Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter

25

Менандр Лаодикейский и мифы в гимнах

То, что пункты классификации чаще являются принципами, чем «жанрами» или «поджанрами», было ясно и античным теоретикам литературы. Об этом свидетельствует редкий (возможно — единственный) сохранившийся от древности пример теоретических рассуждений об изложении мифов в литературе. Он содержится в трактате «О торжественных речах» (Перι ίπώακτικών) ритора второй половины III века от P. X. Менандра Лаодикейского1.
«Торжественные» (букв, «показательные», т. е. не имеющие практической цели — судебной или политической) речи делятся, согласно Менандру, на похвалы



1 Перевод, комментарий и изложение основных сведений о Менандре, об атрибуции трактатов (первый, возможно, принадлежит Генетлию) см.: Рубцова H.A. Менандр Лаодикейский и его сочинение «О торжественном красноречии» // Античная поэтика. М., 1991. С. 158-180.

 
26
и порицания; похвалы же, или энкомии, делятся, в свою очередь, на множество видов соответственно тому, что именно восхваляется — бессмертное или смертное, живое или неживое и т. п. Первым пунктом классификации объектов восхваления являются боги; из-за этого Менандру и приходится высказать некоторые соображения об изложении мифов в литературе (никакая «теория мифографии», конечно же, ни малейшим образом не входит в его цели). Первая часть трактата посвящена восхвалениям богов, т. е. гимнам.
Прозаические энкомии богам часто писались во времена Менандра; их сохранившимся примером являются речи Элия Аристида; писал такие энкомии и сам Менандр. Место классического образца прозаических «гимнов» в сознании Менандра занимают семь речей во славу Эрота из платоновского «Пира»; при этом они иллюстрируют разные виды гимнографии. Однако прежде всего Менандр разбирает традиционные, стихотворные гимны и ставит вопрос о том, что из практики поэтов годится для прозаиков, а что нет.
Менандр сразу оговаривается, что любой конкретный гимн вовсе не обязательно соответствует одному «виду», но может и нескольким, и всем сразу, и что первое (один гимн = один вид) скорее свойственно поэзии, а «историку и прозаику следует использовать каждый из этих видов и все сразу»1. Менандровы «виды» (они же «идеи», είδη) — вовсе не жанры, но принципы отбора и изложения материала. Подход лаодикейского ритора представляется нам весьма здравым: восемь названных им είδη — это восемь способов, которыми может воспользоваться пишущий гимн (или вставляющий в свое сочинение нечто подобное гимну), а вовсе не восемь типов сочинений, которые мо-

1 Здесь и далее пер. Н. А. Рубцовой. ΧρηστέΌν ус μήν και τώ συγγραφεί και τώ λογογράφω και τούτων έκάστω είδει και όμοΰ πασιν.
 
27
гут у него получиться. В согласии с этим принципом Менандр и при подборе примеров из поэзии не пытается ограничить себя гимнами в узком смысле слова, но упоминает и большие поэмы — Гомера, Гесиода, Эмпедокла.
Восемь (точнее, семь) менандровых «видов» это:
1) «Призывательный» (κλητικοί) — когда бога призывают явиться;
2) «Напутственный» (αποπεμπτικός) — когда бога провожают;
3) «Физический» (φυσικός) — толкующий природу данного бога, содержащий, говоря по-современному, физическую аллегорию;
4) «Мифологический» (μυθικός) — излагающий миф о боге;
5) «Генеалогический» (γενεαλογικός) — содержащий генеалогию бога;
6) «Вымышленный» (πεπλασμενος) — говоря несколько упрощенно, содержащий этическую аллегорию;
7) «Молитвенный» (προσευκτικός), т. е. содержащий просьбу сделать что-то;
8) «Отмаливающий» (άπευκτικός), т. е. содержащий просьбу не делать чего-то.
Классификация строго симметрична и осмысленна, и эти симметрия и осмысленность, безусловно, внесены Менандром (или, скорее, кем-то из предшествующих теоретиков) сознательно. По краям, в начале и в конце, стоят две пары «гимнов», связь которых не нуждается в комментарии; между ними, обрамляя центр, — физическая и этическая аллегории, и в самом центре, наконец, изложение мифа («генеалогические» гимны Менандр, по собственному признанию, сам отделяет от «мифических», вопреки другим риторам, и не до конца настаивает на этом разделении).
Такую «триаду» (развернутую подразделениями в «гептаду») представляет собой эта классификация,
 
28
если рассматривать ее статически, «синхронно»; но ведь всякая «триада», как известно, есть три стадии развития чего-то одного1, и если читать менандров список обычным способом, от начала к концу, «диахронно», то он оказывается вовсе даже не классификацией, но осмысленным планом композиции гимна: сначала бога следует приветствовать, призвав его или выразив сожаление о его отбытии. Затем нужно рассказать о нем — начав с того, какова его природа («физический» гимн), продолжив рассказом о том, что он совершил и какие блага принес людям («мифический»), а затем украсив речь неким поучительным иносказанием («вымышленный»). В конце же можно обратиться к богу с просьбой. В реальном гимне любая из «частей», конечно, может быть пропущена.
С мифографической точки зрения нас, естественно, больше всего интересует четвертый из менандровых «видов», «мифический». Менандр не дает определений своим «видам», подразумевая, что природа каждого из них понятна из названия, и сразу переходит к примерам. Примеры «мифических» гимнов следующие: «о Дионисе, гостеприимно принятом Икарием, о Лето, развязавшей пояс на Зостере, о Деметре, гостеприимно принятой Келеем, и все в этом роде»2. Менандр никак не характеризует эти три истории,

