5
Город богини Афины
Суховатый, лишенный всякой восторженности, Страбон говорит: «Город Афины—-скала, расположенная на равнине и кругом заселенная». Можно, конечно, сказать и так. Все зависит от темперамента. Автор комедий Лисипп горячо восклицает: «Ты чурбан, если не видел Афин! Если же видел и не восторгался — осел; а если добровольно покинул Афины, то ты — верблюд!». Поэтический Пиндар воспевает «город, увенчанный фиалками, чье имя будет жить в песне, твердыню эллинов, славные Афины, богом построенную крепость».
«Афины превосходят все остальные города мира», — уверяет Дикеарх. А хор в «Облаках» Аристофана поясняет:
Город Кекропса богатый, блистательный, землю Паллады,
Родину храбрых хотим мы приветствовать.
Там — несказанные таинства правятся, там открываются
Пред посвященными двери святилища,
Жертвы богам-небодержцам приносятся,
Там возвышаются храмы и статуи.
Шествия движутся там богомольные,
Жертвы приносятся пышные, в зиму и лето —
Праздники, игры и пляски.
А наступает весна — и в честь Бромия
Песни несутся, хоры состязаются,
Слышатся флейты призывы.
И даже много веков спустя, когда уже померкла былая слава великого города, когда только тени прежнего величия носились над Акрополем, к нему обращается жалобный вопль римского императора Юлиана-Отступника: «Какие потоки слез я пролил, покидая вас! Как я стонал, протянув руки к Акрополю вашего города, моля Афину спасти своего слугу и не покидать его! Многие из вас видели это и могут подтвердить. Сама богиня знает, сколько раз я молил ее послать мне смерть,
6
прежде чем я покину Афины», а софист Либаний Антиохийский согласен отказаться от всего, «чтобы увидеть хотя бы дым Афин».
Когда корабль на пути к Афинам подходил к скалам мыса Суния, город посылал ему свой первый привет, воплощенный гением афинских мастеров в стройном облике храма Посейдона, выносящего в море свою мраморную колоннаду.
Розовый на рассвете и пылающий под полуденными лучами солнца Саронический залив омывает берега Аттики и видимые издалека голубоватые очертания гор Арголиды. Немного дальше открываются красноватые скалы Лаврия, скрывающего в своих недрах богатства серебряных руд и муки тех, чьи руки их добывали, а за ним в ослепительно синем небе горит золотая звезда — это позолоченный наконечник копья богини Афины Воительницы осеняет еще невидимый город.
Мимо проплывает старая гавань — Фалерон, с его плоским, постепенно поднимающимся амфитеатром берега. Долгие годы к нему приставали идущие в Афины корабли, так как здесь море ближе всего подходит к городу, но со времен Фемистокла его затмила слава гавани Пирея, куда идет корабль.
Заливы Мунихия и Зея — глубокие водные бассейны — как бы врезаны в скалы. По извилистому берегу тянутся укрепления, преграждая доступ неприятелю. Здесь основа морского могущества Афин, база их военного флота. Пристань для торговых кораблей находится у восточного берега Канфароса («Жука»), главной гавани Пирея. Это знаменитый Эмпорий с площадью, доками, арсеналами и Дигмой, в которой приезжие купцы выставляют образцы привезенных ими товаров для привлечения оптовых покупателей.
В гавани возник новый город — преддверие Афин. Он был построен по плану и разделен прямыми ровными улицами. План Пирея принадлежал Гипподаму Милетскому, которого Аристотель упрекает в излишней эксцентричности, говоря: «Он был более занят своей густой шевелюрой, и ее прической, и своей одеждой». Может быть и так, но, во-первых, современники приписывали и самому Аристотелю некоторую склонность к франтовству, а во-вторых, Пирей-то все-таки Гипподам построил, и Аристотель не отрицает, что он, «изобрел планировку городов». По имени Гипподама была названа главная площадь Пирея, служившая местом народных собраний, — Гипподамия. Эта площадь, расположенная вблизи торговой площади Эмпория на полуострове Мунихии, обрамлялась красивыми колоннадами двух портиков. Широкая улица вела от нее к храму Артемиды, стоявшему высоко над морем на скалах Мунихии.
Подсмеивается над архитектором и Аристофан, выводя его в «Птицах» под именем Метона.
7
Метон —
Кто я? Я — землемер Метон
По всей Элладе славный и в окрестностях.
Пифетер —
А это что ж такое?
Метон —
Меры воздуха.
Сказать к примеру, воздух на земле лежит,
Как на тушилке крышка. Приложив сюда
Линейку, круг описываю циркулем
И вверх и вниз. Ты понял?
Пифетер —
Нет, не понял я!
Метон —
Потом линейкой отношу прямую. Круг
Теперь подобен четырехугольнику.
По середине — рынок. От него ведут
Прямолинейно улицы. Бегут они
Во все концы от круга серединного,
Как от звезды сияющей лучи.
На этих улицах и у гавани—шум и сутолока. Обгоняя друг друга и сгибаясь под тяжестью тюков с товарами, перебегают носильщики и грузчики. Они несут тяжелые кожаные мешки с зерном, пифосы с соленой рыбой, сгружают корабельный и строительный лес. Шумная толпа, наполняющая улицы, спорит на разных языках, перекрикивая друг друга и бурно жестикулируя. Пирей — гавань всего эллинского мира.
«Благодаря морскому могуществу, — писал Ксенофонт, — афиняне изобрели различные приемы бражничания, сходясь на пирушки друг с другом; и всякие лакомства, имеющиеся в Сицилии, Италии, на Кипре, в Египте, в Лидии, на Понте, в Пелопоннесе и в других местах, — все это собралось в одном пункте благодаря морскому владычеству. Обладать богатством греков и варваров могут одни лишь афиняне. Ведь, если какой-либо город богат строевым лесом, куда он может сбыть его, если не добьется согласия на это хозяев моря? Далее: если какой-нибудь город богат железом, медью или льном, то куда он станет сбывать все это, если не добьется согласия на это хозяев моря?»
В доках Пирейской гавани встречаются корабли из Сицилии, Италии, Египта, Сирии, Финикии. Смуглолицые иноземцы яростно торгуются с владельцами многочисленных лавок и мастерских. Купцы, привезшие товары из разных стран, стремятся перепродать их оптом и закупить новые для продажи в своих городах.
А относительно лакомств и других товаров, о которых упоминает Ксенофонт, красноречиво говорит комедиограф V в. Гермипп:
...Сколько добра сюда прибывает на черном корабле для людей. Из Кирены сйльфий и шкуры быков; из Геллеспонта скумбрия и разнообразная соленая рыба; из Фессалии зерно и бычьи ребра; а от Ситалка (из Фракии) чесотка для лакедемонян, и от Пердикки (из Македонии) много кораблей, наполненных обещаниями. Сиракусяне (из Сицилии) доставляют свиней и сыр,
8
а керкирян Посейдон погубил на их выдолбленных кораблях за то, что они думают надвое. Вот все это — отсюда. А из Египта подвесные паруса и папирус; из Сирии же —ладан; прекрасный Крит (шлет) кипарисовые деревья для богов, Ливия доставляет для продажи много слоновой кости, Родос — изюм и фиги, сладкие, как сон. Из Евбёи же (мы получаем) груши и тучных овец и баранов, рабов из Фригии, из Аркадии — наемников. Пагасы доставляют рабов и клейменых преступников. А желуди Зевса и блестящий миндаль везут пафлагбнцы, как посвящения для .пиров. Финикия шлет плоды пальмы и прекрасную пшеничную муку, Карфаген же — ковры и пестрые подушки.
Поистине, Пирей — гавань не только Эгейского, но и Черного и Средиземного морей!
Пирей, Афины и Длинные стены.
Путешественник, прибывший на корабле, оглушенный пронзительными криками «корабельной черни», как презрительно называли пирейский люд афинские аристократы, не задержится здесь. Он торопится скорее достигнуть Афин. К тому же в Пирее нечего осматривать: доки, верфи и снаряжение военных кораблей—триер — тщательно охраняются государством и доступ к ним закрыт.
Не желая тратить времени на шестикилометровый путь, приезжий предпочтет истратить обол и сесть в одну из многочисленных повозок, везущих в Афины различные товары. Колеса оглушительно тарахтят по колеям, вырытым в твердой каменистой почве, а повозку трясет так сильно, что путник не решается поговорить с возницей, опасаясь прикусить себе язык.
Выезжая из Пирея, он видит перед собой Длинные стены. Их каменное основание продолжено кладкой из высушенных на
9
солнце кирпичей, заканчивающихся широкими зубцами и верхним проходом.
Глядя на эти массивные сооружения, путник вспоминает все то, что слышал о них. Он вспоминает дни осады, когда все окрестное население собралось в Афины и не хватало жилья. В Длинных стенах афиняне устраивали себе временные жилища. Дымки от очагов покрывали копотью шероховатую поверхность кирпичей.
