В архаическую и классическую эпохи Греции ведущим типом зданий был храм; в эллинистическую эпоху центр тяжести переместился на строительство общественных зданий, дворцов, частных домов. Эллинистические архитекторы переработали полученное ими архитектурное наследство, приноровили старые формы к новым потребностям общественной жизни, причем многие старые традиционные типы зданий совершенно изменили свое внутреннее строение и свой внешний облик. Наряду с этим, в ответ на новые потребности общества, возникли и совершенно новые типы сооружений, основанные иногда на комбинациях прежних архитектурных форм, иногда же представлявшие собой принципиально новые достижения строительного искусства. Храмы пережили в это время ряд изменений, были включены (повидимому, позже других видов зданий) в общую эволюцию развития типичных для эпохи эллинизма архитектурных форм и вошли в число прочих перистильных композиций.
Ведущим началом в эволюции архитектуры эпохи эллинизма было развитие колоннады как составной части отдельного здания и целостного архитектурного комплекса. В классическую эпоху колоннады были неотъемлемой частью периптерального храма, где ядро храма — его целла — с четырех сторон окружалось простым или двойным портиком. В остальном портики встречались, повидимому, только в виде самостоятельных небольших зданий, своего рода павильонов (ионийский портик в Дельфах), или вытянутых в одну линию колон
над при палестрах, служивших для гимнастических упражнений в зимнее время, или, наконец, для украшения фасадов некоторых зданий (пропилеи на Афинском акрополе). В эллинистическую эпоху сделаны были все выводы из преимуществ колоннады как архитектурной единицы, дающей прекрасное
внешнее оформление зданий, защищающей от солнца и дождя и дающей допуск чистому воздуху. Портики появились в частных домах, стали неотъемлемой частью городской площади, гимнасия, палестры, библиотеки, театра, булевтерия. Портиками стали замыкать площади, отведенные под храмы, и, наконец, портик проник и на улицу: как показали раскопки 1934 г. в Антиохии, городские улицы, обрамленные на всем своем протяжении колоннадами, получившими столь широкое применение в римскую эпоху, ведут свое начало из эпохи эллинизма.
Греческий дом V и IV вв. представлял собой одноэтажный или двухэтажный комплекс комнат, выходивших на внутренний двор и окруженный со всех сторон глухими стенами. Дома недавно раскопанного города Олинфа в Македонии, построенные в конце V — в первой половине IV в., а также древнейшее из домов Приены, относимые к концу IV в. (рис. 46), распланированы таким образом, что вестибюль (простас) главного помещения дома (ойкоса) выходит прямо на внутренний дворик; остальные же комнаты примыкают не к дворику, а к ойкосу и простасу, с которыми они сообщаются дверьми. Таким образом, эти комнаты получают свет не
Рис. 46. План дома. Приена
прямо со двора, а из ойкоса и простаса, и они остаются полутемными. Входная дверь в дом — в конце длинного коридора, который соединяет дворик с улицей. В эпоху эллинизма происходит постепенное превращение внутреннего дворика в дворик, окруженный с четырех сторон перистилем. Сперва фасад простаса строили в виде портика с антами (дом № 34 в Приене), затем портиком стали снабжать еще ту сторону двора, которая идет вдоль коридора (рис. 47); второстепенные комнаты дома располагали вдоль двух остальных сторон двора. Дальнейшая стадия — это окружение дворика перистилем с трех сторон, в то время как фасад простаса занимает четвертую его сторону. Прекрасный образец дома этого типа, построенный в середине II в., найден был на юге СССР в Ольвии. Северная, восточная и южная сторона дворика окаймлена здесь портиками с ионийскими колоннами. На западной же стороне дворика помещен двухэтажный фасад дома в виде ионийского в первом и коринфского во втором этаже портика с антами. Фасад дома с его передним портиком как бы уже вписан здесь в общий план перистиля, образуя его четвертую сторону (рис. 48 и 49).