1 Менандр был современником Порфирия, и сходство его образа мыслей с неоплатоническим не подлежит сомнению; вопрос о конкретных связях вряд ли может быть разрешен.
2 ... οτι Διόνυσος Ίκαρίω έπεζενώθη· η οτι εν Ζωστ-ηρι την ζώνην έλύσατο ή Λητώ· ή οτι ή Δημήτηρ παρά Κελεω έπεζενώθη· ή 'όσα "έτερα τοιαΰτα. Первый и последний мифы не нуждаются в комментариях, а о том, как беременная Лето, странствуя, собиралась разрешиться от бремени в Зостере в Аттике и даже сняла пояс, но родить не смогла, см. Paus. I, 31, 1, St. Byz. s. v. Ζωστήρ, и в особенности Hyperid. F 67 Jensen.
 
29
констатируя только, что это не генеалогия, но «некий иной мифологический рассказ»1. Первым бросается в глаза то, что все три мифа — аттические; все три говорят о земных странствиях богов, а два из них — о даровании смертным земледелия; предпочтительно, конечно же, в энкомиях говорить о благодеяниях богов.
В менандровом разборе «генеалогических» гимнов любопытно отметить то, что Менандр не различает собственно генеалогию, т. е. рассказ о происхождении бога, перечисление его предков, от куда более свойственного гимнической литературе рассказа о его рождении (ср. гомеровские гимны к Аполлону и Гермесу). Начав с собственно генеалогии и заметив мимоходом, что теогонические поэмы — это, конечно же, не гимны в собственном смысле, Менандр сразу переходит к рассказам о рождении бога и приводит примеры только из этой области, однако заканчивает все же тем, что лучший (άρετήν ποιήσατο) в ЭТОЙ области — Гесиод. Это наводит на размышления о природе и происхождении генеалогической поэзии; ведь Гесиод и в самом деле часто описывает именно рождение богов, а не просто их происхождение2.
Однако самые любопытные наблюдения о том, как Менандр классифицирует встречающиеся в литературе мифы, можно сделать над главкой о «вымышленных» гимнах. Можно по-разному понять, что это такое; первым приходит в голову, что «вымышленные» гимны — это выдуманные ad hoc аллегории и персонификации (вроде придуманного Платоном в «Пире» «мифа», будто Эрот — сын Богатства и Бедности), иногда почти фигуры речи, вроде выдумки самого Менандра (которой он, как кажется, весьма гордился),

1 ... μυθικήν οέ τινα αλλην ίστορίαν.
2 О Музах — Theog. 53 sqq., об Афродите — Theog. 188 sqq., о Зевсе — Theog. 457 sqq.
 
30
будто Логос — брат Зевса. Однако большинство из приводимых Менандром примеров — мифы, которые современный читатель отнес бы к вполне «традиционным», к тем, в которые древнему греку положено «верить», а вовсе не считать «вымышленными», например, что Сон — брат Смерти (об этом говорит Гомер), что Музы — дочери Памяти-Мнемосины (об этом говорит Гесиод), и даже то, что «Афина выпрыгнула из головы Зевса». Последнее, по Менандру, не просто «вымысел», но вымысел плохой, «неприятный» (αηδής)1, хоть Менандр и готов согласиться, что в аллегорическом смысле это неплохо и даже может быть верно2. «Вымышленные» мифы для Менандра — не только те, которые в самом деле вымышлены в историческое время с целью дать этическую аллегорию, но и сколько угодно древние, но более или менее очевидным образом содержащие ее. Менандр делит мифы на «настоящие» и «вымышленные» по смыслу, современность же — по дате: «настоящие» — это те, что сочинены в доисторический период, а «ненастоящие» — те, что после него. Само же основанное на здравом смысле различение мифов, претендующих на историзм, и мифов, откровенно являющихся аллегориями, было Менандру вполне ясно. Миф как история и миф как аллегория — две самые простые трактовки мифа; в данной работе речь пойдет преимущественно об истории первой из них.

1 Н. А. Рубцова переводит «безвкусный».
2 ... ei καϊθ' νπόνοιαν είρηται, καΐ προς άλλο τι έχει ορθώς... Комическая сторона этого мифа, была, вероятно, обыграна в комедии Гермиппа «Рождение Афины» (F 1-6 Kock); поставивший ее не где-нибудь, а в Афинах Гермипп не только не подвергся обвинению в нечестии, но даже сам обвинял в нем Аспазию (Plut. Per. 32).
 

 

 



Rambler's Top100