В сравнении с гомеровской эпохой в период развития демократии положение греческой женщины на первых порах ухудшилось. Некоторое влияние мог на это оказать Восток, а главное — просвещение и развитие городской, более широкой политической жизни сначала должно было вырыть пропасть между мужем и женой. Муж проводит время большей частью вне дома, на площади; он занят философскими спорами, государственными и общественными делами; он живет более широкими политическими и умственными интересами. А жена сидит обыкновенно дома, разодетая и нарумяненная или погруженная в хозяйственные заботы. Дом — это ее мир, и добродетельная жена не должна была переступать его границ. «Что умного и славного мы можем совершить, — спрашивает одна из героинь Аристофановой комедии "Лисистрата", — мы, женщины, которые сидим дома, украшенные цветами, в желтошафранной одежде, нарумяненные, в роскошных прозрачных платьях, в модных сандалях»? Сидят они под строгим присмотром, нередко взаперти, охраняемые, если верить тому же Аристофану, молосскими собаками, крепкими замками и запорами 93, хотя, как говорится в одном из его отрывков, глуп тот муж, который полагается на подобные меры.
В Афинах женщина неправоспособна 94. Она не могла выступать свидетельницей, не могла сама вести судебные дела и начинать процесс, заключать договор выше известной нормы. Над ней постоянная опека: девушкой, в родительском доме, она находится под опекой отца, в замужестве — под опекой мужа. Замуж вы-
ходит она молодой, лет пятнадцати, воспитывается под строгим присмотром, по правилу «как можно меньше видеть, слышать и говорить». Обыкновенно она умеет лишь приготовлять платье из шерсти, наблюдать, как делится пряжа между служанками; зато она хорошо обучена кулинарному искусству, «ибо это — важнейшая для нее и для мужа наука». Она застенчива, робка, стесняется говорить даже с мужем, и нет человека, с которым бы муж меньше советовался о делах, нежели с женой.
Говоря вкратце, такова молодая женщина по греческому Домострою 95. Вообще обычный тогдашний идеал жены — молчаливая, скромная, трудолюбивая, «как пчела». Даже в век Перикла считалось величайшей славой для женщины, когда о ней меньше всего говорилось в среде мужчин, как в дурную, так и в хорошую сторону (Thuc., II, 45). От жены требовалась верность, но мужу дозволялось все.
Но то же просвещение, которое на первых порах так разъединяло мужчину и женщину, мало-помалу, разными путями, проникало и в гинекей, на женскую половину. Оно пробуждало в женщине сознание приниженности, недовольство положением, потребность иной жизни, желание выйти из этой замкнутой, узкой сферы. Одна из господствующих черт эпохи «Просвещения» в Греции, наступившей вскоре после Греко-персидских войн, — стремление к эмансипации, к освобождению от всякого принуждения, в какой бы форме оно ни проявлялось. То была пора развивавшегося индивидуализма. Уже и в рабе начинали видеть человека; уже и за ним готовы были признать человеческие права; со сцены раздавались слова, что раба позорит одно только название, что он нисколько не ниже свободного человека; софисты провозглашали рабство безнравственным учреждением. Естественно, что должен был измениться взгляд и на женщину96.
Отражение этого мы видим в тогдашней литературе, прежде всего в трагедии.
