7

В. Д. БЛАВАТСКИЙ

АНТИЧНЫЙ ГОРОД

В небольшом вводном очерке, разумеется, невозможно исчерпать все многообразие вопросов, связанных с античным городом, или хотя бы с его экономикой и культурой. Не претендуя на это, мы попытаемся лишь в общих чертах обрисовать некоторые главнейшие проблемы и наметить пути их разработки.

Предметом нашего очерка являются греческие и римские города эпохи рабовладения, т. е. полисного типа или, по крайней мере, порожденные полисной системой. Такие города не были однотипными, они представляли собой различные варианты, но ведущим среди них всегда был полис.

Конечно, каждое исследование, посвященное генеральным проблемам истории античного мира, в том числе проблеме урбанизма, не может замыкаться в рамки только греко-римского общества, а требует также включения в орбиту исследования и иранского мира —державы Ахеменидов, Аршакидов и ранних Сассанидов, ибо судьбы Ионии были тесно связаны с Персией, Селивкиды владели иранскими городами, а в позднеэллинистический период и во времена Римской империи исторические судьбы Востока и Запада сплелись в очень сложный клубок. Однако, так как предметом нашего преимущественного внимания будут города типа полисов, нам представляется возможным ограничиться рамками средиземноморского и черноморского бассейнов. Непосредственной же задачей нашего очерка является попытка общей характеристики средиземноморских античных городов, дабы показать, какое место среди них принадлежало городам на Северном Понте.

Сначала коснемся терминов, означающих город. Древнегреческое слово αστυ-Fάστυ отвечает санскритскому vastu (жительство) и славянскому «весь» (село). Термину άστυ, означающему населенный пункт, противостоит наименование πόλις (πόλισμα), этимологию которого можно сопоставить с глаголом πολέω, имеющим значение «переворачиваю», «пашу» и «населяю», «обитаю». Таким образом в понятие πόλις входят ¹ пашня, т. е. территория, и населенный пункт.

Латинский термин, означающий город, особенно большой — urbs, имеет довольно прозрачную этимологию ² от urbare — urvare — «очерчивать», «опахивать окружность» — обряда при основании города. Менее ясна этимология термина oppidum, который прилагался к небольшому провинциальному или даже варварскому городу.

¹ Ср. русское слово «место», от которого происходит термины «местность» и «местечко»; напомним, что в юго-западном крае так именуется небольшой город.
² Dig., L, 16, 239, § 6 (Pomponious, libro singulari Enchiridii): Urbs ab urbo appellata est; urbare est, aratro definire; et Varus ait, urbum appellari curvaturam aratri, quod in urbe condenda adniberi solet.

8

Латинские авторы давали различные истолкования этого термина. Согласно Варрону, термин oppidum означает укрепленное поселение ³.

На протяжении длительной истории античного мира значение названных терминов не оставалось незыблемым. Напротив, с течением времени в них вкладывалось новое содержание, коль скоро в общем ходе развития общества претерпевал некоторое изменение и характер населенных пунктов.

Имеющее параллели в индоевропейской терминологии понятие άστυ, обозначавшее населенный пункт, видимо существовало еще до возникновения полиса, возможно еще в III тысячелетии до н. э. Во II тысячелетии до н. э. этот термин засвидетельствован линейным письмом В, где он читается как wa-tu — Fάστυ ⁴. Примечательно также наименование сына Гектора Астианактом.

Άστυ представлял собою refugium для населения сравнительно небольшой округи. Еще мало развитое ремесло такого города обычно имело локальное значение. Хозяйство носило полунатуральный характер. Рабство еще было мало развито. Пережитки таких убежищ встречаются в северном Эпире вплоть до эллинистического времени. Это было обусловлено застойным характером жизни глухой горной местности, где обитали разделенные горными хребтами, мало связанные между собою общины.

Однако каково бы ни было происхождение рассмотренных терминов, в дальнейшем в период развитой городской жизни античного общества названные слова употребляются без особой отчетливости; разве только слова πόλις и urbs подчеркивают, большие размеры населенного пункта, но и то далеко не всегда. Так, например, употребление слов πόλις и άστυ Геродотом не отличается отчетливостью: он прилагает термин πόλις и к небольшому городу Феспиям ⁵ и к весьма значительному ⁶ городу — Афинам ⁷. Вместе с тем ⁸ тот же город — Афины он называет άστυ ⁹. Равным образом Геродот именует город Борисфенитов и άστυ ¹⁰ и πόλις ^u.

Переселение дорян в XII в. до н. э. и последовавшие за ним события создали предпосылки для формирования государств-городов—полисов, прежде всего Спарты. Спарта, первоначально представлявшая собой дорийский лагерь, была обществом, экономика которого базировалась на сельском хозяйстве. Этот период спартанской истории скудно освещен древними источниками и сильно затемнен новыми гиперкритиками; восстановлению его может способствовать ретроспективный прием; например, наблюдения над праздником Καρνεΐα, справлявшимся в Спарте после летнего солнцестояния. Как известно Аполлон Καρνείος является покровителем стад, а совершавшийся во время праздника обряд σταφολοορόμιοι¹² был тесно связан с виноградарством. Вместе с тем в ритуал этого праздника входила жизнь в палатках, подчиненная строгой организации лагерного порядка.

По всей видимости, именно в таких условиях родилось понятие полис — объединявшее представление о государстве в целом и его политическом центре. Именно в этот период формирования спартанского общества представление о сельскохозяйственной территории и населенном пункте, заключавшееся в самой этимологии слова πόλις, дополнилось новым смысловым содержанием, неразрывно связанным с возникавшей в это время новой социальной структурой— раннегреческим государством.

³ Vаrr., Do lingv. lat., V, 141.
⁴ В. Георгиев. Словарь крито-микенских надписей. София, 1955, стр. 74, 81.
⁵ Herod., VIII, 50.
⁶ V. Ehrenberg. Der Staat der Griechen, I. Leipzig, 1957, стр. 24 и сл.
⁷ Herod., VIII, 41.
⁸ Кроме того, термин «полис» употребляется Геродотом и для обозначения Афинского государства (Herod., VIII, 49).
⁹ Herod., VIII, 51.
¹⁰ Herod., IV, 78.
¹¹ Herod., IV, 79.
¹² В. В. Латышев. Очерк греческих древностей, II. СПб., 1899, стр. 158 и сл.

9

В пользу весьма древнего происхождения понятия πόλις, имевшего значение — город, политический центр, свидетельствует и Фукидид ¹³, сообщающий нам, что еще в его время афиняне называли Акрополь городом, ибо он был заселен в древнее время: καλείται δέ διά τήν πολαιάν ταύτη κατοίκησιν καί ή άκροπόλις μέχρι τούδε ετι ύπ⁵ Αθηναίων πόλις.

Переход дорийского военного лагеря времен так называемого возвращения Гераклидов (т. е. XI в. до н. э.) к городу классического периода полисов был длительным и сложным процессом, который протекал не везде одинаково. Различные общины нередко в том или ином отношении обгоняли своих соседей или же отставали от них. В Спарта дчень рано (еще в IX в. до н. э.) появились общественные институты, известные по законодательству Ликурга ¹⁴, ее храмовое зодчество свидетельствует о раннем переходе семейно-родового культа Артемиды Орфии в культ гражданской общины ¹⁵. Вместе с тем Спарта оставалась весьма консервативной в отношении градостроительства; во времена Фукидида ¹⁶ она еще не была объединена синойкизмом и по старине состояла из селений (κώμαι).

В VIII-VII вв. до н. э. возникает и формируется большинство эллинских государственных образований — полисов. Они состоят из двух компонентов: 1) экономического и политического центра — города (также именовавшегося полисом) и 2) сельскохозяйственной территории — хоры. Полисная хора является собственностью гражданской общины, а владеть землей обычно имеет право только гражданин данного полиса.

Первоначально греческие полисы повсеместно имели земледельческий характер, а среди населения городов было много землепашцев. Да и в дальнейшем основная масса античных городов сохраняла тесную связь с ближайшей земледельческой округой.

Ставшие центрами полисов греческие города иногда были прямыми преемниками эгейских άστη. В городах сосредоточилось ремесло каждой общины, имевшее по большей части локальное значение, что отчасти было обусловлено слабым развитием рабства. Города являлись также политическими и культурными центрами сельскохозяйственной территории — χώρα, а нередко также и культовыми.

Греческая культура и в дальнейшем имела городской характер, во всяком случае в основных чертах¹⁷. С эллинскими городами были связаны главнейшие достижения греческого искусства, науки и техники.

В рассматриваемое время полисы были экономически разобщенными, замкнутыми общинами, являвшимися небольшими частями обширной этнической общности. Грандиозный союз племен времени Троянской войны сменяется множеством полисов, обязательно небольших по территории, всегда с ограниченным числом граждан. Эти строго лимитированные возможности роста населения в государстве полисного типа с полной отчетливостью выступают в теоретических построениях Платона ¹⁸ и Аристотеля ¹⁹. Однако политическая децентрализация эллинов отнюдь не устраняет наличия «племенных» союзов, таких как объединение ионийских городов

¹³ Thuc., II, 15, 6.
¹⁴ К. Петер. Хронологические таблицы греческой истории. М., 1893, стр. 23 и сл.
¹⁵ В. Д. Блаватский. О развитии эллинского храма. Сб. «Гаврил Кацаров», часть първа. София, 1950, стр. 71, 74.
¹⁶ Thuc., I, 10,;2.
¹⁷ Правда, нужно оговориться, что, помимо «большой» городской культуры, в эллинском мире существовала еще «малая» культура деревень, картину которой нам дают некоторые комедии Аристофана и другие письменные источники. Представления об этой сельской культуре отчасти пополняются исследованиями территорий, принадлежавших северо-понтийским городам-государствам, которые велись последнее время. Однако вопрос об этой отрасли античной культуры не входит в задачу настоящего очерка.
¹⁸ Plat., Leg., V, 737, D — Е; 740, D - E.
¹⁹ Arist., Polit., VII, 4,7.

10

Малой Азии, преследующих культовые и отчасти политические цели, или более универсальная по программе Дельфийская амфиктиония.

