Вопрос об экономической жизни античного поселения на острове Березани неоднократно затрагивался в работах исследователей, проводивших на острове археологические раскопки — Э. Р. Штерна и М. Ф. Болтенко, и авторов ряда работ, посвященных раннему этапу греческой колонизации (С. И. Капошина, Д. И. Нудельман, Я. В. Доманский, Ф. М. Штительман и др.).
Этот интерес к поселению, еще далеко недостаточно изученному, вполне понятен. Березань — наиболее раннее из открытых на территории нашей родины греческих поселений. В этом смысле исследование березанского поселения дает материал для освещения ряда вопросов, связанных с причинами и характером греческой колонизации Северного Причерноморья.
Обычно принято рассматривать Березань как торговую факторию — эмпорий. Ряд исследователей дополняет эту характеристику, отмечая также значительную роль рыболовства в экономике поселения. Такое представление о Березани находится в полном соответствии с существующим пониманием процесса греческой колонизации: от эпизодических наездов средиземноморских купцов и пиратов к основанию сначала временных, а затем и постоянных торговых пунктов; от них — к основанию торговых городов. Схема эта возникла еще в XIX в. ; существующие разногласия в применении ее к конкретным памятникам несущественны. Например, исключение среднего (эмпориального) звена в применении к Ольвии не меняет дела, так как этим звеном является поселение на Березани. Признание важной роли земледелия и ремесла в экономике колоний предполагает прямо или косвенно их подчиненную роль по отношению к торговле, по крайней мере в начальный период колонизации. В результате возникает ряд серьезных противоречий между правильным, основанным на марксистской методологии, пониманием характера и причин греческой колонизации, с одной стороны, и описанием конкретного процесса колонизации с односторонним выдвижением на первый план торгового фактора — с другой.
В теоретическом плане это нашло выражение прежде всего в появлении теории «двухсторонности» процесса колонизации и теории «эмпориального периода», по существу содержавшихся уже в работах дореволюционных историков второй половины XIX —начала XX в. (В. В. Латышев, В. Н. Юргевич, Э. Р. Штерн и др.). Обе эти теории неразрывно связаны между собой. Ныне теория «двухсторонности» отвергается большинством современных исследователей, но критика ее ведется в основном по линии пересмотра отдельных частных положений при сохранении ее основы — преувеличения роли торговли в процессе колонизации.
Однако любая непоследовательность в этом вопросе приводит к новым, порой еще более серьезным, ошибкам. Так, С. Ф. Стржелецкий, признавая неправильными
выводы A.A. Иессена о «двустороннем процессе» греческой колонизации, заключает: «Возникновение античных городов Северного Причерноморья обусловлено развитием древнегреческих государств Средиземноморья и вытекающими из него экономическими причинами древнегреческой колонизации, с одной стороны, и хозяйственным экономическим развитием племен Северного Причерноморья — с другой» 1. Несмотря на кажущееся повторение точки зрения А. А. Иессена, С. Ф. Стржелецкий дает совершенно новое решение вопроса, а именно: процесс возникновения городов нельзя смешивать с процессом греческой колонизации. Таким образом, С. Ф. Стржелецкий считает, что возникновение городов Северного Причерноморья — это процесс естественный, обусловленный прежде всего степенью общественного развития, разделения труда, товарных отношений среди местных племен. Недаром С. Ф. Стржелецкий говорит об «экономической необходимости» возникновения городов.
Многолетние полевые исследования советских археологов дают нам богатейший материал по экономической истории северопричерноморских античных городов. Этот материал нуждается в правильном истолковании. Маркс, определяя экономическое содержание античного общества, настойчиво подчеркивал, что история классической древности — это история городов, основанных на земельной собственности и на земледелии 2.
Что касается березанского поселения, то, по общепринятому мнению, торговый (эмпориальный) характер его не подлежит сомнению. Однако попытки ученых отыскать следы эмпориев на месте греческих городов, таких, как Ольвия, Херсонес или Пантикапей, до сих пор не увенчались успехом и, следовательно, Березань является единственным «достоверным» эмпорием Северного Причерноморья. Поэтому проверка истинности этого положения представляется весьма важной.
