Демиургический принцип не сразу начинает функционировать по прямому назначению. Надо сначала завоевать все то, что выше демиургии, равно как и все то, что ниже ее.
Выше демиургии гордые, ни с кем не желающие делиться своей властью и своим знанием Титаны. Отсюда—титаномахия (§ 47 и Hes. Theog. 629—735 — «История», § 15). Они не могут властвовать как таковые, так, чтобы ничего, кроме них, не было. Но они, будучи основой всего бытия, не могут и уничтожиться. И вот Зевс низвергает Титанов в Тартар, где мрак и покой, где все начала и концы сущего, но где все бездейственно и как бы мертво. (Ср. § 51 b.) Сделать он это может не иначе как при помощи все того же титанического принципа (так как и сам он в отношении этого последнего вторичен), — однако при условии использования его фактической, можно сказать вещественной, физической, мощи. Эта мощь есть Киклопы и Сторукие. Они и решают титаномахию в пользу Зевса.
Традиция о титаномахии не очень обширная: у Гомера— только намек (Il. XV 224 сл. — в § 25 е). Первое подробное изложение — у Гесиода {«История», § 15), причем с путаницей в этом изложении мы уже встречались (ср. комм. 8 к «Истории»). В конце концов тут неизвестно, когда и кем были низвержены и освобождены Титаны, Киклопы и Сторукие. Гесиод ничего не говорит, кто именно был заточен и кто освобожден. Аполлодор же говорит о заточении только Киклопов и Сторуких и об освобождении их Титанами, родившимися уже после их заточения (Аполлодор, очевидно, под «отцом» в Theog. 502—«История», § 12, — понимает не Урана, но Кроноса). Непонятно, далее, зачем было Кроносу низвергать своих братьев обратно в Тартар. Неизвестно также у Гесиода, что за причина борьбы с Титанами. Только позже, в Theog. 882, говорится, что тут была борьба за «честь». Продолжительность войны, по Hes. Theog. 635 сл., — десять лет (вероятно, не без подражания троянскому образцу). Особенно выдвинута у Гесиода роль Сторуких. У Гомера назван из них только Бриарей (и он уже помощник Зевса — § 51 е). Однако в циклической теогонии («История», § 51 d, е), так же как и у Вергилия (§ 51 d), и у Овидия (Fast. III 805), и у др. (между прочим, у Данте, «Чистилище» XII 28 слл.), он — противник олимпийцев. Неизвестны у Гесиода имена и число Титанов, сражающихся против богов.
Кроме Гесиода титаномахией занимались Фамирид (Plut. De mus. 3), Мусей («История», § 20 b), циклики («История», § 5 b—1) и вслед за последними Эсхил. У Эсхила («Зевс и Гера», § 20 с) повод к войне изображен яснее, чем у Гесиода. Аполлодор (§ 47 а) в существенном следует Гесиоду (вместе с орфиками называя кроме двенадцати Титанов еще и Диону), а Гигин (§ 47 b) вместе с гомеровским схолиастом представляет Зевса источником могущества еще до борьбы с Титанами (между прочим, тут Гера — против Зевса), что легко объяснимо обычным в последующие времена смешением Титанов и Гигантов (как и у Ov. Fast. III 796 слл.).
Ниже демиургии — слепые силы; Гиганты и Тифон есть в полном смысле инобытийная слепая мощь, которую тоже должен одолеть принцип абсолютной демиургии. Отсюда — гигантомахия и тифония. Только после этой победы над всем высшим и над всем низшим Зевс утверждается навеки.
Уже древность различала три типа Киклопов: гомеровских людоедов, строителей стен и — «небесных» (§ 48 а). О первых двух категориях см. «Земля», здесь же для нас интересна только последняя категория. Эти Киклопы, как и Титаны, есть порождение Урана и Геи (Theog. 139—146, «История», § 8 а; «Ураниды» — Theog. 501, «История», § 12; «землеродные» — Apoll. Rhod. I 510, Nonn. II 341; «хтонические» — ibid.
II 600, XXVII 89), ковачи грома и молнии, с одним глазом на лбу, числом трое — Бронт (гром), Стероп (сверкающая молния) и Арг (перун, удар молнией). Уран ненавидит их вместе со Сторукими и низвергает в Тартар (Hes. Theog. 154 слл., «История», § 9; ср. 617 слл., «История», § 14). Насколько можно судить по неясному Гесиоду, после его падения Титаны освобождают своих братьев из Тартара и передают власть Кроносу, который заточает их снова, назначая их стражем чудовище Кампу (§ 28; подробно об этом чудовище у Nonn. XVIII 237 слл., ср. Diod.
III 72). На одиннадцатом году своей борьбы с Титанами Зевс по совету Геи убивает Кампу, освобождает Киклопов, и те куют для него громы и молнии, вооружая также и других олимпийцев, после чего последние и побеждают Титанов (§ 47 а, «История», § 12). В дальнейшем рассказывалось, что Киклопы были перебиты Аполлоном за то, что Зевс убил перуном его сына Асклепия, учившего людей врачебному искусству (§ 49 а), — неожиданный поворот дела, показывающий вдруг почему-то, что Киклопы — смертные существа. Стрела, которою Аполлон убил Киклопов, была вознесена на небо в качестве созвездия («Эфир и Небо»). У Nonn. XIV 52 слл. и XXVIII 172 слл. интересные сведения о сопровождении Киклопами Диониса в его индийском путешествии. Что Киклопы, появившиеся на одной теогонической ступени с Титанами, не могут быть чем-то третьестепенным и неважным, — ясно. В общем, они тоже Титаны, но они в титанической сфере подчеркивают больше ее художественно-творческую сторону, ее технически-силовое оформление, что явствует из текстов в § 50, а также из того, что для Зевса они — почти только физическая сила.
Судьбу Киклопов в смысле повторного заключения в Тартар и повторного освобождения от него разделяют Сторукие— тоже порождение Урана и Геи (Hes. Theog. 147 слл., 616 сл., 734 слл. — «История», § 8 а, 14, 15 и в настоящем отделе § 51 а), огромные великаны или исполины со ста руками и пятьюдесятью головами, числом трое — Бриарей, Korr и Гиес. Гомер считает имя «Бриарей» — для богов, для людей же — «Эгеон», — в рассказе о том, как однажды пришлось Зевсу
прибегнуть к помощи Бриарея (§ 51 е). В противоречии с собственной же установкой Гесиод сообщает в Theog. 815 слл. (§ 51 b) о другом местопребывании Сторуких, не в качестве стражи для Титанов у Тартара, но в глубине Океана. Какая-то особая связь Сторуких с Океаном сквозит и у Евмела, утверждающего, что Бриарей сражался не против Титанов, но в союзе с Титанами («История», § 5 d; также § 51). Как объединить с этим союз Бриарея с Зевсом и Фетидой (§ 51 е), неизвестно. Близость Сторуких к морю сказалась еще и в вариантах: Бриарей— сын Понта и Геи («История», § 5 d, е), сын Посейдона (Eusthath. II. I 397 слл.). В более поздние времена под Сторукими понимали просто великанов. Так, Геркулесовы столбы были и «столбами Бриарея» (Hesych. Briareo stelai), и это — даже более древнее название (как утверждает Ael. Var. hist. V 3). Вергилий (Aen. VI 287) и Сервий Грамматик (in Verg. Aen. к этому месту), равно как и Каллимах (in Del. 141: Бриарей на месте Гигантов, Тифона и Энкелада), путают Сторуких с Гигантами. У Вергилия (§ 51 d) интересная новость: пятьдесят голов Бриарея пылают огнем. Наконец, в § 52 мы приводим некоторые тексты, небесполезные для осмысления образа Сторуких: это — тоже принцип титанической ступени теогонии, но как бы внешне охватывающий, внешне опробующий титаническую вещь. Титаны есть сознание, творчески осмысляющая форма; Киклопы переводят ее в осуществленное, как бы вещественное бытие; Сторукие закрепляют это осуществление.
Гораздо популярнее были в классическое время Гиганты и гигантомахия. У Гомера Гиганты — это дикое первобытное племя (см. «Земля»). У Гесиода они появляются вместе с Эринниями и Мелийскими нимфами из капель крови оскопленного Урана (Theog. 185 слл., «История», § 10). Близость их человеку сквозит в Theog. 50, где Музы «племя затем воспевали людей и могучих Гигантов», и удостоверяется древним сказанием о происхождении людей от Гигантов (PLG III 713), причем Шёман (Schömann) предполагает, что материнской стороной в этом были Мелийские нимфы. Зато у Овидия — прямо о происхождении людей из крови Гигантов (§ 54 b). Была ли гигантомахия в потерянных частях Гесиодовой «Теогонии», сказать трудно. Древнейшие упоминания о гигантомахии в § 53 а—i, не говоря о весьма многочисленных памятниках изобразительного искусства начиная с VI в. Уже с этого времени начинается смешение Гигантов с Титанами (примеры в § 53 1, m). Ввиду утери соответствующих сочинений о Гигантах Овидия (см. Ov. Am. II 1, 11 слл.), в прозе — Аристокла (FHG IV 331) и Клеанфа (Diog. L. VII 175), мы имеем только две гигантомахии Клавдиана, дошедшие не полностью, на греческом (незначительные отрывки) и на латинском (§ 56), резюме Аполлодора (§ 54 а, — сюда же Tzetz к Theog.) и небольшой отрывок у Овидия (§ 54 b).
Это и есть весь материал, в основном, о гигантомахии (но особенно интересны памятники изобразительного искусства, здесь у нас не рассматриваемые).
Мотивируется гигантомахия разно. Гея или порождением Гигантов мстит за Титанов (§ 54 а; Apoll. Rhod. 39 сл.; Claud. Gig. 2 — § 56; § 54 с), или за убиение Афиной порожденного ею чудовища Эгиды (Diod. III 70, хотя в этом месте у Диодора прямо не говорится о Гигантах), или за осмеяние ее богами (Myth. Vat. III), или за пренебрежение ее богами и нежелание населять ее (Myth. Vat. II 53), или вообще из зависти к олимпийцам (Claud. Gig. 1). Совсем отсутствует Земля в образах Платона (§ 54 е) и Овидия (§ 54 b). Есть материалы, говорящие о том, что Гиганты хотели угрожать небесам, хотели потушить солнце и смять весь мир (§ 54 f).
Что касается отдельных Гигантов, то наиболее крупный из них — Энкелад, уничтожаемый молнией Зевса или Афиной при помощи щита с Горгоной («Афина Паллада», § 3). У Аполлодора (§ 54 а) самые сильные — Порфирион и Алкион ей. Называют еще следующих: Мима с, Эфиальт (у которого Аполлон простреливает правый, а Геракл — левый глаз), Эврит (которого Дионис убил тирсом), Клитий (умерщвленный Гекатой или Гефестом), Паллант (с которого Афина содрала кожу), Пол и бот (которого Посейдон убил оторванным им куском острова Коса, когда тот стал убегать по морю), Ипполит (убитый Гермесом), Геон, Атрий, Фоон и др. По Цецу, всего было до 100 Гигантов, из которых он сохранил 34 имени. Что Гигантов называли впоследствии Титанами, сказано выше. Но называли и Титанов Гигантами, напр. Коя и Офиона. В число Гигантов втянули потом и Тифона (Пиндар, § 53 d, говорит о Тифоне и Порфирионе вместе; по Lycophr. Alex. 688, Тифон лежит под островом Гигантов; ср. также Hor. Carm. III 4, 53 — § 54k и Ciris. 32 слл., — хотя тифонию, вообще говоря, Hes. Theog. 820 слл. считает за гигантомахией), втянули сюда также и Сторукого Бриарея-Эгеона (Callim. In Del. 141; ср. § 51 d, выступление его против Юпитера). Гиганты мечут в богов целые скалы, горы, острова, деревья, срывая все это с места и зажигая (§ 54 d; Claud. Gig. 66 слл. и греческая Gig. 36 сл., 58 сл.; Nonn. XLV 199 слл., XLVIII 33 слл.) или громоздя их вроде Гомеровых Алоадов (ср. Od. XI 315 сл.) до Олимпа (обычно фигурирует Олимп, Осса и Пелион, § 54 b, d, к и др.). Вся природа приходит в смятение; острова то погружаются в море, то опять выплывают; Гиганты уничтожают реки и осушают морское дно, и т. д. Вид Гигантов — человеческий, в эллинистический период с змеиными ногами (как порождение Земли). Из богов особенно отличается Афина; ее эпитеты — гигантоубийца, истребитель Гигантов; затем идут Аполлон, Гермес, Гера, Арес, Артемида, реже — Гефест. У Пиндара и мн. др. на стороне богов выступа-
ет Геракл (§ 53 f, g, h). Особенно интересно это участие Геракла и Диониса, о которых имеется даже особое указание Геи (§ 54 1); по Аполлодору (§ 54 а), Гигантов вообще может убивать только смертный. И Геракл решает здесь судьбу гигантомахии, как раньше Прометей решил судьбу титаномахии. Дионис, бог наиболее земных ощущений, выступает здесь со всеми атрибутами своей чудодейственной религии. На одном вазовом изображении Гигант побеждается тем, что его опутывает внезапно выросший из земли виноград. Вместе с Дионисом выступают пантера и змея и целый фиас Силенов, Сатиров и вакханок (ср. § 54 m). Разъезжая на ослах, они одним своим видом приводят Гигантов в ужас (Ps.-Erat. Catast. II, см. «Эфир и Небо»). С течением времени в гигантомахию вступают еще новые божества, насколько можно судить по вазописи и архитектурным фигурам. Диоскуры и Афродита (Schol. Aristoph. Αν. 553; ср. также § 59 w) с Эротом, Кибела со своими львами, Кабир, Лето, Астерия, Геката (эта у Apollod.), Посейдон, Амфитрита, Нерей, Тритон, Фемида, Энио, Гелиос, Селена, Эос, Мойры (то же у Apollod.) и мн. др.
Место гигантомахии — обычно Флегра или Флегры (Aesch. Eum. 291, Eur. Ion. 988 и мн. др.), которые (по Herod. VII 123) есть старое название Паллены, самого западного полуострова Халкидики (впоследствии фигурировала и Италия, а именно вулканическая Кампания между Кумами и Поццуоли, поскольку вулканическая деятельность приписывалась действию Гигантов (Diod. IV 21 сл.; Strab. V 4, 4; Polyb. II 17, 1). Самое название Флегры (горящая, пылающая) — первоначально мифологическое, а не географическое и в качестве обозначения Халкедонского полуострова утвердилось не раньше V в. О многих островах и горах считалось, что они покрывают Гигантов (так, под Сицилией и Этной — Энкелад или Тифон, под островом Нисиром — Полибот, многие — под Везувием и т.д.).
На устроенном после победы над Гигантами празднестве Афина впервые протанцевала пирриху (§ 55 с); участвовал здесь и Геракл (§ 54 о—ν). Такая богатая разрисовка мифа о Гигантах со временем окончательно затмила Титанов и титаномахию, бывшую, вообще говоря, очень мало популярною. Близость Гигантов к Земле, а с другой стороны, славное и светлое царство олимпийцев оттеснили в античном сознании теогонических пращуров Титанов, делая их чем-то неживым и загробным. Об огромной популярности гигантомахии свидетельствуют и огромное количество воспроизведений ее в изобразительном искусстве, и частые упоминания о ней — даже в римской литературе (Lucan. VII 144, IX 654; Martial. IX 50, 6, XI 52, 17; Sil. Ital. I 433, XII 143; Aetna 41—71 и приводимый у нас в § 56 Клавдиан).
