333
Глава VI
НА БЕРЕГАХ ЛА-МАНША И АТЛАНТИКИ. МОРСКИЕ ВОЙНЫ ЦЕЗАРЯ
Faciant, meliora potentes
(Пусть сделает лучше, кто может)
- Операция против венетов......................................................... —
- Первая экспедиция Цезаря в Британию.......................................... 348
- Вторая экспедиция Цезаря в Британию.......................................... 366
ОПЕРАЦИЯ ПРОТИВ ВЕНЕТОВ
Стратегическая обстановка в Галлии в конце войн Цезаря — Венетская проблема — Необходимость флота — Его строительство и распределение сил Цезарем — Армориканская экспедиция флота и захват мысовых крепостей — Сравнение конструктивных особенностей римских и галльских судов — Первые стычки и новая абордажная тактика римлян — Решающее сражение с венетами — Разгром венетского флота и поражение повстанцев — Анализ первой океанской кампании римлян.
С эпохой галльских войн Гая Юлия Цезаря связан эпизод боевых действий на море, весьма отчетливо дающий представление об одном из типичных вариантов противостояния римлян и варваров. События эти развернулись на крайнем северо-западе Римского государства — в прибрежных водах полуострова Арморика — нынешней французской Бретани.
Галльская война, как казалось, подходила к концу. Были окончательно разгромлены племена белгов, с которыми римлянам довелось выдержать длительную и ожесточенную борьбу. Вторгшиеся с северо-востока германские племена были оттеснены за Рейн; в Альпах были побеждены седуны. Цезарь и его командиры, перенесшие тяготы и превратности боевых действий, имели все основания считать Галлию, наконец, вполне замиренной.
Именно поэтому Цезарь решил в начале зимы 57-56 гг. до н. э. покинуть театр боевых действий и отправиться в Иллирию, ибо он рассчитывал провести там рекогносцировку — ознакомиться со страной и ближе узнать расселявшиеся там племена. Однако планы эти были сорваны практически в самом начале. Разыгралась классическая для любой войны, связанной с оккупацией территории противника, ситуация. Публий Красе командовал 7 легионом, который был расквартирован на северо-западе Галлии, близ самых берегов Атлантики — среди земель, занимаемых племенем андов. Местность и в мирное время не отличалась избыточным плодородием и изобилием пищевых ресурсов, а в условиях недавно ведшихся боевых действий расквартированный легион оказался в мягко говоря стесненных рамках пищевого довольствия. В этой ситуации Красе, предвидя весьма суровую зимовку, задумал провести классическую реквизицию. Он разослал по ближайшим племенным общинам нескольких своих командиров конницы и военных трибунов с приказом о сборе провианта. В частности, к племени эсубиев был послан Тит Террасидий, к куриосолитам — Марк Требий Галл. К племени венетов были отосланы Квинт Веланий и Тит Силий.
Неудивительно, что подобные претензии вызвали сопротивление среди племен, лишь недавно покоренных римскими войсками. Это покушение на имущество новых подданных Рима было расценено кельтами как первый пример и прообраз грядущих притеснений. В результате вожди племен сочли возможным
334
использовать это совершенно неизбежное для римлян мероприятие в качестве повода для пересмотра отношений с римлянами и, в перспективе, полного выхода из-под их контроля. Учитывая, что наиболее действенной мерой для предотвращения брожения и неповиновения среди замиренных подвластных племен в ту эпоху была выдача ими римлянам заложников из среды знатной молодежи, главной целью на данном этапе для кельтов было возвращение собственных заложников.
Собственно говоря, волнения начались прежде всего в среде венетов, пользовавшихся наибольшим авторитетом среди прибрежных племен. Именно венеты задержали и арестовали посланных к ним Силия и Велания, будучи уверенными, что этот демарш повлечет возвращение заложников, находившихся в ставке Красса. Примеру венетов незамедлительно последовали и их соседи — эсубии и куриосолиты. Особенностью психологического склада кельтов, неоднократно отмечавшейся многими античными авторами, было поспешное принятие решений и избыточная вспыльчивость и неуравновешенность — качества, вероятно, особенно отчетливо смотревшиеся на фоне спокойной уверенности в своих силах, свойственной римлянам и в особенности самому покорителю Галлии — Гаю Юлию Цезарю. По крайней мере, сам Цезарь неоднократно подчеркивал эту черту, то и дело проявлявшуюся у его противников. Так случилось и в этот раз. Пример венетов распространился достаточно далеко — целый ряд племен, проживавших на побережье Северо-Западной Галлии, примкнул к восстанию. Причем если Требия и Террасидия задержали, судя по всему, по собственной инициативе, то к отдаленным от венетов племенам, эсубиев и куриосолитов были отправлены послы, инициировавшие союз против общего врага. Через собственных вождей племена дали друг другу клятву действовать во всем сообща и разделить участь друг друга. Лозунгом, объединившим эту коалицию, было предпочтение унаследованной от предков свободы подчинению римлянам. К Крассу было отправлено посольство, заявившее, что он получит обратно своих посланцев лишь после возвращения племенных заложников.
В результате возник достаточно импровизированный, но весьма сильный союз племен, созданный «под конкретную задачу»: общий враг в лице римских легионов сплотил кельтов. Это стало чрезвычайно серьезной проблемой, так как в зоне восстания оказались обширные области прибрежной Галлии, области, наиболее удаленные на тот момент от метрополии. Фактически Цезарь мог располагать здесь только собственными силами, и его задача сводилась в данной ситуации прежде всего к тому, чтобы наиболее рационально их распределить и использовать.
Специфика ситуации заключалась в том, что приморский характер территории и морской образ жизни восставших племен переводил борьбу в новое измерение. Если до этого римлянам удавалось решать военно-политические проблемы в Галлии практически исключительно на суше и привычным им путем, то теперь наличие морского театра военных действий существенно затруднило их положение. Лидирующую роль в союзе племен играли венеты. Это племя пользовалось наибольшим влиянием во всей приморской полосе Северо-Запада Галлии, и основой этого влияния было их господство на море. По свидетельству самого Цезаря, венеты располагали самым большим числом кораблей по сравнению с иными племенами, с их помощью поддерживали постоянное сообщение с Британией,
335
а также безусловно превосходили всех прочих галлов знанием морского дела и практическими навыками в этой области.
Море у северо-западного побережья Галлии было весьма бурным и почти всегда создавало мощную прибойную волну, чрезвычайно затруднявшую собственно причаливание и спуск корабля на воду. Кроме того, сам берег был по большей части достаточно крутым и обрывистым, лишь в немногих местах имелись гавани, пригодные для стоянки и снаряжения флота. Все эти гавани находились под контролем венетов, что позволило им держать в своих руках морские коммуникации в этом регионе. Остальные местные племена находились в тех или иных формах зависимости от венетов — прежде всего зависимости даннической. В результате венеты оказались главным противником римлян в этом освободительном движении, причем противником, опасным вдвойне в силу наличия у него достаточно мощных военно-морских сил, которые, как мы увидим позже, стали для римлян действительно «крепким орешком». Для его «раскалывания» Цезарю со своими командирами пришлось существенно скорректировать тактику действий собственного флота в ближнем бою.
К слову сказать, само племенное имя венетов наводит нас на определенные и весьма далеко идущие аналогии. С венетами вообще связана одна из самых давних и по сию пору удовлетворительно не решенных загадок античной истории. Дело в том, что племена с таким именем неоднократно появлялись в разных уголках европейского континента. Достаточно, например, указать, что, помимо уже упомянутых нами венетов северо-западной Галлии, которые оказались героями этого эпизода римской истории, аналогичное имя носило племя, расселившееся на крайнем севере побережья Адриатического моря — в своеобразном углу, образуемом современной Италией и бывшими югославскими республиками. Племя это, в силу близости основным центрам античной культуры, оставило заметный след в истории Южной Европы, а также украсило своим племенным именем географическую карту современности. Именно оно послужило источником названия одного из наиболее известных городов средневековья — Венеции (Venetia).
Однако это не единственный пример. Несомненно, что племя если и не с абсолютно идентичным, то достаточно близким по звучанию именем оставило свой след в названии славянского племени вендов на Балтике, в Поморье. Глубокая древность этого корня и его связь отнюдь не только с Балтикой, но и с более северными территориями расселения славянства, с севером будущей Руси, подтверждается существенным филологическим аргументом. В западно-финских языках (эстонском и финском) Россия обозначается словом Venaja, а сами русские —venalainen.
Это обстоятельство издавна привлекало к себе внимание исследователей, однако удовлетворительного объяснения ему не выдвинуто и по сей день. Встречаются различные точки зрения — от признания абсолютной независимости лишь случайно оказавшихся созвучными племенных названий и, как следствие, независимости происхождения их носителей, до признания единоплеменности всех этих венетов-вендов-венедов и зачисления их в разряд либо славян, либо кельтов, либо каких-то иных племен.
У нас нет ни возможности, ни нужды рассматривать здесь эту проблему, однако стоит отметить важное обстоятельство, существенное в контексте военно-морской истории античности. Все эти племена проживали близ моря и были
336
неплохими мореходами. Весьма показательно, что в ходе своих перемещений по Европе — а ни одно из них, судя по всему, не отличалось устойчивой оседлостью до того, как попало на страницы анналов и историй —эти племена в конечном счете стремились к морю и, наконец, обретали его, воплощая в максимально возможной форме собственные кораблестроительные и мореходческие таланты. Вряд ли это может рассматриваться как неопровержимое свидетельство их родства между собой, однако, несомненно, косвенно поддерживает эту версию.
Однако вернемся в Галлию, в ставку Красса. Оказавшись в весьма затруднительном положении, он отправил гонцов с известием о произошедшем к Цезарю, который к тому времени успел достаточно далеко отъехать от места события на юг. Тем не менее Цезарь, вполне в свойственной ему решительной и быстрой манере, сумел адекватно оценить сложившуюся оперативную обстановку и принять соответствующие моменту меры. По сути дела, главным обстоятельством, осложнявшим положение римлян, было именно господство венетов на море. В Галлии у римлян отсутствовал сколько-нибудь значительный флот, за исключением небольшого количества вспомогательных судов и транспортных плавсредств. Разумеется, с такими силами вступать в борьбу на море было бессмысленно. Сугубо сухопутная операция была затруднена. Ее можно и нужно было провести, однако маневр флотом и высадка войск в различных местах побережья позволял галлам держать в своих руках стратегическую инициативу. В результате война могла стать затяжной, что было вообще нежелательно для римлян.
Единственной альтернативой был синхронный удар как сухопутными, так и морскими силами, приводивший к успеху гораздо более коротким путем. Однако такие морские силы, в отличие от легионов, еще только предстояло создать. Можно было, разумеется, прибегнуть к помощи флотов, базировавшихся в Средиземном море. Несомненно, там нашлось бы должное число кораблей, укомплектованных квалифицированными командами, которые могли вполне успешно справиться с поставленной задачей. Однако путь вокруг Пиренейского полуострова и через Бискайский залив, да еще в условиях холодного времени года, был чрезвычайно сложен и долог — скорее всего, кампания затянулась бы по меньшей мере на полгода-год, прежде чем вступить в свою решительную фазу. Этот путь, разумеется, Цезаря не устраивал.
Оставался единственный выход—срочно обзаводиться многочисленным и хорошо оснащенным флотом на месте. Причем на месте в буквальном смысле — там, где находился сам Цезарь. Ведь немногочисленные гавани Арморики находились в руках противника, и для того, чтобы строить там корабли, необходимо было вести тяжелую сухопутную войну за контроль хотя бы над несколькими портами. В этой ситуации Цезарь принял молниеносное и совершенно верное решение — строить флот там, где застало его известие о восстании — на реке Лигер (современная Луара). Лигер впадал в Атлантику, был полноводен и судоходен. Берега реки располагали необходимыми запасами строевого леса и были под вполне надежным контролем римлян; здесь находился и квалифицированный ремесленный персонал. Наряду с распоряжением о строительстве самих судов Цезарь отдал приказ о формировании команд: наборе гребцов, матросов и кормчих из населения провинции. Немедленно началась работа, и как только Цезарь удостоверился в ее успешном продвижении, а погодные условия несколько
337
улучшились в связи с окончанием зимы, он сам отбыл к войску Красса, располагавшемуся на севере.
Одновременно соответствующими приготовлениями, разумеется, занимались и венеты со своими союзниками. Даже за недолгий срок контактов с римлянами они составили себе вполне отчетливое представление о том, к каким последствиям может привести столь дерзкое и непочтительное отношение к последним, особенно в лице Цезаря и его офицеров. Кроме того, они и сами прекрасно понимали, что арест послов, всегда и везде считавшийся весьма вызывающим и недопустимым деянием, является чрезвычайно серьезным преступлением с точки зрения дипломатической практики. Поэтому, как только сведения о приближении Цезаря стали распространяться — разумеется, впереди него самого, — союзники начали усиленные приготовления к боевым действиям. Поскольку основу их боевой мощи составлял именно флот, то прежде всего его и коснулись все эти мероприятия. Корабли спешно ремонтировались и приводились в порядок. В пределы Венетии стягивались силы флота, находившиеся за ее пределами — к северу вдоль побережья, в Британии, на реках внутри континента.
В основе стратегии галлов лежало использование характеристик театра боевых действий. Главная ставка делалась на военно-морские силы. Поскольку суша была во многих местах изрезана вдающимися в нее лагунами и имела достаточно пересеченный рельеф, действия легионеров существенно осложнялись. Важным обстоятельством была и породившая весь кризис нехватка провианта — римляне просто не могли долго содержать в землях венетов и их союзников значительные силы без опасений за состояние их физических сил и морального духа.
Оставалось море, однако здесь венеты, несомненно, чувствовали себя безусловными хозяевами положения. Во-первых, они блестяще ориентировались в собственных водах и вблизи своего побережья — отнюдь не гостеприимного и весьма опасного для незнакомых с его географией римских кормчих —- ведь они не знали ни местных отмелей, ни гаваней, ни островов. Во-вторых, все немногочисленные гавани были под контролем венетов, и положение это в ближайшее время вряд ли могло измениться. Напомним, что римские суда были мало приспособлены для крейсирования, и команды нуждались в береговых ночевках если не ежесуточно, то довольно часто. А попытка пристать к берегу в отсутствие оккупированных легионерами портов привела бы к невосполнимым потерям в численном составе флота и команд — потерям практически еженощным. В-третьих, тот самый упоминавшийся недостаток провианта был в еще большей степени существен для моряков. Наконец, следует помнить, что римлянам практически впервые предстояли широкомасштабные боевые действия не в закрытой акватории Средиземного моря, а в прибрежной полосе океана. В отличие от приученных к подобным условиям с юности галльских мореходов, римские команды, спешно набранные и обученные в Галлии, были очень мало готовы к такого рода испытаниям.
Помимо усиления флота, венеты, разумеется, не оставили без внимания и подготовку наземных сил. В спешном порядке укреплялись их города и поселения, из окрестных деревень свозился и складировался провиант. Будучи лидерами большого племенного союза, венеты всячески его укрепляли и расширяли. В союз вошли племена менапиев, лексовиев, намнетов, диаблинтов, моринов, амбилиатов, осисмов и др. Более того, пользуясь давними и устойчивыми
338
связями с Британией, венеты и оттуда призвали контингенты вспомогательных войск.
Как бы то ни было, обстоятельства, предшествующие началу боевых действий или, как сказали бы сейчас, оперативно-тактическая обстановка, были явно не в пользу римлян. И тем не менее Цезарь нисколько не колебался, начиная войну. Насильственное задержание римских послов всаднического сословия, возобновление военных действий после окончательной капитуляции, а также факт отпадения после выдачи заложников, с его точки зрения, совершенно справедливо рассматривались как злостное нарушение установленного им порядка и безусловно преступное деяние. Более же важным было то обстоятельство, что имел место, как любили говорить позднее, «преступный сговор», повлекший достаточно масштабное межплеменное движение. Существовала вполне реальная опасность, что и прочие племена сочтут возможным и дозволенным то же самое, если не принять решительных мер против венетов и их союзников. В общем, была необходима показательная, кратковременная, но очень эффективная войсковая операция, решающая основные задачи на этом фронте и способная продемонстрировать как мощь римского оружия, так и непреклонность позиции Рима в отношении своих новых подданных. При этом трезвомыслящий полководец прекрасно отдавал себе отчет в том, что «вообще люди от природы стремятся к свободе и ненавидят рабство». Его же задача как представителя Республики на окраинах ее владений заключалась во всемерном противодействии этому стремлению.