Он вспоминает и трагически звучавшие для афинян звуки флейт, под которые Лисандр разрушал эти стены в 404 году 1, и радостные дни, наступившие после Книдской победы 394 года, когда присланные сюда Кононом каменщики снова восстанавливали их во имя традиции и безопасности.
Повозка сворачивает на торговую дорогу, ведущую к Пирейским воротам Афин. После шума и оживления Пирея картина резко меняется. По обеим сторонам дороги — бесплодная, выжженная солнцем земля. Высохшие русла весенних горных потоков пересекают каменистую и неровную поверхность. Бесконечно тянутся насыпные холмы погребений, окруженные низкорослым кустарником с серыми от пыли листьями. Этот, прилегающий к Пирею, некрополь знаменит памятниками Сократа и Еврипида. Хотя Еврипид умер в Македонии, но, как говорит поэт, в Македонии находятся лишь останки великого трагика, гробница же его славы — земля Эллады; а разве не являются Афины Элладой в Элладе?
На перекрестке повозка остановится. Отсюда путник свернет на дорогу, отходящую влево, чтобы войти в Афины через Дипилон, а возница, засунув за щеку полученный обол, поедет прямо.
Фриасийские ворота, называвшиеся так потому, что вели к элевсинскому дему Фриа, а позднее получившие имя «Дипилон» 2, были главным входом в город. К ним подходили три дороги — дорога в Беотию, аллея Академии, обсаженная деревьями, по которой шла процессия в дни Великих Дионисий, и дорога в Пирей.
Священная Элевсинская дорога выходила к Священным воротам, в 50 метрах к югу от Дипилона.
И вдоль всех этих дорог тянулись могилы главного некрополя Афин — Внешнего Керамика. Закон запрещал хоронить внутри городских стен.
Кладбища в Греции всегда располагались вблизи населенных пунктов, преимущественно по дорогам. Район Керамика, одна из древнейших частей Афин, был местом. упокоения многих поколений афинян. Стройные ряды огромных погребальных ваз, первых архитектурных надгробий Греции, возвышались здесь, когда еще не существовало ни стен, ни Пирея. Вокруг
1 Все датировки в этой книге, относящиеся ко времени до нашей эры, даются без указаний до н. э.
2 «Двойные ворота»
10
них пышно разрастались кустарники и деревья, посаженные заботливыми руками родственников.
После нашествия Ксеркса, разрушившего святыни и гробницы предков, памятники кладбища, вместе со статуями и колоннами Акрополя, послужили строительным материалом для стены Фемистокла, впервые опоясавшей город. А Внешний Керамик стал местом только почетных погребений — здесь хоронили воинов, павших в боях за родину, или тех, кто посвятил свою жизнь счастью и процветанию сограждан. Солон, Клисфён, Эфиальт, Перикл и Конон напоминают своими надгробиями о мудрых поступках, прославивших их имена.
Надписи на памятниках бывали различны, но чаще всего они кончались словами: «Здесь я лежу, прощай, прохожий!» А иногда можно прочесть и ответ прохожего: «Прощай и ты!»
Здесь совершались государственные похороны павших воинов. За три дня до похорон недалеко от ворот города воздвигались деревянные подмостки, на которых выставлялись тела погибших. Фукидид рассказывает:
Во время выноса десять колесниц двигались с кипарисовыми гробами, по одному на каждую филу; кости каждого находились в гробу той филы, к которой покойник принадлежал. Несли еще одно пустое ложе, приготовленное для погибших, останков которых не могли отыскать для погребения. В процессии участвовали все желающие, горожане и иноземцы; у могилы присутствовали и женщины—-родственницы покойников, плакальщицы... Когда останки были засыпаны, выбранное государственное лицо, по общему признанию обладавшее выдающимся умом и занимавшее высокое положение в государстве, произносит над усопшим подобающее похвальное слово.
Такую речь произнес Перикл на похоронах первых жертв Пелопоннесской войны в 430 году. Путник, следуя традиции всех прибывающих в Афины людей, обязательно посещавших Внешний Керамик, проходит медленными шагами по краю дороги, ведущей в Академию. Он смотрит на памятники братских могил, читает надписи, прославляющие имена павших, их мужество и любовь к родине, и вспоминает слова блестящей речи, звучащие, как клятва, от имени оставшихся в живых:
Они отдали ради общего дела свою жизнь, и за то для себя лично они стяжали нестареющую похвалу и почетнейшую могилу, не столько эту, в которой они покоятся теперь, сколько ту, где слава их остается незабвенною, в каждом слове, в каждом деянии потомков. Могилою знаменитых людей служит вся земля.
Вот почему, присутствующие здесь родители павших ныне воинов, не горевать я буду о вас, а утешать вас!.. Счастье бывает уделом того, кто, подобно этим воинам, кончит дни благопристойнейшею смертью, того, кто, подобно вам, скорбит благороднейшей скорбью... С этого дня государство будет содержать детей их до возмужалости на государственный счет, тем самым присуждая полезный венок за участие в славной борьбе и умершим и оставшимся в живых; в том государстве граждане наиболее доблестны, которое назначает за доблесть высшую награду.
Отойдя от гробниц воинов, путник попадает в места, отведенные для семейных погребений богатых граждан. Проходя
11
Стела Амфареты.
12
между могилами, он слышит в надписях голоса умерших и видит их изображения на стелах. Все они молоды и красивы, хотя одни из них улыбаются, а другие грустны. Ни один грек не поставил бы надгробную плиту с изображением больного пли старого человека. Потомки должны видеть дорогих усопших такими, какими они были в лучшую пору их жизни. Покойник, сидящий или полулежащий на ложе, обменивается рукопожатием с родственниками и друзьями или, охваченный меланхолией и как бы уже не принадлежащий этому миру, слушает утешения окружающих. Иногда он представлен среди любимых вещей. Женщина по имени Гегесо занимается туалетом. Она открывает шкатулку с драгоценностями, принесенную рабыней. Мужчину сопровождают молодые рабы. Он держит стригйл или копье, играет с животными или сражается. Дексилай, павший в битве под Коринфом в 334/3 году, представлен в виде всадника, опрокидывающего конем упавшего врага, лицо которого искажено ужасом. Недалеко от памятника Дексилая погребены два брата, нашедшие приют в Афинах, когда в их родном городе Гераклее власть перешла в руки тирана.
На некоторых погребениях высокие лекифы безмолвно указывают, что под ними покоятся тела юношей и девушек, не доживших до своей свадьбы. В таких лекифах приносили воду из «Прекрасного источника» — Каллирои для очищения перед браком.
Путник невольно остановится перед стелой, оканчивающейся треугольным фронтоном. На ней изображена прекрасная женщина, по имени Амфарета, с ребенком на руках. Тонкое лицо и руки оттенены голубым фоном, а края одежды обведены красным. Красным оттенком отсвечивают и волосы. Надпись гласит: «Я держу любимое дитя моей дочери, которое я обычно держала на коленях, когда мы еще жили, чтобы видеть лучи солнца; теперь, мертвая, я держу его бездыханное тело».
Путник хорошо знает, что лица, изображенные на памятниках, почти никогда не имеют портретного сходства. Но образ молодой и красивой женщины, не спускающей любящих глаз с ребенка, играющего на ее коленях, полон такой нежности и светлой печали, что путник невольно скажет, уходя из Керамика: «Прощай и ты!»
Осмотрев некрополь, путешественник направится к входу в город. Он медленно пройдет через Дипилонские ворота, любуясь их величественной мощностью.
Длинный, сорокаметровый коридор из двух параллельных стен, замыкающийся с обеих сторон одинаковыми — внутренними и внешними — воротами, представляет собой настоящую ловушку для неприятелей. По углам грозно возвышаются каменные башни.
Сразу за Дипилоном, по левую руку, находится крытый городской фонтан, выходящий на улицу тремя колоннами. У фон
13
тана людно и шумно. Истомленные зноем путники освежают запыленное лицо и руки. Некоторые, набрав воды в дорожный сосуд, с наслаждением льют холодную струю на ноги, горящие от долгого пути по раскаленной земле. У особых канавок, наполненных проточной водой, стоят развьюченные ослы и мулы. Напоив усталых животных, заботливые хозяева поливают водой их пыльные, искусанные оводами спины.
Площадь между Дипилоном и Священными воротами занята Помпейоном. Это большой двор, вымощенный мраморными плитами, с пристройками по бокам. В этот древний гимнасий накануне праздников приносили священную утварь и посуду
Помпейон и одна из башен Дипилона. Вид на внутренний двор с северо-запада (реконструкция).
для торжественных процессий Панафиней или Великих Элевсиний. Перед входом в Помпейон собирались участники процессии. Юноши, сопровождавшие ее на конях, нетерпеливо гарцевали, ожидая начала. Отсюда двигались к агоре по самой оживленной артерии города — Дромосу, большой торговой улице, окаймленной множеством лавок, торговавших мясом, рыбой, овощами, вином, маслом и сыром. Здесь же иностранец мог зайти к меняле, чтобы обменять деньги, если он не успел это сделать в Пирее, или к цирюльнику, который приведет в порядок его волосы и бороду. В маленькой харчевне он получит чашу кислого местного вина и кусок лепешки с мясом или сыром, потому что он успел проголодаться, бродя по некрополю. Он с интересом обходит вокруг дома Пулитиона, с которым связана скандальная история. Именно здесь Алкивиад с группой видных представителей афинской золотой молодежи кощунственно пародировал Элевсинские мистерии. Пулитиону не прошло это даром. Его дом был, по-видимому, конфискован, а позже весь этот участок был посвящен Дионису.