Свое завершение тип перистильного дома получил, повидимому, уже в течение II в. до н. э. Большинство домов, найденных на Делосе, а также современные им дома Приены и Феры имеют дворики с четырех сторон, окруженные портиками, преобразованными в соответствии с этим общим планом дома; двор с перистилем становится его центральной частью. Исчезает, окончательно сливаясь с перистилем, фасад простаса. Прежнее его значение, впрочем, подчеркнуто иногда тем, что колонны портика, примыкающие к простасу, сделаны более высокими, чем колонны остальных портиков (по терминологии Витрувия — родосский перистиль). Самое же главное изменение заключается в том, что все жилые помещения расположены теперь вокруг перистиля, который служит для них источником света (рис. 50). Перистиль стал теперь главной составной частью дома. Это, между прочим, видно из того, что при увеличении числа комнат во дворцах и богатых домах
Риc. 47. План дома. Приена
Рис. 48. План дома в Ольвии
Рис. 49. Реконструкция дома в Ольвии
комнаты располагали не в несколько рядов вокруг одного и того же перистиля, но на отстраиваемом участке помещали несколько перистилей, из которых каждый был окружен одним рядом комнат.
В эллинистическую эпоху перистиль украшали мозаикой, а колонны портиков расписывали яркими красками. В эллинистических домах Помпей на открытом пространстве перистиля стали разводить сады-партеры—так называемые кси-
Рис. 50. План дома на Делосе
сты — с газонами, цветниками, кустами, статуями, фонтанами, а стены портика расписывали фресками. Этим завершилась эволюция греческого дома-особняка, с его полной изоляцией от внешнего мира. Перистиль служит теперь для обитателей дома не только источником света, но и местом отдыха. Здесь можно было, не выходя из дома, дышать свежим воздухом, гуляя по ксисту или по окружавшим его портикам. Новая форма дома, таким образом, вполне удовлетворила назревшей в эпоху эллинизма потребности в комфорте у богатых слоев населения. Беднота в Помпеях ютилась в наемных комнатах, снимаемых в частных домах, или — как это было в Риме и в стии, а по всей вероятности и в столицах эллинистических государств — в многоэтажных доходных домах, о кото.
рых мы можем составить себе представление только по описаниям римских авторов и по остаткам городов римской эпохи.
Таковы в эллинистическую эпоху изменения в типах частных домов. Сходная эволюция произошла с типом гимнасия и прилегающей к нему палестры. Сохранившиеся в довольно большом числе здания гимнасий позволяют установить два нормальных их типа. На рис. 51 (план гимнасия в Милете) показан прямоугольный двор — палестра, окруженная с трех сторон дори-
Рис. 51. План гимнасия в Милете
ческим портиком. К четвертой стороне двора примыкает ряд комнат гимнасия с единым фасадом в виде более высокой, чем у дорических портиков, ионийской колоннады. Этот тип гимнасия соответствует типу перистильного дома в Ольвии (рис. 48, 49). Другой тип гимнасия (рис. 52, гимнасий в Эпидавре) находит свою параллель в типе вполне сложившегося перистильного дома (рис. 50). Центральное место занимает здесь квадратная палестра, с четырех сторон окруженная портиком, к которому опять-таки с четырех сторон примыкают комнаты и залы гимнасия. Эллинистические гимнасии заключают в себе все помещения, необходимые для воспитания юношества — закрытые помещения для занятий и для
купанья, открытые и полуоткрытые — для физических упражнений. Благодаря своему квадратному или прямоугольному плану, они без труда входят в правильную сеть улиц планированного города. Эллинистический гимнасий, пови-димому, был отправным пунктом для создания римских терм.
