Битва при Фермопилах — самый впечатляющий эпизод истории Греко-персидских войн. Подробные сообщения об этом событии мы находим у Геродота и Диодора Сицилийского, бо-
лее краткие свидетельства у других авторов (Исократ, Плутарх, Павсаний, Юстин и др.). Однако трудность использования этих сообщений обусловлена тем, что многие из них входят как составная часть в цикл исторических преданий, новелл, анекдотов о Спарте и спартанцах. В совокупности все они составляют то, что принято теперь называть «легендой» или «мифом» о Спарте1.
Серьезному и объективному исследованию античной традиции препятствовала господствовавшая в течение длительного времени, особенно в немецкой историографии, идеализация Спарты и дорийского образа жизни. Только после Второй мировой войны в западноевропейской историографии восторжествовала тенденция к трезвой и беспристрастной оценке событий спартанской истории. Однако далеко не все проблемы решены. Одной из них и является попытка отделения мифа от истории в интерпретации античной традиции о битве при Фермопилах. В последнее время различные аспекты этой проблемы стали предметом дискуссии в западно-европейской историографии2.
В данной статье мы ограничимся рассмотрением одного из дискуссионных вопросов, а именно — интерпретации заключительного эпизода битвы. Как сообщает античная традиция, персы, не добившись успеха после двух дней беспрерывных атак против позиций, занятых Леонидом и его воинами у Фермопил, воспользовались услугами предателя Эпиальта из Трахина, который предложил вывести их войско в тыл греческим воинам по горной тропе (Hdt. VII. 213—214).
Источники сообщают, что о выступлении персов вместе с предателем Эпиальтом в обход эллинских позиций стало известно в лагере Леонида еще ночью (ср.: Hdt. VII. 219; Diod. XI. 8.5). Первым предсказал грядущую гибель эллинам прорицатель Мегистий, возможно, располагавший не только результатами гадания. Ночью также прибыли в лагерь эллинов персы-перебежчики с персидской стороны, сообщившие об обходном движении персов, а на рассвете, спустившись бегом с горных вершин, явились дневные дозорные. Это свидетельство Геродота вполне заслуживает доверия. Имя Мегистия и упоминание о его предсказании эллинам сохранились в посвящении Симонида Кеосского (см. Hdt. VII. 228). О перебежчике с персидской стороны говорит также Диодор и даже указывает на конкретного человека — Тирастиада из города Кимы.
Некоторые современные исследователи считают, что Диодор воспользовался в данном случае выдумкой Эфора, который таким образом желал прославить свой родной город3. Однако даже если личность Тирастиада из Кимы действительно вымышленная, тем не менее факт передачи эллинам сведений об
обходном движении персов через перебежчиков, сообщаемый Геродотом и Диодором, остается в силе.
Хигнет, исследуя геродотовскую традицию о Фермопильской битве, утверждает, что Геродот не знал о содержании сообщения, доставленного эллинам дневными дозорными4. Это не совсем так. Согласно Геродоту (VII. 217), персы на заре достигли того места, где находилась 1000 фокийских гоплитов. Под градом стрел фокийцы бежали на вершину горы, а персы стали поспешно осуществлять спуск (Hdt. VII. 218). Если перебежчики могли и не знать о результатах обходного движения персов, поскольку они появились в лагере Леонида еще ночью, то дозорные, прибывшие на рассвете, должны были сообщить об удавшемся маневре персов. Это даже вытекает из текста самого сообщения Геродота (VII. 219). Он особенно подчеркивает, что дневные дозорные явились в лагерь, спустившись бегом с горных вершин. Такая поспешность обусловлена тем, что они должны были сообщить очень важное известие, а именно, что фокийцы не сумели сдержать персов5. Это подтверждается также сообщением Геродота (VII. 219) о решении эллинов собраться на совет. Временное наречие ενθαυτα указывает на то, что созыв совета был непосредственно связан с сообщением дозорных.