Конструкция римского моста эпохи войн Цезаря (реконструкция)
Понимая, что, как писал сам Цезарь, «почти все галлы падки на все новое и очень легко и быстро поддаются подстрекательству к войне», он решил разделить собственное войско с тем, чтобы распределить его по возможно более широкому району, предупреждая вступление в повстанческий союз еще большего числа племен. Цезарь отправил легата Тита Лабиэна с корпусом конницы в страну племени треверов, которая располагалась близ самого берега Рейна, с сугубо «профилактическими» целями — помешать возможному соблазну примкнуть к союзу венетов. Одновременно Лабиэн должен был побывать в землях союза белгов — в частности, у племени ремов — с аналогичной миссией. Кроме того, Цезарь имел в виду, что этот конный отряд предотвратит возможную переправу через Рейн
339
и вторжение в Галлию германцев, которых, по слухам, белги пригласили к себе на помощь. Существовала реальная угроза переправы германцев на своих судах через Рейн, и отряд Лабиэна, таким образом, должен был обезопасить северный и северо-восточный фланг Цезаря, обеспечив тому свободу действий в Арморике.
Левый фланг грядущего наступления обеспечивал Публий Красс. Его Цезарь отправил вместе с 12 легионными когортами на юг, в Аквитанию. Целью этого похода была демонстрация силы среди племени аквитанов — многочисленного и мощного племенного объединения, вполне могущего прийти на помощь своим потенциальным союзникам в Венетии. Присылка отсюда вспомогательных войск также могла чрезвычайно существенно осложнить и без того не блестящее положение римлян на северо-западе.
Легата Квинт Титурия Сабина с мощной группировкой из трех легионов Цезарь отослал в страну венеллов, куриосолитов и лексовиев, наиболее близко находившихся к эпицентру восстания и располагавших немалыми силами. Задачей этого отряда было непосредственное разъединение сил союзников венетов, ибо здесь одной только демонстрации силы было уже недостаточно.
И, наконец, командиром флота был назначен молодой Децим Брут. Под его началом оказался флот, состоящий из двух основных частей: собственно римских кораблей, построенных и укомплектованных по приказу Цезаря на Луаре, а также довольно многочисленных галльских кораблей, выставленных римскими союзниками. Эти корабли принадлежали пиктонам, сантонам и другим племенам, находившимся в мирных отношениях с римлянами и не предпринимавшим попыток отстаивания своей независимости. Соответственно, эти суда были укомплектованы галльскими экипажами и были предназначены и оптимизированы для ведения боя по местным, галльским, правилам. В известном смысле это было большим преимуществом, выгодно отличавшим галльскую часть флота от римской на этом театре боевых действий. Однако союзники союзниками, а полагаться римляне могли прежде всего на свои собственные корабли, хотя и укомплектованные «с бору по сосенке» в спешке. Всегда приходилось учитывать возможность определенных симпатий союзных галлов к своим этническим сородичам на противостоящей стороне.
Как бы то ни было, Брут получил под свое начало флот. При этом ему было приказано действовать до известной степени самостоятельно и как можно быстрее напасть на венетов. Сам Цезарь немедленно поспешил в прибрежную зону со своей сухопутной армией. Таким образом, началась достаточно масштабная и блестяще продуманная и спланированная карательная операция против восставших племен Северо-Западной Галлии. Удар наносился силами нескольких группировок, две из которых обеспечивали фланги демонстративными и превентивными действиями, одна наносила упреждающий удар по союзникам венетов, отделяя их, а главные силы наносили концентрический удар по самим зачинщикам мятежа — удар как с суши, так и с моря.
Война на море началась сразу же по прибытии флота Брута в армориканские воды. На первых порах использование морских сил было направлено преимущественно на борьбу с береговыми укреплениями противника, т. е. флот использовался как вспомогательная сила для осады галльских городищ, пытаясь обеспечить изоляцию их со стороны моря параллельно со штурмом легионерами с суши.
340
Важным обстоятельством, осложнявшим римлянам ведение боевых действий, было наличие в области венетов большого количества классических архаических укреплений по типу мысовых городищ. Это был, судя по всему, древнейший и наиболее примитивный способ возведения укрепленных поселений, связанный с максимальным использованием естественных природных укреплений и минимальным приложением усилий самих строителей. Приморский характер местности вносил свое разнообразие. Если в глубине суши для возведения мысового городища чаще всего нужен был обрывистый уступ рельефа, поднятый над опольем, то в Арморике существовало большое количество мысов и кос, выдающихся в море, которые как нельзя лучше соответствовали именно такому способу их использования. Мыс перегораживался стеной со стороны материка, и возводились не слишком существенные преграды со стороны моря. Море здесь отличалось достаточно существенными колебаниями уровня во время цикла прилива-отлива, повторявшегося дважды в день, через каждые 12 часов. Поднимавшаяся вода затапливала подступы к городищу с суши, а отступившее море мелело настолько, что делало невозможным подход кораблей к укреплению. Осадка судов не позволяла им безнаказанно приближаться к городищу для ведения постоянного обстрела или для высадки существенного десанта.
Практически единственным путем штурма таких укреплений — путем долгим, дорогостоящим и сомнительным в смысле эффективности — было сооружение разного рода ирригационных приспособлений и плотин, отбивавших волны и не позволявших им затапливать подступы к крепости, а также возведение огромных насыпей, в высоту достигавших самой крепостной стены. Однако и эти ухищрения вели лишь к частной победе: если римлянам удавалось поставить такой город в невыгодное положение, начать обстрел и приступить к осаде по всем традиционным правилам, то население и защитники, видя безвыходность своего положения, тотчас эвакуировались. Небольшие транспортные лодки и суда, которыми галлы располагали в изобилии, быстро перевозили живую силу и имущество в другие форты подобного рода. Бороться же с этим «москитным флотом» римским судам было чрезвычайно затруднительно; к тому же в начальный период римский флот еще не подошел к месту боевых действий и не мог ощутимо участвовать в патрулировании побережья.
После завоевания нескольких таких городов Цезарю пришлось убедиться в чрезвычайной неэффективности подобного метода ведения боевых действий. Выяснилось, что захват укреплений не предотвращает бегства, вернее, перемещения сил неприятеля на новое, не менее укрепленное, место. Поскольку сил для занятия всех укрепленных пунктов в принципе взять было неоткуда, стало ясно, что череда подобных осад — бессмысленная трата времени и сил, ибо такая тактика наносит больший ущерб собственной армии, нежели армии противника. Войска венетов оставались неуловимыми, а силы римлян, и в особенности их запасы, были весьма ограничены.
В результате Цезарь принял решение отложить осадные мероприятия и дожидаться прибытия собственного флота. В результате начал разворачиваться тот самый план кампании, который был задуман Цезарем в самом ее начале — план, основывающийся на концентрическом воздействии на противника с моря и суши, когда флот и наземная армия действуют слаженно и по единому плану. Это напрочь лишило бы галлов возможности гибкого маневрирования и использования
341
своих кораблей в качестве десантного средства. Иными словами, Цезарь стремился к генеральному сражению, разворачивающемуся одновременно или почти одновременно на суше и на море. Только в этом случае римляне могли рассчитывать на сравнительно быстрый и гарантированный успех, ибо иного исхода самолюбие их полководца не могло предположить.
Большая часть лета 56 г. сопровождалась бурями, очень затруднявшими римлянам патрулирование прибрежной зоны и помощь в осаде крепостей. Высокие волны открытого моря чрезвычайно тяжело переносились римскими кораблями, не предназначенными конструктивно для таких погодных условий — разумеется, в процессе спешной постройки было трудно существенно изменить конструкцию судов, и римляне вступили в борьбу, располагая типологически тем же самым флотом, который бороздил гостеприимное Средиземное море. Отсутствие удобных гаваней также приводило к изматыванию сил флота, затруднению его действий и неоправданным потерям.
Существенно, что серьезных морских сражений до поры до времени не происходило. Галлы располагали большим количеством крупных судов, однако не вводили их в дело большими массами. Спорадические столкновения отдельных кораблей и небольших их групп вскоре продемонстрировали принципиальные конструктивные особенности галльского судостроения и его превосходство в данных условиях над римскими технологиями.
Галльские суда располагали более плоским и широким, чем у римлян, килевым брусом. Это обстоятельство, во-первых, делало корабль несколько более гибким в плоскости продольной симметрии. Набегавшая волна, которая при шторме становилась главным врагом судна, перекатываясь под днищем и бортами, несколько изгибала корабль. Относительно плоский киль позволял сохранять судовому набору прочность в более существенных пределах. Во-вторых, что не менее важно, плоский киль позволял судам венетов подходить ближе к берегу и меньше опасаться подводных скал и камней, отмелей и банок. Кроме того, судно, которое было по какой-либо причине захвачено отливом, оставалось на ровном киле и вообще было гораздо более транспортабельно, в то время, когда римский корабль вынужден был, лежа на боку, ждать прилива, к тому же испытывая угрозу быть захлестнутым водой.
Форштевни и ахтерштевни и непосредственно прилегавшие к ним участки бортов были выполнены из цельных кусков дуба — столь массивных, сколь позволяло найденное для этой цели дерево. Это было очень существенным преимуществом, ибо корабли такой конструкции выдерживали сколь угодно сильный удар волн и достаточно серьезные столкновения с подводными объектами и мелями. Кроме того, внутренний набор корпуса был очень серьезно усилен: в нижней, придонной, части шпангоуты были усилены и связаны между собою поперечными балками-бимсами в фут толщиной, а также скреплены гвоздями в палец толщиной. На этом фоне римские корпуса, естественно, выглядели скорлупками. К тому же венетские корабли были выше римских, что создавало совершенно определенные трудности в боях на ближней дистанции: корабль как боевая платформа для стрелков и артиллерии у римлян в этом случае слабо выполнял свои функции, так как обстрел по восходящей траектории был гораздо менее эффективен. Ведь даже боевые башни, возводившиеся для стрелков на римских кораблях, оказались ниже, чем корма неприятельских кораблей.
342
Однако различия касались не только конструкции корпуса, но также рангоута, такелажа и некоторых других элементов корабля. Сообразно с требованиями океанского пространства, якоря крепились не канатами, а железными цепями, как на гораздо более поздних судах. Вместо ткани на изготовление парусов шла кожа —как грубая и толстая, так и тонкая дубленая. Вряд ли это было связано с недостатком льна или невысоким уровнем ткацкого дела — скорее всего такие паруса были действительно гораздо устойчивее к воздействию сильных океанских ветров. К тому же общая масса кораблей была значительно выше, чем у римлян, а в условиях относительно слабо развитого в ту эпоху парусного вооружения и малой общей площади парусов управление перетяжеленным кораблем с помощью плотного кожаного паруса гораздо более соответствовало ситуации.
Самое же принципиальное различие заключалось в том, что галльские корабли были ориентированы прежде всего на передвижение под парусом — весла играли на них отчетливо вспомогательную роль. В случае проблем с парусным вооружением либо в отсутствие ветра (что, впрочем, в этих краях случалось весьма редко) венетские суда становились неповоротливыми и медлительными в силу массивности и относительно небольшой общей мощности гребцов, а также их малого числа. Весла у венетов применялись прежде всего для тонкого управления кораблем при маневрировании в гавани либо вблизи берега, когда было необходимо совершать небольшие эволюции. Для походного же использования они просто не были предназначены, в то время как у римлян парус и весло были вполне равноправными участниками движения судна, а маневренный ближний морской бой вообще не мыслился без гребли.
Что же касается вооружения судов, то оно было у противников примерно идентичным и состояло у галлов из тарана, укрепленного на носу корабля, а также метательного оружия команды — луков, дротиков, пращей и артиллерийских приспособлений, оптимизированных для метания как камней и стрел, так и зажигательных снарядов.
Как видим, конструктивная дифференциация кораблей, закрепленная в устойчивой традиции, была налицо. Суда римлян идеально подходили для Средиземноморья, суда венетов — для Атлантики. Римляне вынуждены были «играть на чужом поле», поневоле приспосабливая свою тактику к весьма сложным условиям.
Изначальное техническое превосходство венетов сказалось сразу же. Уже в первых небольших столкновениях выяснилось, что победа может доставаться римлянам исключительно в силу большей маневренности и скорости их кораблей. Мореходность же галльских судов была существенно выше. Кроме того, галлам были не страшны мели и отливы: в результате действий на мелководье они практически не несли потерь.
Морские бои первого этапа кампании носили характер локальных стычек нескольких судов между собой. Никаких конкретных задач на первых порах не ставилось, поэтому основной задачей как римского, так и венетского флотов было патрулирование прибрежной полосы и вспомогательные действия по отношению к собственным сухопутным войскам в ходе соответственно осады или обороны фортов побережья. Однако такое отсутствие крупных сражений в первый период боевых действий оказалось, как выяснилось, на руку именно римлянам. Трудно было придумать более удачный ход событий именно для них.
343
Помимо большей мореходности и общей прочности конструкции, главным достоинством галльского тяжелого корабля в ближнем бою становилась именно большая высота надводного борта по сравнению с римским. Мало того, что это затрудняло излюбленный римлянами абордаж — высокий борт делал чрезвычайно сложным для римлян и дистанционный бой, так как потери в их командах, а также разрушения, причиняемые самим кораблям, были существенно выше. Не выдерживая, в большинстве случаев, боя один на один или с примерно равным по численности противником, римские моряки, тем не менее, получили неоценимый опыт и знания о тактике противника. Поскольку это произошло до встречи основных сил флотов, т. е. до решающего сражения, то те недели и месяцы, которые прошли под знаком несомненного превосходства галльских моряков, сыграли совершенно неоценимую роль для римского флота. Трудно представить, как могли бы развиваться события, произойди решительное сражение в самом начале кампании.
Благодаря знакомству с галльской тактикой римляне смогли выработать необходимые контрмеры. Выяснилось, что, во-первых, таранный удар — основное средство поражения вражеского судна — был неэффективен против венетских судов. В том случае, когда он приходился в носовую или кормовую оконечности корабля, последний просто не получал ощутимых повреждений — цельнодолбленые из дуба конструкции отлично держали удар даже окованного металлом тарана. Выяснилось, однако, что и поперечный удар недостаточно эффективен — римские тараны, оптимизированные для поражения себе подобных судов, лишь в исключительных случаях пробивали борта галльских кораблей, обычно же суда расходились без существенных повреждений.
Таким образом, таранный бой оказался неприемлем для данного театра военных действий. Оставались немногочисленные формы боевых действий, ориентированные не на потопление судна противника, а на его захват. Но обстрел, а также фиксация баграми и крючьями борта вражеского судна были весьма сложны из-за разницы в высоте. Однако у римлян все же оказалось по крайней мере одно приспособление, позволявшее нейтрализовать и победить противника. Это было оружие, приобретшее популярность именно в ходе этой кампании — металлические серпы, укрепленные на длинных деревянных шестах. Серпы эти напоминали те, которые предназначались для обороны стен крепостей, и были приспособлены для поражения противника на расстоянии, не позволявшем ему применить собственное холодное оружие. В данной ситуации их цель была несколько иная — такелаж венетских судов.
Тактика была следующей: при сближении судов несколько человек из абордажной команды, сколь возможно быстро, пытались зацепить подобными серпами канаты, с помощью которых реи прикреплялись к мачтам. Коль скоро это было выполнено, отдавалась команда гребцам, которые резко налегали на весла, усиленно начиная грести. Корабль, трогаясь с места, в конечном счете, разрывал или разрезал эти канаты. В результате этого реи обрушивались вместе с закрепленными на них парусами, что было катастрофой для корабля венетов, подвергшегося подобной атаке. Ведь конструкция этих кораблей, как было указано, предполагала преимущественное использование парусного вооружения, в то время как гребцы выполняли, по сути, вспомогательную роль. Маневренность и вообще подвижность судна резко снижалась, так как поднять паруса заново
344
у команды в условиях морского боя просто не было возможности, сил и времени.
Именно этот конструктивный недостаток тяжелых и относительно неповоротливых судов венетов был использован римлянами в решительном сражении, в значительной степени решившем судьбу всей кампании Цезаря в северо-западной Галлии. Как только основные силы флота собрались в указанной точке рандеву с главным корпусом сухопутных войск Цезаря, практически весь галльский флот, также ожидавший решительного сражения и готовившийся к нему, вышел из близлежащей гавани, где укрывался до этого. Корабли венетов и корабли римлян выстроились в боевом порядке друг против друга.