Рис. 52. План гимнасия в Эпидавре
Параллельную линию развития можно наблюдать и в архитектурном оформлении городской площади — агоры. В правильно распланированных эллинистических городах агора всегда имела прямоугольную форму (рис. 53). Как можно видеть на примере агоры Приены, три ее стороны (две узкие и одна широкая) окаймлены портиками—однорядными, а местами и двухрядными колоннадами, позади которых помещены мелкие
однотипные камеры — лавки, в которых располагались продаваемые на агоре товары. Четвертая сторона агоры оформлена иначе. На нее выходили фасады общественных зданий — булевтерия и пританея, а также частных домов. Эти частные дома, расположенные значительно выше агоры, частично были прикрыты двухрядной колоннадой, которая также находилась на более высоком уровне, чем остальные портики агоры. К ней с главной улицы вело несколько широких ступенек. В противоположность остальным портикам агоры, эта колоннада служила не для торговли, а для нужд городского управления. К ней также примыкал ряд маленьких камер, вероятно канцелярий городского управления; на стенах портика помещались издаваемые городом почетные декреты. В середине I в. до н. э. колоннада была перестроена и расширена, закрыла собой пританей и булевтерий и вместила в себя городской архив. Таким образом, торговый портик, окружавший три стороны агоры Приены, не распространялся на ее четвертую сторону. Эта сторона отведена была для общественных зданий, что и подчеркивалось ее несколько иным архитектурным оформлением.
Подобное расположение зданий и портиков вокруг агоры, напоминающее первый тип гимнасия и ольвийский дом, было, повидимому, типично для большинства планированных городов эпохи эллинизма. В городах, построенных не по правильному плану, встречаются значительные отклонения. Так, нижняя агора Пергама, не примыкавшая к главной улице города, представляла собой прямоугольную площадь, со всех четырех сторон окруженную двухэтажным перистилем (параллель ко второму типу гимнасия и к перистильному дому), к которому примыкали лавки. Эта агора предназначалась исключительно для торговли. В верхнем городе Пергама была вторая агора — для народных собраний. Двухэтажность перистиля нижней агоры Пергама объясняется, по всей вероятности, гористостью местности, на которой она построена, а также недостатком строительной площади в городе. Сходное устройство портиков на агоре встречается и в других городах, расположенных в гористых местностях, например в Эге (рис. 54, ср. рис. 27)
Рис. 53. План агоры в Приене
и в Ассосе, с той разницей, что портики здесь не только двухэтажные, но и двойные, не имеют пристроенных к ним лавок и не окружают всей площади агоры. Двухэтажные портики, согласно литературному преданию, изобретены были в первой половине III в. до н. э. архитектором Состратом, строителем знаменитого Александрийского маяка (см. ниже). Греки умели использовать эти портики самым различным образом. Двухэтажные портики встречаются и в частных домах, и при общественных зданиях, и на городских площадях. В последнем случае они иногда служили для связи между различными уровнями, на которых помещалась агора и обрамлявшая ее улица. Портик тогда строили таким образом, что нижний его этаж выходил только на улицу и другой своей закрытой стороной примыкал к холму, а верхний этаж выходил своей колоннадой на агору. В других случаях двойные портики разделялись посередине продольной стеной, а колонны помещали лишь на внешних длинных сторонах портика. Портики этого типа могли, конечно, служить только для прогулок или собраний граждан. Остальные же виды портиков, закрытых с одной стороны стеной, имели самое разнообразное назначение, смотря по назначению зданий, в состав которых они входили. Длина отдельных портиков уже в эллинистическую эпоху была иногда очень значительна. Так, торговый портик на агоре Коринфа имел длину в 168 м.
Особенно интересно упомянуть здесь о применении портика к совершенно новому, разработанному в эллинистическую эпоху, типу здания — к библиотеке. Библиотека Пергама, вторая по своему богатству библиотека эллинистической эпохи, помещалась на Пергамском акрополе (рис. 55). В центральной части акрополя, на площади, окруженной с трех сторон портиками, находился храм Афины Паллады. Портик здесь двухэтажный, с дорическими колоннами в нижнем этаже и ионийскими колоннами, связанными баллюстрадой, в верхнем этаже (рис. 56). Северный портик перед библиотекой, двухэтажный и двойной, примыкает к крутому подъему холма; нижний этаж его упирается в подпорную стену. Верхний этаж портика, не
Рис. 54. План портика в Эге
Рис. 55. Библиотека в Пергаме. Разрез
имеющий средних подпорок, примыкает к четырем большим закрытым помещениям, построенным на почве холма. Эти четыре комнаты, из которых самая большая была украшена статуей Афины, служили книгохранилищем. По стенам здесь еще видны следы вделанных в стены полок. Примыкавший
же к ним портик предназначен был для занятий и служил читальным залом. Это чрезвычайно простое решение задачи устройства здания для библиотеки получило историческое значение, так как библиотеки римского времени строились по тому же образцу.
