На главную страницу проекта |
Латышев В.В. Очерк греческих древностей Часть I. Глава 6. Тирании Если господствующее сословие не соглашалось добровольно исполнить требования низшего класса народа, то дело обыкновенно доходило до открытой борьбы, причем умные и честолюбивые личности, пользуясь неудовольствием народа против знати и его политическою неопытностью, выступали в роли его предводителей для борьбы с нею и затем, свергнув ее господство, часто захватывали в свои руки верховную власть. Обыкновенно народ, освободившись от ига своих притеснителей, обращался опять к своим частным делам, от которых зависело его существование, и легко допускал, чтобы его предводители принимали на себя все труды управления. В роли предводителей народа нередко выступали лица, которые сами принадлежали к господствующему сословию, но были чем-нибудь обижены и, желая отомстить за обиду, становились во главе оппозиции (таковы, например, были Писистрат Афинский, Лигдамид Наксосский), или же, принадлежа к числу знатных людей, не имели, одинаковых с ними прав (Кипсел, уничтоживший в Коринфе аристократическое правление Бакхиадов, приходился им родственником по матери); иногда, наконец, предводитель отыскивался и среди низшего класса (Орфагор Сикионский был, говорят, поваром). Лица, захватывавшие себе таким образом верховную власть, назывались turannoi. Слово это первоначально не имело того дурного оттенка, с которым оно является впоследствии, и обозначало такого верховного властителя, который достигал власти незаконным образом и правил народом не по определенным законам, а по собственному произволу. Причинами, изложенными в начале предыдущей главы, легко объясняется тот факт, что тираны являлись преимущественно в тех государствах, где не весь народ участвовал в правлении и где он, притом, был более развит в умственном отношении вследствие зажиточности, что встречается преимущественно в государствах приморских, как, например, в Коринфе, Сикионе, Эпидавре, Мегарах, Афинах, также в Сицилии (в Сиракузах, Леонтинах, Геле, Акраганте и др.). Тираны основывали и укрепляли свою власть при помощи тех самых полномочий и средств, которыми народ вооружал их для борьбы с олигархией: с помощью вооруженных приверженцев или преданных телохранителей (doruforoi), которыми народ позволял им окружать себя для защиты от олигархов, они овладевали городскими крепостями и государственными сокровищами и таким образом становились неограниченными повелителями народа. Вообще о способах захвата власти тиранами авторы рассказывают в приблизительно сходных чертах. Кипсел, говорят, был сначала полемархом и в этой должности показал себя другом народа; например, он| выпускал на поруки содержавшихся под арестом должников, а еслиI не являлись поручители, то сам ручался и отказывался от следовавшей в его пользу доли штрафа. Этим он расположил к себе народ и с помощью его захватил власть. Писистрат Афинский также явился защитником прав беднейшей партии народа и этим воспользовался для приобретения власти. По рассказу Геродота (I, 59), он однажды сам изранил себя и, явившись на площадь, объявил, что раны нанесли ему политические враги его и народа. Парод поверил хитрой уловке и дал ему позволение окружить себя 50 телохранителями (korunhforoi), с помощью которых Писистрат и захватил Акрополь. Подобным же образом рассказывают и о Дионисии Старшем, тиране сиракузском. Таким образом, тирания имеет тесное соотношение со всем ходом развития греческой государственной жизни, чем и объясняется общность и приблизительная одновременность этого явления в греческой истории, в которой VII и VI века могут быть названы периодом тиранов. Тираны этого периода большей частью были хорошими правителями, содействовали уравнению прав различных сословий и тем пролагали дорогу демократии. Этим они отличались от тиранов позднейших веков (IV и III), которые были жестокими и ненавистными властителями народу и служили признаками начинающегося упадка эллинских государственных общин (наиболее могущественными властелинами в этот период были Дионисий и Агафокл в Сиракузах). Правление тиранов первого периода характеризуется некоторыми общими чертами, которые сами собою вытекали из их положения в государствах. Власть, происшедшая из народного предводительства, не могла, по крайней мере на первых порах, действовать против желаний и обычаев народа, но не была ничем стеснена по отношению к своим политическим противникам — олигархам. Этим объясняется тот факт, что гнет тирании направлялся, прежде всего, на богатые и благородные роды. Про Периандра Коринфского рассказывают, что на вопрос милетского тирана Фрасибула, что нужно делать для упрочения своей власти, он вместо ответа стал сбивать палкой самые высокие колосья на ниве, давая этим понять, что для упрочения тирании необходимо подавление аристократии. Кипсел Коринфский, по словам Геродота (V, 90), лишил имущества и жизни многих коринфян, конечно, преимущественно из знатных. Клисфен Сикионский, унижая дорическую аристократию, дал оскорбительные названия трем дорическим (|)илам (uatai, oneatai и coireatai — от uV, onoV; и coiroV), уничтожил культ дорического героя Адраста и запретил