Первая попытка оценки березанского поселения как торговой фактории принадлежит Э. Р. Штерну, который принял это положение без доказательств в соответствии с существовавшей теорией колонизации, изложенной, в частности, самим Э. Р. Штерном в работе «Значение керамических находок на юге России» 3. По его словам, милетскую колонизацию нужно понимать, в основном, как учреждение в существующих уже поселениях торговых складочных факторий для сбыта привозных товаров и закупки сырых продуктов. Точка зрения Штерна послужила основой для создания представления о Березани, как эмпории, хотя материалы последующего изучения как самого острова, так и ближайшего к нему района не дали ничего существенного для ее подтверждения.
В ближайшем к Березани районе нам до сих пор не известны синхронные ей поселения местных племен, на материалах которых прослеживались бы торговые связи Березани. Основание березанского поселения относится ко второй половине, точнее к последней трети VII в. до н. э., наиболее же раннее из поселений Бугского лимана — поселение у Широкой Балки близ Ольвии — датируется первой половиной VI в. Однако и это единственное поселение первой половины VI в. вряд ли не было греческим.
В качестве доказательств обычно приводятся полуземлянки или землянки как основной тип жилища этого поселения и наличие в нем лепной керамики. Но лепная керамика, как уже признано, не может определять этническую принадлежность ее создателей; что же касается полуземлянок и землянок, то они характерны для гре-
ческих поселений архаического и раннеклассического времени. Местоположение поселения у Широкой Балки всего в 1,5 км от Ольвии, греческое домостроительство, предметы греческого материального быта, наличие теснейших экономических связей с Ольвией и даже общий с Ольвией некрополь — все это с несомненностью указывает, что,поселение у Широкой Балки — неотъемлемая часть Ольвпйского полиса.
Доказательством торговой деятельности Березанского «эмпория» не могут служить и находки единичных греческих архаических вещей вдали от Нижнего Побужья, у северной окраины степей, ибо вполне закономерно возникает, вопрос: почему эти находки не обнаружены вблизи Березани, где их естественнее всего было бы ожидать? С. И. Капошина, тщательно изучившая следы доколонизационной торговли в бассейне Нижнего Побужья, вынуждена признать: «Первый период в истории заселения Березани характеризуется некоторым «изолированным» положением Березанского эмпория по отношению к прибрежным степям» 4. С этим выводом нельзя не согласиться 5. Да и сама Березань не производит впечатления торгового пункта. Строительные остатки раннего поселения отличаются простотой и скромностью. Это чаще всего небольшие по размерам жилые сооружения (землянки и полуземлянки) с соломенной или глинобитной кровлей (любопытно, что на более, чем 80 тыс. амфорных обломков, найденных здесь во время раскопок 1960 г., приходится всего лишь 102 черепичных обломка, но и те, несомненно, идут из классического, а не из архаического слоя). Жилища эти, разумеется, не могут быть домами богатых купцов.
На Березанском поселении не найдено различных хранилищ и складских помещений, необходимых для посреднической торговли.
Относительно строительных сооружений Березани сложилось несколько неверное представление.
Я. В. Доманский, опираясь на данные Э. Р. Штерна, констатирует два строительных периода в развитии строительства жилых домов на Березанп: первый период (до середины VI в. до н. э.) — стены из крупных, хорошо отесанных каменных плит, уложенных насухо, сооружались на тонком слое золы и глины; второй период (конец VI — начало V в.)— стены из мелкого камня на глиняном растворе возводились прямо на насыпи. Наряду с этими зданиями существовали полуземлянки, которые, судя по многочисленным обломкам лепной посуды, принадлежали местному населению, продолжавшему жить на острове 6. Однако вывод о принадлежности каменных жилищ грекам, а полуземлянок аборигенам, сделанный на основании находок лепной керамики в засыпи полуземлянок, неубедителен: лепная керамика в неменыпей пропорции содержится в засыпи и каменных домов.