Меньше возможностей для применения колоннады было в здании театра. Театр, стадий и ипподром, с их криволинейными очертаниями, вообще выходили из рамок распланированной сети улиц и кварталов города. По этой причине, а также вследствие возможности использовать склоны холмов для устройства мест для зрителей, эти здания обычно выносили за пределы распланированных участков города. Театры, достигавшие иногда очень значительних размеров (театр Милета вмещал 45 000 зрителей), строили обычно у подножия холма с таким расчетом, чтобы поднимавшиеся амфитеатром места для зрителей могли быть высечены в скале. Главное изменение, которое произошло в плане театра эллинистической эпохи — это новое оформление скены и проскениума. В театрах классической эпохи орхестра, предназначенная главным образом для хора, была совершенно круглой. С внешней стороны к этому кругу, вероятно, пристраивали продолговатый, узкий деревянный помост, на котором действовали актеры. Находилось ли позади этого помоста постоянное
Рис. 56. Схема портика в Пергаме
строение (скена), которое служило архитектурным фоном для действия, или здесь воздвигали только временные декорации — этот вопрос до сих пор остается спорным. В эллинистическую эпоху, в связи с ростом значения действующих лиц в драматических представлениях, скена и помост перед ней (проскений) получают новое оформление. Во-первых, их придвигают теперь ближе к зрителю, и проскений перерезает
Рис. 57. Реконструкция скены театра в Приене
выдающийся за пределы мест для зрителей сегмент орхестры. Во-вторых, проскений строят теперь в виде портика (рис. 57) с одним рядом колонн и антаблементом. Крыша портика служит высокой платформой (высота ее обычно колеблется от 2.5 до 3.6 м), на которой развивается действие и которая примыкает к помещающемуся за ней строению — скене. В фасаде скены — три двери, через которые актеры выходят из скены на проскений. Кроме того, проскений огибал скену и с двух узких ее сторон — здесь находились лестницы для спуска с платформы. Этот усовершенствованный тип скены и проскения создан был, повидимому, в середине II в. до н. э. До этого времени проскений уже существовал в рллинистических театрах, но не был функционально связан со скеной, которая служила только архитектурным фоном для театрального действия.
По тому же плану, как и театр, строили и помещения для общественных собраний и городских советов — булевтерии и экклезиастерии, с той разницей, что они были размеров гораздо меньших, чем театры, и поэтому могли быть перекрыты крышей. На рис. 58 изображены план и реконструкция булевтерия в Милете, построенного между 175 и 164 г. до н. э. Места для членов городского совета устроены здесь по типу мест для зрителей в театре, но образуемый ими полукруг обнесен четырьмя образующими прямоугольник стенами. Таким образом полукруглый план театра сведен здесь к обычному прямоугольному плану городских строений, что позволяло, между прочим, удобно поместить это здание в сеть прямоугольных кварталов города. К булевтерию примыкает открытый двор с пропилеями, с трех сторон окаймленный портиками.
Другим зданием общественного значения, по всей вероятности, своего рода биржей для заключения торговых сделок и одновременно помещением, в котором велись судебные дела были так называемые базилики — большие крытые залы прямоугольной формы с несколькими рядами колонн, служившими опорой для крыши. Лучший пример эллинистической базилики— это (рис. 59) так называемый гипостильный зал на Делосе (III в. до н. э.). Строения подобного плана существовали уже в классической Греции (Терсилий в Мегалополисе, Телестерий в Элевсине).
