ГЛАВА IV
В результате вторжения дорийцев все главные центры микенской эпохи приходят в запустение, поселения разрушаются и долгое время остаются лежать в развалинах, население покидает их. Последствия вторжения дорийцев коснулись даже таких районов, куда, по античным преданиям, дорийцы непосредственно проникнуть не смогли, например Аттики. Она прекращает прежние оживленные сношения с другими эгейскими центрами и более далекими странами и переживает полосу упадка. При недавних раскопках на территории Афин было установлено, что в погребениях послемикенского времени почти нет вещей иноземного происхождения. Об упадке ремесленного мастерства и снижении художественного вкуса свидетельствуют дипилонские вазы, найденные в окрестностях Афин. Эти огромные сосуды, сделанные при помощи гончарного круга, украшены поясами росписи в так называемом геометрическом стиле. Стиль этот назван так потому, что для него характерно чередование простейших геометрических фигур — ромбов, треугольников, прямоугольников и т. д. В подобных приемах орнаментировались сосуды и изображались люди; повернутый вершиной вниз треугольник означал человеческое тело, приставленные к этому треугольнику прямые линии — руки и ноги, схематически нарисованная маленькая круглая голова неизменно была повернута в профиль. Трудно представить себе более разительный контраст с полными жизненной экспрессии изображениями критских и микенских художников!
Так же грубы и примитивны были деревянные статуи богов, известные нам лишь по упоминаниям позднейших античных писателей. Бронзовые изображения такого же типа, датируемые VIII в. до н. э., найдены на острове Крите при раскопках дорийского храма.
И архитектурные памятники этой эпохи носят отпечаток упадка материальной культуры. Судя по остаткам храмов этого периода — храма Артемиды Ортии близ Спарты и храма в Терме, в Этолии,— стены их выкладывались из сырцового кирпича, крыша подпиралась деревянными столбами, и только цоколь делался из поставленных стоймя каменных плит. Также примитивно строились дома. Большая часть помещений сооружалась из бревен, полом служила плотно утрамбованная земля, дым из очага выходил через отверстие в крыше, поэтому стены были закопчены. Такого рода постройки, конечно, нельзя даже и сравнивать с дворцами микенской эпохи. Но все же полного
разрыва между крито-микенским и последующим, так называемым гомеровским, периодом античной истории не было: гомеровский период унаследовал от микенского многие орудия труда, например плуг, гончарный круг, некоторые типы оружия, парусный корабль, колесную повозку и др. Не следует также забывать, что именно эта эпоха в Греции ознаменовалась переходом от бронзы к железу, что открыло новые перспективы для дальнейшего развития производительных сил греческого общества.
Историческая жизнь древней Греции после вторжения дорийцев (XI—IX вв. до н. э.) нашла отражение в так называемом гомеровском эпосе — двух дошедших до нашего времени поэмах — «Илиаде» и «Одиссее». Облеченные в поэтическую форму сказания, составляющие содержание этих поэм, складывались на протяжении ряда веков. Некоторые части гомеровского эпоса отражают микенскую эпоху. В поэмах, например, запечатлены воспоминания о дворцах микенского времени и быте (оружии, утвари и т. д.).
Долгое время все эти сказания хранились в устной традиции и передавались из поколения в поколение сказителями-певцами (аэдами и рапсодами). Только в середине VI в. до н. э. «Илиада» и «Одиссея», по-видимому, были впервые записаны. Вполне естественно, что за свою долгую жизнь обе поэмы не раз перерабатывались и дополнялись. Но и после первой записи при повторных переписках в них продолжали вносить изменения и вставлять новые эпизоды.
Обе поэмы вызвали огромный интерес ученых нашего времени. Ведь «Илиада» и «Одиссея» по своим художественным достоинствам могут быть отнесены к шедеврам мировой литературы; кроме того, на материале этих поэм в науке нашего времени делались попытки решить проблему большого принципиального значения о происхождении эпоса вообще. В современной науке, начиная с конца XVIII в., существует даже особый гомеровский вопрос, породивший сотни и тысячи трудов и исследований. Исследователи, изучающие этот вопрос, стремились, во-первых, объяснить происхождение обеих поэм, т. е. выяснить, являются ли они результатом индивидуального или коллективного народного творчества, и, во-вторых, выявить и определить те разновременные сюжетные слои, которые легли в их основу.
Хотя античные писатели вполне определенно называют имя творца «Илиады» и «Одиссеи» и несколько греческих городов спорили из-за чести считаться его родиной, Гомер должен быть отнесен к числу персонажей легендарных. О том, когда и где он жил, ничего достоверно неизвестно. Данные его биографии, приводимые древними писателями, не заслуживают никакого доверия. Античная традиция приписывала Гомеру, помимо «Илиады» и «Одиссеи», еще ряд частично дошедших до нашего
времени произведений, но уже в античную эпоху стали возникать сомнения в подлинности его авторства. Греческие ученые критиковали автора поэм за встречающиеся в его произведениях явные противоречия.
Особенно суровым критиком Гомера был учитель риторики Зоил (IV в. до н. э.). Его даже прозвали «бичом Гомера» (гомеромастиксом). Однако подавляющее большинство ученых античного времени не поддерживало этой критики. Вот почему имя «Зоил» стало впоследствии нарицательным, и в наше время так называют придирчивых и несправедливых критиков. В широких слоях народа не возникало никаких сомнений в реальном существовании Гомера и в первоначальной целостности поэм, на которых в античное время воспитывались поколения за поколениями. Впервые сомнения зародились лишь в XVII в., но строго научная постановка гомеровского вопроса относится уже к самому концу XVIII в., к 1795 г. В этом году вышло в свет посвященное Гомеру исследование под названием «Введение к Гомеру» немецкого ученого Фридриха-Августа Вольфа. Отметив ряд явных противоречий в содержании поэм, Вольф пришел к выводу, что «Илиада» и «Одиссея» не единые поэмы, написанные в одно и то же время, а собрание отдельных впоследствии соединенных вместе песен. Мнение Вольфа встретило, однако, сильную оппозицию со стороны так называемых унитариев. Придавая первостепенное значение единству художественного замысла и стиля, они продолжали защищать «единого» Гомера; противоречия же, встречающиеся в тексте поэм, эти ученые объясняли искажениями, вкравшимися в текст в позднейшее время.
В дальнейшем появляется и третье решение гомеровского вопроса — теория первоначального ядра. Сторонники этой теории считали, что в основе «Илиады» и «Одиссеи» лежит некое первоначальное сюжетное ядро, на которое с течением времени наслаивались различные дополнения и параллельные редакции.