Последним мировым потрясением перед окончательным
торжеством олимпийцев было выступление Тифон а, или Тифоея. Школьная мифология и его считала аллегорией вулканических извержений, тем более что миф о нем действительно связан с местами активной в древности вулканической деятельности (Сицилия, Лидия, Фригия, Мидия и др.). Это страшное чудовище, которое произвела Земля от Тартара («История», § 16, а также Schol. Verg. Buc. Il. II 783, Schol. Plat. Phaedr. 230 а и § 58 а—е), раздраженная гибелью Гигантов (§ 58 а), или одна Земля (§ 59 а; Nonn. I 154, 417, II 561, 631 в § 59, и также еще —XIII 482, 496; Ног. Carm. III 4, 73 и др.), или Гера, раздраженная рождением без нее одним Зевсом Афины Паллады (§ 57 с, d), очень колоритно описано у Аполло-дора (§ 58 а), использовавшего здесь, вероятно, не один александрийский стихотворный источник. Необходимо отметить и концепции Пиндара (§ 57 f) и Эсхила (§ 57 е).
Гера (§ 57 d) передает рожденного ею Тифона дельфийскому дракону Пифону на воспитание. Тот и воспитывает его вплоть до своей гибели от Аполлона («Аполлон», § 18), причем ни Тифон, ни Химера не могут спасти Пифона от страданий и смерти. По Аполлодору (§ 58 а), у него человеческая голова, которой он касается звезд; большею же частью ему приписывается сто змеиных голов. У Аполлодора, впрочем, это объединено. По Нонну (I 156 сл., II 42 сл., 253 сл., 280 сл., 610 сл.— § 59), у него головы самых разнообразных диких зверей. У Еврипида (Herc. 1271 сл.) Геракл называет среди уничтоженных им чудовищ трехтелесного Тифона. По Ov. Met. III 303 и Claud. XXVI 63, у него сто рук, а по Nonn. I 296, II 621, — даже двести.
Как рожденный от Земли, он имеет, наподобие Гигантов, змеиные ноги (Nonn. I 415 и др.). Тифон — то черного, то красного цвета. Своими многочисленными языками он говорит понятным образом с богами (Hes. Theog. 829 слл.). Супруга его — Кето, дочь Понта и Геи, или Ехидна (Hes. Theog. 3—4 сл.), с которой он порождает целую тьму чудовищ (§ 58 h, i). Это страшилище не только со ста змеиными головами и темными языками, но и с огненными глазами, смесь божественной речи и дикого рычания, львиного рева и собачьего лая. Он зажигает землю, небо и море, так что начинает дрожать даже подземный мир. В своем диком неистовстве против всего светлого нападает он на богов, и притом, как подчеркивают источники, на всех богов сразу (Pind., frg. 91, и Aesch. Prom. 358, § 57е), причем катастрофа была столь близка, что богам пришлось превращаться в разных животных, не исключая и самого Зевса (§ 58 а, b). Действия его простираются даже до Кавказа (Apoll. Rhod. IV 1210 со схол.). Боги спасаются в Египет, а Афродита в сопровождении Эрота даже на Евфрат (Ov. Fast. II 459 сл. и Hyg. Astr. II 30, § 58 d), где ее спасают рыбы, потом превра-
шенные в звезды. Все же Зевс поражает Тифона молнией, низвергает в Тартар и придавливает горой Этной. Место борьбы указывается различно: «страна аримов», сирийская гора Касион, беотийский Тифаонион, гора Ниса, Фракия, Дельфы. Наказанием побежденного Тифона является низвержение в Тартар (Hes. Theog. 868; Pind. Pyth. I 15) на востоке или на западе, или наваливание на него Этны и даже Кимы (так что тюрьмой является местность от Сицилии до Кампании) и другие меры. Была и делосская легенда об убиении Тифона Аполлоном, мать которого Латону тот будто бы преследовал.
В § 59 мы приводим один из интереснейших памятников поздней античной литературы: это — «Тифония» Нонна. Нонн вставил свою повесть о Тифоне в окружение, которое сейчас нас не может интересовать. Также не будем входить и в те противоречия, без которых Нонн тоже не обошелся. Но его замечательные по силе и яркости образы, его пластические и драматические приемы в обрисовке Тифона и Зевса, его богатая мифологическая эрудиция говорят сами за себя, оставляя у читателя незабываемое впечатление от этой последней потрясающей драмы античного теогонического процесса.
47. а) Apollod. I 2, 1 (Кронос и Метида)
(1) Когда Зевс возмужал, он взял себе в соучастницы дочь Океана Метиду. Она дала Кроносу выпить зелье, действие которого было таково, что он вынужден был прежде всего изрыгнуть этот камень [см. § 26 b], а потом и поглощенных им ранее детей. Вместе с ними Зевс начал войну против Кроноса и Титанов. (2) Война между ними продолжалась в течение десяти лет, и в это время Гея предрекла Зевсу победу при условии, что союзниками у него будут низвергнутые в Тартар. Тогда Зевс освободил их, убивши Кампу, которая сторожила их узы. (3) Вот тогда-то и дали Киклопы Зевсу гром, молнию и перун, Плутону — шапку-невидимку и Посейдону — трезубец. (4) Имея такое вооружение, они победили Титанов и, заключив их в Тартаре, поставили Сторуких в качестве сторожей. После этого они распределили владычество свое по жребию, причем Зевс получил власть на небе, Посейдон — на море, Плутон — в Аиде.
b) Hyg. Fab. 149 (Эпаф)
Юпитер повелел рожденному от него Ио Эпафу объединить города Египта и там царствовать. Он построил первый город Мемфис и многие другие и произвел от жены Кассиопеи дочь Ливию, по которой получила название и соответствующая страна.
с) Hyg. Fab. 150
Увидевши, что рожденный от незаконной жены Эпаф достиг такой власти, Юнона позаботилась, чтобы этот Эпаф был убит на охоте. Она увещевает Титанов, чтобы они изгнали Юпитера из царства и вернули его Сатурну. Когда Титаны попробовали взойти на небо, Юпитер вместе с Минервой, Аполлоном и Дианой низвергли их в Тартар. А на Атланта, который был их вождем, он возложил на плечи небесный свод. Говорят, что он и до сих пор держит на себе небо.
Ср. Schol. Il. XV 229.
48. а) Hellanic. ар. Schol. Hes. Theog. 139 (Три типа Киклопов)
Гелланик производит имя Киклопов от Киклопа, сына Урана (он не имеет в виду гомеровских Киклопов). Киклопов же существует три рода. Одни Киклопы — те, которые построили Микенские стены. Другие Киклопы — те, что с Полифемом. Третьи же — те, которые сами являются богами.
b) Schol. к ст. 144 и Schol. Aristid. 52, 10 = Aristid. 3 (р. 408 Dind.)
Говорят, что существует три рода Киклопов: 1) те, что в «Одиссее», сицилийские, 2) кормящие свой желудок трудами рук своих и 3) так называемые небесные.
49. а) Eur. Alc. 1—9 (Аполлон и Киклопы, — Аполлон убивает Киклопов в раздражении за убийство Зевсом его сына Асклепия, — слова Аполлона в доме Адмета)
Прости, царя Адмета дом! Бессмертный, Здесь трапезу поденщиков делил, По воле Зевса, я. Когда перуном Асклепия сразил он, — злою долей Сыновнею разгневанный, в ответ Я перебил Киклопов, ковачей Его перуна грозного; карая, Быть батраком у смертного отец Мне положил: и вот, на эту землю Сойдя, поднесь стада на ней я пас И дом стерег.
b) Apollod. III 10, 4
Зевс, испугавшись, что люди, перенявши у них врачебный уход, станут друг другу помогать, поразил его [Асклепия] перуном. И вознегодовавший на него за это Аполлон умертвил Киклопов, изготовивших Зевсу этот перун. Зевс вознамерился бросить его в Тартар, но по просьбе Латоны повелел ему в те-
чение года быть батраком у человека. Прибывши в Феры к Адмету, сыну Ферета, он стал служить ему тем, что пас его стада и заставил всех его коров родить двойнями.
См. Diod. IV 71, 3 (то же и в тех же самых выражениях). Ср. то же Apoll. Rhod. IV 611 (и Schol.), Orph. Arg. 175— 178, Serv. Verg. Aen. VI 398 и VII 761 и др.
50. a) Procl. in Crat. 389 b, с (21, 13 Pasqu.) (Киклопы как символ, — Киклопы — принцип всякого художественного творчества)
Если кто-либо эти самые творческие и производительные потенции богов, которые они проводят во Всё, назовет демиургическими, умозрительными, производными и свершительными искусствами, мы не отвергнем такого наименования, так как мы видим, что и богословы обозначают ими божественные творения, говоря, что Киклопы суть виновники всякого художественного творчества и научили Зевса, Афину и Гефеста: Афину — разным искусствам, и особенно искусству тканья, а Гефеста поставили во главе совсем другого искусства, а искусство тканья началось с владычицы Афины,
Ибо она всех бессмертных богинь превосходнее в деле, Знает искусство тканья и прядению всех обучает, —
говорит Орфей... [См. продолжение этого текста в «Афине Пал-ладе».]
b) Procl. in Tim. 29 а (I 327, 23 D.)
Ибо, как говорит богослов, первые ковачи-хитрецы дали
Зевсу демиургические потенции всего творения мира:
Зевсу гром они дали и сковали перуны,
Первые ковачи-хитрецы, что Гефеста с Афиной
Научили искусствам, которые небо содержит.
Ср. «Гефест», § 8.
c) Herm. in Phaedr. 247 с (р. 149, 9 Couvr.)
Словом «бесцветный» показал [Платон], что над царством Урана есть местопребывание Ночей, а выражением «бесформенный» — что и над чином Киклопов. Ибо богословие говорит, что в этих первичных выявляется форма и что эти боги суть первые начала и первопричины форм повсюду. Поэтому богословие и называет их ковачами-хитрецами, ибо эта триада организует формы. Один круглый глаз был у них во лбу (Hes. Theog. 145). И когда Платон говорит в «Пармениде» о «прямом и круглом», он имеет в виду этот чин. Они и Афину и Гефеста научают разным видам форм, как первые виновники форм: первые ковачи-хитрецы научили всему Гефеста и Афину. Итак, если мы узнаем, что Гефест и Афина суть виновники
форм, мы станем удивляться. Ведь Гефест есть виновник всякой формы, телесной и внутримировой, а Афина — всякой душевной и умозрительной, Киклопы же — формы божественной и повсюдной. При этом сверхнебесное место находится над чином Киклопов.
d) Syrian. in Met. II 2, 997 b 34 (26, 23 слл. Kr.)
Что и среди богов можно наблюдать аналогичные причины всех искусств, показывают и богословы, смело называя Киклопов и Гефеста кузнецами и строителями, а Афину и Кору не лишают искусства тканья.
51. а) Palaeph. XIX (Котт и Бриарей)
Как же не глупо говорить о Котте и Бриарее, что они были мужами с сотней рук? А истина заключается в следующем. Их городу было имя Гекатонхейрея. В нем они жили. Я заключаю, что вместе с олимпийцами они сражались против Титанов. А эти места пограничны с Олимпом. Говорили, следовательно, что люди Котт, Бриарей [и Гигес], гекатонхейры [сторукие], придя на помощь олимпийцам, изгнали Титанов с Олимпа.
b) Hes. Theog. 807—819 (К вопросу о местонахождении Сторуких)
Там и от темной земли, и от Тартара, скрытого в мраке,
И от бесплодной пучины морской, и от звездного неба
Все залегают один за другим и концы и начала, —
810 Страшные, мрачные; даже и боги пред ними трепещут.
Там же — ворота из мрамора, медный порог самородный,
Неколебимый, в земле широко утвержденный корнями.
Перед воротами теми снаружи, вдали от бессмертных,
Боги-Титаны живут, за Хаосом угрюмым и темным.
815 Там же, от них невдали, в глубочайших местах Океана,
В крепких жилищах помощники славные Зевса-владыки,
Котт и Гиес, живут. Бриарея ж могучего сделал
Зятем своим Колебатель земли протяженногремящий,
Кимополею отдав ему в жены, любезную дочерь.
c) Schol. Apoll. Rhod. I 1165, EGF, р. 6 (Эгеон-Бриарей как сторонник Титанов)
См. «История», § 5 d.
d) Verg. Aen. Χ 565—570
565 Как Эгеон, у кого сто рук, согласно преданью, Из пятидесяти и пастей и грудей огнями Весь загорался, когда навстречу Юпитера молний
Столько же с громом щитов подымал и мечей обнажал он:
Так победитель Эней по равнине свирепствует всюду,
570 Раз разогрев лезвие.
е) Il. I 396—406 (Сторонник Зевса сторукий Бриарей спасает однажды Зевса, — слова Ахилла к своей матери Фетиде)
Часто я в доме родителя, в дни еще юности, слышал,
Часто хвалилася ты, что от Зевса, сгустителя облак,
Ты из бессмертных одна отвратила презренные козни,
В день, как отца оковать олимпийские боги дерзнули,
400 Гера, и царь Посидаон, и с ними Афина Паллада.
Ты, о богиня, представ, уничтожила ковы на Зевса;
Ты на Олимп многохолмный призвала Сторукого в помощь,
Коему имя в богах Бриарей, Эгеон — в человеках;
Страшный Титан, и отца своего превышающий силой.
405 Он близ Кронида воссел, и огромный, и славою гордый.
Боги его ужаснулись, и все отступили от Зевса.
Ср. Nonn. XLIII 362 слл.
52. а) Procl. in Parm. 647, 9 Cous. (Сторукие и Киклопы как символ)
Истолкование орфиков, свойственное эллинскому богословию, причисляющее Кроноса, Зевса, Урана, Ночь, Киклопов и Сторуких к верховным началам всего.
b) Herm. in Phaedr. 247 с, р. 150, 2 Couvr. (Сторукие держат демиургию как бы руками)
Поэтому он неосязаем, что показывает, что он — выше Сторуких. Ибо они первые как бы прикасаются ко всей демиургии, почему богословие и называет их Сторукими, поскольку мы руками все осязаем, все делаем и различаем. Далее, осязание постоянно распространено по всему телу. Поэтому богословие символически наименовало их Сторукими, как касающихся всей демиургии и виновников его. Триада Сторуких охранительная.
53. а) Batrachom. 167—172 (Древнейшие упоминания)
Зевс же богов и богинь всех на звездное небо сзывает
И, показав им величье войны и воителей храбрых,
170 Мощных и многих, на битву огромные копья несущих,
Рати походной Кентавров подобно иль гордых Гигантов,
С радостным смехом спросил...
b) Ibid. 279—282
Разве на помощь им все мы направимся, да и оружье,
280 Коим когда-то сразил Капанея, могучего мужа,
Дерзостного Энкелада и дикое племя Гигантов,
Ты и теперь пустишь в ход?
c) Xenophan. ар. Athen. XI 462 (=11 В Diels)
Не должно воспевать сражений Титанов, Гигантов и Кентавров — вымыслы прежних времен, — ни неистовых междоусобиц, в которых нет ничего хорошего. Но хорошо во всякое время почитать богов.
d) Pind. Pyth. VIII 12—18 (Отдельные Гиганты, Порфирион)
Порфирион не предвидел Дерзости, когда он ее раздражал вопреки Судьбе... Не избегнул того и стоглавый Тифон киликийский, и царь Гигантов не предвидел. Они поражены Перуном и стрелами Аполлона...
e) Pind. Nem. I 67 слл.
И когда боги вступили в сраженье с Гигантами на Флегрийской равнине, от потока его стрел их прекрасные волоса покрылись пылью.
f) Pind. Nem. IV 25—30 (Гигант Алкионей)
[Геракл], с которым могучий Теламон победил меропов и великого воителя, страшного Алкионея, однако не прежде, чем последний побил камнями двадцать четыре колесницы и дважды столько укротителей коней героев, на них восседавших...
g) Pind. Nem. VII 90 (Геракл) ...Ты, который укротил Гигантов.
h) Pind. Isthm. VI 31—35
Геракл взял Пергам. С ним [Теламоном] он побил народы меропов и, найдя на Флегрийских [равнинах] подобного горе волопаса Алкиона, не пощадил тетивы, тяжко зазвучавшей в его руках.
i) Aristoph. Αν. II Arg. (Древнейшая гигантомахия) Некоторые же утверждают, что поэт в других местах изобличает чудесные рассказы в трагедиях, а в этой комедии, «Птицы», сам пользуется обветшалым сюжетом гигантомахии, чтобы заставить птиц спорить с богами из-за власти.
j) Athen. XV 699 а
Первым из них [древних комиков] вступил в состязание Гегемон и одержал у афинян победу как другими комедиями, так и «Гигантомахией».
k) Etym. Μ. Gigas
Гигант— по происхождению из Земли. Так и Орфей в XIII [?] песне «Священного сказания» говорит:
Этим имя дают Гигантов в сфере блаженных, Ибо от Геи они родились и от крови Урана.