Совершенно оригинальным созданием эллинистической эпохи был знаменитый Фарос — маяк, воздвигнутый у входа в гавань Александрии на небольшом, выдающемся далеко в море мысу. Строителем Фароса был Сострат. С этим замечательным сооружением, считавшимся в древности одним из чудес света, мы в настоящее время знакомы лишь по описаниям, главным образом, арабских писателей. На месте, где стоял Фарос, сохранились остатки его основания, но они недоступны в настоящее время для научного исследования, так как встроены в турецкую крепость. Однако описания арабских авторов, которые имели возможность видеть это строение почти в полной со-
Рис. 58. Булевтерий в Милете. План и реконструкция
хранности еще в XIII в. н. э., настолько наглядны, что они позволяют в общих чертах дать его реконструкцию (рис. 60). Маяк представлял собой трехэтажную башню колоссальной высоты (около 120 м). Нижний этаж имел квадратное сечение, длина каждой из его сторон равнялась примерно 30:5 м. Эта часть башни была построена из квадров известняка. Второй этаж представлял собой восьмигранник. Верхний этаж—-фонарь — был цилиндрической формы. Здесь горел огонь маяка. Горючие материалы доставляли сюда на ослах по винтообразной рампе, устроенной внутри двух первых этажей маяка и настолько удобной, что по ней можно было взбираться верхом на осле. Фарос был не только маяком, но и наблюдательным пунктом, крепостью и метеорологической станцией. При помощи оптических приспособлений, вероятно системы зеркал, с башни можно было вести наблюдения над морским горизонтом и установить приближение неприятельского флота задолго до его появления перед городом. В маяке был также размещен значительный гарнизон, обеспеченный на случай осады запасом питьевой воды, огромный резервуар для которой находился в подземной части башни. Нижний квадратный этаж маяка был обращен своими сторонами к четырем сторонам света. Второй восьмигранный этаж был ориентирован по направлению восьми главных ветров. Бронзовые статуи, украшавшие башню, служили отчасти флюгерами, указывавшими направление ветра. О других статуях арабские писатели рассказывают, что одна из них всегда показывала рукой на солнце и опускала руку, когда солнце скрывалось за горизонтом. Вторая статуя отбивала все часы дня и ночи. Третья указывала рукой на море при приближении неприятельского флота на расстояние одной ночи пути и издавала громкий звук, когда неприятель входил в поле зрения. В настоящее время невозможно судить, насколько эти рассказы соответствовали действительности, но даже из того, что мы знаем безошибочно об этом Александрийском маяке, можно заключить, что это было замечательное сооружение, в котором строительное искусство, совместно с совре-
Рис. 59. План гипостильного дома. Делос
менной ему наукой и техникой, создало совершенно новый чисто утилитарный тип здания—первый и самый грандиозный из всех маяков. Если мы вспомним, как примитивны были греческие маяки еще в V веке, когда, например, вход в гавань Пирей обозначали ночью двумя кострами, зажигаемыми на стоящих на берегу по сторонам от входа в гавань двух колоннах, нам станет ясным, какой колоссальный шаг вперед означал Александрийский Фарос. Это создание эллинистической эпохи справедливо считается родоначальником всех маяков; остатки и изображения римских сооружений этого рода показывают, что римские маяки сохранили если не размеры, то во всяком случае общие формы своего прообраза.
Наряду с Фаросом заслуживает упоминания и другое, очень скромное по своим размерам, сооружение эллинистической эпохи. Это —так называемая Башня Ветров в Афинах (рис. 61), построенная около 100 года до н. э. Андроником, уроженцем города Кирра в Сирии, служившая для граждан Афин метеорологической будкой и горологием. Восьмигранная башня с внутренним диаметром в 7 м ориентирована по главным ветрам, согласно системе ветров Аристотеля. На замковом камне конусообразной мраморной крыши здания находилась бронзовая фигурка тритона, служившая флюгером. Палочка, которую тритон держал в руке, всегда указывала на направление дующего в данный момент ветра. Для большей ясности в верхней части каждой грани башни были даны рельефные изображения крылатых фигур, олицетворяющих каждая один из восьми ветров, и соответствующие пояснительные надписи. На стенах, под изображениями ветров, помещались солнечные часы. Внутри же башни находился механизм для водяных часов, которые в дурную погоду заменяли собой солнечные часы. От этого механизма, к сожалению, ничего не осталось, кроме труб и трубопровода, соединяющего его с резервуаром и с Клепсидрой— главным источником Афин. Сама же башня, построенная из пентелийского мрамора, сохранилась почти полностью.
