Чем-то не столь пустым, хотя все еще совсем нерасчлененным является, далее, космогоническая Тьма, к которой прежде всего относится Э ρ е б, появляющийся у Гесиода (Theog. 123 слл.) и Акусилая («История», § 18 а), как мы знаем, вместе с Ночью прямо из Хаоса. Это подземная Тьма, содержащая в себе души усопших (§ 8 d—f, куда можно еще прибавить Od. XX 355 сл. и Hes. Theog. 515) и доступная только величайшим героям и мольбам (§ 8 а, b). Из Эреба и Ночи, по Гесиоду, — Эфир и День; по Еврипиду (Orest. 172), из Эреба происходит Ночь, по Сервию Грамматику (in Verg. Aen. VI 404), он — часть подземного мира. Немногим отличается от Эреба Тартар, вместе с Ночью лежащий, по Мусею («История», § 22 а), в основе Всего. По Hes. Theog. 119, он, наоборот,— порождение одного Хаоса, дающий от Земли страшилище Тифона (§ 8 g). В Тартаре заключены побежденные Титаны (§ 8 i). Гомеровское представление, однако, отличает Тартар от Аида, поскольку последний мыслится на земле, а Тартар — столь же глубоко под землею, как земля под небом (§ 8 h). Впоследствии понятия Аида и Тартара смешались (ср. § 8j).
Еще более расчлененным началом является Ночь, которую очень многие клали в основу вещей (Мусей, Эпименид, орфики). Хаос вообще выше всякого света и тьмы. Эреб и Тартар, по Шёману (Schoemann), отличаются от Ночи тем, что первые— подземный мрак, а Ночь — мрак надземный, т. е. готовый дифференцироваться и превратиться в свет (что и происходит в «детях» Ночи и Эреба, в Эфире и Дне). У Гесиода Ночь не только мать Дня, но и его сестра (Theog. 748 слл., § 9 b), так что, по-видимому, Гесиод различает Ночь как космогоническое начало и Ночь как явление повседневное. Иронию Аристофана (Αν. 690—702) и неразбериху у Гигина (Fab. prooem.) относительно Ночи мы уже встречали («История», § 32 и 49 с). У орфиков представление о Ночи тоже неустойчивое: то она «рожде-
ние всего», «родительница богов и людей», и в этом смысле ее дети — Мойры (Hymn. Orph. LXIX) и звезды (VII 3 и § 9 с); то сама она — дочь Эрота-Фанета (§ 9 d, ср. также сообщение Сириана — «История», § 47 d, и Дамаския — 131 Ab.). Она — необъятный источник высших и вечных тайн (§ 9d—g, i); о ее «прорицаниях» и «наставлениях» читаем у орфиков не раз; кроме приведенных в § 9 i текстов см. также Procl. in I Alcib., р. 499, 2 Cous., in Tim. 31 с = II 24, 23 D.; о Фемиде ср. в отделе «Зевс и Гера», § 35 а. Как раз Ночь предупреждает Зевса о гибельности брака с Фетидой, а Плутарх (De sera num. vind. 22) говорит об «общем оракуле в Дельфах Аполлона и Ночи» и «об общем оракуле Ночи и Селены». Павсаний (I 40, 6) указывает на прорицания Ночи в Мегаре. Раскрытие существа этого странного и жуткого образа античной мифологии находим в § 9 к, где Ночь отождествлена с вечной инаковостью или чистым инобытием на всех ступенях бытия, и в том числе прежде всего в области умопостигаемого. Это — чистое становление и возникновение, которое всегда иное и иное и которое никогда не есть что-нибудь определенное и устойчивое; это — чистое отрицание и потому вечная тьма. Не надо, однако, забывать, что для античной мифологии это есть тьма в недрах самой божественности, в последней глубине всякого идеального и реального бытия, интеллигибельная тьма.
Кроме указанных материалов см. Orph., frg. 300 К. («черная»), 99 (мать Дикеосины), 179 (место «Ночей» над царством Урана) и др. О Ночи в некосмогоническом смысле см. в отделе «Эфир и Небо».
