Вернуться

О. Князева

Филипп V: оценка римлян
(по данным Тита Ливия)

"Свободное государство и царская
власть... - враги по самой природе своей".
Liv., XLIV, 24, 1

Попытка увидеть македонского царя глазами римлян, с позиции той политической идеологии, которая была характерна для Рима и которая составляла этическую оболочку "римского мифа". Ведь мы традиционно представляем Римское государство, основанное на законах и отстаивавшее свою независимость в войнах с соседями.

Римляне выводили социальные и политические цели из моральных идеалов. Virtus доблесть, pietas благочестивость, fides верность, pudicitia скромность, frugalitas умеренность - на этих этических нормах воспитывалось не одно поколение римских государственных деятелей. Отсюда и вытекает убежденность в моральном превосходстве Римского государства, его неукоснительной приверженности заключенным договорам и верности взятым обязательствам. Поэтому моральный фактор постоянно привносился в римскую внешнюю политику. И, конечно же, именно с этих позиций римляне воспринимали и давали оценку современным политикам.

Прежде чем говорить о каких-либо тонкостях в восприятии Филиппа V, в нескольких словах скажем об общей характеристике царской власти, какой ее видит Ливий. Отправной точкой для дальнейшего разговора может служить мнение Ливия о том, что "людям отвратительно было не имя царя, коим благочестие дозволяет называть Юпитера, да и Ромула, основателя Города, и тех, кто царствовал после; ибо вызывало ненависть не оно, но царская гордыня и произвол" (Liv., III, 39, 4). Но даже в этой мысли нет возражения против самого института царской власти как такового - вновь выдвигаются на первый план моральный аспект, этическая характеристика. И может быть поэтому, в дальнейшем именно с точки зрения гражданских добродетелей Ливий будет воспринимать личность царя. Особенно ярко это выразилось в отношении восточных правителей.

Итак, Македония. Ливий нисколько не умаляет величие македонского народа. Он говорит о том, что "македоняне - неустрашимейшее племя" (Liv., XXXVI, 17, 5). И что война с таким врагом сулила славу, перекликающуюся со славой Пунических войн, т.к. история Македонии знала таких великих царей как Филипп и Александр. В ходе развития повествования Ливий оценивает Филиппа V и как полководца, и как дипломата, и как политика.

Он называет Филиппа в одном ряду с Ганнибалом и Антиохом, говоря, что это "величайшие цари и полководцы нашего времени" (см. Liv., XL, 27, 11). И, конечно же, признает "доблесть вражеского вождя" (Liv., XXXI, 1, 7-8). И в этом случае не приходится удивляться: Ливий не устает напоминать о военной славе македонского народа, некогда имевшим "власть над кругом земным" (Liv., XLV, 7, 3). Однако и как человека он характеризует Филиппа, вроде бы, вполне достойно. "В нем были заметны и ловкость и благородство, что располагало к нему Публия Африканского, мужа достойного во всех отношениях и умевшего ценить ненавязчивое радушие"(Liv., XXXVII, 7, 15). И только когда речь заходит о его моральном облике - здесь Филипп V уступает любому римскому гражданину. Здесь в изложении Ливия все чаще и чаще начинают встречаться сравнения то со строптивым конем (39,25,13), то с диким зверем, упоминается и звериная жестокость царя. Моммзен указывает на то, что Филиппу "приписывается политическое правило, что умертвивший отца должен умертвить и его сыновей".[1] В этом случае "жестокость, и без того отвратительная, предстала еще более гнусной" (40,4,1).

Итак, Филипп V непривлекателен для Ливия не только как враг римского народа, но, в первую очередь, с морально-этической точки зрения. Причины этого в несовпадении между римской шкалой ценностей и политической практикой эллинистического монарха. Очень наглядно это выступает при сопоставлении цицероновских представлений об идеальном гражданине с описанием действий Филиппа у Ливия.

Цицерон говорит прежде всего о справедливости, "на основании которой честные мужи и получают свое название" и о "готовности творить добро, которую тоже дозволяется называть либо добротой, либо щедростью" (Cic., De off., III, 7, 20). Сколь раз говорил Ливий о несправедливости Филиппа по отношению к афинянам, этолийцам. Ахейцы, в главных крепостях которых стояли македонские гарнизоны и ежегодно приносились присягу верности Филиппу, также не раз говорили о злоупотреблениях наместников царя, которые чинили беззакония. Основанием для справедливости (по мнению Цицерона) может служить "верность, т.е. стойкость и правдивость в словах и принятых на себя обязательствах" (Cic., De off., III, 7, 23). И опять полная противоположность у Ливия: "Филипп нарушил договор о дружбе с римлянами, то помогая их врагам карфагенянам, то нападая на римских союзников" (Liv., 34, 22, 8-9).

Цицерон отмечает то положение, что подобные качества должны проявляться и на войне (III., 29, 107). Он также отмечает и то, что "на гражданском поприще было много примеров деятельности более значительных и более славных, чем на военном" (Cic., De off., I, 22, 74). Однако же если войны все-таки не избежать, - то вестись она должна справедливо. "Что касается разрушения и разграбления городов, то надо строго следить за тем, чтобы не было допущено ни опрометчивости, ни жестокости. Долг великого мужа, ..., большинство людей щадить, при любых обстоятельствах оставаться верным справедливости и нравственной красоте" (Cic., De off., I, 24, 82). И вновь полное несоответствие Филиппа: "... но, убегая, жжет и грабит города, а побежденный, истребляет добычу победителей" (Liv., 32, 33, 11).

Таким образом, те virtutes, о которых говорит Цицерон, являются лишь набором неких положительных качеств. Для того чтобы оттенить их значение подберем им "пару" из соответствующей категории vitia.

Pietas - Crudelitas
Consilium - Ferocia
Verecundia - Impudentia
Industria - Desidia
Pudicitia - Superbia

И если смотреть на Филиппа V Македонского с точки зрения добродетелей идеального римского гражданина, то в Филиппе не присутствует и малая толика того гражданского чувства, которое присуще доблестным римским мужам. Нич говорит о том, что "старый Катон считает каждого царя в сравнении с республиканцем за свирепого зверя, настолько по общему мнению politeiva превосходит basileiva."[2]

Примечания

[1] Моммзен Т. История Рима, т.1, М., 1936, С. 655

[2] Нич К.В. История Римской республики, М., 1908, С. 230