43

4. Омфал Пифоновым гробом слыл дельфийский храмовой «омфал» (omphalos — umbilicus), яйцевидное каменное сооружение, трижды священное: как средоточие Аполлонова дома, как «пуп земли», известный уже в эпоху Пиндара 1, и как место очищений. «Свежая скверна (miasma) матереубийства, — говорит Эсхилов Орест, — была смыта с меня у Фебова очага (hestia) очистительною кровью (katharmoi) жертвенной свиньи» (Eum. 282). Живопись на вазах представляет Ореста сидящим у омфал а с мечом в руке, Аполлона — держащим на его головой молодую свинью, неподалеку дремлют Эринии. Последние у Эсхила корят бога-очистителя за то, что по его произволу «пуп Земли сделан стоком ужасного проклятия (agos) преступно пролитой крови» (Eum. 166). Омфал Геи аналогичен римскому mundus. — Ныне мы знаем, что омфалами вообще назывались куполообразные своды (tholoi) гробовых склепов, какие сооружались еще в микенскую эпоху: «пуп» Аполлонова храма был издревле чтимой гробницей некоего хтонического божества. «Гробница же бога», по гениальной догадке Эрвина Роде (Psyche I, S. 130), —«не что иное как пещера, где он живет». Это представление выражает змея, нередко обвивающая омфалы, и, в частности, на его изображениях, дельфийский. Под пророческим жертвенником, находившемся уже в сокровенном святилище (adyton) храма, был пещерный склеп (antron) 2, почитаемый, по Филохору (III в.), за гробницу Диониса3. Но паломники, по-видимому, смешивали обе могилы — «пупа» и «уст Земли» (stoma Ges). Если один только, и притом ненадежный, свидетель (Татиан) принимает омфал за гроб Диониса, зато и Гигин, и Сервий полагают, что под треножником погребен Пифон 4. Соглашаясь с Роде, что наиболее достоверная традиция (у Варрона: omphalos Pythonis tumulus) сочетает омфал с Пифоном, а треножник 1 Р. Stengel, griech. Cultus-Alterthümer, S. 70, Α. 8—10, срв. S. 159 f. 2 Hiller von Gaertringen у Pauly-Wissowa, Real-Encykl. IV, 2531. 3 Philochor. fr. 22. FHG. I, p. 387. Приводимая при этом надпись «Здесь почивший лежит Дионис от Семелы рожденный» (enthade keitai thanon Dfonysos ho ek Semeles) — явно искажена: гекзаметр усечен, нарушен обязательный для греческого гекзаметра закон Германа. Мы ожидали бы после thanon, напротив: «Dionysos Persephones pais*, или, «(ho) ek Persephones Dionysos», или, наконец: «Zagreus pais Persephoneies». Труднее предположить — «Bakchos Semelefos hyios». 4 Rohde, Psyche, I, S. 132, A. 2. Lobeck, Agl, p. 572 sqq.