привносимые поэтами более поздних веков. Существование в тексте поэм разновременных вставок и дополнений не вызывает сомнений, поэтому теория первоначального ядра на первый взгляд представлялась многим весьма убедительной. Разочарование наступило тогда, когда обнаружился полный разнобой в определении начального ядра и позднейших добавлений. Хотя различные варианты теории первоначального ядра, господствовавшие во второй половине XIX в., продолжают существовать и в XX в., теория эта зашла в тупик.
В последнее время довольно широкое распространение получила точка зрения, построенная одновременно на критическом пересмотре теории унитариев и теории ядра. Согласно этой точке зрения, каждая из поэм имела своего автора, который в основу своего произведения положил материал народных сказаний, но художественно обработал его. При переработке а поэмы, несомненно, было введено много новых эпизодов, а повторяющиеся или не поддающиеся согласованию частично изъяты; полностью устранить противоречия и повторения авторам, однако, не удалось. После этого текст поэм уже существенно не изменялся, хотя и вводились небольшие интерполяции (вставки).
Многие ученые считают также, что «Одиссея» — произведение не однородного с «Илиадой» эпического жанра. «Одиссея», как поэма скорее авантюрно-сказочная, чем героическая, по-видимому, имела и свой особый круг первоисточников, притом несколько более позднего времени.
Таким образом, изложенные теории происхождения гомеровского эпоса пытаются дать ответ сразу на два вопроса: почему обе поэмы характеризуются единством художественного замысла и его воплощения и в то же время почему в них встречаются повторения и противоречия. Впрочем, далеко не всем эти ответы представляются достаточно убедительными. В буржуазной науке существуют и другие объяснения происхождения эпоса, в большинстве случаев модернизирующие старую аргументацию как унитариев, так и сторонников теории ядра.
В советской науке проблема происхождения эпоса также считается пока еще недостаточно выясненной.
Еще до дешифровки микенского письма некоторые ученые обратили внимание на то, что памятники микенской эпохи, как правило, встречаются в местах, упоминаемых у Гомера. В ходе многолетних раскопок памятников микенской эпохи было обнаружено немало вещей, очень похожих на те, которые описываются у Гомера. Таким образом, связь между микенской эпохой и гомеровским эпосом представляется несомненной. Однако тут необходима существенная оговорка. В 1950 г. в Англии вышла книга Э. Лоример «Гомер и памятники», специально посвященная сопоставлению гомеровского эпоса с археологическим материалом. Пользуясь новейшими данными археологии и
прежним материалом, автор доказывает, что эпоха бронзы отражена в гомеровских поэмах значительно слабее, чем предполагали ранее. Памятники материальной культуры, упоминаемые в эпосе, чаще всего совпадают с археологическим материалом самого конца II и начала I тысячелетия до н. э. Следовательно, хотя в поэмах и запечатлены живые воспоминания о микенской эпохе, они прежде всего отражают не микенский, а более поздний период, XI—IX вв. до н. э.
Родиной гомеровских поэм, как о том свидетельствуют особенности их языка, было ионийское побережье Малой Азии. Сюжет «Илиады» и «Одиссеи» почерпнут из так называемого троянского цикла мифов. В мифах повествуется о том, как сын троянского царя Приама Парис (второе его имя Александр) по велению Зевса должен был вручить одной из трех богинь — Гере, Афродите или Афине — золотое яблоко с надписью «прекраснейшей». Чтобы побудить Париса решить спор в ее пользу, каждая из богинь не скупилась на обещания: Гера обещала Парису власть и богатство; Афина — мудрость и славу; Афродита— самую красивую женщину в мире. Парис подарил яблоко Афродите, и она помогла ему похитить у спартанского царя Менелая его жену Елену. Похищение Елены и послужило поводом к троянской войне. Разгневанный Менелай и его брат, микенский царь Агамемнон, призвав на помощь греческие племена, совершили поход на Трою (или Илион). Под предводительством Агамемнона греки девять лет осаждали Трою и только на десятый год им удалось хитростью взять и разрушить ее.
«Илиада», т. е. поэма об Илионе, повествует лишь об одном из эпизодов десятого года этой войны. Главный герой «Илиады»— Ахилл, сын фессалийского царя Пелея и морской богини Фетиды. В сюжете «Илиады» центральным эпизодом является ссора Ахилла с предводителем всех греческих отрядов Агамемноном. Ахилл, оскорбленный Агамемноном, отказывается от дальнейшего участия в военных действиях, и греки терпят одно поражение за другим. В битвах греков и троянцев принимают участие даже боги: одни — на стороне троянцев, другие — греков. В конце концов Ахилл после гибели своего друга Патрокла, павшего в единоборстве со старшим сыном троянского царя Гектором, решает примириться с Агамемноном и снова выступает против троянцев. Жажда мести оказывается сильнее чувства обиды. Убив Гектора, Ахилл привязывает его тело к своей колеснице и объезжает вокруг стен Трои. Только после усиленных просьб и богатого выкупа Ахилл соглашается вернуть троянцам тело Гектора. Поэма заканчивается описанием торжественного погребения Гектора.
Еще в античное время текст «Илиады» был разделен александрийскими учеными-филологами на 24 песни по числу букв греческого алфавита.
Вторая гомеровская поэма — «Одиссея» также включает 24 песни. В ней рассказывается о странствиях и приключениях одного из участников троянского похода, хитроумного Одиссея, царя Итаки. Главные герои «Илиады» в той или иной связи упоминаются и в «Одиссее». Обе поэмы неразрывно связаны друг с другом, хотя «Одиссея» и не представляет собой прямого продолжения «Илиады»: ряд событий, падающих на период между погребением Гектора и разрушением Трои, в ней опущен.
Сюжет «Одиссеи» сложнее, чем «Илиады», и излагается в нескольких планах. Поэтический рассказ начинается с описания горестей Одиссея, томящегося на острове Огигии по прихоти влюбленной в него нимфы Калипсо. Потом уже из уст самого Одиссея слушатели поэмы узнают о предшествующих событиях, о его злоключениях и скитаниях. С этой основной нитью изложения переплетаются другие: рассказ о событиях на острове Итаке во время двадцатилетнего отсутствия Одиссея, повествование о путешествии его сына Телемаха к уцелевшим участникам троянского похода и т. д. В конце поэмы главный герой возвращается на родину и снова начинает править островом Итакой.
Значение «Илиады» и «Одиссеи» как источников по истории периода, ориентировочно определяемого XI—IX веками и условно называемого в науке «гомеровским», исключительно велико. В поэмах ярко запечатлены различные стороны исторической жизни того общества, которое их создало, и воспоминания о далеких событиях, происходивших в реальной исторической действительности.
