223

ное внимание в науке привлекли вопросы о допуске к нему плебеев, о регулировании и формах его использования. Благодаря обильным данным источников, особенно сочинениям римских громатиков, оказалось возможным составить достаточно ясное представление о том, как именно эксплуатировалась общественная земля и как оформлялась юридически эта эксплуатация. Помимо работ, посвященных отдельным аспектам ager publicus, появились специальные исследования, трактующие его в целом. В книге Л. Занкана «Общественная земля. Исследование истории л римского права» [89] основное внимание уделено все же не истории, а самому институту ager publicus, который рассматривается в связи с аграрной политикой Рима. Л. Занкан отталкивается от мысли Ф. Тамборини, полагавшего, что Рим после кратковременного расцвета ремесла и торговли при последних царях вернулся к жизни аграрного государства. Это, по мнению Занкана, обусловило экспансию Рима, захват новых земель, становившихся общественными и, исходя из данных Аппиана (ВС, I, 7), подвергавшихся оккупации. Сам термин «ager publicus» обнаруживает связь с войной, с захватами. Ager publicus — это земля populus. Populus, не будучи, вероятно, словом индоевропейского происхождения, в латинском языке имел значение «armati». Связь populus с populor, а также возможная связь publicus с pubes доказывает первоначальное значение ager publicus как земли, завоеванной воинами, как земли завоевателей. Лишь позднее, когда слово populus приобрело классическое значение, ager publicus стал общественной землей. Что касается пользования общественной землей, то оно, как указывает Занкан, облеклось в разные юридические формы. Так ager quaestorius продавался частным лицам. Но фактически квесторы в собственность продавали не землю, а вечный посессий, что аттестуется вектигалем. Значит, государство сохраняло за собой собственность, уступая народу-завоевателю лишь владение землей, притом не даром. Иначе обстояло дело с ager puplicus, на котором основывались колонии. Ager limitatus — это типичная форма квиритского dominium. Колонисты получали землю в полную частную собственность. Таким образом, юридическое оформление ассигнации отличается от оккупационного посессия. Еще один вид ager publicus — это пастбищные земли. Но и их статут не идентичен. Л. Занкан понимает ager compascuus в соответствии с дефиницией Т. Моммзена как выпас, принадлежащий многим, но только определенным собственникам, т. е. соседям или соседской общине. Pascua publica, в отличие от предыдущей земли, — это выгон, за пользование которым вносится плата государству. В труде Л. Занкана, как видно, проводится мысль о различии правового статута земель как в режиме оккупации, так и ассигнации. В нем отмечено утвердившееся издавна мнение о лимитации как о выражении частнособственнического отношения к земле, подчеркнуто значение народа, государства как главного распорядителя

--------------------- [89] Zancan L. Ager publicus. Ricerche di storia e di diritto romano. Padova, 1935, p. 6, 20-21, 28, 76-77.

224

земельных богатств и указано на разные категории пастбищ как общественных земель. Ученым поставлена в связь эксплуатация ager publicus с направлением развития хозяйственной деятельности Рима начиная с царского времени. Но о начале его практически не говорится. В другой обобщающей работе, принадлежащей перу А. Бурдезе, — «Исследование ager publicus» [90] — охвачен огромный период — от происхождения Рима до III в. н. э. — и подытожен труд многих ученых. А. Бурдезе справедливо полагает, что содержание термина ager publicus подвергалось эволюции в связи с появлением различных режимов его пользования. Поскольку источники знаний поздние и практика пользования общественным полем простиралась вплоть до последних периодов римской истории, нужно исследовать эту практику для уяснения картины прошлых земельных отношений. В связи с этим А. Бурдезе отмечает, что А. Трапенар еще в начале нашего столетия усмотрел общие черты между ager scriptuarius и общими пастбищными угодьями в эпоху основания Рима. Вместе с тем, касаясь древнейшего ager publicus, Бурдезе возражает против тезиса Дж. Тибилетти, будто первоначальную общественную землю у римлян составляли именно пастбища. По мысли Бурдезе, выгоны и леса были основной частью древнейшего ager publicus, что обусловливалось важной ролью пастушества в экономике примитивного Рима, но они не составляли всей общественной земли. Он обращает внимание на то, что у громатиков и особенно в libri coloniarum, посессий общественного поля стоит в связи с оккупацией его со стороны частных лиц. В начале римской истории и леса, и пастбища могли быть предметом possessio, как и пашня, которая также могла входить в состав ager publicus. Очень интересны наблюдения Бурдезе над развитием структуры римского общественного поля. Он отталкивается от высказанного Дж. Тибилетти положения о необходимости различать первоначальный римский ager publicus и образованный благодаря последующим завоеваниям Рима. Первый был территорией отдельных мелких групп, т. е. гентильных объединений, второй создавался одновременно с ассигнацией земли колонистам и представлял собой общую землю соседей, собственников наделов, т. е. их общее пастбище. По мнению Бурдезе, такая практика была рецепцией доримских порядков. Вероятно, и до римского завоевания compascuum был резервирован для общего пользования всех, кто принадлежал завоеванной общине. В отличие от оккупации ager publicus режим использования compascua не был привилегией одних патрициев. Таким образом, рассмотренные здесь работы касаются важнейших вопросов истории ager publicus. При этом сам термин понимается очень широко. Во-первых, в зависимости от принадлежности ager publicus — т. е. как общественная земля Римского государства, а также гентильных групп догосударственной эпохи в Риме и италийских соседских общин до римского завоевания. Во-вторых, широта понимания ager publicus проявилась в трактовке его, с одной стороны, как земли

