Глава пятнадцатая
В сочинениях большого объема Тацит следовал схеме, привитой еще древними анналистами, хотя уже не вызывало сомнения то обстоятельство, что традиционные формы не соответствуют новой действительности. Анналистический способ повествования был уместен в те времена, когда ежегодная смена магистратов, консулов и других должностных лиц, была фактом политически значимым, а римская история являлась историей преимущественно города Рима. Теперь же, когда реальностью стала периодизация по времени правления отдельных императоров, а маленький римский полис превратился в огромную державу, включавшую самые разные народы, анналистическая форма изложения оказалась малопригодной для исторического повествования. Уже Тацит понимал это и в последних книгах «Анналов» иногда отказывался от анналистической схемы и группировал факты, связанные единством темы, достигая, таким образом, непрерывности изложения независимо от того, совпадает ли начало события с началом года.
Решающее значение принцепса в политической жизни империи, ставшего центром государственной власти, способствовало тому, что историография все чаще приобретала черты биографического жанра, издавна представленного в римской литературе. Но для того чтобы история полностью вылилась в биографию, нужна была авторская установка, абсолютно независимая от вековых традиций сенаторской культуры, с которой еще тесно был связан Тацит.
В определенном смысле в идеальной ситуации оказался Гай Светоний Транквилл. Он принадлежал к роду всадников, а отношения всаднического сословия с императорской властью даже при Домициане были гораздо менее напряженными, чем взаимоотношения императора и сената.
Ни год рождения, ни год смерти Светония нам неизвестны, родился предположительно около 75 г. Насколько мы мо-
жем судить, будущий историк получил неплохое образование. После нескольких попыток заняться адвокатской деятельностью он был принят в императорскую администрацию и при поддержке Плиния Младшего, близкого к императорским кругам, и Септимия Клара, префекта претория при Адриане, достиг весьма высоких должностей: возглавлял канцелярию по ученым делам, затем был главным управляющим публичными библиотеками и, наконец, стал личным секретарем Адриана. В его обязанности входило все, что имело отношение к императорской переписке. Благодаря своей должности он получил доступ к государственным архивам и информации, стекавшейся со всех концов необъятной империи. Карьера Светония была внезапно прервана. По приказу Адриана в 121 или 122г. он лишился своего поста.
Высокое положение секретаря, отвечающего за дворцовую корреспонденцию, дало Светонию возможность увидеть историю империи изнутри, т. е. глазами человека, входящего в совет принцепса, непосредственно знакомого с точкой зрения двора и знающего закулисную сторону происходящих событий, что перед любым историком открывало весьма широкие возможности. Однако Светоний, как, впрочем, вся культура, представителем которой он являлся, не имел сколь-нибудь глубоких историографических и тем более политических интересов, типичных для сенатских кругов. Культура всаднического сословия тяготела ко всякого рода систематизации разнообразных знаний, изложенных в энциклопедической форме, что полностью отвечало внутренним склонностям самого Светония, который характеризуется Плинием Младшим как scholasticus («книжник») и eruditissimus («образованнейший человек»). В самом деле, Светоний представляется кабинетным ученым, замкнувшимся в книжных занятиях, сосредоточенно собирающим и каталогизирующим различные сведения, часто мелкие и незначительные, не претендующим при этом на особую оригинальность и широту видения.
Известно, что он написал какое-то сочинение энциклопедического характера, охватывающее материал от археологии до права и даже зоологии. В списке произведений Светония — сочинения о римских обычаях и нравах, трактат в защиту политических теорий Цицерона, книги о детских играх у греков, о римских зрелищах и состязаниях и т. д., их тематическое разнообразие говорит об его историко-антикварных интересах варроновского типа. Все эти сочинения утрачены. До нас дошел труд Светония «Жизнь двенадцати цезарей» и неполностью книга «О грамматиках и риторах», которая являлась частью обширного собрания биографий литературных деятелей («De viris illustribus» — «О знаменитых людях»), распределенных по разделам (поэты, ораторы, историки, грамматики и риторы, философы), как у Варрона и Корнелия Непота.
Согласно Светонию, в древнейшие времена грамматика и риторика в Риме были неизвестны, они проникли в Италию в результате контактов с греческой культурой. После этого предварительного пояснения Светоний о каждом из грамматиков и риторов дает краткую биографическую справку по следующей схеме: место рождения, преподавательская деятельность, главные произведения, иногда в нескольких словах сообщается о человеческих качествах.