Как мы уже знаем, Троя несомненно существовала. Изучение материалов раскопок Трои позволило в общих чертах воссоздать ее историю. В конце третьего тысячелетия до новой эры город был сильно разрушен и горел. Любопытно, что по времени это совпало с появлением в Малой Азии племен, создавших Хеттскую державу. На протяжении второго тысячелетия и первой половины первого город, по-видимому, четыре раза превращался в руины и снова восстанавливался. В одном случае это было вызвано землетрясением, в других — военными вторжениями. Стены Трои этого периода, судя по сохранившимся остаткам, достигали 12 метров толщины. Торговые связи троянцев распространялись на весь Эгейский бассейн, они торговали даже с такими отдаленными районами, как Молдавия. В эта время соседом Трои была уже мощная Хеттская держава. На рубеже XIII и XII вв. до н. э. Троя снова была разрушена и сожжена, после чего она уже не могла возродиться и превратилась в небольшой бедный поселок.
Вероятно, эти запечатлевшиеся в археологическом материале события последнего периода жизни Трои и нашли отражение в гомеровском эпосе.
Ценность гомеровских поэм как исторического источника, однако, состоит не столько в том, что эти поэмы в сочетании с другими источниками проливают свет на события глубокой древности, сколько в том, что они иной раз с поразительной яркостью отражают социально-экономическую и политическую жизнь греческого общества периода их создания, т. е. XI—IX вв. до н. э.
В «Илиаде» и «Одиссее» греческое общество переживает уже период разложения первобытнообщинного строя и зарождения строя рабовладельческого. Поэтому гомеровская эпоха представляет собой переходный период со всеми характерными для таких периодов особенностями.
Экономическая жизнь гомеровского общества уже далека от первобытного примитивизма. Гомеровскому времени известны относительно развитые земледелие и скотоводство, составляющие основу хозяйства. Сцены сельской жизни той эпохи запечатлены на щите Ахилла, сделанном богом Гефестом. Этот щит подробно описывается в XVIII песне «Илиады». Гефест изобразил на нем картины сельской жизни.
Сделал на нем и широкое поле, тучную пашню,
Трижды взрыхленную плугом. И много на ней землепашцев
Гнало парные плуги, ведя их туда и обратно;
Каждый раз, как они, повернувши, к меже подходили,
545 В руки немедля им кубок вина, веселящего сердце,
Муж подавал, подошедши. И пахари гнать продолжали
Борозду дальше, чтоб снова к меже подойти поскорее.
Поле, хотя золотое, чернелося сзади пахавших
И походило на пашню,— такое он диво представил.
550 Дальше царский участок представил художник искусный,
Острыми жали серпами поденщики спелую ниву.
Горсти другие вязальщики свяслами крепко вязали.
Трое вязальщиков возле стояли. Им мальчики сзади,
555 Спешно сбирая колосья, охапками их подносили.
На полосе между ними, держа в руке своей посох,
Царь молчаливо стоял с великою радостью в сердце.
Вестники пищу поодаль под тенью готовили дуба;
В жертву быка заколов, вкруг него суетились; а жены
560 Белое тесто месили к обеду работникам поля 1.
Сельские работы были трудными. Пахарь, возвращающийся с поля, выглядит усталым, жаждущим пищи и покоя. Тягловой силой служили не только волы, но и мулы. Поля вспахивали длинной бороздой («Длинные борозды плуг мой нарезал»), иногда два, три и даже четыре раза подряд, чтобы получить наилучший результат. Относительно высока была и рабочая норма
пахоты. По вычислению французского экономиста Дюро де Ламаля, плуг с упряжкой в два вола распахивал в день одну треть гектара глубиной 25 сантиметров. Таким образом, поле площадью 12 гектаров могло быть обработано за 12 дней тремя упряжками.
Роль сельскохозяйственных орудий, кроме плуга, играли кирка и заступ. Ими разрыхляли землю и сажали садовые растения.
Из зерновых культур в поэмах упоминаются пшеница, ячмень, полба. Поля удобряли навозом. Жали серпами, молотили на гумне с помощью волов. Зерно размалывали на ручных мельницах. Наряду с разведением зерновых культур, занимались огородничеством и садоводством. В VII песне «Одиссеи» описывается дворец феакийского царя Алкиноя. Вокруг дворца раскинулись сад и огород, где произрастают во все времена года самые разнообразные плоды и овощи.
Сад у ворот вне двора простирался огромный, в четыре Гия1 пространством; со всех он сторон огражден был забором. Множество в этом саду деревьев росло плодоносных —
115 Груш, гранатных деревьев, с плодами блестящими яблонь,
Сладкие фиги дающих смоковниц и маслин роскошных
Будь то зима или лето, всегда там плоды на деревьях;
Нету им порчи и нету конца; постоянно там веет
Теплый Зефир, зарождая одни, наливая другие.
120 Г руша за грушей там зреет, за яблоком — яблоко, смоква
Следом за смоквой, за гроздьями вслед поспевают другие.
Дальше, за садом, насажен там был виноградник богатый.
В части одной на открытой для солнца и ровной площадке
Гроздья сушились, а в части другой виноград собирали.
125 Там уж давили его, там едва только он наливался,
Сбросивши цвет, а уже там начинал и темнеть из-под низу.
Вслед за последней грядой виноградной тянулись рядами
Там огородные грядки со всякою овощью пышной.
Велико было значение оросительных каналов. Орошение не один раз упоминается в «Илиаде» и «Одиссее». Ахилл сравнивается с быстро несущимся потоком, воды которого земледелец направляет к «пышно цветущему саду». В другом месте говорится, что бушующую реку не могут остановить и удержать никакие плотины и преграды, возведенные «на нивах цветущих». В XIII песне «Илиады» упоминается оливковод, который сажает молодые побеги плодоносной оливы в местах, изобильных водою.
О важности сельского хозяйства в экономике гомеровской Греции свидетельствует обилие употребляемых в «Илиаде» и «Одиссее» метафор, связанных с сельскохозяйственным обиходом.
Наряду с земледелием в гомеровскую эпоху было развито и скотоводство. Одиссей, например, имел 12 стад «быков круторогих», столько же стад овец, коз и свиней. Скот служил даже мерилом ценности и заменял при обмене драгоценные металлы.
Так, каждый приз, выставленный Ахиллом для победителей состязаний, устроенных на тризне Патрокла (XXIII песнь «Илиады»), оценивается определенным количеством скота:
Первый приз — треножник большой для огня. Тот треножник
Между собой ахейцы в двенадцать быков оценили.