В политическом отношении рассматриваемое время было периодом спартанской гегемонии; это была ήγεμονία в буквальном смысле слова, т. е. военное предводительство, почти не отражавшееся на экономической и культурной жизни союзников ²⁰. Находившийся под эгидой Спарты Пелопонесский Союз в основном был племенным союзом дорян ²¹ метрополии, сохранявшим автаркию входивших в него общин.

Экономические условия периода возникновения эллинских рабовладельческих государств отличаются малой производительностью рабского труда, в частности в сельском хозяйстве. Это приводило к сравнительно небольшому количеству излишков сельскохозяйственных продуктов ²², лимитируя рост городов. Появившиеся в таких условиях, характерные для Греции многочисленные, по большей части небольшие, городские центры сохранялись в течение долгого времени, чему способствовали и географические условия, усиливавшие разобщенность небольших государственных образований.

Вопрос о пище для прокормления рабов и, разумеется, рабовладельцев всегда был первостепенной экономической задачей в условиях рабовладельческого строя. Уже очень рано с появлением значительных центров ремесла — крупных ремесленно-торговых городов — наблюдаются попытки обеспечения их хлебом, приобретенным у варваров через посредство торговых факторий — эмпориев или основанных в варварских странах городов — апойкий.

Крупные ремесленно-торговые центры во времена архаики не были особенно многочисленными. Как уже было отмечено, большинство государств-городов — полисов представляло собой небольшие экономически самостоятельные и мало связанные одна с другой единицы, основу экономики которых составляло сельское хозяйство.

В культурной жизни описываемого времени заметны некоторые черты локального своеобразия. Так, в художественном творчестве выступают особенности, присущие отдельным эллинским племенам (дорянам, ионянам, эолянам), племенным ответвлениям (например, западным дорянам, северо-восточным эолянам) или даже полисам (Спарта, Коринф, Родос, Самос, Милет, Афины). Эти особенности наблюдаются в типах храмов и местных вариантах ордеров, своеобразии скульптурных школ, большом числе центров, изготовлявших расписные вазы в VIII—VI вв. до н. э. (пока эти центры не были заглушены расцветом аттической вазописи в V в. до н. э.).

В религиозной жизни, при наличии всеэллинского олимпийского пантеона, местные боги — патроны гражданской общины — нередко выступали в различных аспектах; еще более локальный характер имели нимфы — обитательницы различных урочищ, и особенно герои родоначальники. С этим, лишенным универсализма и отвлеченности, узко локальным характером эллинских божеств, возможно, связана свойственная грекам конкретность мифологических образов, обусловившая антропоморфное восприятие богов и вместе с тем способствовавшая зарождению и развитию скульптуры с ее характерными чертами.

Мы, разумеется, вовсе не намереваемся отрицать наличие определенного единства самобытной греческой культуры, отчетливо выступающей и в дополнений период.

Обычной особенностью города раннеполисного времени (VIII—VII вв. до н. э.) является наличие двух элементов: 1) убежища-акрополя άστυ и 2) неукрепленного нижнего города с экономическим центром — рыночной площадью — агорой. По

²⁰ Можно только отметить, как характерную особенность спартанской политики, стремление поддерживать те группы населения, которые стремились к ниспровержению тираний.
²¹ П. Бибиков. Очерк международного права в Греции. М., 1852, стр. 63 и сл.
²² О сравнительно невысокой производительности сельского хозяйства в ряде областей в рассматриваемое время говорит хотя бы положение аттических гектемориев. Ведь необходимость для должников отдавать заимодавцу шестую долю урожая ставила гектемория в крайне тяжелое положение (Plut., Solon, XIII). Другими словами труд земледельца едва обеспечивал существование его вместе с семьей.

11

добный облик греческий город имел во времена господства эллинской родовой аристократии — преемницы ахейских анактов.

Такой характер большинство древних городов сохраняет ²³ до VI в. до н. э. (а иногда и позднее), когда появляются оборонительные стены нижнего города, что в значительной мере изменяет функции акрополя и теснейшим образом связано с большими социальными сдвигами VI—V вв. до и. э.

Усиление экономической и политической роли разбогатевшей рабовладельческой демократии, нужно думать, было тем фактором, который вызвал увеличение общественного значения нижнего города и повлек за собою обнесение его оборонительными стенами. Согласно мнению Аристотеля ²⁴, высказанному им в трактате «Политика», наличие акрополя подходит для олигархических и монархических государств, одинаковое укрепление всех частей города — для демократических, а для аристократических лучше, когда имеется несколько укрепленных пунктов (οΐον άκροπόλις όλιγαρχικόν καί μοναρχικών, δημοκρατ'.κόν δ ⁵ όμαλότης, αριστοκρατικών δέ ουδέτερον, άλλά μάλλον ίσγυροί τόποι πλείους). Так или иначе, но с VI—V вв. до н. э. оборонительные стены, за редкими исключениями, становятся характерной особенностью античного города, которая сохраняется и в городах феодальной эпохи.

Значительным новым фактором развития урбанизма в VIII и особенно в VII — VI вв. до н. э. были большие колонизационные волны, устремлявшиеся из метрополии на восток, запад и северо-восток, в частности на северные берега Понта.

Вопрос об избытке свободного населения, постоянно порождаемом полисной структурой общества и вызывавшем принудительную эмиграцию, достаточно разработан. Здесь отметим, что одной из предпосылок колонизации нередко была экономическая экспансия городов метрополии. Конечно, наиболее интенсивной она была в центрах со значительно развитыми ремеслом и торговлей. В описываемое время уже намечаются определенные экономические ареалы, связанные с колонизационной деятельностью крупных полисов метрополии, как, например, Милета на Понте или Коринфа на Западе.

Расстояния, которые преодолевали греческие купцы в архаическое время, иногда бывали довольно значительными. Таковы, упомянутое Геродотом плавание самосцев в Тартес ²⁶ или, засвидетельствованное надписью ²⁶ на сосуде примерно начала VI в. до н. э. путешествие купца (вероятно, с Борисфениды или из Ольвии) вверх по Бугу на 300 км. Позднее, в IV в. до. н. э., такие плавания иногда простирались на очень далекие расстояния, как, например, массалиота Пифея ²⁷ на «остров» Фулу.

Еще дальше, чем греческие купцы, проникали греческие товары, продвигавшиеся далеко в варварский мир через руки ряда посредников; отметим античные бусы в Белоруссии, греческую керамику конца VI — начала V в. до н. э. в районе Курска, ольвийские бронзовые зеркала около Орска. Однако, хотя греческие изделия завозились на значительные расстояния от эллинских центров, они все же не оказали сколько-нибудь значительного воздействия на хозяйственную жизнь варваров.

Характерной особенностью старых ²⁸ городов метрополии была стихийно складывавшаяся беспорядочная планировка нижнего города, наглядным примером которой могут служить жилые кварталы Афин. Колонизационная волна VII—VI вв. до н. э., вызвавшая основание многочисленных новых городов, строившихся по единому плану с регулярной нарезкой одинаковых участков для переселенцев, могла породить

²³ A. v. Gerkan. Griechische Städteanlagen. Berlin und Leipzig, 1924, стр. 18 сл.
²⁴ Arist., Polit. VII, 10, 4.
²⁵ Herod., IV, 152.
²⁶ Б. H. Граков. Греческое граффито из Немировского городища. СА, 1959, № 1,. стр. 259 сл.
²⁷ D. Stichtenoth. Pytheas von Marselle über das Weltmeer. Weimar, 1959.
²⁸ Arist., Polit., VII, 10, 4.

12

и в конце концов породила новую систему планировки, обычно связываемую с именем милетского архитектора Гипподама. В Северном Причерноморье эта система засвидетельствована с VI в. до н. э. в Ольвии ²⁹ и в Фанагории ³⁰. Регулярную систему планировки имел также и Херсонес Таврический³¹, возникший в последней четверти V в. до н. э.

В V в. н. э. эта система была распространена в ряде городов; ярким образом ее является планировка Олинфа. Существует мнение, что названная система представляет собой наглядное проявление равенства граждан в демократическом полисе. В связи с этим следует напомнить, что в демократическом полисе имелась нередко значительная масса свободного бесправного населения типа афинских метеков, испытывавшая не только политический, но и экономический гнет со стороны граждан.

То же самое, по всей видимости, имело место и в демократическом Олинфе. Там северная часть города расчленена на прямоугольные кварталы, состоящие из домов³², каждый площадью около 280 кв. м. В южной части города, вероятно населенной метеками, находились небольшие двухкомнатные дома, площадь которых была в три-четыре раза меньше, чем в домах северной части ³³.

В начале V в. до н. э., после разрушения Милета и ряда других событий, способствовавших подъему Афин, создаются особо благоприятные условия для афинской экспансии. В дальнейшем Афины, захватившие гегемонию в союзе морских полисов, постепенно превращают прежних союзников в своих подданных. Так образуется афинская αρχή.

Становление ее знаменует коренные изменения в экономическом положении как Афинского государства, так и подчинившихся ему полисов. Все это приводит к значительному нарушению прежней экономической замкнутости многих полисов. Тяжелые повинности, которыми облагают афиняне «союзников» в виде уплаты фороса и необходимость подлежать суду афинских заседателей, приводят к тому, что значительная часть эллинских полисов утрачивает экономическую и политическую независимость, лишаясь автаркии. На Северном Понте эти тяготы выпали на долю Тиры, Ольвии ³⁴, Нимфея ³⁵, а возможно, и еще некоторых городов.

Сделаем попытку выяснить, в какой степени была нарушена экономическая независимость полисов, подчинившихся афинской άρχή, и вместе с тем в какой мере форос, поступавший в аттическую казну, способствовал увеличению материального благосостояния Афин. Для этого необходимо установить, каковы были масштабы эксплуатации афинянами их союзников. Мы отнюдь не беремся полностью разрешить этот вопрос, коль скоро проблема истории труда в античном обществе еще далеко не разработана. К тому же мы не располагаем достаточными сведениями, чтобы во всех подробностях восстановить картину снабжения населения в греческих полисах классического времени.