8. а) II. VIII 367 сл. (Эреб, — Геракл в Эребе)
В дни, как его Эврисфей посылал во Аид крепковратный Пса увести из Эрева, от страшного бога Аида...
b) II. IX 570—572 (Эринния из Эреба помогает Алфее)
570 С воплем молила Аида и страшную Персефонию
Смерть на сына послать; и носящаясь в мраках Эриннис, Фурия немилосердая, воплю вняла из Эреба.
c) Hes. Theog. 669 (О Сторуких)
Те, что на свет из Эреба при помощи Зевсовой вышли...
d) II. XVI 326 сл. (Мертвые идут в Эреб)
Так злополучные братья, от братьев сраженные, оба В мрачный Эрев низошли...
e) Od. XI 36 сл. (Кровь привлекает усопших из Эреба)
...и слетелись толпою Души усопших, из темныя бездны Эрева поднявшись.
f) Od. XI 563 сл. (Об Аяксе)
...не ответствовал он, за другими тенями
Мрачно пошел; напоследок сокрылся в глубоком Эреве.
g) Hes. Theog. 820—822 (Тартар; от него и Земли — Тифон)
820 После того как Титанов прогнал уже с неба Кронион,
Младшего между детьми, Тифоея, Земля-великанша
На свет родила, отдавшись объятиям Тартара страстным.
h) Il. VIII 13—16 (Местонахождение Тартара, — слова гневающегося Зевса)
Или восхичу его и низвергну я в сумрачный Тартар,
В пропасть далекую, где под землей глубочайшая бездна,
15 Где и медяный помост и ворота железные, Тартар,
Столько далекий от Ада, как светлое небо от дола!
i) Hes. Theog. 720—728, 736—745 (Описание Тартара)
720 Подземь их сбросили столь глубоко, сколь далеко до неба,
Ибо настолько от нас отстоит многосумрачный Тартар:
Если бы, медную взяв наковальню, метнуть ее с неба,
В девять дней и ночей до земли бы она долетела;
Если бы, медную взяв наковальню, с земли ее бросить,
725 В девять же дней и ночей долетела б до Тартара тяжесть.
Медной оградою Тартар кругом огорожен. В три ряда
Ночь непроглядная шею ему окружает, а сверху
Корни земли залегают и горько-соленого моря. [...]
Там и от темной земли, и от Тартара, скрытого в мраке,
И от бесплодной пучины морской, и от звездного неба
Все залегают один за другим и концы и начала,
Страшные, мрачные. Даже и боги пред ними трепещут.
740 Бездна великая. Тот, кто вошел бы туда чрез ворота,
Дна не достиг бы той бездны в течение целого года:
Ярые вихри своим дуновеньем его подхватили б,
Стали б швырять и туда и сюда. Даже боги боятся
Этого дива. Жилища ужасные сумрачной Ночи
745 Там расположены, густо одетые черным туманом.
j) Hes. Scut. 254 сл. (Сопоставление Тартара с Аидом)
...в Аид нисходят их души,
255 В Тартар кровавый...
9. а) Hes. Theog. 123 слл. (Космогоническая Ночь)
См. «История», § 7.
b) Hes. Theog. 746—766 (Чертоги Ночи)
Сын Иапета [Атлант] пред ними
бескрайно-широкое небо
На голове и на дланях, не зная усталости, держит
В месте, где с Ночью встречается День: чрез
высокий ступая Медный порог, меж собою они перебросятся словом —
750 И разойдутся; один поспешает наружу, другой же
Внутрь в это время нисходит; совместно обоих не видит
Дом никогда их под кровлей своею, но вечно вне дома
Землю обходит один, а другой остается в жилище
И ожидает прихода его, чтоб в дорогу пуститься.
755 К людям на землю приходит один с многовидящим
Светом; С братом Смерти, со Сном, на руках приходит другая,—
Гибель несущая Ночь, туманом одетая мрачным.
Там же имеют дома сыновья многосумрачной Ночи,
Сон со Смертью, — ужасные боги. Лучами своими
760 Ярко сияющий Гелий на них никогда не взирает,
Всходит ли на небо он иль обратно спускается с неба.
Первый из них по земле и широкой поверхности моря
Ходит спокойно и тихо и к людям весьма благосклонен.
Но у другой — из железа душа и в груди беспощадной —
765 Истинно медное сердце. Кого из людей она схватит,
Тех не отпустит назад. И богам она всем ненавистна.
c) Hymn. Orph. III (Гимн Ночи)
Ночь воспою, что богов породила, а также и смертных.
Ночь, порожденье всего, что Кипридою также зовем мы.
Внемли, блаженная ты, богиня звездистая,
многосонное уединенье,
Радость, любезная всем, бессонная, мать сновидений,
5 Думы хранящая, добрый от тягот дающая отдых,
Грезы несущая, друг ты для всех, конегон, полуночник,
Вся половинчатая, ты в земле и на небе опять же.
Кругом идешь, ударяешь во мраке бегущей погоней.
Ты проливаешь свет в преисподней, снова скрываясь
10 В ад: надо всем царит жестокая необходимость.