У венетов было около двухсот двадцати больших кораблей, находившихся в отличном техническом состоянии и полностью приготовленных к бою. К сожалению, мы не располагаем точными сведениями о численности римского флота. Далеко не всегда античная традиция считала необходимым тщательно фиксировать подобные существенные детали. В данном случае это особенно странно, так как главным и основным нашим информатором об этой кампании является ее непосредственный инициатор и бессменный руководитель — Гай Юлий Цезарь. К тому же у Цезаря не было никаких оснований скрывать численность собственного флота, построенного по его приказу и находившегося под его непосредственным наблюдением и попечением. Если бы кораблей было мало, это подчеркнуло бы героизм римлян, успешно противопоставивших численно превосходящему противнику собственное умение и находчивость. Если их было много, это свидетельствовало бы о недюжинном организаторском таланте Цезаря, сумевшего на пустом месте в считанные недели и месяцы создать мощный и организованный флот, укомплектовав его экипажами. Тем не менее точных цифровых данных у Цезаря мы не находим. Однако, судя по контексту, сопровождающему рассказ о битве, можно предположить, что римских кораблей все же было несколько больше, чем галльских, однако вряд ли это соотношение было слишком уж диспропорциональным. Иными словами, суммарный тоннаж более массивных кораблей венетов и более легких римских был, судя по всему, примерно сопоставим.
Несмотря на ожидание боя, ни командующий флотом Брут, ни его трибуны, командовавшие отдельными кораблями, ни центурионы размещенных на кораблях подразделений, не могли побороть внезапной растерянности при виде столь грозной силы, каковую представлял собою флот выстроившегося перед ними противника. Никто не мог решить, какой именно тактики следует придерживаться в предстоящем бою. Существующее неравенство в материальной части было уже известно и подтверждалось непосредственным визуальным наблюдением противника. В связи с этим трудно было отдать общий приказ, ориентирующий войска на тот или иной тип совместных действий. Классическая фронтальная атака была в данной ситуации просто бессмысленна, и поэтому следовало думать лишь о наиболее эффективных формах абордажа судов противника.
В результате командиры кораблей начали действовать в режиме максимальной тактической гибкости. Бой начался в четвертом часу дня встречной атакой двух флотов. Наиболее эффективная тактика, опробованная на опыте прошлых боев, была применена и в данном случае и дала отличные результаты, в значительной степени обусловившие исход начальной фазы боя. В момент схождения строев члены команды каждого из римских кораблей, вооруженные серпами на
345
длинных рукоятях, стремились не только поразить противника на борту соседнего неприятельского корабля, но и зацепить своими серповидными наконечниками такелаж неприятельского судна. При этом лучники и артиллеристы с той и с другой стороны вели интенсивный обстрел противника — как живой силы, так и конструкций самого корабля, коль скоро применялись зажигательные снаряды.
Существенным подспорьем для римского войска стал моральный фактор. Дело в том, что битва разыгралась непосредственно напротив того места на берегу, где сконцентрировалась сухопутная армия Цезаря во главе с самим полководцем. Все близлежащие холмы и высоты, весь обрывистый берег, были усыпаны легионерами и воинами вспомогательных отрядов, а также их командирами, с неослабевающим интересом наблюдавшими за ходом сражения. Достаточно высокие берега давали для этого массу возможностей, и в целом все происходящее напоминало гигантское гладиаторское морское сражение на поверхности воды в каком-нибудь амфитеатре, с той лишь разницей, что от исхода этого зрелища зависел в значительной мере исход всей войны, а противник был совершенно реален. Ни один случай сколько-нибудь заметного проявления героизма не мог в этих условиях укрыться от взоров всего войска и Цезаря, поэтому моряки и солдаты морской пехоты сражались со всем рвением, усиленным сверх обычного возможностью отличиться. Это придавало атакам римлян особую эффективность, а в условиях, когда исход сражения решался преимущественно ловкостью членов команды, которая затем должна была быть подтверждена храбростью абордажной партии, эти моменты приобретали колоссальное значение.
Как только серпы цеплялись за снасти, гребцы вступали в дело, прилагая максимум усилий. Слаженными и мощными гребками они резко перемещали корабль, разрывая такелаж, после чего вражеское судно лишалось парусного вооружения, сразу же становясь негодным для дальнейшего употребления в качестве реальной боевой единицы. Корабль венетов становился практически неуправляемым. После этого бой на данном участке «фронта» вступал в следующую фазу. Поскольку корабли действовали вне строя и по собственной инициативе, ближайшие суда римлян, заметив падение рея и обездвижение того или иного корабля венетов, немедленно подходили к нему и окружали. Обычно к каждому нейтрализованному кораблю подходило два-три римских судна. Не прекращая интенсивного обстрела малоподвижной цели, солдаты приблизившихся судов всеми силами стремились зацепить борта противника и попытаться высадить на его палубу абордажную партию. После этого завязывался классический абордажный бой, бывший несколько скорректированной версией пешего боя легионера вне строя. В этом бою отлично вооруженные и обученные римские солдаты, несомненно, превосходили кельтских воинов, к тому же они часто имели и численное преимущество.
В результате последовательного и неуклонного применения именно подобной тактики было, в конце концов, захвачено несколько кораблей венетов. Кельты, видя, что против подобной тактики никакие средства не могут быть эффективными, через некоторое время начали испытывать определенное замешательство. Большая часть их кораблей предпочла спастись бегством. Развернув свои суда, венеты начали отступать. Однако в этот день погода, так серьезно досаждавшая и вредившая римлянам в течение многих предшествующих дней кампании, смилостивилась над моряками Цезаря и Брута. Внезапно наступил полный штиль.
346
Корабли галлов оказались полностью обездвиженными — для их остановки и превращения в плавучую мишень и цель для абордажа стали ненужными даже ухищрения римских моряков и искусство кормчих и гребцов. Флот противника остановился сам, и остановился настолько основательно, что дальнейший ход сражения — это история откровенного избиения и пленения практически не имевших возможностей к сопротивлению команд обездвиженных кораблей. Гоняясь за еле перемещавшимися кораблями венетов и маневрируя между ними, римляне один за другим захватывали их. Так продолжалось до тех пор, пока наступавшие сумерки не положили конец бою, внезапно ставшему столь трагичным для господствовавших до того на море венетов. Лишь считанные галльские корабли с наступлением темноты и прекращением преследования римлянами смогли добраться до берега. Флот венетов был полностью разгромлен, причем большая часть судов была захвачена римлянами во вполне исправном состоянии.
Впрочем, спасение части флота в этот день не могло уже иметь никакого значения для повстанцев. Дело в том, что к месту этого решающего сражения были собраны все наличествующие корабли и сюда же сошлось все население, способное носить оружие —как пишет Цезарь, «даже пожилые люди, обладавшие хоть некоторым умом и влиянием». Потеря флота равносильна была для венетов полному проигрышу войны. Учитывая, что возле базы флота собралось все боеспособное население, против которого выступил не только мощный и прекрасно подготовленный корпус сухопутных войск, но и усиленный за счет трофеев этого сражения флот римлян, шансы окруженного с суши и с моря войска варваров были крайне сомнительны. Утратив свой главный аргумент, они в одночасье оказались перед лицом неминуемой гибели или, во всяком случае, поражения. Оставшееся в городах население было неспособно организовать адекватную оборону фортификационных сооружений, а отсутствие прикрытия с моря не оставляло защитникам крепостей никаких шансов. Они были обречены на постепенное истребление. Без кораблей дальнейшая война становилась бессмысленной, так как строительство нового флота требовало времени и отсутствия помехи в виде вторгшихся в страну римлян. Даже прорвавшиеся через строй легионеров остатки венетских отрядов были бы обречены вести партизанскую войну против оккупировавших страну во второй раз солдат Цезаря.
В этой ситуации уцелевшие после морского сражения венеты вместе со своими воинственными соотечественниками, на берегу дожидавшимися исхода морской битвы, сдались римлянам со всем имуществом и вооружением. Цезарь, естественно, строжайшим образом покарал племя, осмелившееся нарушить договор с Римом, чтобы на будущее варвары в окрестных землях относились с большим уважением к праву послов. Все вожди и старейшины племени венетов были казнены, а воины, взятые в плен, проданы в рабство на невольничьем рынке.
Это сражение и последовавшая за ним полная капитуляция венетов положили конец войне не только с этим племенем, но и со всем побережьем. Оставив приморских галлов не только без войска, но и без боевого флота, Цезарь полностью нейтрализовал их и лишил возможности в обозримой перспективе оказывать римлянам реальное сопротивление. Из-за необдуманного выступления против новой власти галлы утратили ощутимую часть собственного суверенитета. Римская администрация, с этого момента гораздо более пристально следившая за ходом дел в новообретенных землях, тщательно контролировала проявления
347
не только военной, но и морской активности галлов, не допуская повторения «морского восстания».
Уроки, извлеченные из морской кампании 56 г., достаточно любопытны. Оценивая ее, стоит отметить, что это была первая по времени военно-морская операция римлян за пределами средиземноморского бассейна, в акватории Атлантического океана. Это было первое, и весьма показательное, столкновение флотов Римского государства и северных варваров. Спонтанно возникшая военно-морская угроза во вновь завоеванных землях вызвала мгновенно разработанную, адекватную и блестяще реализованную программу строительства экспедиционного флота, честь которой принадлежит гению Гая Юлия Цезаря.
Однако флот этот был построен по римскому образцу, и не предназначался для действий на открытых театрах по всем своим основным тактико-технических характеристикам. Насколько можно судить, римляне в процессе завоевания области приморских галлов и венетов в частности не уделили серьезного внимания флоту последних и не исследовали технические характеристики составлявших его кораблей. В этом в полной мере проявилась недооценка ими потенциальной опасности, которую представлял собою флот венетов, вытекавшая из определенной самонадеянности и высокомерия римлян, а также из присущего им убеждения, что Галлию можно покорить лишь силой сухопутной армии. В результате внимательного знакомства римских инженеров с конструктивными особенностями кельтских военных кораблей, возможно, в конструкцию собственных судов могли быть внесены определенные изменения. И если изготовление цельных оконечностей из дуба могло представлять собой технологическую задачу, трудноразрешимую «в полевых условиях», то усиление набора корпуса и наращивание высоты борта было вполне по силам и могло быть осуществлено без серьезных изменений традиционного проекта. Впрочем, строительство и подготовка флота шли в столь спешных условиях, что конструктивными ухищрениями могли просто пренебречь даже в случае хорошего знания кельтской «материальной части».
В полной мере эта негибкая технологическая позиция сказалась в ходе начального этапа кампании, когда римляне на практике убедились, что кельтские корабли являются «крепким орешком». По сути дела, в генеральном сражении судьба римского флота висела на волоске. Римляне победили потому, что опытным путем, неся неоправданные потери, смогли нащупать очевидное, однако не самое доступное, слабое место кельтских судов. Для победы над ними необходима была отменная ловкость и чрезвычайно слаженные действия команды гребцов; кроме того, все это было бы бесполезно, если бы не храбрость и неординарные усилия легионеров, бравших чрезвычайно неудобный для штурма корабль. Мы не располагаем данными о применении на римских кораблях в этом бою классического ворона — скорее всего, он даже вовсе не устанавливался, так как традиционное сцепление кораблей после таранного удара было в данном случае совершенно исключено по двум причинам — как невозможности самого тарана, так и разницы в высоте бортов.
Исключительная храбрость римлян в сражении была дополнена классической флотской дисциплиной и выучкой, которой римляне всегда отличались. Слаженные и организованные усилия в который раз даровали успех отлично вышколенному войску. Однако и в этой ситуации все было далеко не однозначно. На руку римлянам сыграла отличная погода и так кстати установившийся штиль. Развер-
348
нись сражение в другое время года или даже в другой день — возможно, исход кампании был бы несколько иным и не столь приятным для Цезаря. Однако мы должны — в который уж раз — констатировать, что случилось именно то, что случилось. Сочетание воинского мастерства, самоотверженности и счастливого стечения обстоятельств даровало римлянам победу в их первом океанском морском бою.
ПЕРВАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ ЦЕЗАРЯ В БРИТАНИЮ
Принципиальная новизна десантных операций Цезаря в Британии — Необходимость высадки в Британии — Сбор разведданных — Волусен осматривает британское побережье — Сосредоточение сил флота — Переправа в Британию и обнаружение римлян кельтами — Высадка войск и огневая поддержка десанта силами флота — Тактика мобильных групп в шлюпках во время высадки — Трудности снабжения через Пролив — Заговор британцев — Бой седьмого легиона — Переговоры с британцами и эвакуация на материк — Анализ первой десантной операции Цезаря.
Так уж случилось, что в римской истории очень часто определение «впервые» относимо к событиям, связываемым с именем Гая Юлия Цезаря. В самом деле, будучи гениальным стратегом и тактиком, а также, при всем этом, еще и чрезвычайно амбициозным политиком, Цезарь совершил немало деяний, по праву претендующих на звание нововведений. Одним из таких свершений были десантные операции на Британских островах.
Без сомнения, десанты с моря высаживались римлянами и раньше. Уже были описаны высадки войск не различных участках средиземноморского побережья и с различными стратегическими задачами. Однако не вызывает сомнения, что до операций Цезаря римлянам никогда не приходилось решать задач такой сложности и с таким количеством «неизвестных».
В подавляющем большинстве случаев десантные акции римлян носили характер простой выгрузки войск без активного противодействия противника. Сложности, возникавшие при осуществлении этих операций, в массе своей были основаны на проблемах технических и организационных. Нехватка кораблей, несогласованность действий начальников отдельных подразделений, сложный характер топографии побережья — вот основной круг проблем, возникавших перед войсками и их командованием — будь то во время Пунических войн или же в ходе других средиземноморских конфликтов.
Совершенно иной характер имела высадка Цезаря на Британских островах. Вряд ли будет серьезным преувеличением, если мы скажем, что эта операция по всем своим основным характеристикам была чрезвычайно близка классическим десантным операциям нового и новейшего времени, отличаясь от них главным образом лишь отсутствием на вооружении римлян и их противников огнестрельного оружия. Даже подвижная военная техника — колесницы — была применена в ее ходе обороняющимися бриттами, причем с существенным на первых порах успехом. Именно поэтому эта операция — как, быть может, никакая другая — блестяще подходит для описания в терминах, принятых для характеристики современного боя с аналогичными задачами.
Особенностями первой экспедиции Цезаря в Британию были, прежде всего: осуществление десанта в чрезвычайно сложной метеорологической обстановке;
349
Морские войны Цезаря
активное противодействие обороняющихся войск самой высадке; наличие боевых столкновений в прибрежной зоне, непосредственно в воде; дифференцированный и многоэшелонный характер как десантирования, так и эвакуации, потребовавший сложного, разветвленного управления всей операцией. Несмотря на тяжелейшие условия и, казалось бы, абсолютную невозможность успеха, акция была проведена Цезарем исключительно напористо и организованно, и незначитель-
350
ные результаты, ею достигнутые, были следствием существенной корректировки его собственных стратегических планов, а отнюдь не поражения от сил обороны островов.
Итак, подходило к концу лето 55 г. до н. э. Начинался сезон относительно холодной погоды, ибо армия Цезаря находилась в северной части Галлии, и римлянами местные климатические условия расценивались, разумеется, как достаточно суровые. Тем не менее именно в конце лета, в преддверии осенней непогоды, у Цезаря окончательно созрел план высадки в Британии. Несомненно, план этот существовал задолго до того, однако не был реализован. Причинами этого были острая потребность в войсках для операций на континенте, ведение активных (и достаточно затратных) боевых действий за Рейном, среди германских племен, а также невозможность отвлечения сил флота, занятого в прошлом году действиями против венетов, а зимой приводившего корабли в порядок. Иными словами, основные стратегические интересы полководца лежали во время зимы 56-55 гг. до н. э. главным образом к северо-востоку от Галлии и в ее собственных пределах.
Между тем, совершенно однозначно вопрос о пересечении пролива становился на повестку дня. Причин этого было несколько.
Цезарю было известно, что в продолжение всех войн в Галлии именно из Британии, от родственных галлам кельтских племен островов, доставлялись подкрепления и вспомогательные отряды, осуществлялось снабжение галльских войск провиантом, военным снаряжением и оружием. Британия, находясь в относительно недосягаемом тылу галлов и испытывая к континентальным кельтам разного рода родственные, этнические и союзнические симпатии, оставалась своего рода базой повстанческого движения. При этом базой большой, неконтролируемой и активной — базой, истинных ресурсов которой не знали не только римские военачальники, но даже и получавшие помощь галлы. В самом деле, информация о Британии, с которой у галлов были тесные связи, была чрезвычайно скудной.