I) Eur. Нес. 465—473 (Смешение Гигантов с Титанами)
465 Или в граде Паллады
Деве лучистоколесной
Нитями пестрыми буду
Пеплос ее шафранный
Я украшать, запрягая 470 Дивной коней в колесницу,
Деве рисуя Титанов,
Зевса перуном пылким
В вечную ночь погруженных?
m) Eur. Iph. Т. 225—227 (То же)
...образ выводят Паллады искусно они, А возле — Титанов.
n) Plat. Legg. III 701b, с («Древняя титаническая природа»)
...За этой свободой последовало нежелание подчиняться правителям, затем стали избегать подчинения отцу и матери, старшим и их вразумлениям, а в конце концов появилось и стремление не слушаться законов. Достигнув этого предела, уже не обращают внимания на клятву, договоры и даже на богов; высказывают так называемую древнюю титаническую природу; в своем подражании Титанам снова возвращаются к прежнему состоянию и ведут тяжелую жизнь, преисполненную бедствий.
Ср. Diod. ар. Eusth. II. XIX 400 (то же смешение)
54. а) Apollod. I 6, 1—2
(1) А Гея, негодуя за Титанов, родила от Урана Гигантов, несравненных по своему росту и непреоборимых по силе. Они казались страшными своим взглядом, на голове и на подбородке у них были отпущены густые волосы, ноги у них были в виде чешуйчатых драконов. Родились они, как некоторые говорят, во Флеграх, а по словам других, в Паллене. Они метали, как дротики, в небо камни и зажженные дубы. Среди всех них отличались Порфирион и Алкионей. Этот последний был вдобавок ко всему еще и бессмертен, когда сражался на той земле, на которой родился. Он же угнал коров Гелия из Эрифаи. Богам было предсказано, что никто из Гигантов не может умереть от руки богов, но что они погибнут, если в союзе с богами будет
действовать кто-нибудь из смертных. Гея, узнав это, стала изыскивать средство, чтобы и от смертного не могли они погибнуть. Зевс отказался указать это средство Эос, Селене и Гелию, но сам прежде составил зелье, а Геракла пригласил к себе в качестве союзника через посредство Афины. Геракл первым поразил стрелой из лука Алкионея. Но последний, падая на землю, приобретал еще большую силу. Тогда Афина, отступив перед ним, увлекла его из пределов Паллены. И таким образом он был убит. (2) Между тем Порфирион устремился в бой против Геракла и Геры. Но Зевс внушил ему страсть к Гере. Когда он уже разрывал на ней одежды и хотел совершить насилие, последняя стала звать к себе на помощь. Тогда Зевс бросил в него молнию, а Геракл выстрелом из лука его убил. Из остальных Гигантов у Эфиальта Аполлон выбил выстрелом из лука левый глаз, а Геракл — правый, Эврита убил Дионис тирсом, Клития Геката поразила факелами, а еще более Гефест — глыбами раскаленного железа. На Энкелада, когда он пытался бежать, Афина навалила остров Сицилию, а с Палланта она содрала шкуру и ею во время битвы прикрывала свое собственное тело. Полибот, преследуемый по морю Посейдоном, пришел на Кос. Посейдон оторвал часть острова и навалил на него; это так называемый Нисир. Гермес, надев шапку Аида, в сражении убил Ипполита, Артемида — Гратиона, Мойры — Агрия и Фоона, сражавшихся медными булавами. Остальных погубил Зевс, поразив молниями. Когда они уже погибали, всех их пристрелил Геракл.
b) Ov. Met. I 151—162
Не был, однако, земли безопасней эфир высочайший: В царство небес, говорят, стремиться стали Гиганты; К звездам высоким они громоздили ступенями горы. Тут всемогущий отец Олимп сокрушил, ниспослал он
155 Молнию; сбил Пелион с лежащей под низом Оссы. И как лежали тела великанов, задавлены грудой, Тут, по преданью, детей изобильной напитана кровью, Влажною стала земля и горячую кровь оживила. И, чтоб от рода ее сохранилась какая-то память,
160 Образ дала ей людей. Но и это ее порожденье Вовсе не чтило богов, к убийству свирепому жадно, Склонно насилье творить. Узнаешь рожденных от крови!
c) Verg. Aen. IV 178—180 (Месть Геи, — о Молве)
Оную Матерь-Земля, на богов распаленная гневом, Младшую, как повествуют, сестру Энкеладу с Кеем 180 Произвела, дав ей ног быстроту и крыльев проворных.
d) Verg. Georg. I 278—283 (Гиганты громоздят горы)
Земля несказанным рожденьем Кея с Япетом в тот день создала и лихого Тифоя,
280 Также и тех небеса сокрушить поклявшихся братьев. Трижды они Пелион взгромоздить на Оссу пытались, Оссу трижды взвалить на Олимп
многолиственный, — так-то! Молнией трижды отец разбросал взнесенные горы.
e) Plat. Soph. 246 а, b (Сравнение физиков с Гигантами) А у них-то, судя по возражениям с той и другой стороны
относительно сущности, происходит как будто борьба Гигантов.
...Одни с неба и из мира невидимого все влекут на землю, грубо обнимая руками камни и дубы, потому что, хватаясь за все подобное, они утверждают, что только то существует, что доставляет нам толчки и какое-нибудь прикосновение, так как тело и сущность принимают за одно и то же; а когда кто говорит об ином, что вот это не имеет тела, — такую речь они презирают и не хотят ничего другого слушать.
f) Lucr. V 113—121 (Мировой характер деяния Гигантов)
Много разумных вещей сообщу я тебе в утешенье, Чтобы не счел ты, уздой религии стянутый, будто Солнце, земля, и луна, и звезды, и море, и небо Вечно остаться должны, обладая божественным телом, И не подумал бы ты, что должны, по примеру Гигантов, Каре жестокой подвергнуться все за свои преступленья, Кто мирозданья оплот расторгает своим разуменьем 120 Или дерзает тушить на небе пресветлое солнце, Смертною речью своей клеймя бессмертное нечто.
g) Ср. Aetna 41—72
h) Ον. Fast. I 307 сл. (Гиганты и человечество, — о пытливом человеческом уме)
Так он дошел до небес, а не так, чтобы, выдвинув Оссу На Пелион и Олимп, в звездный проникнуть чертог.
I) Ibid. III 439—442
Этот схватил он перун, когда небу грозили Гиганты. Ведь безоружным был до нападения бог.
j) Ibid. V 35—46
35 В злобе Земля родила легионы чудовищ-Гигантов,
Тех, что, Юпитер, тебя вздумали трона лишить.
Тысячи рук им дала для защиты Земля и сказала:
«Дети, идите на бой против великих богов».
Вот уж добрались до звезд, по горам забираясь, Гиганты,
40 Дерзкий, безумные, свой вызов Юпитеру шлют...
Тотчас с вершины небес свои молнии бросил Юпитер
И на Гигантов свалил груды разбитых камней.
Этой победой своей нерушимо «Величие» стало,
И утвердилось оно с этой поры навсегда.
45 Рядом с престолом оно восседает Юпитера ныне,
Верным оплотом всегда стало державы его.
к) Hor. Carm. III 4, 43—64
Мы знаем: войско злых Титанов
Страшное — молнией быстрой свергнул,
45 Кто правит морем бурным, недвижною
Землею; грады, царство подземное,
Богов и толпы смертных держит
Властью единой и непреложной.
Ему вселили юноши дерзкие
50 Немалый ужас, силе доверившись,
И братья, что хотели Пелий
На Олимп лесистый.
Но что Тифою, Миманту сильному,
Порфириону, ростом великому,
55 Иль Рета силе, Энкеладу,
Кто вырывает деревья смело, —
Что им поможет против звенящего
Щита Паллады? Рядом — стремительный
Вулкан; тут — чтимая Юнона,
60 Тут — неразлучный навеки с луком,
Кто в чистой влаге моет Касталии
Кудрей извивы,— житель кустарников
Ликийских иль лесов родимых
Делоса, — ты, Аполлон Патарский.
1) Schol. Pind. I 100 (Участие Геракла и Диониса)
По преданию, Гея сказала, что они смогут взять их [Гигантов] только при условии вступления с ними в союз двух полубогов. Поэтому когда к богам присоединились Геракл и Дионис, то они победили Гигантов.
m) Eur. Cycl. 5—10 (Участие Диониса и его свиты)
Позже я
5 Щит по следам носил твоим в сраженье
С рожденными Землей: Энкеладу
Пробив броню, Гиганта уложил
Ударом я в той битве... Так ли, полно?
Уж не во сне ль я видел? — Нет, доспех
10 Я показал тогда же Вакху.
n) Hor. Carm. II 19, 21—24
Когда по кручам к царству родителя
Толпа Гигантов шла нечестивая,
Поверг ты Рета, львиной пастью
Страшный своею и когтем львиным.
о) Soph. Trach. 1057 сл. (Геракл о своем участии в гигантомахии)
И кто ж мой враг? Не рать на поле брани,
Не исполинов земнородных племя...
р) Eur. Herc. 176—180 (Амфитрион об участии Геракла в гигантомахии
Ты мне ответь, перун Зевеса, ты мне
Ответь, в небесных высях колесница,
С которой он отродиям земли
Пронзил бока летучими стрелами,
Деля с богами славу торжества!
q) Ibid. 851—854 (Лисса о Геракле)
Он сушу недоступную, он море
Суровое смирил и отдал людям,
Восстановил служение богам
Разбойников преступными руками.
г) Ibid. 1193—1196 (Амфитрион о Геракле)
Сын мой,
То сын мой с своей несказанного мукой,
Когда-то соратник богов
На выжженных нивах Гигантов...
s) Apollod. II 7, 2
Опустошив Кос, он [Геракл], ведомый Афиной, пришел в Флегру и вместе с богами воевал против Гигантов.
t) Diod. IV 15
После этого, когда Гиганты затеяли войну с бессмертными, Геракл сражался на стороне богов и, уничтоживши многих из землерожденных, достиг величайшей похвалы.
u) Strab. VII, frg. 27
Полуостров Паллена, на перешейке которого лежит прежняя Потидея, нынешняя Кассандрия, назывался некогда Флегрою. Населяли ее баснословные Гиганты, племя нечестивое и беззаконное, которое было уничтожено Гераклом.
v) Strab. XI 2, 10 (Участие Афродиты)
Для этимологического объяснения эпитета богини [Афродиты Апатурской] приводят басню, будто богиня, когда напали на
нее Гиганты, позвала Геракла и скрылась в какой-то пещере, потом, принимая одного Гиганта за другим, она, обманывая (apate), передавала их Гераклу для умерщвления.
55. а) Eur. Ion. 206—219 (Некоторые детали, — хор рассматривает изображение гигантомахии на храме)
Первая в хору. Бой, смотри, исполинов там
В изваяниях каменных!
Вторая в хору. Вижу, вижу, подруги!
Третья в хору. Видишь ту, что вздымает щит,
Щит с Горгониным обликом, Энкеладу уже смерть близка!
Четвертая в хору. То—царица Афин моих!
Пятая в хору. А белый этот
Порывистый перун
в простертой Деснице Зевса, видишь?
Шестая в хору. Вижу, вижу: Миманта
сражает он Дерзновенного.
Седьмая в хору. Вот и Бромия тирсы увитые
Мирным плющом сынов Земли С черным прахом
смешали всех.
b) Paus. VIII 29, 1—4
Аркадцы говорят, что известная битва Гигантов с богами происходила именно здесь, а не во фракийской Паллене и потому жертвуют здесь молнии, буре и грому. В «Илиаде» Гомер вовсе не упоминает о Гигантах; в «Одиссее» [X 119 сл.] упоминает, что на корабли Одиссея нападали лестригоны, «подобные Гигантам, а не мужам»; приводит еще слова царя феаков, что феаки так же близкие к богам, как Киклопы и племя Гигантов [Od. VII 205 сл.]. Этим он показывает, что Гиганты не божеский род, а смертные. Еще яснее это видно из следующего места [Od. VII 59 сл.]:
Бывшего прежде властителем буйных Гигантов; но сам он Свой погубил святотатный народ и себя самого с ним.
А слово «народ» (laos) у Гомера всегда обозначает «множество».
Но чтобы у Гигантов вместо ног были драконы, то эта нелепость опровергается, между прочим, следующим доказательством. В Сирии есть река Оронт, которая впадает в море, но не везде проходит по ровному месту: в некоторых местах идет очень извилисто и падает с крутых скал. Чтобы корабли могли пройти по этой реке из моря в Антиохию, римский император приказал прорыть необходимый для этой цели канал, не жалея трудов и издержек, и в этот канал отвести воду. Когда таким
образом старое русло высохло, то на дне реки найдена была гробница из кирпичей, длиной более одиннадцати локтей, и в ней, во всю длину гробницы, человек, совсем целый. По этому поводу сирийцы отправились с вопросом к богу в Клар, и бог сказал им, что это Оронт, родом индиец.
Действительно, если вначале влажная земля, согретая лучами солнца, могла рождать первых людей, то какой земле более свойственно производить великанов, как не прежней Индии, той стране, в которой и теперь еще родятся животные невероятной величины и вида, каковы, например, слоны?
с) Dion. Hal. Ant. Rom. VII 72, 6—7 (Танец Афины после победы )
...Нарядом танцоров были пурпуровые хитоны, стянутые медными поясами, привешенные сбоку мечи и копья, более короткие, чем обыкновенно; у мужчин же были медные шлемы с видными султанами и перьями. Над каждой группой предводительствовал один человек, который указывал прочим распорядок танца, первым совершая фигуры сильных военных движений, большей частью в ритмах прокелевсматика [т. е. в размерах из четырех кратких слогов]. И это тоже было здесь греческим вполне старинным обычаем, эта воинская пляска, так называемая пирриха, потому ли, что Афина первая от радости плясала в хороводе по поводу уничтожения Титанов и танцевала с оружием победную пляску, или потому, что раньше этот танец установили Куреты, когда в целях охранения Зевса хотели, как повествует миф, зачаровать Кроноса ударами в оружие и ритмическим движением в песнях.
56. Claud. Gig. I —128 («Гигантомахия» — латинская — Клавдиана)
Некогда Матерь-Земля, в своей зависти к царству на небе,
В скорби о многих несчастьях, Титанами ей причиненных,
Тартар заполнила весь целым племенем страшных
чудовищ,
Родом невиданно злым; и, отродьем своим распухая,
5 Флегру открыла, в Эфир направляя враждебные силы.
С шумом рванулись они из Эреба, едва лишь родившись,
И приготовили руки к войне, на богов восставая,
В свисте змеином влачась своим шагом
двоякоскользя щи м.
Вдруг побледнели созвездья, и Феб повернул своих коней
10 Пламенных, страх испытав и свое изменивши теченье;
Арктос бежит в Океан, незакатные даже Трионы
Претерпевают закат; а кипучая мать побуждает
Ринуться в битву сынов, обращаясь с такими словами:
«Вы чин богов укротите, весь видимый мир перед вами
15 С бою лишь можно забрать: предстоит перед вами Победа.
Пусть наконец сын Сатурна изведает гнев мой и ярость,
Пусть он узнает, что может Земля, победить меня можно ль
Силой какой! Разве лучше меня создавала Кибела?
Разве почет не заслужен Землей? Разве жутким насильем
20 Можно меня подавлять постоянно? Какого вреда мне
Не доставляли! Вот тут Прометей несчастливый прикован
В скифском ущелье, кормя живой печенью хищную птицу.
Там вот пылающий свод утвержден на макушке Атланта,
В чьей седине затвердели жестокие острые льдины.