14
Не остался безнаказанным и Алкивиад, дома которого тоже подверглись конфискации, а личное имущество было продано с торгов.
Шумный Дромос приведет путника к агоре. Не без волнения приблизится он к ее северному пограничному камню. Агора... Знаменитый центр общественной жизни Афин, излюбленное место любого политического и умственного общения. Здесь расположены все административные и судебные учреждения афинской демократии; когда-то и народное собрание заседало на агоре, прежде чем перейти на Пникс, а оттуда — в театр Диониса. Но и после этого, если нужно было голосовать по вопросу об остракизме, часть агоры обводилась пестро-раскрашенной веревкой, и грозная церемония происходила внутри этой эфемерной ограды. Для любого из граждан Афин не существовало государства без агоры. Он возвращался к ней беспрестанно, влекомый любопытством, политикой, делами. Это был узел, куда сходились все нити афинской жизни, сердце города-государства, маленький город, заключенный в большом. Именно на агоре оратор обращался к своим современникам, призывая их вспомнить о былой славе и погибших героях, чтобы в свою очередь с честью служить родине: «Пройди хотя бы также к Пестрому портику, — убеждает Эсхин, — памятники всех наших великих деяний размещены на агоре. Битва при Марафоне запечатлена здесь».
Ликург находит на агоре объяснение владычества Афин над другими греческими городами: «Вы видите, что в других городах на агорах установлены статуи атлетов. В Афинах же — статуи великих полководцев и тираноубийц».
Здесь отдавалось должное мудрости и опыту прошедшего, как сообщает Аристотель: «Написав законы (Солона) на кирбах, афиняне поставили их в Царском портике и все поклялись их соблюдать. Девять же архонтов, принеся присягу у камня, давали обет посвятить золотую статую, если преступят какой-нибудь из законов. Вот почему они теперь еще дают такую клятву».
И здесь же впервые предлагались вниманию граждан новые законы: «Перед народным собранием тот афинянин, который хочет, пишет и вручает эпонимам законы, которые он предлагает... он напишет его на выбеленной доске и предъявит эпонимам в любой день до начала экклесии» (Демосфен).
Филохор рассказывает об остракизме: «Если это казалось хорошим — объявить остракизм, или подать свой голос за изгнание какого-либо опасного выдающегося вождя, агора ограждалась и оставлялось десять входов, через которые граждане входили толпами, чтобы положить свои черепки. Девять архонтов и Булэ председательствовали».
Судебные процессы и частные третейские суды проводились в окружавших агору зданиях; некоторые из них только для
15
этого и предназначались. Другие, как Царский портик, использовались для суда более или менее случайно. «Что случилось, Сократ, — вопрошает Евтифрон у Платона, — что ты покинул свое убежище в Ликее, и теперь проводишь свое время у Царского портика? Я надеюсь, ты не вовлечен так же, как я, в рассмотрение законов перед басилевсом?» Можно процитировать множество, других упоминаний, доказывающих политическую активность агоры, но, пожалуй, все они резюмируются в жалобном вопле тоскующего по дому афинского изгнанника: «Где в Египте я смогу увидеть народное собрание и услышать вопрос, поставленный на голосование? Где увижу я такую демократическую толпу, радующуюся такой свободе?.. Какое обведенное веревкой пространство я увижу? Какие выборы должностных лиц?.. Керамик, агора, судебные помещения, благородный Акрополь!» (Алкифрон).
А в центре купли-продажи, тяжеб и выборов кипела и простая, повседневная, бытовая жизнь Афин:
«У Пестрого портика я собственными глазами видел, как фокусник глотал острием вниз преострейший всаднический меч. Вслед затем он же за несколько грошей охотничье копье смертоносным концом воткнул себе в кишки. И вот, на окованное железом древко перевернутого копья, из горла фокусника торчавшего, на самый конец его вскочил миловидный отрок, и, к удивлению нас, всех присутствовавших, стал извиваться в пляске, словно был без костей и жил» (Апулей).
И Сократ говорит, защищаясь от обвинений, стоивших ему жизни: «Если вы услышите, что я при защите моей употребляю выражения, которые я привык употреблять на агоре, перед столами менял, где большая часть из вас, как и в других местах, часто меня слышала, то не удивляйтесь этому и не производите шума».
«Открытая площадь» агоры, т. е. та половина ее, которая не была занята шумным, пестрым базаром с его неровными, кривыми уличками, состоящими из балаганов и лавок, предназначалась для общественной жизни и как таковая почиталась столь же священной, как и любой из храмов. Она была ограничена межевыми камнями, и закон воспрещал вход туда тем, кто мог причинить какое-либо зло обществу. Такой одиозной фигурой считает Демосфен Андротиона, в страстной речи против которого он восклицает: «Древние афйняне завещали нам свою нетленную славу и исключали с агоры людей, наклонности которых были такими, как у тебя!» Но путник, почтительно остановившийся у северного пограничного камня, не замышляет никакого зла. Никто не помешает ему обойти агору, восхищаясь ее красотой и славой.
Первое, что привлечет его внимание, — изящная колоннада Царского портика первого из ряда зданий, которые тянутся
1 Царский портик, или, как предполагают многие ученые, портик Зевса.
16
по западной стороне агоры, у подножья рыночного Колона. Портик, с его двумя выступающими крыльями, обращен фасадом к агоре и воздает собой почести Зевсу в его роли спасителя афинян от персов. Стройные колонны из пентеликонского мрамора окаймлены четырьмя ступеньками из белого и синего (гиметтского) камня. Все здание ярко расписано синей и красной красками. На крыльях — скульптурные украшения — крылатая мраморная Победа и терракотовая группа, которой впоследствии так заинтересуется Павсаний; она изображает Тесея, бросающего разбойника Скирона в море.
Между крыльями — статуи. Центральная, громадная фигура на четырехметровом пьедестале — Зевс Элевфер. Его окружают Конон, Тимофей и Эвагор. В Царском портике заседал архонт-басилевс, решая дела, связанные с религией и религиозными нарушениями. Иногда он был местом заседаний и Ареопага. А в колоннаде афиняне собирались для частных бесед. Стоявшие там скамьи были всегда заняты шумной толпой. Часто здесь проводил беседы Сократ, пленяя и смущая слушателей блеском своих двусмысленных афоризмов. И сюда же ему пришлось прийти на последний допрос — уже не в колоннаду, а в одну из двух внутренних комнат, предназначенных для слушания тайных дел по обвинению в развращении юношества. Он вышел отсюда только для того, чтобы, пройдя позднее через мучительную процедуру суда, поднять недрогнувшей рукой кубок цикуты. И путешественник, стоящий под колоннами портика, не может не думать об этом.
Внутри портика и на его фронтоне размещены вырезанные на камне законы; часть из них стоит перед портиком. Это — те самые кирбы, о которых упоминает Аристотель. На них увековечены пересмотренные и утвержденные в V в. законы Дракона и Солона. И камень, на котором приносили клятву архонты, тоже стоит здесь, как символ неподкупности и справедливости избранников народа, призывавших его в свидетели.
Сразу за Царским портиком маленький храм Зевса Фратрия и Афины Фратрии словно спрятался в углу, образованном стеной и задней пристройкой храма Аполлона Отца. Алтарь, посвященный покровителям и божествам родового религиозного братства, расположенный в восточной части миниатюрного здания, виден с порога. Не задерживаясь, путник проходит к жилищу Аполлона — божественного покровителя городских организаций. Он носит имя Отца оттого, что легенда называет его отцом Иона, прародителя ионийцев. Храм в честь Аполлона был построен еще в VI в., но персы разрушили его, и долгое время развалины сохранялись нетронутыми во имя Платейской клятвы. Только в IV в. новый храм присоединился к прекрасным памятникам агоры и бронзовая статуя Аполлона скова воцарилась на своем пьедестале.
17
За храмом Аполлона — развалины маленького храма Матери богов, тоже разрушенного персами, и большое квадратное здание Старого Булевтерия. Его построили вскоре после реформ Клисфена для вновь образованного Совета 500. В нем же помещался и государственный архив Афин, раньше находившийся в разрушенном храме. Архив непрерывно увеличивался в объеме, и пришло время, когда в старом здании уже не хватало места для обоих — для архива и Булэ. Тогда-то и был выстроен Новый Булевтерий. Совет 500 перешел туда, чтобы продолжать свою работу. А старое здание и священные развалины рядом с ним продолжали стоять еще 200 лет, пока на их месте не вырос новый, прекрасный Метроон.
Однако прежде чем свернуть в проход, ведущий к Новому Булевтерию, путешественник невольно сделает несколько шагов влево — то, что он увидит там, неизбежно привлечет его внимание.