С этого пункта начинается существенное расхождение между Диодором и Геродотом. Диодор не упоминает ни о прорицателе Мегистие, ни о дневных дозорных, прибывших в лагерь эллинов уже на заре с тревожными известиями, и подчеркивает, что совещание эллины устроили среди ночи. В отличие от Геродота у Диодора созыв совета эллинов обусловлен не известием о том, что персы успешно прошли сквозь фокийский кордон и должны совсем скоро появиться в тылу эллинов, а только лишь сообщением перебежчика о выступлении персидского отряда в обход по горной тропе. Диодор выбирает ночное время для заседания совета, поскольку и все последующие события у него происходят ночью.
Рассмотрим более детально версию Диодора. Он говорит, что после того, как эллины, среди ночи узнав о выступлении персов в обход, сошлись на собрание и совещались о надвигающихся опасностях, мнения их разделились. Одни из них предлагали оставить проход и искать спасения у союзников. Леонид же приказал всем эллинам удалиться, а сам вместе с лакедемонянами и феспийцами решил защищать проход до последнего издыхания (XI. 9. 1—2). Итак, суть решения, принятого на экстренном совещании эллинов, у Диодора не расходится с тем, что говорит Геродот (ср. VII. 220); более того, замечание Диодора о том, что Леонид, будучи по природе честолюбивым человеком, стремился снискать себе и спартанцам большую славу, перекликается с соответствующей харак-
теристикой Геродота. Однако наряду с этим есть и достаточно существенные различия.
Как отмечает Геродот (VII. 223), заключительную атаку против эллинов предприняли персы, выступившие против них около того часа, когда агора наполняется людьми, то есть, вероятно, около 9—10 часов утра (ср. Hdt. III. 104). Диодор представляет события совершенно по-другому. Он говорит, что оставшиеся вместе с Леонидом воины единодушно просили вести их против варваров ночью, пока Ксерксу не стало известно, что обходный маневр удался. К этому Диодор добавляет также замечание о том, что «Леонид приказал воинам позавтракать, так как обедать, дескать, они будут уже в Аиде...» Эта апофтегма, несомненно, являлась частью спартанской легенды6. Далее Диодор говорит, что Леонид приказал эллинам, ворвавшись в персидский лагерь, пробиваться к палатке царя. Затем он описывает ночное нападение эллинов на варварский лагерь, используя целый набор rhetorica acumina (Diod. XI. 10).
Анализ сообщений Диодора показывает, что он, в целом следуя рассказу Геродота, нередко сокращал и вносил в него некоторые изменения, руководствуясь риторической традицией, панэллинскими идеями и задачами создания универсально-исторического труда. Особенно ярко это проявилось в описании заключительного этапа Фермопильской битвы, где обнаруживаются явное нарушение структуры рассказа Геродота
(ανακολουθον) и вставка в него достаточно обширного эпизода с риторическими сентенциями о ночном нападении эллинов на лагерь персов, позаимствованный из другого источника, (ср. Hdt. VII. 222—223; 225 и Diod. XI. 9.2—10.1—4). Этот источник — скорее всего Эфор — был общим для Диодора, Плутарха и Юстина (см. Plut. De Herod. Mal. 32 2· Just II. 11).
Итак, Диодор, описывая Фермопильскую кампанию, и особенно заключительный ее эпизод, контаминирует данные Геродота с традицией, господствовавшей в эллинистический период. Эта традиция очень далека от реальной картины событий. Она основывается, главным образом, на спартанской легенде, отличается обилием риторических сентенций и содержит шаблонные описания ночной битвы (ср. Diod. XI. 9—10). Тем не менее в данном случае эта традиция более удовлетворяла Диодора как эллинистического историка, чем свидетельства Геродота, ибо в ней он находил более детальное, чем у Геродота, описание битвы, полное драматизма, ярко выраженное противопоставление эллинской доблести и варварской подлости и трусости. Эта традиция давала Диодору необходимый материал для морализирования и нравственной оценки событий и поступков. Подтверждением этого служит знаменитый
энкомий в честь Леонида и его воинов, которым Диодор завершает свое описание героической Фермопильской эпопеи (XI. II)7.