Для побежденного мужа он женщину вывел, в работах
705 Многих искусную; эту в четыре быка оценили...
В поэмах встречаются упоминания также о лошадях, ослах, мулах, козах, овцах и свиньях.
Гомеровское общество уже было знакомо с железом. Среди прочих наград для соревнующихся у могилы Патрокла имеется «круг из железа»:
830 Выложил после он круг из железа, недавно отлитый...
«Встаньте теперь, кто и эту награду оспаривать хочет,
Если бы тучные нивы его и далеко лежали,—
В пять круговратных годов не истратит никак он железа
Этого: если пастух у него или пахарь нуждаться
835 Будут в железе,— не в город пойдут, а получат и дома» 1.
О применении железа напоминают и такие метафоры, как «железная душа», «железное терпение», вкрапленные в текст поэм. Правда, железо, видимо, только еще начинало входить в обиход. Значительно чаще упоминаются оружие и различные орудия, сделанные из бронзы. При этом весьма показательно, что в «Одиссее», созданной позднее, чем «Илиада», упоминания о железе встречаются чаще.
Употребление в гомеровском обществе железа свидетельствует о том, что развитие производительных сил достигло уже такого уровня, который предполагает выделение из общественного производства отдельных его отраслей. Действительно, в обеих поэмах мы находим упоминания о ремесленниках. В XVII песне «Одиссеи» говорится о «бродячих» ремесленниках (демиургах), которых приглашают в дом для различных работ (к демиургам причисляются певцы, лекари и прорицатели):
...Приглашает ли кто человека чужого
В дом свой без нужды? Лишь тех приглашают, кто нужен на дело:
Или гадателей, или врачей, или искусников-зодчих,
385 Или певцов, утешающих душу божественным словом...
Из ремесленников в поэмах перечисляются также кузнецы, плотники, кожевники, горшечники, ткачи, золотых и серебряных дел мастера (золотоискусники) и др.
Строгого разделения труда и специализации профессий в гомеровском обществе все же еще не существовало. Плотник мог быть столяром и судостроителем, а также мог делать повозки и мебель. Кожевник изготовлял кожаную одежду, щиты и мячи для игр. Кузнец выковывал бронзовые копья, железные инструменты, выполнял некоторые ювелирные работы и т. д., медник был в то же время «золотых дел мастером».
В XVIII песне «Илиады» необычайно реалистически описана оружейная мастерская бога Гефеста, в которой был изготовлен Ахиллов щит. Пылающие горны раздуваются мехами, и божественный кузнец может ковать то с большей, то с меньшей силой. В горнах обрабатывается медь, олово, серебро, золото и железо.
Однако такие мастерские были еще редкостью. Гомеровские ремесленники обычно переходили из одного дома в другой со своим несложным инструментом и работали из материала заказчика, о чем мы узнаем, например, из III песни «Одиссеи»:
...Медник
С медным пришел инструментом, пособьем в ковальном искусстве;
Крепкие клещи с собой он принес, наковальню и молот.—
435 Все, чем над золотом нужно работать.
Таким образом, хотя ремесло и начало уже выделяться в самостоятельную отрасль хозяйства, оно еще не отделилось окончательно от земледелия. Это непосредственно связано с типом хозяйства гомеровского времени. Продукты труда потреблялись здесь в основном в рамках того же хозяйства, в котором они были произведены. Об этом, в частности, свидетельствует примитивный характер и низкий удельный вес обмена.
Производство продуктов, предназначенных для обмена, в гомеровское время было развито еще очень слабо. Предметом обмена служила главным образом военная добыча, и он происходил только от случая к случаю. Поэтому-то в гомеровском обществе не было денег как постоянного средства обмена.
В VI песне «Илиады» повествуется о том, что в древнейшую эпоху меновые отношения выливались в форму взаимного обмена подарками.
215 Ты же мне, значит, старинным приходишься дедовским гостем!
Некогда дед мой Ойней безупречного Беллерофонта
Двадцать удерживал дней у себя, угощая в чертогах.
Оба друг другу они превосходные дали гостинцы.
Дед мой Ойней подарил ему блещущий пурпуром пояс,
220 Беллерофонт преподнес золотой ему кубок двуручный.
Меновой единицей, как говорилось выше, служил скот, в особенности быки. Использовались и другие мерила ценности, например куски бронзы и железа определенного веса, топоры, треножники и золотые таланты. Мерой длины служил локоть (пехюс), емкости — хойник, первоначально равнявшийся ежедневному рациону зерна, необходимого для взрослого человека.
Зародившийся обмен безусловно приносил выгоду. Особенно выгодно было обменивать у воинов только что захваченную ими добычу. При этом надо было, однако, задобрить начальников войска. Так поступает, например, Евней, сын Ясона, упоминаемый в VII песне «Илиады».
Прибыло много судов в это время, вином нагруженных, Посланных с Лемноса сыном Ясона Евнеем ахейцам;
470 Пастырь народов Ясон с Гипсипилой его породили.
Двум Атрея сынам, Агамемнону и Менелаю,
Тысяча мерок вина посылалась Евнеем отдельно.
Все остальные ахейцы вино с кораблей получали,
Эти — медью платя, другие — блестящим железом,
475 Шкуры волов приносили, коров на обмен приводили
Или же пленных людей...
Торговля в это время еще не вошла органически в систему хозяйственной жизни и носила эпизодический характер. Обычно в Элладу ввозили предметы роскоши, предназначенные для удовлетворения прихотей узкого круга родовой знати. Так как Крит к этому времени уже утратил свое прежнее значение торгового посредника, а купцы из греческого общества еще не выделились, роль посредников играли финикийские купцы.
В XV песне «Одиссеи» приводится пример такой торговли, носившей тоже, очевидно, меновой характер:
Как-то причалили к нам финикийцы, народ плутоватый.
Много красивых вещей привезли в корабле они черном...
455 Целый год финикийцы у нас оставались и, много
Наторговавши, в пустой свой корабль погрузили товары.
Нередко финикийские купцы сочетали торговую деятельность с грабежом, увозя с собой для продажи в рабство женщин и детей. В то далекое время торговля еще была неразрывно связана с разбоем и войной. Финикийские купцы поэтому пользовались дурной славой у греков.
На основании эпических поэм и других исторических источников можно составить довольно ясное представление о социальной структуре гомеровского общества. Однако следует пом-
нить, что в поэмах нашли отражение общественные отношения и быт более ранней, микенской, эпохи.