Далее, добротность каменных сооружений в первый период и их невзрачность во второй, в случае правильности нарисованной здесь картины, служили бы важным аргументом для доказательства первоначально торгового характера поселения. Однако в данном случае необходимо учесть неправильную датировку Э. Р. Штерном строительных остатков Березани, согласно которой стены первого периода лежат на материке или на субструкциях (доведенных до материка), стены второго периода — на культурном слое. Эта датировка не может быть принята, так как сравнительно поздние стены подвальных и полуподвальных помещений, а таковые на Березани не являются редкостью, попадают в разряд ранних. Еще очевиднее ошибка Штерна относительно стен, лежащих на субструкциях. Ведь субструкции не воздвигаются на материке, а впускаются в уже существующий культурный слой, следовательно о ран
нем характере этих стен не может быть и речи. Особенности домостроительства Березани не составляли исключения из нормы, а претерпели эволюцию, общую для всего Северного Причерноморья; от более чем скромных землянок, полуземлянок или небольших каменных домов, стены которых выложены на глине из небольших плоских камней, —к капитальным домам классического и эллинистического времени, с применением тесаного квадрового камня и сухой кладки.
Некрополь Березани вполне соответствует жилым сооружениям раннего поселения и отражает в основном невысокий жизненный уровень обитателей. Правда, относительно некрополя Березани необходимо сделать серьезную оговорку. Исследование его производилось Г. Л. Скадовским еще в те времена, когда методика раскопок была весьма несовершенной. Поэтому Г. Л. Скадовский не понял, что при раскопках некрополя ему приходилось иметь дело не только с могильником, но и с остатками каких-то иных построек.
Г. Л. Скадовский неправильно истолковал культурный слой на некрополе, объяснив его как скопления кострищ, наслаивающихся одно на другое, и не смог правильно объяснить многочисленные каменные развалы и каменные сооружения, перекрывающие подчас одно другое. Вряд ли права С. И. Капошина, объясняющая эти каменные сооружения как погребальные 7. Так, например, никаких погребений не было обнаружено под прямоугольными сооружениями А и С; лишь случайно краем заходят три погребения иод монументальный ступенчатый стилобат В. Следовательно, в какой-то период при расширении границ поселения территория некрополя использовалась под застройку. Поскольку каменные сооружения перекрывают собой могилы второй половины VI —первой половины V в., это расширение границ поселения следует относить к V в. до н. э.
Логически правильным следовало бы считать вывод, что с появлением крупного торгового центра (Ольвия) дублирующий его функции мелкий торговый пункт (Березань) прекращает свое существование. В основном эта точка зрения на хронологические рамки березанского поселения сохранилась и в настоящее время. Высказана она была еще в 1901 г. Э. Р. Штерном на основании материалов раскопок Г. Л. Скадовского: поселение на Березани в V в. до н. э. прекратило существование. Березанский эмпорий был поглощен развитием торговли в Ольвии и окончательным утверждением греков в этом районе 8.
Между тем, изучение материалов Березани показывает, что поселение в действительности продолжало существовать в классическое и даже в раннеэллинистическое время. Об этом свидетельствует весьма многочисленный керамический материал: краснофигурная керамика, амфоры позднеклассических и эллинистических типов, в частности гераклейская клейменная тара, и даже обломки «мегарских» чаш. Несомненно, что ряд грунтовых погребений из некрополя относился к V и IV вв. до н. э. К этому же времени относился и ряд открытых Э. Р. Штерном строительных остатков, в частности помещения на участке Б в, открытые в 1905 г. 9. Помещение позднеклассического или эллинистического времени открыто нами в 1960 г. на раскопе V, расположенном вблизи участка Б 6 Э. Р. Штерна 10.
Таким образом, с возникновением Ольвии жизнь березанского поселения не прекратилась. Ольвия и Березань не только сосуществовали на протяжении нескольких сотен лет, но и находились в каких-то экономических связях, что подтверждается находками на Березани ольвийских литых монет — ассов, многочисленных дельфинчиков и ольвийских чеканных монет (из 38 монет, найденных в 1928 г., 24 принадле
жат Ольвии VI—III вв. 11). Отсюда следует, что экономическая жизнь Березанского поселения не зависела от торговой конкуренции Ольвии.