Вместе с тем необходимо отметить, что хотя Диодор и другие поздние авторы широко пользовались эллинистической традицией, которая большей частью далека от отражения реальных событий Фермопильской битвы, тем не менее их сведениями не следует совершенно пренебрегать. По крайней мере, мы пытались показать, что Диодор в большинстве случаев следовал рассказу Геродота, хотя сокращал и вносил в него изменения. Поэтому данные Диодор а могут служить аргументом, подтверждавшим важность классической традиции Геродота и ценность содержащейся в ней информации. Однако, хотя рассказ Геродота содержит более достоверные сведения о Фермопильской битве, тем не менее и он отличается сложностью и противоречивостью, поскольку у Геродота влияние спартанской легенды, а также тенденциозность и субъективизм его информаторов накладывали отпечаток на достоверность традиции. Но и в этом случае, сопоставляя данные Геродота и Диодора, можно, по крайней мере, отчасти определить границу между достоверными и недостоверными сведениями самого Геродота.
Несомненно, частью достоверной традиции является сообщение историка о совете эллинов, собравшемся на рассвете после того, как дневные дозорные прибыли в лагерь, и в том, что мнения участников совета разделились. Одни были за то, чтобы не отступать со своего поста, другие же возражали. По-видимому, это «чистый» факт, сообщаемый традицией. Его передает также и Диодор (XI. 9). Геродот предлагает две известных ему интерпретации этого факта. Согласно первой из них, эллины сами удалились, покинув Леонида из-за разногласий и нарушив военную дисциплину (VII. 219; 220). Другая интерпретация основана на официальной спартанской версии, перекликающейся со спартанской легендой. Сущность ее заключается в том, что Леонид решил отослать союзников, чтобы спасти их от гибели, а сам вместе с лакедемонянами и небольшим контингентом других эллинов остался защищать Фермопильский проход. Геродот решительно склоняется к этой версии (VII. 220). Ее же принимает и Диодор (XI. 9. 1-2).
В современной историографии вопрос об окончательном решении Леонида стал предметом дискуссий8.
Рассмотрим некоторые из наиболее важных выводов, предложенных учеными. Прежде всего следует отметить, что Леонид был поставлен перед необходимостью в течение очень непродолжительного промежутка времени принять трудное решение. На основе интерпретаций данных Геродота принят следующий
порядок событий во время заключительного этапа Фермопильской кампании. Около 5 часов утра персам удалось преодолеть фокииский кордон. Около 7 часов эллины сошлись на собрание. Между 9 и 10 часами Ксеркс выступил против эллинов. Около 11 часов подошел отряд Гидарна, который вел предатель Эпиальт. Сражение закончилось к середине дня.
Одно из мнений, обсуждавшихся на созванном собрании эллинов, заключалось в целесообразности всему войску оставаться в Фермопилах и бороться на два фронта (Hdt. VII. 219). Из дальнейшего сообщения Геродота видно, что это мнение было отвергнуто, поскольку, если бы эллинское войско осталось в Фермопилах, то окруженное персами оно было бы разгромлено, так как путь для его отступления был перекрыт.
В этой связи важно рассмотреть гипотезу Ю. Белоха9. Он считал, что Леонид не получил известий об успешном обходе персов, потому что дневные дозорные, прибыв в лагерь на рассвете, так же, как и перебежчики, сообщили только о выступлении персов. Эллины надеялись, что фокийцы сумеют преградить им путь. Однако когда стало известно, что персы преодолели фокийский кордон и организованное отступление было теперь затруднительным, эллины в панике сбежались на собрание. Принять какое-то единое решение в этой ситуации было невозможно и пелопоннесцы бросились в беспорядке отступать. Однако спартанцы и феспийцы во главе с Леонидом заняли твердую позицию и обеспечили небеспорядочное отступление основных союзников, сами же погибли в неравной схватке.