На основе позднейших свидетельств и компиляций мы можем частично реконструировать содержание раздела «О поэтах», хотя невозможно установить, где прямая цитация уступает место краткому изложению или парафразу.
О широте светониевской эрудиции мы можем судить на основании «Жизнеописаний цезарей» («De vita Caesarum») — двенадцать биографий в восьми книгах. Первая биография — Цезаря, последняя — Домициана. Таким образом, мы имеем серию жизнеописаний императоров династии Юлиев — Клавдиев и Флавиев. Начало биографии Цезаря утрачено. По всей видимости, это сочинение создавалось в то время, когда Светоний был секретарем Адриана и имел свободный доступ к императорским архивам.
От эллинистической культуры римские историки унаследовали два основных типа биографии. В одном биографический материал излагался по схеме ученых биографий, т. е. по образцу биографий писателей и поэтов, как в сочинении Светония «О знаменитых людях», в котором данные распределены по разделам. Другой тип биографии, имеющий художественную направленность, был нацелен на показ психологии личности, поэтому изложение в нем велось в хронологической последовательности от рождения героя до его смерти.
Из двух типов биографии Светоний выбрал биографию «по рубрикам», причем совершенно сознательно, о чем свидетельствует отрывок из «Жизнеописания Августа» (9,1), в котором повествованию «per tempora» («в последовательности времени») противопоставляется повествование «per species» («в последовательности предметов»). Разумеется, определенные модификации в этом случае были неизбежны, потому что одно дело — рассказывать о литературной деятельности, и совершенно другое — о гражданских и военных деяниях. Используя схему ученой биографии, Светоний не отказывается от психологической обрисовки своих персонажей.
Изложение по рубрикам отвечало культурным запросам времени и уже имело место в литературе императорского периода, например в «Замечательных делах и словах» Валерия Максима и «Естественной истории» Плиния Старшего, а еще раньше в «Деяниях божественного Августа». Рубрикация материала позволяла без особых структурных проблем дать максимум сведений в минимальном отрезке текста. Эту работу
Светоний проделал с величайшей тщательностью, собрав о каждом персонаже все, что мог обнаружить в самых разных источниках, не делая различия между общественной и частной жизнью исторических деятелей, потому что его и его читателей интересовали в равной степени все подробности биографии императоров и прежде всего детали скандального и курьезного характера.
Светоний распределяет факты по разделам и рубрикам, в одном разделе дается внешний облик, в другом — психологический портрет, в одном перечисляются добродетели, в другом — пороки. Как уже отмечалось, он не придерживается хронологической последовательности событий, что позволило бы проследить за развитием личности того или иного императора, а группирует собранные факты по более или менее постоянным рубрикам: 1) семья, рождение, отрочество; 2) государственная деятельность; 3) частная жизнь; 4) облик внешний (наружность, здоровье, образ жизни) и внутренний (характер, образованность, интеллектуальная деятельность); 5) смерть и погребение.
Рубрики нередко членятся на подрубрики, например, перечисляются заслуги и достоинства императора и сразу же делается переход к поступкам, заслуживающим порицания.
Таким образом, Светоний возвращается к традиционному распределению материала, размещенного с дидактической целью по рубрикам. Он подбирает примеры для подражания и примеры, которых надо избегать, как это сделал в свое время Валерий Максим. Следствием рубрикации материала и нарушения хронологической последовательности стало, например, то, что эпизод гонения на христиан (Светоний ставит это Нерону в заслугу) и рассказ о пожаре Рима (ответственность за который возлагается на принцепса) оказались помещенными в разных разделах, тогда как у Тацита два эти события тесно связаны между собой и христиане выставлены Нероном поджигателями города.
Личность каждого императора в светониевском изображении оказывается как бы раздробленной на мелкие кусочки мозаики, соединить которые воедино писатель предоставляет самому читателю. Императоры в «Жизнеописаниях...» оторваны от империи, центром которой они являются, более того, они, можно сказать, оставлены за кулисами самой истории. Историческое же повествование выливается в анекдот, забавный рассказ, пикантную сплетню.