Не касаясь, вероятно, менее постоянной статьи доходов ³⁶ —как беспринципное ограбление богатых граждан «союзных» полисов путем возбуждения процессов в афин

²⁹ Б. Фармаковский. Розкопування Ольбii, р. 1926. Одесса, 1929, стр. 40.
³⁰ В. Д. Блаватский. О строительном деле Фанагории. ДСИФ МГУ, кн. 10. М., 1950, стр. 35.
³¹ Г. Д. Белов. Херсонес Таврический. Л., 1948, стр. 41.
³² D. М. Robinson. Excavations at Olynthus. Baltimore — London — Oxford, II, 1930; VIII, 1938 и XII, 1946.
³³ D. M. Robinson. Указ. соч., XII, табл. 272.
³⁴ В. В. Латышев. Исследования об истории и государственном строе города Ольвии. СПб., 1887, стр. 45—46, примеч. 18.
³⁵ Т. В. Блаватская. Очерки политической истории Боспора в V—IV вв. до н. э. М., 1959, стр. 68 сл.
³⁶ Свидетельство Аристофана (Vespae, 660) позволяет сделать вывод, что в 422 г. до н. э. афинские доходы, получаемые от союзников, составляли 2000 талантов, т. е. примерно ²/з составлял форос и 1/3 получали в результате судебных процессов или в виде различных пошлин и прочих поборов.

13

ском суде и иных поборов, рассмотрим только более точно известные размеры фороса.

Согласно свидетельству Фукидида, в начале Пелопонесской войны афиняне ежегодно собирали 600 талантов фороса³⁷. По эпиграфическим данным³⁸, в 425 г. до н. э. форос возрос до 1300 талантов ³⁸. Эти цифры сами по себе, или перевод их на современные валюты по золотому эквиваленту, мало что говорят; слишком изменились все экономические и социальные условия за прошедшие тысячелетия. Мы постараемся применить, правда, тоже несколько условную меру, однако, как представляется нам, более показательную. Попытаемся определить, какой труд должен был быть вложен, чтобы выручить те 600 талантов, которые вымогались в виде фороса в-30-х годах V в. до н. э. В основном рабы, игравшие ведущую роль в производстве при рабовладельческом строе, были малоквалифицированными работниками ⁴⁰. Доход от труда таких работников, а именно рабов-горнорабочих в Лаврионских рудниках обычно равнялся 1 оболу ⁴¹ в день ⁴². Следовательно, такой раб мог дать доход в год около 360 оболов,т. е. 60 драхм, а 100 рабов—6000 драхм, т. е. 1 талант. Таким образом 600 талантов в год мог бы доставить труд примерно 60000 рабов (малоквалифицированных), а для 1300 талантов требовалось располагать доходами от труда 130000 таких же рабов.

По словам Ксенофонта ⁴³ в его трактате Πόροι ή περί προσόδων, написанном около

³⁷ Thuc., II, 13, 3.
³⁸ CIA, I, № 37.
³⁹ Согласно Плутарху, форос, которым Аристид обложил союзников, составлял ежегодно 460 талантов; Перикл довел эту сумму до 600 талантов, а демагоги после смерти Перикла увеличили эти поборы до 1300 талантов (Plut., Aristid., XXIV).
⁴⁰ Другим эквивалентом может служить сводка цен различных товаров (в том числе предметов первой необходимости и роскоши), а также сведения о размерах заработка у представителей различных профессий.
По свидетельству Плутарха (De trauq. an., 10), в Афинах во времена Сократа считалось дорогим хиосское вино, за которое приходилось платить 1 мину (очевидно, за одну амфору, т. е. примерно 20 литров); следовательно, литр такого вина обходился в 5 драхм. Согласно тому же источнику пурпуровая одежда стоила 3 мины, а котила (0,27 литра) меда — 5 драхм. От этих дорогих предметов роскоши резко отличались цены дешевой пищи и одежды: гемиэкт (4,5 литра) ячменной муки стоил 1 обол, хойник (1,1 литра) маслин — 2 халка, эксомида (хитон рабочего) — 10 драхм. Недорого стоили также простые сорта вина. Так, амфора косского вина ценилась в 2—3 драхмы (J. Toutain. Vinum. Ch. Daremberg et Edm. Saglio. Dictionnaire des antiquités, V, Paris, 1873, p. 923).
Из предметов обихода отметим цены посуды—кратер стоил 4 обола, меньшие по размерам сосуды ценились в один обол и даже в ¹/₇ обола. (R. H a k 1. Merkantile Inschriften auf Attischen Vasen. «Münchener archäologische Studien, dem Andenken A. Furtwängler gewidmet», München, 1909, S. 98). При продаже имущества, конфискованного во время процесса гермокопидов, клина (ложе) была оценена в 6 драхм 4 обола, небольшой стол (трапедза) — 6 драхм 2 обола, дротик — 2 драхмы 5 оболов (W. Kendrik Pritchett. The Attic Stelai. «Hesperia», XXII, Baltimore, 1953, № 4, p. 253). Весьма различной была стоимость дома или жилья (οικία), начиная с 105 драхм и до более тысячи, а также земельных участков, начиная с 10 драхм (W. Kendrik Pritchett. The Attic Stelai, p. II. «Hesperia» XXV, 1956, p. 276).
Из слов Аристотеля (Ath. polit., LXII, 2) можно заключить, что на кормление обедающих в афипском пританее государство ежедневно расходовало по одному оболу на человека. Средний дневной заработок афинского ремесленника составлял примерно 1 драхму (В. Бузескул. История Афинской демократии. СПб., 1909, стр. 198). Дневная плата гоплита колебалась от 4 оболов до 1 драхмы (P. Monceaux. Exercitus. Ch. Daremberg et Edm. Saglio. Dictionnaire..., II, 2, 895, n. 237), обычное жалование афинских моряков было равно 3 оболам в день (Тhun. VI, 31, 3; VIII, 45, 2).
По свидетельству Аристотеля (Arh. plit., LXII, 2), афинские заседатели на обыкновенном народном собрании получали в день 1 драхму, члены совета — 5 оболов, судьи — 3 обола.
⁴¹ Xenoph., De vectigal., IV, 14—15, 23.
⁴² Считаем необходимым подчеркнуть, что мы говорим о доходе, который давал труд неквалифицированных рабов. Рабы-ремесленники доставляли своим хозяевам значительно больший доход. Попутно отметим, что и цена рабов была весьма различной. Согласно Ксенофонту, она колебалась от 50 до 1000 драхм (W. Kendrik Pritchett. The Attic Stelai, p. II. «Hesperia», XXV, 1956, p. 277).
⁴³ Xenoph., De vectigal., IV, 17.

14

середины IV в. до н. э.⁴⁴, можно заключить, что этот автор видел залог процветания афинского полиса в следующем мероприятии: государству следует приобрести общественных рабов в таком числе, чтобы их приходилось по три на каждого афинянина.

Возвращаясь к Афинам времен расцвета первого Морского союза, отметим, что поденное жалование афинского судебного заседателя составляло три обола ^4S; эта сумма, нужно думать, отвечала прожиточному минимуму семьи. Таким образом 600 талантов фороса (отвечавшие годовому доходу от труда 60000 малоквалифицированных рабов) были достаточны, чтобы просодержать 20 тыс. свободных, т. е. значительную часть, афинских граждан. Попутно отметим, что и согласно (Афинской политии» на форос и другие поборы содержалось более 20 тыс. человек ⁴⁶.

В силу всех этих обстоятельств основу материального благополучия Афин составляли преимущественно те средства, которые поступали от «союзников».

Именно на такой экономической базе осуществлялись и постройки Акрополя, потребовавшие громадных средств. Так, Пропилеи, сооруженные Мнесиклом в 337—332 гг. до н. э.⁴⁷, по свидетельству Гарпократиона, обошлись в 2012 талантов⁴⁸. Чтобы выручить такую сумму был нужен труд рабов (малоквалифицированных) в размере 201 200 человеко-лет, т. е. в течение пяти лет, пока сооружалось здание, 40 тыс. рабов должны были обеспечивать необходимые средства для покрытия расходов на строительство.

Завершая наш экскурс об эксплуатации афинянами их «союзников», мы еще раз подчеркиваем,что все приведенные расчеты носят условный характер, ибо труд рабов-горнорабочих не может служить всеобъемлющим мерилом при изучении экономики античного общества, коль скоро в хозяйстве его играли большую роль рабы, занятые в других отраслях производства, да и свободный труд также занимал определенное место, особенно в архаическое и классическое время ^4Э. Все же приведенные расчеты показывают, сколь значительную роль в экономической жизни полисов, входивших в афинскую αρχή, играло перемещение средств «союзников» в афинские руки.

Так или иначе, обширные экономические ресурсы Афин времени άρχή позволили настолько богато украсить город, что, по словам Фукидида ⁵⁰, он производил впечатление более могущественного, чем был в действительности.

В результате строительной деятельности на афинском акрополе в V в. до н. э. последний совершенно изменил свой облик и, в значительной мере утратив характер укрепленного убежища (refugium), стал парадным общественным центром столицы аттической άρχή, в котором Парфенон, претендовавший на значение главного храма морского союза, стоял возле Эрехфейона — хранилища различных местных святынь, наивно отражавших самые примитивные представления седой старины.

Богатство Афин во многом обеспечило их культурный расцвет; оно позволило афинянам привлекать лучших мастеров со всей Эллады в такой мере, в какой это никогда не наблюдалось до того времени. Там работали Полигнот Фасосский, Мирон из Элевфер, Кресилай Кидонский, Фидий, Калликрат, Иктин, Мнесикл и другие художники. Представители различных художественных школ приносили в Афины свои традиции, В это время в Афинах делались попытки выработать особый стиль, претен

⁴⁴ W. Christ. Geschichte der Griechischen Litteratur. München, 1908, S. 487.
⁴⁵ Arist., Ath. polit., LXII, 2.
⁴⁶ Arist., Ath. polit., XXIV, 3.
⁴⁷ Как известно, здание Пронилей не было достроено, что, очевидно, был вызвано невозможностью продолжать постройку в условиях начавшейся Пелопонесской войны, а равно и после нее, когда афиняне потеряли возможность пополнять свои средства за счет «союзников». В дальнейшем художественные вкусы настолько изменились, что ни один из меценатов-эллинистических царей не счел нужным достраивать незавершенное здание.
⁴⁸ Harpocration. προπύλαια.
⁴⁹ Кроме того, Афины, разумеется, располагали и своими ресурсами, в частности доходами с Лаврионских рудников.
⁵⁰ Thuс., I. 10, 2.