--------------------- [90] Burdese A. Studi sull'ager publicus. Torino, 1952, р. 13 — 42.

225

эксплуатируемой, а с другой — как резервного фонда римской общины Можно сказать, что такое представление в науке утвердилось и в последующих работах на основе конкретных исследований детализировано. Особенно это коснулось императорской эпохи, когда модифицировалось понятие общественной земли римского народа и усложнилась вся система аграрных отношений. Исключительное значение имеют в этой связи исследования Э. Серени [91], который указал на наличие общественных земель в пределах различных территориальных единиц, входивших в Римское государство, о чем мы подробнее скажем ниже. Историки всегда учитывают, что существенную роль в воссоздании древнейших порядков играют аналогии, особенно аналогии с явлениями, встречающимися в одной и той же стране, но присущие более позднему времени. Их значение в условиях недостатка источников, происходящих от исследуемой эпохи или о ней непосредственно говорящих, возрастает. В связи с этим важно отметить, что на почве древней Италии пережиточно сохраняющиеся элементы давно прошедшей жизни зафиксированы в различных источниках, относящихся к разным периодам. Большой интерес представляет собой таблица из Польчеверы. Это — эпиграфический памятник документального характера, датируемый II в. до н. э. Надпись была найдена еще в 1506 г. и особенно внимательно изучена Э. Серени [92], который с ее помощью показал живучесть сельской общины в Италии, именно в Лигурии. Вслед за Форментини он подчеркнул, что таблица — памятник лигурийского права, интерпретированный римской юриспруденцией. В надписи на таблице содержится судебное решение братьев Минуциев [93] от 117 г. до н. э., призванных в качестве арбитров жителями Генуи, а также кастела Лангенов Витуриев, в споре по поводу земли, лежащей между этими общинами и которой они совместно пользуются. Эта земля названа общественной — ager poplicus, или publicus (строки 13 и 24). Видимо, часть этого ager publicus принадлежит именно генуатам, поскольку плату (vectigal) за ее использование надлежит вносить в казну общины генуатов (строки 25 — 28). Другую же часть его составляют земельные владения Лангенов Витуриев, потому что плату за нее следует уплачивать в казну этого кастела (строки 29 — 31). В судебном решении оговорено, что спорной землей жители Генуи и кастела пользуются беспрепятственно, но никому третьему без разрешения названных общин использовать ее нельзя (строки 30 — 32). Из текста надписи явствует, что спорная земля представляла собой граничащие друг с другом общественные земли двух разных общин. Но Лангены Витурии граничили, по всей видимости, не только с Генуей, но и с другими общинами, вероятно кастелами — Одиатами, Дектунинами, Каватуринами, Ментовинами (строки 38 — 39), причем территории всех названных общин соприкасались между собой в той части, которая была общественной землей каждой из них. И такое

--------------------- [91] Sereni E. Comunita rurali nell'Italia antica. Roma, 1955. (Особенно с. 4, 18 — 19). [92] Ibid., p. 4, 18-19. [93] Sententia Minuciorum. — FIRA, p. 402 — 403.

