в виду не все войско,
а ту его часть, которую вел Александр.
42. Ни Птолемей, ни Аристобул, по-видимому, о нем не упоминали
(Аrr. VI, 28, 1 и сл.). Дионис упоминается только в версии Клитарха
(Curt. IX, 10, 24; Diоd. XVII, 106, 1; Plut. Al., LXVII).
|
282 |
македонян и захватили дельту Инда. Поэтому кораблям пришлось
выйти в море уже в конце сентября и ожидать начала северно-восточных
муссонов в гавани, расположенной западнее района восстания [43].
Прошло двадцать четыре дня, и появилась возможность продолжить
плавание. Путь вдоль берегов оказался очень трудным. Приходилось
идти между берегом и островами, обходить скалы и мели, остерегаться
прибоя. Опасность представляли также приливы и отливы. Если бы
корабли рискнули выйти в открытое море, то удалось бы избежать
многих трудностей, однако флотоводцы или не понимали этого, или
боялись нарушить приказ царя. Кроме того, требовалось пополнять
запасы продовольствия, что вынуждало корабли время от времени
приставать к берегу. Сложность плавания объяснялась скорее не
географическими условиями, а задачей, поставленной Александром:
перевезти войска и разведать берега. Нельзя не признать, что Неарх
образцово справился со всем, что ему было поручено.
Самой трудной, даже неразрешимой оказалась проблема, как утолить
голод и жажду. Лишь один раз сухопутная армия снабдила Неарха
продовольствием. Это было в земле оритов. Там Неарх встретился
с Леоннатом и получил от него десятидневный запас продовольствия.
Затем всякая связь с армией Александра прекратилась. Слева от
кораблей простиралось синее море с дельфинами и китами, справа
— грязно-желтый берег, кое-где оживляемый мангровыми зарослями
и редкими пальмами. Так продолжалось изо дня в день. Очень редко
на берегу видны были люди, темнокожие, со свалявшимися волосами.
Их орудиями труда были собственные руки и камни. Они одевались
в звериные .шкуры, жили в тесных хижинах, построенных из костей
китов. Жажду аборигены утоляли гнилой, застоявшейся водой, а питались
рыбой и рыбной мукой. Даже мясо мелкого скота пахло у них рыбой,
так как это была его основная пища. Когда продовольствие македонян
иссякло, они также стали питаться рыбой, ракушками, рачками, реквизированной
рыбной мукой и захваченным мясом пропахшего рыбой мелкого скота.
Ко, всему этому надо добавить жажду, которая от рыбной пищи становилась
еще более невыносимой. Некоторое разнообразие в меню вносили только
кокосовые орехи и финики, когда удавалось обнаружить на берегу
плодовые пальмы.
Несмотря на все трудности, Неарх провел флот вдоль пустыни без
особых потерь и добрался до более гостеприимных берегов Кармании.
Внезапно, подобно привидению, слева по борту в море возникло огромное
предгорье. Местные жители подтвердили то, что было известно уже
от Скилака: это была оконечность Аравии. Как всегда быстро ориентировавшийся,
Онесикрит хотел подойти к берегу и даже обогнуть Аравийский полуостров.
Но Неарх воспротивился этому, напомнив о задании царя — доставить
войско в Вавилонию и исследовать побережье. Ссылаясь на сведения
Скилака, Неарх доказывал, что берега Аравии бедны водой и продовольствием.
Решение принимал командующий, и любившему рисковать старшему штурману
пришлось смиряться.
|
|
__________
43. Аrr. Ind., XXI, 1; ср.: Strаbо XV, 721.
|
283 |
Флот без всяких потерь достиг Гармозия. Здесь по берегам пролива
жили цивилизованные люди и можно было достать продовольствие.
Удалившиеся от берега воины встретили заблудившегося гоплита Александра.
Велики были их радость и удивление, когда они узнали, что царь
всего в пяти днях пути от них, в глубине материка. Неарх приказал
разбить лагерь и вместе с македонянином Архием и несколькими сопровождающими
отправился на поиски царя. Александр уже знал, что флот прибыл,
и в течение нескольких дней напрасно ждал вестников. Высланная
царем разведка неожиданно натолкнулась на Неарха и Архия. Они
были такими измученными, грязными, обросшими, что их едва узнали.