15

дующий на панэллинское значение; в нем наблюдается сочетание разнохарактерных приемов и форм, созданных различными локальными школами. Таково, например, применение дорийского и ионийского ордеров в одном сооружении, а равно и переработка дорийского ордера в духе ионики или воздействие дорики на ионийский стиль в аттической архитектуре. Та же черта несколько раньше выступила и в аттической трагедии, сочетающей дорийский и ионийский диалекты и в известной мере традиции дорийской и ионийской поэзии.

Таковы были экономика и культура Афин времени их расцвета в период афинской άρχή. В это время ресурсы, поступавшие в «союзную» казну, в значительной мере поглощаются Афинами, ставшими как бы столицей обширной морской державы. Таким образом устанавливается новый модус для античного города, ранее служившего экономическим, политическим и культурным центром сравнительно небольшой округи. Теперь сфера деятельности новой столицы становится несравненно шире, а в дальнейшем за Афинами последуют Сиракузы, Пантикапей и другие столицы протоэллинистических и эллинистических государств и, наконец, Рим, далеко оставивший позади своих предшественников.

Конец V и IV вв. до н. э. был временем значительного подъема ремесел, обеспечивавшегося преимущественно рабским трудом. Развитие ремесла обусловило рост городов. В это время наблюдается значительное увеличение площади ряда окраинных городов, например, Сиракуз при Дионисии Старшем (406—367 гг. до н. э.) и Пантикапея при ранних Спартокидах.

Одним из последствий роста ремесленного населения в городах метрополии был острый недостаток в хлебе. Это вызвало необходимость ввозить хлеб в метрополию в небывалых масштабах, ярким примером чего может служить широко известный импорт боспорского хлеба в Афины.

С ростом рабовладения и неравномерностью развития производства эргастериев связан кризис в метрополии; в числе проявлений его был излишек свободного населения в полисах метрополии, вынужденного уходить в наемники или переселяться в колонии. Однако этот кризис и в метрополии не был повсеместным; так, например, он не наблюдается в экономически менее развитой земледельческой Фессалии⁵¹.

Совершенно иную картину в это время можно видеть в ряде окраинных стран — в Карии, Македонии, Фракии, на Боспоре, в Сицилии.

В этот период там протекают социально-экономические процессы близкие тем, которые происходили в начале эллинистического времени, но не идентичные им. Нам уже неоднократно приходилось говорить о периоде протоэллинизма⁵², характерной особенностью которого был тесный контакт в области экономической, а также культурной жизни между греческими полисами и прилежащими территориями, населенными варварами, отчасти находившимися в подчинении у греков, но по большей части независимыми от них. В отличие от кризиса в передовых полисах метрополии, названные окраины в это время испытывают заметный подъем. Это, в частности, сказывается в дальнейшем развитии урбанизма, основании новых и росте старых городов, что может быть отмечено в Сицилии и на Боспоре. Так, в это время увеличиваются размеры Пантикапея, намечается подъем в его градостроительстве, появляются новые формы в архитектуре склепов с уступчатыми перекрытиями, расцветает торевтика. Вместе с тем незначительное количество городской монументальной скульп

⁵¹ Попутно отметим, что процесс синойкизма, задолго до этого имевший место в Аттике, только в это время (да и то при иных условиях) произошел в Аркадии. А в Эпире и в это время синойкизм еще не наблюдался.
⁵² W. D. Вlawatsky. Il periodo del Protoellenismo sul Bosporo. Atti del settimo Congresso Internazionale di archeologia Classica. Roma. 1961, III, p. 49 e segg.: В. Д. Блаватский. Процесс исторического развития античных государств Северного Причерноморья. Сб. «Проблемы истории Северного Причерноморья в античную эпоху», М., 1959, стр. 14 сл.

16

туры⁵³ в богатом Пантикапее говорит о заметной варваризации вкусов верхов боспорского общества уже в это время.

Другим примером протоэллинистического столичного центра может служить Галикарнасе во времена Мавзола. Витрувий ⁵⁴ сохранил нам очень ценные сведения о расположении, основных принципах планировки и силуэте этого города. Галикарнасе был расположен на склоне по форме напоминающем очертания зрительного зала античного театра (curvaturae theatri); внизу вдоль гавани была расположена агора (forum), по середине склона холма была проложена главная улица. В средней части этой улицы стоял знаменитый Мавзолей, считавшийся одним из семи чудес света. Выше по склону, в верхней части города стоял храм Арея, с акролитной статуей бога. Также наверху, у правого края находилось святилище Афродиты и Гермеса, а соответственно ему с левой стороны — дворец Мавзола.

Наиболее значительным сооружением Галикарнасса был Мавзолей. Назначением этого грандиозного надгробного монумента было увековечить героизированного правителя. Вместе с тем в архитектурных формах этого величественного здания отчетливо сочетались элементы зодчества эллинского и восточного.

Общий облик столиц Мавзола и ранних Спартокидов был весьма различным. Мы уже говорили о бедности Пантикапея скульптурой, в то время как в Галикариассе Мавзолей был богато украшен статуями и рельефами, не говоря уже о других памятниках. Однако можно отметить одну любопытную общую черту основных принципов городской планировки, а именно, в Галикариассе, строившемся в первой половине IV в. до н. э., выступает наличие террассного принципа планировки. То же самое явление — сложную систему террасс (опоясывавших Митридатову гору, на которой находился город) — мы наблюдаем в Пантикапее в IV в. до н. э. (между тем как в доархеанактидово время там террасс еще не было).

Македонское завоевание и возникновение вслед за ним больших эллинистических государств и особенно громадных монархий Селевкидов и Птолемеев резко изменили всю историческую обстановку в Восточном Средиземноморье и прилежащих странах. Вместе с тем решающим фактором в формировании этих новых государств, обладавших большой экономической и военной мощью, а также способностью вести активную внешнюю политику, был большой скачок в развитии урбанизма и притом скачок не только количественный, но и качественный. Этот скачок выразился в появлении многочисленных греческих или чаще греко-восточных городов, основанных правителями на обширных сельскохозяйственных территориях, населенных варварами ⁵⁵. Такие города, хотя и носили наименование полисов, но с самого своего основания не обладали автаркией, имея лишь городское самоуправление.

Эллинистические города нередко были весьма значительными по размерам. Особенно выделялись своей величиной столицы больших монархий, как, например, Александрия примерно с миллионным населением.

Экономический потенциал наиболее крупных эллинистических городов с их сильно развитыми ремеслами и торговлей заметно превосходил гораздо более скромные возможности большинства самостоятельных полисов классического периода.

⁵³ W. Blawatsky. Le processus du développement historique et le role des états antiques situés au nord de la Mer Noire. XI Congrès International des Sciences Historiques, Rapports II. Göteborg—Stockholm. Upsala, 1960, p. 112.
⁵⁴ Vitruv., II, 8, И и 13.
⁵⁵ Задачей настоящего очерка является изучение только античного города, а не его сельской территории. Здесь, однако, нельзя не отметить существенное отличие в той обстановке, которая была характерна для городов греческой метрополии и эллинистического вострка. Первые были окружены землями, населенными эллинами. Основная масса земледельческого населения, обитавшего вокруг эллинистических городов Востока, была не греческой по этническому составу и обладала рядом особенностей в социальной структуре.

17

Заметно возрастает интенсивность экономических взаимоотношений городов. Возрастают как масштабы торговых операций, так и ареал ⁵⁶ экономической активности городов. Например, Александрия ⁵⁷ ведет торговлю не только со Средиземноморско-Черноморским бассейном, но и с отдельными восточными и южными странами.

Усиление внешних экономических связей сопровождается перемещением важнейших торговых артерий. Так, на Северном Понте в III—II вв. до н. э. Афины уступают свою торговую роль Родосу и городам малоазийского побережья, а со времен Митридата устанавливается внутрипонтийский рынок в результате развития тесных связей между северным и южным берегами Черного моря.

Выше уже был отмечен рост массового ремесленного производства, наблюдавшийся в греческих городах в IV в. до н. э. Дальнейшее развитие ремесла в эллинистическое время немало способствовало еще большему увеличению экономической роли городов, а также сосредоточению в них значительных материальных ценностей, что тем не менее сопровождается уменьшением их прежней политической роли.

Важнейшей предпосылкой для развития ремесла и роста товарного производства является дальнейший рост рабовладения а также возможности накопления огромных богатств в руках отдельных владельцев ⁵⁸.

О громадном значении ремесла в экономической жизни эллинистического периода наглядно свидетельствует институт царских монополий в Пергаме. Попутно отметим, что первые попытки таких монополий, вероятно, имели место в противоэллинистических государствах; такова боспорская монополия на черепицу и, возможно, торевтику ⁵⁹.

В градостроительстве эллинистического периода господствует так называемая Гипподамова система планировки, что, как уже говорилось, выше не было каким-либо новым явлением. По всей видимости, не претерпела особых изменений по сравнению с IV в до н. э. и общая картина города, характеризуемая храмами на акрополе и компактной застройкой нижнего города, в основном состоявшего из жилых кварталов с одноэтажными или двухэтажными домами.

Однако при сохранении общего облика наблюдаются заметные изменения, особенно в нижнем городе. Эти изменения прежде всего затронули жилищное строительство, на котором отчетливо отразилось усиление имущественной дифференциации. И в Средиземноморье (например, на Делосе) и на Северном Понте (например, в Ольвии) наряду со многими небольшими или даже совсем маленькими, скромными домиками встречаются немногочисленные обширные, роскошно отделанные, комфортабельные дома. Таков, например, так называемый Дом Масок на Делосе, занимающий площадь около 2000 кв. м.

