Поход персидского царя Дария на скифов произвел на греков неизгладимое впечатление и надолго закрепил за скифами репутацию непобедимого воинственного народа. Поражение в Скифии
оказалось первой крупной неудачей в серии завоевательных войн персов; поэтому эллины с живым интересом относились к воспоминаниям о поражении в Скифии их грозного противника Дария I (521—486 гг.).
К рубежу VI—V вв. власть персидской державы распространялась на огромные пространства от берегов Эгейского и Средиземного морей на западе до Каспийского моря и северных рубежей Индии на востоке. Продолжая политику своих предшественников, Дарий расширил свои владения путем завоевания новых территорий. Его главным стремлением было подчинение западных соседей, эллинских государств на Балканском полуострове. Но прежде чем осуществить эту задачу, Дарий совершил несколько других завоевательных походов.
Как пишет Геродот, через несколько лет после покорения Вавилона в 521 г. персидский царь пошел на Скифию. Ученые приложили немало усилий, чтобы по косвенным данным античной литературы и персидских надписей выявить более точное время похода: он был совершен между 515 и 512 гг.21
Еще большие трудности вызывает определение цели военных действий персов. Геродот и его современники считали, что Дарий решил наказать скифов за разорение Малой Азии. Однако с тех пор минуло целое столетие, так что это могло служить лишь официальным объяснением объявления войны. В античной литературе есть некоторые указания на то, что в VI в. скифов не покидало стремление повторить поход в Азию, где находилось Персидское царство. Поэтому, вероятнее всего, Дарий хотел подчинить скифов, чтобы обезопасить свои владения от набега грозных кочевников в преддверии завоевания Эллады. Несмотря на то что персам не удалось покорить Скифию, они все же достигли своей цели. Скифы больше не вторгались в Малую Азию, хотя и не сразу отказались от своих намерений. После поражения Дария они искали союза со Спартой, чтобы совместными усилиями с разных сторон напасть на Персию.22
Рассказ Геродота о скифо-персидской войне во многом строится на устных преданиях ионийских греков. Их государства во второй половине VI в., в той или иной мере зависимые от персов, были вынуждены им помогать, как и другие многочисленные народы, подвластные огромной Персидской державе. Персидское владычество простиралось и на остров Самос, уроженец которого Мандрокл построил понтонный мост через Боспор Фракийский. По нему огромное персидское войско смогло перейти из Азии в Европу и двинуться к Скифии по западному побережью Понта.
В память об этом Мандрокл нарисовал картину, где представил сидящего на возвышении персидского царя, созерцающего, как его войска переходят мост. Во время пребывания на Самосе Геродот видел эту картину в храме Геры и списал сопровождавшую ее
надпись: «Наведя мост через Боспор, изобилующий рыбой, Мандрокл посвятил Гере эту картину как память о мосте; (осуществив замысел царя Дария), себе он стяжал венец, самосцам же славу».23 Здесь представляется редкий случай, когда можно проверить Геродота по другим античным текстам и оценить достоверность его изложения. Три первые строки надписи с незначительными различиями лишь в правописании имени строителя моста сохранились в так называемой Палатинской антологии, древней рукописи, хранящейся в Гейдельберге, где собраны многие античные надписи.
Кроме картины Мандрокла, Геродот видел две стелы из белого камня, поставленные Дарием в память о грандиозной переправе. На них были высечены надписи «ассирийскими и греческими письменами» с перечислением всех племен, собравшихся в персидском войске. К сожалению, Геродот не переписал эти теперь утраченные надписи.
На пути в Скифию Дарий покорил фракийцев и подошел к Истру. По приказу царя из подвластных персам ионийских городов сюда прибыли греки во главе со своими предводителями, которых Геродот называет тиранами.24 Из кораблей они соорудили мост для перехода пешего войска через Истр. Этот мост находился в двух днях пути от моря немного выше того места, где начинается дельта Дуная и он разветвляется на рукава.
Вторгаясь в Скифию, Дарий не застал врасплох местное население. Вероятно, скифы неплохо организовали разведку и заранее узнали о надвигающейся угрозе. Они сознавали, что одни не смогут противостоять персидскому войску и потому собрали совет предводителей своих соседей тавров, агафирсов, невров, андрофагов, меланхленов, гелонов, будинов и савроматов. Последние трое согласились участвовать в отпоре персам, а остальные уклонились, считая, что война их не затронет.
