Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
288

Глава XI

Арузийские поля

Римское наступление в 278-276 гг. — Возвращение Пирра. Битва в Мессанском проливе. — Пирр побеждает мамертинцев и захватывает Локры. — Кампания 275 г. Замысел Пирра. — Битва на Арузийских полях. — Пирр просит поддержки у восточных царей. — Пирр покидает Италию.

Мы оставили Италию в тот момент, когда Пирр, добившись временного «прекращения огня», погружал экспедиционный корпус на суда в Таренте. Перемирие, если оно имело место где-то кроме Апулии, быстро перестало соблюдаться.
Во всяком случае в том же году мы обнаруживаем Фабриция близ побережья Ионийского моря. Он ведет успешные переговоры и заключает мирное соглашение с Гераклеей — той самой колонией, неподалеку от которой Левин два года назад потерпел поражение от Пирра. Владения антиримской коалиции оказались разорваны надвое, что, как мы увидим, сразу поставило под угрозу «губернаторство» Александра, имевшее центр в Локрах.
Фабриций и Эмилий одержали победы над луканами и самнитами, впрочем, в этих областях на следующий год все пришлось начинать сначала.
В 277 г. консулами были избраны Публий Корнелий Руфин и Квинт Юний Брут. Консульские армии, который год

289

объединенные, собрались близ Венузия, откуда начали медленное прочесывание Самниума. Поля и селения «немирных» горцев разорялись, у городов разрушались стены и храмы. Самниты успели эвакуироваться в горные укрытия и засели там: не спускаясь для правильного сражения, но тревожа римлян мелкими уколами.
По предложению Юния Брута консульские армии попытались «выкурить» противника с высот. Однако в очередной раз стало ясно, что для тяжеловооруженной пехоты, пусть даже в мобильном римском варианте, это — трудное предприятие. Отпор был яростным, на узких горных тропах не помогало ни оружие, ни численное преимущество. Самниты сваливали на противника валуны, заманивали его в ловушки, окружали отдельные подразделения.
Когда войска потеряли управление, консулы приказали отступать. Потери были велики, причем не только убитыми, но и пленными. К несчастью для италиков, у самнитов не было сил для развития своего успеха.
Консулы обвинили в неудаче друг друга и рассорились столь серьезно, что разделили войско. Половина осталась в Самниуме, где, не покидая равнинных местностей, продолжала тактику тотального уничтожения самнитских деревень. Вторая половина во главе с Корнелием спустилась вдоль Сириса к Гераклее, а затем выступила против бруттиев. Поскольку Пирр был далеко, Корнелий действовал совершенно свободно. Вынудив бруттиев на открытое сражение, он победил их, после чего стал готовить нападение на греческие города.
Ближе всего к консулу был Кротон. Успех Корнелия произвел такое впечатление, что ряд знатных горожан решили сдать ему город, чтобы раз и навсегда избавиться от бремени свободы и ее заморского защитника.
Противники примирения с Римом, узнав о заговоре, направили в Тарент просьбу о помощи. В ответ Милон выделил часть эпирского гарнизона, присоединив к нему отряд городского ополчения и назначил командовать над этим корпусом тарентинца Никомаха. Источники сообщают, что