44

с Дионисом, мы спрашиваем, однако, чем объяснить это смешение: не указывает ли оно на некоторую естественную теократию — темного Пифона с не менее темным Дионисом? О первом не знали наверно, что он за существо; эвгемеризм, самопроизвольно возникающий при попытке объяснения божественных могил, заставлял подозревать в нем страдального ведуна в образе одной из героических ипостасей Дионисовых 1, Общераспространенного этиологического мифа, который бы оправдывал существование в Дельфах могилы Семелина сына, не было 2. К тому же в других местах мысль об омфале роднится по преимуществу с представлением о Дионисе. Ему, по сообщению Павсания, принадлежал во Флиунте древний храм невдалеке от пелопоннесского омфала 3; там же встречаем целое гнездо дионисийских святынь и связанных с ними легенд об Амфиарае, Ойнее, Геракле; там Амфиарай впервые начал пророчествовать. На вазах IV века с изображением элевсинского омфала Дионис или сидит на нем, или стоит подле. Ангиной в том же положении на позднейших элевсинских изображениях понят, очевидно, как «новый Дионис» (neos Dionysos) 4. Правда, на древнейших pinakes Диониса близ омфала нет — быть может, их соотношение в Элевсине еще было «сокровенным» (arrheton), — но самый омфал кажется подражанием Дельфам и вместе коррективом дельфийского культа (поскольку в Элевсине он отдан его правомочному владельцу), если не разоблачением тайного предания дельфийских жрецов Диониса, так называемых hosioi. Что до Дельфов, самый факт удвоения изначала данной могилы Пифона могилой неопределенного Диониса в смежном святилище обличает потребность различить и вместе сблизить обе таинственные сущности, нераздельно сливающиеся в одном представлении о до-аполлоновском, дионисийском по своим корням, но отличном от позднейшей исторической формы Дионисова богопочитания религиозном начале, которому подчинено было некогда дельфийское прорицалище. Орфическое вероучение, оказавшее могущественное влияние на Дельфы еще ранее, быть может, VI столетия, оставляя тайну Пифона нераскрытой и только в обрядовой сфере знаменуя 1 Пифон, отец Айкса, пастырь черных коз (срв. Dionysos Melanaigis), был владыкою вещего треножника, когда пришел в Дельфы из Ликии родившийся на Делосе Аполлон и стал пасти стада Пифона: контаминация с мифом о пастушеской службе у Адмета, подтверждающая характеристику Пифона как подземного Диониса. Plut. quaett gr. 12. Рассказ Страбона (VIII, р. 422: chalepon andra Pythöna tunoma, epiklesin de Drakonta ktl.) — чистая форма эвгемеризма. 2 В проблематическом (срв. Bethe у Pauly-Wissowa, RE VI, 2389) дионисийском эпосе поэта Динарха рассказывалось о погребении в Дельфах Диониса, умерщвленного Персеем. Lobeck, Agl. p. 574. 3 Paus. II, 13, 7. Odelberg, sacra Corinthia, p. 81. 4 Об указанных изображениях см. Pringsheim, Archäol. Beiträge zur Geschichte des eleusinischen Cults, S. 65.

