103

Дионисий Скитобрахион Авторская свобода, необходимая для подобной ревизии мифа, приводит к расшатыванию в эвгемеристической литературе самого понятия авторства: имена «авторов»-эвгемеристов — «Эвгемера», «Эпименида» и др. — нужно брать в кавычки так же, как заглавия книг. Где псевдонимы, там и литературная мистификация, и подлог; всеми этими проявлениями авторской свободы насыщена деятельность Дионисия Скитобрахиона, одного из самых темных и дискуссионных персонажей истории греческой литературы. Основные сведения о Скитобрахионе Традиционная датировка времени жизни Скитобрахиона была основана на свидетельстве Светония1; получалось, Скитобрахион жил во второй половине II века. Благодаря папирусу2, еще неизвестному во время работы Якоби, датируемому по археологическим и палеографическим данным 250-220 гг. до P. X. и содержащему восходящее к Скитобрахиону толкование огнедышащих быков Ээта как стражников из племени тавров, а также упоминание о пребывании Геракла вместе с аргонавтами в Колхиде (о чем тоже говорилось у Скитобрахиона), Дж. Растен3 определяет terminus ante quem для сочинений Дионисия. Terminus post 1 Μ. Antonius Gnipho ... institutusque Alexandriae quidem, ut aliqui tradunt, in contubernio Dionysii Scytobrachionis; quod equidem non temere crediderim, cum temporum ratio vix congruat («Марк Антоний Гнифон... учившийся также в Александрии, как сообщают некоторые, где был приятелем Дионисия Скитобрахиона, чему я, поразмыслив, поверил бы, хотя расчет времени едва сходится» ) — De Gramm. 7. 2 Pap. Hibeh 2, 186, col. 1, 1. 8 sqq. 3 Rüsten J. S. Dionysius Scytobrachio. 1982.

104

quem он ищет, сопоставляя брак Василии и ее брата Гипериона в книге Дионисия1 с установлением в птолемеевском Египте культа Богов-Адельфов около 270 года. Тогда время жизни Скитобрахиона перемещается в первую половину III века, и Светоний был более прав, когда сомневался в знакомстве с ним Гнифона, чем когда все-таки соглашался с его возможностью. Две книги Скитобрахиона пересказывает Диодор; это «Поход Диониса и Афины»2 (название сообщает «Суда3») и «Аргонавтика»4. Существование третьей, о Троянской войне, известной из «Суды», подтверждается схолиями к Илиаде, из которых следует, что Скитобрахион не только комментировал, но и интерполировал Гомера5. Кроме этого, Скитобрахион, вероятно, 1 Diod. Sic. III, 57, 3; FGrHist ΙΑ 32 F 7 Jac. 2 Diod. Sic. III, 52-61, 67-74, IV, 17-19, 26-28. 3 Διονύσιος Μιτυληναΐος έποποιός. ούτος εκλήθη Σκυτοβραχίων και Σκυτεύς. τήν Διονύσου και Αθηνάς στρατιάν Άργοναΰται εν βιβλίοις ζ'-ταύτα δέ εστι πεζά- Μυθικά, προς Παρμένοντα. — «Дионисий Мити-ленский, эпический поэт. Его прозвище Скитобрахион (букв. «Кожерукий» — возможно, из-за нарукавников или протеза) или Скитей («Кожевник», «Сапожник»). [Написал] "Поход Диониса и Афины", "Аргонавтов" в шести книгах. Эти [сочинения] в прозе. [Также] "Мифы", посвященные Пар-менону». 4 Diod. Sic. IV, 40-55. 5 Г 40: Διονύσιος φησιν ό Σκυτοβραχίων Δάρδανον άπο Ελένης και Πάριδος γενέσθαι («Дионисий Скитобрахион говорит, что у Париса и Елены был сын Дардан» — F 11 Jac, F 39 Rüsten). Скитобрахион утверждал это, чтобы объяснить стих, который, вполне возможно, он сам вставлял в этом месте после слов Гектора, обращенных к Парису: αιθ' αφελές άγονος τ' έμεναι άγαμος τ' άπολέσθαι (традиционный текст) μήδε τι γούνασιν οΐσιν έφέσσασθαι φίλον υ'ιόν (добавление Скитобрахиона). Добавление, спровоцированное двусмысленностью άγονος («нерожденный» — «не рождавший»), не очень увязывается с контекстом речи Гектора.