290

этот офицер сумел опередить Корнелия Руфина, что невозможно, если Никомах двигался по суше: простой взгляд на карту подсказывает это. Очевидно, корпус был переброшен морем, и когда консул появился под стенами Кротона, заговор римских сторонников был уже подавлен, а на стенах выставлена дополнительная стража.
Не веря, что добыча ускользнула от него, Корнелий попытался штурмовать укрепления Кротона, но был отбит с большими потерями.
Тем не менее консулу удалось добиться своего. Простояв некоторое время под стенами Кротона, он распустил слух, что направляется в Локры. Никомах, понимая, какой угрозе подвергается этот город, чей гарнизон и так ведет постоянную борьбу с кампанцами из Регия, решил выступить ему на помощь. Если Корнелий двигался дальней, горной дорогой, то Никомах пошел вдоль берега моря, по кратчайшему пути (почему он не плыл на кораблях? может быть, под Кротоном появился отряд карфагенских судов?).
Это-то и было нужно Корнелию. Отправив вперед обозы и вспомогательные войска, он с главными силами повернул назад. Пользуясь густым туманом и помощью остававшихся в городе сторонников союза с Римом, ему удалось овладеть крепостными стенами. Вскоре и весь город был в руках легионеров.
Когда Никомах узнал об этом, он попытался отбить город, но силы были слишком неравны. Отброшенному от стен Кротона Никомаху пришлось пробиваться в Тарент кружной дорогой. Правда, консулу не удалось и перехватить вражеский корпус. Проложив себе дорогу через римские заслоны, Никомах благополучно достиг Фурий, откуда направился в Тарент.
Успех авантюры Корнелия Руфина мгновенно изменил ситуацию в Бруттии. Вспомогательные отряды кампанцев, отправленные им к Локрам, захватили по дороге греческий город Кавлония и разграбили его. Одновременно в Локрах произошло антиэпирское восстание. Не ожидавший предательства гарнизон был почти поголовно вырезан. Спас-

291

лись лишь отдельные дозоры, находившиеся вне крепости, и нашедшие спасение среди оттесненных в горы бруттиев.
Александр, сын Пирра, также отсутствовал в Локрах или же благополучно избежал гибели. Позже мы увидим его в Таренте.
Успехи римлян в 277 г. были неожиданно велики, однако они ограничивались захватом некоторых крепостей и опустошением полей в несчастном Самниуме. Подлинный перелом в войне мог наступить только после захвата Тарента. Но осаждать этот обширный город пока представлялось слишком сложным делом. Неудача Пирра под Лилибеем показывала римлянам, насколько сложно взять крепость, сохраняющую коммуникации по морю, а просить карфагенян о помощи не хотелось. С одной стороны, они и так были заняты в Сицилии, с другой — придя в Тарент, могли уже не оставить его.
Так или иначе, именно победы Корнелия Руфина стали поводом для возвращения Пирра в Италию1.
В 276 г. мы обнаруживаем на юге Италии только одного консула — Фабия Максима Гургита. Хотя историки вновь сообщают о победах римского оружия, на самом деле боевые действия ограничивались уничтожением посевов, поджогом деревень и многочисленными мелкими стычками, изматывающими обе стороны. Южноиталийцы уже окончательно перешли к малой войне, и наносить по их мобильным отрядам удары всей закованной в броню римской армией было бессмысленно. Скорее всего, Максим действовал несколькими корпусами, стремясь охватить карательными экспедициями как можно большую территорию. Именно поэтому после появления Пирра в Бруттии он и не пытал-

1 Интересно, что несколько лет спустя, когда Гай Фабриций стал цензором, он исключил из состава сената Корнелия Руфина, обнаружив в имуществе того большое количество серебряных изделий — видимо, добычи, захваченной во время его похода в Луканию и Бруттий. Согласно строгим нравам того времени, сенатор не имел права заниматься стяжательством.
292

ся перекрыть ему дорогу в Тарент: римские войска были слишком разбросаны.
Вообще 276 г. для Рима оказался черным. В Риме и Лациуме началась какая-то эпидемия, унесшая тысячи жизней. Вновь появились дурные предзнаменования, самым ужасным из которых сочли бурю, которая сбросила с вершины Капитолийского храма изображение Юпитера и разбила на части. Когда собрали обломки статуи, выяснилось, что голова отсутствует. Поиски, предпринятые на Капитолийском холме, ничего не дали, и в народе поползли слухи, что это предвещает скорую гибель города. К счастью, этрусские гарсуспики сумели определить по жертвам, куда упала голова: порывом бури ее забросило на середину Тибра.
И эпидемию, и падение Юпитера перевесило более ужасное известие — царь Пирр высадился неподалеку от Регия.