Помимо этого заметно увеличивается число различных общественных зданий, служивших местом заседаний (булевтерии, экклесиастерии), для зрелищ (стадионы, театры), торговли или для прогулок и досуга (стои). Подобные сооружения, в большем чем прежде числе, группируются возле агоры.

⁵⁶ Обычно греческие купцы использовали расположенные поблизости торговые артерии, за редкими исключениями, например, для жителей Танаиса плавание по одноименной реке было недоступно (Strabo, XI, 2, 2).
⁵⁷ М. Хвостов. История восточной торговли греко-римского Египта. Казань, 1907.
⁵⁸ О том, каких размеров могло достигать имущество богачей эллинистического периода можно судить хотя бы по такому факту: имение Аполлония — диойкета Птолемея II Филадельфа (285—246 гг. до п. э.) по площади равпялось территории небольшого государства-города. Таким образом его богатство равнялось богатству целого полиса классического времени.
⁵⁹ W. Blawatsky. Le processus...,стр. 105. Новая находка, четвертая по счету, горита (Чертомлыцкий, Ильинецкий, Мелитопольский и Елисаветовский) ярко рисует нам, что даже производство таких дорогих изделий, как гориты, употреблявшиеся скифскими царями, носило серийный характер, подтверждая большой размах торевтического производства Пантикапея, явно находившегося в руках очень крупного собственника, скорее всего боспорского правителя.

18

Сильно изменяется и внешний облик агоры, которая теперь обычно со всех сторон обрамляется многоколонными портиками, приобретая характер большой перистильной площади. Подобные перистили нередко также обрамляют площади, на которых стоят храмы или иные значительные сооружения.

Однако строительство более пышных чем прежде общественных зданий и более богатая чем раньше архитектура агоры нередко сопровождается утратой этими сооружениями былого политического значения. Теперь прежние органы государственного управления в значительной мере становятся органами городского самоуправления.

В ансамбли столиц эллинистических монархий входят более или менее пышные царские дворцы. Особенной грандиозностью отличалась резиденция Птоломеев, занимавшая, согласно Страбону ⁶⁰, четверть или даже треть площади Александрии. Должно, однако, отметить, что наличие дворцов правителей не было вполне новым явлением для античного мира: они существовали уже в столицах протоэллинистических государств.

Характерной чертой эллинистического города является высокий уровень благоустройства, в частности специальное законодательство ⁶¹, упорядочивающее нормы городской жизни (например, в Пергаме ⁶²). Эллинистический период характеризуется не только дальнейшим развитием урбанизма, но и пресыщением богатого горожанина городской жизнью, тоской по природе, что приводит к появлению пышных загородных парков (например, Дафна около Антиохии ⁶³) с многочисленными источниками и купальнями. В таких парках устраивали бассейны, сооружали павильоны, ставили статуи и скульптурные группы (типа так называемой садовой скульптуры с мифологическими сюжетами по большей части из круга Диониса и Афродиты или с жанровыми сценами). Стремление к природе также способствовало распространению в эллинистическом искусстве картин и рельефов, изображающих пейзажи, а в поэзии — сцены из жизни пастухов.

Выше мы уже говорили о том, что международные экономические взаимоотношения в эллинистический период стали значительно более интенсивными, чем в предшествующее время. Это обстоятельство, а также переселение больших количеств людей при основании новых городов, передвижения наемных солдат из одной страны в другую и путешествия с иными целями, все это способствовало оживленным культурным связям и приводило к значительным взаимодействиям не только между различными частями греческого мира, но также между эллинами и варварами.

Отмеченный процесс был столь глубоким, что на смену прежним племенным диалектам пришло общегреческое κοινή. Многие локальные явления в искусстве быстро получали широкое, или даже повсеместное, распространение, например, так называемый александризм в скульптуре. На смену полисному патриотизму стали выступать космополитические тенденции, особенно ярко проявившиеся в стоической философии.

В связи с этими явлениями отметим одну любопытную черту эллинистического Египта — отнесение к эллинам не только греков по происхождению, но также и египтян, прошедших обучение в гимнасии; другими словами, культурная принадлежность считается более важной, чем этническая.

В рассматриваемое время прежние протоэллинистические государства отходят на второй план, занимая примерно такое же место, как второстепенные эллинистические монархии ⁶⁴. Сохраняется в это время и ряд полисов. Некоторые из них представляли собою своего рода небольшие άρχή; таковы Родос, Фасос, Византий, а в Северном Причерноморье — Херсонес Таврический.

⁶⁰ Strab., XVII, 1, 8.
⁶¹ Впрочем, должно отметить, что такого рода городское законодательство было известно в Греции ужо в VI в. до н. э.
⁶² Dittenberger. Orientis graecae inscriptiones selectae. Lipsae (t. I, 1903), 483.
⁶³ Strab., XVI, 2, 6; Liban., orat. XI, 236—241.
⁶⁴ Ср., например, Боспор и Вифиншо.

19

До сего времени мы останавливались на истории восточного греческого мира, однако помимо него существовало и западное эллинство, прежде всего города южной Италии и Сицилии. О значении этой части эллинства ярко свидетельствует хотя бы то обстоятельство, что юг Италии ⁶⁵ иногда вместе с Сицилией ⁶⁶ носил наименование Великой Греции — μεγάλη Ελλάς или Magna Graecia ⁶⁷.

Западное эллинство, не оказавшее сколько-нибудь заметного воздействия на северо-восточную часть эллинского мира, сыграло значительную роль в формировании римской культуры, а равно и оказало немалое воздействие на соседние народы — сикулов, месапов, этрусков, галлов, иберов, карфагенян и др.

Разбросанные по Западному Средиземноморью, соприкасавшиеся с весьма раз личными по характеру варварскими мирами, эти греческие города имели значительные локальные особенности, особенно в культурном обличии. Отстоявшие обычно на немалом расстоянии один от другого, эти города были довольно компактно расположены только в пределах Великой Греции. В политическом отношении они представляли собой по большей части единичные полисы. Сильным объединением городов была только могущественная протоэллинистическая сицилийская держава, столица которой Сиракузы являлась наиболее значительным из греческих городов даже после появления столиц греко-восточных монархий. В одной из речей против Верреса Цицерон ⁶⁸ назвал Сиракузы самым большим из греческих городов и самым красивым из всех (Urbem Syracusas maximam esse Graecarum, pulcherrimam omniam...).

Однако Сиракузы были не единичным, а только наиболее ярким проявлением расцвета урбанизма, который наблюдался в Сицилии и Южной Италии. Так, в Акраганте уже в V в. до н. э. было 80 тыс. жителей ^в9. Обилие рабов, захваченных после разгрома карфагенских войск в 480 г. до н. э., помогло ⁷⁰ акрагантянам построить ряд общественных зданий, соорудить подземные каналы для отвода сточных вод из города, вырыть обширный пруд, имевший в окружности семь стадий (около 1,3 км) и 20 локтей (9,25 м) глубины, который служил рыбным садком.

Значительными размерами отличались города Южной Италии. Так, площадь Тарента превосходила 7 кв. км ⁷¹, а Сибарис, согласно Страбону ⁷², имел 50 стадий (9,35 км) в окружности. Число жителей Сибариса было очень велико, но, к сожалению, античные авторы сообщают о нем сбивчивые сведения — от 100 тыс. ⁷³ до 300 тыс. ⁷⁴.

Как известно, греческие апойкии нередко превосходили свои метрополии более высоким уровнем городского благоустройства и жилищного строительства. Сравнение Олинфа с Афинами в этом отношении весьма показательно. В сильной мере это можно отнести к городам Великой Греции. Сиракузы, Акрагант, Сибарис и другие города отличались высоким уровнем городского благоустройства. Об этом свидетельствует рациональная система каналов ⁷⁵, осушивших сырую местность, в которой был расположен Сибарис, и ряд различных мероприятий ⁷⁸ в этом городе: например, защита улиц особыми навесами от палящих лучей солнца, усовершенствование терм, законодательство о вынесении за городскую черту ремесленных производств, причиняющих неудобства жителям. Далее у сибаритян можно наблюдать стремление

⁶⁵ Polyb., II, 39, 1.
⁶⁶ Strab., VI, 1, 2.
⁶⁷ Plin., N. H., III, 10(95). (D. Detlefsen. Berolini, 1866—¹1882).
⁶⁸ Cicer., In Verr. Seound., IV, 52 (117).
⁶⁹ Diog., Laert., VIII, 7, 63.
⁷⁰ Diod., XI, 25; XIII, 82.
⁷¹ T. J. Dunbabin. The Western Greeks. Oxford, 1948, p. 88.
⁷² Strab., VI, 1, 13.
⁷³ Ps. Skymn., 341.
⁷⁴ Strab., VI, 1. 13; Diod., X, 23.
⁷⁵ Fr. Lenormant. La Grande Grèce. Paris, 1881, I, P· 261.
⁷⁶ Там же, стр. 287 сл.

20

к утонченному комфорту — сооружение за городом искусственных гротов, служивших местом отдыха в жаркое время.

Культура городов Великой Греции уже с эпохи архаики имела ряд характерных особенностей, отличающих ее от культуры восточного эллинства. Греки Балканского полуострова, Эгейских островов и западного побережья Малой Азии создали полную поэтических образов эллинскую мифологию, а в VII—VI вв. до н. э. в Милете появились первые попытки научного истолкования явлений природы — наивно-материалистические построения милетских натурфилософов.

В отличие от этого западные эллины внесли более скромный вклад в создание мифологии, а философия, сложившаяся на Западе, пошла иными путями, чем на Востоке. Так, Пифагор и его школа направили свое внимание на исследования в области математики и астрономии, впервые преодолев геоцентрическое представление о вселенной.

В последующее время в городах Южной Италии и Сицилии наука и техника достигают значительной высоты. Это проявляется в создании военных механизмов, подъеме кораблестроения, развитии математики и механики, появлении таких ученых, как Архит Тарентский и Архимед.