В основе общественной организации гомеровского периода лежал род, несколько родов объединялись во фратрию, и несколько фратрий составляли филу — племя.
Каждая небольшая община представляла собой поселение одной или союза фил. Каждая фила жила своей жизнью, обособленной от жизни других таких же фил, хотя процесс их слияния в народности уже зашел в некоторых случаях довольно далеко. Фила имела свою небольшую территорию, включавшую поля, луга и виноградники, а также свой «полис» — «город», который в то время служил, по-видимому, и крепостью. Только время от времени отдельные филы объединялись для совместных военных предприятий. Такой эпизод и положен в основу «Илиады». Но и под стенами Трои греческое войско делилось на отдельные племенные отряды во главе со своими особыми вождями. На совете старейшин правитель Мессении Нестор советует Агамемнону следующим образом построить ахейцев:
На племена подели и на фратрии все наше войско.
Фратрия фратрии пусть помогает и племени племя 1.
Общевойсковая казна в армии Агамемнона отсутствовала, военная же добыча немедленно распределялась между предводителями отдельных отрядов.
Таким образом, род, фратрия как объединение нескольких родов и фила как объединение нескольких фратрий в век Гомера продолжали еще оставаться основными формами общественного деления. Человек, по каким-либо причинам утративший связь со своей родовой организацией, превращался в «бездомного» и «безродного» скитальца, и никакой закон не ограждал его самого и его имущество. Если же было совершено покушение на жизнь человека, сохраняющего связь со своей родовой организацией, то не вся община, а лишь его ближайшие родственники, члены его рода, мстили убийце по принципу «кровь за кровь», «зуб за зуб».
Об этом свидетельствует XXIII песня «Одиссеи», где Одиссей напоминает своему сыну Телемаху о кровной мести, грозящей им за убийство женихов Пенелопы:
Если в стране кто-нибудь одного хоть убил человека,
Если заступников после себя тот и мало оставил,
120 Все ж он спасается бегством, покинув родных и отчизну.
Однако для греческого общества этого времени в целом, как уже указывалось, характерны черты переходного периода. Ста
рые общественные отношения уживались с новыми, идущими им на смену, например кровная месть сосуществовала с выкупом. Убийца мог избежать мести родственников убитого, уплатив им выкуп:
....Ведь даже брат за убитого брата
Вознагражденье берет, и отец за погибшего сына!
И средь народа убийца живет, заплатив сколько нужно.
635 Пеню же взявший и мстительный дух свой и гордое сердце,
Все укрощает.
Так говорит в IX песне «Илиады» Аякс, стремясь убедить Ахилла забыть о мести.
Богатство в гомеровских поэмах характеризуется не количеством земли, так как земля еще оставалась родовой собственностью, а количеством скота, обширностью кладовых, наполненных всякого рода добром и припасами, убранством дома, числом слуг, качеством оружия и одежды и размерами другого движимого имущества. Это, конечно, не значит, что в гомеровское время процесс социально-имущественной дифференциации совершенно не коснулся земельных отношений. В поэмах упоминаются земельные наделы, так называемые клеры. В буквальном переводе клер означает «жребий». Видимо, первоначально земельные участки распределялись между членами общины по жребию. О периодических переделах и спорах, которые при этом возникали, рассказывает и одно из изображений на щите Ахилла, описанное в XII песне «Илиады»:
Два человека, соседи, на поле, обоим им общем,
С мерой в руках меж собой о меже разделяющей спорят
И на коротком пространстве за равную ссорятся долю.1
Социальное расслоение, быстрыми темпами развивавшееся в тот период, неизбежно приводило к неравномерному распределению земли. В сельских общинах встречались люди, пользовавшиеся несколькими участками общинной земли. В то же время в гомеровском эпосе мы находим термин бесклерные; видимо, он относился к тем членам общины, которые лишились своих земельных наделов и были вынуждены работать на землях богатых соседей в качестве наемных работников — фетов или заниматься ремеслами. При этом бросается в глаза то, что земли гомеровских басилеев — племенной знати обозначаются уже не термином клер, а термином теменос. Вероятнее всего, басилей обладал значительно большими правами, приближавшимися к правам собственников земли, чем владельцы клеров. В этот период происходит сосредоточение собственности в руках одной
семьи. Энгельс писал об этом так: «...отдельная семья сделалась силой, которая угрожающе противостояла роду»1.
В гомеровское время по-прежнему существовали патриархальные семьи, объединявшие иногда несколько десятков человек. Семья царя Приама, например, насчитывала 50 сыновей с женами и 12 дочерей с мужьями.
Вскоре приблизился Гектор к прекрасному дому Приама
С рядом отесанных гладко, высоких колонн. Находилось
В нем пятьдесят почивален из гладко отесанных камней,
245 Близко одна от другой расположенных; в этих покоях
Возле законных супруг сыновья почивали Приама.
Прямо насупротив их, на дворе, дочерей почивален
Было двенадцать из тёсаных камней под общею крышей
Близко одна от другой расположенных; в этих покоях
250 Возле супруг своих скромных зятья почивали Приама2.
Положение женщин в эту эпоху, судя по описаниям Гомера, характеризуется почти полным бесправием. «Достаточно прочесть в „Одиссее",— пишет Энгельс,— как Телемах обрывает свою мать и заставляет ее замолчать... Хотя греческая женщина героической эпохи пользуется большим уважением, чем женщина эпохи цивилизации, все же она в конце концов является для мужчины только матерью его рожденных в браке законных наследников, его главной домоправительницей и надсмотрщицей над рабынями, которых он по своему усмотрению может делать, и фактически делает своими наложницами»3.
При общинно-родовом строе высшая власть в общине считалась принадлежавшей всему народу (демосу), который собирался для обсуждения и решения общих вопросов (главным образом касающихся войны) на собрания (агора). Басилей — племенной предводитель—при решении серьезных вопросов советовался со всем народом и родовыми старейшинами, главами семей. Как видно из гомеровского эпоса, агора созывалась басилеем во время особо важных событий, чаще всего во время войны.
«Ведь в то время, когда каждый взрослый мужчина в племени был воином, не существовало еще отделенной от народа публичной власти, которая могла бы быть ему противопоставлена.
Первобытная демократия находилась еще в полном расцвете, и из этого мы должны исходить при суждении о власти и положении как совета, так и басилея»
Во II песне «Илиады» агора выступает со всеми чертами древнего родового веча:
95 Бурно кипело собранье. Земля под садившимся людом
Тяжко стонала. Стоял несмолкающий шум. Надрывались
Девять глашатаев криком неистовым, всех убеждая
Шум прекратить и послушать царей, вскормленных Зевесом.