Кроме того, Цезарем двигал вполне понятный жар первопроходца и естествоиспытателя. Будучи человеком большой эрудиции и чрезвычайно любознательным, он преследовал не только стратегические и сугубо военные, но и научные цели. Его интересовали конфигурация побережья Британии, наличие и местоположение пригодных для базирования флота гаваней, особенности навигации в британских водах, а также собственно география острова, на котором никто из римлян до того не бывал — по крайней мере, не оставил об этом сохранившейся информации.
Без сомнения, Цезаря интересовала и этнография племен островов. Знакомство это, впрочем, носило вполне традиционный колониальный характер, ибо основной его целью, помимо удовлетворения любопытства, была оценка потенциальных выгод, которые могла принести эксплуатация местного населения.
Как бы то ни было, заинтересованность в информации об островах была налицо, однако попытка ее удовлетворить непосредственно на месте, в Галлии, для Цезаря обернулась полным провалом. Он провел масштабный опрос информированной части населения. Со всех прибрежных земель недавно замиренной Галлии были созваны купцы, участвовавшие в торговых операциях с бриттами и плававшие через пролив. Но выудить сколько-нибудь полезную и значительную информацию Цезарю не удалось. Оказалось, что купцы крайне мало информированы о характеристиках Британии и о ее географии. Цезаря интересовало, какие на-
351
родности населяют остров, насколько они многочисленны, каков их боевой опыт и способы ведения войны, а также племенное устройство и, самое главное, какие британские гавани в состоянии вместить более или менее значительный флот. Однако купцы, кругозор которых был ограничен собственными торговыми интересами, не смогли, даже все вместе, не только удовлетворить любопытство Цезаря, но и дать ему вообще сколько-нибудь полезную информацию. Выяснилось, что с внутренним устройством острова никто вообще незнаком — торговцы более или менее прилично знали лишь берег, обращенный непосредственно в сторону Галлии, т. е. ту территорию, которая входила в сферу их непосредственных торговых интересов. Ограниченность купцов, не интересовавшихся чем-либо, выходящим за рамки их коммерческих нужд, лишила Цезаря «разведданных».
Рядовые галлы были еще хуже осведомлены о британских делах. Разумеется, вызывает удивление, что берега достаточно узкого пролива столь серьезно разделяли родственные племена, однако факт остается фактом: сами галлы, не относящиеся к купеческому сословию, в Британию практически не плавали, довольствуясь собственными «территориальными водами». Контакты на уровне вождей, призывавших подкрепления с островов, судя по всему, также не были всеобъемлющими. Два кельтских мира оставались достаточно закрытыми друг для друга.
Впрочем, можно подозревать и определенную скрытность информаторов Цезаря. В самом деле, имея дело с поработителем, причем лишь недавно усмирившим местное население, галлы, вполне вероятно, утаивали часть стратегической информации. Трудно сказать, прибегал ли Цезарь к «специфическим методам» ее извлечения или же щадил самолюбие кельтских племен и их представителей, но результат в любом случае не оправдывал себя — необходима была личная рекогносцировка.
Несмотря на то, что погода портилась и впереди была осень, Цезарь намеревался предпринять экспедицию в этом же сезоне. Хотя условия не располагали к продолжительным боевым действиям и регулярной войне после высадки, Цезарь полагал для римлян и для себя лично чрезвычайно полезным хотя бы только вступить на этот остров и ознакомиться с его населением, потенциальными выгодами и недостатками, проистекающими из его подчинения, ресурсами земли, а также гаванями и возможными пунктами побережья, удобными для высадки войск.
Упреждая собственную экспедицию, Цезарь выслал вперед к берегам Британии на разведку боевой корабль под командованием Гая Волусена — командира, которому он вполне доверял и которого считал наиболее подходящим для подобной акции. Именно Волусену было поручено как можно скорее произвести все необходимые исследования — прежде всего разведку побережья — и возвращаться со всей поспешностью обратно в Галлию.
Сам же Цезарь во главе всех находившихся в его распоряжении войск двинулся в местность, заселенную племенем моринов и располагавшуюся на побережье современного пролива Па-де-Кале, т. е. в ту точку, где галльский берег ближе всего подходил к британскому и расстояние по воде между двумя побережьями было наикратчайшим. Здесь же был назначен сбор не только войску, но и всем находившимся в распоряжении римлян силам флота. Цезарь отдал распоряжение, согласно которому сюда должны были прийти не только корабли флота,
352
построенного в прошлом году для сражений с венетами, но и все находившиеся в наличии корабли местных племен.
Тем временем, лишь только начавшись, приготовления Цезаря к экспедиции в Британию оказались известны — через посредство купцов — в самой Британии. Это лишний раз показывает, что связи, существовавшие между насельниками обоих берегов Пролива были вполне оперативными и тесными. По крайней мере, не слишком балуя Цезаря информацией о жителях островов, кельты придерживались вполне согласованной и целенаправленной политики. Возможно, британские племена рассчитывали ограничиться «дистанционным» подчинением римской власти, чтобы избегнуть непосредственного контакта с легионерами и самим Цезарем. По крайней мере, ими были — по собственной, заметим, инициативе — присланы послы от многочисленных островных общин, которые заявили о своей готовности подчиниться римской власти и выдать знатных заложников. Однако Цезарь был не таков, чтобы отказаться от своего решения и отвергнуть личную рекогносцировку, предпочтя ей заочные выражения почтения и преданности. Проведя весьма содержательные переговоры с послами, он вполне дружелюбно распростился с ними, дав дружеские обещания в приверженности Рима союзническим договорам с новыми подданными. Цезарь всячески поддержал выраженное послами стремление к добровольному подчинению римлянам, однако никоим образом не изменил генерального плана экспедиции.
В то же время, пользуясь случаем, он отослал вместе с представителями британских племен Коммия, назначенного ранее, после победы над племенем атребатов, их царем. Цезарь считал Коммия в высшей степени преданным себе человеком и, помимо этого, храбрым и знающим полководцем и стратегом. Кроме этого, Коммий пользовался среди местных племен большим авторитетом. Коммию. бывшему местным уроженцем и ориентирующемуся в ситуации, была предписана скорее дипломатическая, нежели разведывательная миссия. Ему надлежало посетить максимально возможное число племен и провести среди них активную «разъяснительную» и пропагандистскую работу, советуя им отдаться под покровительство римлян, а также сообщить им о скором прибытии в Британию самого Цезаря и его войска.
Волусен, тем временем, тщательно осмотрел все побережье в его южной и юго-восточной части — осмотрел, не решаясь, тем не менее, сойти с корабля и доверить свою жизнь и свободу варварам, находившимся на берегу. Экспедиция была краткой, но информативно насыщенной: на пятый день он возвратился к Цезарю, доложив ему обо всех своих наблюдениях и рекомендациях.
Параллельно с этими событиями Цезарь встретился с чрезвычайно важной для него делегацией от племени моринов, в землях которых готовилась экспедиция. Делегация принесла официальные извинения от лица вождей племени за вооруженные выступления и сопротивление в ходе кампании прошлого года. Как пишет Цезарь, за то, что «по своей дикости и незнанию наших порядков они открыли войну против римского народа». Вместе с тем послы пообещали впредь исполнять все требования римской администрации. Вероятно, наличие на побережье громадных сил армии римлян и не менее значительного флота, недавно повергшего в прах прежних властителей морей — венетов, побудило моринов и их союзников первыми выразить почтение явно превосходящему их по силам противнику. Впрочем, в любом случае для Цезаря это было как нельзя кстати, ибо
353
официально было подтверждено замирение моринов, воевать с которыми Цезарь не хотел — наступало время, неблагоприятное, в частности, для содержания лошадей, и вообще в осенний период вести боевые действия в Галлии было сложно. В этой ситуации оставление базы армии и флота в землях спокойного и мирного противника обеспечивало тыл, что было чрезвычайно существенно в условиях, когда подавляющее большинство войск садилось на корабли и покидало сушу. Да Цезарь просто не хотел заниматься такими «мелочами», даже дипломатическими переговорами с племенами по эту сторону моря, в преддверии экспедиции, возбуждавшей его воображение и воинский азарт. В результате, по выдаче заложников, морины были официально приняты под покровительство Рима.
Между тем самих кораблей, находившихся в распоряжении римлян, было совершенно недостаточно для единовременной переправы всех войск, предназначавшихся к высадке. Цезарь предполагал осуществить перевозку всего контингента за один рейс, ибо невозможно было предугадать развитие событий — в частности, то, как именно поведут себя племена, заявлявшие о своей лояльности по отношению к римлянам. Экспедицию могли подстерегать (и, как показали дальнейшие события, действительно подстерегали) самые непредвиденные неожиданности, в частности, сильное сопротивление варваров. В противном случае, разумеется, в условиях, когда для пересечения пролива нужно было лишь несколько часов — даже при движении самым малым ходом — вполне можно было обойтись даже частью имевшихся в наличии судов. Они вполне могли делать по рейсу в сутки, даже учитывая длительность погрузки и разгрузки кораблей. Однако неопределенность ожидавшегося приема со стороны местного населения подсказывала Цезарю более осторожный путь действий. Он предпочел пожертвовать оставшимися летними днями ради ускоренной постройки и введения в строй недостающих кораблей с тем, чтобы осуществить переброску войск одним усилием.
В результате предпринятых действий по подготовке флота, Цезарь располагал сосредоточенными в одном месте примерно 80 грузовыми судами. По его мнению, этого должно было хватить для переброски двух легионов пехоты. Кроме того, у него имелось большое число военных кораблей, также способных нести на себе воинские отряды. Эти суда были распределены между квестором, легатами и префектами, представляя транспортно-ударную силу. В случае столкновения с противодействием флота британских племен они без труда могли бы подавить его сопротивление и обеспечить высадку войск с транспортов. Помимо этого на момент начала операции было еще 18 грузовых кораблей. Однако они задерживались противным ветром всего лишь в восьми милях от места сбора флота. Обладая невысокой скоростью и вместе с тем большой парусностью корпуса, эти корабли были приспособлены для переброски войск в преимущественно тихую погоду. Относительно немногочисленные гребцы вряд ли смогли бы провести их к месту посадки войск даже без груза. Эти корабли были предназначены Цезарем для перевозки конницы, которая, таким образом, физически просто не могла прибыть в Британию одновременно с пехотными подразделениями. Однако сроки экспедиции не менялись — Цезарь решил пренебречь этим обстоятельством.
Войско, остающееся в Галлии во избежание непредвиденных событий, Цезарь препоручил легатам Квинту Титурию Сабину и Луцию Аурункулею Котте. Им было дано указание отвести войска в область племени менапиев и те области
354
моринов, от которых у него не было послов и заложников. Другому своему легату — Публию Сульпицию Руфу — Цезарь приказал занять гавань с достаточным отрядом с целью удержать ее любой ценой в случае беспорядков и обеспечить флоту беспроблемное возвращение.
Отдав все эти распоряжения, Цезарь, как только наступила более или менее благоприятная погода, около третьей стражи приказал флоту сняться с якоря. Учитывая, что это могло несколько сократить время подхода конницы, он отдал ей приказание самостоятельно отправиться к гавани, где находились 18 грузовых кораблей, и начать там погрузку. В этом случае транспорты могли бы следовать за флотом без промежуточной погрузки в основном порту. Несмотря на то, что все приказанное было в точности исполнено, транспорты с конницей все равно безнадежно отставали от основных сил флота, так что обеспечить их одновременное прибытие к британскому берегу не было никакой возможности — если только не заставлять весь флот часами стоять посреди Пролива. Как показали дальнейшие события, этим судам не удалось прибыть к британскому берегу ни в тот же день, что и основные силы, ни в два последующих дня. В результате синхронная высадка конницы и пехоты была сорвана в самом начале операции.
С первыми кораблями Цезарь уже около четвертого часа дня достиг берегов Британии. При подходе к берегу выяснилось, что там на всех холмах стоят в полной боевой готовности отряды вооруженных кельтов. Прием ожидался, судя по первым впечатлениям, весьма горячий. Географической особенностью этих берегов было то, что горы и холмы очень близко подходили к побережью. На большинстве участков берег был крутым и обрывистым, а полоса, на которую можно было совершить высадку — чрезвычайно узкой, к тому же полностью простреливаемой с господствующих высот. Те бухты и русла рек, которые являлись естественными гаванями, также были ограничены нависающими обрывистыми берегами, образующими узкости, которые отлично простреливались сверху лучниками, пращниками и метателями дротиков.
Цезарь прекрасно отдавал себе отчет, что высадка в таком месте попросту невозможна, ибо будет сопровождаться неоправданными потерями, которые подорвут боевой дух войск. Поэтому он встал на якорь в некотором отдалении от берега и простоял там до девятого часа, дожидаясь прибытия остальных кораблей. После этого были созваны легаты и трибуны и состоялся военный совет. Цезарь познакомил своих командиров со всеми сведениями, полученными в результате экспедиции Волусена, а также со своими собственными намерениями. Он подчеркнул, что в данной ситуации более, чем на суше, необходима согласованность и своевременность действий, ибо на море обстановка меняется чрезвычайно быстро. Цезарь потребовал, чтобы все действия безусловно выполнялись по первому его сигналу и вовремя.
План состоял в быстром маневре с целью изменения места высадки. Лишь только совет завершился, как начался прилив, сопровождавшийся благоприятным ветром. Тотчас же по приказу Цезаря суда снялись с якоря. Пройдя около семи миль вдоль побережья, они повернули к открытому и плоскому берегу, вполне пригодному для осуществления высадки войск.
Однако следует помнить, что корабли были достаточно тихоходными, и если пешее войско еще могло отстать, следуя за ними по берегу, конные отряды, безусловно, превосходили морские силы на столь короткой дистанции и имели
355
в этом ощутимое преимущество. Кельты отправили вперед конницу и боевые колесницы — как скоро поняли намерения римлян. Вслед за этими наиболее подвижными и маневренными подразделениями поспешили со всей возможной скоростью лишь немного отставшие от них пехотинцы. В результате к моменту начала высадки римских легионеров берег был вновь занят кельтскими войсками, оказавшими ожесточенное сопротивление десантированию противника.
Высадка была сопряжена с немалыми трудностями. Римские тяжелые транспортные корабли, в силу своих немалых размеров и большой осадки, могли держаться на якоре лишь на достаточно глубоких местах, не подходя близко к берегу. Глубина воды на предельном приближении к побережью доходила до одногополутора метров. В результате легионеры, спускавшиеся с кораблей, оказывались в крайне невыгодном положении. Оказавшись за бортом, они вынуждены были нести на себе не только собственные доспехи и оружие, но и выгружаемую стандартную «уставную» поклажу пехотинца, да еще и необходимые предметы из корабельного груза сверх нормативов. Помимо необходимости просто нащупать ногами дно на глубине, лишь немного уступавшей человеческому росту, к тому же в совершенно неприспособленной для такой высадки обуви и одежде, солдаты, бредя в полосе прибоя, вынуждены были почти сразу вступать в сражение с кельтами — как пешими, так и конными.
Британцы, в свою очередь, отлично знали побережье и характер дна в этой местности, в силу чего чувствовали себя в полной уверенности и навязывали инициативу боя. Оставаясь на берегу либо же совсем недалеко входя в воду, они открыли массированный огон из всех видов метательного оружия по бредущим и оступающимся римлянам. Пользуясь возможностью маневрировать, они полностью владели ситуацией, расстреливая почти неподвижных противников в упор. Несмотря на надежные доспехи и относительно небольшие потери, римские солдаты приходили в замешательство, чувствуя себя скорее дичью, нежели охотниками. Те, кто добирался до берега и вступал в сражение на холодном оружии, были в оцепенении от неожиданной активности и напористости кельтов, не проявляя того рвения и искусства, которое было свойственно всем легионерам, а легионерам Цезаря в особенности, в сухопутном бою.
Наблюдая это, Цезарь произвел классический маневр, предвосхищающий тактику высадки десанта нового времени. Чувствуя настоятельную потребность в усиленной «огневой поддержке» высаживающейся пехоты, он незамедлительно отдал распоряжение, согласно которому все сугубо военные корабли, находившиеся в его распоряжении, были отведены в сторону от общей массы высаживающих легионеров транспортов. Любопытно, что военные корабли в силу своего необычного для кельтов вида и своеобразной раскраски, отличавшейся от транспортных кораблей, вызывали у защитников побережья замешательство. Это было достаточно существенным психологическим фактором, благодаря которому, по крайней мере, легионерам удалось немного продвинуться вперед в воде. Однако главным было то, что сравнительно быстроходные и маневренные военные суда быстрым броском на веслах выдвинулись на левый фланг высаживающейся пехоты, после чего начали яростный обстрел берега из всего метательного оружия, в изобилии находившегося на судах: камни пращей, стрелы и снаряды катапульт полетели в изумленных британцев. Причем, учитывая, что Цезарь распорядился подойти с их правого фланга, незащищенного щитами, которые воины держа-
356
ли преимущественно в правых руках, обстрел начал наносить обороняющимся весьма тяжелые потери.