Как известно, в аттической трагедии женщинам отводится чрезвычайно видное место. Во многих пьесах они являются главными действующими лицами. И замечательно, что поэты нередко наделяют их сильными характерами, благородством души; многие женщины в аттической трагедии поражают своим величием, своим героизмом; они исполнены мужества и самопожертвования97. Стоит вспомнить хотя бы о таком образе, как Софоклова Антигона: поэт изображает «конфликт власти и совести, закона и любви», и «Антигона, как первая мученица, имеет право соединить свое имя с идеей, которую она освятила своей смертью»98. Но для историка особый интерес представляет Еврипид. Это истый поэт греческого Просвещения, со всеми его идеями и стремлениями 99. Но необходимо оговориться: мы должны быть готовы к тому, что встретим у Еврипида противоречия. Объясняются они, во-первых, тем, что миросозерцание этого поэта-скептика не отличалось строгой последовательностью и цельностью; притом с течением времени его взгляды менялись; а во-вторых, нельзя все то, что говорят герои трагедии, без дальних рассуждений приписывать самому автору как его собственное убеждение. Например, довольно распространено мнение, будто Еврипид был ненавистником женщин, мисогином. Действительно, его Ипполит, так сказать, принципиальный враг всего женского пола; он горячо выражает свою ненависть к нему; он утверждает, что женщина — великое зло. Но самого поэта, создавшего такие типы беззаветно любящих и самоотверженных до героизма женщин, как Ифигения, Макария, Алкестида, мы не в праве считать мисогином. Даже Медея у Еврипида — величественный образ, и, несмотря на всю ее демоническую злобу и жажду мести, поэт пробуждает в нас сострадание к этой женщине, оскорбленной как жена и мать. В уста Медеи Еврипид влагает жалобу на горькую долю, на которую обыкновенно обречена женщина. Здесь уже слышится недовольство замкнутой
жизнью, приниженным положением. Но в особенности интересны для характеристики женского движения в Афинах слова хора в «Медее» на тему, которую можно сформулировать так: «Человек я, и ничто человеческое мне не чуждо». Здесь греческая женщина устами хора заявляет о своем стремлении и способности к умственному развитию, к высшему образованию:
Люблю я тонкие сети
Науки, люблю я выше
Умом воспарять, чем женам
Обычай людей дозволяет...
Есть муза, которой мудрость
И наша отрадна; жены
Не все ее видят улыбку —
Меж тысяч одну найдешь ты, —
Но ум для науки женской
Нельзя же назвать закрытым.
Пер. И. О. Анненского
И в «Мудрой Меланиппе» — трагедии, из которой сохранились, к сожалению, лишь немногие отрывки100, — Еврипид вывел женщину представительницей современного ему Просвещения. Меланиппа, по ее собственным словам, «не плохого мнения о себе» и о своем образовании; «правда, я женщина», замечает она, «но ум есть у меня». Меланиппа — философ. Она высказывается против обычных воззрений и суеверий, против веры в чудеса; поэт влагает ей в уста смелые по скептицизму мысли относительно Зевса и происхождения мира, причем в последнем случае его Меланиппа ссылается на то, что она заимствовала свои рассказы у своей матери.
В общем, знаменателен уже тот факт, что женщины занимают такое видное место в произведениях Еврипида. Очевидно, в то время начинали уже интересоваться их душевным миром; возникал вопрос о положении женщины в семье и в обществе, а в приведенных выше словах хора из «Медеи» сказываются уже высшие запросы, по крайней мере избранного меньшинства. В тех неред-
ко противоречивых отзывах, которые мы встречаем у Еврипида относительно женщин, слышится как бы отголосок различных мнений по женскому вопросу в тогдашнем обществе.
Комедия представляет нам дальнейшее развитие женского вопроса в Афинах; здесь женская эмансипация изображается в крайних ее проявлениях и, конечно, в преувеличенном, карикатурном виде.
Аристофан посвятил женщинам три пьесы: «Лисистрата», «Женщины на праздники Фесмофорий» и «Женщины в народном собрании».
В первой комедии греческие женщины, по зову и под предводительством героини пьесы, Лисистраты, «пресветлой главы смелого дела и плана», собираются и решают общими усилиями спасти мужчин и всю Грецию от бедствий войны101, которая давно уже тянется, всем тягостна и в особенности дает себя чувствовать женщинам; они отказываются исполнять супружеские обязанности, захватывают акрополь, казну, смело и энергично отбивают нападения стариков, пытающихся вытеснить их из акрополя, и т. д. Затея женщин и их притязания, разумеется, возмущают мужчин: между обеими сторонами возникает горячий спор, обмен взаимных нападок и обвинений. Мужчинам кажется странным, что женщины будут заведовать денежной казной; кажется безумием, что они хотят командовать гражданами: они, слабые существа, мечтают теперь о шлеме и щите и думают вести переговоры о мире! Для мужчин — это решительный момент: если кто-либо из нас хоть на палец уступит женщинам, говорит корифей мужского хора, тогда они не прекратят уже неустанной деятельности, начнут строить корабли, давать морские сражения и нападут на нас, подобно Артемисии (о которой рассказывает Геродот и которая принимала участие в походе Ксеркса на Грецию). Мужчинам кажется странным, что женщины намерены заведовать финансами, но Лисистрата не находит в этом ничего удивительного: «Разве мы, женщины, — говорит она, — не заведуем всем домашним хозяйством?» Женский хор заявляет, что он готов идти на все вместе со своими мужественными сестрами, у которых есть природные дарования, есть грация, есть смелость, ум, патриотизм, разумная доблесть. «Разве я не
обязана давать полезные советы государству?» — говорит устами хора афинская женщина. «Хотя я родилась женщиной, но не лишайте же меня права предлагать лучшее, нежели жалкое настоящее. Ведь я тоже плачу свою долю, ибо я даю государству граждан»...