Эта гипотеза выдвигает ряд возражений, так как она не подкрепляется данными источников. Из сообщений Геродота следует, что дневные дозорные сообщили эллинам об удавшемся обходном движении персов, и поэтому войско Леонида не было застигнуто врасплох, да и сам Леонид знал о тайной тропе и потому послал фокийцев, чтобы они ее перекрыли.
Гипотеза Белоха опирается на мнение, что часть эллинского войска из-за разногласий покинула Леонида, нарушив тем самым военную дисциплину. Однако отразившееся в этом мнении враждебное отношение к спартанским союзникам (а они составляли большинство в войске Леонида), по-видимому, являлось частью той информации Геродота, которая характеризовалась антипелопоннесской направленностью. Источник этой информации, скорее всего, был в Афинах. Геродот резко возражает против этого мнения, рассматривая его как злобную клевету. С этим, вероятно, можно согласиться, поскольку позже в адрес пелопоннесцев не было никаких официальных нареканий (ср. Hdt. 228).
Немаловажное значение, как об этом говорит сам Геродот .(VII, 221), имеет его сообщение о судьбе Мегистия. Леонид,
как отмечает автор, отослал прорицателя, чтобы тот не погиб. Однако Мегистий сам не покинул спартанцев, несмотря на приказ он только отпустил своего единственного сына, который вместе с отцом участвовал в походе. От этого человека Геродот мог получить информацию не только о судьбе Мегистия, но и о решении Леонида. Приказ Леонида, конечно, имел отношение не только к прорицателю, но и к большей части союзного войска, о спасении которого он должен был, несомненно, позаботиться, учитывая сложившуюся ситуацию. Важно также отметить, что эта информация происходила не от спартиата, а от акарнанца и, если она не расходилась со спартанской официальной версией, то это отчасти можно рассматривать как аргумент в пользу доверия к последней.
Бюри и некоторые другие исследователи10, опираясь на утверждение Геродота, согласно которому Леонид сам отослал союзников, полагают, что в действительности им было приказано занять позицию близ селения Альпены и атаковать отряд Гидарна с тыла, когда он спустится к побережью.
По мнению Бюри, войска, посланные Леонидом, вступили в сражение с персами и были разгромлены. В качестве аргумента в пользу своей теории он приводит сообщение Геродота о том, что число павших эллинов при Фермопилах достигало 4000 человек. Однако, во-первых, цифра 4000 человек — это результат неправильного толкования эпитафии (см. Hdt. VII. 228). Во-вторых, как замечает сам Геродот, в число павших лакедемонян и феопийцев включали также и илотов (см. VIII. 25). Наконец, ни классическая, ни эллинистическая традиции не сохранили никаких сведений о сражении между воинами, отосланными Леонидом, и отрядом Гидарна. Сообщение же Геродота ясно указывает на уход союзников, отпущенных Леонидом еще до того, как персы во главе с Ксерксом выступили против эллинов и отряд Гидарна спустился с горы (см. Hdt. VII. 223).
Итак, рассмотренная нами античная традиция позволяет сделать вполне определенный вывод. Единственное решение, которое Леонид мог принять в сложившейся ситуации, предусматривало безопасное отступление основной части войска и решительное сражение оставшегося контингента с превосходящими силами противника. Поэтому нельзя признать правильным следующее замечание Хигнета, касающееся заключительной проблемы Фермопил: «The final problem» of Thermopilai is best left as an insolved riddle; agnosticism in preferable of knowledge!»11.
Ситуация, описанная Геродотом (VII. 220), заслуживает доверия. Сообщение Геродота легло в основу также поздней традиции (Diod. 9.1—2; Plut. Apopht. L. 225 а. 3—4; De Mal Herod. 31; Just. П. II. 9; Elian. VII. III. 25), которая, правда,
приукрашена риторикой и находилась под влиянием панэллинской идеи.