Затем был выработан стратегический план войны. Скифское войско состояло из трех армий под руководством царей Идантирса, Скопасиса и Таксакиса. К Скопасису присоединились савроматы, этой армии предписывалось ждать персов у Меотиды и заманивать их к Танаису. Большая же часть войска, куда вошли воины Идантирса, Таксакиса, гелонов и будинов, двинулась навстречу Дарию. Они не собирались вступать в открытый бой, но решили увлекать врага в глубь страны, истребляя на его пути всю растительнось и засыпая колодцы и источники.
Высланных вперед передовых всадников персы обнаружили, когда войско продвинулось на три дня пути от Истра по Скифии. С этого момента война развивалась согласно замыслу скифов: персы их преследовали, углубляясь все дальше в степи, но кочевники уклонялись от решительного сражения. В результате Дарий в труднейших условиях пересек всю Скифию вплоть до Танаиса и повернул обратно. Тогда скифы стали направлять персов в земли
меланхленов, андрофагов и невров, чтобы наказать их за отказ участвовать в объединенном походе. Замысел скифов и здесь оправдался: эти племена в ужасе бежали на север, оставляя свои владения на разграбление движущимся войскам. Скифская конница постоянно атаковала отряды персов, искавших воду и продовольствие. Однако решающей битвы так и не произошло, несмотря на обращение Дария к Идантирсу. Измученное и поредевшее войско персидского царя было вынуждено покинуть Скифию. Скифы блестяще справились с разработанным ими планом действий против превосходящего в силе противника — они диктовали ему такие условия, при которых преимущество в численности нельзя реализовать в открытых крупных сражениях.
Греки участвовали в походе Дария лишь до рубежей Скифии на Истре, и поэтому о продвижении персидского войска до этого места у Геродота рассказано достаточно достоверно. Что же касается собственно скифо-персидской войны, то в ее описании много неясного. В основе лежат персидские устные рассказы участников похода. Усвоенные ионийскими греками, они стали известны Геродоту через много десятилетий после завершения войны.
При наложении на современную карту поражает огромный путь, проделанный персидским войском в столь трудных условиях. Его протяженность составляла, по оценкам одних ученых, около 3750 км, по оценкам других — около 5750 км.25 Описанный Геродотом маршрут справедливо вызывает недоверие большинства современных исследователей. Однако приходится примириться с тем, что многое в ходе скифо-персидской войны так и останется невыясненным. Надо полагать, что Геродот привлек для своего изложения все доступные ему источники, но они к его времени страдали отсутствием точности во многих деталях.
Сказанное не означает, что современные исследователи не пытаются найти объяснение затруднительным для понимания главам «Истории». Обширная научная литература посвящена толкованию всех глав Скифского рассказа Геродота.26 Для примера мы предлагаем свою интерпретацию двух глав, относящихся к началу и концу скифо-персидской войны: одна содержит наказ Дария грекам, охранявшим мост через Истр, в другой рассказывается о письме скифов персидскому царю.27
После переправы войск в Скифию Дарий хотел разрушить мост через Истр, но один из греческих военачальников Кой отговорил его от этого. Он посоветовал оставить мост под охраной его строителей с тем, чтобы сохранить возможность при необходимости легко возвратиться обратно. Совет Коя показался Дарию разумным, и он обратился к ионийским тиранам с наказом сторожить мост в течение 60 дней. Для этого царь вручил им ремень с завязанными на нем 60 узлами и велел с того дня, как он отправится в Скифию, ежедневно развязывать по узлу. Если войско не возвратится, когда
все узлы будут развязаны, тираны со своим флотом могут отплыть на родину.
По прошествии 60 дней милетский тиран Гистиэй, несмотря на требования скифов и истечение срока, назначенного Дарием, не разрушил мост. Этим он оказал огромную услугу появившемуся через некоторое время персидскому войску, бежавшему от скифов.