В комедии «Женщины на празднике Фесмофорий»102 женщины, чувствуя себя оскорбленными нелестными о них отзывами и нападками Еврипида, задумывают сообща защитить себя от этого поэта и отомстить ему; но под видом защиты комик выставляет их еще в худшем свете, чем Еврипид, так что на самом деле пьеса оказывается направленной больше против женщин, нежели против Еврипида.
Третья комедия Аристофана, касающаяся женщин, «Женщины в народном собрании», написана лет двадцать спустя после двух только что упомянутых. Женщины на рассвете, переодевшись в мужское платье и подвязав бороды, отправляются, под предводительством гражданки Праксагоры, в народное собрание и там, по предложению той же Праксагоры, принимая во внимание, что при главенстве мужчин государство испытывает бедствия, каждый заботится лишь о себе, а об общем — никто, и «дабы не оставить неиспробованным последнего новшества», постановляют передать управление государством женщинам, ибо служат же они в доме управляющими и казначеями, а также ввиду добрых качеств женского пола. Государство, по мысли Праксагоры, должно быть устроено на совершенно новых основаниях — на началах свободы и равенства, общности жен — или, вернее, мужей — и имущества.
Оставляя в стороне злые насмешки, комические подробности и непристойные сцены, которыми особенно богаты рассматриваемые комедии, мы видим, что женщины у Аристофана недовольны существующим положением, протестуют против главенства мужчин и словом и делом; их волнуют интересы их пола, родного города и даже всей Эллады; они берутся решать государственный дела, вмешиваются в политику, захватывают власть в свои руки, предъявляют притязания на управление, на доступ к должностям, создают утопические планы переустройства государства
и общества на новых началах и т. д. Из их среды выделяются смелые, энергичные, предприимчивые личности — Лисистраты и Праксагоры.
Конечно, каждое слово комика нельзя принимать за чистую монету; несомненно, у него много преувеличений, много карикатурного. Но и карикатура должна иметь хоть отдаленное сходство с оригиналом; намеки, самые смелые и, по-видимому, нелепые, должны иметь какое-либо отношение к действительности, иначе они не будут понятны и не произведут надлежащего впечатления. Комедия Аристофана — все-таки отражение, хотя бы и карикатурное, тогдашней действительности. Очевидно, что в конце V в. афинская женщина уже начинает выходить из своего приниженного, замкнутого положения; она выросла из тех узких рамок, в которые была поставлена ее жизнь; она достигает большей умственной зрелости; ее самознание пробудилось, и она начинает относиться критически к окружающим явлениям, предъявлять права на свою долю участия в общественной жизни. Недаром комик посвятил женщинам целых три комедии; недаром его насмешки были так злостны: ясно, что вопрос об эмансипации женщин давно уже был поставлен в Афинах и занимал умы. В «Лисистрате» диалог между хором мужчин и хором женщин, с взаимными упреками и нападками, это, в сущности, столкновение двух противоположных точек зрения на положение женщины; это — спор сторонников эмансипации и встревоженных охранителей существующего порядка, не могущих примириться с новыми стремлениями и бросающих женщинам, одушевленным этими стремлениями, упрек в неверности и нравственной распущенности.
И Аристофан не стоит одиноко; он не был единственным комиком, заговорившим о новых стремлениях женщин: в комедии Ферекрата «Тирания» женщины являются во главе правления; комик Феопомп написал пьесу «Женщины-солдаты» и т. п.