Против фасада Булевтерия, на площади, каменная ограда окружает длинный, высокий пьедестал, с которого десять каменных статуй смотрят на шумную агору. Это эпонимы — легендарные герои Аттики, имена которых присвоены десяти Клисфеновским филам. Эрехфей, Кекропс, Пандион, Аякс и другие, опираясь на длинные посохи, задумчиво и благожелательно наблюдают жизнь своих потомков. На одном из концов пьедестала — треножник, увенчанный голубоватой струйкой благовонного дыма. А боковые стороны пьедестала все увешаны какими-то деревянными, оштукатуренными табличками. Люди подходят, с интересом читают то, что на них написано, обмениваются впечатлениями, но не все согласны с написанным. Вспыхивают мимолетные дискуссии. Какой-то почтенный старец уверяет соседа, что в дни его юности все было совершенно иначе, и в Афинах царила справедливость, которой теперь не найти.
Присоединившись к оживленной группе, путник прочтет одну за другой таблички. Они разнообразны. Здесь и предложения новых законов, и списки военнослужащих и эфебов, и сообщения о наградах, присужденных некоторым доблестным мужам. Все эти объявления висят здесь для общего сведения. Выступающий карниз пьедестала защищает их от дождя, а достаточно высокая ограда из известняковых блоков и мраморных плит не позволяет подходить слишком близко. Здесь же, в дни перевыборов должностных лиц, под изображением каждого героя, садился представитель филы, принимая жалобы от афинян на их правителей. Еще левее группы эпонимов Зевс Рыночный смотрит на плоды афинской демократии со своего алтаря из пентеликонского мрамора. То, что он видит сегодня, представляется ему довольно мирной картиной. Бывают случаи, когда страсти у этой доски объявлений разгораются до потасовки.
18
Налюбовавшись прекрасным скульптурным ансамблем, путник свернет к ступенькам, идущим от агоры к Новому Булевтерию, который стоит позади Старого, чуть повыше на склоне холма. По форме он почти точно повторяет своего старшего брата, хотя и в чуть уменьшенных пропорциях. Его фасад обращен на восток. Две пары внутренних колонн охраняют вход в большую комнату с деревянным амфитеатром. На скамьях сидели почтенные булевты, подготовляющие повестку для народного собрания. Зевс Советник и Афина Советница, святилище которых находилось здесь же, по словам Антисфена, утверждали мудрые решения своих служителей, а в боковом отсеке алтарь богини очага, Гестии, предоставлял убежище тем, кого законы вынуждали его искать.
Деревянная статуя Зевса, перенесенная из Старого Булевтерия в Новый, продолжала стоять среди статуй, пользуясь особым почетом.
Возвращаясь к агоре мимо странного круглого здания, путник, конечно, вспомнит слова Аристотеля: «Те члены совета, которые были пританами, сначала ели вместе в Толосе, получая пищу от государства, а потом организовывали собрания в совете и экклесии».
С особенным любопытством он приступит к осмотру этой резиденции афинского правительства. Она представляет собой круглое здание без портика, 18,32 м в диаметре. Толстые стены из туфа внутри облицованы гиметтским мрамором. Шесть внутренних колонн — три на востоке и три на западе — поддерживают потолок; пол из утрамбованной коричневой глины имеет наклон к востоку.
В центре высится алтарь из пентеликонского мрамора. Его верхняя часть украшена листьями и ягодами. Потолок покрыт терракотой, гладко отполированной. На ее коричневом фоне выделяются центр и края, отливающие зеленью благодаря примеси тонкой зеленоватой глины.
В помещении — две двери: главный вход с востока и маленькая дверь на север, ведущая в пристроенную с этой стороны небольшую кухню, в которой готовилась пища для пританов. Часть из них не уходила из Толоса даже ночью, неся дежурство, на случай каких-либо неожиданных происшествий. Здесь было сердце афинской администрации и место различных культов, связанных с гражданской жизнью.
Толос нес также функции своеобразной «Палаты мер и весов» — в нем хранились образцы правильных гирь и мер длины из терракоты: все они были помечены эмблемами Афин — совой, дельфином или штампом с головой богини, как на монетах, и словом «Демосион» (Государственный.) Меры, употреблявшиеся на рынке, должны были в точности соответствовать эталонам Толоса. За этим следили агораномы.
Простившись с Толосом и пройдя еще шестнадцать метров
19
к югу, путник увидит большой, грубо отесанный камень, стоящий близ слияния двух ветвей Большого водопровода. Надпись «Я — пограничный камень агоры» сообщит ему, что он дошел до южной границы площади А недалеко от камня он увидит здание, состоящее из ряда маленьких комнат и дворов. Часть помещений занята жильем, часть — лавками. В одном из дворов, где на земле валяется множество сапожных гвоздей с большой шляпкой и маленьких костяных колец, служащих для продергивания завязок сандалий, он узнает знаменитую лавку башмачника Симона на краю агоры, где, по словам Диогена Лаэрция, много времени проводил Сократ.
Прежде чем свернуть налево, чтобы осмотреть юго-западный фонтан и Южный портик, замыкающие агору с юга, путник окинет беглым взглядом большую постройку, которая стоит уже за пределами площади, там, где вымощенная улица, идущая вдоль западных зданий агоры и разделившаяся у пограничного камня на две, заворачивает правым рукавом к западу. Эта постройка, Т-образной формы, перед которой выставлены надписи, прославляющие таксиархов — Стратегион, в котором советовались о важнейших делах стратеги. Здесь принимали послов и приносили жертвы перед статуей героизированного Стратега. Отсюда Эсхин и прогнал какого-то посла, не допустив его присутствовать на церемонии.
Впрочем, Эсхин клянется в своей непричастности к неприятному международному инциденту. «Как это могло случиться? — восклицает он. — Если бы я действительно осмелился поступать так, разве ты допустил бы, Демосфен, чтобы это произошло? Разве ты не огласил бы агору своими криками и воплями?»
„Я— пограничный камень агоры".
Первое, что увидит путешественник из южных зданий агоры, — юго-западный фонтан. Эта оригинальная постройка представляет собой квадрат с вырезанным северо-западным углом. Внутри два Г-образных помещения заключены одно в другом. Большее из них — бассейн, к которому с востока,
1 Такой тип надписи возник еще в те далекие времена, когда Тесей присоединил Мегариду к Аттике и поставил на Истме знаменитый столб, приказав написать в двух шестистопных ямбах обозначение границ. На восточной стороне стояло: «То не Пелопоннес здесь, а Иония», а на западной: «Пелопоннес тут, вовсе не Иония».
20
огибая восточную сторону здания, подходит водопровод, меньшее — портик, открытый на агору с севера и на улицу с запада.
К фонтану непосредственно примыкает Гелиея. В это самое крупное из судебных учреждений Афин, включавшее до 1500 судей, путник войдет через широкий пропилон на северном фасаде и пройдет через центральный двор в северо-западную часть здания, чтобы взглянуть на водяные часы.
Между Гелиеей и замыкающим южную сторону агоры юго-восточным фонтаном, отделенный от обоих узкими проходами, тянется Южный портик.
Шестнадцать маленьких квадратных комнат с плотно утрамбованным земляным полом окаймлены двойным рядом из тридцати девяти дорических колонн. В этих комнатах заключались крупные коммерческие сделки, сюда приходили, чтобы посоветоваться со своим банкиром, чтобы обменять деньги или сделать серьезный заказ.
Здесь ведутся деловые разговоры, и путник, которого это не интересует, проходит мимо, к юго-восточному фонтану. Он войдет в большой центральный двор, по обе стороны от которого выложенные мраморными плитами бассейны распространяют приятную прохладу. Здесь приятно отдохнуть от жарких солнечных лучей, прежде чем отправиться посмотреть на Элевсиний, лежащий уже за пределами агоры на пути к Акрополю, как раз в том месте, где Панафинейская дорога изменяет свое направление с юго-восточного на южное.
В Элевсинии можно увидеть мраморного орла, посвященного богиням, керны — особые вазы, связанные с культом Деметры и Коры, изображения которых находятся здесь же на трех мраморных рельефах. На первом—Триптолём, впервые, по преданию, начавший сеять хлебные злаки, в своей колеснице с колесами из змей замер перед стоящей Корой, и держащая факел Деметра обернулась, чтобы взглянуть на них со второго рельефа. На третьем — рядом с сидящей Деметрой стоит Афина. Несомненно, в храме есть еще много интересных памятников, относящихся к таинствам Деметры, но входить в их подробности запрещено.