226

соседство повело к совместному использованию принадлежащих общинам коллективных владений (строки 37 — 41). Из перечисленных здесь фактов можно сделать вывод, что сопредельные общественные земли соседствующих общин сливаются на практике в единое, общее для них коллективное владение. Текст Sententia Minuciorum дает важный материал о том, как именно использовались общественные земли. Так, на спорной земле генуатов и кастела Лангенов Витуриев располагались поля и виноградники, поскольку Лангены Витурии должны были платить генуатам вектигаль зерном или вином (frumenti partem... vini — строки 27, 28). Очевидно эти земли, удобные для земледелия, использовали поделенными на участки, которые сдавались за определенную плату деньгами (victoriatos nummos CCCC — строка 25 и eam pequniam — строка 26) или, как упоминалось, натурой. В переводе на язык римской аграрной практики это означало оккупацию ager publicus. Но на спорной территории находились, по-видимому, также пастбища (ager compascuus — строки 33, 34) и лес, если в судебном решении говорилось о беспрепятственном пользовании древесиной (ex eo agro ligna materiamque — строка 35) обеими сторонами. Среди общественных земель названы луга (prata — строки 37, 39), находившиеся в совместном владении Лангенов Витуриев и их соседей Одиатов, Дектунинов, Каватуринов и Ментовинов. Последние категории земель были неразделенными, общими в равной степени как для Лангенов Витуриев и генуатов, так и для Лангенов Витуриев и названных выше других кастелов. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что важное место в составе общественных земель занимают пастбищные угодья. Рассматриваемая здесь надпись содержит интересные данные терминологического характера, касающиеся общественных земель. В ней говорится о споре Генуи и кастелов, которые в конечном счете находились на ее территории. Генуя всегда называется первой, именно ее права, пусть даже равные с правами кастелов, оговариваются в первую очередь. Генуя в решении арбитров выглядит центром области, включающей в себя несколько кастелов; и это не удивительно, если вспомнить ее местоположение на побережье Тирренского моря, ее значение как порта, что и обусловило ее взаимоотношения с Римом. Нельзя не согласиться с тем, что со времени первой римско-лигурийской войны, примерно с 236 г. до н. э., Генуя была связана с Римом договором, по которому не потеряла самоуправления и сохранила свое первенствующее положение среди близлежащих общин [84]. У нас нет данных относительно зависимости перечисленных кастелов от Генуатов. Но все же их совокупность занимает единую территорию. Можно думать, что экономическое значение Генуи как порта было оценено не только далеким от нее Римом, но и соседними общинами, неизбежно экономически тяготевшими к ней. При всей осторожности позволительно высказать мнение, что генуаты все-таки обладали политической властью над округой, если могли судить, осуждать и заковывать Лан-

--------------------- [84] Sereni E. Comunita..., p. 15.

227
генов Витуриев. Ведь протест, выраженный Лангенами, судя по надписи, касается не самого факта осуществления юрисдикции, а лишь несправедливого осуждения- со стороны генуатов (строка 43). Э. Серени считает жителей всех упомянутых селений генуатами. Но то обстоятельство, что жители Генуи всегда противопоставлены в надписи жителям кастелов, не позволяет полностью согласиться с этим. В Sententia Minuciorum скорее зафиксирована тенденция к превращению их всех в генуатов, отражен процесс складывания генуатского полиса, процесс синойкизма, но еще не его конечный результат. Тем не менее контуры полиса уже начинают вырисовываться, и в нем проступают единый центр, отдельные укрепленные и неукрепленные селения с их общественными землями. Представляется важным отметить, что и общественные земли как центра формирующегося полиса Генуи, так и более мелких общин названы в решении Минуциев ager publicus (строки 24, 38). Таким образом, у лигуров II в. до н. э. ager publicus составлялся из общественных земель различных и разного иерархического порядка общин. Велейская таблица [95] (I в. н. э.) содержит перечень имений из округа Велейи, заложенных в императорскую казну пятидесятью двумя землевладельцами. В ней есть также интересный материал о существовании в то время разных общественных земель в пределах Велейского округа. Э. Серени [96] уже отметил, что земли принадлежали- там селам, пагам и муниципиям. Последние упоминаются в надписи вместе с термином respublica (например, respublica Veleiatium — I, 63; III, 74; IV, 60 — 64; VII, 38 — 39). Сверх того, в Велейском округе были земли, принадлежавшие римскому народу, — те, что упоминаются вместе со словами «Imperator noster» (IV, 60; 76; VI, 2; 37). Данная категория и составила собственно ager publicus populi Romani, т. е. римского народа, воплощенного в особе римского императора. Большую ценность среди источников представляют собой также сочинения римских агрименсоров I — II вв. н. э., которые вводят нас в современную им практику измерения разных видов полей. Важно, что эти авторы излагают не интерпретацию существующих норм, но сами нормы измерения земель. Это обстоятельство придает их трактатам звучание безусловной достоверности. В сочинениях римских землемеров упоминаются разного рода коллективные земли. Один из них — земля, отведенная под участки колонистов, предназначенная для межевания, — пертика. Корни колонизации уходят в такую древность, когда выделение земли под колонию проводилось от имени всей гражданской общины из фонда ager publicus. И даже если в позднереспубликанский период землю для ветеранских колоний мог покупать и давать полководец (Арр., ВС, II, 10; Dio Cass., 38, 2; Plut., Caes., 14), то все же нормой было предоставление земель колонистам от имени Рима. Этот порядок, пусть в транс-
--------------------- [95] CIL, XI, р. I, 1147; ср. Piganiol A. Les documents cadastraux de la colonie romaine d'Orange, XVI supplement a «Gallia». Paris, 1962. [96] Sereni E. Op. cit, p. 340, 401 — 402.