Когда Александр увидел друзей, его охватили радость и боль одновременно:
он решил, что они одни остались в живых из всего флота. Только
после того как царь перестал рыдать, Неарх смог говорить. То,
что перспективы сухопутных коммуникаций через Гедросию неблагоприятны,
царь знал по собственному опыту, но то, что Неарх, его флот и
войско, которое он вез, уцелели, он воспринял как подарок судьбы
и едва смог овладеть собой. Это известие обрадовало его больше,
чем власть над всей Азией. Он поклялся в этом именами эллинского
Зевса и ливийского Аммона. Тотчас Александр приказал устроить
празднество с торжественной процессией. Неарха осыпали цветами
и украсили лентами, С тяжелым сердцем царь согласился отпустить
друга, так как тот настаивал, что должен сам довести флот до назначенной
целя.
Неарх возвратился к кораблям и повел их вдоль персидского побережья.
Плавание шло вдоль пустыни, но встречались и плодородные земли.
Удалось найти опытного местного лоцмана. В устье Тигра, изобиловавшем
мелями, были поставлены даже настоящие бакены. Вскоре флот поднялся
по течении) в Паситигр и встретился в Сузах с царем и его войском.
Так как уже наступила зима, Гефестион повел большую часть армии
южным путем, пересекавшим Нереиду. Сам же Александр пошел через
горы, через Павсаргады и Персеполь, В марте 324 г. до н. э. все
встретились в Сузах [44].
Таким образом, экспедиция счастливо завершилась. Благодаря флотоводческому
таланту Неарха возвращение армии и исследование побережья прошли
успешно. Правда, Неарху, как некогда и Скилаку, не удалось наладить
постоянное судоходство вдоль побережья. Этому препятствовали тяжелые
климатические условия побережья Гедросии. Морской путь в Индию
стал возможен, только когда от был проложен вдали от берега и
когда научились использовать муссоны. Суда аборигенов ходили так
из Аравии в Индию еще до Александра. При Птолемеях этому обучились
и греки, но их путь начинался не в Персидском заливе, а в гаванях
Египта. Таким образом, надежды, возлагавшиеся Александром на экспедицию
Неарха, не оправдались. Можно было предать забвению память о Скилаке,
но избежать его судьбы оказалось невозможно. Путь был исследован,
но судоходство открыто не было.
|
|
__________
44. Аrr. VI, 28, 7.
|
284 |
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ИНДИЙСКОМУ ПОХОДУ
Если рассмотреть результаты и уроки Индийского похода, то наиболее
важными надо признать две бесспорные неудачи: отступление армии
Александра от Гифасиса и катастрофу в гедросийской пустыне. План
Александра носил всеохватывающий характер, поэтому вполне можно
было допустить отдельные провалы. Нас удивляют в основном их причины.
Несомненно, что в обоих случаях неудач можно было избежать и что
вызваны они лишь ошибками, допущенными самим царем. Пока война
шла с персами, Александр одерживал непрерывные победы, так как,
стремясь осуществить невозможное, он все-таки оставался в реальных
рамках своих желаний. Но заставить воинов двигаться вперед под
тропическим ливнем или возвращаться через пустыню Гедросии противоречило
географическим и климатическим возможностям и было тяжело даже
для такого человека, как Александр. Если бы царь предоставил войскам
отдых на время тропических ливней, то осенью армия без труда двинулась
бы на восток. Если бы Александр потрудился провести предварительную
разведку в Гедросии, он направил бы большую часть войска через
Арахозию, а небольшая подвижная группа вполне могла бы пройти
через зону пустынь и помочь Неарху.
К упомянутым ошибкам следует добавить еще и следующие. Во-первых,
приказ, затруднивший выполнение задач Неарха: везти на кораблях,
которым предстояла опасная задача разведки берегов, значительную
часть армии. Во-вторых, как нам кажется, царь слишком рисковал
собою в сражениях против маллов. Все это показывает удивительное
упрямство и, можно сказать, даже твердолобость царя. Во
время Индийского похода Александр перешел границу разумного.
С маллами и с плаванием Неарха ему еще повезло, и конец
оказался счастливым, чего нельзя сказать о походе через
Гедросию и о событиях на Гифасисе. Когда-то успехи царя
были обусловлены блеском его личности, но теперь его поведение
все более напоминало безумную азартную игру. Невольно напрашивается
вопрос: имела ли гибрис царя эпизодический характер и способен
ли был царь преодолеть ее? Или, может быть, она стала уже
внутренней необходимостью, дьявольской неизбежностью, от
которой больше всего страдал сам Александр? Уместно вспомнить
доверительный разговор с Неархом, когда царь предстал перед
нами озабоченным и огорченным. Может быть, это настроение
нарушило его планы? Ничего подобного! Его воля оставалась
неизменной, а упрямство заставляло продолжать ту же азартную
игру. Если и существовал другой, внимательный, заботливый
Александр, то он был бессилен перед упрямой волей победоносного
полководца.
|
|
|
|
 |