105

подделал Αυδιακά Ксанфа Лидийского1. Вымышленные авторы фигурировали и в других книгах Дионисия: «Поход Диониса и Афины» автор объявлял пересказом «Фригийской поэмы» Фимета, сына Фимета2, сына Лаомедонта, современника Троянской войны, в которой, в свою очередь, пересказывалась книга Лина, учителя 1 Ath. XII, 515DE: Λυδοι δε εις τοσούτον ήλθον τρυφής ώς και πρώτοι γυναίκας εύνουχίσαι ώς Ιστορεί Ξάνθος ό Λυδος ή ο τας εις αυτόν άναφερομένας ιστορίας συγγεγραφώς Διονύσιος δ' ό Σκυτοβραχίων ως Άρτέμων φησιν ό Κασανδρεύς έν τω περί Συναγωγής Βιβλίων, αγνοών οτι "Εφορος ό συγγραφεύς μνημονεύει αύτοΰ ώς παλαιοτέρου οντος και Ήροδότω τάς άφορμάς δεδωκότος («Лидийцы же дошли до такой степени развращенности, что стали оскоплять женщин, как рассказывает Ксанф Лидийский или же Дионисий Скитобрахион, который, как утверждает Артемон из Кассандреи в трактате "О принадлежности книг", написал приписываемые тому сочинения, не зная, что историк Эфор упоминает о Ксанфе, как о жившем весьма давно и послужившем отправной точкой Геродоту» ). Велькер (Seebold. Archiv, 1830, S. 77 ff.) настаивал на правоте Артемона, утверждая если и не полную фальсификацию Дионисием сочинений Ксанфа, то, во всяком случае, внесение им значительных дополнений и искажений. Мюллер (FHG I, XXI) поддержал Велькера, указывая на фрагменты Ксанфа 23 (генеалогия, делающая Тантала и Аскала сыновьями Гименея и весьма похожая на вымышленную) и 19 (Кандавл, покупающий картину Буларха на вес золота — характерный для Скитобрахиона романический момент). Контраргумент Липсиуса (Lipsius К. Quaestiones Logographicae, Lips. 1876), указывавшего, что такое позднее появление книг «Лжексанфа» делало бы хронологически невозможным их цитирование Мнасеей из Патр, учеником Эратосфена, опровергнут новой, более ранней датировкой времени жизни Скитобрахиона. Виламовиц (Homerische Untersuchungen, S. 361) и Якоби склоняются к тому, что Скитобрахион выпустил «второе, переработанное издание» Ксанфа. 2 Имя сына, повторяющее имя отца, — уникальный случай в мифологической генеалогии; возможно, ошибка традиции.

106

Геракла, изобретателя древнейшей письменности; неизвестно, кому была приписана «Аргонавтика», возможно, одному из участников плавания1. Слово «Скитобрахион», таким образом, упоминается в античной литературе четыре раза. Подытоживая эти четыре «тестимонии» о Скитобрахионе, нельзя не заметить парадоксальности каждой из них: 1) Скитобрахион был эпическим поэтом, писавшим прозаические книги («Суда»); 2) Скитобрахион комментировал стих из «Илиады», которого там нет (схолии к Гомеру); 3) Скитобрахион подделал книгу, которую не мог подделать (Афиней); 4) со Скитобрахионом был знаком человек, который не мог быть с ним знаком (Светоний). Такова сумма наших знаний о Скитобрахионе. Дискуссии о Скитобрахионе Литературная мистификация, мастером которой был Скитобрахион, путает карты филологов и лишает их мнения устойчивости. Показателен в этом отношении путь Э. Шварца, который начал с максимального доверия Скитобрахиону, доказывая в своей диссертации, что его книги были всеобъемлющим вместилищем подлинной мифографической учености, а кончил тотальным недоверием к нему, предположив, что даже «Дионисий Митиленский» — то имя Скитобрахиона, которое претендует быть настоящим, — не что иное, как один из вымышленных им авторов, одна из его мистификаций2. Это мнение разделял Пирсон3; Якоби 1 От пересказа вымышленных древних поэм греческая литература пришла и к созданию самого текста подобных поэм: так называемая «Орфическая аргонавтика» написана Орфеем от первого лица. 2 RE V 932. 3 Pearson L. Op. cit. p. 114.