Изучение материалов раскопок Г. Л. Скадовского, Э. Р. Штерна, М. Ф. Болтенко и сопоставление их с материалами раскопок 1960 г. дают возможность нарисовать следующую, правда, пока еще схематичную, картину развития поселения. Количество строительных остатков возрастает при приближении к северо-восточному углу острова. Не случайно, именно здесь сосредоточено наибольшее количество раскопов: раскопы А и В8 Штерна, раскопы 1927—1931 и 1946 гг. Болтенко и др. То же следует сказать относительно хронологического диапазона культурного слоя: северо-восточный угол дает большое разнообразие памятников различного времени, тогда как более удаленные участки содержат строительные остатки классического и эллинистического времени, но бедны архаическими сооружениями. Мощность культурного слоя также постепенно сходит на нет в южном направлении. Выше уже отмечалось, что строительные остатки на территории некрополя, возможно и культового, но не погребального характера, относятся ко времени не ранее V в. Строительных остатков раннего времени не найдено и в раскопе Б8 Э. Р. Штерна. В нашем раскопе V, расположенном еще далее к юго-востоку, найдены остатки дома V в. до н. э. На раскопе I 1960 г., еще далее к югу, наиболее ранние остатки представлены ямой с материалом второй половины VI — первой половины V в. до н. э., строительные же сооружения на этом участке датируются еще более поздним временем. Таким образом, в V в. до н. э. наблюдается расширение поселения в южном, юго-западном и юго-восточном направлениях.
Более или менее детальное ознакомление с археологическими материалами березанского поселения приводит нас к выводу, что перед нами — поселение земледельцев и ремесленников. Ранний слой Березани отличается темным цветом земли и содержит большое количество золы, углей, керамических, железных и медных шлаков. Однако перечисленные признаки характерны не только для Березани, но и для раннего слоя других греческих центров Причерноморья; отсюда следует, что колонизация Березани не шла какими-то особыми «торговыми», «эмпориальными» путями, а являлась частью единого процесса выселения беднейшей, в первую очередь трудовой части населения за пределы Греции.
Сельскохозяйственная жизнь березанского поселения представлена обильным и разнообразным археологическим материалом. Сюда должны быть отнесены прежде всего ямы-зернохранилища, раскрываемые в большом количестве в каждый раскопочный сезон.
Не редкостью являются на Березани и находки зернотерок. Так, в 1960 г. найдено четыре больших фрагмента зернотерок обычных двух типов, встречающихся у нас в Северном Причерноморье: круглых и прямоугольных.
Находки сельскохозяйственных орудий в античных поселениях Северного Причерноморья вообще единичны. Однако на Березани даже при кратковременных работах 1960 г. в раскопе IV была найдена рабочая часть мотыги12. Среди предметов, имеющих отношение к сельскому хозяйству, встречаются также ступы — «каменные цилиндры для протирания припасов». Кроме того, были найдены остатки хлебных лепешек и эолийская ойнохоя, наполненная пшеном.
Многочисленные находки костей животных свидетельствуют о занятии скотоводством. Кости крупного рогатого скота, используемого, в частности, и для обработки земли, составляют довольно значительный процент.
К числу косвенных доказательств аграрного характера поселения должны быть отнесены многочисленные следы земледельческого культа.
Основным препятствием для признания аграрного характера поселения считается современное островное положение Березани. Гипотеза о том, что Березань в древности была полуостровом, воспринимается обычно как досадное недоразумение. Между тем еще в 1910 г. С. Д. Пападимитриу приводил ряд убедительных доводов для обоснования своего предположения, что во времена колонизации Березань соединялась с сушей 13. Сильной стороной гипотезы С. Д. Пападимитриу является трезвая оценка условий жизни поселения на острове: невозможность существования жителей без пастбищ, пахотной земли, и т. д. (добавим, что С. Д. Пападимитриу не учел еще одного важного обстоятельства — отсутствия в настоящее время на острове питьевой воды). Другим важным доводом С. Д. Пападимитриу является незначительность глубины пролива (1—2 м), отделяющего остров от материка. Далее он отмечал, что первое упоминание о двух островах на Черном море появляется лишь у Страбона, который говорит о существовании гавани на острове, между тем, как в настоящее время гавани там нет.