* * *

Отплывая в Италию, Пирр знал, что в Мессанском заливе курсирует карфагенский флот. На этот раз, однако, он мог быть спокойнее за переправу, так как из Сиракуз транспортные корабли шли в сопровождении 110 боевых судов — наиболее боеспособной части сицилийского флота. В Италию царь вез не только эпиротов, но и большое количество навербованных на Сицилии солдат. Его армия насчитывала не менее 25 000 человек, в том числе несколько тысяч всадников. Следовательно, для ее перевозки нужно было около 100 транспортных судов.
Пирр направил свой флот восточнее пролива, чтобы подойти к италийскому берегу в районе Локр. Однако налетевшая с Ионийского моря буря погнала его корабли на запад. И военная, и транспортная эскадры были потрепаны, разбросаны на большом пространстве и не успели собраться перед столкновением с карфагенянами.
Об организованном сопротивлении не могло идти и ре-

293

чи. Всякий сражался на свой страх и риск. Карфагенские суда, как своры гончих, набрасывались на царские корабли и захватывали их один за другим. Сиракузцы стремились уйти под защиту италийского берега. Однако здесь их поджидала другая опасность: подводные скалы, на которые налетело немало кораблей. Другие, миновав опасные места, выбрасывались на берег, торопливо разгружая солдат и воинское имущество.
К счастью для Пирра, волнение мешало и карфагенянам. По крайней мере, они не рискнули подойти в берегу близко, и это спасло большую часть царской армии.
Читая античных историков, можно подумать, что римские боги берегли Апеннины от Пирра, дважды (по пути из Эпира и сейчас) отправляя на дно морское его армии. Правда, оба раза те воскресали и оказывались вполне боеспособны. Видимо, рассказ о потере Пирром по пути из Сицилии большей части солдат — такая же легенда, как и повествование о переправе 280 г.
Возможно, Пирр и потерял 70 кораблей, как нам сообщают источники. Но большинство из них было боевыми судами: в случае эскортной операции основная функция боевых кораблей заключается в том, чтобы отвлекать на себя противника, давая транспортникам уйти из-под удара. Как бы ни нарушила буря порядок царского флота, хотя бы часть сиракузских пентер и триер должна была выполнить свой долг.
Возвращение в Италию все-таки не погубило войско Пирра, и это подтверждается тем, что он сохранил слонов: если самые большие и неуклюжие транспортные суда благополучно достигли берега, то это же могли сделать и все остальные.
Впрочем, схватка в Мессанском проливе не прибавила его армии настроения и порядка. Войска были разбросаны вдоль берега на расстояние многих стадиев, требовалось время, чтобы собрать их и восстановить боевой дух. Остатки боевого флота боязливо жались к суше, опасаясь нового появления пунов.

294

Но на этот раз опасность ждала армию Пирра именно на берегу.
Тот же флот, который сражался с сиракузскими кораблями, перебросил в Италию 10 000 мамертинцев. Соединившись с кампанцами из Регия, они заперли выходы с побережья и, когда колонна армии Пирра потянулась в глубь Бруттия, напали на нее с трех сторон.
Пирр вместе с передовыми частями бросился на отряд мамертинцев, перекрывший перевал, через который он думал двигаться к Локрам. Рядом с царем сражались лучшие воины, их натиск был неудержим, и противник отступил. Освободив дорогу для армии, царь продолжал двигаться дальше.
Однако когда у перевала появились замыкающие части, нападавшие нажали с обеих сторон и захлопнули мышеловку. Разрезанная на две части армия стала беспомощна. Мамертинцы, эти ветераны, обладавшие куда большим опытом, чем набранные по сицилийским городам отряды Пирра, легко отражали попытки тыловых частей вырваться из окружения. Их соратники в этот же момент возобновили нападения на войска, возглавлявшиеся лично Пирром.
Положение усугублялось еще и тем, что в арьергарде эпирской армии находились слоны. Зажатые в узком ущелье, обстреливаемые с двух сторон, они начали метаться, топча своих и усиливая общий беспорядок.
Никакие тактические ухищрения в этот момент не могли спасти царские войска. Нужно было биться прямо здесь, на горной дороге, доказывая свое преимущество в рукопашной схватке один на один.
Пирр развернул ушедшие вперед войска и лично повел их на деблокаду тыловых частей. Долгое время мамертинцы сдерживали его натиск. Царь участвовал в атаках и во время одной из них получил удар мечом в голову. Ранение не было серьезным, но на время его лицо залила кровь, и Пирр отступил за спины телохранителей, чтобы его перевязали.
В этот момент один из предводителей мамертинцев,