Этот маневр принес высаживающимся войскам огромную пользу. Сочетание непривычного облика кораблей, изящного и слаженного маневра с использованием синхронно двигавшихся рядов весел, а также убийственного, непривычного и неожиданного действия метательных машин, никогда до той поры не виданных кельтами, привело последних в полное расстройство и замешательство, в результате чего они ощутимо подались назад. Однако римские солдаты продолжали наступление и саму высадку с кораблей все еще весьма нерешительно, опасаясь даже не столько противника, сколько глубины моря и незнакомого шельфа. И вот тогда орлоносец девятого легиона обратился с мольбой к богам, чтобы его поступок принес удачу и победу легиону. Слова солдата, обращенные к своим товарищам, Цезарь приводит дословно и, несмотря на то что они могли быть искажены памятью полководца, нет сомнения, что суть и смысл их переданы в достаточной точности: «Прыгайте, солдаты, если не хотите предать орла врагам; а я во всяком случае исполню свой долг перед республикой и императором». С этими словами знаменосец спрыгнул за борт и, держа орла в руках, двинулся к берегу. Этот, по тем временам наиболее значимый призыв, возымел свое действие: вслед за орлоносцем все до единого солдаты, находившиеся на этом корабле, также спрыгнули за борт, подбадривая друг друга. Более того, видя этот пример отваги, легионеры соседних кораблей начали, наконец, превозмогая робость, прыгать в море и двигаться к берегу, вступая в сражение с освободившими полосу прибоя кельтскими воинами.
Обе стороны сражались теперь с редкостным ожесточением: одни — стремясь отстоять свою землю, другие — стремясь захватить ее и не посрамить славы римского оружия. Однако на стороне кельтов было явное преимущество, по крайней мере в одном существенном аспекте. Они сражались на своей земле и действовали по вполне привычным и отработанным алгоритмам. Для них этот бой не отличался особой сложностью или новизной, за исключением, пожалуй, обстрела метательными машинами римлян. В то же время римские легионеры не могли проявить главных боевых качеств легиона, проистекавших из его организованной структуры и четкого построения. Во-первых, римляне не могли пока захватить существенный и необходимый для построения в шеренги участок побережья и вынуждены были, в большинстве своем, драться, стоя по колено в воде. Во-вторых, здесь в полной мере проявился тот недостаток десантирования больших масс войск, который две тысячи лет спустя громко заявит о себе по другую сторону пролива, во время высадки союзников в Нормандии в 1944 г.
Дело в том, что в мешанине бредущих по мелководью войск никто не мог разобрать, где именно находится его подразделение. Легионные орлы, вынесенные на берег, обрастали выбиравшимися на сушу солдатами, однако каждый из сходивших с разных кораблей воин примыкал к первой попавшейся части, отражая наседающих кельтов. Ни о каком построении легионных когорт, в которых каждый знал свое персональное и неизменное место, речи в данных условиях быть просто не могло. В результате вместо образцовых и боеспособных легионов на берег выбралась толпа отчаянных и блестяще обученных, но совершенно неорганизованных воинов, сбивавшихся в небольшие отряды, каждый из которых сражался на свой страх и риск.
357
Напротив, британцы, которые знали характер побережья и поверхность шельфа, мгновенно находя отмели и просто неглубокие места, быстро нападали, используя конницу, на тех легионеров, кто поначалу поодиночке оставлял корабли и пытался пробиться к берегу. При этом они особенно старались нападать на небольшие группы и отдельных воинов, используя численное превосходство и почти всегда добиваясь успеха. Помимо этого, в основном в первой фазе боя, когда боевые корабли Цезаря еще не приступили к своим решительным действиям, кельты вели чрезвычайно интенсивный обстрел из луков. Когда же корабли заняли свое место, стрелки перешли на правый фланг наступающих, обстреливая их незащищенные щитами бока по всей линии растянувшейся вереницы воинов.
Когда это перемещение было замечено Цезарем, он, не раздумывая, приказал части солдат сесть в небольшие шлюпки военных кораблей, а также перейти на небольшие разведывательные суда, которые имелись в некотором количестве в его распоряжении. Пользуясь этими небольшими мобильными плавучими отрядами, император посылал их туда, где наступающим римлянам приходилось особенно тяжело и где их наиболее отчетливо начинали теснить.
Однако, как только более или менее значительная часть десанта выбралась на сухой песок, римляне, наконец, начали строиться в соответствии с заведенными веками легионными порядками. Довольно скоро к орлам на берегу присоединилось большинство солдат и, пользуясь неоспоримым тактическим и техническим превосходством, римляне, наконец, начали быстро теснить врага, обратив кельтов в бегство. Но вынудив тех отступить от берега, легионы не могли их преследовать. Применявшаяся для этих целей в римской армии легионная конница находилась на восемнадцати кораблях, безнадежно застрявших у галльского берега и столь же безнадежно отставших от основной массы флота. Это было единственным фактором, мешавшим победоносному завершению высадки — завершению, которое в противном случае должно было окончиться полным и безоговорочным разгромом врага. Как считал сам Цезарь, это был первый эпизод в его военной карьере и в ходе Галльской войны, когда удача откровенно отвернулась от него.
Тем не менее, несмотря на то, что врагам удалось сохранить значительную часть своего войска, победа была совершенной. Об этом свидетельствует тот факт, что, едва остановившись после бегства, разбитые кельты пришли в себя и поняли, что собственным неудачным сопротивлением загнали себя в весьма неудобное положение. Они незамедлительно отправили к Цезарю посольство с униженной просьбой о мире и с обещанием выдать заложников и немедленно удовлетворить все его требования.
Вместе с этим самым посольством к Цезарю вернулся и его собственный посланник — Коммий из племени атребатов, незадолго перед экспедицией посланный в Британию с представителями местных племен. Как выяснилось, лишь только он сошел с корабля и попытался приступить к исполнению своих дипломатических обязанностей, его схватили, арестовали и заключили в оковы под стражу. Теперь же, после проигранного сражения, Коммий был отпущен назад. Более того, сознавая шаткость собственного положения после очевидного предательства, последовавшего после выдвинутых ими же предложений о подчинении Риму, вожди племен пытались всеми способами оправдаться и всячески старались свалить вину за выступление на якобы своевольную и неуправляемую, под-
358
верженную страстям народную массу, категорически отрицая собственное участие в этом мероприятии.
Цезарь, разумеется, выразил собственное возмущение тем, что они сначала по собственному почину отправили к нему на материк послов с предложениями о мире, а затем без причины пошли на него войной. Однако вслед за этим он заявил, что прощает им этот необдуманный поступок и требует, наконец, выдать заложников. Часть из них кельты выдали незамедлительно, остальных, происходивших из отдаленных мест острова, обещали доставить через несколько дней. Тем временем вожди племен распустили войска, приказав ополченцам уходить в свои деревни; со всех концов страны постепенно подходили старейшины, которые, по мере прихода, выражали покорность Цезарю и Риму.
В результате за три дня императору удалось водворить спокойствие среди новых подданных республики. Тем временем лишь на четвертый день после прибытия войск в Британию те восемнадцать транспортов, что перевозили конницу, оказались способными при тихом ветре выйти из своей гавани (!). Однако когда корабли уже приближались к британскому берегу и были отлично видны из лагеря римлян, разбитого неподалеку от берега, внезапно поднялась сильнейшая буря, сопровождавшаяся высокой волной и сильным северо-западным ветром. Определенно, боги в те дни были не на стороне Цезаря. Ни один из подходящих кораблей не был в состоянии держаться своего курса. Часть судов была отнесена к месту своего выхода в море. Другие же, повинуясь отчасти изменившему направление ветру, отчасти попыткам кормчих и команды спасти положение, отдрейфовали с колоссальной для себя опасностью к другому побережью Британии. Их отнесло вдоль южного берега острова в западном направлении и им грозила нешуточная опасность быть просто разбитыми о прибрежные скалы. В этот же вечер эти корабли встали на якорь на мелководье. Однако ветер не стихал, колебания воды в часы прилива были достаточно велики и находиться на якорной стоянке стало небезопасно. Так получилось, что ночь после перехода совпала с полнолунием, когда колебания приливной воды были особенно велики. Подойти ближе к берегу было невозможно, а незначительная длина канатов мешала нормальной постановке на якорь в момент прилива. Корабли заливало водой, и это грозило потерей тех нескольких транспортов, которые все же добрались до британского берега. В этой ситуации команда кораблей была просто вынуждена — несмотря на непроглядную ночь — сняться с якорей, выйти в открытое море и направить свои суда в сторону материка.
В ту же самую ночь, поскольку прилив и в самом деле был очень существен, основные силы флота римлян постигли серьезные неприятности. Прилив и штормовые волны нанесли им значительный урон. Дело в том, что Цезарь приказал боевые корабли, принимавшие участие в высадке, вытащить на берег. Теперь их заливало волнами и, в случае сильных порывов ветра и высокой волны, волочило по прибрежным камням. В то же время досталось и грузовым судам с большой осадкой, стоявшим в ночи на якоре: их бросало в разные стороны бурей, ударяло друг о друга. Самым печальным для римлян было то, что совершенно не представлялось возможным каким-либо образом этому противодействовать — не было возможности ни управлять этими кораблями, ни завести на них буксирные концы и отбуксировать в какое-нибудь укрытое от ветров место. Флот почти полностью оказался в руках стихии, что было вдвойне опасно в условиях, когда
359
авторитет римлян в только что обретенной новой земле базировался исключительно на их военном превосходстве и силе. Флот был единственной надеждой экспедиционной армии Цезаря вернуться домой.
Других кораблей для отправки воинов и снаряжения на материк не было ни в Британии, ни в Галлии. Более того, совершенно недоставало необходимых материалов ни для ремонта поврежденных кораблей, ни для строительства новых судов.
Утром выяснились размеры понесенного ущерба. Значительное число кораблей попросту разбилось. На подавляющем большинстве остальных бурей был сорван почти весь такелаж, канаты, к которым крепились якоря (соответственно, также утерянные) и т. д. Иными словами, практически весь флот был если не потоплен, то, во всяком случае, приведен в совершенно небоеспособное состояние и стал непригоден к плаванию. Как и следовало ожидать, это вызвало сильные волнения в войсках — волнения на грани паники. Почти лишившись флота, войска понимали, что судьба их может сложиться далеко не самым лучшим образом: поскольку все были уверены, что зимовать они будут в Галлии, то в этой местности не было заготовлено на зиму никакого провианта.
Каким мог быть дальнейший ход событий? Нетрудно предугадать реакцию местной знати. Разумеется, погром римского флота, учиненный одной-единственной ночью ненастной погоды, не остался незамеченным. Британские вожди и князья, бывшие у Цезаря после сражения, заметили, что у римлян практически нет конницы, нет (на данный момент) флота, ни запасов хлеба. Кроме того, Цезарь переправил легионы без приличествующего операции обоза, ибо не планировал оставаться надолго на острове. В силу этого лагерь римлян был очень мал: по крайней мере, именно так показалось кельтским вождям.
После этого вожди начали переговоры между собой. Большинство из них склонялось к тому, что трудно представить более удачный момент для того, чтобы возобновить боевые действия. Они полагали, что было бы лучше всего отрезать римлян от подвоза хлеба и продовольствия и, пользуясь собственным численным превосходством, затянуть осаду лагеря до зимы. Они были в полной уверенности, что если римское войско побеждено в бою либо отрезано от эвакуации в Галлию, на континент, то после этого, по результатам экспедиции, уже никто не отважится и не захочет переправляться в Британию с агрессивными целями, и они навечно смогут обезопасить себя от возможности внешнего вторжения на остров.
В результате началось постепенное брожение среди вождей, находившихся в ставке Цезаря в лагере. Они составили заговор, в результате которого начали один за другим покидать лагерь и понемногу, тайно, вновь собирать вокруг себя ополченцев из деревень. Возникла совершено реальная угроза крайне неприятного для римлян исхода экспедиции.
Несмотря на то, что Цезарь ничего не знал еще о составлявшемся заговоре, сама логика событий, разумеется, заставила его насторожиться. Из разгрома флота и приостановки выдачи заложников он сделал совершенно однозначные выводы, реальность которых была позднее полностью подтверждена ходом событий. Именно поэтому он предпринял все возможные в той ситуации меры предосторожности, направленные на подержание боеспособности собственной армии и повышение ее автономности. Прежде всего со всех окрестных полей ежеднев-
360
но солдатами выделенных для этого подразделений неустанно и в максимально возможном количестве свозился в лагерь хлеб. Далее, со всех кораблей, пришедших в полную негодность, были демонтированы не только медные детали, но и пригодные для вторичного использования деревянные части. Эти дерево и медь были немедленно употреблены для починки и восстановления остальных судов, не понесших столь серьезных разрушений. Кроме того, Цезарь незамедлительно отправил несколько кораблей, оказавшихся во вполне исправном состоянии, в Галлию за необходимыми для корабельного ремонта материалами. Солдат, в общем-то, не нужно было подгонять или объяснять им значимость этой работы: ситуация была кристально очевидна. В результате, при самоотверженной работе легионеров, римлянам удалось достаточно быстро существенно поправить свои дела. В результате флот Цезаря лишился безвозвратно всего лишь 12 кораблей, все остальные были в течение ближайших дней восстановлены либо, по крайней мере, приведены во вполне пригодное для использования состояние.
Во время этой ускоренной подготовки флота произошло довольно значительное столкновение с местными кельтскими отрядами. Оно, в частности, вошло в историю хотя бы уже потому, что это был первый случай столкновения римлян с британскими боевыми колесницами: гордостью островных кельтов и наиболее мощным ударным оружием британских племен. Именно экспедиционному корпусу Цезаря довелось впервые выдержать натиск этого, относительно нового для них, вида вооружения.
Сражение разыгралось при следующих обстоятельствах. Седьмой легион в один из дней был отряжен в качестве провиантской и фуражирской команды для заготовки хлеба с близлежащего поля. Хлеб почти повсюду был уже убран, и оставался лишь последний несжатый участок, которым и предстояло заняться легионерам. Бритты, зная об этом, ночью устроили засаду в лесу, окружавшем поле, где и подкарауливали римлян. Те, в свою очередь, нападения не ожидали, так как кельты не проявляли демонстративной враждебности: большая часть населения по-прежнему оставалась в своих деревнях, многие продолжали посещать римский лагерь, откровенно демонстрируя собственное дружелюбие.
Когда солдаты седьмого легиона добрались до поля и, сняв с себя вооружение и доспехи, разошлись по нему, приступив к жатве, кельты неожиданно атаковали их. Несколько человек было убито, остальные же находились в замешательстве, так как судорожно пытались вооружиться и построиться хотя бы в некое подобие боевого порядка, что им было чрезвычайно затруднительно сделать. Тем временем, благо поле это находилось неподалеку от римского лагеря, Цезарю доложили, что с передовых постов, стоящих у лагерных ворот, донесли, будто в том направлении, куда ушел легион, наблюдается необыкновенно большое облако пыли. Совершенно справедливо заподозрив в этом некую провокацию со стороны варваров, император немедленно лично направился туда, приказав следовать за собой двум караульным когортам. Две другие когорты должны были сменить этих на их постах, а остальным воинам в лагере был отдан приказ спешно вооружиться и также со всей поспешностью следовать за Цезарем. Немного отойдя от лагеря, римляне заметили полностью окруженный и расстроенный седьмой легион, который теснили со всех сторон и яростно обстреливали бритты.
Именно здесь Цезарь впервые наблюдал употребление в бою британских ко-
361
лесниц, блестяще описав его и тем сохранив для потомков живую картину кельтской тактики. Описание это столь исчерпывающе, что стоит привести его целиком: «Своеобразное сражение колесниц происходит так. Сначала их гонят кругом по всем направлениям и стреляют, причем большей частью расстраивают неприятельские ряды уже страшным видом коней и стуком колес; затем, пробравшись в промежутки между эскадронами, британцы соскакивают с колесниц и сражаются пешими. Тем временем возницы мало-помалу выходят из линии боя и ставят колесницы так, чтобы бойцы, в случае если их будет теснить своей многочисленностью неприятель, могли легко отступить к своим. Таким образом, в подобном сражении достигается подвижность конницы в соединении с устойчивостью пехоты. И благодаря ежедневному опыту и упражнению британцы достигают умения даже на крутых обрывах останавливать лошадей на всем скаку, быстро их задерживать и поворачивать, вскакивать на дышло, становиться на ярмо и с него быстро спрыгнуть в колесницу».