Об этническом составе контингента воинов, оставшихся с Леонидом после ухода основной массы союзников, информация наших источников различна. Согласно Геродоту, вместе с Леонидом остались лакедемоняне, феспийцы и фиванцы, Диодор же говорит, что Леонид, удалив всех остальных эллинов, оставил только спартанцев и феспийцев. О фиванцах он не упоминает, поскольку его могла смутить откровенно враждебная по отношению к ним направленность сообщения Геродота (VII. 222; 233). В соответствии с панэллинской традицией он старался проявлять осторожность в оценке их поступков. Тем не менее участие фиванцев в заключительном эпизоде Фермопильской битвы не следует исключать. Оценка, данная их действиям Геродотом, обусловлена характером полученной им информации.
Что же касается численности лакедемонян в Фермопилах, то и в этом случае сведения наших источников не единодушны. Геродот (VII. 202; 205) отмечает, что в составе греческого войска при Фермопилах было 300 спартанцев. Диодор же говорит, что лакедемонян было 1000 человек и с ними 300 спартиатов (XI. 4.5)12. Некоторые ученые, интерпретируя это место, отмечают, что у Диодора речь идет о 1000 лакедемонян и сверх того 300 спартанцах13. Однако, судя по контексту (Diod. XI. 4. 2—5), Диодор включал 300 спартанцев в общее число 1000 лакедемонян.
Использование в сообщении Диодора понятий οι Λακεδαιμόνιοι и οι Σπρτιαται — результат стилистической обработки им материала источников. Эти понятия в данном контексте не имеют специфического социально-политического содержания. 1000 лакедемонян у Диодора — это те же спартиаты, только он старается в соответствии с теми источниками, которыми пользовался, подчеркнуть особое значение 300 из них.
Свидетельство Диодора о 1000 лакедемонян вполне заслуживает доверия, поскольку подтверждается некоторыми косвенными данными Геродота и других источников. Так, например, Демарат, согласно Геродоту (VII. 102), в беседе с царем Ксерксом подчеркнул, что даже если лакедемонян выйдет 1000 человек против всего персидского войска, то и в этом случае они будут доблестно сражаться. В другом месте историк (VII. 224), отмечая, что в битве при Фермопилах пал Леонид после доблестного сопротивления и вместе с ним много других знатных спартанцев, говорит, что имена этих людей, поскольку они заслуживают похвалы, он узнал, а также узнал и имена всех 300 спартанцев.
Также и Исократ в своих речах указывает на то, что в
войске Леонида была 1000 лакедемонян (Paneg. 90; Archid.94). Диодор, как уже отмечалось выше, сообщал, что в войске Леонида было 1000 лакедемонян вместе с 300 спартанцами. В другом же месте (XI. 9.2) он пишет, что когда Леонид, узнав о предательстве и обходном маневре персов, отослал большую часть войска, с ним осталось не более 500 воинов. Однако это число, несомненно, занижено, чтобы еще больше подчеркнуть величие их подвига.
В заключение необходимо проанализировать данную Геродотом и Диодором мотивировку гибели Леонида и его воинов. Согласно наиболее распространенному мнению, Геродот изобразил Леонида в духе спартанской легенды как фаталиста, который пожертвовал собой и своими воинами ради спасения Спарты14. Эта интерпретация слишком упрощает взгляд Геродота. В своих объяснениях действий Леонида он далеко не однозначен, что обусловлено разнообразием источников информации Геродота о заключительном эпизоде Фермопильской битвы (см. Hdt. VII. 220—238).
Рассмотрим одно из этих объяснений, которое у Геродота тесно связано с Дельфийским оракулом. Как он отмечает, Леонид считал, что если он погибнет в Фермопилах, то его ожидает бессмертная слава, и счастье Спарты не будет омрачено, поскольку спартанцы получили от Пифии предсказание: «или Лакедемон будет разрушен варварами, или царь лакедемонян погибнет». Таким образом, Леонид в соответствии с предписанием оракула пожертвовал собой ради спасения отечества. Эта же идея нашла свое отражение и у Диодора, который, хотя и не упоминает об оракуле, тем не менее характеризует поступок Леонида в духе его содержания (XI. 4.3— 4).