295

огромного роста, одетый в сверкающие доспехи, вышел в первые ряды и стал вызывать Пирра, если тот еще жив, на поединок.
Эпирский царь вырвался из рук лекарей, оттолкнул пытавшихся ему помешать телохранителей-щитоносцев и, забрызганный кровью, с мечом наголо, появился перед наглецом. Оба противника подняли оружие над головой, но Пирр успел нанести удар первым. Этот удар оказался настолько мощным, а металл его клинка был такого качества, что царь буквально «развалил» противника от темени до поясницы.
Мамертинцы были поражены произошедшим и отпрянули назад. Воспользовавшись этим, эпирские отряды удвоили усилия и вновь выбили врага с перевала. Они успели вовремя: еще немного, и отряды, шедшие вместе со слонами, были бы попросту уничтожены. К счастью, мамертинцы успели убить только двух животных, остальных Пирр торопливо повел из негостеприимной местности. Мамертинцы были загнаны на горные гряды и больше не предпринимали попыток помешать походу царя.
Одержав победу, стоившую жизни многим солдатам, уцелевшим во время боя в проливе, Пирр скорым маршем шел на Локры. Появление эпирского царя произвело в этом городе такой эффект, что его правители открыли перед пришельцем ворота. Памятуя о судьбе эпирского гарнизона, Пирр вел себя в городе как завоеватель, наложив на его жителей контрибуцию и преследуя инициаторов переговоров с Римом.
Одновременно он направил часть своих сил на Регий, который надеялся взять внезапным приступом. Однако, несмотря на поражение в поле, регийские кампанцы и мамертинцы сумели удержать город, отбросив нападавших.
Решив, что на юге Бруттия он едва ли сможет создать себе надежный плацдарм для продолжения войны с Римом, Пирр решил возвращаться в Тарент. Но прежде ему нужно было пополнить войсковую казну. Корабли, перевозившие царские финансы, либо погибли, либо попали в руки кар-

296

фагенян. У самнитов и луканов денег не было, точно так же поиздержался уже и Тарент.
Пирр конфисковал имущество римских приверженцев, но и этого оказалось мало. Тогда он приказал ограбить храм Персефоны — главную святыню Локр. Поскольку в древности существовал обычай посвящать храму драгоценные вещи в знак благодарности богам за помощь в житейских делах, любое большое святилище было настоящей сокровищницей. Когда-то разграбление одних Дельф позволило фокидянам в течение десятилетия вести войну против половины Греции.
Захваченные драгоценности были погружены на оставшиеся корабли флотилии Пирра и отправлены в Тарент.
Однако боги разгневались на произошедшее святотатство. Прямо на глазах царя поднялся шторм, и флотилия была отнесена противным ветром обратно в гавань Локр. Царь и его окружение восприняли это как чудо. Не желая гневить небеса долее, Пирр приказал вернуть сокровища обратно в храм и принести Персефоне умилостивляющие жертвы.
Сразу после этого он двинулся в Тарент. Царь шел через Бруттий и южную Луканию. Горные города италийцев поднимали восстание, и толпы добровольцев присоединялись к армии. Неизвестно, что в этот момент происходило в Кротоне, но, судя по всему, город остался под контролем римлян.
Когда Пирр появился в Таренте, под его началом находилось 20 000 пехотинцев и 3000 всадников — вполне боеспособное войско, готовое сразиться с неприятелем.
Плутарх утверждает: «Пополнив в Таренте войско самыми храбрыми из тарентинцев, он тотчас выступил против римлян, стоявших лагерем в Самнуме». Вопреки биографу Пирра мы знаем, что сражение на Арузийских полях, последнее большое военное событие римско-эпирской войны, произошло не в конце 276, а в начале кампании следующего, 275 г. Стремясь показать стремительность и решительность Пирра, Плутарх уплотняет события. На са-

297

мом деле царь провел зиму в Таренте, готовя новые ополчения к следующему году. Ему была нужна решительная победа: в конце концов, римляне должны будут когда-то утомиться от поражений.