Расцвет кораблестроения, приводящий к сооружению таких колоссов, как описанный Афинеем ⁷⁷ корабль Гиерона Сиракузского (269—215 гг. до н. э.), в сущности представлявший собой плавучую виллу, отражал характер наземных вилл и, может быть, даже отчасти воздействовал на их строительство. Во всяком случае богато отделанные комфортабельные жилища с полами, украшенными мозаиками, и стенами, покрытыми живописью, применение озелененных площадей и бассейнов, конюшни и иные службы,— вся эта роскошь корабля Гиерона позволяет думать, что те изменения, которые испытало римское жилищное строительство при переходе атриумного дома в атриумно-перистильный, были обусловлены воздействием не восточного эллинства, а западного.

О преимущественном воздействии на Рим западного эллинства, а не восточного, говорит весьма заметное число дорийских форм среди греческих слов, проникших в латинский язык. Именно у западного эллинства следует усмотреть истоки науки, техники, инженерного дела, живописи, зодчества и градостроительства с присущими им рационализмом и практицизмом.

Перейдем теперь к Риму. Мы не будем останавливаться на древнейших временах существования этой общины, когда основу ее экономики составляло сельское хозяйство. Мы обратимся сразу ко времени римского господства — периоду поздней республики и империи.

Это время, когда государство-город Рим стал центром всего Средиземноморья и сопредельных стран, расширив свои границы до максимальных пределов. Античное рабовладение достигло тогда небывалого до той поры размаха, а экономическая дифференциация вступила в фазу наибольшей поляризации. Источники этого периода пестрят упоминанием о громадных состояниях, которыми владели римские богачи. Принадлежавшие им земли и денежные средства нередко значительно превосходили по размерам территорию и казну эллинского полиса. Так, по свидетельству Плиния Старшего ⁷⁸, писавшего о губительной роли латифундий для Италии и провинций, половина провинции Африки принадлежала шести владельцам, казненным по приказанию Нерона: — Verumque confidentibus latifundia perdidere Italiam, iam vero et provincias. Sex domini semissem Africae possidebant, cum interfecit eos Nero princeps...

Труднее сопоставлять денежные средства, находившиеся в распоряжении римских рабовладельцев, с одной стороны, и греческих собственников или государств

⁷⁷ Athen. Deipn., V, 40—42.
⁷⁸ Plin., N. H., XVIII, 6 (35)

21

периода классики — с другой. Измерять и те и другие в талантах незакономерно, ибо за прошедшие несколько столетий изменилось многое: покупательная сила денег, отчасти потребности людей и производительность труда. Так же, как и при нашем анализе афинских финансов, мы попытаемся взять за основу размер прибыли, которую давал в день труд горнорабочего в серебряных рудниках. Свидетельство Страбона ⁷⁹ позволяет сделать вывод, что доход от одного работника в год составлял 900 сестерциев ⁸⁰. Пользуясь этим модулем ⁸¹, можно сказать, что состояние триумвира Красса ⁸², равнявшееся 7100 талантам, т. е. 85 200 тыс. сестерциев, возможно было приравнять доходу от примерно 95 тыс. человеко-лет труда рудокопов, а состояние Нарцисса, фаворита Клавдия, достигающее 400 млн. сестерциев, отвечало приблизительно 450 тыс. человеко-лет.

Рядом с этими грандиозными цифрами не покажется удивительной такая обыденная сделка как покупка дома ⁸³ за 13 400 тыс. сестерциев, являвшихся эквивалентом примерно 15 тыс. человеко-лет.

О суммах, находившихся в распоряжении римских императоров, свидетельствует Светоний ⁸⁴, по словам которого Калигула менее чем в год истратил на несуразные затен колоссальные суммы, в том числе 2 700 млн. сестерциев, оставшихся от императора Тиберия. По предложенному нами эквиваленту эти деньги отвечали доходу от 3 млн. человеко-лет труда.

Тот же автор ⁸⁵ сообщает, что Веспасиан в начале своего правления заявил, что для поправления государственной казны ему нужно 40 000 млн. сестерциев (что, согласно нашим расчетам, равнозначно 45 млн. человеко-лет).

Если последнюю цифру сопоставить с противостоящей ей цифрой, которую мы получили, анализируя доходы от афинского фороса в тридцатых годах V в. до н. э., то мы должны будем прийти к выводу, что отношение их равно 750 к 1. Разумеется, это наблюдение отнюдь не дает нам оснований для далеко идущих выводов о соотношениях между бюджетами Римской империи I в. и. э. и афинской άρχή. Здесь мы можем лишь судить о них, как о двух примерах очень крупных денежных сумм, засвидетельствованных для Афинской державы и Римской империи во времена их расцвета.

Равным образом напомним еще раз, что приводимые нами цифры 60 тыс. и 45 млн. человеко-лет труда, а равно и прочие им подобные, носят условный характер. Разумеется, что бюдясеты древних государств обеспечивались не одним трудом рудокопов и малоквалифицированных рабов, но также и трудом представителей профессий, дававших значительно больше дохода.

Так или иначе источники богатств, притекавших в Рим и обеспечивавших колоссальные состояния правивших кругов, были весьма различны; в них входили доходы

⁷⁹ Strab., III, 2, 10.
⁸⁰ Мы исходим из следующего расчета. По словам Страбона, на серебряных рудниках близ Нового Кархедона трудилось 40 тыс. рудокопов, которые ежедневно доставляли 25 тыс. драхм дохода. Следовательно, па одного работника в день приходилось 5/8 драхмы, что составляет 5/8 денария или 2 1/2 сестерция. Таким образом в год один работник давал 900 сестерциев дохода (2 1/2 X 360 = 900).
⁸¹ Так же, как мы это сделали при цзучении материальных рессурсов Афин в V в. до н. э., приведем данныео стоимости продуктов первой необходимости. Цены последних были невысокими. Так, в Сицилии в 73 г. до н. э. модий (8,75 литра) хлеба стоил от 2 сестерциев до 1 денария (Cicer., in Verrem., III, 74, 75, 81, 84 и 85; Lydia Spaventa-Novellis. Il prezzi in Graecia a Roma nell Antichita. Roma, 1934, p. 101). Надпись на рельефе из Эсерния (в Самнии) сообщает нам о цене недорогого ужина для одинокого путника: сектарий (0,55 литра) вина вместе с хлебом — 1 асс, приправа к хлебу (pulmentarium) — 2 асса; все вместе — 3 асса = ⁸/₄ сестерция. Охапка сена для мула стоит 2 асса (CIL, IX, 2689). От этих цифр резко отличается цена предметов роскоши. Так, по свидетельству Афинея, в XXXI книге своей истории Полибий упомянул, что Катон возмущался теми, кто покупал за 300 драхм керамий понтийской рыбы (Athen. Deipn., VI, 109).
⁸² Plut., М. Crass, II.
⁸³ Этот дом был куплен консулом Мессалой в 61 г. до н. э. (В. И. К у з и щ и и. Цицерон-домовладелец. «Вестник Московского Университета», 1960, № 5, стр. 76).
⁸⁴ Suet., Calig., XXXVII.
⁸⁵ Suet., Vesp., XVI.

22

с огромных поместий, обрабатываемых многочисленными рабами, и городских домов, сдаваемых внаем, поборы от непомерных ограблений провинций римскими администраторами и различными дельцами, а, кроме того, от разнообразных финансовых и торговых операций.

Характерной особенностью экономической роли города Рима в период поздней республики и империи первых веков нашей эры является то, что он становится центром римского ростовщичества и крупнейших торговых операций, связывающих его со всеми концами Средиземноморья. Обширные денежные операции не только превратили знаменитый Forum Romanum в своего рода биржу, но, кроме того, создали необходимость пристроить к нему для той же цели пять больших императорских форумов: Цезаря, Августа, Веспасиана, Нервы и Траяна. Морская торговля Рима вызвала бурный рост его гавани Остии, ставшей большим городом с ее грандиозными портовыми сооружениями, обширными складами, казармами для обслуживающего персонала, различными сооружениями, связанными с торговой деятельностью и, наконец, растянувшимися на широком пространстве жилыми кварталами с монументальными многоэтажными домами.

Римская торговля еще в конце VI в. до н. э. ⁸⁶, не говоря о IV ⁸⁷ и III ⁸⁸ вв. до н. э., вызывала тревогу такого сильного морского торгового государства, как Карфаген. После подчинения Римом Италии деятельность римско-италийских купцов за пределами республики приобрела еще более широкий размах, сопутствуя продвижению римских легионов и, можно думать, в ряде случаев предваряя их вторжение. Так, по всей видимости, она шла рука об руку, а может быть, даже предшествовала завоеванию Дунайского бассейна и проникновению римской экспансии в Эгейское море. О числе римских купцов, ростовщиков, откупщиков и их подручных в пределах только одной провинции — Азии — свидетельствует широко известная расправа с ними, учиненная Митридатом Евпатором в 89 г. до н. э., когда было убито 80 тыс. италийцев.

Римская торговля далеко выходила за пределы империи. Через посредство Александрии и городов великого караванного пути ⁸⁹ был установлен обмен с отдаленными странами вплоть до Индии ⁹⁰ и Китая ⁹¹.

Согласно свидетельству Плиния Старшего, закупка предметов роскоши из Индии, Китая и Аравии ежегодно обходилась римлянам по минимальному рассчету в 100 млн. сестерциев. Эта сумма примерно отвечала доходу от труда 111 тыс. человеко-лет (почти вдвое превосходила обычный форос афинской άρχή).

Торговля с Центральной, Северной и Восточной Европой хорошо засвидетельствована обилием римских монетных кладов в этих странах и, как нам представляется, большим числом северных зверей, погибавших в амфитеатрах. Наконец, большое число экзотических зверей, также умиравших на аренах, видимо в значительной части доставлялось из стран, соседивших с римскими провинциями в Африке ⁹².