Полагали, что Аристофан в своей комедии «Женщины в народном собрании» имел в виду осмеять коммунистический идеал Платона в его «Государстве». Но в настоящее время можно считать доказанной ошибочность такого мнения: Платоново «Государство» появилось позже Аристофановой комедии.
На воззрениях и идеалах Платона, касающихся женщин, мы не будем останавливаться, так как они далеко стояли от тогдаш-
ней действительности. Взгляды, близкие к этой действительности, к обычным, господствовавшим в афинском обществе воззрениям, мы встречаем у Ксенофонта. Ксенофонт не стоит за расширение сферы деятельности женщины, за полное равенство обоих полов. Но, признавая различие в их природе и в круге деятельности, Ксенофонт допускает равноправность женщины до известной степени, в известной сфере. Бог, говорит он устами Исхомаха в своем диалоге «О хозяйстве», предназначил женский пол для домашних занятий, а мужской — для внедомашних. Бог наделил женщину большей любовью к детям и большей боязливостью, а мужчине дал больше мужества; но память и заботливость дал обоим одинаково, так что трудно решить, кто в этом отношении стоит выше, мужчина или женщина, равно как дал одинаковую способность к умеренности и самообладанию. Каждый должен исполнять свою обязанность как можно лучше. Значение жены для благосостояния дома такое же, как и значение мужа. Исхомах считает все, чем он владеет, их общим достоянием; но в своей сфере, в доме, жена должна быть блюстительницей всего; она здесь как царица: достойных хвалит и награждает, недостойных бранит и порицает. На ней лежит забота и уход за больными слугами, челядью... Цель брака Ксенофонт видит не только в продолжении рода: вследствие различия в природной организации муж и жена как бы нуждаются друг в друге, как бы взаимно дополняют друг друга. Жена — лучшая помощница в доме и в воспитании детей; она — опора в старости, лучший друг для мужа и детей и т. д.
Итак, Ксенофонт не сторонник широкой женской эмансипации; но он высказывает гуманный взгляд на женщину и ставит ее высоко как жену, мать и хозяйку в доме. Его Исхомах призывает жену к дружной, совместной работе в сфере домашнего хозяйства и семьи. Если жена оказывается здесь плохой помощницей, то Ксенофонт возлагает вину на самого мужа: он должен осторожно, гуманно и с любовью обучать и воспитывать то большей частью юное, необразованное, робкое и беспомощное существо, которое он берет к себе в дом в качестве жены. Таким образом, Ксенофонт заговорил уже об обязанностях и нравственной ответственности мужа.
Факты, правда, скудные, исторической действительности подтверждают существование в греческой женщине стремления к более широкому умственному развитию и к эмансипации.
Важным моментом в истории женского движения в Афинах является эпоха Просвещения, т. е. вторая половина V в. до P. X., когда, как было упомянуто, обнаружилось стремление к освобождению от каких бы то ни было оков и стеснений. Эмансипация женщин должна была выразиться главным образом в двух направлениях: во-первых, в отрешении от условной морали, в нарушении установившихся правил приличия и нравственности, и, во-вторых, в стремлении к высшему образованию. Такое стремление, прежде всего, обнаруживается в Малой Азии, Ионии, где до тех пор и политическая и умственная жизнь шла быстрее.
Яркой, наиболее типичной представительницей эпохи Просвещения и века Перикла в этом отношении является знаменитая Аспазия, дочь Аксиоха, родом из Милета, и в приведенных выше словах хора из Еврипидовой «Медеи» видят намек именно на нее.
Аспазия славилась своим умом и образованием. Она появилась в Афинах, новом центре умственной жизни Греции, «школе Эллады», около середины V в. и здесь заняла выдающееся положение в обществе. Мы видим ее в доме и в кружке Перикла, разведшегося с первой своей женой, с которой у него, по-видимому, было мало общего и которая после того вступила в новый брак. Женился ли Перикл на Аспазии, вопрос спорный; есть основание думать, что Аспазия не была гетерой, куртизанкой, как прежде обыкновенно полагали, и что она была женой Перикла; но их брак с точки зрения тогдашнего аттического права не мог считаться законным вполне, ибо Аспазия не была афинянка; по проведенному же перед тем самим Периклом закону дети от подобных браков не пользовались правами гражданства. Как бы то ни было, Перикла и Аспазию связывала искренняя, серьезная и нежная любовь. Аюбовь эта основывалась на сходстве их духовных стремлений, на общности интересов и одинаковости уровня умственного развития. Аспазия была истинной подругой жизни Перикла, его советником, вдохновлявшим и поддерживавшим его в трудной деятельности. Тут казался осуществленным тот идеал брака и супружеского счастья, о котором говорит Д. С. Милль в своем трактате «Подчиненность женщины».