107

всё же допускал, что Митилена — реальная родина Скитобрахиона. Основание этого города амазонками описывалось в «Походе Диониса и Афины»1; настоящему или мистифицированному патриотизму принесена эта дань? Было ли или нет «Дионисий» настоящим именем Скитобрахиона, это одно из самых распространенных греческих имен, что не может не усугубить путаницы. Скитобрахиона, «Дионисия Митиленского», трудно отличить от двух других Дионисиев — Милетского и Самосского. Милетцем несколько раз называют Дионисия, автора «Аргонавтики», схолии к Аполлонию. «Суда» приписывает логографу Дионисию Милетскому, младшему современнику Гекатея, писавшему о персидской истории, «четыре книги о Троянской войне», т. е., по-видимому, сочинение Скитобрахиона. Велькер2 и Хахтманн3 предполагали, что Скитобрахион воспользовался именем своего древнего тезки таким же образом, как и именем Ксанфа, либо подделав, либо интерполировав его сочинения. Растен предложил другую версию происхождения путаницы: поначалу ссылки на Дионисия в схолиях к Аполлонию вообще не были снабжены указанием его родного города, так, как это имеет место в обнаруженных папирусах, или у Аполлодора4, или у самого Диодора; впоследствии схолиасты стали проставлять этникон, отчасти верно, отчасти ошибочно. Во всяком случае, само различие между логографом-милетцем и митиленцем Скитобрахионом никем 1 F 7 Jac. (Diod. Sic. III, 55, 7). 2 Welcher F. G. Der epische Cyclus. I, S. 79. 3 Hachtmann G. De Dionysio Mytilenaeo seu Scytobrachio-ne, Bonn, 1865. 4 Apld. I, 9, 19.

108

не подвергалось сомнению, чего нельзя сказать о другом Дионисии — Самосском, или «Киклографе». «Суда» сообщает о нем следующее: «Дионисий, сын Мусония, родосец или самосец. Был жрецом местного храма Гелиоса. [Написал:] "Местные истории" в шести книгах, "Описание ойкумены", "Пайдевтическую историю" в десяти книгах».1 О первом из указанных сочинений нельзя сказать ничего определенного; второе, вероятно, попало к Дионисию Самосскому по ошибке вместо Дионисия Периэгета; зато третье Велькер, опираясь на Афинея, ссылающегося на «третью книгу Кикла Дионисия Са-мосского»2, отождествил с «Историческим киклом», попавшим в «Суде» к Дионисию Милетскому (туда же, куда книга Скитобрахиона о Троянской войне). Ссылки на «Кикл» Дионисия содержатся в схолиях к Еврипиду и Пиндару, а также у Климента Александрийского3. Содержащиеся в этих фрагментах комментированные цитаты из различных эпических поэм («Эгимий», «Алкмеонида», «Малая Илиада») позволили Вель-керу соотнести содержание «исторического кикла» с «эпическим», которому он посвятил свою книгу. Велькер же первым стал настаивать на различении Скитобрахиона и Киклографа, которых смешивал уже Цец, называвший «Киклографом» того Дионисия, который послужил источником Диодору4. Это различение поддерживали Мюллер5, Отто Зирока6, Эрих 1 Διονύσιος Μουσωνίον 'Ρόδιος ή Σάμιος ιστορικός- ήν δέ καί Ιερεύς του εκεισε Ίεροΰ τοϋ -ήλιου. Ιστορίας τοπικάς εν βιβλίοις ζ' Οικουμένης περιήγησιν Ιστορίας παιδευτικής βιβλία ι . 2 XI, 481 Ε, также 477 Ε. 3 Sch. Eur. Phoen. 670, 1116, Or. 872, 995, Нес. 123, Rhes. 823; Sch. Pind. Nem. Ill, 109, Isthm. IV, 104; Clem. Al. Protr. IV, 47, 6. Издание фрагментов: FGrHist ΙΑ 15, s. 178. 4 Chil. XII, 184. 5 FHG II, 10. 6 Sieroka O. Die mythographische Quellen für Diodoros' III und IV Buch, 1878.