Современная геология с неоспоримостью доказывает, что в настоящее время в Северном Причерноморье наблюдается процесс наступления моря насушу; объясняется это или подъемом уровня воды в Черном море, или эпейрогеническим процессом. Подсчитано, что в течение сотни лет уровень суши опускается на 0,14 м. В течение двух тысяч лет, т. е. приблизительно от времен Страбона, это составляет 2,80 м, т. е. почти три метра. Учитывая, что в настоящее время глубина пролива между островом и близлежащей Викторовкой не превышает двух метров, мы можем допустить, что даже во времена Страбона остров был соединен с сушей перешейком, выступающим над водой на один метр. Это, однако, противоречит данным Страбона, определенно называющего Березань островом. Следовательно, остается предположить неравномерность протекания эпейрогенического процесса, т. е. меньшую интенсивность его в наше время, или наличие параллельного ему процесса намывания песка в пролив между островом и сушей. И то и другое одинаково реально.
Даже гипотеза С. Д. Пападимитриу относительно катастрофы, т. е. более или менее быстрого внезапного отделения острова от материка, в свете последних геологических данных не представляется абсолютно нереальной. Наблюдения последних лет показывают большую неравномерность тектоники в интересующем нас районе: если некоторые участки находятся в состоянии относительной стабильности, как в районе Одессы, то на других участках, например, в районе Днестровского лимана, замечаются колебания очень большой интенсивности.
Тем не менее, поскольку речь идет о времени в геологических масштабах незначительном, геологи не могут решить интересующий нас вопрос без привлечения данных других наук и, прежде всего, археологии. Заметим, что еще первый исследователь Березани, геолог Р. А. Прендель ставил окончательное решение вопроса о полуостровном положении Березани в связь с археологическими исследованиями 14.
Данные археологических исследований острова вполне согласуются с данными геологии. Как отмечено выше, в настоящее время остров не имеет питьевой воды. Между тем, в северо-восточной части острова было открыто большое количество колодцев. Сейчас в эти колодцы поступает морская вода, непригодная для питья. Остается нерешенным один важный вопрос: откуда же жители получали питьевую воду? Несомненно, в древности колодцы снабжали жителей питьевой водой, а позже, в процессе опускания суши, их уровень достиг уровня моря и в них стала поступать морская вода. В 1958 г. мы выяснили, что в античном колодце в Ольвии теперь содержится морская вода16.
При разрешении вопроса нельзя не учитывать и большую разрушительную силу моря, размывание берегов. Так, Э. Р. Штерном в 1906 г. было подсчитано, что за последнее столетие в результате размыва остров уменьшился по береговой линии приблизительно на 25 м. М. Ф. Болтенко отмечает, что в течение 18 лет (до 1927 г.) берег у раскопа В8 был размыт на три метра. Если учесть, что в древние времена процесс размывания протекал с неменьшей силой и что ему в равной мере подвергался противоположный материковый берег, то и в таком случае расстояние между островом и сушей в период колонизации должно было быть по крайней мере в два раза меньше чем сейчас.
Итак, следует думать, что во времена колонизации Березань являлась частью материка.
Материальная культура березанского поселения свидетельствует о высоком развитии и распространении различных ремесел. Металлообрабатывающее ремесло находит свое подтверждение в многочисленных находках металлических шлаков и литейных форм. Правда, поскольку в литейных формах отливались обычно мелкие вещи, главным образом украшения, то они еще не могут служить показателем значительной роли этого ремесла в экономике поселения. Гораздо важнее то, что мы можем констатировать на Березани железоделательное производство. Прекрасной иллюстрацией этого положения является открытие раскопками 1960 г. комплекса, связанного с производством и обработкой железа. Пока удалось выявить два больших круглых бассейна, связанных между собой узким каналом. Оцементированное плотным беловатого цвета глинистым составом дно одного бассейна в момент раскрытия было покрыто слоем железной ржавчины толщиной до 0,5 см. В засыпке, перекрывавшей эти сооружения, было обнаружено громадное количество железных шлаков, больших кусков древесного угля превосходного качества, несомненно приготовленного для металлургических целей. В засыпке было найдено также очень много железных предметов. Среди них предметы домашнего обихода, орудия производства, предметы вооружения и т. п. Медные вещи встречены в засыпи в несколько меньшем количестве. Найденный там керамический материал весь относится к последней четверти VII — первой половине VI в. до н. э. О назначении бассейнов пока еще трудно судить, однако не исключена возможность, что в них производилась первичная обработка сырья, например, очистка железной руды от различных примесей и пород.