Аспазия была душой того кружка, который собирался в доме Перикла: богато одаренная, сиявшая красотой, с глубоким и высоко развитым умом, обладавшая даром красноречия, она здесь
первенствовала во всех отношениях. Тут, при ее деятельном участии и даже, быть может, руководстве, велись разговоры на самые разнообразные темы, волновавшие умы и касавшиеся политики, философии, брака и семейного счастья, образования и воспитания. Какие иногда обсуждались здесь вопросы, на это некоторым указанием служить обвинение против Аспазии в безбожии и нечестии, поднятое Гермиппом.
Если верить древним, Аспазия вдохнула новую жизнь в просветительную философию того времени; она давала толчок новым идеям. Ее называли наставницей Сократа и Перикла. Ей приписывали большую долю влияния на философское развитие первого. Сократовский метод, как говорили, есть метод Аспазии, и у одного древнего писателя103 приводится разговор (правда, мнимый)104 Аспазии с Ксенофонтом и его женой именно по такому методу на тему о браке и образовании жены. В Ксенофонтовом диалоге О хозяйстве» Сократ, на вопрос своего собеседника, как воспитать хорошую жену, рекомендует ему обратиться к Аспазии, «которая все это гораздо лучше объяснит». В «Менексене», диалоге принадлежащем или, по крайней мере, приписываемом Платону, Сократ воспроизводит речь, произнесенную будто бы Аспазией. Выслушав, Менексен говорит: «Аспазию можно назвать счастливой, если она, будучи женщиной, в состоянии сочинять такие речи», на что Сократ отвечает: «Если не веришь, то следуй за мной и услышишь, как она говорит». «Я часто встречался с Аспазией, — замечает Менексен, — и знаю, какова она». По словам Сократа, у него была не плохая учительница в риторике, а такая, которая сделала хорошими ораторами многих других и даже Перикла, — Аспазия; после этого неудивительно быть сильным в слове. Упоминается о «прекрасных речах» Аспазии политического содержания. Аспазии приписывали также большое влияние на Перикла. Говорили, будто она составила ту знаменитую надгробную речь, которую произнес Перикл над павшими воинами, воспользовавшись ее отрывками, и хотя все это говорится в «Менексене» скорее в виде иронии или шутки, тем не менее такие подробности характерны: они показывают, как в древности смотрели на Аспазию,
ее красноречие и силу ее влияния. Ее влияние усматривали и в политических событиях того времени, в таких фактах, как война с Самосом или Пелопоннесская война. Недаром комики называли ее Омфалой, Деянирой, Герой Перикла.
Аспазия была лишь наиболее ярким, но не единичным явлением. В Платоновом «Пире» передается беседа Сократа с мантинейской жрицей Диотимой об Эросе, причем Сократ называет эту Диотиму «мудрой» и как бы ее авторитетом прикрывает свое учение об идеальной, одухотворенной любви.
Женская эмансипация, отрешенная от обычной нравственности, нашла себе крайнее выражение в гетеризме. К гетерам многие причисляют и Аспазию, но это, как мы говорили уже, едва ли верно. Впоследствии некоторые из гетер были своего рода знаменитостями. Они вдохновляли художников, ораторов. Им воздвигали статуи, великолепные памятники. Все это показывает, какую роль играли гетеры, эти «жрицы свободной любви», в тогдашнем афинском обществе и каким поклонением окружены они были, и вместе с тем характеризует женскую эмансипацию в V—IV вв.
Важнее проявление этой эмансипации в другой форме, в иной сфере, — в области науки и философии. Впоследствии немало женщин в Афинах подвизались на этом поприще: стремление греческой женщины к высшему образованию оказывалось жизненным...