Итак, согласно рассказу Геродота поход Дария по Скифии длился несколько более двух месяцев, в течение которых персы дошли до Танаиса и возвратились к низовьям Истра. Еще в древности казалось невероятным, что войско способно преодолеть столь длинный путь за такое время. Поэтому Страбон считал, что в действительности Дарий достиг лишь Тираса,28 а современные исследователи допускают продвижение войска до Днестра или Днепра. Однако за последние годы неоднократно высказывались доводы в защиту достоверности сведений Геродота относительно сроков похода и его конечного рубежа на Танаисе.29
У читателя не может не вызвать удивления тот факт, что Дарий, отправляясь в плохо известную страну и не зная, каким образом развернутся военные действия, заранее определил число дней, необходимое для похода. В научной литературе отмечалась также слишком примитивная для персов и греков того времени форма счета дней по узлам на ремне.30
По нашему мнению, все названные затруднения находят объяснение в том, что источником сведений историка послужило устное предание, бытовавшее ко времени Геродота уже более полувека. В нем исторические события осмыслены в фольклорных образах; переправа Дария через Истр, где он у моста оставил охрану, связана с распространенным фольклорным мотивом: наказ ждать определенный срок, после которого ожидающий должен произвести то или иное действие (в данном случае разрушить мост) и может считать себя свободным от всяких обязательств. Срок в таких случаях определяется традиционным фольклорным числом, а 60 — круглое традиционное число для народа, использующего шестидесятиричную систему. Она была в ходу у персов, частично употреблялась греками и до сих пор сохраняется в нашем быту при определении времени (час состоит из 60 минут, год из 12 месяцев и т. д.) и счете на дюжины.
Фольклористы пришли к заключению, что, оформляясь в предание, рассказ об историческом событии подводится под одну из традиционных схем. В народном сознании исторические факты превращаются из бессодержательной с мифоэпической точки зрения цепи событий в набор осмысленных канонических сюжетов; историческим лицам приписываются такие свойства, которые позволяют им быть значимыми персонажами с фольклорно-мифологической точки зрения.31 Исходя из этого, надо полагать, что в названной историком продолжительности похода в 60 дней не
содержится никаких реальных указаний на длительность пребывания Дария в Скифии, и этим числом нельзя пользоваться для расчетов скорости продвижения войска.
В качестве параллели к фольклорному сюжету о приказе Дария приведем пример из греческой мифологии. В поисках Немейского льва Геракл зашел к поденщику Молорху. Геракл велел ждать его 30 дней, сказав, что если по истечении срока он не вернется из Немейской рощи, то Молорх должен приготовить поминательную жертву по погибшему герою.32 В мифе заметно полное сходство сюжета с рассказом о действиях Дария у моста через Истр. Подобно Гераклу перед сражением с Немейским львом Дарий накануне вторжения в Скифию определил срок для совершения задуманного похода и сказал, что делать в случае, если он не возвратится.
В фольклорной традиции находит также объяснение архаичная форма счета узлами. Ею пользуются народы, не достигшие высокого уровня цивилизации: например, племена в Перу вели запись чисел при помощи веревок с узлами (квипу). В фольклоре же часто сохраняются упоминания об архаичных, давно вышедших из употребления обычаях, обрядах и т. п.33
Историческое предание о походе Дария было обработано в устной традиции по образцу распространенного фольклорного сюжета о походе героя на врагов. В рассказ органично вошли привычные фольклорные черты этого сюжета. К ним относится определение срока ожидания в 60 дней и форма отсчета этих дней. В этот ряд встает и фигура мудрого советчика Коя, отговорившего Дария от опрометчивого решения немедленно после переправы в Скифию разрушить мост. В речи Коя ученые справедливо усматривают осмысление событий похода, появившееся уже после него.34 Ведь Кой предсказал причины неудач Дария, заключавшиеся в особой тактике ведения войн скифами, у которых не было поселений и крепостей, требовавших защиты.
Отмеченные фольклорные мотивы накладываются на реальную основу рассказа, в котором запечатлелся ряд исторических фактов: наведение греками моста через Истр, переправа через него персидского войска, приказ Дария охранять мост до его возвращения, требование скифов разрушить мост, помощь милетского тирана Гистиэя при обратной переправе персов. По-видимому, Дарий после похода по Скифии допускал возможность возвращения на родину через Кавказ; в этом случае мост через Истр был не нужен, и его следовало разрушить, то есть увести корабли, из которых греки составили переправу.