Гончарное производство березанского поселения представлено находками керамических шлаков, обломками сероглиняной керамики с признаками брака (деформация, обильные вздутия на стенках, образующиеся от сгорания при обжиге крупных древесных включений), находками полуфабрикатов (при раскопках 1960 г., например, был найден светлоглиняный алабастр, подобный глиняным ионийским алабаотрам, совсем необожженный и, к сожалению, разрушившийся). Несомненно, местными греческими мастерами изготовлялась значительная часть лепной керамики, воспроизводящей формы греческой гончарной посуды (светильники, миски, так называемые культовые ритоны и т. д.). В материалах Гошкевича имеются упоминания о гончарных печах Березани. Домашнее ткацкое ремесло обильно представлено глиняными и свинцовыми пряслицами и керамическими намотками.
Роль рыболовства в жизни березанского поселения, по-видимому, преувеличена. Некоторые исследователи прямо называют его «рыбацким» поселением, другие — торгово-рыболовецким. Однако отрицать рыболовецкий промысел не приходится, ибо он подтверждается весьма частыми находками в культурном слое рыболовных крючков, гарпунов, глиняных грузил и костей рыбы. Надо предполагать существование в поселении своих каменщиков, плотников, шорников, кожевников, костерезов и т. д.
В раскопках неоднократно были найдены различные медные и железные инструменты, назначение которых не всегда удается определить, железные орудия труда, керамические профилированные поделки, служившие, возможно, для декоративных штукатурных работ, орудия из кости и рогов животных и т. д. Среди находок упоми-
наются большие и малые иглы, бронзовые «медицинские» инструменты, щипчики, бронзовый молоток, костяные проколки, оленьи рога, полированные и заостренные в виде шила и др.
Суммируя все вышеизложенное, кажется можно утверждать, что экономическая жизнь березанского поселения определялась производством, т. е. сельским хозяйством и ремеслами, а не посреднической торговлей. Это придавало поселению прочную, устойчивую базу, не зависящую от превратностей торговли. К березанскому поселению, так же как к любому другому поселению нашего Причерноморья,— можно отнести известную характеристику Маркса, как нельзя более рельефно выражающую самую суть античной цивилизации: «Концентрация в городе, территория которого включает в себя окружающую сельскую местность; мелкое сельское хозяйство, работающее на непосредственное потребление; промышленность (Manufactur) как домашнее побочное занятие женщин и девушек (прядение и ткачество), или как промышленность, обособившаяся только в отдельные самостоятельные отрасли производства (fabri {ремесленники} и т. д.)».16
Полностью отрицать роль торговли в жизни березанского поселения, конечно, нельзя. Речь идет лишь о правильном определении его экономики, основанной, по нашему мнению, скорее на производстве, а не на торговле, тем более посреднической торговле. Торговая жизнь Березани, судя по известным нам материалам, не отличается от торговой жизни других греческих поселений Северного Причерноморья, исследованной весьма основательно, и на ней мы останавливаться не будем. Заметим лишь, что торговля эта была вызвана, прежде всего, экономическими потребностями самого поселения и развивалась по трем направлениям: связи с метрополиями Греции, связи с ближайшими греческими колониями с момента их возникновения, связи с племенным окружением. Именно последние прослеживаются наименее отчетливо. Для доказательства их пока нет никаких данных. Это в равной мере относится и к лепной керамике, принадлежность которой негреческому населению далеко не бесспорна. Обычный недифференцированный подход к лепной керамике, на основании которого вся она относится к производству окружающих племен, представляется методологически неверным, поскольку этнографами многократно засвидетельствовано, вплоть до настоящего времени, сосуществование у одного и того же народа бок о бок производства лепной и гончарной керамики.