25 Мне ли забыть, как терзается Титий, которого недра
В смене все новых жестоких мучений жрет коршун
свирепый?
Вы, что пришли наконец предназначенным
полчищем мести,
Освободите Титанов от уз, свою мать защитите!
Морем сражайтесь, горами и членов моих не щадите:
30 Пусть мое тело послужит орудьем Юпитера смерти.
Ну же, в поход! Опрокиньте их небо, разрушьте их башни
Звездные! Пусть Тифоей отберет и перуны и скипетр;
Пусть Энкелад даст морям приказанья; другой
пусть Авроры
Вожжи возьмет вместо Солнца; пусть лавр
увенчает дельфийский
35 Порфириона, и пусть ему Пирра святилищем будет».
Лишь возбудила она эти гордые души призывом,
Как уж помнилася им над богами победа: в оковах
Будто Нептуна влекут уж они из глубокой пучины;
Этот уж Марса простер; этот Фебу уж волосы вырвал;
40 Этот уж выбрал Венеру, а этот Диану в супруги;
Тот разгорается страстью похитить невинность Минервы.
Вестница неба Ирида меж тем созывает всевышних,
Тех, что в озерах и реках живут, даже Мены на помощь
Небу готовы идти; и тебя не сдержать, Прозерпина,
45 В темном жилище теней, и сам царь молчаливого ада
На колесницу летейскую встал, а не знавшие Солнца
Кони дивятся на свет и в трепета полном полете
Пышут из синих ноздрей целым облаком адского мрака.
Как при осаде, когда придвигают к воротам машину,
Все отовсюду бегут защищать свою крепость и город:
50 Так и различные виды божеств собираются вместе
К отчему дому идти; говорить начинает Юпитер:
«Войско, что смерти не знает, порода, что связана
с небом
Вечными узами, вы, никаким не подвластные Судьбам!
55 Видите ль вы, как Земля восстает с своим новым
потомством
Противу нашего мира, других порождая бесстрашно?
Сколько здесь новых детей от Земли, столько ей
возвратим мы
Трупов: пусть в долгой печали она остается веками,
Осуждена ради стольких потомков столькими ж смертями!»
60 Вот в облаках прозвучала труба; вот сигнал к нападенью
Там дал Эфир, здесь — Земля; и смятенная снова
Природа За господина боится, — границы вещей нарушает
Мощная эта толпа: острова покидают здесь море;
Тут не сдержать и утесам морей; остаются пустыми
65 Там берега; изменили потоки привычному руслу,
Тот громоздит с ужасающей силой Эмоний на Эту,
Этот, руками схватив, потрясает вершину Пангея,
Снежный Афон — как оружье тому; под толчками другого
Катится Осса; Родопу с источником Гебром сорвали,
70 Общие воды разрезав, и, снятый, с высокой скалою
Вот уж течет Энипей на плечах и на шеях Гигантов.
Разделена на своих сыновей, вся Земля оседает
Плоской страной, без высот, и повсюду несется ужасный
Грохот: лишь воздух один ограничивает поле битвы.
75 Первым старательный Марс налетает на страшное войско
На одрисийских конях, что обычно в смятенье приводят
Гетов, гелонов, и щит золотой пламенеет у бога
Ярче огня, и топорщится шлем его гривой блестящей.
Гневно схвативши свой меч, он пронзает гиганта Пелора
80 Там, где кончаются бедра и, сросшись
с чудовищным телом,
Около паха двойная змея извивается вместе:
Этим ударом одним целых три убиваются жизни.
Алчный в своем торжестве, ослабевшие члены Гиганта
Марс раздавил колесницей и кровью забрызгал колеса.
85 Мимас спешит заступиться за брата: пылающий Лемнос
Вместе с жилищем Вулкана из пенных он волн вырывает
И уже близок к толчку; но копье заостренное Марса
Голову вскрыло ему и исторгло мозг у Гиганта.
Телом уже умирая совсем, он живет лишь в свирепом
90 Шелесте змей вместо ног; победителя ищут по смерти
Эти мятежные змеи.
Вот скачет Тритония-дева,
Грудь открывая свою, на которой блистает Горгона:
Образом страшна своим, и к копью она не прибегает;
Видеть однажды ее — и довольно. Дотоль разъяренный
95 Первый был ею Паллант превращен в каменистую гору:
Вовсе без ран, глубоко закреплен потайными узлами,
Чует он, вдруг затвердел под ее убивающим взором,
Стал уже камнем почти. «Превращаюсь во что? —
вопросил он. —
Что за кремень протекает во мне?
Что за оцепененье
100 Вяжет мне мертвые члены, как мраморной язвой?»
Сказал лишь —
И уже весь стал таков, как боялся: жестокий Дамастор
В поисках камня, которым бы мог от врагов оттолкнуться,
Окостенелого брата тот труп метнул вместо камня.
Гибелью брата вконец изумленный Эхион, не зная,
105 Кто же виновник, хотел попытаться ответить увечьем
И увидал, о богиня, тебя, кого зреть невозможно
Дважды уже никому: понесла наказание дерзость, —
Понял богиню он в смерти. Тогда Палленей, омраченный
Гневом, свирепо идет против этих убийственных взоров
110 И простирает свои святотатные руки к Палладе;
Этого близко мечом поражает богиня, и сразу
Змеи его от Горгоны хладеют, как лед: погибает
Тело его от оружья, а нижние части — от взгляда.
Вот, расползаясь в морской глубине змеевидным извивом,
115 Тщится уж Порфирион разрушить трепещущий Делос.
Хочет кощунственно он им ударить в небесные своды.
Ужасом полон Эгей. Фетида бежит из пещеры
Влажной своей с престарелым отцом, и жилище Нептуна
Сразу пустеет, хотя и почтенно оно средь подводных.
120 С Пинда спокойных вершин восклицания Нимф раздаются,
Нимф, кои Феба учили стрелою еще непривычной
Диких зверей поражать, а когда-то Латоне стенящей
Ложе устроили в час, как, рождая два светоча неба,
Этих своих близнецов даровала вселенной богиня.
125 Делос, поверженный в страх, своего умоляет Пэана,
Просит о помощи: «Если тебя породила Латона
Милостивица в утесах моих, помоги моей просьбе:
В трепете снова блуждаю...»
57. а) Il. II 780—785 (Сообщение Гомера)
780 Двинулась рать, и как будто огнем вся земля запылала;
Дол застонал, как под яростью бога, метателя грома
Зевса, когда над Тифеем сечет он перунами землю,
Горы в Аримах, в которых, повествуют, ложе Тифея;
Так застонала глубоко земля под стопами народов,
785 Вдруг устремившихся: быстро они проходили долиной.
b) Schol. Il. II 785 (Участие Геры в появлении Тифона)
Говорят, что Гея, негодуя за избиение Гигантов, оклеветала Зевса перед Герой. Та отправилась к Кроносу и высказала ему это. Кронос же дал ей два яйца, помазавши их собственным семенем, и велел положить их в землю. Из них должен
был появиться демон для отстранения Зевса от власти. Будучи одержима гневом, Гера положила их под горой Аримом в Кили-кии. После появления из них Тифона Гера примирилась с Зевсом и все ему рассказала. Тот убил Тифона молнией и назвал горой Этной... Тифон — один из Гигантов, сын Земли и Тартара, враг богов, как говорит Гесиод (Theog. 821).
c) Etym. Μ. 772, 49 (PLG, frg. 60 Stesich.) Typhoeus. Гесиод производит его [Тифона] от Земли; Стесихор же
утверждает, что его родила одна Гера из мести к Зевсу.
d) Hymn. Hom. II 127—177 (Тифон у дракона Пифона и еще один вариант происхождения Тифона)
Был на вскормление отдан ему златотронною Герой
Страшный, свирепый Тифаон, рожденный на пагубу
людям.
Некогда Гера его родила, прогневившись на Зевса
130 После того, как Афину преславную из головы он
На свет один породил. Разъярилась владычица Гера
И средь собранья бессмертных такое промолвила слово:
«Слушайте, слушайте все вы, о боги, и вы, о богини,
Как опозорил меня мой супруг, облаков собиратель, —
135 Прежде, когда еще только я стала женой ему доброй,
Ныне же снова, помимо меня разрешившись Афиной,
Всех остальных превзошедшей блаженных богов
олимпийских!
Мной же самой рожденный Гефест, между тем, оказался
На ноги хилым весьма и хромым между всеми богами...
140 В руки поспешно схватив, я в широкое бросила море.
Но среброногая дочерь Нерея Фетида младенца
Там приняла и его меж сестер меж своих воспитала.
Лучше б другим чем она угодить постаралась
бессмертным!..
Жалкий, коварный изменник! Что нынче еще ты замыслил?
145 Как же один породить светлоокую смел ты Афину?
Разве бы я не сумела родить? Ведь твоею женою
Я средь бессмертных зовусь, обладающих небом широким!
Ныне, однако, и я постараюсь, как бы дитя мне, —
Не опозоривши наших с тобою священных постелей, —
150 На свет родить, чтоб блистало оно между всеми богами.
Больше к тебе на постель не приду. От тебя в отдаленье
Буду я с этой поры меж бессмертных богов находиться».
Молвивши так, от богов удалилась
с разгневанным сердцем.
И возложила на землю ладонь волоокая Гера,
155 И, сотворяя молитву, такое промолвила слово:
«Слушайте ныне меня вы, Земля и широкое Небо!
Слушайте боги Титаны, вкруг Тартара в глуби подземной
Жизнь проводящие, — вы, от которых и люди и боги!
Сделайте то, что прошу я: помимо супруга Кронида
160 Дайте мне сына, чтоб силою был не слабее он Зевса,
Но превзошел бы его, как Кроноса Зевс превосходит!»
Так восклицала. И в землю ударила пышной рукою.
Заколебалась Земля живоносная. Это увидев,
Возвеселилася Гера: решила — услышана просьба.
165 И ни единого разу с тех пор в продолжение года
Не восходила она на постель многомудрого Зевса
И не садилась, как прежде, на пышный свой трон,
на котором
Часто советы супругу разумные в спорах давала.
В многомолитвенных храмах священных своих пребывая,
170 Тешилась жертвами, ей приносимыми, Гера-царица.
После ж того, как и дней и ночей завершилось теченье,
Год свой закончил положенный круг, и пора наступила, —
Сын у нее родился, ни богам не подобный, ни смертным,
Страшный, свирепый Тифаон, для смертных
погибель и ужас.
175 Тотчас Дракону его отдала волоокая Гера,
Зло приложивши ко злу. И Дракон принесенного принял.
Славным людским племенам причинил он
несчастий немало!
е) Aesch. Prom. 351—372 (Прометей о Тифоне)
Еще мне вспомнить горько киликийских гор
Кочевника, диковинное чудище, —
Тифона стоголового, рожденного
Землей. Восстал отважно он на всех богов.
355 Пылая, страшно скрежетали челюсти.
Из глаз Горгоньих стрелы молний сыпались.
Грозился силой Зевса расточить престол.
Но Зевса гром бессонный сбросил в пыль его,
Упавший с неба, полохнувший пламенем,
360 Смирил он похвальбу высокомерную.
В подсердие ударил, и свалился брат,
В золу испепеленный, в головню сожжен.
Беспомощная туша исполинская
Простерлась грузно у пролива узкого,
365 Раздавлена корнями Этны. Ночь и день
Кует руду Гефест на круче кряжистой,
Но час придет — и вырвутся из черных недр
Огня потоки, челюстями жадными
Сглодают пашни спелые Сицилии.
370 Расплавленное, огненное бешенство,
Всепожирающую ярость вырыгнет
Тифон, хоть Зевса он обуглен молнией.
f) Pind. Pyth. I 15
Но все, чего не возлюбил Зевс, повсюду, и на земле, и на безбрежном море, услышав глас Пиэрид, трепещет, подобно врагу богов, распростертому в черном Тартаре, — стоглавому Тифону. Некогда его вскормила многославная пещера киликийская, а теперь его волосатые перси подавлены всей тяжестью препоясывающих море холмов кимских и Сицилии. На него налегла снежная Этна, громада, достигающая неба, вечная кормилица ослепляющего очи снега. От нее, из ее недр, извергаются священные потоки не допускающего к себе огня, и эти реки днем дымятся клубами желтого дыма; но во мраке ночей извивающееся красными языками пламя с шумом несет камни глубоко в морскую глубину. То — чудовищный Тифон изрыгает на нас ужасные струи Гефеста; то — чудо, повергающее в удивление и тех, кто его видел, и тех, кто про него слышал от очевидцев, — как Тифон лежит в крепких оковах между покрытыми почерневшим лесом вершинами и подножьем Этны и как терзает его колючее ложе, к которому пригвождено все его тело.
g) Pind. Ol. IV 5
О ты, чадо Кроноса, владеющий Этной, бурным бременем стоглавого могучего Тифона!..
h) Pind., frg. 91—93
58. а) Apollod. I 6, 3 (Тифон)
Когда боги одолели Гигантов, Гея еще более рассердилась, соединилась браком с Тартаром и родила в Киликии Тифона, имевшего смешанную природу — человека и зверя. Этот по росту и силе превосходил всех, кого породила Гея. У него тело до бедер имело человеческий вид и было непомерной величины, так что превышало все горы, а голова часто касалась даже звезд. Руки у него были таковы, что одна вытягивалась до Запада, другая — до Востока; над ними возвышались сто драконовых голов. Часть же тела ниже бедер имела огромнейшие кольца змей, извивы которых вытягивались до самой вершины и издавали громкое шипение. Все тело его было покрыто перьями, лохматые волосы с головы и от подбородка развевались по ветру, огонь светился в глазах. Таков по виду и такого огромного роста был Тифон. Бросая пылающие камни, он с шипением и криком устремился против самого неба, а изо рта изрыгал ураган огня. Когда боги увидали, как он устремился против неба, они бросились бежать в Египет и, преследуемые им, изменили свой вид в животных. Пока Тифон находился далеко, Зевс поражал его молниями, когда же он подошел близко, стал его бить алмазным серпом. Тогда он обратился в бегство, и Зевс преследовал его до Касийской горы. Эта гора возвышается над Сирией. Там Зевс увидал, что Тифон ранен, и завязал с ним
рукопашный бой. Тифон, обвившись вокруг него своими кольцами, схватил его и, отняв серп, перерезал мускулы рук и ног. Затем он поднял его и на своих плечах перенес через море в Киликию. Придя затем в корикийскую пещеру, там положил его. Равным образом он положил там и мускулы его, спрятав их в медвежьей шкуре, и в качестве стража поставил змею Дельфину. Эта дева была полузверем. Гермес вместе с Эгипаном похитили эти мускулы и тайком приложили их Зевсу. Когда же Зевс вернул себе свою прежнюю силу, он вдруг полетел с неба, восседая на колеснице, запряженной крылатыми конями, и стал поражать Тифона молниями. Наконец, он загнал его на гору по имени Ниса. Там, когда Тифон был настигнут, Мойры обманули его. Именно, он, поверив им, что сделается еще более сильным, вкусил однодневных плодов. Преследуемый, он снова пришел во Фракию и во время боя около Тема кидал целые горы. Но когда под ударами молний они повалились обратно на него, он пролил много своей крови на горе. И, как говорят, от этого и гора получила название Гемона. Когда же он бросился бежать через Сицилийское море, Зевс навалил на него в Сицилии гору Этну. Эта гора необычайно высока, и из нее и до сих пор, как говорят, от брошенных тогда молний случаются извержения огня.
b) Ov. Met. V 318—331 (Песнь Музы о Тифоне)
Дева, что вызвала нас, начинает без жребия первой.
Брани бессмертных поет; воздает не по праву Гигантам
320 Честь, а великих богов деянья меж тем умаляет:
Будто, когда изошел Тифей из подземного царства,
На небожителей страх он нагнал, и они, убегая,
Тыл обратили, пока утомленных не принял Египет
В тучные земли и Нил, на семь рукавов разделенный.
325 Будто потом и туда заявился Тифей земнородный,
И что бессмертным пришлось под обманными
видами скрыться. «Стада вождем, — говорит, — стал сам Юпитер:
Либийский
Изображаем Аммон и доныне с крутыми рогами!