109

Бете, Якоби и Растен. Против него в прошлом веке выступал Хахтманн1, считавший, что «Кикл» вначале был написан Дионисием Милетским (в статье о котором его упоминает «Суда»), а затем переработан Скитобрахионом так же, как сочинения Ксанфа. Возникновение в конце VI века, когда жил милетский логограф, прозаического пересказа эпических поэм настолько противоречит обычным представлениям о раннем периоде греческой прозы, что Эдуард Шварц2, также выступавший против Велькера с доводами в пользу тождественности Скитобрахиона с Киклографом, даже не упоминает о Хахтманне. Шварц о Скитобрахионе Следуя представлению о Скитобрахионе как об ученом грамматике и понимая слова Диодора о том, что он «ссылался на поэмы древних мифологов и поэтов»3 в том смысле, что труды Дионисия были пересыпаны изложением различных мифологических версий, снабженных ссылками на многочисленных авторов, Шварц путем сравнения текстов вычленял из схолий к произведениям, посвященным походу аргонавтов (поэма Аполлония, IV Пифийская ода Пиндара, «Медея» Еврипида), громадный мифографический аппарат Скитобрахиона, отсеченный в кратком (εν κεφαλαίοις) пересказе Диодора. Гесиод, Симонид, Софокл, Антимах, Никандр, Деилох, Ферекид, Акусилай, Скимн, Эратосфен, Тимей, «Навпактика», Эвмел, Эпименид, Гелланик, Асклепиад, Эфор, Истр, Антиклид, Эсхил, Гекатей и Геродор — минимальный, согласно Шварцу, 1 Hachtmann G. De Dionysio Mytilenaeo seu Scytobrachione, Bonn, 1865. 2 Schwartz Ε. De Dionysio Scytobrachione, Bonn, 1880. 3 Παρατιθείς τά ποιήματα τών αρχαίων τών τε μυθολόγων καί τών ποιητών.

110

перечень авторов (перечисленных в порядке убывания уверенности в использовании их Скитобрахионом), ссылки на которых в схолиях к указанным выше книгам Шварц считал восходящими к «Аргонавтике» Скитобрахиона.1 Внутри текста Диодора Шварц также максимально раздвигал границы пересказа Дионисия, включая в него не только рассказ об аргонавтах, пересказ поэмы Фимета о ливийском Дионисе и непосредственно связанных с ним ливийских амазонках и атлантиях, но и все остальные говорящие о Дионисе главы III и IV книг2, а также главы из первой книги, касающиеся египетского Диониса-Осириса3, и даже натурфилософскую космогонию, содержащуюся в седьмой главе первой книги Диодора. Для последнего, по собственному признанию Шварца, он не находил строгих аргументов4. Аргументами для Шварца являлось прежде всего текстуальное сходство; однако оно часто может объясняться обработкой своих источников Диодором, стиль которого не чужд штампованности. Сам Шварц впоследствии5 отказался от атрибуции Скитобрахиону глав об Осирисе, отнеся их теперь к Гекатею Абдерскому, из Αιγυπτιακά которого Диодор заимствовал другие части 1-й книги6, и тому же Гекатею приписал и упомянутые «лишние» главы о Дионисе III и IV книг. Текстуальные сближения, которыми он опять руководствовался, относятся к области эвгемеристической 1 Schwartz Ε. Op. cit. P. 31. 2 Diod. Sic. Ill, 62-66, IV, 1-5. 3 Diod. Sic. I, 14-23. 4 Ibid., p. 46. Вальтер Шпёрри, посвятивший книгу комментарию этой и последующих глав Диодора (Sparry W. Späthellenistische Berichte über Welt, Kultur und Götter. Basel, 1959), также не поддерживает эту атрибуцию. 5 Rheinisches Museum, 40 (1885). 6 Diod. Sic. I, 46, 6 sqq.