Отложив осмотр Акрополя, путешественник вернется на агору и пройдет по шумным кривым уличкам рынка, занимающего ее восточную сторону до идущей по диагонали Панафинейской дороги, пересекающей агору с северо-запада на юго-восток. Он спешит к северной части агоры, где хочет осмотреть различные здания, из которых самое знаменитое — Пестрый портик. Иначе он называется еще портиком Пейсианакта, по имени его строителя, родственника Кимона. Прозвище «Пестрый» возникло потому, что внутри он был украшен картинами. Эти картины, написанные на деревянных досках и во множестве воспроизведенные в вазовой росписи, были широко известны. Полигнот, метек из Фасоса, получивший гражданские права в награду за
21
роспись Пестрого портика, за которую он отказался взять плату, изобразил на центральной стене взятие Трои, придав Лаодикее черты Эльпиники, сестры Кимона. Микон увековечил битву Тесея с амазонками, неизвестный художник — битву афинян с лакедемонянами при Эное, а брат Фидия Панэн, может быть, вместе с Миконом, изобразил Марафонскую битву. В центре идет рукопашный бой, часть варваров уже бежит и толкает друг друга в болото. На краю картины варвары стараются влезть на корабли, а эллины их избивают. Тут же нарисован и герой Марафон, от которого равнина получила свое название.
Марафонской победой афиняне гордились больше всех других побед. Эсхил пишет о ней:
Евфорионова сына, Эсхила Афинского кости
Кроет собою земля Гелы, богатой зерном;
Мужество ж помнят его Марафонская роща и племя
Длинноволосых мидян, в битве узнавших его, —
и не упоминает ни о своих произведениях, создавших его славу, ни о своем участии в битвах при Артемисии и Саламине, считая, очевидно, что Марафон превосходит все остальное.
Пестрый портик был любимым убежищем философов. От этого портика, или стои, философы школы Зенона, поучавшего здесь своих учеников, получили прозвище стоиков.
А от Пестрого портика до самой царской стои тянутся, прерываемые лишь Панафинейской дорогой, ряды герм. От одной к другой переходит путешественник, читая надписи, прославляющие победы афинян при Эионе, Евримедонте и на Кипре. От этих герм конница, участвовавшая в Панафинейской процессии, начинала свой блестящий круг по агоре, приветствуемая криками восхищенных афинян.
После герм необходимо осмотреть алтарь двенадцати богов. Он стоит южнее герм, ближе к центру площади. Его воздвиг внук Писистрата, Писистрат младший, в год своего архонтства. Алтарь обладал правом убежища и, кроме того, был центральной точкой Афин, от которой измерялись все расстояния. Персы уничтожили дар Писистрата. Но алтарь возник снова после Сицилийской катастрофы, хотя и стал называться иначе —алтарем Сострадания. Два входа прерывают ограду из чередующихся каменных столбов и мраморных плит с барельефами. По одну сторону восточного входа Геракл, Перифой и Тесей собираются войти в Аид. По другую — Геракл и Геспериды. Западный вход окаймлен фигурами Орфея, Евридики, Гермеса, Медеи и дочерей Пелия. Через один из входов путник проникнет внутрь ограды, чтобы полюбоваться выкрашенным в красный цвет алтарем, а выйдя оттуда, приблизится к стоящей невдалеке статуе Демосфена. На пьедестале написана знаменитая эпиграмма:
Будь у тебя, Демосфен, столь же мощная сила, как разум,
Сам Македонский Арес греков бы не покорил.
22
Скульптор Полиевкт так сложил руки оратора, что невольно хочется туда что-нибудь положить. Плутарх рассказывает: «Один солдат положил немного золота в руки статуи Демосфена. Возле рос небольшой платан. Благодаря массе листьев дерева, упавших, быть может, случайно, или же снесенных в кучу солдатом, золото оставалось долгое время скрытым. Солдат вернулся и нашел золото в целости. Слух об этом распространился всюду. Много остроумных людей нашли в этом тему для прославления бескорыстия Демосфена и один перед другим сочиняли в честь его стихи».
В этой части агоры вообще много статуй. Тут и Гермес Рыночный, и герой Амфиарай — хотя и не прирожденный афинянин, но один из тех, кому город оказывал почести как жрецу и предсказателю, связанному с культом подземных богов. Невдалеке от него, созданная отцом Праксителя, Кефисодотом, богиня мира Эйренэ, задрапированная тяжелым хитоном с нагрудником, ведет за руку мальчика Плутоса, доказывая неразрывную связь Мира с Богатством смотрящим на нее Ликургу и медному Каллию. А в нескольких шагах от них стоят широколицый; толстогубый Аристогитон и юный безбородый Гармодий с мягким овалом лица.
Тираноубийцы изображены в стремительном движении вперед. Поднятая рука Гармодия готова нанести удар, как готов стоящий рядом Аристогитон к защите своего юного сообщника.
Тираноубийцы, сохраненные в веках гением Крития и Несиота, кажется, ждут с нетерпением своих предшественников — более древнюю скульптуру, увезенную в далекую Персию. Они дождутся их после походов Александра, когда обе группы встанут рядом на агоре. Афиняне не забыли своих героев.
Песня о Гармодии — такой же необходимый элемент афинского званого обеда, как чаша с вином.
Под листьями мирта мечи понесем,
Подобно Гармодию с Аристогитоном,
Когда поразили тирана мечом
И сделали равными всех пред законом.
На этом путник закончит осмотр агоры. Правда, еще остался храм Ареса. Но он представляет собой точную копию Гефестиона на рыночном холме и построен тем же архитектором.
Гефестион, возглавляющий с приподнятого над агорой холма панораму Нижнего города, воздвигнут в честь Гефеста — бога, собрата Афины Работницы, покровителя кузнецов и горшечников Керамика, праздновавших здесь свой шумный праздник «Гефестию».
Храм выстроен из пентеликонского мрамора. Дорийский перистиль из 13 колонн по длинным сторонам и 6 по коротким окружают здание. В центре его, на большом пьедестале, стоят статуи Гефеста и Афины Работницы.
23
Путник, осмотрев обе статуи, выйдет, чтобы полюбоваться барельефом на метопах: подвигами Геракла на восточном фронтоне и подвигами Тесея на северной и южной сторонах, после чего пойдет по улице, идущей с Рыночного холма к югу до пересечения ее с улицей, выходящей с западного конца агоры. Здесь он попадет в жилой район города, обслуживаемый Большим водопроводом и застроенный частными домами, водоемами, лавками, литейными и горшечными мастерскими.
Но с его стороны было ошибкой выбрать такой путь, в чем он немедленно и убедится. Улицы узкие, грязные, неровные. Надо все время смотреть себе под ноги: помои выплескиваются на улицу, вместе с отбросами. Застаиваясь в ямах, они издают отвратительное зловоние, проникающее в окна домов. По словам Дикеарха, иностранцы, проходя по улицам великого города, не верили, что они находятся действительно в Афинах.
Греческие улицы не имели названий. Иногда они были известны по лавке ремесленника, например «улица столяра» или «улица скульптора герм». Другие назывались по ближайшему храму.
Зато кварталы имели свои имена. И если афинянин хотел объяснить знакомому свой адрес, он говорил: «Во Внутреннем Керамике, недалеко от горшечной Евфрония, по левой стороне».
У путника нет друзей в Афинах. Идя через самые населенные кварталы — Коллит и Мелите, он спросит только о доме, где жил Фемистокл, и будет держаться южной стороны Пникса, не имея ни малейшего желания смотреть на Баратрон — расщелину, куда бросали приговоренных к казни или умерших в тюрьме преступников. Не пойдет он и в квартал Койлэ. Там, благодаря дешевизне земли в этих местах, образовался настоящий человеческий улей. Тесные жилища были часто выбиты в скалах, иногда пристроены к ним или расположены на крошечных террасах. Весь холм изрезан лестницами, дорожками с зарубками и сточными канавами, продырявлен различными нишами и водоемами. Бедняки, привычные к работе с камнями, устроили собственными руками жалкие берлоги.
Не заходя в Койлэ, путник круто свернет налево — к востоку, пройдет позади Южного портика и, снова выйдя на Панафинейскую дорогу, на этот раз южнее Элевсиния, направится к Акрополю.
Природа благоприятствовала афинским архитекторам, создав для их построек несравненный пьедестал. Еще прежде, чем руки художников прикоснулись к этой серой скале, изолированной в центре амфитеатра небольших холмов, она величественно вздымала вверх красоту своих четко очерченных линий. Достаточно было слегка сгладить неровности ее плоскогорья и поднять на краях венок из стен, чтобы создать гармоническое основание для храмов. Весь облик Афин отчетливо выступает
24
в этом «Верхнем городе» — Акрополе, одновременно крепости и святилище.
С тех пор как первые обитатели этих мест строили свои хижины на южном, защищенном от холодных ветров склоне, прошло несколько тысячелетий. Во втором тысячелетии здесь появились ионийцы, первые греки, пришедшие вместе с ахейцами. Возникновение города на скале приписывается легендарному царю Кекропсу. Здесь была резиденция царей и знати. Деревянные колонны дворца выходили на внутренний, мощенный плитами двор. На склонах Акрополя, за пределами укреплений, выстроенных по приказу афинских басилевсов, по-прежнему жили крестьяне и ремесленники в простых хижинах из камня и глины — дерево здесь было дорого.
Однажды до населения дошли страшные вести. На севере появились полчища дорийцев — носителей острых копий, сделанных из металла, значительно более твердого, чем бронза. Они двигались к югу, сжигая деревни и убивая людей. Дворцы разрушались, поля вытаптывались. Дорийцев сопровождали огромные обозы, жены, дети и стада гонимого издалека скота.