Весьма примечательно также, что в Дигестах ⁹³ под рубрикой предметов, подлежащих постоянной пошлине (species pertinentes ad vectigal), мы находим упоминания об индийских львах, львицах, барсах, леопардах и пантерах (Indici leones, leaonae, pardi, leopardi, pantherae). Если это законоположение засвидетельствовано Марцианом, нужно думать, что во всяком случае во времена Каракаллы ввоз крупных хищ-

⁸⁶ О торговом договоре Рима с Карфагеном 509 г. до н. э. см.: Polyb., III, 22, 1—13; 23, 1-6.
⁸⁷ О торговом договоре Рима с Карфагеном 348 г. до н. э.: Polyb., III, 24, 1—16.
⁸⁸ О торговом договоре Рима с Карфагеном 280 г. до н. э.: Polyb., III, 25, 1—9.
⁸⁹ М. Rostowtzeff. Caravan cities. Oxford, 1932.
⁹⁰ Plin., N. H., XII, 18 (84); см. также VI, 23 (101).
⁹¹ Отметим вывоз стекла из римской империи в Китай (J. Morin. Vitrum. Ch. Damnberg et Edm. Saglio. Dictionnaire des Antiquités, V, p. 937).
⁹² М. Хвостов. Указ. соч., стр. 7, 87.
⁹³ Dig., XXXIX, 4, 16, § 7 (Marcianus).

23

ных зверей из Индии был постоянным явлением и достигал весьма значительных размеров ⁹⁴.

Доступные нам материалы позволяют утверждать, что римская торговля по своим масштабам далеко превзошла греческую. Об этом говорят упоминавшиеся выше клады римской серебряной монеты, в большом числе обнаруженные в Центральной, Северной и Восточной Европе. Весьма показательно, например, что в Скандинавии до сего времени не было найдено греческих монет, а число римских монетных кладов весьма велико.

Экономические связи Римской империи со славянскими и германскими племенами были настолько значительны, что, усиливая рост имущественной дифференциации, не могли не способствовать ускорению происходивших там процессов внутреннего развития, результатом которых явились грандиозные передвижения народов.

Доходы от обширных торговых операций, а равно и все те редкостные товары, которые поступили из далеких стран в империю, обогащали обитателей городов и поступали в пользование также в города и отчасти в расположенные поблизости роскошные виллы, являвшиеся придатками городов. Импортные товары обеспечивали самый утонченный комфорт и расточительную роскошь быта богачей, пышную отделку общественных зданий, а также грандиозные зрелища для массы городского люда. Что же касается обитателей деревень, то они, во всяком случае в подавляющем большинстве, даже косвенным образом не могли пользоваться результатами этих торговых операций.

Мы уже касались вопроса о римской роскоши, которой способствовали громадные состояния римских богачей. Роскошь в античном мире росла и развивалась с развитием рабовладения. Для V в. до н. э. большой роскошью было сооружение афинского Акрополя. В эпоху эллинизма сооружались грандиозные архитектурные ансамбли, богато украшенные корабли, давались пышные празднества. Апогея своего развития роскошь достигла в Риме во времена поздней республики и империи. Проявления ее были весьма разнообразны: строительство различных общественных зданий: терм, театров, цирков и амфитеатров, и организация зрелищ. Огромных средств стоило устройство гладиаторских боев, навмахий и травли диких зверей, лов и доставка которых требовали громадных средств. Например, при открытии Колизея было убито около десяти тысяч зверей ⁹⁵; император Коммод ⁹⁶ в один день, помимо множества других животных, убил 100 львов.

Наряду с этой роскошью в общественной жизни не менее расточительной была роскошь и в частном быту. Там предметом роскоши стали прежде всего дорогостоившие рабы-специалисты (философы, врачи, архитекторы и т. п.), а затем многочисленная familia — дворня, иногда насчитывавшая несколько сот человек. Далее следует назвать обширные, богато отделанные дома или виллы со стенной живописью, мозаиками и скульптурами, садами и парками, с бассейнами, фонтанами, павильонами, различной дорогой утварью, изделиями художественного ремесла, в частности произведениями торевтики и глиптики, дорогой мебелью из ценных пород дерева, металлов, янтаря, различных пород мрамора и пр.; отметим также роскошь стола, припасы для которого, стоившие огромных денег, нередко доставлялись со всех концов империи.

В противовес этой весьма дорогостоившей роскоши книги были сравнительно дешевы. Так, роскошно оформленная рукопись Марциала ⁹⁷ стоила всего пять денариев (т. е. 20 сестерциев).

⁹⁴ Говоря о ввозе диких зверей в Империю из стран, находившихся за ее пределами, мы отнюдь не собираемся отрицать того факта, что немалое число животных для травли в амфитеатрах доставляли и некоторые римские провинции.
⁹⁵ Diо. Cass., LXVI, 25, 1.
⁹⁶ Herodian., I, 15.
⁹⁷ Martial., Epigr., I, 117, 16—17:
...Rasum pumice purpunaque cultum
Denaris, tibi quinque Martialera.

24

Перейдем теперь к вопросу о римской культуре, которая подобно греческой в основном была тесно связана с городом и имела городской характер ⁹⁸. Вместе с тем в отличие от эллинской, римская культура представляла собою значительно более сложное явление, в формировании которого приняли то или иное участие (также городские) культуры ряда народов. Традиционное представление о ней, как о культуре латинян, испытавшей ряд воздействий этрусков, греков и т. д., в результате которых она приобрела эклектический характер, нуждается в кардинальном пересмотре. Здесь прежде всего следует отметить, что в Риме периода его расцвета нельзя видеть столицу только Лациума, а римлянами нельзя считать только обитателей города Рима ⁹⁹.

С ростом Римского государства в состав его населения входили новые этнические группы; постепенно романизуясь, они вносили в римскую культуру свой вклад подобно тому, как отдельные ручьи и речки, впадая в большую реку, образуют в результате единый мощный поток. Такие вклады были привнесены этруссками (в VI в. до н. э.), обитателями Великой Греции (вероятно, также еще с VI в. до н. э. ¹⁰⁰, хотя бы через посредство этруссков, и особенно с III в. до н. э.), отчасти карфагенянами (перевод во II в. до н. э. трактата Магона), восточным эллинством (II в. до н. э.), эллинистическим Египтом (I в. до н. э.), обитателями восточных и северных провинций (преимущественно в III—IV вв. н. э.).

Таким образом римская культура складывалась не только в результате испытанных ею влияний, сколько в ходе внесения в нее новых компонентов. Эти компоненты подвергались сильнейшей творческой переработке, и из них в результате выковывались качественно новые явления, однако всегда остававшиеся в основном русле римско-латинской культуры. Таким образом римская культура, испытывавшая сильные изменения, тем не менее сохраняла единство и целостность на протяжении всей истории, и черты эклектизма в ней, если и наблюдались, то отнюдь не определяли ее сущность.

В Риме, столице колоссального государства, в новом, небывало большом масштабе появились примерно такие же явления, которые несколькими столетиями раньше имели место и в Афинах в те времена, когда делались попытки создать всеэллинский стиль, или же несколько позднее в столицах огромных эллинистических монархий.

Тем не менее Рим всегда оставался латинским городом, несмотря на значительную пестроту этнического состава его населения и заметную склонность верхов римского общества приобщиться к греческой культуре.

Все вышесказанное относится только к городу Риму и вовсе не означает, что мы намереваемся отрицать значительные локальные варианты римской культуры в различных провинциях, население которых было весьма разносоставным. Более того, мы сталкиваемся не только с этими вариантами и не только с различной степенью рома

⁹⁸ Хотя культура римлян в основном имела городской характер, тем не менее уже с периода поздней республики в Италии, как и раньше на эллинистическом востоке, намечается некоторое пресыщение шумной городской жизнью и тяга к природе, а во времена Римской империи эта черта получает еще большее развитие. Это обстоятельство вызвало появление пышных загородных вилл римских богачей. Среди подобных сооружений наиболее значительной была вилла Адриана в Тибуре, в которой архитектурное творчество сочеталось с садово-парковым искусством. Вместе с тем не будет преувеличением сказать, что в этой вилле едва ли не с наибольшим размахом нашло свое проявление художественное творчество времени Адриана.
⁹⁹ Правда, права гражданина первоначально распространялись на очень ограниченное население, обитающее на небольшой территории. Однако со временем оно охватывало все более и более широкий круг населения, занимавшего более обширное пространство. Напомним хотя бы о таких юридических актах, как распространение прав римского гражданства на всех италиков после союзнической войны (90—88 гг. до н. э.) или почти на все свободное население империи при Каракалле (в 212 г. н. э.).
¹⁰⁰ Мы имеем в виду римский алфавит, несомненно восходящий к греческому, скорее всего халкидскому письму Кампании (Ф. Видеман. Начатки исторического греческого письма. Лейпциг, 1908, стр. 6 сл.).;

25

низации провинций. Не менее примечательны такие явления, как большая устойчивость местных традиций (в Египте пли в Дура—Европос) и даже почти полное сохранение своих местных этнических культур отнюдь не в глухих местах ¹⁰¹. Эти более или менее ярко выраженные локальные особенности проявлялись в своеобразных чертах экономики, языке, местных обычаях, художественном творчестве, культах и т.п.

Но на все это легла печать римской культуры, особенно четко сказавшаяся в градостроительстве, строительной технике и архитектуре. В свою очередь римские провинции, как уже отмечалось, оказывали немалое воздействие на Рим, особенно в III—IV вв. н. э., что, кстати сказать, сопровождалось усилением роли провинциалов в жизни империи и перемещением большого числа их в столицу.

Рим в период империи представлял собою город с сильно развитой центральной частью (район Форумов), которая из общественно-экономического центра постепенно превратилась в своего рода биржу, где производились крупные сделки финансового и торгового характера.

К форумам примыкала грандиозная резиденция императора — Палатин, а по всему остальному городу были разбросаны различные общественные здания, среди которых выделялись термы с их обширными парками.

Но наибольшее своеобразие Рима заключалось не в этих сооружениях, увековечивавших роскошь и богатство империи. Особенно характерной чертой Рима, резко отличавшей его, в частности от эллинистических городов, были жилые кварталы, сохранявшие старую стихийную планировку. Там наиболее четко выступила сильная имущественная дифференциация, свойственная рабовладельческому обществу, когда оно достигло своего наибольшего развития и позднее начало склоняться к упадку. В Риме в это время наблюдаются два основных типа жилища: обширный одно- или двухэтажный особняк — domus — обиталище богача, и многоэтажный доходный дом — insula, где ютилось малоимущее население. В силу таких особенностей застройки силуэт города имел очень сложный, несколько беспорядочный характер. В нем уя«е не было строгой упорядоченности греческого города времен расцвета полиса, отражавшей принципы гражданской общины. Рим времен империи был рабовладельческим городом периода поляризации социально-экономических отношений.