Только с трудом, наконец, по местам все уселись народы
100 И перестали кричать. И тогда поднялся Агамемнон,
Скипетр держа, над которым Гефест утомился, работав...
Та же картина и на другой сходке, созванной Телемахом на острове Итаке:
И приказанье отдал глашатаям звонкоголосым
Длинноволосых ахейцев тотчас же созвать на собранье.
Очень скоро на клич их на площади все собралися;
После того как сошлись и толпа собралася большая,
10 Вышел на площадь и он, с копьем медноострым в ладони...
Сел на месте отцовском, и геронты пред ним расступились2.
Словом в народном собрании могли пользоваться только представители племенной знати, решения выносились советом старейшин и царем. Народные собрания, таким образом, созывались не столько для выяснения каких-либо вопросов или вынесения по ним постановлений, сколько для того, чтобы выслушать готовые решения царей и знати. Тем не менее Энгельс справедливо ссылается на немецкого историка Шёмана, который пишет, что, «когда идет речь о деле, для выполнения которого требуется содействие народа, Гомер не указывает нам никакого способа, которым можно было бы принудить к этому народ против его воли» 3.
Признак начавшегося упадка родовой демократии можно усмотреть в том, что народные собрания созывались редко. Например, из «Одиссеи» мы узнаем, что на острове Итаке оно не созывалось ни разу за все годы отсутствия Одиссея.
Гомеровские цари — басилеи — прежде всего племенные вожди. Наибольшей полнотой власти они обладали во время войны, когда возглавляли ополчения своих соплеменников; в их руки попадала львиная доля военной добычи. В мирное время басилеи главным образом участвовали в суде и культовых церемониях. Характерно также то, что иногда в небольшой обла
сти существовало несколько племенных вождей. Во время походов филы объединялись и выбирали главного вождя (басилея-царя) всей общины или всего племени.
Весьма интересен образ царя-басилея Нестора — правителя города Пилоса. Казалось бы, в нем должны преобладать черты царя микенского времени — полновластного хозяина Пилосского дворца, но в поэме он выступает в роли хранителя родовых традиций. На торжественном пиру пилосской общины царь восседает среди народа за общим столом вместе со своими сыновьями. «„Басилейа” — слово, которое греческие писатели употребляют для обозначения гомеровской царской власти (потому что ее главный отличительный признак — военное предводительство), при наличии совета вождей (буле) и народного собрания (агора), только разновидность военной демократии»1.
Первоначально басилеи, как и военные вожди и жрецы, были выборными и наиболее деятельными членами общины, служившими общим интересам. Как уже указывалось, им выделяли из общинной земли теменос — отрезок пахотной земли — и земли под виноградники, они получали подарки и лучшую долю в общинной трапезе и были окружены почетом. В дальнейшем власть басилея, очевидно, стала передаваться по наследству от отца к сыну.
В гомеровском эпосе значительное место отводится описаниям домов басилееви их образа жизни. Идеализированным типом басилея является в «Одиссее» благодушный и гостеприимный, живущий в условиях сказочной роскоши Алкиной — царь «знаменитых мужей феакийских», обитавших где-то далеко на западе, на острове Схерии (возможно, что имеется в виду современный остров Корфу). Алкиной живет в прекрасном доме-дворце, в котором все лучезарно, «как на небе светлое солнце иль месяц». В описании этого дома (в VII песне «Одиссеи») ярко запечатлены давние воспоминания о дворцах микенской эпохи, в гомеровское время уже лежавших в развалинах.
Стены из меди блестящей тянулись и справа и слева Внутрь от порога. А сверху карниз пробегал темно-синий.
Двери из золота вход в крепкозданный дворец запирали,
Из серебра косяки на медном пороге стояли,
90 Притолка — из серебра, а дверное кольцо — золотое.
Возле дверей по бокам собаки стояли. Искусно
Из серебра и из золота их Гефест изготовил,
Чтобы дворец стерегли Алкиноя, высокого духом.
Были бессмертны они и с течением лет не старели.
95 В доме самом вдоль стены, прислоненные к ней, непрерывно
Кресла внутрь от порога тянулись: на них покрывала
Мягко-пушистые были наброшены — женщин работа.
Необходимые для дома ремесленные изделия изготовлялись в домашних мастерских Алкиноя. Ремесленные работы выполнялись большей частью рабынями. Одни рабыни работали за ручными мельницами: «Рожь золотую мололи они». Другие сучили нитки и ткали за ткацкими станками, сидя рядом «подобно трепещущим листьям тополя». Всеми домашними работами руководила Арета, супруга Алкиноя, хозяйка дома.
Большая часть продуктов, которые приносила земля или басилеи получали каким-либо иным путем, потреблялась в доме. Натуральное хозяйство и обилие продуктов давали возможность басилеям вести широкий образ жизни в патриархальном смысле этого слова, устраивать частые и обильные пиры и быть гостеприимными хозяевами. В честь прибывшего на остров незнакомца (Одиссея) Алкиной устраивает великолепный пир, на который были приглашены все родственники и свойственники.
Мужи заполнили двор, колоннады и комнаты дома.
Все собрались во дворец — и старые и молодые.
К пиру велел Алкиной двенадцать баранов зарезать,
60 Восемь свиней белозубых и пару быков тяжконогих.
Кожу содрали, рассекли и пир приготовили пышный *.
В числе приглашенных находился знаменитый слепой певец Демодок, в лице которого автор поэмы, возможно, изобразил самого себя.
Муза его возлюбила, но злом и добром одарила:
65 Зренья лишила его, но дала ему сладкие песни.
Кресло ему Понтоной среброгвоздное в зале поставил
Посереди пировавших, придвинув к высокой колонне...
После того как желанье питья и еды утолили,
Муза внушила певцу пропеть им сказанье из ряда
70 Песен молва о которых до самых небес достигала
За пиром следуют игры и состязания в спорте — беге, борьбе, метании диска, кулачном бою — и в заключение танцы феакийской молодежи. В танцах принимали участие 12 сыновей Алкиноя.
Юноши в первой поре возмужалости, ловкие в плясках,
Все по площадке священной затопали враз. Одиссей же
265 Взглядом следил, как их ноги мелькали, и духом дивился2.
На пире присутствовала также и «прекрасноцветущая дочь» Алкиноя — Навсикая, поразившая гостя своей красотой. При отъезде Одиссей получает богатые подарки от хозяина и его семьи.