111

фразеологии и становятся у Диодора почти идиомами («пройти всю ойкумену», «облагодетельствовать» или «сделать культурной жизнь людей», «за величие благодеяний по общему согласию удостоиться почестей бессмертного»1 и т. п.). Очень возможно, что Диодор и заимствовал эту фразеологию у Скитобрахиона, но применяет он ее даже к своему современнику Цезарю2. Важнее содержательные «скитобрахионовские» характеристики рассказа об Осирисе — прославление культурной миссии бога, его всемирный поход и невероятная перетасовка традиционных персонажей пополам с вымышленными (Осирис завоевывает Македонию, делает ее царем своего сына Македона и посылает Триптолема в Аттику; братом Македона является Анубис и т. п.). Эти черты чужды Гекатею, насколько можно судить по его фрагментам3, зато весьма близки Скитобрахиону. Продолжая увеличивать объем восходящих к Скитобрахиону текстов, Шварц отождествлял его с Киклографом, причем дошедшие фрагменты «Кикла» с цитатами из эпических поэм оказывались деталями мифографического аппарата Скитобрахиона, брак Неба и Земли, с которого, согласно Проклу, должен начинаться «Кикл», обнаруживался либо в «теогонии атлантиев», либо в упомянутой космогонии Диодора, а все три книги Скитобрахиона — о Дионисе, аргонавтах и Троянской войне — связывались воедино через Фимета, внука встреченного аргонавтами Лаомедонта, автора поэмы о Дионисе и современнике Троянской войны4. Таким образом Шварц подменял единство 1 Πασαν τψ ο'ικουμίνψ ΙπαΧθΐϊν, τον κοινον ßiov eücpyeTTJaai ИЛИ ίξημερώσαι, δια τό μίγίθος τών ΐύίργίσιών συμπΐφωνημίνως ήξιοΰσθαι τών αθανάτων τιμών. 2 Diod. Sic. IV, 19, 2. 3 FGrHist ΙΙΙΑ S. 11. 4 RE V, 933.

112

конкретного произведения единством всей historiae fabulosae, мифологической системы; если бы, к примеру, трагедии Еврипида дошли бы лишь в пересказах, причем не имевших целью дать представление именно о них и о жанре трагедии, то не составило бы труда по сюжетным и тем более генеалогическим связям обнаружить в них части единого произведения — такова искусно имитируемая Скитобрахионом взаимосвязанность мифической эпохи. Ни в известных по Диодору книгах Скитобрахиона нет оснований видеть части «Кикла», ни считать «Кикл», известный по Афинею и схолиям к Еврипиду и Пиндару, его отдельным произведением. Фрагменты «Кикла» не содержат ничего характерного для Скитобрахиона, причем речь идет не о переделке традиционной фабулы или теологической концепции, о которых трудно судить по фрагментам, но именно о таких вещах, которые, как рационалистическое толкование мифа или вымышленная и потому уникальная генеалогия, вполне могут быть замечены в узкое окошко приводимой схолиастом цитаты; во фрагментах Скитобрахиона такие вещи сразу заметны1. Наконец, в схолиях к Аполлонию, использовавших «Аргонавтику» Скитобрахиона, наличествуют и редкие версии, заимствованные из другой его книги2, но ничего подобного нет в схолиях к Еврипиду и Пиндару, где использовано сочинение Киклографа. Скитобрахион использовал ссылки на различных авторов, в том числе и на эпических поэтов (как реальных, так и вымышленных), разнообразя их версиями тот круг преданий, на котором строил данную свою книгу; Киклограф же саму книгу строил на пересказе эпических поэм (всегда реальных), комментируя их фрагменты. 1 Sch. Ар. Rhod. I, 1116, III, 200, IV, 119. 2 Sch. Ар. Rhod. II, 904, 965.