В пределах империи существовали города различных типов. Вдоль границ в различных провинциях появились широкоизвестные так называемые города-лагери. Генезис этого типа населенного пункта связан с палаточным лагерем, обрамленным валом и рвом. В дальнейшем не только палатки были заменены домами, а валы крепостными стенами, но населенные пункты такого типа оказали широкое воздействие на градостроительство.

Города, возникшие на такой основе, отличались строго выраженной планировкой с двумя главными осями — cardo и decumanus,— нередко превращенными в дальнейшем в грандиозные колоннады, что способствовало завершению планировочного замысла архитектурным единством ансамбля. Вариантом подобной улицы является знаменитый проспект в Пальмире. На основе плана римского лагеря создается укрепленный город-дворец, сооруженный Диоклетианом в Солоне, нынешнем Сплите. Должно впрочем отметить, что иногда стройный план римского лагеря в дальнейшем ходе истории несколько нарушался; но все же первоначальная основа его обычно просвечивала достаточно четко. Нередко в черту города позднее включался пригород — канаба (первоначально поселение ремесленников и конкубин легионеров).

В старых провинциальных городах в западной и восточной частях государства, сохраняющих свое значение в период империи, реконструируются общественные центры; в них появляются здания новых типов: термы, базилики, амфитеатры и пр.

¹⁰¹ Отметим хотя бы, что сестра Септимия Севера, уроженка Лептис, с трудом говорила по-латыни — vix Latine loquens, как это отметил Элий Спартиан (Ael. Spart., Sev., XV, 7).

26

Во второстепенных городах сооружение новых общественных центров получает меньшее развитие; но повсеместно получает большое распространение римская строительная техника и связанные с нею строительные материалы.

Исключительный размах получает градостроительство во Фракии, особенно со II в. н. э. ¹⁰² Во фракийских городах сооружаются грандиозные общественные здания, и строительная деятельность в таких центрах как Марцианополь, Никополис-ад-Иструм, Эскус по размаху соперничает с последней в «Αδριανού καί ούχι Θησέως πόλις», пристроенном императором Адрианом к «Тезеевым» Афинам. Эти большие провинциальные фракийские центры были предшественниками Второго Рима — Византии, новой столицы империи времен тетрархов.

Мы уже говорили о том, что роль провинциалов и даже варваров, недавно переселившихся в пределы римского государства, заметно возросла в III—IV вв. н. э. не только в провинциях, но и в самом Риме. Аналогичные процессы имели место и в Причерноморье, однако они начались там значительно раньше. Широко известно свидетельство Диона Хрисостома ¹⁰³ о том, что в восстановленных после гетского разгрома западнопонтийских городах от Ольвии до Аполлонии дела эллинов пришли в упадок и в эти города нахлынуло много варваров. Города Боспорского государства (Пантикапей, Феодосия и некоторые другие), также разоренные в конце II—I вв. до н. э., по восстановлении подверглись заметной сарматизации.

Большие изменения, наблюдаемые в градостроительстве различных частей римской империи, лишь в небольшой мере коснулись северопонтийских городов. Римскую строительную технику, да и то в довольно примитивных вариантах, мы можем наблюдать в одном Хараксе. Римское градостроительство лишь в небольшой мере отразилось на облике Херсонеса; значительно сильнее сказалось воздействие Византии в последующий период. Еще меньшей была роль римской культуры на Боспоре. Исследователь может лишь с некоторым трудом улавливать ее в архитектурном декоре или в статуарных мотивах, засвидетельствованных нумизматикой. В облике боспорских городов сарматского периода мы наблюдаем в значительной мере сохранение старых градостроительных традиций предшествующего времени. В общественных зданиях и богатых жилых домах они следовали греческим средиземноморским образцам. В небогатых жилищах уже давно наблюдалось огрубение техники, которое отчасти объясняется чисто экономическими причинами, а в некоторых случаях (например, в Танаисе) связано с неэллинскими элементами. Параллельно с сарматизацией в боспорских городах выступает рустификация последних, сопровождаемая появлением укрепленных деревень. Эти явления связаны с натурализацией хозяйства, знаменующей начало формирования новых отношений в недрах угасающего рабовладельческого общества.

Крушение рабовладельческой формации сопровождалось разрушениями и упадком многих городов. Однако примечательно, что значительная часть старых городов не прекратила своего существования в эпоху феодализма, и многие из них продолжают жить и в настоящее время.

Таким образом, на всем протяжении истории античного общества город неизменно имел большое экономическое значение и всегда был основным центром культурной жизни.

Античный город по всей видимости по началу зарождался как refugium, служивший убежищем для окрестного сельского поселения. В дальнейшем основание городов было связано с различными причинами, что и определяло разнородный характер этих городов (апойкии времени великой колонизации, города, основывавшиеся эллинистическими царями, римские города-лагери и т. д.).

¹⁰² В. И. Велков. Градьт в Тракия и Дакия през късната Античност. София, 1959, стр. 111.
¹⁰³ Diо. Chrys., XXXVI.

27

Рост и развитие раннегреческого города были тесно связаны с усилением его экономического и политического значения. Город становился центром ремесла, торговли, а иногда и сельского хозяйства; вместе с тем он стал средоточием политической и культурной жизни, центром, где создавались и находились художественные ценности. В первые времена своего существования эллинские полисы по большей части были довольно замкнутыми единицами. Однако уже в то время происходила оживленная колонизационная деятельность, приведшая к появлению многочисленных апойкий.

По большей части греческие города, особенно в раннее время, были небольшими. Значительных размеров достигали сравнительно немногочисленные города, обычно с сильно развитой ремесленно-торговой деятельностью, и именно такие города по преимуществу были метрополиями, выводившими переселенцев в апойкии (Милет, Коринф и др.).

В дальнейшем полисная автаркия была сломлена афинской άρχή, экономическое благосостояние и богатство столицы которой строились на эксплуатации «союзников». На смену ей приходят протоэллинистические столицы, подъем которых был обусловлен экономическим контактом греческих городов с варварской территорией. Внешний облик большей части этих столиц несколько отличался от чисто эллинских городов, что находилось в прямой зависимости от той роли, которую играли в них варварские· элементы, несмотря на сильнейшую эллинизацию последних.

Позднее в эллинистических монархиях взаимодействие античных городов с варварской территорией достигло еще большего размаха. Наконец, завершающий этап в развитии античного города связан с Римом периода поздней республики и империи, когда он стал столицей всех средиземноморских и сопредельных с ним стран. В это время рабовладельческое общество достигло апогея своего развития.

Ни один город до того времени не располагал такими экономическими возможностями градостроительства (напомним хотя бы о термах, обслуживающих все население), городского хозяйства (акведуки) и общественных празднеств. Вместе с тем — это период основания многочисленных городов нового типа, составляющих единое целое (так называемые города-лагери), и сильного воздействия принципов римского градостроительства на все интенсивно живущие провинциальные города; в это время особенно развиваются экономические связи с варварским миром. Заключительный этап — угасание рабовладельческого общества повлекло за собою натурализацию хозяйства и в значительной мере захирение урбанизма.

В заключение скажем несколько слов о характере внешних взаимоотношений городов дофеодального времени. Среди этих городов можно наметить три основных типа (что, разумеется, не исключает многочисленных видов и вариантов), которые примерно отвечают трем периодам его исторического развития.

Самый ранний — это восточный город (преимущественно еще бронзового века), который характеризуется сравнительно малой внешней экономической активностью и слабыми культурными воздействиями, не выходящими за пределы стран Древнего Востока. Хотя, как правило, ареал деятельности его сравнительно небольшой, однако отдельные предметы, происходящие из этих городов, могут проникать в довольно отдаленные от них страны. Но в общем эти города живут довольно замкнутой экономической и культурной жизнью.

Второй тип — это греческий полис, т. е. город того периода, когда античное рабовладение еще не достигло апогея своего развития. Экономически наиболее развитые из числа этих городов проявляли довольно значительную экспансию в пределах эллинского мира. Более того, экономическая экспансия греческих городов сравнительно далеко простирается за пределы эллинской ойкумены; но за пределами эллинского мира количественный потенциал ее малозначителен и оказывает на расположенные там страны небольшое воздействие. Ближайшие соседи, разумеется, испытывают

28

Рис. 1. Планы древних городов (в одном масштабе)

29

Рис. 2. Планы древних городов (в одном масштабе)

30

довольно сильное экономическое и культурное воздействие греков, но более отдаленный варварский мир Восточной и Средней Европы не вступает в сколько-нибудь заметное взаимодействие с эллинскими городами.

Наконец третий тип города приходится на период наибольшего размаха античного рабовладения, усиления экономических связей и политического объединения, а именно период поздней Республики и Римской империи. На этом этапе развития античного общества иррадиация античной культуры в сопредельные страны, начавшаяся еще во времена колонизации, достигла своего апогея. Экономический контакт Римской империи с варварским миром в Центральной, Северной и Восточной Европе, Северной Африке, а равно и с народами Азии, получает небывалый до того времени размах (восточная торговля империи, монетные клады Северной и Восточной Европы, культура полей погребений).

В результате этих событий процессы внутреннего развития в варварских обществах протекают более интенсивно. Вместе с тем и сами варвары, особенно обитатели Центральной и Восточной Европы, гораздо активнее чем прежде принимают участие в жизни рабовладельческого общества. Целые племена селятся в пределах империи, а отдельные варвары поднимаются до императорского трона.

Для всестороннего освещения исторического процесса развития античного общества, особенно этого времени, совершенно необходимо отказаться от традиционного ограничения его рамками Римской империи; в этот период параллельное развитие античного и варварского миров приводит к тесному взаимодействию их, а в последующее время происходят грандиозные вторжения варваров: в Западную империю — германцев, а в Восточную — славян.

Подготовлено по изданию:

Античный город / АН СССР. Институт археологии. - М. : Издательство Академии наук СССР, 1963.