Наряду с народным собранием и басилеем в общинах гомеровского времени существовал и третий орган управления древнейшего происхождения — совет старейшин, буле. «Многоопытные старцы» выступают при обсуждении важнейших дел, касающихся общины. Они первыми подают свои голоса на сходке, созванной «владыкой мужей» Агамемноном под Троей, когда решался вопрос о снятии или продолжении осады города. Однако характер буле также изменялся в процессе разложения родовых отношений. В совет старейшин в гомеровское время входили уже не самые пожилые, а самые знатные люди, вне зависимости от их возраста. Нередко их также называют басилеями, но чаще геронтами — «старцами». Все важнейшие вопросы цари, в силу укоренившегося обычая, должны были обсуждать с советом старейшин и не предпринимать без их санкции никаких серьезных шагов. Совещания эти происходили в доме басилея или под открытым небом в присутствии народа. Свои судебные функции басилеи также делили с советами старейшин. Среди изображений на щите Ахилла мы встречаем и суд старейшин:
В круге священном сидели старейшины рядом друг с другом,
505 В руку жезлы принимали от вестников звонкоголосых,
Быстро вставали и суд свой один за другим изрекали3.
Суд происходит на рыночной площади. Спорящие обращаются не только к судье и старейшинам, но и к собравшемуся вокруг народу. Упоминая о суде в гомеровском обществе, не следует, однако, забывать, что государство как орган принудительной власти господствующего класса еще не сложилось и каких-либо развитых правовых норм еще не существовало.
Вообще вопрос о взаимоотношениях всех трех органов общественного управления — басилея, совета старейшин и народного собрания — при отсутствии писаных законов и более или менее твердо разработанных правовых норм фактически решался в зависимости от конкретной обстановки и реального соотношения сил.
В целом строй гомеровского общества представлял собой, по выражению Энгельса, «военную демократию», т. е. такую политическую организацию, которая характерна для последнего периода истории родового строя, когда зарождаются уже элементы публичной власти, развитие которых в условиях прогрессирующего деления общества на классы в дальнейшем приведет к образованию государства. «Военачальник, совет, народное собрание,— пишет Энгельс,— образуют органы родового общества, развивающегося в военную демократию. Военную потому, что война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни... Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни достигают уже цивилизации» 1.
Басилеи и знатные относились к верхнему слою гомеровского общества. Большую же часть населения составлял народ — свободные земледельцы, которые довольно часто упоминаются в эпосе. Они чрезвычайно привязаны к своим клерам, заботятся об их орошении и унаваживают их. Землю они обрабатывают сами, с помощью немногих рабов. К таким людям принадлежал, например, «почтенный старец» Лаэрт, отец Одиссея, о котором в XI песне «Одиссеи» сообщается:
...Отец же твой больше не ходит
В город, в деревне живет у себя. Ни хорошей кровати,
Ни одеяла старик не имеет, ни мягких подушек.
190 В зимнюю пору он дома ночует с рабами своими.
В пепле вблизи очага, покрывшись убогой одеждой.
В теплую ж пору, как лето придет иль цветущая осень,
Он в виноградном саду, где попало, на склоне отлогом
Кучу листьев опавших себе нагребет для постели...
Часть свободного населения, разоряемая войнами и обремененная поборами, беднела и попадала в разряд фетов.
Некоторые из них опустились до положения бродяг, живущих под открытым небом. Другие же становились поденщиками, работавшими в ойкосах басилеев и получавших плату натурой. Один из женихов Пенелопы приглашает Одиссея, вернувшегося под видом странника (XVIII песня), стать поденщиком.
Если б принял тебя, пошел ли б ко мне ты работать
В поле далеком? Тебе я плату бы дал недурную.
Ты собирал бы терновник, сажал бы большие деревья.
360 Там бы тебе доставлял я обильную пищу; одежду
Дал бы хорошую; дал бы для ног подходящую обувь.
Как видно из другого места «Одиссеи», положение поденщиков в гомеровской Греции считалось унизительным, почти безысходным. На эту работу люди шли в самом крайнем случае. Только смерть считалась хуже наемной работы.
Я б на земле предпочел батраком за ничтожную плату
490 У бедняка, мужика безнадельного, вечно работать,
Нежели быть здесь царем мертвецов, простившихся с жизнью,—
говорит в царстве теней умерший Ахилл Одиссею (песня XI).
На ухудшение социально-экономического положения свободного населения указывало, между прочим, развитие нищенства, распространенного в эпоху «Одиссеи», отображающей быт более позднего, чем «Илиада», периода. Изможденные, оборванные, с палкой в руках и с сумой за плечами, нищие бродили по селам и городам, от одного дома к другому, прося подаяния.
Гомеровское общество уже знает рабство. Появление рабства как социальной категории знаменовало полный переворот во всем строе общественной жизни, в отношении людей к земле и друг к другу. С рабством связано разложение родового строя, возникновение частной собственности, классов и государства.
«...На пороге достоверной истории,— пишет Энгельс,— мы уже всюду находим стада как обособленную собственность глав семей совершенно так же, как и произведения искусства варварской эпохи, металлическую утварь, предметы роскоши и, наконец, людской скот — рабов... Для человека низшей ступени варварства раб был бесполезен. Поэтому американские индейцы обращались с побежденными врагами совсем не так, как с ними поступали на более высокой ступени развития. Мужчин они убивали или же принимали как братьев в племя победителей; женщин они брали в жены или иным способом также принимали вместе с их уцелевшими детьми в состав своего племени. Рабочая сила человека на этой ступени не дает еще сколько-нибудь заметного избытка над расходами по ее содержанию.
С введением скотоводства, обработки металлов, ткачества и, наконец, полеводства положение изменилось. С рабочей силой, в особенности после того как стада окончательно перешли во владение семей, произошло то же, что с женами, которых раньше добывать было так легко и которые приобрели теперь меновую стоимость и стали покупаться. Семья увеличивалась не так быстро, как скот. Для надзора за скотом требовалось теперь больше людей; для этой цели можно было воспользоваться взятым в плен врагом, который к тому же мог так же легко размножаться, как и скот»1.
Рабство в своем развитии прошло несколько этапов: от домашнего, или патриархального, до рабства в классической форме. В гомеровской Греции существовало главным образом домашнее рабство, при котором удельный вес несвободного труда в общественном производстве был еще очень незначителен и рабы использовались главным образом как домашняя прислуга. У многих басилеев имелись рабы — домашние слуги, повара, конюхи, виночерпии, экономы и т. д.— или рабочие в домашних мастерских. В женских мастерских при гинекеях — помещениях для женщин — работали искусные мастерицы. В сельском хозяйстве, земледелии и скотоводстве, на виноградниках и оливковых посадках рабский труд применялся в ограниченных размерах.