* * *

Весна 275 г. стала решающим моментом в войне Пирра с Римом. Вновь нам по крупицам приходится восстанавливать связь и логику событий. И прежде всего возникает вопрос о расположении римских сил перед броском Пирра на Беневент.
На этот год консулами стали Люций Корнелий Лентул Кавдин и Маний Курий Дентат, в 290 г. побеждавший самнитов2. Последний столкнулся с трудностями при наборе солдат: впервые за последние годы мы слышим о том, что римские власти не ограничиваются добровольцами, но организуют настоящий призыв. Это означает, что ресурсы Рима уже подходили к концу. Потери в многолетней борьбе и эпидемия прошлого года подорвали их, да и настроения в Риме были совсем не воинственными. Некоторые из призывников отказались подчиниться консулу. Дентату пришлось прибегнуть к экстраординарной мере. Имущество одного из отказников конфисковали и, несмотря на обращение того к народным трибунам, служившим своего рода адвокатами народа перед Сенатом, продали с торгов. Вырученные средства пошли на военные нужды, а римские граждане получили хороший урок.
2 Маний Курий — одна из самых известных фигур в военной истории Рима. Он трижды был удостоен триумфа и трижды избирался консулом. К тому же он отличался подчеркнуто скромным характером, что так нравилось античным моралистам. Плутарх рассказывает, что однажды к Манию прибыли самнитские послы и застали его варящим себе репу. Удивившись бедности обстановки, самниты предложили Манию много золота. На это Дентат ответил, что для того, кто довольствуется подобной пищей, в золоте нужды нет и что ему, Манию, приятнее побеждать владельцев золота, чем самому им обладать.

298

Однако консульские армии в этом году едва ли достигли размеров, которые имели во время Аускульской кампании. Видимо, они не превышали 25 000 человек каждая, вместе — около 50 000 римских легионеров и союзников. Армия Лентула выступила в Луканию, а Маний Курий расположился в Самниуме, где после высадки Пирра под ногами римлян опять горела земля.
Лагерь Дентата находился на Аппиевой дороге, неподалеку от так называемых Арузийских полей и местечка Малевент, на месте которого через несколько лет римляне построят крепость, известную нам под именем Беневент. Где оказался Лентул, нам неизвестно. Он якобы прикрывал от Пирра Луканию, но мы уже знаем, что даже замиренные луканы отпали от римлян сразу после появления царя в Италии. Остается предположить, что Лентул был где-то на Сирисе, возможно, близ союзной римлянам Гераклеи, перекрывая дорогу в западную Луканию и Бруттий.
Разделение консульских армий было вопиющей стратегической ошибкой. Если бы в руках Пирра находились войска, с которыми он приплыл из Эпира, для Рима все закончилось бы катастрофой.
Однако даже командуя новобранцами, Пирр принял решение, которое в другом случае безусловно принесло бы ему успех. Он решил нанести удар не по Лентулу, а по Дентату. Таким образом самнитам оказывалась прямая поддержка, а Лентул — в случае победы царя — попадал в безвыходное положение: с перерезанными коммуникационными линиями, посреди опустошенной, озлобленной страны.
О численности Пирровых войск также приходится только гадать. Соединившись с корпусом Милона и мобилизовав тарентинцев, он мог выставить около 35 000-40 000 человек, то есть его полевая армия уступала римской. В связи с этим нужно критически отнестись к указанию источников, что, выступая в Самниум, Пирр взял лишь половину армии, вторую направив против Лентула. Это оказалось бы ошибкой, ставившей под удар весь стратегический замысел царя.