Ныне же, Ночь, блаженна, обильна и всеми желанна,
Встречей благая, словам приносимой молитвы внимая,
Милостивая, явись и избавь от полуночных страхов!
d) Orph. Argon. 14—16 (Вечная жизнь Ночи, дочери Фанета-Эрота)
...Эфира, славного Эроса двух природ, огнеликого,
Ночи вечноживущей отца знаменитого; «Фанет»
Прозван смертных потомками он, потому что
первый явился...
Ср. «История», § 45 е.
e) Herm. in Phaedr. 247 с (р. 148, 25 Couvr.) (Знание Ночи)
Тайну Фанета только Ночь знает, и первым освещается Небо божественным светом Фанета. Ведь он, [Платон], говорит, что Ночь находится с ним, [Фанетом], в объединении.
Первородного лик никто не видел очами,
Кроме одной только Ночи священной. Все же другие
Изумились, в Эфире нежданный свет усмотревши:
Был же он отраженьем бессмертного тела Фанета.
Ст. 3—4, также и Procl. in Tim. 30 d (I 435, 3 D.).
f) Damasc. 67 (I 146, 12 Rue.) (Ночь — питательница Кроноса)
По-видимому, Орфей, зная Кроноса в качестве ума, как это показывает о нем весь миф и выражение «хитроумный», заставляет Ночь, воспеваемую в качестве первичной сущности и поэтому в качестве питательницы Всего, питать преимущественно самого Кроноса, будучи умопостигаемым самого ума, поскольку для мыслящего пища есть мыслимое, согласно изречению [оракула]: [Ср. Kroll. De or. Chald. 19, 1.]
Кроноса Ночь из всего питала и окормляла. См. также ниже, § 28 т.
g) Procl. in Tim. II prooem. (I 206, 26 D.) (Зевс тоже почерпает знание у Ночи)
Прежде чем коснуться рассуждения в целом, он [Сократ у Платона] обращается к воззваниям и молитвам к богам, подражая и в этом творцу Всего. Говорят, что последний перед универсальной демиургией «вошел в прорицалище Ночи», наполнился оттуда божественными мыслями, воспринял начала демиургии и, если можно сказать, разрешил все апории, вызвавши поэтому также и отца для зачинания демиургии.
Богослов заставляет его говорить Ночи:
Майя, богов высочайшая, Ночь бессмертная, как мне,
Как, поведай, сильно-разумную власть положить мне
Над бессмертными?
И он слышит от нее:
Эфиром все поими вокруг несказанным, в нем же
Небо внутри...
И он затем научается всему миротворчеству.
К Кроносу же он в свою очередь обращается среди оков почти что с мольбой:
Наше потомство воздвигни теперь ты, о демон славнейший.
И отцовское благоволение он вызывал в течение всего последующего. Да и как он мог наполнить все богами и уподобить
чувственное живому-в-себе иначе, если не простираясь к неявленным причинам Всего, от которых он наполнился и сам?
h) Procl. in Tim. 128c (I 313, 31 D.)
Поэтому охватывающий все Зевс, и все — монадически и умственно, устанавливает по этим пророчествам Ночи все внутри-космическое, и богов и составные части Всего. Ночь же отвечает ему на его вопрос:
Как же будет одним у меня все и каждое порознь?
Эфиром все пойми вокруг несказанным, в нем же
Небо внутри, к тому ж беспредельную землю и море,
Звезды к тому же все, которые небо венчают.
[Эти стихи у неоплатоников часты.]
i) Herm. in Phaedr. 247 d (р. 154, 15 Couvr.) (Три типа Ночи)
Не напрасно он передал нам эти три имени: самое справедливость, само целомудрие (sophrosyne) и само знание. Именно, из трех сообщаемых нам Орфеем Ночей первая пребывает в тождестве, третья эманирует вовне, а вторая — посреди них. Он говорит, что первая прорицает, что свойственно знанию, вторую он называет стыдливою, что свойственно целомудрию, а третья, говорит он, рождает справедливость.