113

Бете о Скитобрахионе Эрих Бете, полемизируя со Шварцем1, не только вновь решительно разделил митиленца и самосца, но и полностью отверг представление о Скитобрахионе как о мифографе-ученом, считая «древними поэтами и мифологами», на которых он опирался, лишь вымышленных авторов вроде Фимета. Настаивая на невозможности одному и тому же автору совмещать романический вымысел с ученым аппаратом, а рационализм толкований с противоречивостью ученых версий, разрушающих создаваемую этими толкованиями иллюзию реальности, Бете настаивал на двух критериях вычленения из Диодора «подлинного Скитобрахиона»: во-первых, в его сочинениях не должно оказаться никакой свойственной мифу фантастики, во-вторых, изложение всегда должно быть строго последовательным, как в настоящем романе, и не включать никогда более одной версии. Скитобрахион для Бете вообще не мифограф, а «мифологический романист» вроде Диктиса Критского (только, добавим, на полтысячи лет раньше, что делает это значительно менее вероятным). Следуя названным принципам, Бете отсекает от сочинений Дионисия все сведения о других Дионисах, кроме ливийского, а также внутри «Аргонавтики» и «Фригийской поэмы» считает вставками Диодора все места, где налицо чудесная или, тем более, двойная версия: сначала чудесная, потом рационализированная. Двойные версии Скитобрахиона Однако все это не способно привести Бете к непротиворечивым результатам: даже он не может выбросить из книги о ливийском Дионисе совершенно фантастическое 1 Bethe Ε. Quaestiones Diodoreae mythographae. Diss., Gottingae 1887, p. 4 sqq.

114

чудище Эгиду или из «Аргонавтики» волшебное действие зелий Медеи. А если Скитобрахион мог допустить в свои книги огнедышащих чудовищ Эгиду и Кампу, то нет оснований вычеркивать из его сочинений огнедышащих быков или летающего овна, как делал Бете. Главы из четвертой книги о прочих, кроме ливийского, Дионисах вполне могут принадлежать Скитобрахиону: во-первых, они основаны на том приеме умножения одноименных мифологических персонажей, использование которого Скитобрахионом не мог отрицать и сам Бете1 (а Шварц даже приписывал влиянию книг митиленца его распространение), во-вторых, содержат весьма сходную с вымыслами Скитобрахиона историю о Дионисе, Ликурге и Харопе (Дионис предстает полководцем и в миф вводятся военно-тактические перипетии, вымышленная генеалогия связывает излагаемый миф с Орфеем, который оказывается царевичем ввиду эвгемеристической склонности к монархам, и с основанием мистерий). Наличие же в тексте сразу после обычной, чудесной версии ее рационалистического толкования, дающее Бете повод для отсечения мнимых интерполяций, с одной стороны, является весьма распространенным в эллинистической литературе приемом (так же, как и некоторые конкретные толкования2), причем без изложения самих чудес толкование теряло бы всякий интерес; ведь весь «рационализм» Скитобрахиона служит отнюдь не приведению мифов к стандарту реалистического правдоподобия, но стремлению заинтриговать читателя обновлением привычного. Литературные достоинства вооруженных факелами стражей из племени тавров отнюдь не в их правдоподобности сравнительно с огнедышащими быками, а в неожиданности, в остро- 1 Ср. о двух Зевсах в теогонии атлантиев — III, 61, 1. 2 Например, воспитатель Фрикса по имени «Варан» — у Палефата, De Incred. 30.