Существенно в этом описании, во-первых, то, что описанный «драгунский» стиль боевых действий, сочетающий маневр и силу удара пехотинцев, был действительно весьма эффективен и позволял использовать чрезвычайно гибкую тактику в бою. Во-вторых, свидетельство Цезаря для нас крайне важно тем, что перекрестно подтверждает известные по ирландским «сагам» и порой кажущиеся фантастическими рассказы о чудесах вольтижировки, проявляемых отдельными героями. В свете абсолютно реалистического, трезвого и по-военному четкого повествования императора эти рассказы сразу же становятся неоспоримой правдой. Судя по словам Цезаря, все воины-колесничие (бывшие, несомненно, наиболее знатной и привилегированной прослойкой воинского сословия и племенной аристократии) обладали блестящими талантами, отшлифованными годами тренировок. Искусное и виртуозное управление повозкой и бой с ее использованием в сочетании со вполне акробатическими номерами, демонстрируемыми прямо на поле боя, отнюдь не были уделом одиноких героев, но являлись частью обыденной воинской практики всех британских воинов-колесничих.
Неудивительно, что, наблюдая это, римляне находились в некотором недоумении относительно того, какую все же тактику следует противопоставить противнику. Как бы то ни было, подкрепления Цезаря подоспели весьма вовремя. При виде подходящих в полном боевом порядке войск бритты сразу же отступили, выйдя из прямого соприкосновения с римлянами седьмого легиона, а сами легионеры вполне оправились от страха и замешательства. Однако Цезарь не счел нужным в данной ситуации нападать на врага. Впрочем, у него было не так уж много возможностей для этого. Так, основу наступательных сил у кельтов островов составляли колесницы и конница. Обладая большой подвижностью, они неизменно навязывали римлянам то, что традиционно именуется «стратегической инициативой». Иными словами, кельты принуждали римлян вступать в бой там и тогда, когда это было им более всего выгодно. Римляне же, не располагая значительными массами ударной конницы, вынуждены были вести преимущественно оборонительные бои — образно говоря, за кельтами оставалось право первого хода на доске.
То есть, при всем желании, Цезарь просто не мог в данной ситуации преследовать противника. Самое большее, на что была способна подошедшая римская пехота, — эффективно отогнать бриттов и отбить у них всякую охоту нападать
362
вновь, ибо в ближнем бою в сомкнутом строю легион, разумеется, не имел себе равных.
Некоторое время легионеры оставались в поле на прежней позиции, ожидая возможных попыток новых нападений кельтов, однако таковых не последовало, и Цезарь вскоре отвел войска обратно в лагерь. Тем временем, обескураженные новой неудачей, кельты разнесли весть о ней по всем близлежащим поселениям. В результате население, которое там еще оставалось, покинуло деревни, опасаясь карательных акций римлян. Затем последовало несколько дней проливных дождей и бурь, во время которых всякие боевые действия временно стали совершенно невозможными. Тем не менее, пока римляне отсиживались в лагере, всемерно укрепляя его, кельтские вожди и старейшины развернули активную агитационную кампанию, всячески побуждая соседние племена и общины к совместному выступлению против римлян. Мотивировалось это тем, что последних мало, лагерь их относительно невелик и не имеет каких бы то ни было долговременных капитальных укреплений. В результате удачного и дружного натиска можно было бы, следовательно, одним ударом решить все кельтские проблемы: окончательно выбить римлян с острова, ликвидировать у них охоту предпринимать новые десантные операции, а кроме того, обогатиться за счет грабежа лагеря и захвата ценного оружия и амуниции. Последнее обстоятельство для большинства рядовых воинов, несомненно, имело определяющее и преимущественное значение.
В конечном итоге эти призывы и авторитет вождей сыграли свою роль. В течение тех немногих дней, пока бушевала непогода, бритты собрали довольно большое войско, состоящее и из пехоты, и из конницы, после чего предприняли массированную атаку римского лагеря.
Впрочем, до штурма как такового дело так и не дошло. Цезарь предвидел подобный исход дела, как предвидел и то, что противник, даже если и будет побежден и разбит под стенами укрепления, отнюдь не потерпит полного и окончательного поражения, и римлянам не удастся уничтожить ни всех нападающих, ни даже их большинство. Единственное, на что можно было бы рассчитывать, так это нанести противнику максимальный урон. В виду этого обстоятельства Цезарь вывел войска из лагеря и построил легионы под его стенами в боевой порядок. О нападении первым нечего было и думать — римляне располагали лишь тридцатью всадниками, которые прибыли с приехавшим из Галлии вождем атребатов Коммием. Такие «силы» конницы, много стоившие бы в средние века, в эпоху Цезаря годились разве что для патрульной службы и дальней разведки, однако использовать их как ударный отряд было просто немыслимо.
Бритты, рассчитывая на победу в силу своей многочисленности, были все же еще достаточно плохо знакомы с боевыми качествами римского легиона. Вероятно, прежние победы римлян они приписывали игре случая и собственным просчетам. Во всяком случае, они весьма рьяно начали наступать на выстроившихся легионеров. Однако долго это не продлилось: устоять перед ответным натиском римских солдат бритты не смогли и вскоре побежали. Римляне преследовали их так долго и столь далеко, сколько позволяла быстрота их собственных ног и вес вооружения. Несмотря на неравенство в этом смысле с отступающими кельтами, многие из них были все же перебиты при отступлении, так что трудно сказать, в какой из фаз боя — первой или второй — кельтам был нанесен больший
363
ущерб. Ожесточившись беспрестанными попытками британских племен отстоять свою независимость и чередой предательств со стороны их вождей, Цезарь предпринял карательную акцию, предав огню все поселения и отдельные строения кельтов, которые попались на пути преследующих врага римлян. Затем войска вернулись в лагерь.
В тот же день к Цезарю вновь — в который уже раз — явились послы от племен с предложениями о мире. На этот раз он потребовал от них вдвое больше знатных заложников, чем было прежде. Вторым требованием императора была доставка заложников непосредственно на материк, а не в расположение римских войск на островах. Дело в том, что необходимость возвращения в Галлию и прекращения экспедиции в этом году становилась для Цезаря, как и для всех его офицеров и солдат, совершенно очевидным и непреложным фактом. Сезон относительно приемлемой для боевых действий и мореплавания погоды завершался, наступила осень. Бескормица, очевидная нехватка конницы и плачевное состояние материальной части флота вынуждали сворачивать деятельность на британском берегу. Вскоре должно было наступить осеннее равноденствие, за которым следовал период зимних бурь. Цезарь в этих условиях не считал возможным рисковать ни войском, ни оставшимся флотом, а переправа в непогоду, как показал недавний опыт, была чревата потерей если не всего флота, то значительной его части. Второй раз рисковать Гай Юлий не желал — слишком расточительным подарком варварам был бы этот ход.
Прошло несколько томительных дней, в ходе которых Цезарь внимательно наблюдал за состоянием погоды и прогнозами, которые можно было сделать, сообразуясь с теми или иными приметами. Как только наступила приемлемая для плавания погода, стих ветер и убавилось волнение, римляне начали грузиться на корабли. Посадка прошла без особых проблем, бритты больше не предпринимали нападений, устрашенные последними событиями и опасаясь за судьбу своих заложников. Погрузка проходила днем и вечером и заняла довольно много времени. Вскоре после полуночи флот Цезаря снялся с якоря и отплыл на юг- юго-восток.
Следует отметить, что обратная переправа через пролив прошла гораздо более спокойно и бесхлопотно, нежели переход в Британию. Все суда благополучно достигли материка, и только два грузовых корабля с десантом были отнесены ветром и течением немного южнее основного места высадки в гавани.
Кормчие этих кораблей пристали к берегу там, где позволили обстоятельства, а солдаты, которых на судах было около трехсот человек, высадились на сушу и двинулись пешим порядком к лагерю Цезаря. И тут на них напали воины из племени моринов, которое Цезарь оставил вполне замиренным у себя в тылу, на материке. Небольшим отрядом, судя по всему, двигали вполне меркантильные соображения: морины рассчитывали на военную добычу. Окружив римлян, они потребовали от тех сложить оружие и сдаться, если они не хотят быть убитыми. Однако солдаты тотчас построились в каре и начали обороняться. Нападающие, подняв громкий шум, привлекли к себе внимание соплеменников, каковых сбежалось к месту стычки не менее шести тысяч. Силы были слишком неравными, так что положение окруженных римлян было незавидным. Однако, на их счастье, события развернулись сравнительно недалеко от ставки римлян. К тому же Цезарь, разумеется, интересовался судьбой двух пропавших кораблей и их коман-
364
ды. Как только в лагере узнали, что отбившиеся легионеры приняли неравный бой, Цезарь незамедлительно выслал из лагеря на помощь своим солдатам всю наличную конницу.
О героическом сопротивлении римлян и боевых качествах нападавших говорит такой факт: легионеры выдержали бой, длившийся в течение четырех с половиной часов, и за все это время потеряли лишь несколько человек ранеными; сами же они перебили довольно много воинов из числа нападавших. Неудивительно, что как только показалась римская конница, морины бросились бежать, бросая собственное оружие, и понесли еще большие потери в ходе этого «отступления».
На следующий день Цезарь послал легата Тита Лабиэна с перевезенными обратно на материк из Британии легионами против столь опрометчиво и коварно нарушивших свои обязательства моринов. Против них сыграло то, что болота, в которых они скрывались от римлян в ходе прошлогодней кампании, пересохли. В результате почти все воины этого племени были захвачены Лабиэном. Одновременно легаты Квинт Титурий Сабин и Луций Аурункулий Котта с войсками были посланы в область менапиев, где опустошили все их поля, скосили хлеб, сожгли дворы, после чего вернулись обратно к Цезарю. Сами менапии, опасаясь репрессий, бежали и укрылись в густейших лесах.
Для зимних квартир Цезарем была избрана страна белгов, где и были размещены все легионы, находившиеся с Цезарем. Туда же были присланы заложники от британских общин. Однако этот план Цезаря был выполнен в недостаточной степени: дело в том, что свое обязательство исполнили лишь два британских племени, остальные же откровенно пренебрегли собственным обещанием, очевидно, надеясь, что Цезарь потеряет интерес к дальнейшим операциям на островах, устрашенный сложностями переправы и ведения боевых действий в отдалении от континентальных баз.
Цезарь отослал в Рим подробный отчет о своей операции и о благополучном возвращении легионов на континент. По этому поводу сенат определил двенадцатидневные молебствия в храмах и, судя по всему, остался вполне доволен экспедицией и ее результатами.
Первая высадка Гая Юлия Цезаря в Британии носила все основные черты предприятия подобного класса. Все плюсы и минусы ее организации и проведения полностью соответствовали ситуации, которая сложилась в тех условиях, в которых находился Цезарь и его войска и флот.
Прежде всего, это было отчетливо выраженное разведывательное мероприятие. Показательно, что Цезарь прекрасно отдавал себе отчет в том, что организует экспедицию в конце летнего сезона мореплавания, на грани времени дождей, бурь, непогоды и штормов. Его стратегия и тактика на британском берегу ясно показывают, что причиной относительно неглубоких операций было отнюдь не только нежелание погружаться в пучину враждебных британских племен и не боязнь потерять флот и лишиться связи с континентом. Напротив, весь стиль действий императора в Британии наводит на мысль о том, что такая тактика была частью изначального плана Цезаря. Видимо, он изначально предполагал закрепиться на побережье и, установив достаточно мирные отношения — разумеется, только и исключительно с позиции силы — с местными племенами, заняться рекогносцировкой глубинных районов и обследованием побережья. После более или менее длительного периода пребывания войска должны были быть выведены
365
с острова. Однако реалии с самого начала начали столь существенно корректировать планы Цезаря, что весь план экспедиции начал меняться на ходу.
Разумеется, экспедиция была организована поспешно и отнюдь не блестяще и не окончательно. Цезарь не знал, да и не мог знать характера побережья, поэтому войска надлежало высадить по результатам непосредственного визуального контакта с берегом, в первом же подходящем месте. Когда оно оказалось занятым численно во много раз превосходящими силами противника, место было изменено, однако и в этом случае не удалось избежать сопротивления высадке. Отметим, что изменить эту ситуацию Цезарь вряд ли мог. Единственным средством обеспечения внезапности могла быть только ночная высадка, однако в тех условиях навигации и на тогдашнем техническом уровне осуществить ее, особенно в ситуации прибрежных британских вод, было совершенно нереально. В любом другом случае эффект внезапности терялся, тем более, что британцы знали о намерении римлян высадиться на их острове. Таким образом, десантирование могло пройти удачно лишь в случае отсутствия реального противодействия, чего не наблюдалось. Достаточно неожиданным было яростное сопротивление местных воинов, хотя по умолчанию предполагалось, что они останутся верны обязательствам мира и дружбы.
Далее, чрезвычайно деструктивно сказался на реализации акции внезапный шторм, разбросавший корабли и серьезно ухудшивший их техническое состояние. Несомненно, Цезарь сильно рисковал, бросая практически в неизвестность огромное количество отборных войск, прошедших с ним галльскую кампанию. Но это как раз и было в характере будущего основателя мировой империи римлян.
Как бы то ни было, несмотря на крайне неблагоприятную обстановку, высадка состоялась, и дальнейшие события были совершенно закономерным продолжением раз избранного сторонами стереотипа деятельности. Цезарь, без сомнения, сделал все от него зависящее, а войска в очередной раз поддержали репутацию и славу римского оружия и честь римских легионов. Несмотря на крайне сложную ситуацию, в особенности после шторма, потрепавшего и частью уничтожившего стоявший на якоре флот, Цезарю удалось не только сохранить почти полностью свои экспедиционные силы, но и выполнить главную задачу — разведать ситуацию в Британии. Кроме того, император успешно вывел с островов свою армию и без потерь доставил ее на континент.
Экспедиция 54 г. до н. э. стала важнейшей операцией этого периода, в контексте которой закономерно многократно употребляется слово «впервые». Это был первый морской десант; первое десантирование с преодолением ожесточенного сопротивления противника; первая дальняя операция экспедиционных сил, чрезвычайно удаленных от метрополии. Наконец, римляне впервые смогли воочию познакомиться с Британией, бывшей до того привлекательной, но недосягаемой terra incognita. Именно поэтому значение первой экспедиции Цезаря в Британию невозможно переоценить. Римляне получили опыт, который очень скоро сказался на их дальнейших действиях на Британских островах. А учитывая, что они в очередной раз показали себя не только храбрыми воинами, но и чрезвычайно талантливыми учениками, способными мгновенно извлекать необходимые уроки из собственных неудач, этот опыт сказался и на боевых действиях в других регионах.
366
В целом характеризуя операцию, необходимо отметить, что в ней флот, с одной стороны, играл исключительную роль, так как без него она была бы в принципе невозможна. Флот был единственным средством доставки войск в Британию, а что касается боевых кораблей, то их поддержка высаживающихся войск — надо отметить, совершенно в духе Второй мировой войны или локальных войн XX в.— сыграла огромную роль в обеспечении десанта. С другой стороны, не располагая никакими средствами дальнего боя, флот сам по себе за пределами полосы прибоя не мог оказать решительно никакого влияния на ход боевых действий на суше. Все, что было совершено на островах, всецело было «на совести» легионеров, в очередной раз стяжавших себе славу лучших солдат античности. Оценить первую экспедицию Цезаря иначе как на «отлично» невозможно. Именно это делает ее одной из образцовых операций эпохи античности — даже несмотря на всю ее типологическую исключительность.
ВТОРАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ ЦЕЗАРЯ В БРИТАНИЮ
Отбытие Цезаря в Италию и пересмотр кораблестроительной стратегии и технологий — Мобилизация войск и подготовка флота — Переправа в Британию — Сухопутные сражения, буря и приказ о достройке кораблей — Глубокая операция против бриттов на Темзе — Капитуляция британцев Кассивеллауна — Переправа войск в Галлию и проблемы при ее осуществлении — Анализ десантных операций Цезаря.
После завершения первой британской экспедиции Цезарь был принужден уехать из своего зимнего лагеря в Галлии и направиться в Италию. Это был традиционный выезд — полководец, отделенный от Рима сотнями километров территории, занятой лишь поверхностно замиренными племенами, не мог постоянно действовать исключительно на свой страх и риск, сообразуясь только с известиями и инструкциями, передаваемыми с гонцами. Регулярные визиты в Рим, которые император предпринимал ежегодно, были необходимы как самому Риму, так и Цезарю, ибо позволяли воочию убедиться в тех изменениях, которые происходили на родине в области политической жизни. Далеко идущие планы Цезаря уже тогда давали о себе знать, и любая информация о политических интригах в сенате была для него важна.