228

формированном виде, действовал и в императорскую эпоху, поскольку в императоре персонифицировалась римская гражданская община [97]. Пертика представляла собой ager publicus, а стало быть, относилась к коллективному землевладению как неподеленное, неразмежеванное целое, практически лишь до лимитации и жеребьевки. Но и после них в пределах пертики сохранялся другой род коллективных земель. Фронтин [98] и Агенний Урбик [99] говорят об оставшихся вне межевания, вероятно, из-за их неудобства для обработки, землях (relicta loca), главным образом лесах или выпасах (pascua), которые использовались обычно соседями и назывались в разных районах Италии соmmunalia. О землях «на манер совместных выпасов» («in modum compascua») и других общественных землях упоминает Гигин [100]. Та же оставшаяся неподеленной земля, служащая общим пастбищем, фигурирует у Феста (compascuus ager). Материал источников позволяет сказать, что ager publicus в эпоху Республики и Империи имел очень сложную структуру. Это нашло выражение в терминологическом различии входивших в конечном счете в его состав частей. Вместе с тем нам представляется важным подчеркнуть, что присущая ager publicus сложность, а также терминологические различия бросают свет на путь его образования в процессе исторического развития Рима. Нельзя не отметить, что указанные факты в значительной степени относятся к лигурийской среде. Так, В. И. Кузищин, исследовавший Велейскую таблицу, заметил, что Велейя, затерянная в Апеннинских горах, была медвежьим углом римской Италии, где пережитки старых отношений сохранялись очень устойчиво [101]. Это тем более важно, что лигуры входили составной частью в римское население древнейшей эпохи. Кроме упомянутых источников, освещающих глубокую римскую древность, имеются данные, непосредственно говорящие об интересующем нас предмете и периоде. В сочинениях античных авторов аграрным отношениям начального Рима уделено немало внимания. И это естественно, ибо земля осознавалась римлянами с незапамятных времен как основной вид богатства. Фест определял богатых как собственников многих мест на земле (locupletes). Об этом же образно сказано у Павла Диакона под словом «Opis». Характеризуя богиню, антиквар, чье сочинение лежит в основе Павлова сокращения, сообщил, что ею обозначают землю (terram). Он объяснил это тем, что все средства к жизни (opes) человеческому роду предоставляет земля. Поэтому с ней связаны обозначения и богатых людей (opulenti), и жервоприношений (hostiae opimae), и доспехов, снятых с побежден-

--------------------- [97] См.: Штаерман Е. М. Древний Рим. Проблемы экономического развития, с. 89. [98] Frontin., De controv. agror. — In: Grom. vet., Bd I, S. 48. [99] Agenn. Urb. De controv. agror. — In: Grom. vet, Bd I, S. 79, 85, 86 [100] Нуgin. De modo agror — In: Grom. vet., Bd I, S. 116, 120. [101] См.: Кузищин В. И. Римское рабовладельческое поместье II в. — до — 1 в. н. э. М., 1973, с. 18.