Вороном сделался Феб, козлом — порожденье Семелы,
330 Кошкой — Делийца сестра, Сатурния — белой коровой,
Рыбой Венера ушла, Киллений стал ибисом-птицей».
Ср. Ov. Fast. I 573 сл.
c) Hyg. Astr. II 28 (Созвездие Козерог)
Этот образ похож на Эгипана [Пана, в котором особенно выдвинута козловидность]. Юпитер, будучи воспитан с ним, захотел, чтобы тот был среди звезд вроде той козы-кормилицы, о которой мы сказали раньше. Также говорят, что, когда Юпитер напал на Титанов, этот Эгипан первый навел страх на вра-
гов, и этот страх стал называться «паническим» (panicos), как утверждает Эратосфен. По этой же причине нижняя его часть имеет форму рыбы, а также потому, что вместо метания камней он швырял во врагов тамариск. Египетские же жрецы и некоторые поэты говорят, что когда большинство богов сбежалось в Египет и туда же внезапно прибыл Тифон, жесточайший Гигант и величайший враг богов, то последние со страху превратились в разные формы: Меркурий — в ибиса, Аполлон — в птицу, которая называется фракийской, Диана уподобилась кошке. По этой причине египтяне доказывают, что нельзя осквернять эти породы, поскольку они являются образами богов. В это же самое время, говорят, Пан бросился в реку и сделал заднюю часть своего тела рыбьей, а остальную — оленьей и таким образом убежал от Тифона. Удивившись этой выдумке, Юпитер поместил его изображение среди звезд.
Ср. Ar. Phaen. et Schol. Germ. 284 слл., также Ps.-Erat. Catast. 27.
d) Hyg. Astr. II 30 (Рыба, спасшая Афродиту и превратившаяся в звезду) ·
Диогнет Эритрейский сообщает, что когда-то Венера со своим сыном Купидоном прибыла в Сирию к реке Евфрату. В этом месте вдруг появился Тифон, о котором мы говорили выше. Венера бросилась со своим сыном в реку и там приняла вид рыбы. После, когда опасность миновала, сирийцы, находившиеся вблизи этих мест, в дальнейшем прекратили употреблять в пищу рыбу, боясь ловить ее, чтобы не показалось, что они нападают подобным же образом на охрану богов или ловят их самих. Эратосфен (Catast. 21) же говорит, что из этой рыбы появились те рыбы, о которых мы скажем позже.
Ср. Ps.-Erat. 13 (о созвездии Рыб); Ar. Phaen. Schol. Germ. 240; Ov. Fast. II 459; Hyg. Fab. 197.
e) Verg. Aen. VIII 298 сл. (Участие Геракла в Тифонии)
Образ тебя ни один, ни сам с оружием вставший Не устрашает Тифей...
f) Anton. Lib. 28 (Версия Антонина Либерала)
(1) Демоном необычайной силы и чудовищной наружности был сын Геи Тифон, со множеством рук, голов и крыльев. Огромные змеиные хвосты начинались у его бедер. Он мог подражать разным голосам. И никто не выдерживал его силы. (2) Он захотел иметь власть Зевса. И ни один из богов не выдерживал его нападения, но в ужасе все они бежали в Египет. Тифон преследовал их по пятам, но они спаслись благодаря хитрости — превратившись в животных. (3) А именно, Аполлон стал ястребом, Гермес — ибисом, Арес — лепидотосом, Артемида — кошкой; Дионис принял вид козла, Геракл — лани, Ге-
фест — быка. Лето — землеройки. И каждый изменил свою наружность. Когда же Зевс метнул в Тифона молнией, Тифон, охваченный пламенем, упал в море и зажег его. (4) Зевс же не успокоился, но набросил на Тифона огромную гору Этну и на вершине ее поставил стражем Гефеста. Он устроил на шее Тифона наковальню и кует на ней раскаленные куски металла.
g) Hyg. Fab. 152 (Версия Гигина-мифографа)
Тартар произвел от Земли Тифона огромной величины и чудовищного вида, у которого было сто драконовых голов, выраставших из плеч. Он вызвал Юпитера на спор, не хочет ли тот сразиться с ним за царство. Юпитер пронзил его грудь пылающим перуном. Так как тот пылал, то Юпитер наложил на него находящуюся в Сицилии гору Этну. По преданию, Тифон пылает с тех пор и поныне.
h) Hes. Theog. 306—332 (Потомство Тифона)
Как говорят, с быстроглазою девою той
[Ехидной] сочетался
В жарких объятиях гордый и страшный Тифон
беззаконный.
И зачала от него, и детей родила крепкодушных.
Для Гериона сперва родила она Орфа-собаку;
310 Вслед же за ней — несказанного Цербера,
страшного видом,
Медноголового адова пса, кровожадного зверя,
Нагло-бесстыдного, злого, с пятьюдесятью головами.
Третьей потом родила она злую Лернейскую Гидру.
Эту вскормила сама белокурая Гера-богиня,
315 Неукротимою злобой пылавшая к силе Геракла.
Гибельной медью, однако, ту Гидру сразил сын Кронида,
Амфитрионова отрасль Геракл, с Иолаем могучим,
Руководимый советом добычницы мудрой Афины.
Также еще разрешилась она изрыгающей пламя,
320 Мощной, большой, быстроногой Химерой с тремя головами:
Первою — огненноокого льва, ужасного видом,
Козьей — другою, а третьей — могучего змея-дракона.
Спереди лев, позади же дракон, а коза в середине;
Яркое, жгучее пламя все пасти ее извергали.
325 Беллерофонт благородный с Пегасом ее умертвили.
Грозного Сфинкса еще родила она в гибель кадмейцам,
Также Немейского льва, в любви сочетавшися с Орфом.
Лев этот, Герой вскормленный, супругою славного Зевса,
Людям на горе в Немейских полях поселен был богиней.
330 Там обитал он и племя людей пожирал земнородных,
Царствуя в области всей Апесанта, Немеи и Трета.
Но укротила его многомощная сила Геракла.
i) Hyg. Fab. 151 (To же)
От гиганта Тифона и Ехидны: Горгона; трехголовый пес Кербер; дракон, охранявший яблоки Гесперид за Океаном; дракон, охранявший руно барана у колхидцев; Сцилла, имевшая верхнюю часть женщины, нижнюю — собаки и имевшая детьми шесть собак; Сфинкс, бывшая в Беотии; Химера в Мизии, имевшая переднюю фигуру льва, а заднюю — дракона, «сама посредине Химера» [слова из Lucr. V 905]. От Медузы, дочери Горгоны и Нептуна, — Хрисаор и конь Пегас; от Хрисаора и Каллирои — трехтелесный Герион.
j) Hes. Theog. 869—880 (Буйные Ветры — тоже порождение Тифона)
Влагу несущие Ветры пошли от того Тифоея,
Все, кроме Нота, Борея и белого ветра Зефира:
Эти — из рода богов и для смертных великая польза;
Ветры же прочие все — пустовеи и без толку дуют.
Сверху они упадают на мглисто-туманное море,
Вихрями злыми крутясь, на великую пагубу людям;
Дуют туда и сюда, корабли во все стороны гонят
И мореходчиков губят. И нет от несчастья защиты
Людям, которых те Ветры ужасные в море застигнут.
Дуют другие из них на цветущей земле беспредельной
И разоряют прелестные нивы людей земнородных,
Пылью обильно их заполняя и тяжким смятеньем.
59. а) Nonn. I 154—321, 362—534 [Похищение Тифоном оружия Зевса]
Тут, по совету Земли, ее сын Тифоей-киликиец,
155 Руки свои протянув, похищает оружие Зевса —
Пламя, несущее свет, и, разверзнув ряды многошумных
Глоток, вопит изо всех согласованных пастей звериных;
Сросшихся змеев клубки возникали из барсовой морды,
Грозную львиную гриву Гиганта лизали, хвостами
160 Перевиваясь в спираль, окаймляли, как будто повязкой,
Бычьи рога Тифоея и в длинноязычное рыло
Вепря вливали свой мечущий яд, перемешанный с пеной.
[Борьба Тифона с Небом и созвездиями]
Стрелы Кронида сложив в тайнике каменистой пещеры,
Он на гигантских руках протянул до Эфира добычу;
165 Ловкой рукой привязал он немедленно Киносуриду
К самой подошве Олимпа; другой, ухватившись за гриву,
Он наклоненную ось Паррасийской Медведицы сдвинул;
Новой рукою схватив, он с пути отодвинул Боота;
Тут же он Фосфор совлек; понапрасну с меты круговидной
170 Взял и тащил, истязая, воздушные отклики утра;
Кстати Зарю потянул за собой и, Тельца зацепивши,
Остановил даже Горы коней, не закончивших срока.
Скоро под тенью змеиных волос в головах Тифоея
Солнечный свет перемешан был с тьмой,
и, с дневным Гелиосом
175 Встретившись в небе, Селена ночная сияла совместно.
Этим не кончил Гигант; он пошел, возвращаясь обратно,
Между Бореем и Нотом, покинув для полюса полюс,
Длинной ладонью своей ухвативши на небе Возницу,
Стал бичевать по спине приносящего град Козерога;
180 Снявши с Эфира двух рыб-близнецов, он
забросил их в море,
С места согнал и Овна — основное созвездье Олимпа,
Рядом с весенней орбитой, горящей огнем на высотах,
Равную долю дающее дню и такую же мраку.
Ноги ползучие вытянув вверх, Тифоей поднимался
185 До облаков; простирая безмерную массу ладоней
В небе безоблачном, он убивал его блеск и сиянье,
Вьющимся полчищем змей надвигаясь, одна из которых,
Выпрямившись, пробежала по краю кружащейся оси,
После вскочила Дракону небесному на позвоночник
190 И зашипела насмерть; Тифоей перед дщерью Кефея,
Звездные руки свои в одинаковый круг завивая,
Сверх существующих уз затянул Андромеде другие
Узы, скосив под одеждою их; тут же кончиком рога,
Сходного вида с Тельцовым, рогатый Дракон повернулся
195 И забодал, по спирали крутя предо лбом своим бычьим,
Прямолежащих Гиад, что подобны рогатой Селене;
Пасть он открыл, и драконов его, воедино сплетенных,
Полные яда ремни оплели, как повязкой, Боота.
Змей понаглее других, увидав олимпийского Змия,
200 Кинулся вдруг на него, через локоть скакнув Змеедержца
И приплетая свой новый венец к венцу Ариадны,
Шею в дугу изогнул, закружил натяжением чрево.
Пояс Зефира сдвигая и крылья обратного Эвра,
Ту и другую мету обогнул Тифоей многорукий
205 На широчайшем пути. Зацепил он и Фосфор, и Геспер,
И Атлантический холм; изобильные борозды моря
Часто хватая руками, извлек из пучины на сушу
Он колесницу саму Посейдона и, лошадь от стойла
Взявши из ясель подводных, с морскими еще волосами,
210 Вскинул к небесной дуге, там, где полюс меняет движенье,
Точно снарядом в Олимп; Гелиосову он колесницу
Также ударил, и под хомутом ее кони заржали.
Несколько раз он хвастливой рукой поражал отрешенных
Им от ярма у Селены быков, что, шатаясь, мычали,
215 И останавливал ход этих сходных с собою животных
Или же всех запряженных быков направлял задним ходом,
Белые им хомуты — этот знак божества — разрывая
И разливая губительный свист ядовитой ехидны.
Но Титанида Луна нападавшему не уступала:
220 Сопротивлялась Гиганту с такими же точно рогами,
Бычьих рогов заостряла светящиеся закругленья;
Полные блеска быки у Селены протяжно мычали
От изумленья при виде зияющих уст Тифоея.
Неустрашимые Горы сбирали отряды созвездий,
225 И по призыву верховного круга сияли рядами
В небе спирали из звезд; восшумело воздушное войско,
В свете сигнальных огней оглашая Эфир отовсюду,
Те — от Борея, а те — от Ливийских хребтов вечеровых,
Эти — от Эвра дуги, те — от Нота долины; с согласным
230 Грохотом двигаясь, хор неподвижных и неколебимых
Звезд настигал, напротив, блуждающих; эхом гремела
По небесам в пустоте, до средины вонзаясь, прямая
Ось небосвода; смотря на зверье, Орион, как охотник,
Вынул свой меч из ножен, и, когда он им вооружился,
235 Светлые ребра клинка из Танагры заискрились в небе.
Из огнедышащей пасти своей исторгая сиянье,
Звездною глоткой возжаждавший Пес волновался ужасно,
С пламенным лаем скакал, но рычанье его не привычных
Зайцев встречало, а пар от зубов Тифоеевых чудищ.
240 Полюс небесный гудел: чередами меняясь, звучало
Эхо, и слышался рев в небесах семиустый из равных
Ритмами глоток Плеяд с круговыми семью поясами,
И, равномерно тот звук отражая, гудели планеты.
Глядя на облик ужасный подобного змеям Гиганта,
245 Светлый небес Змеедержец из рук, отвращающих беды,
Выбросил яркие спины вскормленных огнями драконов,
Выпустил пестрокривую стрелу, и, окутавши светоч,
Вихри завыли вокруг, Змеедержцевы стрелы кривые
В воздух метнулись, подобно самим разъяренным ехиднам.
250 Тут и отважный Стрелец, что в пути сопряжен с Козерогом
Рыбообильным, пускает стрелу; помещенный в средине
Круга из двух колесниц Дракон, разделитель Медведиц,
Ряд светоносных полос на эфирном хребте колыхает.
Близ Эригона Боот, направляющий путь Колесницы
255 Вместе с собой, засверкавшей рукой сотрясает свой посох.
Рядом с склонившим колено Гераклом и Кикном соседним
Звездная Лира пророчит победу грядущую Зевсу.
[Борьба Тифона с земными стихиями]
Тут Тифоей, ухвативши, затряс корикийскую гору
И, киликийской реки населенный поток попирая,
260 Тарс одновременно с Кидном упрятал в одну из ладоней;
Стрелы из камня пуская в соленые борозды моря,
Он перешел на утесы, бичуя их после Эфира.
Ходит Гигант, в морскую волну погруженный ногами,
Чресла ж нагие его под водой остаются сухие,
265 И, окружая бедро его, ропщет широкая влага;
Плавают змеи его и из пастей, насыщенных морем,
Насмерть шипят и, с пучиной борясь, плюют в нее ядом.
Если стоит Тифоей среди рыбообильного моря,
Только ступни у него покрывает обильных потоков
270 Глубь, а Гигантово чрево теряется в воздухе вплоть до
Туч и темнит их. Когда с головы Тифоея ужасный
Слышится рык львов с высокоощетиненной гривой,
Львы все морские спешат затаиться под тинистым гротом;
Толпы чудовищ морских все подавлены без исключенья,
275 Только лишь Геи исчадье наляжет боками спокойно
На море всё, что побольше земли, — мычат все тюлени,
Прячутся в море дельфины, скрываясь
в последних глубинах;
Кривоидущей спиралью узорчатый след вышивая.
Замысловатый полип приникает к широкому камню,
280 Делая вид, будто он — только мертвой скалы утолщенье.
В трепет повергнуты все; даже угорь морской, подплывая
В яром своем вожделенье отведать драконовой страсти,
Чувствует дрожь от дыханья ползущих по морю драконов.
Море вздымает валы, что встают, как высокие башни,
285 И достигают Олимпа; в теченье воздушных потоков
Птица, сухая всегда, орошается морем представшим.
Вот Тифоей, обладая подобьем морского трезубца,
Землетрясущей ладонью руки непомерной отрезав
Остров с пятой, отдаленной от крепкого берега почвы,
290 Бросил его целиком, будто мяч в обоюдном вращенье;
В битве Гиганта его кулаки на Олимп нападали,
В воздухе звезд достигая, и тень наводили на солнце,
Мечущие, как копье, недоступных вершины утесов.