299

Обсервационный отряд, направленный к Сирису, имел задачу наблюдать за противником, сковывать его, но не оказывать активного давления, недаром о действиях этой группы эпирских войск в источниках не написано ничего. Под Беневент Пирр привел по крайней мере равное Дентату число солдат.
Стратегическое решение было достойно его таланта и стало совершенной неожиданностью для римлян. Пирр как всегда был стремителен. Он просто не обратил внимания на Лентула, в принципе угрожавшего его стратегическому левому флангу. Пирр, обойдя Венузий, прямиком пошел к Арузийским полям. Поражение обсервационного отряда (не Милон ли командовал им?) совершенно не перевесило бы решительной победы над Дентатом, а могло только усугубить положение консула, оставшегося в Лукании.
Тот правильно оценил ситуацию и не стал ввязываться в бой на Сирисе. Свернув лагерь, он сам поспешил на север, надеясь вовремя соединиться со своим товарищем по консульству. Однако Пирр, безостановочно двигаясь вперед, опередил Лентула.
В это время Дентат, узнав о приближении царя, собрал в лагере всю армию, совершавшую нападения на территории, котролировавшиеся восставшими. Двигаться навстречу Лентулу означало подвергнуть себя опасности быть атакованным на марше. Более того, это позволяло Пирру перерезать дорогу, соединяющую армии с Римом. Отступать назад—значит оставить второго консула на явную погибель. Двигаться навстречу Пирру также было рискованно: римляне помнили поражения прошлых лет. Именно поэтому Дентат не покидал свой лагерь, находившийся на окраине Арузийских полей. Поведение цыплят и гадания по полету птиц также подсказывали ему оставаться на месте.
Более точные данные о расположении римского лагеря позволили бы понять сюжет последнего сражения Пирра в Италии куда лучше. Так, в изображении битвы Плутархом некоторые обнаруживают рассказ о горной гряде, которая разделяла расположения противников и которую Пирр

300

якобы и пытался форсировать с отборным отрядом в ночь перед битвой.
Но, «отгородившись» от наступающего противника горной грядой, Курий лишал себя возможности увидеть его приближение. Появление эпирских отрядов на вершине гряды станет для римлян неожиданным: но ведь возвышенности, расположенные перед лагерем, да еще в направлении вероятного приближения врага, должны были быть заняты дозорами.
Иными словами, такое положение римского лагеря было бы явной ошибкой, да оно и противоречит дальнейшему описанию битвы (перенесению схватки на равнину, прорыву одного из флангов Пирра до лагеря). Отсюда мы делаем вывод, что «фронтом» расположение Курия выходило на Арузийские поля, «тылом» же и каким-то из флангов (в нашей реконструкции на карте № 11 правым) опиралось на горные высоты. Тогда понятен и маневр Пирра, который должен был, по мнению царя, принести ему победу.
Ожидая скорого подхода Лентула, эпирский царь не затягивал с началом сражения. Хотя накануне боя ему приснился тяжелый сон, он решил наступать вопреки всем предзнаменованиям. Совет, собранный царем, также высказался за сражение. Пока враг опасался эпиротов, следовало атаковать.
Лобовой штурм мог стоить слишком больших жертв, поэтому царь предпринял обход. Пока большая часть армии отдыхала (на Арузийские поля она должна была выйти утром и поддержать удар по противнику с фронта), самые надежные подразделения гипаспистов и пельтастов, а также наиболее сильные слоны направились по горным тропам в тыл римлянам.
Нехватка времени сделала этот маневр более сложным, чем ожидал царь. Видимо, гряду осмотрели при дневном свете и решили, что войска сумеют ее одолеть. Ночью заросшие лесом горы предстали совсем другими. Тропы терялись в чащобе или крутились на месте, дорогу преграж-