229

ного вражеского полководца (spolia opima). Наряду с представлением о земле как основе богатства всегда существовало представление о ее изначальной принадлежности всем. Первоначальный коллективизм жизни и быта относился древними ко времени золотого Сатурнова века. Об отсутствии какой бы то ни было частной собственности (а значит, и на землю) в те далекие времена наиболее отчетливо говорится у Юстина (43, 1, 3; см. также Schol. Veron. in Verg., Georg., II, 533). Цицерон (de off., I, 7, 20), определяя пути возникновения частной собственности, указывал на разные способы овладения землей (оккупацию, военный захват и т. п.). Вспомним его утверждение, будто частная собственность образуется из того, что от природы было общим. Если вместе с этим учесть замечания того же Цицерона (г. р., II, 18, 33) об объявлении Анком Марцием лесов на морском побережье государственной собственностью, то можно сказать: знаменитый оратор не сомневался в наличии ager publicus уже при первых царях. Мнение Цицерона, выраженное в трактатах, обладает вескостью, поскольку основано на его учености и несомненной компетентности в области римской истории и права. Не менее определенно высказывался на этот счет Дионисий Галикарнасский, чьи сведения о начале Рима в зачительной степени, а тем более касающиеся правления Нумы, нельзя не признать достоверными [102]. Из текста Дионисия явствует, что земля, завоеванная Ромулом, частично расценивалась как общественное достояние (dhmosia cwra — Dionys., II, 62, dhmosia kthsiV — Dionys., Ill, 1) уже при Ромуле. Слово dhmosioV обозначающее «народный», «общественный», «коллективный», как удалось проследить на предшествующих страницах, применялось к земле разных коллективов, и родовых и соседских общин. Но содержание этого термина было еще шире. Об этом можно судить и на основании сведений о Нуме (Plut., N.. 16), наделявшем землей неимущих в ранее завоеванных территориях, но особенно из сообщения Дионисия (II, 7) об установлениях Ромула. Восхваляя введенные царем порядки, Дионисий среди прочего отметил, во-первых, справедливое распределение им земли — поровну между фратриями с выделением для них священных участков, т. е. не поделенной среди членов фратрий-курий земли. (Здесь же заметим что как существовала общая земля курии, так, видимо, должна была существовать и общая земля рода; либо оставшаяся в пользовании совокупности образующих род отцовских больших семей, либо в качестве резервного родового фонда.) Во-вторых, Дионисием отмечено, сверх того, сохранение еще какой-то земли в качестве общей (tina kai tw koinw ghn katalipwn). Упоминание общей земли наряду с коллективными землями курий — весьма значительный факт. В ней можно видеть совместный резервный земельный фонд всей общины, первоначальный ager publicus. Причем уже в правление Ромула эксплуатироваться он стал по-разному: либо шел под раздел колонистам, либо использовался для наделения остав-

--------------------- [102] Peruzzi E. Origini di Roma, v. II, p. 157 — 159.