45

его теснейшую связь с Дионисом, постулировало отдельную гробницу последнего в другом священнейшем месте Дельфов, — под пророческим треножником. О растерзанном Титанами отроке Загрее, предмирном Дионисе, сыне змия — Зевса и змеи — Персефоны, орфики повествовали: или что сердце его было поглощено родителем, или что Афиной Палладой оно погребено было под горою Парнасом, или, наконец, что Аполлон схоронил под той же горой останки божественного младенца. Последняя версия могла послужить наиболее пригодным обоснованием тайнодейственного надгробного культа, имевшего характер «вызывания из мертвых» (anaklesis), в дельфийском святилище, учрежденного едва ли не впервые именно орфиками 1. Символическое признание существенного тожества Пифона с Дионисом, при строгом различении первого как от Диониса-Загрея, так и от сына Семелина, входило, — можно думать, — в состав «неизреченного предания» (arrhetos logos), хранимого Дионисовыми жрецами храма (hosioi), свершителями мистической жертвы, о которой Плутарх говорит: «дельфийцы верят, что останки Диониса покоятся у них близ прорицалища (т. е. треножника), и жрецы Дионисовы приносят сокровенную жертву в храме Аполлона, когда фиады будят Ликнита», т. е. в ту пору, когда на ночных радениях вакхические женщины, собравшиеся на Парнасе, ищут, вызывают и потом лелеют на голове в колыбели-сите новорожденного Диониса 2. Некая таинственная жертва в пещерных недрах дельфийского святилища принесена была, по Ликофрону, еще Агамемноном, и царь вознагражден был за нее нарочитой милостью Диониса 3. 1 Clem. pr. II, 18: ho de Apollon, u gar epeithese Dil, eis ton Parnasson pherön katatitheta diespasmenon ton nearon. Id. a. 1.: Zeus-ta mele tu Dionysu toi Apollöni parakatatithetai katathapsai, ho de eis ton Parnasson katatithetai. Schol. Lycophr. 208: hoi Titanes ta Dionysu, ha esparaxan, Apollöni parethento embalontes eis lebeta, ho de para toi tripodi paretheto, hös phesi Kallimachos. Lobeck, Agl. p. 558. 2 Plut. mor. p. 446. Didot (de Is. et Osir. 35): Delphoi ta Dionysu leipsana par'autois para to chresterion apokeisthai nomizusi, kai thyusin hoi hosioi thysian aporrheton en toi hieröi tu Apollönos, hotan hai thyiades egeirösi ton Likniten. Имена дельфийского Диониса, сообщаемые в другом месте тем же автором (de Ei delph 9) характеризуют его как Диониса подземного (Isodaites, Zagreus). «Жрецы hosioi, — говорит он же, - вызывают (anakaluntai) бога». По Фукару de Culte de Dionysos, p. 29), «le service secret des Hosioi avait le meme but que les ceremonies mysterieuses des Anthesteria ä Athenes: recomposer le corps du dieu et assurer sa renaissance". 3 Lycophr. 207 sq.: en mychois Delphiniu par antra kerdöiu theü tauröi kryphaias chernibas katarchetai. Почему жертва была тайною? Holzinger думает о ревности Аполлона. Но возможно ли было скрыть жертву от Аполлона? Кроме того, это объяснение недостаточно, потому что Ликофрон влагает в свои слова особенный, мистический смысл. На его языке это значит, что жертва по существу была сокровенною (thysia aporrhetos Плутарха). Chernips указывает на хтонические и героические choai.

46

Последний был почтен Атридом, по-видимому, как бог-бык и вместе «герой» (как heros Dionysos Tauros, каковое сочетание мы находим в женском культе Элиды); ему, как погребенному богу, совершил Агамемнон свои возлияния, и вместе Земле и подземным (следовательно, и Пифону) 1. О пра-Быке говорили орфики как о последнем превращении преследуемого Титанами Загрея 2. В орфическом воззрении, основанном на древнейшем синкретизме териоморфических культов — исконного змеиного культа горных менад и культа критского, перенесенного в Фивах на всенародного Диониса, — между змием и быком устанавливается мистическая связь: бык — солнечная, змий — хтоническая ипостась того же бога; бык в мире живых становится змием в царстве подземном, чтобы снова возродиться быком. Отсюда изречение: «родитель змия — бык, быка родитель — змий» 3. Дионис, в качестве «героя», был змием уже не у одних орфиков, но и в общенародном культе. Иерогамическим атрибутом менад на ликнофориях служила змея; новорожденный Дионис мыслился как tauromorphos. Так развитие Дионисовой религии в Дельфах сближало Пифона с подземным ликом Диониса. Дельфийское обрядовое действо убиения Пифонова (Septerion), описанное Плутархом, весьма показательно. Пифон предполагается обитателем хижины (kalias), что несомненно способствовало укреплению антропоморфического представления о нем как о прадионисийском герое 4; эта хижина в священном действе (drömena) — то же, что в трагедии первоначальная «куща» (skene). В обитель Пифона, в сопровождении менад, именуемых стародавним минийским именем Oleiai, с зажженными светочами в руках, тайком 5, проникает отрок, изображающий Аполлона. Опрокидывается жертвенный стол, как это делалось в чинопоследовании оргийных таинств; хижина поджигается светочами, возникает смятение, все опрометью бегут из дверей храма 6. После блужданий и полонения 1 Срв. Stengel, gr. Cultus-Alterth., S. 103. 2 По Нонну, который следует здесь орфикам (Lobeck, Agl. p. 556, cf. p. 552), Загрей — kai thrasys öklase tauros, amoibaioi de phonees taurophye Dionyson emistyllonto machairei. 3 Clem. coh. I, 2: kyei kai he Pherrhephatta paida tauromorphon, amelei phesi tis poietes eidölikos: Tauros drakontos kai drakön tauru pater. Lobeck, Agl., p. 588. 4 Plut. quaest. gr. 14: he te gar histamene kalias entautha peri halö di'ennea etön u phöleödes tu drakontos cheia, alia mimema tyrannikes estin oikeseos. 5 Ibid.: he te meta siges ep'auten (sc. kaliada) dia tes onomazomenes Dolöneias ephodos. — Мотивы затаенного, подкрадывающегося приближения и внезапного нападения, прятания, бегства, исчезновения — характерные мотивы дионисииских действ. Гомерова Долония сохранила много черт фракийской легенды о дионисийском Ресе. 6 Ibid.: hai oleiai (эмендация Крузиуса) ton amphithale koron hemmenais däisin agusi kai prosballontes to pyr tei kaliadi kai ten trapezan anatrepsantes (cf. Theocrit. Lenai, v. 12 sqq.) anepistreptei pheugusi dia tön thyrön tu hierü. См. гл. I, стр. 24, пр. 1.