Началась лихорадочная работа по укреплению скалы. На западном, пологом склоне была создана целая сеть узких коридоров, которые кончались тупиками или наглухо запертыми воротами. Враг не мог бы ворваться в крепость, не разбившись на небольшие отряды, разъединенные в этих, ведущих к вершине, коридорах. Это укрепление носило название «Одиннадцати ворот».
Однако дорийцы не решились на захват укрепленной твердыни, а прошли дальше к югу, на Пелопоннес. В это время вся Аттика объединилась для борьбы с врагами, и прославленный в легендах царь Тесей стал творцом нового города.
Но время царей прошло. Последний из них, Кодр, погиб в борьбе с врагами. У власти встала родовая знать, и Акрополь служил отныне резиденцией могущественных евпатридов и местом советов по делам государства.
Акрополь и его склоны покрывались святынями знатных родов. Уже существовал небольшой храм Афины и ее деревянная статуя, к которой безумцы, сторонники восставшего Килона, привязали некогда веревку и держались за нее, чтобы и на расстоянии сохранить покровительство богини.
Об Афине, покровительнице города, писал когда-то старый реформатор Солон, с болью в сердце видя, как вражда раздирает его сограждан, как безумная алчность богатых приводит к преступлениям против народа.
Глядя на статую Афины, стоящую высоко над городом на скале, он восклицает с пылкой надеждой:
Город наш волею Зевса уже никогда не погибнет,
И благосклонны к нему боги пребудут всегда,
Ибо защитница, славная духом Афина-Паллада,
Зевса державная дочь, руки простерла над ним.
25
Город разрастался вокруг склонов холма с аристократическими кварталами к югу и юго-востоку от Акрополя и с торговоремесленным населением к северу и северо-западу от него.
Тяжелая борьба со знатью закончилась победой народа. Центр политической жизни спустился с Акрополя на агору и Пникс. Но на греков обрушилась новая беда — полчища персов вторглись в Аттику. При Марафоне афиняне впервые одержали победу. Похоронив победителей на поле боя, в знак высшей чести, оказанной им за их мужество, афиняне соорудили почетную гробницу и в Керамике, написав на плите имена всех марафонских героев и надгробную эпитафию:
Доблесть этих мужей освещает бессмертная слава.
Здесь поразили они гордые персов войска,
Пешими поднялись против Азии конницы сильной,
Чтобы Эллады земле рабского дня не узнать.
Наступил 480 год. Армия Ксеркса ворвалась в Афины. Акрополь был превращен в руины. Рухнули колонны храмов, статуи, обвалившиеся фронтоны лежали бесформенной грудой обгоревших и изуродованных обломков. Потрясенные страшным зрелищем афиняне принесли торжественную клятву — не отстраивать Акрополя, пока не исчезнет опасность нового вторжения. И когда этот день пришел, началась та гигантская работа, которая создала Акрополю его заслуженную славу.
Фемистокл и Кимон делали, что могли, пока их карьера не оборвалась довольно обычным концом афинских политических деятелей — изгнанием. Они предоставили своему более молодому сопернику Периклу возможность заслужить славу окончанием этого грандиозного труда.
Акрополь имеет только один вход. Со всех остальных сторон его стены круты и обрывисты. К этому входу — Пропилеям и поднимается путешественник по широкой, зигзагообразной дороге, идущей от подножья холма. Дорога проложена в скале. Она вытоптана многими тысячами людей, а зигзагообразная форма придана ей для облегчения проезда конницы и прохода жертвенных животных, предназначенных на заклание в дни панафинейских празднеств.
Всеми работами заведовал близкий друг Перикла — Фидий, гениальный архитектор и скульптор и блестящий организатор. В числе строителей находились такие прекрасные архитекторы, как Калликрат — строитель Длинных стен, Иктин и Мнесикл 1. Вплоть до окончания Эрехфейона в 407 г.. на священном плато Акрополя кипела работа. Здесь нужны были все профессии, все специальности — каменщики и плотники, резчики по камню, мастера по слоновой кости, ювелиры, скульпторы, художники,
1 Парфенон был построен Калликратом и Иктином в течение 15 лет (447—432); Пропилеи — 437—432; около 420 г. был закончен храм Афины-Ники, а около 407 г. — Эрехфейон.
26
ткачи, кожевники, дорожные рабочие и рабочие в каменоломнях, где они на месте вырезывали и обтесывали мраморные барабаны для колонн. По всем дорогам Аттики спешили в Афины возчики с телегами, груженными мрамором. Лес доставлялся из Фракии и Евбеи, ценные кедровые деревья из Сирии и Ливана, черное дерево и слоновая кость из Египта, золото из Фракии и Ливии.
Акрополь (реконструкция).
Справа вверху у стены Акрополя — театр Диониса; внизу — Одеон.
Достигнув верхней террасы, прежде чем войти под величественные своды Пропилеев, путник поднимется по небольшой выбитой в скале лестнице на древний бастион, некогда охранявший вход в Акрополь. Теперь здесь высится храм Афины Ники, изящный и такой легкий на его высоком пьедестале, воздушный в своей белизне на синеве неба. Этой хрупкой постройке афиняне доверили символ своих самых дерзких и широких надежд— статую Победы, лишенную крыльев, чтобы она не могла улететь из Афин. План храма прост. Мраморная коробка, составляющая целлу 1 — единственную квадратную комнату раз
1 Целла — комната, в которой находится статуя божества.
27
мером в 4,19 м, — увенчана фризом. Над входом с восточной стороны барельеф изображает богов, собравшихся на совет. На всех остальных сторонах в ожесточенной битве сражаются всадники. Легкие портики из четырех ионических колонн поддерживают западный и восточный фасады.
План Акрополя (I в. н. э.)
1. Храм Афины Ники. 2. Статуя Агриппы (римского государственного деятеля I в. до н. э.). 3. Пропилеи. 4. Пинакотека (картинная галерея). 5. Священный округ Артемиды Бравронии. 6. Пропилон (преддверие). 7. Халкотека (хранилище бронзовой жертвенной утвари). 8. Священный округ Зевса Полиея (Городского). 9. Парфенон. 10. Храм богини Рима. 11. Святилище Зевса Пандия. 12. Мастерская. 13. Алтарь Афины. 14. Гекатомпедон (древний храм Афины, воздвигнутый на фундаменте дворца микенского времени). 15. Пропилон. 16. Эрехфейон. 17. Храм Пандросы (богини росы, дочери Кекропса). Здесь росла священная олива Афины и помещалась гробница Кекропса. 18. Дом аррефор. 19. Статуя Афины Воительницы. 20. Помещения жрецов Афины и остатки гидротехнических сооружений.
Храм окружен мраморной баллюстрадой с великолепными рельефами, изображающими крылатых богинь победы. Они ведут быков на заклание и ставят победные трофеи. Один из древних поэтов написал о них:
Победы мы, смеющиеся девушки,
Дары побед несем в прекрасный город ваш,
И под рукою преданных вам скульпторов
Воскресли мы ожившими победами.
С исключительной смелостью и чистотой даны линии задрапированной мягкой тканью тела девушки, у которой во время бега развязалась сандалия. Она остановилась, чтобы поправить ее. Непринужденная живость этой фигуры вызывает восхищение.
Внутри храма находится древняя деревянная статуя Афины. Богиня изображена в необычном виде. Она держит в левой руке
28
снятый с головы шлем, а в правой — гранатовое яблоко, вдохновившее поэта, который обратился к ней от имени Афродиты:
Древнерожденная дева, меня огорчаешь, Киприду,
В дерзкой ты держишь руке мне предназначенный дар.
Помнишь ли, некогда в споре на склонах утесистой Иды
Мне, не тебе, передал яблоко это Парис.
Щит и копье тебе любы, а яблоко мне подобает...
Бедствия прежней войны нужно ли нам повторять!
Путник вспомнит древний миф об афинском царе Эгее.
Вокруг Афин хозяйничали разбойники, и никто не решался выходить из города.
Храм Афины Ники (Бескрылой Победы).
Дикий марафонский бык наводил ужас на окрестности, хотя разбойников, видимо, не трогал. В самом городе царили раздоры и несогласия. Многие считали Эгея бездетным, так как его единственный сын Тесей жил с матерью в Трезенах; злоумышленники стремились захватить трон старого царя. В довершение всех бед Эгей был обязан посылать каждые девять лет в качестве дани семь цветущих юношей и столько же девушек могущественному царю Крита — Миносу. У этого властелина
29
жило в лабиринте страшное чудовище — Минотавр, обладавшее телом человека и головой быка. Оно питалось только человеческим мясом. Пленники, неизбежно терявшиеся в лабиринте, становились его добычей.