230

шихся «на месте», т. е. римского populus, римлян (toiV Rwmaiwn — Dionys., Ill, 1) или «граждан» (twn politwn — Plut., N., 16). Подводя итог, следует сказать, что структура коллективных земель в начале царской эпохи была уже сложной. Это были земли, принадлежавшие и родовым подразделениям — родам, получавшим их через посредство курий, а значит, и куриям, и соседским общинам, а также всей римской общине в целом. Ретроспективное использование эпиграфических материалов, происходящих из областей, даже в позднее время населенных лигурами, позволяет сверх всего представить, что пограничные коллективные земли, и в первую очередь выгоны, леса или рощи, густо покрывавшие римские холмы в глубокой древности, могли использоваться соседствующими общинами сообща. Такое совместное использование угодий, вытекавшее из удобств повседневной хозяйственной практики,. сплачивало рядом обосновавшиеся общины независимо от их родового или соседского типа в более тесный социальный коллектив. Появление же земельного фонда, принадлежавшего совокупности названных общин, является обстоятельством особенно значимым, поскольку показывает, что Рим ромулова времени не был уже союзом племен, а представлял собой некую общность, определенное единство, единую общину, что и позволяло античным историкам с полным правом называть членов триб Тициев, Рамнов и Луцеров общим именем римлян. Наличие ager publicus, таким образом, может наряду с появлением частных владений в Риме служить указанием на важную ступень в социальном развитии и формировании гражданской общины, полиса или его римского адеквата — civitas. Однако представление об аграрных отношениях древнейшего Рима останется неполным, если мы не упомянем еще об одной категории земель. Сведения о ней минимальны. Цицерон в трактате «О государстве» (V, 2, 3) безотносительно, правда, к правлению какого бы тони было царя сообщает, что в царское время устанавливались границы пашен, лесов и пастбищ, принадлежавших царям, но обрабатывавшихся без их труда и усилий. Более конкретные хронологическиеуказания дает Дионисий Галикарнасский (III, 1). По его словам, Ромул отобрал у вейентов землю и пользовался ею. Речь идет, видимо, не обо всей захваченной земле, а лишь о части ее, потому что она названа царским клером (klhroV). Затем она была в пользовании у Нумы Помпилия и перешла к Туллу Гостилию, который, однако, не воспользовался ею для своих нужд, а отдал неимущим, разделив землю подушно. В данном случае важно не то, что Тулл отказался от этой земли в пользу бесклерных римлян, а то, что он распорядился. ею по собственному усмотрению, т. е. считая ее своей, царской землей. Дионисий подчеркивает ее отличие от общественной (dhmosia kthsiV), говоря, что она была именно царской (twn aei basilewn). Употребление им слова «всегда» (aei) указывает на общепризнанный характер клера как царского имущества уже с давнего времени, т. е. от Ромула, до Тулла Гостилия. Эксплуатировалась она, как видно, по-разному: и как лес, и как пастбище, и как пашня, что естественно при плодо-

231

родии вейентской земли. Знаменательно также, что на ней работал уже не царь лично, а, вероятно, его клиенты. Но при выделении царского участка, видимо, из общей земли она именуется клером, в чем проявляется верховное право всей слагающейся римской общины на землю, т. е. господство общинных форм земельной собственности. * * * Итак, рассмотрев аграрные отношения в Риме при первых царях, можно констатировать усложнение социальной структуры Рима в этот период. В Риме господствуют общественные структуры гентильного порядка. Упорядочивается, а значит, и укрепляется система родов и курий. Однако наряду с ними складываются уже коллективы иного характера, состоящие не только из родственников, а главное, учитывающие не только родственные связи, но и соседские. Так, римское население оказывается подразделенным по двух разным принципам: родства и соседства, т. е. территории. Частично родовое и территориальное деление совпадают, частично уже не совпадают. Иными словами, в Риме сосуществуют общины родовые и соседские, территориальные. Если даже родовые общины и преобладают, то нельзя не отметить появления новой тенденции развития. Однако эта новая тенденция реализуется все еще в общинных формах, и это окрашивает определенным цветом и аграрные отношения, сказывается на составе земельной собственности. Коллективные формы собственности на землю несомненно господствуют. Вопреки представлениям многих, в том числе современных исследователей, частнособственнические отношения в Риме на землю еще не распространились. Знаменитые двухюгеровые наделы римляне получают не в собственность (даже в ее специфически римском значении, так убедительно охарактеризованном Е.М. Штаерман), а во владение. Значит, при первых царях складывается только частное землевладение. Собственность же и верховное распоряжение землей остаются за общинами, родовыми и соседскими. А это означает, что коллективная собственность на землю представлена в это время собственностью: и гентильной, и сельско-общинной. Кроме этих двух видов коллективных земель существует уже и третий — общеримская земля, зародыш римского ager publicus в его классическом виде. Пока она идет под раздел, раздаваясь коллективам, преимущественно родовым, но дается и колонистам, воинам и просто нуждающимся римлянам. Этот контингент получает землю от царя, и уже не обязательно через посредство родовых организаций, а значит, и селится не только или не столько родовыми группами, образуя, таким образом, новые сельские территориальные общины. Вероятно, из этой же общей земли выделяется и царский надел. Термин клер, которым он обозначается, свидетельствует о том, что давался он от имени всей римской общины, в чем проглядывает верховная собственность общеримского коллектива на

232

землю. Но способ ее эксплуатации и распоряжение ею царями обнаруживают тенденцию к освобождению царской земли из-под верховного контроля римской общины, к отрыву ее от коллективного землевладения. Таким образом, сложная структура коллективного землевладения в Риме Ромула и Нумы отражает сложный характер общества этого периода.