47

беглеца (planai, latreia tu paidos), над ним совершается уставное очищение. Это страстное действо (mimesis pathus), по своему строю и духу всецело дионисийское, восходит древнейшими частями своего состава к обрядам фиад, как и два другие эннаэтерические празднества с их участием — Herois и Charila 1, но в целом кажется продуктом литургического творчества орфиков. Печатью их синкретического умозрения отмечено то уподобление Аполлона Дионису, при котором первый почти утрачивает свои отличительные черты и превращается в эпифанию второго как хоровожатого оргий, как Иакха элевсинских мистерий. В римском надгробии из Филиппов мы встречаем сходный образ отрока со светочами в руках, как форму чаемой, согласно орфическим верованиям, дионисийской апофеозы юного покойника в царстве душ: Девы ль, тавром Диониса клейменные, отрока звали В сонме сатиров играть на цветоносном лугу? Взяли ль с кошницами нимфы участником таинств полнощных, Хоровожатым, с четой светочей смольных в руках? 2 Итак, новый Дионис действа жречески убивает своего прадионисийского двойника. Дельфийский Аполлон, в понимании орфиков, поистине — «Дионисодот» (Dionysodotos), как он именовался в роде флиасийских Ликомидов, хранителей древнейшего орфического предания 3. 1 Plut. quaest. gr. 12 (о Хариле): he de lon thyiadon archegos aramene komizei (sc. tes Charilas paidikon eidolon) pros tina topon pharangode ktl. Ibid. (о Героиде): tes^ de Her&idos ta pleista mystikon echei logon, hon isasin hai thyiades, ek de ton dromenon phanefos Semeles an tis anagogen eikaseie. Эннаэтериды лишь позднее заменяются в Делырах триетеридами (Hiller v. Gaertringen, у Pauly-Wissowa, R.-E. IV, 2531 i.); по Гемину и Ценсорину триетерическое летоисчисление древнейшее, срв. Unger, Zeitrechnung, Iwan Muller's Encykl. I, S. 731. 2 С. I. L. III 686. Nunc seu te Bromio signatae (отмеченные выжженными Эмблемами плюща и молодого оленя, elaphostiktoi, — Perdrizet в Bull. de Corr. Hell. 1911 р. 113) mystides at se florifero in prato congreg[em uti] satyrum, sive canistriferae Poscunt β№ Naides aequ[e], qui ducibus taedis agmina fesla trahas cet. — Мисты Диониса-Грозда виноградного (Botrys) в Филиппах засвидетельствованы надписью Bull. de Corr. Hell. 1900 р. 317. срв. Farnell, Culls of Ihe greek States, V p. 97. 3 Paus. I, 31, 4; cf. IX, 30, 12.