Ср. § 9 к.
j) Procl. in Tim. 39 b—d (III 88, 18 D.) (Разные «чины» Ночи)
Ведь существует много чинов Ночи и Дня: умозрительные и умопостигаемые, сверхмирные, небесные и подлунные, как научает и орфическое богословие. Одни из них — до демиургии, другие содержатся в ней самой, третьи из нее эманируют вовне. Одни невидимы, другие явны, так как ведь и из месяцев и из годов один невидим, является только принципом измерения и связи и совершает умозрительные и телесные круговращения, другой же явен и есть ограничение и мера солнечного обхода.
k) Damasc. 192 (II 69, 20 Rue.) (Инаковость как сущность Ночи)
Следовательно, сама инаковость (heterotes) не является лишенной сущности. Установившись сама по себе, она таким образом усматривается и в крайних пунктах [выявления] и в некотором смысле в их единстве, как причина этого выявления, поскольку все [здесь] было взаимно обособлено. Далее, инаковость тайно предсуществует и в умопостигаемых. Начиная с этого пункта, она разделяется на эти вот монады сообразно эманирующему общению первичных со вторичными. Выразившийся так недалеко отступит от обыкновения богослова, потому что как-то существуют три одночинные [монады], сосуществующие соответственно триаде и как бы в одной триаде, и од-
на из них — первая, другая — средняя и еще одна — третья. И неудивительно, что они взаимно передают одна другой свои свойства. Но кроме сказанного эти самые три монады суть iyg-ges 1 [ср. Kroll. De or. Chald. 39] и три Ночи. Итак, первая из них — отчая и соприсутствует с отцом; вторая является плодороднейшей и существует соответственно потенции триады, а третья как бы ум триады и уже связана со многими богами. Стало быть, средняя есть [в своем роде] совершенная природа, преимущественно обладающая различным свойством. Она и есть инаковость.
l) Damasc. 213 (II 95, 6 Rue.)
Поэтому и Орфей назвал его [это устройство] Ночью, поскольку последняя поднимается над ясным сверканием того неба. Наверное — потому, что конус ночи [ночной тени]2 заканчивается острием, как и сама она заостряется в неделимое [целое] умозрительной сущности.
m) Cleom. Cycl. theor., р. 139 Bake.
Земля, освещаемая им [Солнцем], по необходимости отбрасывает тень, как и другие освещаемые твердые тела. И она, образуя конусообразную тень, не охватывает целого зодиака и не простирается на все пространство его, потому что ее тень завершается острием.
n) Alex. Aphr. in Arist. Met. XIV 1091 b, 4 (821, 9 Hayd.)
После него [Эрикепая] — Ночь,
Скипетр Эрикепая в руках имея прекрасный.
Ср. «История», § 47 с.
Тот же стих, без «прекрасный», у Syr. in Met. 182, 15 Kr.
о) Herm. in Phaedr. 247 c (p. 147, 20 Couvr.) (Пророчества Ночи)
В самом деле, Орфей, повествуя о Ночи, говорит: ведь она имеет [царскую честь]3 богов и:
Дар прорицанья неложный он ей даровал совершенно. И она, говорят, прорицает богам.
р) Ibid. 150, 9 (Пояснение к этому стиху)
А Платон, что нашел у богослова сказанным утвердительно, сам представил это отрицательно. Что тот назвал Ночью, то этот — бесцветным, а что тот назвал отрицательно неложным, сказав: «Дар прорицанья... совершенно», то этот так высказал положительно: «Она — род истинного знания, будучи действительно сущностью».
q) Ibid. 151, 5
Он говорит не об истине в смысле людского соглашения, но о той, которая имеет свое бытие и сущность соответственно
истинному [в себе], и это значит, что истина и есть ее бытие, или, как сказал богослов: «Дар прорицанья неложный он ей даровал для вселенной».
r) Hes. Theog. 211—232 (Порождения Ночи)
Ночь родила еще Мора ужасного с черною Керой.
Смерть родила она также, и Сон, и толпу Сновидений.
К мрачной богине на ложе никто не всходил перед этим.
Мома потом родила и Печаль, источник страданий,
215 И Гесперид, — золотые, прекрасные яблоки холят
За Океаном они на деревьях, плоды приносящих.
Мойр родила она также и Кер, беспощадно казнящих.
[Мойры — Клофо именуются, Лахесис, Атропос. Людям
Определяют они при рожденье несчастье и счастье].
220 Тяжко карают они и мужей, и богов за проступки,
И никогда не бывает, чтоб тяжкий их гнев прекратился
Раньше, чем полностью всякий виновный отплату получит.
Также еще Немезиду, грозу для людей земнородных,
Страшная Ночь родила, а за нею — Обман, Сладострастье,
225 Старость, несущую беды, Эриду с могучей душою.
Грозной Эридою Труд порожден утомительный, также
Голод, Забвенье и Скорби, точащие слезы у смертных,
Схватки жестокие, Битвы, Убийства, мужей Избиенья,
Полные ложью слова, Словопренья, Судебные Тяжбы,
230 И Ослепленье души с Беззаконьем, родные друг другу,
И наиболее горя несущий мужам земнородным
Орк, наказующий тех, кто солжет добровольно при клятве.