Молодой Тесей, воспламененный примером Геракла, которому он к тому же приходился дальним родственником, отправился в опасный путь из Трезен к отцу. По дороге он совершил множество подвигов, к числу которых относилось убийство марафонского быка и уничтожение разбойников, и прибыл в Афины как раз в тот момент, когда настала пора платить дань и все отцы должны были бросать жребий, чтобы выяснить, чьи дети будут принесены в жертву на этот раз. Молодой герой вызвался ехать с обреченными, обещая спасти их и убить Минотавра. Печальный корабль с черными парусами повез безоружных детей в далекий Крит. Но царь дал кормчему белые паруса и велел поднять их на обратном пути, если Тесей останется жив.
Время шло. Каждый день старый царь подолгу стоял на бастионе, пристально глядя вдаль. Между тем на Крите Тесей совершил свой славный подвиг: умертвил Минотавра и двинулся в обратный путь. Но он забыл переменить паруса на корабле. И когда Эгей увидел на горизонте роковые черные паруса, отчетливо выделявшиеся на фоне утреннего неба, он в отчаянии бросился со скалы. Вспоминая эту печальную историю, путник думает о потомках Эгея, бороздящих волны моря, носящего имя их далекого предка.
Отсюда путник направится к Пропилеям. Созданный Мнесиклом величественный ансамбль, раскинувшийся во всю ширину западного склона холма, представляет собой вход, достойный нового афинского Олимпа.
Пропилеи открываются навстречу путнику фасадом, увенчанным фронтоном. Центральный проход, ведущий на Акрополь, обрамлен двумя симметричными крыльями, выступающими вперед с северной и южной стороны холма. Через трехколонный портик северного крыла путник пройдет в Пинакотеку — древнейшую в мире картинную галерею, где над панелью из лилового элевсинского камня фрески знаменитых художников изображают различные эпизоды Троянской войны. Южный портик обращен колоннадой и к центральной части здания и к площадке бастиона с храмом Афины Ники.
При вступлении под своды Пропилеев Панафинейская дорога одевается в мраморные плиты. Она ведет к вершине постепенным, почти незаметным подъемом, чтобы животные, участвующие в процессии, могли без труда подниматься по ней. Ступени для пешеходов по обеим сторонам дороги отделены ионийскими колоннами, белизна которых выступает особенно ярко на темно-лиловом фоне баз и боковых стен, окаймленных элевсинским мрамором.
30
В центре Пропилей дорога преграждается стеной с пятью входами. Центральные массивные ворота заперты. Они открываются только в дни праздников, для торжественных процессий. Путник, подобно другим пешеходам, пройдет через один из боковых проходов.
Украшения и блеск мраморных рельефов подобают лишь жилищу богов. Пропилеи лишены их. Это только ворота, завершающие конец Панафинейской дороги. Фронтоны и метопы оставлены без скульптур. Все рассчитано на эффект строгих архитектурных линий, величественных в своей симметрии. Широкий
Пропилеи.
фронтон в центре вписывает свой двойной треугольник в пустоту между Парфеноном и Эрехфейоном на общей перспективе Акрополя. Тень ионийского вестибюля скрывает заднюю стену и ее пять дверей. Путнику кажется, что священная дорога свободно проникает в святилище через Центральный портик. Следуя за ней и войдя под мраморную двускатную крышу Пропилей, он остановится, потрясенный великолепием мраморных плафонов с голубыми кессонами, усеянными позолоченными звездами. Разноцветная роспись плафонов сверкает на гладкой и прозрачной поверхности мрамора, а свет, отраженный от огромных мраморных плит пола, еще увеличивает этот блеск.
Пропилеи стоили афинянам безмерных трудов и расходов — на них было истрачено 2012 талантов, и все-таки замысел Мнесикла был выполнен не до конца. Южное крыло несимметрично укорочено из-за жрецов Артемиды Бравронии, не разрешивших распространить постройку на их территорию. Не осуществлен и ряд деталей. С внутренней стороны Пропилеев также должны были быть выстроены два портика. Здесь предполагалось рас
31
ставить мраморные скамьи вокруг фонтанов, чтобы афиняне могли отдыхать, глядя на раскинувшийся внизу город. Но война со Спартой помешала осуществить до конца грандиозный замысел архитектора.
Сразу же, пройдя Пропилеи, путешественник окажется перед лицом Афины Воительницы. Еще совсем молодой Фидий отлил ее в бронзе после победы Кимона при Евримедонте. Позолоченный шлем статуи возвышается на 16 метров над землей, сверкая в лучах солнца. Богиня, охраняющая город, первой встречает его гостей, а ее копье, обращенное к Сунию, служит маяком для моряков. Она стоит на высокой платформе, заполненной трофеями, и надпись гласит: «Афиняне посвятили от победы над персами».
Вереница других статуй и трофеев, напоминающих афинянам их славное прошлое, открывается перед глазами путника по обе стороны Пропилеев. Медная львица без языка увековечила подвиг гетеры Леёны, подруги Аристогитона, вырвавшей себе язык, чтобы ничего не выдать под пытками тирана Гйппия. Статуя Перикла смотрит на величественный ансамбль Акрополя. Мальчик несет сосуд для священной воды. Гений Мирона запечатлел Персея, убивающего Медузу. Древние герои Аттики Менесфей, Тевкр и сыновья Тесёя выглядывают из медного троянского коня, напоминая афинянам, что любая хитрость позволительна на войне, а о медной корове Мирона восторженные поэты писали, воспевая ее удивительную жизненность: «Пастух, паси свои стада подальше отсюда, иначе ты, думая, что телка Мирона дышит, еще захочешь ее увести со своими волами. Слепни кусают ее, телята стремятся к ней, принимая ее за мать, а львы готовы броситься на нее».
От этого места Панафинейская дорога ведет прямо к востоку, чтобы, обогнув Парфенон, подойти к его главному входу. Но путник свернет направо и посетит святилище Артемиды Бравронии. Он хочет посмотреть на статую богини работы Праксителя. В честь Артемиды, покровительницы фауны, афиняне учредили ежегодный праздник, на котором девочки, одетые в шкуры, изображали медведей.
Теперь, вернувшись на Панафинейскую дорогу, путник подойдет, наконец, к Парфенону — самому прекрасному созданию
Статуя Афины Воительницы.
32
греческой архитектуры. Современники не уставали восхищаться Парфеноном. В V в. его красота служила постоянной темой разговоров афинян и выступлений афинских ораторов и писателей. Демосфен призывает сограждан любоваться прекрасным зданием. Плутарх восторженно пишет о нем: «Так воздвигались сооружения, выдающиеся по величине, неподражаемые по прелести очертаний. Но наиболее удивительной была быстрота выполнения этих работ. Казалось, что каждая из них была доведена до конца лишь с трудом, в результате деятельности многих
„Самое прекрасное из созданий человеческого гения"—Парфенон (реконструкция).
эпох и поколений. В действительности же, все это было выполнено в краткое время расцвета государства, управляемого одним и тем же человеком». Плутарх констатирует: «Каждая из этих вещей была настолько прекрасна, что производила впечатление чего-то, стоящего с незапамятных времен; по своей жизнерадостности эти творения и до сих пор кажутся чем-то юным и только что возникшим; столь цветущей свежестью дышат они, и рука времени вовсе не касается их, как будто в них содержится вечно живой дух и нетленная душа».
В этой постройке больше всего поражает удивительная соразмерность, предельная простота и чистота всех ее линий. Величественное, громадное здание кажется воздушным и легким, словно случайно опустившимся на мгновение, чтобы увенчать собою вершину Акрополя. Гармония сочетания частей между
33
собой рассчитана с учетом неправильности восприятия человеческого глаза, и эти тонкие отклонения от твердых математических линий создают ни с чем несравнимую иллюзию.
Ступени и стилобаты храма не абсолютно горизонтальны, какими они кажутся, но имеют легкую кривизну от углов к середине. На южной стороне, например, середина выше углов на 22,5 см. Стройные белые ряды колонн, такие безупречно прямые и устремленные в небо, на самом деле слегка наклонены внутрь. Нанесенные на их мраморное тело вертикальные желобки облегчают массивность. Первый камень Парфенона был заложен в 447 г., а в 438 г. храм со статуей богини был торжественно открыт во время Великих Панафиней. Правда, Фидий уже не руководил больше работами, но Перикл и Иктин строго выполнили все его планы.
Основание величественного здания из белого пентеликонского мрамора состоит из трех ступеней. Ряд дорических колонн — 8 по фасаду и 17 по бокам — окружает храм. На восточном и западном фасадах, где ряды колонн удваиваются, скульптурные фронтоны раскрывают мифологические сюжеты. Над главным, восточным фасадом путник увидит в центре рождение Афины. В левом углу Гелиос, выступающий из моря со своей упряжкой, символизирует восход солнца. Справа цикл завершается погружением ночи вместе с колесницей в морские волны. На этом фронтоне изображены также Геракл, Деметра, Персефона, Ирида и другие боги Олимпа.
Западный фронтон, где главным событием является спор Афины с Посейдоном, еще более насыщен тематически. Здесь Кекропс со всеми дочерьми — Аглаврой, Пандросой и Герсой, Победа на колеснице, Эрехфей, Фетида, Амфитрита, Латона, Аполлон, богиня моря Таласса, Артемида, Афродита.