301

дали каменистые осыпи и глубокие промоины, оставленные весенними ручьями. Видимость была нулевой, поэтому по приказу царя каждый из отрядов запасся факелами. Однако путь оказался слишком длинным, и еще задолго до рассвета факелы начали кончаться.
В конце концов отряд вышел на гребень горной гряды за флангом римлян. Однако было слишком поздно: уже поднималось солнце, и римляне увидели эпирские войска, движущиеся по высотам.
Это зрелище произвело на войска Дентата обескураживающее воздействие. Атака, если бы она была предпринята в тот же момент, давала Пирру шанс на успех. Однако эпиротам еще нужно было преодолеть значительное расстояние, и консул успел справиться с замешательством своих солдат. Он сообщил, что жертвы, принесенные гаруспика-ми, предвещают победу, и направил навстречу царю силы, превосходящие его отряд.
Эпироты были атакованы в тот момент, когда они спускались с высот и не могли противопоставить врагам правильный строй. Первые ряды воинов Пирра были перебиты или отброшены, остальные в беспорядке откатились назад. В руки стремительно наступавших римлян попали четыре слона, так и не успевших показать врагам свою свирепую мощь.
Пирр устремился к войскам, уже выходившим на Арузийское поле. Неудача обходного маневра еще не была поражением. Быть может, ему удалось бы атаковать римлян, пока те увлеченно преследуют его пельтастов?
Но Маний вовремя остановил легионеров. Он быстро перегруппировал свои силы. В лагере остался караульный отряд на случай новой попытки обхода, остальные же легионы и когорты союзников заняли позиции против армии Пирра прямо у нее на глазах.
Начался фронтальный бой, который, впрочем, трудно назвать правильным. Сражение распалось на несколько участков и шло с переменным успехом. На одном (правом?) фланге римляне действовали более успешно, тесня врага.

302

Зато на другом эпироты опрокинули их, используя удар слонов, конницы и отрядов фалангитов.
Здесь римляне бежали до самого лагеря. Бой вновь разгорелся у его ворот: беглецов остановили высшие римские офицеры и вывели на помощь им отряд, карауливший появление новых обходных колонн противника. Теперь у Мания не осталось резерва, но и Пирр уже ввел в бой все свои войска, за исключением остатков подразделений, разбитых в самом начале сражения и теперь пробиравшихся вдоль горной гряды к своему лагерю.
Успех фланга, добравшегося до римского лагеря, казался настолько решительным, что римский историк Люций Анней Флор утверждал, что победа оказалась результатом случая: «Сильный удар копьем в голову одного слона, еще молодого, повернул его назад. Когда он бросился назад, жалобно трубя, его узнала мать. Она вырвалась вперед, словно для того, чтобы отомстить за него, и громадой своего тела смешала все вокруг, будто это были враги».
Римляне, даже подкрепленные караульными частями, уже сдавали, когда среди наступавших эпиротов произошла эта заминка. Забрасывая животных копьями и обстреливая их стрелами с горящей паклей на наконечнике (стрелы поджигали башенки на спинах животных), римляне только усиливали ее. Напор слонов неожиданно ослаб, и Маний получил возможность охватить фланг рвущихся вперед отрядов Пирра.
Царские войска не выдержали одновременного напора римлян и собственных слонов. Победоносные еще минуту назад подразделения смешались и начали беспорядочное отступление. Сказались потери прошлых кампаний: в войске Пирра не осталось опытных солдат и офицеров, которые могли бы остановить бегство.
В одно мгновение победа, уже, казалось бы, одержанная вопреки утренней неудаче, превратилась в полное поражение. Пирр даже не смог отстоять лагерь. Его армия была рассеяна: сам царь вернулся в Тарент всего с несколькими всадниками.

303

Правда, римляне не слишком далеко преследовали противника. Видимо, и Маний не ожидал подобного успеха. В частности, вдобавок к четырем слонам, захваченным утром, римляне пленили еще шестерых. Во время триумфа, которого он был удостоен за победу над царем, плененные слоны стали главным украшением церемонии. Но часть животных спустя некоторое время все-таки достигла Тарента.
Однако от этого поражение не стало меньшим. Плутарх совершенно прав, когда говорит, что на Арузийских полях решился спор о том, кто будет править Италией. Пирр предпринял блестящую попытку одним ударом изменить ход войны. Под Беневентом он поставил на кон буквально все, что у него было. И проиграл.

* * *

Разбитые отряды Пирра стягивались к Таренту. Туда же отступал и отряд из Лукании. Точные потери при Беневенте нам неизвестны, но кроме половины слонов в руки римлян попало еще более тысячи пленных. Часть бруттиев, луканов и мобилизованных на Сицилии греков разбежалась. Тем не менее спустя некоторое время в руках Пирра вновь было небольшое войско.
И его боялись! Иначе чем объяснить тот факт, что консулы после соединения не пошли на Тарент? Правда, Пирр сразу после битвы начал распускать слухи о скором прибытии к нему подкреплений от царей Македонии и Сирии, но ведь ни одного солдата с Востока летом 275 г. еще не видели на италийской земле.
Тот факт, что Маний остался в своем лагере, а Лентул после Беневента ограничился разграблением восставших самнитских общин (за что получил сомнительный — в сравнении со своим товарищем —триумф), позволил Дельбрюку заявить: «Мы не можем сказать, действительно ли Пирр потерпел здесь поражение или же только не смог провести атаку и бой остался нерешенным».