Большинство исследователей считает этот оракул фальшивым, что подтверждается не только его содержанием, анализируемым Краэ, Парком и Уормелом, Цайльхофером и др.15, но и другими замечаниями Геродота, свидетельствующими о составлении оракула post eventum. Согласно информации историка (VII. 238; IX. 78) Ксеркс, вопреки обычаям персов (см. Hdt. VII. 184; VIII. 92), проявил жестокость к погибшему Леониду, приказав отрубить ему голову и посадить на кол. В тексте оракула, в седьмой строке, как раз и предсказывается жестокая расправа персидского царя над Леонидом.
Итак, несомненно, оракул появился в какое-то время после Фермопильской битвы. Был ли он сфабрикован в Спарте или в Дельфах — это не имеет значения. Важно, что этот оракул сослужил для Спарты полезную службу, поскольку лакедемоняне стали объяснять смерть Леонида как самопожертвование в соответствии с предсказанием Пифии. Это объяснение, ставшее составной частью спартанской легенды, прочно вошло
в античную традицию как классического, так и эллинистического времени.
Однако Геродот дает и другое объяснение гибели Леонида и его воинов, по-видимому, соответствующее реальной ситуации, в которой оказались эллины в Фермопилах. Когда стало известно, что фокийцы не сумели противостоять отряду Гидарна, Леонид отверг предложение оставить Фермопильский проход и отступить в земли союзников, поскольку персы легко настигли бы и разгромили отступавших. Что же касается лакедемонян, то отступление и оставление позиции противоречили закону и обычаю Спарты. Сущность этого закона Геродот объясняет следующим образом (VII. 104): «Лакедемоняне свободны, но не во всех отношениях. Есть у них владыка — это закон, которого они страшатся больше всего. Веление закона всегда одно и то же: закон запрещает в битве бежать перед любой военной силой врага, но велит, оставаясь в строю, одолеть или самим погибнуть» (ср. Tirt. frg. 8—9 ed. С. Μ. Bowra; Xen. Lac. Pol. 8—10).
Поэтому, когда Геродот говорит, что Леонид, отослав союзников, считал неподобающим ему самому и спартанцам покидать позицию, для защиты которой они были посланы (VII, 220), то это было не только единственно возможным решением, обеспечивающим безопасный отход большинства союзников из Фермопил, но и сознательным актом, подтверждающим корпоративный дух спартиатов, для которых беспрекословное подчинение властям, обычаям и законам государства считалось величайшей доблестью. К этой же мысли в конечном итоге склоняется и Диодор, сообщающий о приказе Леонида удалиться всем другим эллинам, а самим лакедемонянам остаться и не отказываться от защиты проходов (XI.9.1).
Таким образом. Геродот и Диодор передают нам не столько спартанскую легенду о Фермопильской битве, сколько вполне достоверный рассказ о действительно героическом поступке Леонида и его воинов.
1 Ollier Er. Le mirage Spartiate. — Paris, 1933—1943. — Т. I—II; Tigerstedt E. N. The Legend of Sparta in Classical Antiquity. — Stockholm. 1965— 1974. — Vol. 1—II; Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса // Античная Греция. Т. 1. Становление и развитие полиса. — М., 1983. — С. 194.
2 Hignett С. Xerxes invasion of Greece, — Oxford, 1963. —P. 116 ff. App. IV. — P. 372 ff.; Simpson R. Hope. Leonidas Decision // Phoenix. — 1972. — Vol. 26. — N 1. — P. 1 — 11 ff.; Evans J. A. S. The Final Problem at Thermopulae // GRBS. — 1964. — V. 5. — P. 23.1 ff.; Grant J. R. Leonidas last stand // Phoenix. — V. 5. — P. 14—27.