Итак, Цезарь отбыл в Италию, приказав предварительно своим легатам, которых он поставил во главе легионов, заняться во время зимы подготовкой флота. В общих чертах указание сводилось к тому, чтобы за зимние месяцы привести в полный порядок и отремонтировать все корабли, оставшиеся с прошлой экспедиции и от венетской кампании, а также построить заново максимально возможное количество новых кораблей.
Цезарь уже в ходе первой высадки тщательно обдумывал приобретенный опыт и детально планировал экспедицию следующего года. Именно поэтому строительство нового флота не было механическим воспроизведением все новых и новых версий традиционных римских судов, принимавших участие в предыдущих операциях. Несмотря на то, что часть судов, выстроенных для ведения венетской войны, уже несла определенные конструктивные усовершенствования, дальнейшее улучшение проектов шло полным ходом, и основным инициатором его выступал сам Гай Юлий Цезарь.
Так, если суда, построенные в 56 г. до н. э. в Галлии, отличались от своих
367
предшественников главным образом большей прочностью корпуса и корпусного набора, а также усиленной обшивкой, то это определялось в первую очередь тем обстоятельством, что они были предназначены для узкоспециальной цели: успешного и безопасного плавания в зоне прибрежных камней и рифов и сражений с тяжелыми и прочными судами галльских мореходов. Новая цель определила и новые технические требования. Первостепенным в их ряду было обеспечение транспортных нужд.
Цезарь мог не опасаться (или не слишком опасаться, по крайней мере) столкновения с большим и мощным флотом жителей островов. Британцы не располагали должным количеством боевых кораблей, чтобы угрожать даже потрепанному бурями флоту римлян образца 54 г. до н. э. Что касается качества этих кораблей и их ударной силы, то они делали эту затею просто самоубийственной для нападавших. В этой ситуации главным и основным требованием к новым кораблям становилось решение проблемы доставки войск в Британию. Задачи конвойной службы и поддержки высадки в случае сопротивления вполне могли выполнить — и даже выполнить «с запасом прочности» — имеющиеся в наличии боевые корабли. Поэтому на передний план выдвигалось повышение мореходности, грузо- и пассажировместимости кораблей и безопасности плавания.
В соответствии с этими требованиями Цезарь отдал распоряжение строить корабли определенной конструкции и формы. Для обеспечения более быстрой и удобной погрузки на суда, их выгрузки, а также удобства вытаскивания кораблей на берег как в случае десантирования, так и во время шторма было приказано строить корабли несколько более низкого профиля, нежели те, что использовались в Средиземном море. Цезарь внимательно наблюдал за состоянием моря и сделал для себя совершенно однозначный вывод о том, что вследствие частой смены приливов и отливов в окружающих Британию морях, как ни странно, волны несколько ниже, чем в mare nostrum. Это давало дополнительные возможности на судах, предназначенных для действия на северо-западном театре, существенно понизить высоту борта и, как следствие, общую высоту корпуса судна.
Одновременно со снижением высоты несколько наращивалась ширина судна. Цезарь, отдавая приказ об этом, планировал увеличить таким образом как полезную нагрузку, принимаемую каждым кораблем, так и его устойчивость. Однако гениальность замысла была в том, что суда в результате этих нововведений отнюдь не становились неповоротливыми грузовыми баржами, годными только для переправы войск и унылого стояния на якоре в ожидании новых перебросок легионов. Напротив, Цезарь, проконсультировавшись как с мореходами, так и с собственными инженерами, определил чрезвычайно универсальную и пригодную для весьма разнообразных нужд конструкцию корабля. Вследствие относительно небольшой осадки и уменьшения общего миделя судна снижалось подводное сопротивление корпуса корабля. Низкие борта понижали уровень, на котором закреплялись весла. Следовательно, весло приближалось к поверхности воды и существенно уменьшался рычаг, который оно образовывало. В результате мускульные усилия каждого отдельно взятого гребца расходовались существенно более эффективно, поэтому скорость судна, несмотря на повышение его грузоподъемности и водоизмещения, заметно повышалась. Линия эволюции, таким образом, вела римский экспедиционный флот к повышению плоскодонности и существенному улучшению мореходных качеств.
368
Поскольку намечавшаяся высадка должна была сопровождаться переброской не только многотысячного контингента войск, но и лошадей, вьючного и домашнего скота, а также грузов и амуниции, меры, предпринятые Цезарем, были чрезвычайно уместны и своевременны. Для строительства нового флота Цезарь развернул бурную деятельность, особенно предвидя свою отлучку; он старался заложить фундамент дела, которое могло бы затем развиваться уже само по себе и давать результаты без постоянного контроля и вмешательства командующего. Была организована даже «межрегиональная кооперация»: значительная часть материалов для оснастки новых кораблей по приказу Цезаря поставлялась из Испании.
Отдав все необходимые приказания, император отбыл вначале в Ближнюю Галлию, где присутствовал на судебных собраниях местных племен и общин, а затем в Иллирию, которая на протяжение всей его галльской эпопеи оставалась занозой, не позволявшей полностью сосредоточиться на галльских делах. Там ему по традиции пришлось заняться решением местных военных и административных вопросов и, в частности, отразить нападение соседних племен пирустов, тревоживших иллирийцев своими набегами. Быстро разобравшись с этими делами, Цезарь вернулся сперва в Ближнюю Галлию, а затем, наконец, к своему войску.
Осмотрев все зимние квартиры легионов, а также гавани и верфи, Цезарь остался вполне удовлетворен увиденным. Действительно, несмотря на тяжелые условия расквартирования и нужду в самых необходимых вещах и материалах, солдаты и корабельщики проявили необыкновенный энтузиазм и рвение: за несколько месяцев отсутствия полководца было построено 600 (!) кораблей указанного низкопрофильного типа. Кроме этого, 28 военных судов было не только построено, но и оснащено настолько, что в течение нескольких дней было готово к спуску на воду.
Цезарь, необычайно обрадованный и вдохновленный столь активным и усердным воплощением в жизнь его планов, вынес благодарность солдатам и гражданским работникам верфей и приказал продолжать работы, снабдив их необходимыми указаниями. По мере готовности корабли, спускаемые на воду, должны были собираться к гавани Итию, которая находилась, как прекрасно было известно Цезарю, ближе всего к британскому берегу. Помимо того, что здесь была наиболее удобная для погрузки войск и припасов бухта, расстояние до британского берега не превышало 30 миль.
Для обеспечения безопасности пункта сбора, приема кораблей и организации постоянного лагеря Цезарь оставил небольшой, но вполне достаточный для этих целей контингент, а сам с четырьмя легионами без лишней поклажи, налегке и в сопровождении 800 всадников отправился в область племени треверов, так как те не соблюдали возложенных на себя обязанностей: не являлись на назначенные собрания, всячески отказывали римлянам в повиновении и, более того, активно подстрекали жившие за Рейном германские племена к антиримским выступлениям.
Бурный воинский темперамент Цезаря, всегда удачно сочетавшийся с талантами дипломата и организатора, позволил избегнуть масштабных боевых действий. Смещение одних лидеров и замена их другими временно успокоили треверов, однако не решили проблемы окончательно. Тем не менее главной в этот
369
момент была задача высадки в Британии. Уладив дела с треверами, Цезарь прибыл к Итию, где и узнал, что флот его понес определенный ущерб: шестьдесят кораблей, выстроенных в землях племени мельдов, во время перехода к точке рандеву были застигнуты бурей и отброшены назад. Не будучи в состоянии держаться своего курса, они прнуждены были вернуться в место своего выхода. Однако все остальные суда император нашел в полной готовности, оснащенными и готовыми к выходу в море.
Помимо собственной пехоты Цезарь, испытывавший в прошлом году в Британии чрезвычайную нужду в коннице, привлек к участию в экспедиции этого сезона всадников из галльских племен. Таковых в лагере близ Ития собралось не менее 4000 человек. Кроме того, сюда же прибыли и вожди многих северо-западных галльских племен. Это также было сделано по недвусмысленному приказу Цезаря, ибо подобным образом он обеспечивал свой тыл. Предполагалось, что лишь немногие из наиболее преданных ему вождей могут быть оставлены на континенте в расположении римской армии, остальные же, во избежание пагубного стремления к независимости и попыток поднять восстание, должны были отправиться с флотом в Британию — в качестве заложников. С этим обстоятельством был связан эпизод, несколько задержавший отправку. Один из вождей эдуев, Думнориг, вызывавший опасения своей ненадежностью, настойчиво отказывался плыть, всячески подстрекал старейшин и вождей племен к разного рода сепаратным антиримским союзам, а напоследок, уже в ходе погрузки на корабли, вместе с всадниками от эдуев попытался покинуть лагерь. В результате сам Думнориг был убит, а конница возвращена — до последнего человека — на базу римлян.
Сам процесс ожидания выхода в море растянулся на двадцать пять дней — главным образом из-за невыгодного для переправы направления ветра. Северозападные ветра вообще господствовали в данном районе, а в этом конкретном случае дули с удивительным постоянством. Это не делало переход морем невозможным, но крайне осложняло задачу гребцам и кормчим, а подвергать весь свой флот дополнительному риску Цезарь, естественно, не хотел. Наконец благоприятный ветер все же установился, и был отдан приказ о посадке на корабли и погрузке вооружения, припасов и животных. Как указывалось, этот процесс едва не был сорван бунтом Думнорига, однако быстрые и решительные действия императора пресекли неповиновение.
На берегу в Галлии были оставлены три легиона и совсем небольшой отряд конницы —не более 200 всадников, для того, чтобы прикрыть гавань и лагерь римлян. Командование этими силами было вновь поручено Лабиэну, которому, кроме охранительных функций, были также вменены в обязанность задачи заготовки продовольствия и общего наблюдения за состоянием дел в Галлии с предписанием принимать соответствующие меры самому, а также своевременно информировать Цезаря.
Сам же император во главе флота начал переправу. Общая численность всех кораблей, если считать те суда, что остались с прошлых кампаний, и корабли, построенные частными лицами для собственных нужд в ходе подготовки операции, «флот вторжения» насчитывал более 800 судов. Такая громадная цифра свидетельствует о серьезности намерений Цезаря: намечалась отнюдь не рекогносцировка, но полномасштабное завоевание.
370
Следует отметить, что, по словам самого Цезаря, в составе экспедиционных сил было пять легионов и «такое же количество конницы, какое осталось на материке». Это обстоятельство не вполне понятно. Если император в самом деле взял с собой лишь две сотни всадников, то это было весьма опрометчивым решением. Ведь громадный флот вполне позволял перебросить единовременно и большее количество конницы, которая была чрезвычайно необходима на островах, в условиях боев с бриттами. Вероятно, полководец не вполне доверял галльским союзникам, опасаясь, что этнические чувства могут побудить их к сочувствию британским «братьям по крови». Как бы то ни было, но значительная часть союзной галльской конницы была оставлена на континенте. Однако, в любом случае, нам известно, что количество конницы в этой экспедиции существенно превышало цифру в двести человек, поэтому слова Цезаря следует понимать в том смысле, что число взятых всадников было равно общему числу оставленных на континенте конников, а не тех двухсот, что остались в лагере для его охраны.
На этот раз переправа была организована еще более грамотно, нежели в первый раз: сказался приобретенный опыт. Флот снялся с якоря и вышел в море сразу же после захода солнца. В достаточно ясную ночь потерять ориентацию было невозможно, зато прибытие к британскому берегу приходилось бы как раз на ранние утренние часы, т. е. в случае каких-либо непредвиденных случайностей впереди был весь световой день, позволявший принять решение и его осуществить. Тем не менее без неожиданностей все же не обошлось. Суда выходили в море при легком юго-западном ветре, который для грамотных и опытных кормчих не служил бы помехой в достижении берегов острова. Однако отсутствие регулярной практики именно на этом направлении движения и относительно слабое знакомство с географией британского берега сыграли свою роль: кормчие немного просчитались. К тому же вскоре после полуночи ветер полностью стих, что заставило эскадру идти исключительно на веслах и внесло некоторую сумятицу в ориентировку. Достаточно сильное течение, существующее в проливе и направленное с юго-запада на северо-восток, не было в достаточной мере принято во внимание. Поэтому к рассвету выяснилось, что Цезарь со своим флотом несколько сбился с курса и был отнесен далеко к востоку от британского побережья. В лучах восходящего солнца моряки и легионеры увидели берега Британии слева от себя, причем на довольно приличной дистанции.
Исправляя ошибку, гребцы налегли на весла. Движению помогало то обстоятельство, что течение, в соответствии с временем суток, изменило направление на противоположное и теперь словно возмещало вред, который нанесло минувшей ночью. Цезарь приказал грести так усердно, как только могли его люди, чтобы возможно быстрее достигнуть той части побережья, которая, как ему было известно по предыдущей высадке, была наиболее удобна для десантирования. Следует сказать, что солдаты-легионеры, сидевшие на веслах, сделали все от них зависящее, чтобы показать выдающиеся результаты — скорость тяжелых грузовых транспортов при их неустанной гребле сравнялась со скоростью военных кораблей, гребные команды которых были укомплектованы профессионалами. Разумеется, немаловажную роль в этом сыграли конструктивные особенности кораблей, имевших чрезвычайно удачные обводы корпуса и небольшую осадку.
В результате навигационная ошибка была очень быстро исправлена: к полудню вся эскадра достигла британского берега именно в том месте, где и предпола-
371
гал осуществить высадку Цезарь. К некоторому удивлению как самого императора, так и всего войска, ожидаемого «теплого приема» не последовало: берег был пустынен и никаких признаков неприятельского войска не наблюдалось. Позднее, впрочем, обстоятельства разъяснились. От пленных, захваченных в ближайшие дни, Цезарь узнал, что кельты все-таки пришли на берег и собирались оказать сопротивление высадке, причем собралось их там весьма и весьма много, однако, устрашившись огромного количества показавшихся на горизонте кораблей и представив размах вторжения, они благоразумно предпочли отойти от берега в глубинные районы острова с тем, чтобы вести боевые действия уже там, а не непосредственно в полосе прибоя. Вероятно, плачевный опыт прошлогодней антидесантной операции и понесенные в ней тяжелые потери несколько охладили пыл кельтов к подобным мероприятиям. Однако, с точки зрения стратегии, нельзя не признать, что противодействие высадке в момент ее осуществления, безусловно, сулило островным жителям гораздо больше шансов на отражение вторжения, нежели борьба на суше. При высадке легионеры теряли свое главное преимущество — строй, делавший их воистину непобедимыми. Несмотря на тяжелые потери, прежде всего от атакующих боевых кораблей и дистанционного обстрела солдатами с транспортов, британцы имели, конечно, весьма существенные шансы сорвать операцию Цезаря в самом ее начале. Даже несмотря на отличную погоду и спокойное море, можно было нанести легионерам такие потери, что император, в конце концов, принял бы решение о прекращении высадки и отводе флота в Галлию. Тем не менее опасения кельтов привели к их поражению не только в этой фазе операции, но и во всей кампании фактически еще до начала боя, лишний раз подтвердив старую истину о том, что поражение терпят прежде всего глаза противника.
В результате высадка прошла без каких бы то ни было соприкосновений с противником, в полном порядке и организованности. Вскоре все войска оказались на берегу, и Цезарь определил наиболее выгодное место для разбивки лагеря. Сразу же по окрестностям начали рыскать римские патрули, имевшие главной и основной целью захват пленных и разведку. Пленные же, в свою очередь, вскоре сообщили Цезарю, где располагается позиция, занятая вражеским объединенным войском.
Как только император об этом узнал и получил необходимые сведения о численности и характере сил неприятеля, он тотчас же предпринял попытку завязать сражение. Оставив триста всадников и десять когорт пехоты под командованием Квинта Атрия на берегу и препоручив им прикрытие эскадры, Цезарь с остальными войсками двинулся в третью стражу на соприкосновение с неприятелем. Он мало опасался за сохранность флота, так как корабли стояли на якоре близ открытого и слегка поднимающегося берега и, следовательно, вряд ли могли подвергнуться какой-либо угрозе со стороны суши.