[Тифон и похищенное им оружие Зевса]
После пучины морской и земли плодородных седалищ
295 Зевс-самозванец схватил и перун, увенчанный огнями:
Это оружье Кронида забрав двумястами ужасных
Рук, великан Тифоей мог поднять лишь с крайним усильем;
Сам же Кронион своею рукой поднимал незаметно.
Под высыхавшей рукой не владевшего тучей Гиганта
300 Гром глуховатый лишь звук издавал заглушённого эха,
Тихо гудя, и с трудом из засохшего воздуха с снегом,
Не растворенным совсем, упадали сухие росинки;
Молния вся потемнела, подобно багровому дыму
Тонкое пламя ее притуплённым сверканьем сияло.
305 Точно заметив, что руки несущего их неумелы,
Мягкими стали перуны, носившие мужеский светоч,
И спотыкались все время в безмерных руках Тифоея,
Прыгая вольным путем: заблуждались огни громовые,
Ждали привычной руки небожителя, их властелина.
310 Как незнакомый с ездой верховой муж неопытный тщетно
Трудится в поте лица, укрощая коня молодого,
Что презирает узду и в своем рассуждении дерзком
Чувствует руку возницы неверную и без привычки,
Бесится, дыбом встает, выпрямляясь и вверх забирая;
315 В землю недвижно вонзивши копытами задние ноги,
Машет передними он и бросает на воздух колена,
Грива встает у него и, за оба плеча ниспадая,
С той и с другой стороны развевается около шеи, —
Так же трудился Гигант, переменно руками хватая
320 Ставший пугливым блеск заблуждающегося перуна.
[Зевс увещает Кадма зачаровать Тифона музыкой]
321 Временем тем уж скитальческий Кадм
прибывает к Аримам...
362 ...Тифоей же
Больше не смел управлять доспехами Зевса; Кронид же
С луконесущим Эротом, покинув обточенный полюс,
365 На гору вышел навстречу блуждавшему в поисках Кадму
И замышлял многохитростный план, совещаясь с Эротом,
Как Тифоею шнурок заплести погубительной Мойры.
Все понимавшему Зевсу сопутствуя, Пан-козолюбец
Пусть предоставит стада — и быков, и овец, и рогатых
370 Коз; тростниковый шалаш, возведя
из спиральных плетений,
Пусть утвердит на земле и, одеждой пастушьей придавши
Внешности Кадма, обычной дотоле, неведомый образ,
Мнимого пусть пастуха он закутает правдоподобно;
Опытный в музыке Кадм пусть владеет коварной свирелью,
375 Ибо свирель приведет Тифоея к губительной смерти.
Так решил Зевс, и, лжепастуха и владыку потомства
Вместе призвав, он крылатый приказ сообщает обоим:
«Кадм, дорогой, поиграй,— и спокойствие
будет на небе;
Как перестанешь, — страдает Олимп: ведь
небесным оружьем
380 Всем у меня овладел Тифоей и в доспехи облекся.
Только одна у меня и осталась отныне эгида —
Против перуна в руках Тифоея что может эгида?
Кронос-старик засмеется, боюсь; опасаюсь, враждебный
Мне Иапет горделиво надменную выпрямит спину;
385 В полной сказаний Элладе, боюсь, как бы кто из ахейцев
Дождевиком не прозвал Тифоея, высоким владеньем
Иль высочайшим, позоря мне имя. Побудь пастухом лишь
Только во время зари и, звуча на пастушьей цевнице,
Ум похищающей, дай свою помощь для пастыря мира:
390 Я за тобой не услышу гонителя туч Тифоея,
Гром самозваного Зевса, и легче с тобой укрощу я
Молнии в споре со мной и перуна летящие стрелы.
Если кровь Зевса в тебе и Инаха питомицы Ио,
Ум Тифоея прельсти отвращающей беды игрою
395 Хитрой свирели своей; а уж я за достойный твой подвиг
Дар предоставлю двойной: ты небесной гармонии будешь
Страж и защитник, а деве Гармонии будешь ты мужем.
Ты же, Эрот, начинатель прямой плодородного брака,
Стрелы свои удержи и нигде не броди по вселенной;
400 Если случается все от тебя, пастырь жизни любовный,
Пустишь одну лишь стрелу, чтобы ею спасти положенье:
Пламенный, воспламени Тифоея, и через тебя лишь
В руки вернутся мои приносящие пламя перуны.
Всех укротитель, срази одного лишь огнем, и поймает
405 Нежная стрелка того, кого взять не под силу Крониду;
Пусть же усладой сердечной пронзит его Кадмова песня
Так же, как я наслажденье имел, сочетаясь с Европой».
[Тифон жаждет игры Кадма]
Так он сказал и рогатым быком обратился: отсюда
Вышло названье Таврийской горы; а Кадм, извлекая
410 Острый, обманчивый отклик из рядом звучащих тростинок,
К ближнему дубу спиной прислонился у леса густого;
В сельской одежде своей пастухом настоящим казался
Он, посылая к ушам Тифоея коварное пенье,
Щеки надув и легко издавая высокие звуки.
415 Тут-то Гигант, оказавшийся жадным до пенья, змеиным
Следом ноги подскочил, чтобы хитрую песню послушать:
Около матери Геи оставив в пещере оружье
Зевса, искал он вблизи наслаждения звуком свирели,
Музыке преданный весь; увидав его около чащи,
420 Кадм испугался его и в расщелину скал затаился.
Видя с высот головы, что Кадм ускользнул, безобразный
Стал его звать Тифоей, привлекая кивками безмолвно;
Тонкую хитрость его не поняв, перед Кадмом предстал он,
Правую руку одну простирая к нему и не чуя
425 Смерти тенет, и кровавым лицом, человеку подобный
Наполовину, осклабясь, молчанье нарушил хвастливо:
«Что ты боишься, пастух? Что рукой
прикрываешь от глаза?
Стоит преследовать мне после Зевса — смертного мужа,
Стоит ли, молнии взяв, хвататься потом за свирель мне?
430 Общего что меж твоим тростником и горящим перуном?
Ты лишь цевницей владей: Тифоею досталось другое —
Полное грома оружье Олимпа; сидящий с руками,
Звука лишенными, Зевс, не владеющий эхом привычным,
Без облаков, — он имеет нужду в пастуховой цевнице.
435 Ты из тростинок немногих своих добивайся звучанья;
Я же верчу не плетеный тростник,
с тростником составляя, —
Нет, облака с облаками клубящимися сочетая,
Я посылаю согласный их гром в грохочущем небе.
Дружеский спор, если хочешь, начнем: тростниковую песню
440 Ты извлекай при игре, а я ударять буду громом;
Ты изо рта извлекаешь дыханье, и толстые щеки
Дуют, раздувшись, твои, а мои громыхают перуны,
Под дуновеньем Борея, трубящего мне, пролетая.
Мзду ты получишь, пастух, за цевницу твою: завладевши
445 Вместо Зевса небесным престолом и скипетром бога,
Я тебя вслед за собой вознесу от земли до эфира
Вместе с свирелью твоей, а захочешь — и вместе со стадом;
Ты не лишишься его: твоих коз помещу над спиною
Я Козерога, подобного им по наружности, либо
450 Там, где Возничий стоит, простирая сияющий локоть
К самой Оленской Козе, изливающей свет на Олимпе.
В образе звезд, восходящих к Олимпу, быков я поставлю
Около шеи широкой Тельца, приносящего ливни,
Или же возле росистой меты, где из глоток горящих
455 Светлой Селены быки исторгают по ветру мычанье.
В малом твоем шалаше ты не будешь нуждаться; а вместо
Чащи лесной окружат твое стадо Козлята эфира.
Яслей других тебе образ создам, чтоб сияла Ослица,
Схожая видом с твоими, поблизости Яслей соседних.
460 Будешь ты сам звездоносный Пастух там, где
видно Боота;
Посох твой звездный прострешь, как Возница,
его направляя
На Колесницу Медведицы той, что зовут Ликаонской.
Гость Тифоея на небе, счастливый пастух, ты сегодня
Здесь, на земле, поиграй, — на Олимпе же
будешь ты завтра.
465 В дар надлежащий за пенье ты облик получишь небесный,
В звездосияющий круг возойдя, где я сочетаю
Эту свирель пастуха с сладкогласной небесною Лирой.
Замуж отдам за тебя, если хочешь, я деву Афину;
Если же ты Ясноокой не хочешь, — Латону, Хариту
470 Замуж бери, Киферею, а то Артемиду иль Гебу, —
Не добиваяся лишь ложа одной Тифоеевой Геры.
Если есть брат у тебя, в колесничной погоне умелый,
Гелиоса четверню огневую пускай получает.
Если ты хочешь, пастух, потрясать эгидою Зевса,—
475 Тоже позволю тебе, ибо я поселюсь на Олимпе;
Зевс безоружный меня не заботит, и что причинит мне
Вооруженье Афины ничтожной, лишь женщины слабой?
Ты для начала, пастух, воспевай Тифоея победу,
Ибо я новый теперь, корневой скиптродержец Олимпа,
480 Зевса я скипетр ношу и хитон со сверканием молний».
[Коварные речи Кадма]
Так он сказал,— Адрастея отметила дерзкие речи.
Кадм же, увидя, как сын деревенской Земли уносился
Нитью безжалостных Мойр на свою добровольную гибель
Сладостным жалом гонимый испить
наслажденье свирелью,
485 Не улыбаясь, к нему обратился с коварною речью:
«Стоит тебе изумляться, внимая пастушьей свирели!
Вот что ты скажешь, когда перед троном твоим я сыграю
На семиструнной кифаре тот гимн, что прославит победу?
Я ведь имел состязанье с небесными плектрами Феба —
490 И превзошел своей лирой его; но прекрасные звуком
Струны мои уничтожил Кронид пепелящим перуном,
Милость неся побежденному сыну; а если я снова
Добрые жилы найду, я сыграю тебе моим плектром
Так, что прельщу дерева все, и горы, и сердце животных.
495 Я удержу Океан, современный Земле сопряженной,
Что, заплетаясь венцом, поспешает в извечном теченье, —
Около самой меты прекратит он вращение влаги.
Остановлю я отряды созвездий и встречных бродячих
Звезд, задержу Фаэтона и бег колесницы Селены.
500 Ты, поражая богов или Зевса стрелой пламеносной,
Феба, однако, оставь, чтоб за трапезой яств Тифоея
Я и из лука Стрелок состязанье открыли на пире —
Кто-то кого победит, Тифоея великого славя!
Не убивай Пиэрид хоровода, чтоб также и Музы
505 Женское пенье смешали свое с голосами мужскими,
Вместе в собранье звуча под моим или Феба началом».
Молвил, с сверкающим взором кивнул Тифоей головою;
Кудри его сотряслись, волоса изрыгнули змеиный
Яд в изобилье, и он оросил близлежащие холмы.
510 Спешно в пещеру проникнув свою, достает он оттуда
Зевсовы жилы и хитрому Кадму приносит в подарок:
Жилы упали на землю в часы Тифоеевой битвы.
[Характер музыки Кадма]
Принял бессмертный подарок обманный пастух и, ощупав
Тщательно жилы, как будто бы ладя для будущей лиры
515 Струны, поспешно их скрыл, в расщелине скал положивши,
Чтобы для Зевса-гигантоубийцы сберечь как оружье;
Бережный звук извлекая из уст чуть заметным дыханьем,
Тихо сжимая тростник, скрывающий отклики эха,
Кадм заиграл прелестную песнь. Тифоей, об обмане
520 Не догадавшись, все уши простер и гармонию слушал.
Для обаянья Гиганта пастух подставной воспевает
Как бы изгнанье бессмертных, играя на хитрой свирели;
Только на деле поет он о Зевса ближайшей победе,
О Тифоея смертельном конце — пред лицом Тифоея.
525 Он возбуждает в нем страсть: так вот юноша
нежный пылает,
Сладостным жалом любви возбужденный,
по девушке юной,
Обворожен белоснежным овалом цветущего лика,
Взорами жаждет роскошных волос непокорные пряди,
Смотрит на руки с их розовой кожей, готов заглядеться
530 На розоватый сосца ободок ее, сжатый повязкой,
На обнаженную шею ее, ненасытно взирая
В очарованье на форму одну, а потом на другую,
И оторваться не может от девы. Так Кадмовой песне
Предал Гигант Тифоей до конца обольщенное сердце.
b) Nonn. II 1—631
[Свирель Кадма и похищение Зевсом своих перунов у Тифона]
Мнимый пастух, сын Агенора Кадм, стоять оставался
Там же, у леса густого, свирель с пронзительным звуком
К самым губам приближая; а в это же время Кронион
Зевс, не примечен никем, тихо вполз в потайную пещеру,
5 Взял свой обычный перун и снова им вооружился.
Тотчас же облако Кадма у скал незаметно прикрыло,
Дабы, узнав этот хитрый обман и подумав о воре,
Тайно унесшем перун, Тифоей пастуха по ошибке
Не умертвил. А Гигант, преисполненный
сладким желаньем,
10 Слушать хотел только ритм этой песни, чарующей сердце,
Вроде того, как моряк, слыша пенье лукавой Сирены,
К гибели близится сам, преждевременно и произвольно:
Песнями заворожен, он волну бороздить прекращает,
Ясную влагу не вспенит веслом уж теперь неподвижным;
15 Голосом звонким пленен, он в сплетенье запутался
Мойры,
Нежась, забыл о руле и не видит созвездий теченья —
Ни семипутных Плеяд, ни Медведицы плавного круга.
Так же и он, потрясенный дыханьем пагубной песни,
Жадно впивал это жало игры, предвещающей гибель.
20 Но замолчала живая свирель пастуха-музыканта,
Скрытого темной грядой облаков, и гармония смолкла.
Тут Тифоей, вновь почуявший страсть воевать в поднебесье,
Бросился в самую глубь той пещеры, где молнии были,
В поисках грозного грома, оружья победы — перуна,
25 Для исступленной борьбы; шаг за шагом исследует всюду,
Жадно ища, где же блеск разрушительных Зевсовых
молний,—
Тщетно: пещера пуста. И, коварный замысл Кронида,
План изворотливый Кадма поняв слишком поздно,
к Олимпу
Быстро взмыл Тифоей, по дороге метая утесы.
[Тифон и природа]
30 След оставался косой от ноги со стопой змеевидной,
А на ходу он плевал изо рта, изрыгавшего копья.
С самого верха Гиганта, где волосы были — ехидны,
Яд изливался в ручьи, и кипели от пены ущелья;
В этом движенье его сами недра земли киликийской,
35 Твердые почвой своей, потряслись до глубин основанья
Под змеевыми ногами; от все заполнявшего шума
Тавра вершины дрожали в пространстве пустом и от
страха
Ближних Памфилии рек берега трепетали, как в пляске;
Гул раздавался глухой в расщелинах почвы, и кручи
40 Все колебались, шатались все недра, песка возвышенья
Рыхло ползли под ударом шагов, сотрясающих землю.
[Тифон и животные]
Гибель грозила стадам и зверям: ведь в лице Тифоея
Хищный медведь разрывал челюстями другого медведя;
Рыжего, грудью косматого льва голова пожирала
45 Львов сочлененья других, и подобными были по виду
Пасть у него и у них; а змеиная глотка ехидны
Хладную спину змеи-землехода — дракона глотала;
Воздуха птицы, летящие в чистом эфире, соседним
Клювом настигнуты были; но больше всего пожирал он
50 Близко летавших орлов, ибо Зевсова птица известна.
Жрал и быка-земледельца, его не щадя, хоть казался
Он окровавленным весь от ярма из-за ссадин на шее.
[Тифон и Наяды]
Плотно насытившись, он выпивает всю влагу речную,
Вон выгоняя отряды Наяд, обитающих в гротах;
55 Как остановится нимфа босая, привыкшая к влаге,
С явным трудом выступая по дну вдоль теченья потока,
Там, где сухой перекат, заплетающимися ступнями, —
Деву, что в трепете вся и от жажды сухая, в пещеру
Он заключает, и грязные узы ей вяжут колена.