Остается еще сказать несколько слов о храмовой архитектуре эллинистической эпохи. Совершенно новым явлением
Рис. 60. Фарос Александрии. Реконструкция
в этой области было создание монументальных алтарей, наиболее выдающимся примером которых может служить знаменитый Пергамский алтарь. Самый же греческий храм подвергался в эпоху эллинизма сравнительно небольшим изменениям, сохранив в общем установленные канонические формы и пропорции. Литературное предание сохранило нам известие о том, что эллинистические архитекторы предпочитали ионийский ордер дорическому и что некоторые из них — например, живший в II в. архитектор Гермоген — пытались обосновать свои взгляды в теоретических сочинениях. Предпочтение это основывалось, между прочим, на невозможности избежать столкновения триглифов дорического фриза на углах здания. Археологические исследования показали, что ионийские храмы эллинистической эпохи действительно гораздо многочисленнее дорических. Сторонники дорического ордера пытались, видимо, разрешить проблему триглифов утончением дорической колонны, соответственным облегчением антаблемента и увеличением числа триглифов в каждом интерколумнии с трех до четырех. Цели своей они достигли, но тем самым дорический ордер утратил свойственную ему строгость и закономерность. Дальнейшее разложение дорического стиля можно наблюдать на ряде дорических храмов Пергама, относящихся ко второй половине III в. и позже. Здесь сознательно нарушается чистота дорических форм и появляется смешение стилей. Так, дорические колонны храма Диониса в Пергаме имеют ионийские каннелюры и стоят на базах.
Придерживаясь в строительстве храмов в основном ионийских форм, эллинистические архитекторы вернулись к традициям архаической эпохи, создав по образцу древних монументальных храмов Малой Азии два колоссальных храма: в Дидиме близ Милета (размером 49X108 м со 108 колоннами высотой в 19 м) и в Магнезии на Меандре. Первый из этих храмов сохранил традиционную форму ионийского диптера; второй храм, построенный архитектором Гермогеном на грани III и II вв. до н. э., значительно отклонился от прежней схемы (рис. 62). Гермоген уничтожил в птероне внутрен
ний ряд колонн и расширил пространство между средними колоннами фасадов. Благодаря уничтожению второго ряда
Рис. 61. Башня ветров. Афины
колонн, достигнуто было удобство циркуляции по окружающей храм колоннаде, но в то же время потолок птерона лишился внутренних опор, и каменные кассеты потолка должны
были уступить место деревянным покрытиям. Этот вид храма, так называемый псевдодиптер, теоретически обоснованный, хотя, вероятно, и не впервые примененный Гермогеном, стал типичным для позднего ионийского храма, как эллинистического, так и римского, и через Рим оказал влияние и на эпоху Возрождения.
Рис. 62. План храма Артемиды в Магнезии
Коринфский ордер, завоевавший широкую популярность в римскую эпоху, по всей вероятности, обязан своим развитием эпохе эллинизма. К сожалению, отсутствие достаточного количества сохранившихся памятников не позволяет нам проследить это развитие по отдельным его этапам. Одним из наиболее значительных коринфских храмов эпохи был диптеральный храм Зевса Олимпийского, постройка которого началась около 170 г. до н. э. по плану архитектора римлянина Коссутия на том месте, где расположен был архаический храм,
строившийся при Писистрате. Храм Коссутия был закончен только при императоре Адриане. Коринфские колонны этого храма имеют аттические базы, а капители их (рис. 63) показывают уже вполне сложившиеся гармонические соотношения между листьями аканфа, волютами и калафом.