115

умии каламбура, в заморской экзотике, которая позволяет Медее обратиться к ним на неизвестном аргонавтам «таврском» языке, что придает повествованию почти детективный оттенок. Равноправие же («некоторые считают... а некоторые...») всей этой версии с традиционными быками уравнивает реформированный миф с традиционным в его полуреальности, снова ставя на место прозаической достоверности правдоподобного и тем самым как бы действительного мифическую достоверность удивительного и всего лишь только возможного; удерживая каждую версию в области только возможного, двойное повествование и старому мифу возвращает обновленную силу пробуждать интерес. Эволюция Скитобрахиона Как любой писатель, Скитобрахион не мог не эволюционировать: о его эволюции свидетельствует различный подход к традиционным сюжетам в «Аргонавтике» и в «Походе Диониса и Афины»: в первой костяк мифа остается нетронутым, лишь его части варьируются и теснее сплетаются друг с другом и с другими сюжетами (Гесиона и война аргонавтов с Лаомедонтом), в книге же о Дионисе, частями которой являются поход амазонок и теогония атлантиев, нетронутыми остаются лишь имена и свойства персонажей, а генеалогии и сюжеты выстраиваются совершенно по-новому: свернувшись до отдельного персонажа, миф разворачивается заново новой сетью сюжетов и генеалогий. Развитие эвгемеристической идеи у Скитобрахиона Различен и пафос двух книг Скитобрахиона: в «Аргонавтике» это не просто «установление справедливых законов в варварских странах», как пишет Растен,

116

а вполне конкретного закона, а именно закона гостеприимства — δίκαια τηρίΐν τά προς ξινούς1 — этой единственной нравственной заповеди мифологической эпохи. Неприятие чужеземцев всеми племенами, населяющими берега Понта, специально подчеркнутое еще в самом начале сочинения2, выражается либо в крайних формах «ксеноктонии», «убийства чужеземцев», как у Ээта и тавров, либо в отсутствии необходимости держать данное им слово, как у Лаомедонта; скитобрахионовская Медея расходится с отцом именно в вопросе об отношении к чужеземцам3, а в результате плавания Арго ксеноктония на Понте уничтожается, а в Трое царем становится тот самый Приам, в уста которого вложено процитированное выше кредо гостеприимства. В «Походе Диониса» этот пафос перехода от дикости к культуре перерастает в эвгемеристическую теологию, делающую основной функцией или даже сущностью божества «окультуривание» (ίξημίρωσις) ойкумены. Очевидное различие между двумя книгами Скитобрахиона могло выразиться и в наличии ϋλη διαφωνούσα, мифографического аппарата, в «Аргонавтике» (для которой его и восстановил Шварц), и в его отсутствии или значительном уменьшении его объема в «Походе Диониса и Афины», под впечатлением которого Бете и составил свое мнение о чуждости Скитобрахиону мифографической учености, перенесенное им потом на «Аргонавтику». Из Скитобрахиона Диодор заимствовал также часть глав, посвященных десятому и двенадцатому (по его нумерации) подвигам Геракла4. Насыщенные характерными приметами мифографического стиля Скито- 1 Diod. Sic. IV, 49, 3. 2 Diod. Sic. IV, 40, 4. 3 Diod. Sic. IV, 46, 1. 4 Diod. Sic. IV, 17-19, 27-29.