К сведениям, подтверждаемым документами, Светоний нередко примешивает анекдотические и скандальные подробности, источником которых являются непроверенные слухи, лживые известия, а подчас и злые сплетни. Но все это не останавливает писателя, который хочет во что бы то ни стало поразить воображение своих читателей и удовлетворить их любопытство.
Стиль Светония, как и образ его мыслей, не представляется чем-то оригинальным. Впрочем, историк и не стремится к оригинальности. Его стиль без претензий, пафоса и манерности одинаково удален как от архаизирующей манеры повествования, так и от модного в его время «нового стиля». В сдержанности и простоте светониевского изложения есть что-то от канцелярского слога. В синтаксисе историк предпочитает конструкции с сочинительной связью, при этом главное и существенное тонет в обилии частностей и деталей. Простота и гладкий стиль изложения, а также богатство фактических данных, легко застревающих в памяти и будоражащих фантазию любознательного читателя, обеспечили сочинению Светония замечательную судьбу в последующих веках.
Светониевские биографии императоров были предназначены для аудитории, существенно отличающейся от читательской аудитории Тацита. Светоний старался угодить широкой массе читателей, уже утративших интерес к государственным делам и ждущих от историка занимательного рассказа, изобилующего анекдотическими и курьезными подробностями из частной жизни исторических деятелей. Читатели Светония — это, как правило, люди, занятые коммерческой, финансовой и предпринимательской деятельностью. Обремененные заботами и вечно спешащие, они не располагали временем для длительного досуга и поэтому искали в историографии и вообще в литературе главным образом развлечения и удовольствия.
Все это обусловило распространение таких форм историографии, в которых материал излагался предельно сжато, в виде краткого, но риторически украшенного обзора. Указанная тенденция нашла выражение в сочинении Аннея Флора «Ве1lorum omnium annorum DCC libri II» («Две книги всех войн за 700 лет»). Это — история войн, которые несколько упрощенно делятся на войны внешние и внутренние. Завершается повествование миротворческими войнами Августа. Автор следует схеме чисто внешней, основывающейся на соображениях скорее этико-политических, нежели на принципах подлинного историзма и хронологической точности.
Сочинение Флора переросло в самый настоящий элогий римскому народу, который является главным действующим лицом изложения. Автор объявляет в предисловии о своем намерении вызвать у читателей восхищение первым народом в мире (princeps populus): «Разнообразие деяний утомляет читателей, поэтому я поступлю, подобно тем, которые рисуют географические карты: я помещу весь образ, так сказать, на маленькой картинке и надеюсь, что не мало буду содействовать возвеличению первого народа, если опишу вкратце все его величие» (пер. С. И. Соболевского). Именно Флора имеет в виду Августин, когда говорит о писателях, «которые намеревались
не столько изложить римские войны, сколько восхвалить римское владычество» (О граде Божием, 3,19).
В рукописи сочинение Флора имеет также название «Epitoma de Tito Livio» («Извлечение из Тита Ливия»). На самом деле это название не совсем подходит к труду Флора, потому что Тит Ливий, которому он следует довольно точно, делая из него даже дословные заимствования, главный, но не единственный его источник. Иногда Флор сильно отклоняется от Ливия. Во всяком случае, он показывает свое знакомство и с другими писателями: Катоном Цензором, Саллюстием, Цезарем и пр.
Об этом сочинении следует говорить скорее не как об эпи-томе, а как об интерпретации исторического материала в риторическом ключе. Флор кладет начало жанру кратких исторических обзоров-бревиариев.
О жизни писателя нам ничего не известно, даже имя его вызывает сомнения. Трудно сказать, есть ли какая-нибудь связь между историком Флором, ритором Флором и поэтом с этим же именем. Ученые склоняются к тому, чтобы считать всех троих одной личностью. Достоверным является лишь то, что и историк, и ритор, и поэт жили во времена правления Адриана. Что касается историка, то на основании его слов о том, что от Августа (появившегося на политической арене в 43 г. до н. э.) до времени самого Флора прошло неполных 200 лет, можно заключить, что он писал свое сочинение в конце правления Адриана (117—138 гг.).