Вывод о наличии интенсивных торговых связей с окружающим племенным миром представляется нам слишком поспешным и неубедительным. Еще менее вероятным кажется вывод о сосуществовании на острове двух этнических групп населения: греческой и местной. Наличие скорченных захоронений в некрополе Березани, равно как и в ранних некрополях Ольвии, Боспора и Херсонеса и т. д., как кажется, не дает для этого оснований. Мы эти захоронения рассматриваем как специфически греческие.
При рассмотрении вопроса о торговых связях населения Березани большой интерес представляют так называемые монеты-стрелки. Находки монет-стрелок на Березани могли бы быть истолкованы, как свидетельство связи Березани с Фракией. Для этого, однако, особых оснований, по-видимому, нет. Хотя на территории Фракии находки монет-стрелок встречены неоднократно, иногда в очень больших количествах (одна находка у Бургасского залива насчитывала несколько сот стрелок), однако все эти находки пока не удается связать с каким-либо определенным культурным слоем; вследствие этого они были неправильно датированы болгарскими археологами IV—III вв. до н. э. Во Фракии они встречаются чаще всего в виде кладов. Клады же, как известно, могут перемещаться на очень большие расстояния и не служат доказательством обращения этих монет в районе их находки. В районе Нижнего Побужья
и Поднепровья монеты-стрелки встречаются ничуть не в меньшем, а скорее, в значительно большем количестве. Но здесь их находят в культурном слое порознь, а не кладами, и учитываются они не как монетные находки, а вплоть до настоящего времени определяются как бракованные двухлопастные стрелы; это дает повод скифоло-гам, например, ставить эти находки в связь со скифским литейным производством.
Между тем, изучение материалов, дневников и отчетов о раскопках березанского поселения позволяет судить, что находки монет-стрелок в раннем слое здесь не случайны, а являются вполне закономерной составной частью, характерной для этого слоя. О находках двухлопастных стрел археологи упоминают неоднократно. Поскольку в действительности настоящие двухлопастные стрелы на Березани встречаются сравнительно редко (в 1960 г., например, из 29 стрел лишь три оказались двухлопастными), можно полагать, что значительная часть упоминаемых стрел является монетами-стрелками. Это находит подтверждение и в том, что двухлопастные стрелы зафиксированы здесь в качестве «обола Харона» (например, в дневнике Е. Г. Кагарова 1906 г., курган К2).
Интересное соотношение находок дельфинчиков и монет-стрел дали раскопки 1960 г.; на 34 дельфинчика—19 монет-стрел, т. е. соотношение 7 : 4. Среди стрел и дельфинчиков из раскопок Э. Р. Штерна 1913 г. нами было выделено семь монет-стрел. В коллекции Одесского археологического музея имеются как большие куски спаявшихся монет-стрелок, так и отдельные экземпляры. Большинство из них происходит, по-видимому, с Березани. Многочисленность этих монет на Березани, а также однотипность их с известными ольвийскими дельфинчиками, дают нам возможность поставить вопрос о принадлежности их к ольвийской монетной системе или, что не менее вероятно, Березани.
Таким образом, изучение монет-стрелок, находимых на Березани, не может подтвердить наличие торговых связей этого поселения с окружающими племенами.
Подводя итог всему сказанному, заметим, что вопрос об экономическом облике березанского поселения не является частным и мелким вопросом в сложной и многоплановой проблематике отечественной античной археологии. Это — вопрос о путях греческой колонизации Северного Причерноморья, вопрос об экономической и социальной структуре раннегреческих поселений на территории нашей родины, об их последующей экономической и социальной эволюции. Решительно выступая против теории «торговой колонизации», мы опираемся на опыт наших предшественников, в той или иной степени и в том или ином аспекте подвергавших критике эту теорию. Однако, частный пересмотр отдельных положений не дает эффективных результатов и в большинстве случаев приводит авторов к исходным позициям. По-видимому, подобные компромиссы не решают, а запутывают вопрос о стимулах и о самом характере греческой колонизации. Существующая на протяжении многих десятилетий схема развития греческой колонизации «от торговых эмпориев к торговым городам» нуждается не в «уточнениях», а в коренном пересмотре в соответствии с тем огромным археологическим материалом, которым мы уже располагаем.