3 Tigerstedt. Op. cit. — Vol. 1. — P. 217. Note 973.
4 Hignett. Op. cit. — App. IV. — P. 372 ff.
5 Стратановский Г. А. неправильно считает, что дневные дозорные прибыли в лагерь эллинов с «такой же вестью», как и перебежчики от пер-
сов, сообщившие об их обходном движении (см. Геродот. История / Пер. Т. А. Стратановского. — Л., 1972. — VII. 219).
6 Мандес М. (Опыт нсторико-критического комментария к греческой истории Диодора. — Одесса, 1901. — С. 21), интерпретируя этот сюжет Диодора, полагал, что фраза Леонида была бы вполне уместна в ранках рассказа Геродота, согласно которому эллины вступили в битву с персами утром. В контексте же Диодора она, по его мнению, теряет всякий смысл, так как произнесена вечером, а греки завтракали, конечно, утром. Это замечание едва ли верно. У Диодора эта фраза достаточно мотивирована и сказана со смыслом. Леонид приказывает воинам позавтракать не вечером, но уже глубокой ночью (ср. XI. 9.1 и 3), и смысл этого приказания только один: нужно позавтракать сейчас, поскольку утром этого сделать не удастся, а обедать, дескать, будем уже в Аиде.
7 Происхождение этого энкомия является предметом дискуссии. Эд. Шварц (Schwartz Ed. Diodoros // RE. — 1903. — Bd. V. — Sp. 681), Г. Барбер (Barber G. L. The Historian Ephorus. — Cambridge, 1935. — P. 183) Тигерштедт (Tigerstedt. Op. cit. — P. 217) считают автором энкомия Эфора. Другие же исследователи (Мандес. Ук. соч. — С. 23; Pavan Μ. La theoresi storica di Diodoro Siculo // RAL. — 1961. — Bd. XVI. — Ser. VIII — Fase 1—2. — P. 24 ff.; Drews R. Diodorus and Sources // AJPH. — 1962. — Vd. 83/4. — P. 383 ff.) считают этот энкомий результатом самостоятельного творчества Диодора. В пользу этого говорят и следы влияния стоицизма в этом энкомий, обнаруженные еще в свое время Г. Бузольтом (Busolt G. Diodors Verhälltnis zum Stoicismus // Jhrb. f. Phil. — 1889. Bd. 129. — S. 300 ff).
8 К этому см. прим. № 2.
9 Beloch К. J. Griechische Geschichte. Bd. II, 2. — Strassburg, 1910. — S. 91 —105; к этому также: Evans. Op cit. — P. 231 ff.
10 Bury J. В. The Campaign of Artemisium and Thermopulae // ABSA. — 1895/6. — Vol. II. — P. 98 ft"; idem. A. History of Greece. — Ed. 2. — London, 1956. — P. 275 ff.; Grant. Op. cit. — P. 15 ff.; How W, Wells J. A Commentary on Herodotus. — Oxford, 1912. — Vol. II. — P. 376 ff.
11 Hignett. Op. cit. — App. IV. — P. 378.
12 Ктесий (Pers. 25) приводит цифру 1000 периэков и 300 спартиатов, отмечая, что они участвовали в Платейской битве. Однако сообщение Ктесия не заслуживает большого доверия, так как он часто сознательно искажал сведения Диодора и вносил немало путаницы в описание событий.
13 Мандес. Указ. соч. — С. 13.
14 Grundy G. В. The Great Persian war and Its Preliminaries. — London, 1901. — P. 307.
15 Crahey R. La Iitterature oraculaires ches Herodole. — Paris, 1956. — P. 311; Parke H. W., Wolmell D. E. The Delphic oracle. — Vol. I. — P. 167 ff.; Vol. II. — N 100; Zeilhofer G. Sparta, Delphoi und die Amphiktyonen im V. Jahreshundert. V. Chr. — Nürnberg, 1959. — S. 20 ff.