Сам же император быстрым маршем отправился вместе с основными войсками к месторасположению неприятеля. Пройдя в течение ночи не менее двенадцати миль, римляне увидели войско бриттов. Те укрепились на высоком берегу реки и, пользуясь преимуществом местности, начали всячески навязывать римским войскам сражение. Несмотря на усталость после ночного марша, римляне вступили в бой, а конница вскоре опрокинула кельтов и оттеснила их от берега к лесу. Однако это не решило проблемы, ибо кельты, укрывшиеся в лесу, стали крайне
372
труднодосягаемы. Вероятно, они отступили на заранее приготовленную позицию, потому что случайными те довольно мощные засеки, которые легионеры встретили в лесу, назвать было никак нельзя. Скорее всего, римляне оказались возле одного из типичных британских «городов» или, что вернее, «бургов» (если использовать германский термин более позднего времени), который был укреплен дополнительными завалами и засеками и предполагался к использованию в качестве опорного пункта в случае внутренних межплеменных усобиц, а также при глубоком проникновении римлян. Во всяком случае, легионеры оказались перед круговой полосой обороны, проникнуть за которую не представлялось никакой возможности. Сами же кельты небольшими группами выскакивали из-за этих укреплений и из леса, нападая на римлян в основном с применением метательного оружия и не давая солдатам возможности проникнуть внутрь оборонительной линии.
Однако блестящая тактическая подготовка не подвела легионеров и на этот раз. Солдаты седьмого легиона построили «черепаху» из щитов и, укрываясь таким образом от стрел и дротиков врага, подошли вплотную к засеке. После этого последовал стремительный натиск, завершившийся тем, что кельты были полностью выбиты из своего укрепления. Римляне понесли совершенно незначительные потери: только несколько человек были ранены. Однако Цезарь запретил преследовать отступающего противника и удаляться вглубь острова. Причиной этого было плохое знание местности и тех сюрпризов, которые она могла преподнести; кроме того, поскольку большая часть дня была уже потеряна, он хотел сберечь некоторое время для укрепления своего лагеря, считая это более важной задачей, чем погоню за отдельными кельтскими воинами.
Прошла ночь. На следующий день Цезарь возобновил преследование бежавшего противника. Поскольку ни местность, ни направление движения основной массы кельтов не были известны, он разделил свою конницу и пехоту на три колонны и уже с утра послал их в погоню за бежавшими. Однако жизнь мгновенно скорректировала планы полководца. Едва высланные вперед колонны удалились настолько, что издали были видны лишь их арьергарды, как появились всадники—гонцы от Атрия. Они сообщили Цезарю, что в минувшую ночь разразилась очень сильная буря. Она разметала почти все корабли, большая их часть была выброшена на берег. Ни якоря, ни канаты, которыми они крепились, не могли выдержать натиска ветра и волн; матросы и кормчие были также бессильны справиться с порывами ветра. Таким образом, от столкновений кораблей друг с другом и в силу того, что многие из них не смогли избегнуть столкновения с берегом, эскадра внезапно понесла чрезвычайно большой урон. Это явилось существеннейшим моментом, ибо ни обратная переправа, ни целенаправленные боевые действия на суше впредь до восстановления флота становились невозможными.
Цезарь немедленно отозвал легионы и конницу назад, приказав не нападать самим, но лишь отражать возможные атаки кельтов при отступлении. Сам же он вернулся к флоту, чтобы воочию убедиться в масштабе причиненного ущерба. Здесь самые мрачные и вместе с тем реалистические ожидания полностью подтвердились: не менее сорока кораблей были потеряны безвозвратно, будучи разбиты, что же касается остальных, то они, безусловно, поддавались ремонту, однако для этого требовалась масса труда и, что особенно важно, времени.
373
Цезарь предпринял энергичные меры. От всех легионов и подразделений немедленно были отобраны мастера, сведущие в корабельном или просто плотницком деле. Немедленно было отослано письмо на континент с требованием прислать мастеров-корабельщиков, а также отправлено указание Лабиэну немедленно приступить к постройке такого числа судов, которое только будет возможным осилить с имеющимися в его распоряжении солдатами.
Оставшиеся в относительной сохранности корабли по приказу Цезаря были немедленно вытащены на берег, рядом с ними разбит лагерь, и все это вместе обнесено единым укреплением. Работа была чрезвычайно трудоемкой, на нее ушло около десяти дней — учитывая то, что солдаты трудились без отдыха даже по ночам.
Когда корабли были вытащены на берег, а сам лагерь отлично укреплен, Цезарь вновь оставил для его охраны те же самые силы, что и в прошлый раз, а сам во главе остального войска отправился к пункту, где ранее были разбиты кельтские войска. Ко времени вторичного прибытия римлян там собралось еще большее число кельтов, нежели в прошлый раз. Во главе объединенных сил британских племен встал один из наиболее талантливых и амбициозных вождей — Кассивеллаун. Надо отметить, что приход римлян вызвал бурный всплеск «островного самосознания», и племена, ранее ожесточенно враждовавшие между собою, теперь объединились против общего врага.
Британские всадники и отряды колесниц атаковали римскую конницу на походе, причем атаковали со всем пылом варваров, рассчитывающих на реванш, однако во всех пунктах соприкосновения римляне, несмотря на численный перевес нападавших, вышли победителями и отбросили британцев в лес и на высоты. Перебив немало кельтов и увлекшись погоней, конница сама понесла некоторые потери, впрочем, не катастрофичные. После этого солдаты принялись укреплять лагерь, однако в разгар этих действий кельты вновь напали на передовые караульные посты перед лагерем и завязали ожесточенное сражение. Цезарь немедленно выслал на помощь две первые когорты — по одной от двух легионов, — которые и выстроились на небольшом расстоянии одна от другой. Но чрезвычайно экзотические боевые приемы колесничих и пехотинцев кельтов, сопряженные с вышеописанной акробатикой, а также их весьма непривычный и устрашающий внешний вид (британцы красили тело в синеватый цвет и отпускали длинные волосы и усы, натирая их пастой из мела с водой) столь сильно подействовали на воображение неустрашимых легионеров, что те пришли в определенное замешательство и не смогли оказать врагу серьезного сопротивления. Кельты же, напротив, с невиданной отвагой бросились на римлян, прорвали намечавшееся окружение и отступили без потерь. Лишь тогда, когда подошли дополнительные когорты на помощь, враг был отброшен окончательно. Потери были относительно невелики, однако в тот день в бою пал военный трибун Квинт Лаберий Дур.
Это сражение, развернувшееся непосредственно под стенами лагеря и у всех на виду, лишний раз подтвердило самоочевидный вывод. Римская пехота, отягощенная тяжелым вооружением, была в состоянии отразить любой натиск варварских сил, коль скоро они не превосходили ее численно в десятки раз, но преследовать неприятеля из-за своих доспехов она была просто не в состоянии. Солдаты не слишком желали покидать строй, да это было и просто чревато угрозой целостности и единству самого легионного строя. Разрушение каре грозило по-
374
ражением и даже в случае повального бегства противника было практически неприемлемо.
Еще менее, как оказалось, в данных условиях годилась для преследования римская конница, потому что британцы в большинстве случаев отступали совершенно обдуманно, нарочно завлекая римских всадников на некоторое отдаление от легионов. Как только те оказывались вдали от пехотинцев, кельтские всадники и колесничие спешивались и принимали бой в пешем строю. Это сразу нарушало равенство, которое существовало между римской и кельтской конницами, причем нарушало его не в пользу римлян: не имея необходимого вооружения для успешной борьбы с пехотинцами, занявшими глухую оборону либо, напротив, активно нападающими на них, римские всадники вынуждены были отступать ни с чем. Такая «драгунская» тактика приносила кельтам неизменный успех. Кроме того, они никогда не сражались большими массами, предпочитая небольшие стычки, в которых, на далеком расстоянии друг от друга, действовали маленькие группы воинов.
На следующий день бритты остановились в отдалении от римского лагеря на высотах и показывались лишь небольшими отрядами, нападая спорадически на римскую конницу, причем с гораздо меньшим энтузиазмом, чем накануне. Однако в полдень, когда Цезарь послал три легиона и всю свою конницу под командованием легата Требония за фуражом, кельты внезапно со всех сторон напали на фуражиров, причем столь дерзко, что атаковали даже выстроившиеся в боевой порядок легионы.
Римляне с честью выдержали эту атаку. Отбросив врага, легионеры перешли в наступление и продолжали преследование до тех пор, пока соместными ударами всадников и поддерживавшей их легионной пехоты кельты не были опрокинуты окончательно. Стремительность натиска конницы и наступление пехоты были таковы, что врагам даже не дали возможности остановиться, собраться и соскочить с колесниц (!). Множество кельтов было убито в этом бою —пожалуй, наиболее удачном с начала операции в Британии. После этого поражения все вспомогательные отряды бриттов, собравшиеся из окрестных областей острова, немедленно рассеялись, и после этого кельты уже ни разу не вводили в действие против римлян слишком больших сил.
Разгадав намерения и планы противника, Цезарь решил пресечь повстанческое движение в зародыше, нанеся удар в самое сердце сопротивления: по стране, из которой происходил предводитель объединенных кельтов Кассивеллаун. Его родные земли находились вдоль течения реки Тамесис (Темза), куда и двинул свои войска император. Тамесис можно было форсировать вброд лишь в одном месте, где и был устроен пост бриттов. Когда Цезарь прибыл к этому броду, он увидел, что на противоположном, южном берегу стоят значительные вражеские силы. Против внезапного броска конницы брод был укреплен деревянными кольями, наклонно вбитыми в землю на берегу. Точно такие же колья скрывались и под водой, на дне реки, замаскированные течением. Однако следы их на воде были все же видны, что помогло избегнуть излишних жертв. Кроме того, об этом рассказали пленные и перебежчики, которых постепенно становилось все больше.
Готовясь к штурму переправы, Цезарь послал вперед конницу и приказал легионам со всей поспешностью идти за ней. Несмотря на то, что форсирование
375
проходило в очень тяжелой обстановке и легионеры двигались по шею в воде, они пошли вперед с такой быстротой и стремительностью, что преодолели брод почти одновременно с конницей. Кельты не смогли выдержать одновременного натиска пехоты и конницы и, оставив берег, бросились бежать.
Это сражение у брода через Темзу окончательно продемонстрировало Кассивеллауну, что в прямом открытом столкновении с римлянами у кельтов прото нет никаких шансов на удачу. Поэтому он отказался от идеи генерального сражения и перешел к тактике партизанской войны. Кассивеллаун распустил большую часть своих войск, оставив при себе лишь около четырех тысяч боевых колесниц. Используя их, он отслеживал все передвижения римлян, не вступая, однако, до поры в непосредственный контакт с ними. Войска кельтов держались несколько в стороне от дорог и в лесистых труднопроходимых местностях. Там, где, по его данным, должны были передвигаться римляне, скот и само население сгонялись в леса, а каждый раз, когда конница римлян углублялась с целью реквизиций слишком глубоко в лесистую местность, Кассивеллаун выпускал из лесу потайными тропинками и всеми вообще возможными путями боевые колесницы и вступал с римлянами в весьма опасные и изматывающие их сражения. Сам факт этой постоянной угрозы препятствовал глубоким рейдам и сокращал ареал влияния римских войск. В такой ситуации Цезарю не оставалось ничего другого, как держать конницу в непосредственной связи с легионами и причинять врагу вред только и исключительно поджогом его деревень и дворов, а также опустошением близлежащих полей — ровно настолько, насколько это в состоянии была выполнить легионная пехота во время своих тяжелых походов.
Однако римские победы не прошли даром. Настроения местного населения заметно менялись. Римляне олицетворяли силу, и силу несокрушимую. Это чувствовалось. Одно из наиболее многочисленных и могущественных племен Британии, тринованты, отправило к Цезарю послов с обещанием сдаться на милость победителя и выполнить все его требования, кроме того, они просили поддержки Цезаря в возвращении власти Мандубракию — сыну убитого Кассивеллауном вождя триновантов. Цезарь потребовал от племени сорок заложников и хлеб для армии. Прислав к ним Мандубракия, который бежал ранее к нему на материк, Цезарь принял их под свою защиту и, следовательно, оградил от притеснений, чинимых легионерами. Разумеется, состояние племени резко улучшилось и свидетельства положительного влияния такого симбиоза с римлянами не остались без внимания остальных племен. Кеномагны, сегонтиаки, анкалиты, биброки, кассы — все они отправили вскоре к Цезарю послов и отдались под римское покровительство .
От послов этих племен Цезарь, в конце концов, узнал, что сравнительно недалеко от его ставки располагается «город» Кассивеллауна, отлично защищенный лесами и болотами, где сосредоточено большое количество людей и скота. Место это действительно было хорошо укреплено как самой природой, так и бриттами. Но Цезарь, получив разведданные, немедленно отправился туда со своими легионами и атаковал укрепления с двух сторон одновременно. После короткого ожесточенного сопротивления кельты не выдержали натиска римлян и бросились бежать, однако близ того выхода, через который они пытались покинуть «город», скопилось большое количество скота, который воспрепятствовал бегству, так что много кельтских воинов пало на этом выходе, либо было захвачено в плен.
376
В тот же день к Цезарю вновь — в который уже раз — явились послы от племен с предложениями о мире. На этот раз он потребовал от них вдвое больше знатных заложников, чем было прежде. Вторым требованием императора была доставка заложников непосредственно на материк, а не в расположение римских войск на островах. Дело в том, что необходимость возвращения в Галлию и прекращения экспедиции в этом году становилась для Цезаря, как и для всех его офицеров и солдат, совершенно очевидным и непреложным фактом. Сезон относительно приемлемой для боевых действий и мореплавания погоды завершался, бескормица, очевидная нехватка конницы и плачевное состояние материальной части флота вынуждали сворачивать деятельность на британском берегу. Вскоре должно было наступить осеннее равноденствие, за которым следовал период зимних бурь. Цезарь в этих условиях не считал возможным рисковать ни войском, ни оставшимся флотом.
К тому же напоследок римлянам пришлось пережить еще одно неприятное происшествие. Кассивеллаун, собрав войска четырех своих вождей-союзников, внезапно попытался напасть на стоянку римских кораблей. Однако все закончилось благополучно — римляне совершили вылазку, перебили много врагов и даже захватили в плен одного из вождей — Луторига, сами же потерь не понесли. Узнав об этом, Кассивеллаун впал в отчаяние и понял, что его борьба закончена: растеряв войска и союзников, нечего было и думать о дальнейшем сопротивлении. Поэтому он немедленно отправил через Коммия к Цезарю предложение о сдаче.
Цезарь вернулся на побережье и начал готовиться к эвакуации. Корабли были отремонтированы и находились в образцовом порядке. Но, в силу того, что вместе
Акватории, контролировавшиеся римлянами после Митридатовых войн и завоеваний Цезаря
377
с пленными и заложниками людей прибавилось, а потери в корабельном составе при прошлых переправах были заметны, он принял решение переправлять войска в два приема. Первая партия переправилась успешно, однако при возвращении из Галлии входившие в ее состав корабли (и еще 60 судов, построенных Лабиэном) опять попали в бурю. Флот разбросало и многие корабли пропали без вести или вернулись в Галлию. Напрасно прождав их несколько дней, Цезарь разместил солдат поплотнее на оставшихся судах и все же благополучно переправил свою армию без каких бы то ни было потерь на континент.
Неизвестно, были ли вытащенные после этого на берег корабли использованы в каких-либо иных целях на следующий год. История Цезаревых десантов на этом была завершена.
Несколько экспедиций, предпринятых Гаем Юлием Цезарем для завоевания Британии, привели лишь к частичному решению проблемы. Хотя задача полного захвата острова еще и не ставилась. Живи Цезарь на сотню лет позднее — возможно, именно его легионы дошли бы до Твида, Клайда и Кэйтнеса. Но это довелось сделать другим полководцам, и участие флота в этих завоеваниях было куда как менее заметным.
Оценивая экспедиции Цезаря, следует сказать, что почерк этого человека ощутим во всем. Образцовое планирование высадки, тщательная подготовка флота, учет разведывательной информации, внимание к погодным характеристикам— все это было им проявлено. Что до самой десантной операции, то все ее этапы — выбор места десантирования, огневая поддержка высаживающихся войск в прибрежной полосе, обустройство лагерей, содержание транспортов и военных судов и, наконец, сами рейды десантных отрядов, ради которых и затевалась экспедиция — все это заслуживает однозначной отличной оценки. Не будет преувеличением сказать, что единственной, с кем Цезарю действительно приходилось бороться на равных, была природа Ла-Манша и Па-де-Кале. Всех остальных противников он легко и изящно переиграл.
Подготовлено по изданию:
Хлевов А. А.Морские войны Рима. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. — 496 с.
ISBN 5-288-03738-8
© А. А. Хлевов, 2005
© Издательство С.-Петербургского университета, 2005