304

Однако, на наш взгляд, эпирский царь все-таки проиграл битву. Об этом свидетельствует не только единодушие источников в оценке событий при Беневенте, но и поведение царя в ближайшие месяцы после него. Да, римские консулы вели себя пассивно, но и Пирр оставался в Таренте, изыскивая способы получить новую армию.
Разоренные Лукания, Апулия, Самниум уже не могли ему дать значительных подкреплений. Среди южноиталийцев распространялись пораженческие настроения. Стоило произойти первой неудаче, и Пирру чуть ли не в открытую заявляли, что вместо борьбы за свободу он вынуждает союзников воевать за его собственные интересы.
Да и царь не доверял местным ополченцам. Чтобы возобновить борьбу с Римом, ему нужны были воины-профессионалы, которые имелись в Македонии, Греции и Сирии, но отсутствовали в Южной Италии, уже долгое время взращивавшей только партизан.
Для этого Пирр предпринял широкомасштабную политическую акцию. К Антигону Гонату, год назад ставшему македонским царем, и к Антиоху I в Сирию были отправлены посольства, которые имели целью напомнить о договоренностях 280 г.: Пирр не претендует на македонский престол, в обмен на что цари помогают ему войсками и финансами. Мотивировалось требование помощи еще и страшной опасностью, которая грозит западным эллинам от новых варварских держав.
Путь в Пеллу и Селевкию занял немало времени, поэтому Пирр оставался в Таренте все лето, обещая союзникам скорую поддержку. Однако и Антигон, и Антиох ответили отказом. Один из них совсем недавно утвердил свою власть над Македонией и не хотел рисковать солдатами, которых эпирский царь мог переманить на свою сторону, а потом отправить против Антигона же. А для второго все, что находилось по ту сторону Адриатики, было краем ойкумены, бесконечно далеким от его становившегося все более азиатским царства.
Вдобавок Птолемей II, забыв о долгой дружбе своего

305

царства с Пирром, как мы помним, регулярно «таскавшим каштаны» для его отца, пошел на заключение союзного соглашения с пунами, фактически поделившего Средиземное море между торговыми кланами Карфагена и Александрии.
Пирр чувствовал себя оскорбленным и загнанным в ловушку. Ему оставался единственный выход — смириться с неудачей и вернуться на Балканы. Как ни противоречил его натуре такой поступок, царь приказал тайно подготовить отплытие. Вновь он брал с собой 8500 солдат, оставляя остальных Милону и Гелену. Старый полководец должен был выступить дядькой-воспитателем для царевича.
Из этого решения следует, что летом 275 г. Сиракузы уже были очищены. И действительно, через год на Сицилии взойдет звезда Гиерона, знатного сиракузца, отличившегося еще во время походов Пирра. Именно он возглавит городское ополчение, сумеет отбить очередное наступление карфагенян и войдет в историю как царь Гиерон II, последний великий сиракузский монарх, значительную часть времени, правда, правивший под римским протекторатом.
Чтобы какой-то эксцесс не помешал его отплытию, царь придумал элементарную хитрость. Он приказал послам сообщить тарентинцам, что Антигон в ближайшее время явится в Италию с неисчислимыми полчищами. Когда город успокоился, Пирр погрузил солдат на корабли и где-то на исходе 275 г. вышел в Адриатику. Гесперийская эпопея завершилась.

Подготовлено по изданию:

Светлов Р.В.
Пирр и военная история его времени. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. — 355 с.
ISBN 5-288-03892-9
© Р. В. Светлов, 2006
© Издательство С.-Петербургского университета, 2006



Rambler's Top100