117

брахиона (герой предстает во главе огромного войска, несущего в дикие страны земледельческую цивилизацию и «обуздывающего нечестивых»; сюжет развивается авантюрными приемами вроде похищения девушек пиратами; налицо рационалистические толкования, географическая фантазия и экзотика, а также связывание различных преданий друг с другом — отсутствие Геракла провоцирует поход амазонок на Грецию), эти отрывки несомненно восходят к «Походу Диониса и Афины»: первый из них (поход против Гериона) относился к тому месту, где говорилось об окончательном истреблении Гераклом ливийских амазонок и Горгон1 и воздвижении Геракловых Столпов, упоминание Скитобрахионом которых Диодор сохранил и в третьей, и в четвертой книге; второй (о Плеядах и яблоках Гесперид), также содержащий общее для III и IV книг упоминание сферической астрономии, переданной Атлантом Гераклу, был связан с теогонией атлантиев. Двойная расправа над Бусирисом (во время обоих походов) может быть результатом невнимательности как Диодора, так и самого Скитобрахиона, отнюдь не чуждавшегося, как уже говорилось, противоречий. Плавание в Колхиду и семь всемирных походов Атрибуция Скитобрахиону этих фрагментов иллюстрирует еще одно различие между «Аргонавтикой» и «Походом Диониса и Афины»: если в первой изложение было выстроено вдоль одной прямолинейно исчерпывавшейся фабулы, то «Поход Диониса» представлял собой беспрецедентное нагромождение друг на друга отступлений: присоединение к Дионису ливийских амазонок вызывало рассказ об их всемирном походе, 1 Diod. Sic. III, 55, 3.

118

внутрь которого победа над атлантиями вводила теогонию атлантиев, в которую, с одной стороны, вводилась иная версия рассказа о Кибеле, а с другой — поход Геракла за яблоками Гесперид; другая победа амазонок, над Горгонами, вводила рассказ о его походе против Гериона, к которому присоединялся экскурс о нашествии других, кавказских амазонок на Элладу; союз Диониса с Афиной вызывал предысторию Афины и рассказ о всемирном походе убитой ею Эгиды; бегство Аммона на Крит вводило предысторию Крита и т. д. «Всемирных» (или около того) походов было в этой книге по меньшей мере семь: Диониса, Зевса, ливийских амазонок, Эгиды, два похода Геракла и один малоазиатских амазонок. Все эти вымышленные части были скреплены не только указанными повествовательными связками, но и событийной согласованностью: в теогонии атлантиев, например, упоминался первый, древнейший Зевс, царствовавший на Крите, назвавший его Идеей в честь своей супруги и оставивший 10 сыновей-куретов; в истории же ливийского Диониса1 Аммон, бежав на Крит, женится на Крите, дочери одного из упомянутых куретов, и дает ее имя острову, до этого называвшемуся Идеей. Рея, названная в теогонии атлантиев супругой Крона, стала ею уже после того, как побывала замужем за Аммоном в начале истории ливийского Диониса. Противоречия возникают в связи с восшествием на престол Зевса, по-разному описанным в этих двух частях; как решал и решал ли их Скитобрахион, неизвестно. Резюме Таким образом, мифографические принципы Скитобрахиона заключаются: - во-первых, в изобретении цельного мифологического повествования, «романа»; 1 Diod. Sic. III, 71, 2.

119

- во-вторых, в мистификации, вкладывающей это цельное мифологическое повествование в уста мифологического же автора; - в-третьих, в придании этому повествованию подобающего, сказочного и романтического фона (идиллические пейзажи, экзотика дальних стран, мелодраматические перипетии и приключения); - в-четвертых, в свободе перетолковывания традиционных сюжетов при помощи так называемой «рационализации» (т. е. на самом деле «беллетризации», пытающейся придать наскучившему новизну и занимательность); в подделке многочисленных деталей «научной» мифографии (ссылок, генеалогий, эпонимии); - в-пятых, в свободе перекраивания всей мифологической эпохи (в «Походе Диониса и Афины»), становящейся воплощением исторической теологии эвгемеризма. Все это отражает основную задачу эвгемеристической литературы — вернуть мифу утерянные им сакральность и увлекательность одновременно. Чудесное становится у Скитобрахиона экзотическим, благодатное — идиллическим, трагическое — мелодраматическим, героическое — авантюрным, но все это вместе оказывается увлекательным рассказом об эпохе священного устроения ойкумены, когда деяниями мифологических персонажей явились на свет боготворимые эвгемеристами культура и благозаконие.