[Тифон и люди]
60 Бешенство видя Гиганта, чьи многие образы явны,
Старый пастух, обронивши свирель, убегает от страха
Вдаль; увидав пред собой многочисленных кучу ладоней,
Слабую ж флейту свою козопас покидает на ветер.
Пахарь, всегда терпеливый, не делает в поле посева,
65 Ровные грядки земли осыпая зерном за собою,
Борозд не режет железом, глубоко взрывающим почву,
Что уже вся — под ударом движения рук Тифоея,
Но распрягает быков; и уже под стрелами Гиганта
Много пустот обнажилось на пашне, покрытой щелями.
[Хаос в природе и сетование богов[
70 Влажные жилы совсем растворились, и пропасть зияла;
В самых низинах долин все истоки забили ключами,
Вплоть до верхушек земли изливая подземную воду;
Рушились скалы вокруг по ущельям потоков в тумане
И низвергались в моря, источая в падении влагу;
75 Молнии, из-под земли вылетавшие, молотом будто
Собственным ряд островов новорожденных укореняли.
Ряд деревов на корню далеко передвинулся с поля,
На землю пал уже плод преждевременный,
только расцветший;
Сад уж засох, розовеющий луг уже в прах превратился.
80 И шевелил Зефир лишь сухими листами упавших
Вниз кипарисов; уж Феб погребальные песни слагает,
Жалобным плачем встречая поломанные гиацинты, —
С музыкой траурный гимн, но стенает особенно тяжко
Он о порубленном лавре вблизи Амиклейской вершины;
85 Пан огорченный сосну покривившуюся выпрямляет;
И, вспоминая Морию, аттической общины нимфу,
Горько вздыхает Афина о срубленной бурей маслине;
Пафа-богиня оплакивает анемон запыленный,
Из благовонных волос вырывая нежнейшие кудри,
90 Частые слезы лия перед чашечкой розы засохшей;
Плачет Део, что погиб ее колос, еще недозрелый,
Что не увидит уже ликований плодового сбора;
Сетуют Нимфы лесов о тенистых древах-однолетках.
[Тифон и Гамадриады]
Вот с расщепленного лавра, прекрасно проросшего древа,
95 Гамадриада-ровесник, теряя покров, соскочила;
Дева другая, бежав от сосны своей легкой стопою,
Так говорит, подойдя к иноземице, нимфе соседней:
«Гамадриада от лавра, не знавшая мужа, давай-ка
Вместе бежим, — ты Феба узришь, а я Пана познаю.
100 Прочь, дровосеки! Деревья, прощай! Огорченную поросль
Дафны несчастной не режьте; и ты пощади, о строитель,
Класть из пахучих сосновых стволов корабли грузовые,
Чтоб не коснулись они шума волн морской Афродиты.
Право ж, рубитель дерев, предоставь мне
последнюю радость:
105 Рушь топором, вместо лавра, меня и сосок прикрепи мой
На непорочном оружье не ведавшей брака Афины,
Чтоб умереть мне до мужа и девой спуститься к Аиду,
Все об Эроте не зная, подобно Сосне или Лавру».
Так говоря, создает покрывало как будто из листьев,
110 Скромно скрывая соски на грудях опояской зеленой.
Крепко прижавшись бедром на бедро,
совершенно сжимаясь,
Нимфа другая, глядя на нее, отвечает печально:
«Я, как она, трепещу из-за девства: сама ведь я тоже
С лавром была рождена — и настигнута буду, как Дафна.
115 Как же бежать? Поднимусь на утес? Но высокие холмы,
Ринутые на Олимп, превращаются в пепел от молний;
Пана противного я трепещу: он преследовать станет,
Как и Питюс и Сирингу, настигнет теперь и меня он
В бегстве моем по горам, и погибну, как Эхо вторая.
120 Нет, не пойду на верха и не буду я жить на высотах,
В горных скрываясь древах, где охотничает Артемида, —
Пусть она девству и друг; ведь Кронион
сумел же достигнуть
Ложа Каллисты, когда Артемидою он обернулся.
Брошусь в морскую волну: что мне брак?
И, однако, на море
125 Неудержимый до жен Посейдон догонял Астерию.
Если б иметь мне два легких крыла, чтоб идти вышиною,
С ветром воздушным лететь по пути и парить в поднебесье!
Но ведь дорога пернатых пустеет: уже Тифоея
Слишком длинные руки хватаются даже за тучи.
130 Если же он притеснит на насильственный
брак, — обернусь я,
В стаю пернатых войду, полечу соловьем Филомелы,
Ласточкой буду хотя б, что Зефиры весенние любят,
Что возвещает росу для цветов, возвещает о розах;
Пением птичка своим говорливо лепечет под крышей,
135 В танце пернатом виясь и порхая поблизости хижин.
Горько страдавшая Прокна, ты плачешь о сыне погибшем
В траурной песне, а я буду плакать о свадебном ложе.
Ласточку, Зевс, не твори из меня, чтоб меня не настигнул
Более быстрый Терей, осердясь, Тифоею подобный.
140 Воздух, и горы, и море закрыты — я скроюсь, пожалуй,
В самые недра земли. Но Гигант на ехидниных пятках
Змей стрелоносных, таящихся в нем, и под землю напустит.
Если бы быть мне туземным ключом и, подобно Комайфе,
Смешивать новые воды с источником отческим Кидна!
145 Но не хочу, как сказала: пускай не сливаются устья
Страстно любившей девицы — и влаги моей непорочной.
Где ни бежать, — попадешь к Тифоею: от нашей породы
Сына придется родить многовидного, как родитель.
Будь я во древе другом, хоть бы в дуб
перебравшись из дуба,
150 Я сохранила бы имя пристойного чада; нет, Дафны
Отпрыск и слушать не станет преступного имени Мирры.
Боги, молю, чрез поток воздыхающего Эридана
Дайте мне быть Гелиадой: из глаз моих густо закаплет
Окаменевший янтарь, и макушкою, полной печали,
155 Буду и я простираться к соседнего тополя листьям.
Переплетенным, стеная о девстве в слезах изобильных, —
Не о тебе, Фаэтон, голося. Дай милость мне, Дафна:
Я порожденье лесов, и мне стыдно другим быть растеньем.
Камнем я буду, подобно Ниобе, чтоб наши рыданья
160 Путник иной пожалел, видя каменное изваянье;
Но этот образ ведь косноязычен. Дай милость, Латона;
Нет, пропади это имя, — противу богов ты рожала».
[Ночь и утро перед гибелью Тифона]
Так говорила. Меж тем Фаэтон шел дугою небесной,
К западу правя коней; молчаливая Ночь, появившись
165 Из-под Земли, покрывает ее, точно конус воздушный,
И небеса одевает плащом из блестящих созвездий,
Весь украшая Эфир; а по Нилу, лишенному облак,
Ходят бессмертные боги; с вершины холмистого Тавра
Зевс ожидает Кронид свет Зари, пробужденье несущей.
170 Ночь то была. На Олимпе стояла рядами охрана,
Кругом семи поясов, и ее перекличка ночная
Точно из башен высоких была; громыханье созвездий
Разноязычных неслось далеко; от осей их шум эха,
Крона венцом отражен, получала последний Селена;
175 Горы, как воздуха стражи, бегущие в ряд с Фаэтоном,
Огородили небесный венец густым покрывалом
Из облаков; у Атлантовых врат, недоступных вторженью,
Звезды засов наложили и заперли крепко ключами,
Чтобы с уходом богов не проникла на небо засада;
180 Вместо же звука свирели и пения флейты обычной
Ветры летали на крыльях всю ночь, свистя свои песни.
Сверху Боот престарелый, аркадской Медведицы спутник,
Вместе с воздушным Драконом недреманным оком взирая,
Подстерегал Тифоея на случай ночного вторженья;
185 Утра звезда наблюдала восток, и следил за закатом
Геспер, а, области юга оставив Стрельцу в наблюденье,
Взором Кефей обегал дождевые ворота Борея.
Были повсюду огни, и пылающих пламя созвездий,
Как и ночные лучи всегда неусыпной Селены,
190 Светилось, как на войне, и закрученными волчками
В скачке одна за другой от вершины воздушной Олимпа
Звезды падучие воздух чертили — сигнальное пламя
От Крониона руки; и, ее же броском опрокинут,
В частом метанье перун вылетал из расколотой тучи;
195 Под переменным порывом его в неустойчивом блеске
Пламя скрывается вдруг и опять появляется снова;
Как виноградная кисть, завиваются переплетенья
В кудри огня: то косматится свет от шершавой кометы.
Странные звезды, чужие, блестят, как большие стропила,
200 Рядом продольным сигнальных огней
протянувшись во мраке,
Точно соратники Зевса; в лучах Фаэтона напротив,
Будто сияя из ливня, дугой круговою Ирида
Гнется наверх, создавая согласных полос многоцветье,
В чередованье зеленый сгустив и за розовым белый.
[Рассказ Ники о богах и призывание ею Зевса на бой с Ти-
фоном]
205 Зевс еще был одинок, как к нему прибыла в утешенье
Ника, крылом рассекая высокие воздуха токи,
Образ Латоны приняв и отца укрепляя отвагой;
Из двоевидных уст раздался изворотливый голос:
«Зевс, о владыка, для чад своих будь
предводителем; разве
210 Мыслимо в браке дурном Тифоею смешаться с Афиной?
Будет ли матерью та, что не ведала матери? Лучше
Молнию в дело пусти, световое оружье Олимпа,
Лучше сгони облака, насылающий ливни владыка:
Ведь под рукой Тифоея основы недвижного мира
215 Поколебались уже; сопряженных четыре стихии
Врозь растворились; богиня Део отказалась от нивы,
Геба оставила кубок, Арес за копье не берется,
Жезл покидает Гермес, Аполлон свою лиру забросил
И, окрыленный, летит, побросав окрыленные стрелы.
220 Лебедя облик приняв, Афродита, что браки вершает,
Скованный мир поразила бесплодием и растворила
Нерастворимые узы единства; невест приводящий
Неукротимый Эрот, укрощающий всех и отважный,
В страхе бросает свой лук плодотворный;
с привычного Лемна
225 Огненный сын твой Гефест, на ногах непослушных хромая,
Тихо и вяло бежит. Удивленья большого достойно, —
Но я жалею весьма на меня столь сердитую Геру.
Или отец твой опять возвратится к светил хороводу?
О, если б не было так! Хоть я и зовусь Титанидой,
230 Но не желаю смотреть, как Титаны владеют Олимпом
Вместо тебя и твоих же детей. Лучше властным перуном
Бой подыми. Артемиду храня без порока; невестой
Девой хранюсь до сих пор разве я для насильного брака?
Та, что владеет родами, родит ли сама? И ко мне ли
235 Руки прострет? И какая же я Илифия, когда я
Буду сама, Илифия, рожать с Артемидою вместе?»
[Образ Тифона. Мечты о победе]
Так говорила она, а на крыльях темнеющих Гипнос
Сном охватил всю живую природу. Однако Кронной
Вовсе без сна был один. Тифоей, далеко распростерши
240 Вялые члены, на ложе покоился обремененном.
Матери Гее обузой; навстречу отверстому лону
Скалящих глубь пропастей потайные постели долбили,
Рылами почву копая, ехидны волос Тифоея.
Солнце взошло; Тифоей многомерный из всех своих глоток,
245 Вместе ревущих, гремел, вызывая великого Зевса,
В голос, ужасный настолько, что звуки его достигали
Вплоть до границ Океана, устойчивого в возвращенье,
Области мира четыре кругом обтекая, деля их
И опоясав всю землю кольцом, как повязкой венковой;
250 Вопль Тифоея, меняясь по ряду несходственных звуков,
Разнообразно гудел и будил многократное эхо:
Все нарастая по силе, различных оттенков по виду,
Он раздавался и воем волков, и рычанием львиным,
Хрипом кабана, мычаньем быков и шипеньем драконов,
255 Дерзким зевком леопарда и ревом из пасти медведя,
Ярым ворчаньем собак. И Гигант пополам с человечьим
Голосом так восшумел в своем крике угрозы на Зевса:
«Руки мои, забросайте дом Зевса, сдвигайте все корни
Мира, где царство блаженных, сломайте крутые засовы
260 Там — на Олимпе богов; пусть столб воздушный Атланта
Наземь падет и сам он бежит, потрясенный паденьем;
Звездосияющий свод отрывается пусть от Олимпа,
Не беспокоясь бежать по спирали; нет, я не позволю,
Чтобы сгибал сын Земли чересчур нагруженные плечи
265 Под неизбежным движеньем Эфира туда и обратно:
Пусть он с блаженными бьется, оставив богам —
каким хочет —
Их беспредельную ношу; пускай разрушает утесы,
Мечет дикие стрелы на небо, несущее звезды,
Прежде носимое им; пусть бегут с небес под ударом
270 Скал боязливые Горы, бессильные Солнца рабыни;
Пусть навыворот все обратится: смешайте с землею
Воздух и влагу с огнем, а морскую пучину — с Олимпом.
Я прекращу и насилье рабов — четырех этих ветров:
Исполосую Борея, и Нота прижму, и ударю
275 Эвра, Зефира прибью, а день перепутаю с ночью
Бурной. Родственник мой Океан, что глотает истоки
Многие, двинет к Олимпу высокоподъятые воды;
Пять параллельных кругов превышая движением влаги,
Он наводнит все созвездья, затопит Медведицы жажду
280 Неутолимую, под колесом Колесницы лежащей.
Громче мычите, быки мои, в небе дугу потрясая
Всех равноденных кругов, и рогами крутыми колите
В жертву подобного вам светового Тельца-рогоносца.
Пусть и Селены быки с своей влажной собьются дороги,
285 В страхе пред ревом бычачьих голов моих, громко гудящих.
Пусть мой огромный медведицы зев, моя грозная челюсть
Гонит слюной Тифоея Медведицу там, на Олимпе;
Лев мой пускай на воздушного Льва нападает и силой
Пусть отодвинет его далеко от путей зодиака;
290 Пусть от драконов моих затрепещет Дракон Колесницы,
Вооруженный огнями едва. Эти ярые волны
Моря, земные холмы, крутые мысы островные
Созданы мне как мечи, а щитами послужат мне горы;
Скалы мне — панцирь надежный, а копьями будут утесы,
295 Реки же будут гасить непригодные к делу перуны.
Я сохраню Иапета оковы — сковать Посейдона;
А на кавказской вершине пернатая некая птица
Лучше орла окровавит Гефеста, его пожирая
Печень, растущую вновь: как и тот, за огонь ведь страдает
300 Язвой такой Прометей с его печенью саморастущей.
В медный я брошу сосуд, точно отпрысков Ифимедеи,
Видом таких же, как я, осмотрительного сына Майи,
Неразрываемых пут плетуна; пусть кто-нибудь скажет:
Сеть развязавший Ареса, Гермес сам запутался в сети.
305 Пусть неприступные узы девичества ныне развяжет,
Став Ориона насильно супругой, сама Артемида;
Титию пусть по старинке стелит покрывало Латона,
Завлечена в принудительный брак; душегуба Ареса,
Что ограбляет щиты, им разбитые, и властелина
310 Битв, я свяжу и придам его голосу нужную мягкость;
Взяв как добычу Палладу, в замужество дам Эфиальту
Я, хоть и поздний то брак: посмотреть будет мне интересно,
Что за поденщик Арес и как мучится в родах Афина.
Взяв напряженным плечом всю тяжесть Атлантова неба,
315 В смене движения звезд понесет его дыбом Кронион;
Свадьбы моей гименей он услышит, захваченный тайной
Ревностью, как я возьму его Геру на брачное ложе.
Факелов будет мне вдоволь: блеск молнии
собственной силой
Будет гореть головней у чертогов моих; вместо сосен
320 Сам Фаэтон, прикрепивши огонь своего освещенья,
Рабски прострет Тифоею брачущемуся сиянье;
И, задрожав, точно искры на свадьбе, с Олимпа свергаясь,
Звезды светильницей будут любовных моих
наслаждений, —
Звезды, лампады ночей; с Афродитой, связующей браки,
325 Будет мне ложе стелить, услужая, Селена, супруга
Эндимиона; когда же понадобится омовенье,
Я искупаюсь в водах звездоносной реки Эридана.