Установка Флора-историка в основном риторическая, с ней согласуется панегирический характер сочинения, прославляющего военные подвиги римского народа. Откровенно риторическим является вступление, где история римского народа сопоставляется с жизнью отдельного человека: детство — это царский период; юность — первый век республики, когда вся Италия была подчинена и превращена в римскую провинцию; зрелость — время от заморских завоеваний до прихода к власти Августа и, наконец, старость — период упадка от Августа до времени самого автора. Но при Траяне «сверх ожидания всех, старость империи вновь зазеленела, как будто ей возвращен зрелый возраст» (1,1). Каждому из четырех периодов соответствует раздел, который завершается кратким резюмированием изложенного в нем материала.
Сопоставляя историю с человеческой жизнью, Флор возобновляет аналогию Сенеки-ритора и создает своеобразную разновидность биографии, героем которой становится римский народ. Таким образом, он как бы соединил историческую и биографическую традицию, дав образец историко-биографического жанра.
1-я книга Флора посвящена внешним войнам от времен Ромула до разгрома Красса в парфянской войне (53 г. до н. э.). 2-я книга начинается с рассказа о движении Гракхов и по
вествует о внутренних и внешних войнах — с союзниками, рабами, Митридатом, Катилиной, о гражданской войне между Цезарем и Помпеем, завершаясь войнами эпохи Августа. Заканчивается книга описанием победы, одержанной над парфянами; финал ее находится как бы в симметричной оппозиции с концовкой 1-й книги.
Послеавгустовская эпоха — старость — не вписывается в картину идеализации римского народа, который является подлинным героем истории, в связи с чем полководцы, консулы и другие личности у Флора не названы вовсе или появляются в роли исполнителей воли римского народа. Типичны выражения вроде следующего: «При консуле Марке Филиппе римский народ вступил в эту провинцию».
В рассказе о гражданских войнах, где картина общего разложения нравов берет верх над панегириком, выражение «ро-pulus Romanus» («римский народ») в функции подлежащего фразы встречается значительно реже. Поскольку при преемниках Августа римский народ перестает быть героем исторического процесса, повествование завершается до императорского периода.
Пронизанная чувством восхищения победами римского народа и отвращения и ужаса перед гражданскими войнами эпи-тома Флора — не столько рассказ о событиях, сколько ораторский комментарий к ним. Общая нравоучительная установка и стремление автора к преувеличениям ради достижения моралистического эффекта приводят иной раз к искажениям фактов и хронологическим смещениям.
Риторическим является также стиль, часто поэтически окрашенный и насыщенный хиазмами, гиперболами, антитезами, метафорами. Флор нередко использует звуковые эффекты, в частности аллитерации и риторические клаузулы, среди которых немало типично цицероновских, применяемых историком с исключительным старанием.
Изложение в форме компендия имело значительный успех уже во II в. В этот период появляется сочинение Луция Ампелия, представляющее собой небольшое руководство справочного характера. Его заглавие —«Liber memorialis» («Памятная книга»). Это что-то вроде краткого изложения или конспекта всеобщей истории с особым выделением истории римской республики (главы 17—50). Компендий Ампелия — не синтез, а крайне схематический перечень сведений, довольно беспорядочный и неравномерный, о космографии, географии, мифологии и истории: от созвездий до чудес мира, от спартанских полководцев до побед римского оружия, от истории народов, воевавших с Римом, до гражданских войн. Объем книжки невелик — всего 50 глав. Исследование всеобщей истории развернуто Ампелием «по рубрикам». Одержимый страстью к различным редкостям, Ампелий не стремится отделять сущ-
ность от частности, считая самым важным зарегистрировать все необычное и удивительное.
Склонность к необыкновенному (mirabilia) характерна и для Грания Лициниана, от сочинения которого до нас дошли отрывки. В них речь идет о событиях, относящихся к римской истории 164—78 гг. до н. э. Труд Лициниана был весьма обширен и состоял по меньшей мере из 36 книг. Основой ему служила главным образом история Тита Ливия. Судя по дошедшим фрагментам, форма изложения была весьма схематичной, периоды краткими и насыщенными.
Время жизни Грания Лициниана неизвестно. Но то, что он дожил до времени правления императора Адриана, подтверждается фрагментом, в котором говорится о храме Зевса Олимпийского в Афинах, строительство которого было завершено именно при Адриане. У нас есть сведение еще о каком-то сочинении Лициниана энциклопедического характера.
Как мы видим, характерной приметой историографии рассматриваемой эпохи является тяга к редкому и любопытному, к различным анекдотам и поучительным примерам, которые приводятся в исторических сочинениях главным образом с назидательной целью.