Эти факты осмыслены фольклорным мышлением их передатчиков, и Геродот записал их близко к устному оригиналу; недаром почти все содержание рассматриваемых глав заключено в прямые экспрессивные речи действующих лиц: царя Дария, советчика Коя,
тирана Гистиэя и скифов. Подобные речи, как показал В. Али,
являются верными признаками устного источника.35
Второй эпизод относится к заключительному этапу войны. Вот как он изложен у Геродота: «Дарий наконец очутился в безвыходном положении, и цари скифов, узнав об этом, послали вестника, принесшего в дар Дарию птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Персы спрашивали принесшего дары о значении подарков. Он сказал, что ему было приказано только, отдав дары, как можно скорее удалиться. Он предложил, чтобы персы, если они мудры, сами поняли, что означают эти дары. Услышав это, персы стали совещаться.
Дарий высказал мнение, что скифы отдают и самих себя, и землю, и воду. Он предположил это на том основании, что мышь живет в земле, питаясь теми же злаками, что и человек, лягушка — в воде, птица более всего походит на лошадь; стрелы же означают, что скифы отдают свою военную мощь. Вот какое мнение было высказано Дарием. Этому мнению противостояло мнение Гобрия... Он предположил, что эти дары означают: "Если только вы, персы, не улетите в небо, обратившись в птиц, не укроетесь в земле, став мышами, или не прыгнете в болото, обратившись в лягушек, вы не вернетесь назад, поражаемые вот этими стрелами"».*
Это устное предание излагалось в разных вариантах, как можно судить по записи старшего современника Геродота Ферекида, сохраненной в сочинении раннехристианского писателя Климента Александрийского.36 У Ферекида набор предметов, посланных Идантирсом Дарию, несколько иной: стрел не пять, а лишь одна, но зато добавлен еще плуг. Разнятся и имена толкователей. В пользу персов послание объясняет не Дарий, а его придворный Оронтопаг, а правильный смысл раскрывает другой придворный Ксифодр: «Если только мы не взлетим, как птицы, не скроемся в земле, как мыши, и не погрузимся в воду, как лягушки, то не избегнем их стрел, так как не владеем землей».
Различаясь в некоторых деталях, оба толкования сходны даже в характере изложения: они приведены в прямой речи, что хорошо отражает варианты устного предания, которое почти дословно передано в этих записях.
Информаторы Геродота и он сам рассматривали послание скифов как своеобразные дары; недаром историк употребил это слово семь раз. Поэтому и современные исследователи исходили из такого Понимания. Например, В. Али отметил, что обмен дарами при переговорах был обычным в дипломатии древних, но эти конкретные скифские дары исследователь счел легендарными. Дж. Балсер высказал ничем не подкрепленное мнение, что предметы, доставленные Дарию, были сделаны из золота, так как обмен дарами предполагал вручение ценных вещей.37
Этнограф и особенно историк, изучающий развитие письменности, сразу поймет, что предметы, посланные скифами, нельзя считать дарами. Это ясно даже по тексту Ферекида, писавшего, что Идантирс «послал символ вместо письма», то есть это была реакция скифов на вторжение в их земли. Таким образом, в сочинениях античных авторов сохранились сведения о письме, написанном теми средствами, которые были доступны скифам. В научной литературе по истории письменности уже отмечалось, что это свидетельство о предметном письме, где понятия сами по себе непосредственно не передаваемые заменяются внешне подобными символами.38 Предметное письмо в состоянии выразить лишь общий, а не дословный смысл сообщения, которое получатель письма может понять, если он умеет мыслить теми же образами, как и его отправитель. Поэтому Дарий вначале истолковал послание в доступных персам понятиях, истинный же смысл заключался в образах, свойственных скифам.
Этнографические наблюдения дают сходные примеры предметного письма. Так, народность лу-цзы, жившая на тибето-китайской границе, следующим образом выражала мысль «немедленно готовиться к войне»: противнику посылали кусок куриной печенки, три куска куриного жира и стручок перца, завернутые в красную бумагу.39
По археологическим источникам известно, что скифы на всем протяжении своей истории не имели письменности. Рассмотренный эпизод — единственное свидетельство того, каким образом они пытались передавать информацию не в устной форме. Такой символический язык был понятен лишь в скифской среде, греки же и персы, имевшие развитую письменность, расценили послание скифов как своеобразные дары.
На этом небольшом примере видно, каким глубоким непониманием разделялись культуры кочевых причерноморских племен и их соседей эллинов. Однако любознательный ум греков постоянно стремился проникнуть как в тайны природы, так и в сущность жизни и знаний других народов. Это прекрасно иллюстрируется исследованием быта и нравов скифов в «Истории» Геродота.