Горы, идущие кругом, стелившие Зевсово ложе,
Соорудите теперь Тифоею эротову спальню;
330 Геба, Латона, Афина, Пафийка, Харис, Артемида —
Сестры, несите воды с Океана на брак Тифоея.
Свадебным плектром за трапезой пира моей услужая,
Пусть воспоет Аполлон Тифоея, а вовсе не Зевса.
То, что хочу, не чужая земля: управлять я намерен
335 Братом своим, что несет на спине все созвездья, — Ураном-
Небом, имеющим дом материнский, отродием Геи.
Вновь извлекая на свет из подземной пропасти Крона,
Живоглотателя, я, как родного мне единоборца,
Освобожу от насильственных уз; возвращенных Титанов
340 Воздуху вновь я отдам, порождение Геи — Киклопов —
На небо жить приведу, покуем из огня мы оружье
Новое: много ведь мне будет нужно небесных перунов,
Чтобы сражаться двумястами рук, а не только их парой,
Зевсу Крониду подобясь во всем; я наделаю молний
345 Лучше, чем прежние были, других, поновее, сильнее
Воспламененных огнем; наверху я воздвигну другое
Небо, восьмое по счету, — и шире и выше всех прочих;
Более ясные звезды я дам ему, так как не может
Вовсе покрыть Тифоея ближайшая неба верхушка.
350 Вместо всего поколенья мужского и женского пола,
Что от Кронида пошло, воспитаю я новое племя —
Много богов многошеих; и сонмы созвездий бесплодных
Я не оставлю без брака скучать, но женщин я выдам
Всех за мужей, чтобы многих рабов для меня породила
355 Дева крылатая, ложе свое отдавая Бооту».
[Начало последнего боя]
Так говоря, он кричал, а Кронид улыбался, внимая.
Бой загорелся с обеих сторон: Тифоея Эрида
В битву ведет, побуждает и Зевса к сражению Ника.
Не из-за стада быков и не ради овец состязанье
360 Шло, не была то вражда за красивую нимфу-невесту
Или же свалка за маленький город, — борьба возникала
За обладание небом самим: на коленях у Ники
Скипетр Зевса лежал и престол, как награда за битву.
Зевс, ударяя громами из туч погоняемых, вызвал
365 В небе мычания рев, протрубивший, как песня Энио,
И, окружив свою грудь облаками, витыми спиралью,
Создал защиту себе от Гигантовых стрел. Тифоей же
Не оставался безмолвным: главы его бычьи мычали,
Как самобытные трубы, и ревом Олимп оглушали;
370 Переплетенья драконов свистели, как флейты Ареса.
Соорудил Тифоей ряд высоких своих сочленений,
Нагромождая утес на утес, пока не возвысил
Плотную их крутизну постепенно и несокрушимо,
С самых основ полагая подряд скалу над скалою;
375 Было похоже на войско в оружье: ущелье вплотную
Он опирал на ущелье, холмы на холмы, перешеек
На перешеек и выступ высокий на складчатый выступ;
Их каменистые шлемы служили венцом Тифоею,
Самой высокой главой прикрывая Гигантовы главы.
380 Тело хоть было одно у Гиганта в бою, лишь по виду
Много имело вершин, но суставы бесчисленны были, —
Руки и челюсти львов с их отточенными остриями,
Волосы в виде ехидн, поднимающихся до созвездий.
Целые гнулись деревья в руках Тифоея, противу
385 Зевса Кронида метавшего их, но прекрасных листвою
Отпрысков этих Земли рывком своим обремененным
Зевс поневоле губил при единой лишь искре перуна.
Многие вязы погибли, такого же возраста сосны,
Много огромных платанов и тополей белых, разбитых
390 Молнией Зевса, и в почве полопалось множество трещин.
Все с четырех сторон тряслось окружение мира;
Вместе вступившие в битву Крониона ветра четыре,
Волны из праха вздымая, сцепили темнеющий воздух;
Море хлестало на землю: бичуемая Сикелия
395 Вся колебалась, а берег Пелоры наполнился шумом,
Так же как жилы на Этне; ревело в скалах Лилибея —
Вестниках будущих дней; грохотало прибрежье Пахины
С запада шедшим теченьем; на севере нимфа Афона
Громко в лесистом ущелье фракийском кричит и взывает;
400 Лес македонский гудит и подножия жил Пиэрийских.
Корни Востока трясутся, дрожат в ассирийском Ливане
Благоуханные веси с кудрявыми листьями в рощах.
В это же время, как Зевс бушевал непрерывно перуном,
Многие стрелы из рук Тифоея летели навстречу:
405 Те, что стремились попасть в колесницу Селены, лишь ноги
Непостоянных быков оцарапывали невредимо;
Те, что с пронзительным свистом кружились
по воздуху, ветры,
С разных сторон налетев дуновеньями, вмиг распыляли;
Многие, сбившись с прямого пути под далеким перуном
410 Зевса, оказывались под веселой рукой Посейдона,
Где не давал им пощады трезубец, взрывающий землю;
Идя по Кронову морю, попавшие на воду стрелы
Старец Нерей собирал для Зевсова вооруженья.
Грозных обоих сынов Эниалия, Фоба и Дейма,
415 Внуков своих, взял Зевс как помощников и щитоносцев,
Вместе идущих в Эфире: он к молнии Фоба приставил,
Дейма же он утвердил у перуны несущего грома —
Страх наносить Тифоею. А Ника свой щит воздымала,
Спереди Зевса его простирая; кричала Энио,
420 Поднял грохот Арес; и по воздуху, бурей бушуя,
Носится выспренний Зевс, держащий эгиду, воссевши
На колеснице крылатой Времен, запряженной четверкой:
Соединенные ветром конями Крониона были;
Вооружился где молнией он, где перуном громовым,
425 Там нападает грозой, а здесь проливается ливнем,
Вместе с стрелами дождя полосуя, как будто камнями,
Градом окрепшим хребет; столбы непрерывные влаги
Рушатся острой стрелой над Гигантовыми головами,
И Тифоея ладони изрезаны, точно ножами,
430 Этими стрелами града, которым стал в воздухе ливень.
Падает в прах из ладоней одна, не схвативши вершины,
Но продолжает борьбу, пораженная раной от града
Снежного, даже в паденье: на землю летя, в исступленье
Вьется скачками рука и трепещет, сама раскрываясь,
435 Как бы желая еще к олимпийскому броситься кругу.
[Последний бой]
Вот предводитель богов, метнувши стрелу огневую
Сверху, уж к правому гонит крылу войсковые отряды —
Биться вверху; а Гигант преогромный вздымает на битву
Рытвины, полные вод, и, связавши тугими узлами
440 Пальцы свои в переплет самобытный одни за другими,
Делает желоб из жадных ладоней и полною горстью
Горную воду из рек набирает холодных, руками
Их углубляет и гонит потоки разбитой струею
Прямо на молнии Зевса; облитый потоком ущелий,
445 Факел воздушный сквозь воду мерцает порывистой искрой
И наседает на воду, гореньем ее иссушая, —
Влажные части природы природе огня уступают.
Дерзкий Гигант пожелал потушить небесное пламя:
Глупый не знал, что светящее пламя перунов и молний
450 Происхожденье имеет из туч, порождающих ливни.
Вновь он, схватив из потока пещеру с прямыми углами,
В неуязвимую грудь хочет Зевса ударить железом,
Башней высокой к нему простираясь; но уст лишь краями
Зевс тихонько дохнул, — и дыханье легкое, взвеяв
455 С самых высот крутизны, закружив, опрокинуло скалы.
Вырвав насильной рукой один гребень от острова, снова
Жуткий для всех Тифоей в грохочущий бой выступает,
Гребнем швыряя в лицо еще несокрушимого Зевса.
Мраморного острия, что направлено против, избег тот,
460 Круто лицо отклонив; Тифоею ж достался горячий
Молнии ток, по кривой изменившей свой путь, и немедля
Белая сверху скала почернела в мучительном дыме.
В третий раз мечет Гигант. Но Кронид в него
брошенный камень,
Кисть поведя, осторожно схватил в середину ладони
465 И, точно скачущий шар, загремевший в руке бесконечной,
Бросил назад в Тифоея — вокруг себя перевернувшись
Много раз в вихре воздушном, обратным путем
возвращаясь,
Камень, как собственной силой, стрелка своего поражает.
Бой по четвертому разу был выше. Утес, что был схвачен,
470 Весь пополам раскололся у самого края эгиды.
Бросил еще Тифоей, но скала, что крепкой казалась,
Снова разящим перуном была сожжена и светилась.
Горы сдержать не могли этой влаги из туч, под ударом
Полных водой облаков разрушались холмы и утесы.
475 В общем Энио держала меж ними двумя равновесье —
Меж Тифоеем и Зевсом, и, стрелами с сильным изгибом
В пляске воздушной носясь, перуны громов бесновались;
Во всеоружье сражался Кронид, и в сражении этом
Гром ему был точно щит, облака заменяли кольчугу,
480 Молния стала копьем, а перуны, летящие с неба,
Он через воздух метал, как огнем увенчанные стрелы.
[Метеорологические домыслы Нонна]
Вот уже, выйдя блуждать невозвратно из
почвенных впадин,
Взмыли высоко сухие пары, над землей поднимаясь,
И, проникая во внутренность облак пылающим вихрем,
485 Жаром душили чреватые тучи; и с шумом средь дыма
Мучимых так облаков, пропитавшихся огненным паром,
Жгучее пламя, что выйти не может, внутри загоралось
В поисках средних путей, так как в выси
проникнуть сиянью
Огненному не дано; влажный воздух, пропитанный ливня
490 Каплями, молний задержит скачки, ибо вышняя влага
Делает плотными тучи; когда же сухое открыто
Поле внизу, то огонь чрез него проникает прыжками.
Так же, как камень, что около камня лежит, порождает
Блеск, и огонь самобытный пронзает их окаменелость,
495 Если об камень-самец огнеродная стукнется самка, —
Так же небесный огонь возгорается в силу давления
Пара земного и туч; тот огонь, что родился из дыма
Тонкого почвы, поможет возникнуть воздушным теченьям;
Тот, что из вод испарений земных и блуждает нетвердо,
500 Тот напрямик будет выпит палящего солнца лучами
И, увлажненный, в Эфир вовлечется по жгучей дороге;
Там он разбухнет совсем, породит облаков оболочку
И, содрогая весь тучный объем от тончайшего пара,
Облако мягкое вдруг растворит дождевою струею,
505 Вновь возвращаясь к своей изначально-влажной природе.
Так образуется тип облаков грозовых и родятся
Молнии вместе и их образца громовые перуны.
[Конец Тифона]
Зевс же отец воевал, на противника ниспосылая
Токи привычных огней, отражающих львов копьеносца,
510 Вихрем небесным разя целый ряд многовидно-ревущих
Пастей безмерных зверей; уже блеск его стрел
пламеневших
Жег бесконечные руки Гиганта, во прах превращая
Неисчислимые плечи, вертлявые стаи драконов;
Иглы Эфира сжигали голов беспредельную массу.
515 Вот распылило власы Тифоея вращенье кометы,
Бросив косматый огонь свой искрой противоположной —
Головы все засияли, власы загорелись Гиганта;
Искре небесной вослед на шипящие змеями кудри
Пала безмолвья печать, и у змей, иссушенных кометой,
520 Капельки яда застыли у самых разверзнутых пастей.
Бился Гигант, а уж зренье его запорошилось пеплом
Чадного дыма; на лицах его, затвердевших от снега,
Щеки совсем побелели от зимних холодных потоков.
Мучила также напасть четырех налетающих ветров:
525 Как на восток обратится он взорами неосторожно —
Тотчас горячую битву получит от близкого Эвра;
Если посмотрит на ветры аркадской Медведицы склона —
Иней покроет его от холодного бурного вихря;
Лишь избежит дуновенья зимы снегового Борея —
530 Будет стрелой поражен увлажненной и вместе горячей;
Если же взглянет на запад, в сторону Эос грозящей,
Он затрепещет от бурь налетевшей с заката Энио,
Отзвуки слыша весенних плетей от ударов Зефира,
Также и Нот, что дыханьем горяч, правя бег колесницы
535 В воздухе около выи полуденного Козерога,
Жар Тифоею несет огненосным дыханием зноя.
Только что Зевс-дождевик снова пролил потоками ливень,
Как уж все тело Гиганта омылось спокойной струей;
Члены горели, и тяжко дышал он, смиренный перуном.
540 Крепкими стрелами града и вьюги, что сына разили,
Ранилась также и мать Тифоея — засохшая почва:
Видя на теле его, обреченном Мойре, мученье
Воткнутых каменных стрел и концов их, уже увлажненных,
Робко она начала умолять Гелиоса-титана
545 Дать один летний луч, чтобы пламенем более жарким
Зевсову влагу скорей растопить, превращенную в камень,
На Тифоея в снегу изливая родное сиянье;
С сыном совместно зачахла она; и, взирая на массу
Рук обожженных гигантских его, окруженных огнями,
550 Молит к нему принестись холодящее веянье бури —
Хоть на один только день, чтобы веяньем этим морозным
Жажду тушить Тифоея, спасая его от напасти.
Зевс уже перетянул на весах одинаковой битвы,
Тут, разорвавши рукой свой лесистый покров, затужила
555 Матерь Земля: увидала она, как дымилися главы
У Тифоея; все лица его уже высохли вовсе,
И разрешились колени. И, предвозвещая победу,
Зевса труба заревела повсюду громовым- раскатом.
Рухнул, шатаясь от пламенных стрел, низлетающих с неба,
560 Сверхвеликан Тифоей, получив не-железную рану
В битве, и вот, уронив свои члены, на матери Гее
Тихо почил, расстелив сочлененья змеиные в прахе
И изрыгая огонь.
[Торжествующий сарказм Зевса]
А Кронид улыбаясь дразнился,
Речь изливая такую из уст забавлявшихся бога:
565 «Кронос-старик отыскал неплохого помощника, видно:
Только великого сына Земля родила Иапету, —
И уже мстит Тифоей за Титанов; и как посмотрю я,
Скоро перуны Кронида совсем уже стали бессильны.
Что же ты медлишь занять недоступный Эфир,
скиптродержец
570 Выдуманный? Для тебя уж готово собранье Олимпа:
Скипетр Зевса и плащ получай, Тифоей-богоборец;
В небо Астрея войти позови, а если захочешь,
Пусть возвратятся в Эфир Евринома, Офион и с ними
Кронос пусть спутником будет; пришел бы с тобой
на дорогу
575 С пестрыми спинами звезд, протекающих в высях, и хитрый
Наш Прометей, избежавши оков и взяв провожатым,
Чтобы не сбиться с небесных путей, мою дерзкую птицу,
С жадностью жрущую печень его, что опять вырастает.
Что еще хочешь ты видеть? Наверно, чтоб после сраженья
580 Зевс и Энносигей у седалищ твоих услужали?
Зевс, ослабевший совсем, уже не скиптродержец Олимпа,
Грома и туч он лишен, его молнии—уж не священный
Светоч, перуны его — не привычное больше оружье, —
Факелы только, когда Тифоей припожалует в спальню
585 Пленной супруги своей, в терему проживающей Геры,
Ложе которой завистливый Зевс пожирает глазами.
В паре с ним Энносигей, отрешенный от моря, теперь же
Вместо владыки морей — Тифоея прислужник застольный:
Вместо трезубца в обсохшей руке он несет тебе чашу.
590 Твой же наемник — Арес; Аполлон тебе тоже прислужник;
Сына же Майи к Титанам пошли провозвестником, дабы
Он возвестил им о власти твоей и небесном сиянье.
Только Гефеста работать оставь на привычном Лемносе,
Чтоб изготовил он там для твоей новобрачной невесты
595 Пестрые бусы на шею — цветные, с блестящей отделкой,
Или же яркую света игру на подошвах сандалий,
Что восхитило б супругу твою; или сделал бы новый,