состязания рапсодов, воспевавших доблести предков знатных родов (Герод. V, 67). Подати, которые нужны были тиранам для содержания отрядов телохранителей, возведения построек, поддержания блеска и пышности, также главной своей тяжестью падали на людей более зажиточных. Аристократы, будучи не в силах открыто бороться против тирании, обыкновенно избавлялись от ее гнета добровольным удалением в изгнание. Но тираны со своей стороны принимали более или менее суровые меры для предупреждения опасностей, могущих грозить им со стороны народа. Писистрат Афинский установил закон, чтобы люди, не имевшие определенных занятий в городе, удалялись из него и занимались земледелием. Периандр Коринфский действовал в этом направлении еще энергичнее: он запретил всякого рода общественные собрания, общие столы, совместное воспитание юношества, принял меры против скопления богатств в одних руках, установил maximum количества рабов, которое можно было иметь одному господину, преследовал роскошь и расточительность. Одинаковая потребность внешними средствами упрочить свою власть тесно соединяла тиранов вместе посредством браков, взаимных союзов и связей гостеприимства. Иногда они даже вступали в тесную дружбу с иноземными царями (Поликрат Самосский с Амасисом Египетским) и склонны были к введению у себя восточных придворных обычаев. Они любили блеск и пышность, покровительствовали наукам и искусствам, приобретали художественные произведения, заботились о процветании торговли и промышленности, предпринимали морские экспедиции, основывали колонии, чтобы содействовать расширению торговых сношений, воздвигали громадные постройки, чем достигали важной для себя двойной цели: зажиточных людей ослабляли посредством налогов и вымогательств, а голодную и досужую народную массу занимали и кормили посредством работы, привлекали к себе и отвлекали ее внимание от государственных дел. Таким образом, их любовь к пышности, соединенная с вынужденным спокойствием парода под их скипетром, вообще благоприятствовала развитию наук и искусств, и потому неслучайным представляется тот факт, что период тиранов в Элладе был и периодом пробуждения в ней философии и пластических искусств. Ученые, поэты и художники были украшением придворного штата тиранов и пользовались их покровительством и даже дружбою. Тираны старались также посредством даров и разных других средств заручиться благорасположением влиятельных святилищ, особенно Дельфийского и Олимпийского, и приобрести от них предсказания, утверждавшие их власть. На место культов и праздников знати они выдвигали народные культы и учреждали праздники, которые бы удовлетворяли религиозному чувству народа и страсти его к зрелищам. Для этой цели был особенно пригоден культ Диониса, вообще отличавшийся демократическим характером и соединенный с разного рода увеселениями. Однако господство основанных тиранами династий нигде не было продолжительно, кроме Сикнона, где Орфагориды господствовали около 100 лет, и Коринфа, где владычество Кипселидов продолжалось 73 года (655—582). Аристотель (Пол. V, 9, 8) говорит, что тираны в своих мероприятиях преследовали три главные цели:воспитать у подданных рабский дух, посеять между ними недоверие и не допускать возвышения выдающихся личностей. Естественным следствием таких целей являлось строгое наблюдение за подданными, которое даже при господстве лучших тиранов не могло не поселять в подданных неудовольствия. Преемники же первых тиранов, воспитанные в роскоши, привыкали смотреть на власть, как на законное наследие отцов и, не понимая жизни народа и не сочувствуя ему, все более и более от него отдалялись и своими злоупотреблениями возбуждали его недовольство, которое нередко старались подавлять строгими преследованиями, не разбирая правых и виноватых, чем, конечно, только раздували ненависть к себе. Народ видел, что из-под гнета аристократии и олигархии он попал под иго тирании, что положение его нисколько не улучшилось, и потому легко восставал против тиранов и свергал их, причем соединялся иногда на время с непримиримыми врагами тирании — олигархами. Самое слово turannoV, произносившееся с уважением при первых тиранах, сделалось потом ненавистным для греков, как и самый вид власти, которую оно означает. Еврипид и другие авторы с презрением отзываются о тирании, говорят, что для государства пет ничего хуже тирана. Лица, которые убивали или свергали тиранов, удостаивались величайших почестей, как спасители государства: Гармодию и Аристогитопу, убийцам Гиппарха, в Афинах были поставлены статуи, что было там величайшей редкостью в то время (даже впоследствии, когда афиняне стали щедрой рукой расточать награды и часто воздвигали статуи заслуженным людям, было в силе запрещение ставить их рядом со статуями Гармодия и Аристогитона). Но низвержении тирании иногда восстановлялась олигархия, хотя в более умеренной форме, но чаще водворялось демократическое устройство. О тиранах, кроме общих трудов по греческой истории и древностям, ср. Drumann, De tyrannis Graecorum, Halle 1812; H. G. Plass, Die Tyrannis in ihren beiden Perioden bei den alten Griechen, Bremen 1859; В. В. Бауер. Эпоха древней тирании в Греции, СПб. 1863.
|