Все здание окружают 92 метопы. На каждой из них по два барельефа. На востоке боги бьются с гигантами, на юге — лапифы мстят кентаврам за поругание брачного пира, на западе — афиняне сражаются с амазонками, а на севере изображена картина разрушения Трои.
За колоннами, на фризе—мраморной ленте, длиной в 160 метров, венчающей четыре фасада самого здания, Фидий изобразил Панафинейскую процессию. В триумфальном кортеже весь город, под ритмические звуки гимнов и священной музыки, направляется к храму, чтобы поднести богине пеплос, сотканный афинскими девушками. Его изображение дано на восточной стороне фриза. Весь фриз подчинен единому сюжету. Процессия, выходящая из юго-западного угла, движется по двум длинным сторонам храма. Оба потока соединяются на восточном фасаде, где, перед лицом собравшихся богов, происходит церемония вручения священного пеплоса. В процессии изображено больше 350 человеческих фигур и более 125 лошадей. В каждой группе чувствуется дыхание жизни эпохи. Юноши сперва ведут коней,
34
затем садятся на них. Они едут медленным, торжественным шагом. Постепенно темп ускоряется, и, наконец, они скачут в захватывающем галопе. Опустив глаза, проходят молодые девушки. Ведут жертвенных животных, катятся повозки, идут
должностные лица и жрецы, музыканты, глашатаи — целая толпа, воодушевленная движением и ритмом праздника. И несмотря на громадное количество фигур, ни одна из них не повторяется. Каждая абсолютно индивидуальна, в каждой своя красота.
Медленно обойдя Парфенон снаружи, путник вернется к его восточному фасаду, чтобы войти внутрь.
Там, окруженная с трех сторон двойным портиком, перед ним предстанет созданная Фидием богиня. Она стоит, незыблемая в прямых складках своего золотого пеплоса, положив левую руку на щит, обвитый кольцами змеи Эрехфея. Правая рука держит фигуру Победы из слоновой кости и золота. Шлем, отягощенный рельефными фигурами сфинкса и грифонов, заканчивается высоким гребнем. Нагрудник пеплоса горделиво украшен эгидой из слоновой кости, на конторой страшная маска Горгоны окружена клубком свернувшихся змей. Статуя поставлена так, чтобы лучи солнца падали через открытые двери храма прямо на сверкающую одежду и бледное, спокойное лицо богини.
Процесс создания таких громадных статуй (около 12 м высотою) был очень сложен. Сначала скульптор делал небольшую статуэтку и предъявлял ее для утверждения должностным лицам. Если макет получал одобрение и утверждался, статуя выполнялась в человеческий рост, и только третий вариант делался в полную величину, причем внутрь полой статуи вставлялся деревянный стержень, на который она как бы надевалась. Этот стержень уходил глубоко в землю. Таким образом обеспечивалась безопасность статуи при землетрясениях.
Плутарх рассказывает о щите Афины: «Зависть, возбуждаемая знаменитыми произведениями Фидия, повредила ему в осо-
35
Золотая подвеска с головою Афины (воспроизведен облик Афины, скульптуры Фидия в Парфеноне). Из кургана Куль-Оба (IV в. до н. э.). Государственный Эрмитаж.
ценности, когда он в изображении битвы с амазонками на щите богини представил себя самого в виде плешивого старика, поднимающего камень обеими руками, и тут же сделал прекрасный во всех отношениях портрет самого Перикла, в виде воина, сражающегося с амазонками» 1.
Вообще прославленная статуя не принесла счастья своему творцу. Из его мастерской исчезла часть слоновой кости и золота, отпущенных ему для работы; он был обвинен в хищении и заключен в тюрьму. От казни его спасли жители Элиды. Заплатив за него 40 талантов, они увезли его в Олимпию, где для него построили специальную мастерскую. В этой мастерской и создал Фидий свой последний шедевр — гигантскую статую Зевса Олимпийского.
В западной части Парфенона, отделенной глухой стеной от целлы богини, помещалась сокровищница Афин. Не заходя туда, путник покинет храм, чтобы направиться к Эрехфейону, святилищу трех богов — Афины, Посейдона и Эрехфея.
Периклу не удалось осуществить его постройку из-за Пелопоннесской войны. Только восемь лет спустя, после Никиева мира, Афины смогли снова решиться на крупные затраты, и тогда началась постройка Эрехфейона. Как и Пропилеи, Эрехфейон не удалось выстроить точно по плану. Участок был ограничен с одной стороны фундаментом древнего храма Гекатомпе-дона, которого традиции не разрешали трогать, с другой — стеной Фемистокла.
Эрехфейон строился долго — закончен он был только в 407— 406 гг. архитектором Филоклетом. Это был трагический период истории Афин. В 413 году была пережита Сицилийская катастрофа. Надвигался грозный 404 год и осада города. Великая морская держава рухнула. Ее гордость сломилась в сиракузских каменоломнях, где томились сотни воинов, захваченных в плен в Сицилийской экспедиции. Архитектура Эрехфейона не осталась без влияния исторических событий. Работа еще великолепна, но классическая чистота и прозрачность уже утеряны. Появилось много излишних украшений, и ионические колонны не выиграли от прибавленных к ним деталей.
Эрехфейон построен на том месте, где, по преданию, произошел спор между Афиной и Посейдоном за овладение Аттикой. Воспоминания об этом событии — оливковое дерево, подаренное богиней, горько-соленый источник и след на скале от Посейдонова трезубца — были слишком священны, чтобы их можно было передвигать. Поэтому храм получил совершенно необычную форму — его пришлось строить на разных уровнях. Восточный и северный фасады оказались на три метра выше южного
1 Наличие автопортрета Фидия подтверждается и другим источником: «Ваятель Фидий... вычеканил посреди ее щита изображение своего лица» (Аристотель).
36
и западного. Через неглубокий шестиколонный портик, украшенный фризом с белыми мраморными изображениями на темном фоне, путник войдет в восточное святилище Афины Паллады, где стоит древнейший ксоанон 1 из оливкового дерева; грубо сделанная статуя одета в великолепный пеплос, сотканный афинскими девушками. Пеплос меняли только раз в четыре года, в праздник Великих Панафиней.
А каждый год 25 фаргелиона статую раздевали и торжественно несли в Фалерон, чтобы погружением в морские волны
Эрехфейон (реконструкция, с изображением священной оливы).
восстановить ее священную силу. В этот день весь город должен был сохранять полную тишину, и все дела прекращались.
Здесь же хранится золотой светильник работы Каллимаха, в котором горел неугасимый огонь; его фитиль сделан из карнасийского льна — «единственного из всех видов льна, не уничтожаемого огнем», т. е. из асбеста. Медный ствол финиковой пальмы, устроенный над светильником и доходящий до крыши, вытягивал копоть наружу.
Богине посвящены трофеи греко-персидских войн: панцирь Масистия, сабля Мардония и складной стул с серебряными ножками, на котором сидел Ксеркс, наблюдая Саламинскую битву.
К западу, отделенное стеной и расположенное на два метра ниже, находится святилище Посейдона, собственно Эрехфейон, жилище священной змеи, получавшей в каждое новолуние медовую лепешку. Третий зал, отделенный колоннами, образовывал
1 Ксоанон — грубая архаическая статуя, сработанная из дерева.
37
вестибюль и прикрывал священный горько-соленый водоем. Отсюда через наружную дверь путник выйдет в Пандросеон и отдохнет под сенью священного оливкового дерева, посаженного, по преданию, самой богиней Афиной, прежде чем пройти в южную часть здания — портик Кариатид, где шесть мраморных девушек поддерживают крышу вблизи могилы Кекропса. Легкое едва уловимое движение чувствуется в их позах и складках одежд. Кажется, что они медленно идут к городу, к которому обращены их лица, легко и без напряжения неся храм. Они серьезны, но не напряжены.
Из этого портика лестница снова выводит путешественника на священную дорогу. Солнце, клонящееся к западу, и усталые ноги напомнят ему о необходимости проститься с Акрополем, чтобы озаботиться приисканием ночлега. В последний раз он обойдет кругом, любуясь великолепной панорамой. В пятистах метрах к северу Гефестион возносит свои колонны над затихающей агорой, на фоне Парнета, пламенеющего в последних лучах солнца. На востоке — холм Ликабетт.
В глубине, за Ликабеттом, можно различить на горе Пентеликоне карьеры, из которых брали мрамор. На юге — великолепные закатные краски горы Гиметт напоминают золотыми отблесками об ее прославленном аттическом меде. А на западе, за цепью холмов — Мусейона, Пникса и холма Нимф, за голой скалой Ареопага — залив, усеянный розовыми бликами, старый Фалерон и наполненный славными тенями прошлого Саламин. И миновав Пропилеи, под сводами которых теперь насквозь проходят лучи быстро бегущего к западу солнца, путник медленно спустится с Акрополя по древней Священной дороге.
Подготовлено по изданию:
Колобова К.М., Озерецкая Е.Л.Как жили древние греки. Л., 1959.