Вначале недифференцированный труд рабов-слуг постепенно стал дифференцироваться. В эпосе упоминаются рабы — коровники, свинари, пахари и т. д., «начальники рабов», старшие и младшие рабы. В ткацких мастерских Алкиноя, Одиссея и других басилеев опытные мастерицы изготовляли тонкие, изящные и крепкие ткани, рассчитанные на избалованный восточными изделиями вкус военной родовой знати. Каждая мастерица выполняла одну определенную работу, что предполагало известную специализацию.
Но рабство, даже патриархальное, остается рабством. Несвободный человек не мог быть заинтересованным в результатах своего труда:
320 Если власти хозяина раб над собой не чует,Между мелкими владельцами и их рабами сохранились еще патриархальность и простота отношений. Те и другие вместе живут, вместе едят и спят. Но во дворцах басилеев эти патриархальные отношения начинают исчезать. Различие между рабами и свободными становится заметнее.
Одиссей близок с некоторыми рабами — раба Эвмея, например, он считает даже своим другом. Но в той же поэме (песня XXII) мы встречаем и сцену жестокой расправы над рабами, уличенными в сговоре с женихами Пенелопы:
Так на канате они голова с головою повисли,
Петлями шеи стянули, чтоб умерли жалкою смертью.
Ноги подергались их, но недолго, всего лишь мгновенье.
Выведен был и Мелантий на двор чрез преддверие зала.
475 Уши и нос отрубили ему беспощадною медью,
Вырвали срам, чтоб сырым его бросить на пищу собакам,
Руки и ноги его в озлоблении яром отсекли.
Главным источником рабства как в гомеровской, так и в послегомеровской (классической) Греции служили войны и пиратские набеги. Об одном таком набеге на Египет рассказывается в XIV песне «Одиссеи».
260 Прочим спутникам верным моим приказал я на берег
Вытащить все корабли и самим возле них оставаться,
А соглядатаев выслал вперед на дозорные вышки,
Те же в надменности духа, отваге своей отдаваясь,
Ринулись с вышек вперед, прекрасные нивы египтян
265 Опустошили, с собой увели их супруг и младенцев...
Установить численность рабов в отдельных хозяйствах очень трудно: в поэмах ничего определенного об этом не говорится; когда же в них приводится число рабов, неизменно фигурирует одна и та же цифра 50, причем она относится только к рабам, непосредственно используемым в самом доме. И в «Илиаде» и в «Одиссее» упоминания о рабах сравнительно редки. Центральная роль в хозяйственной жизни гомеровского общества, безусловно, еще принадлежала свободным людям. Свободные общинники, своим трудом обрабатывавшие землю на принадлежавших им клерах, составляли, видимо, основную массу населения гомеровской Греции. В то же время в обществе интенсивно развивался процесс социально-имущественной дифференциации, порождавший острые противоречия.
Родовая знать в поэмах противопоставляется массе «худородных» и «дурных» людей. В отличие от них знать величает себя «благородными», «хорошими», «жирными» и «тучными» людьми, ведущими свой род от богов. Хотя теневые стороны социальной жизни гомеровского общества в поэмах не подчеркиваются в связи с эпическим характером повествования, социальный антагонизм между знатью и рядовыми общинниками прорывается очень часто. Например, во II песне «Илиады» описывается сходка воинов, созванная Агамемноном для решения вопроса о продолжении войны или снятии осады. Сходка протекала
очень бурно. После речей вождей от лица рядовых воинов выступил Терсит. Он обращается к Агамемнону с такими словами.
225 Чем ты опять недоволен, Атрид, и чего ты желаешь?
Меди полна твоя ставка, и множество в ставке прекрасных
Женщин — отборнейших пленниц, которых тебе мы, ахейцы,
Первому выбрать даем, когда города разоряем.
Золота ль хочешь еще, чтоб его кто-нибудь из троянских
230 Конников вынес тебе для выкупа сына, который
Связанным был бы иль мной приведен, или другим из ахейцев?
...Подходящее ль дело,
Чтоб предводитель ахейских сынов вовлекал их в несчастье?
Из этой речи Терсита видно, какие чувства питали воины ко всем басилеям, и прежде всего к «басилею басилеев» Агамемнону. Видимо, стремясь ослабить впечатление от этого смелого выступления, нашедшего живой отклик у части слушателей, автор поэмы наделяет Терсита очень непривлекательными внешними данными: он и косоглаз, и хромоног, горбат, с остроконечной плешивой головой.
В конце концов Одиссей избил Терсита, наказав его за «безумную дерзость». В связи с этим поэт замечает, что самым «знаменитым» из всех геройских подвигов Одиссея было усмирение «буйного ругателя» Терсита, дерзкими словами поносившего «Зевсу любимых царей». Таким образом, социальные противоречия достигли в то время уже значительной остроты.
В процессе начавшегося разложения военной демократии значение агоры уменьшалось. Фратрии и филы постепенно превращались в аристократические учреждения, руководимые представителями немногих влиятельных родов. Энгельс так определяет развитие этого процесса: «Мы видим, таким образом, в греческом строе героической эпохи древнюю родовую организацию еще в полной силе, но, вместе с тем, уже и начало разрушения ее: от« цовское право с наследованием имущества детьми, что благоприятствовало накоплению богатств в семье и делало семью силой, противостоящей роду; обратное влияние имущественных различий на организацию управления посредством образования первых зародышей наследственной знати и царской власти; рабство сначала одних только военнопленных, но уже открывающее перспективу порабощения собственных соплеменников и даже членов своего рода; начавшееся уже вырождение древней войны племени против племени в систематический разбой на суше и на море в целях захвата скота, рабов и сокровищ, превращение этой войны в регулярный промысел; одним словом, восхваление и почитание богатства как высшего блага и злоупотребление древними родовыми порядками с целью оправдания насильственного грабежа богатств. Недоставало еще только одного: учреждения, которое не только ограждало бы вновь приобретенные богатства отдельных лиц от коммунистических традиций радо-
вого строя, которое не только сделало бы прежде столь мало ценившуюся частную собственность священной и это освящение объявило бы высшей целью всякого человеческого общества, но и приложило бы печать всеобщего общественного признания к развивающимся одна за другой новым формам приобретения собственности, а значит, и к непрерывно ускоряющемуся накоплению богатств; недоставало учреждения, которое увековечило бы не только начинающееся разделение общества на классы, но и право имущего класса на эксплуатацию неимущего и господство первого над последним.
И такое учреждение появилось. Было изобретено государство»1.
Появление государства было уже новой эпохой в истории греческого общества.