Рис. 63. Коринфская капитель храма Зевса в Афинах
Важнее этих частичных изменений в трактовке классических ордеров были принципиальные изменения в концепции храма как единого самодовлеющего архитектурного комплекса. Греческий классический храм мыслился как дом божества и был по существу архитектурным оформлением для культовой статуи. Весь его план и конструкция подчинены были этой основной идее. Отсюда — простота, целостность его форм и системы его внешней декоровки, полное отсутствие украшений целлы и отказ от добавочных наружных пристроек. В эллинистическую эпоху эта основная концепция коренным образом видоизменяется, и храм трактуется теперь прежде всего как
памятник архитектуры, в котором культовая статуя уже не играла основной композиционной роли. Это сказывается прежде всего в гораздо более богатом архитектурном оформлении целлы путем расчленения ее стен рядами полуколонн и пилястр со сложными профилированными базами и антаблементом, как это можно видеть уже у храма Аполлона в Дидиме и у целого ряда более поздних эллинистических храмов. Впоследствии, в эллинистических храмах Сирии, которые хронологически относятся к римской эпохе, но по своим формам целиком примыкают к эллинистической архитектуре, являясь ее закономерным завершением, стены разбиваются на ниши, а для культовой статуи воздвигается отдельный ступенчатый высокий пьедестал, сама статуя помещается в эдикулу, и все вместе — эдикула со статуей и пьедестал,— как в рамку, заключается в поддерживаемые колоннами и богато орнаментированные выступы. Внутри целлы создаются таким образом чисто архитектурные эффекты, которые коренным образом нарушают прежнюю нарочитую простоту архитектурного обрамления культовой статуи и напоминают алтари и часовни христианских храмов.
То же стремление к внешним архитектурным эффектам сказывается и на трактовке внешней колоннады храма. У греческого классического храма в сущности не было фасада: колонны и междуколонные пространства были одинаковы на всех его четырех сторонах. Только у архаических колоссальных храмов Малой Азии две средние колонны узкой стороны, стоящие перед входом, немного раздвигались, оставляя между собой более широкий проход. Эллинистический псевдодиптер перенял эту особенность архаических храмов и развил ее в сторону постепенного сужения интерколумниев от середины этой стороны колоннады к ее краям (храм в Сардах). Таким образом, сознательно выделяется фасад храма, центральную часть которого составляет украшенная богатым орнаментом дверь.
Всего знаменательнее, может быть, были перемены, происходившие в эллинистическую эпоху в отношении рас
планировки и архитектурного оформления окружающего храм пространства.
Греческие архитекторы классической эпохи прекрасно умели учитывать ландшафт как фон для греческого храма. Но стоял ли храм на вершине горы, на ее склоне или на ровной местности, архитектор не производил обширных земляных работ и не прибегал к добавочным пристройкам для того, чтобы связать храм с окружающей его местностью. Здание свободно возвышалось на своем ступенчатом стилобате, и только перед его восточной стороной устраивалась мощеная площадка, откуда широкие ступени вели ко входу в храм. В эллинистическую эпоху такая трактовка окружающего храм пространства резко изменилась. Прежде всего, наряду с простым ступенчатым стилобатом, остающимся попрежнему главным видом основания храма, появляется и высокий подиум с монументальной ведущей ко входу в храм лестницей. Затем самый храм воспринимается уже не как самодовлеющая единица, а как часть архитектурного комплекса. Начало этого процесса можно видеть в Пергаме, где храм Афины Паллады расположен на мощеной площади, окруженной с трех сторон портиками. Это сочетание здесь еще случайно, и ориентация храма не согласована с ориентацией портиков. Полного своего развития этот принцип достиг, повидимому, в эпоху позднего эллинизма. Храм Зевса в Эзани во Фригии, датируемый I в. н. э. и, следовательно, относящийся к римской эпохе, но типично эллинистический по своим формам, может служить примером логического завершения этой линии развития (рис. 64). Этот храм расположен на совершенно ровной местности. Чтобы поднять его на некоторую высоту, была искусственно насыпана квадратная площадка длиной и шириной около 150 м. В центре площадки расположен был диптеральный храм, окруженный со всех сторон колоннадой. На той стороне, которая соответствовала входу в храм, эта колоннада прерывалась пропилеями, аксиально расположенными по отношению к храму. По периферии площадки с трех ее сторон шла вторая колоннада, перерезанная с одной стороны широкой
лестницей, ведущей к пропилеям и к храму. С внешней стороны площадка окаймлялась широкой мощеной дорожкой, на которую посетители поднимались по особым боковым
Рис. 64. План храма в Эзани
лестницам. Таким образом греческий храм позднего эллинизма сочетался с типичной для всей этой эпохи архитектурной единицей — колоннадой и тем самым включился в общий ход развития эллинистической архитектуры.