Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter

233

 

Глава VI. УПРАВЛЕНИЕ РИМСКОЙ ОБЩИНОЙ

Чтобы составить более точное представление о характере общества, нужно рассмотреть, каким образом оно управлялось, какие органы его возглавляли, какие функции были им присущи. В общих чертах управление Римской общиной, разумеется, не является неизвестным. Царь, сенат и комиции действуют в Риме уже при Ромуле, и существование их в раннецарский период, засвидетельствованное многими источниками, не вызывает среди ученых никаких сомнений. Однако в интересующей нас связи важно уяснить сущность названных институтов и особенно характер их взаимодействия.

Народные собрания имели в Риме общее название комициев с прозрачной этимологией от coire, сходиться. Она запечатлена Варроном (11, V, 155). Однако зачастую применительно к царской эпохе употреблялись и иные выражения: у Ливия — concilium (I, 8, 1; 26, 5); contio (I, 17, 8; 10) либо просто populus (I, 21, 1; 35, 6) наравне с comitia (I, 17, 8; 35, 1; 47, 10). Дионисий о первой сходке Ромула говорит как об экклесии (II, 6), но называет народное собрание и описательно — «народной толпой» (dhmotikon plhqoV — II, 14). Из рассказов о конкретных событиях на народных сходках при первых царях выявляется их характер.

Любопытно, что, определяя комиций, т. е. место сходок, Варрон в упомянутом пассаже говорит, что туда сходятся для куриатных собраний и по причине тяжб, уже этим как бы показывая хронологический приоритет этого рода комициев перед другими. Показания же наших письменных источников по истории ранней царской эпохи с несомненностью подтверждают это. Цицерон в трактате «О государстве», говоря о смене первых царей, каждый раз упоминает куриатные комиции (II, 17, 31; 18, 33; 21, 37). Дионисий (II, 14) сообщает о созыве Ромулом народа по фратриям. Авл Геллий (XV, 27) пояснял, наконец, что «когда голосование производится по родам людей (ex generibus hominum), это — ку-

 
234

 

риатные комиции». Здесь именно тот случай, когда genus и gens в своем значении совпадают.

Выше мы уже останавливались на религиозных функциях курий, которые были присущи куриатным собраниям и в республиканскую эпоху. Можно не сомневаться в их наличии и в начале царского периода. Об этом говорят установленные Ромулом и созывавшиеся им народные собрания для объявления дней нон и ид, т. е. связанные с религиозным календарем (Macr., Sat., I, 15, Ю), и само существование Калабрской курии, где не связанных с культом дел вершить не полагалось (Paul., calata curia). В связи с сообщением Макробия приходится сделать оговорку. Он употребляет выражение: «calata... plebe». Но это не должно ни смущать нас, ни убеждать в присутствии плебеев в куриатных комициях Ромула. Во-первых, во времена Макробия термины populus и plebs потеряли древнее значение и применялись взаимозаменяемым образом. Во-вторых, при внимательном чтении 15-й главы из I книги Сатурналий выясняется, что плебс созывается либо царем, либо понтификом. Последнее относит слова об его участии в куриатных комициях за пределы царской эпохи. Что же касается рассматриваемого нами времени, то небрежное словоупотребление Макробия не отрицает куриатных собраний народа для решения сакральных дел или оповещения о таких делах. Такого рода дела и в республиканскую эпоху продолжали рассматриваться в куриатных собраниях. При этом их непременно созывал великий понтифик, а не магистрат, и назывались они в таком случае калатпыми комициями, Авл Геллий (N. А, XV, 27) указывал, что калатные комиции созываются для введения в должность жрецов. Учитывая их назначение, можно думать, что они действовали уже в начале царского времени как специализированный вид куриатных комиций. Одним из важных дел, которые присущи калатным комициям, были дела о совершении завещаний (testamenta). Об этом, кроме Авла Геллия, говорит в «Институциях» юрист Гай (II, 101). Его сообщение указывает на то время, когда частная собственность и связанная с ее развитием свобода завещаний уже утвердились в Риме. Интересно, однако, что Гай с самого начала связывает эту практику с калатным видом куриатных комиций. Отсюда допустимо предположение, что и в самое раннее время царской эпохи в калатных комициях могли рассматриваться дела, связанные с имуществом семей, если они не регулировались почему-либо внутри рода. Веструп полагает, что этот вид завещаний родился как «усыновительный» [1], т. е. в том случае, когда происходило усыновление кого-либо отцом семейства, не имевшим наследников.

Важнейшей функцией .куриатных собраний было избрание (creatio) царя. Так, по Дионисию (II, 6) сам Ромул созвал народное собрание» объявил о благоприятных для него ауспициях и был им назначен царем (Cic., г. р., II, 13, 25; Liv., 1, 17, 10). Тулл Гостилий (Cic., г. р., II, 13, 25; 17, 31; Liv., I. 22. 1; Dionys, III, I, 1) и Анк Марций (Cic., r. р., II, 18, 33; Liv., I, 32, 1; Dionys., III, 36, 1) тоже были избрани

---------------------

[1] Westrup С. W. Introduction to early Roman law, v. II. [S. 1.], 1934, p. 125.

 

235

 

куриатными комициями. Ливий говорит об избрании царя в комициях как об обязательном обычае (I, 47, 10). Дионисий (II, 14) упоминает об установлениях Ромула, согласно которым он якобы поручил народу «выбирать должностных лиц» (arcairesiazein), «блюсти законы и обсуждать дела войны». Несколькими строками ниже историк заявляет, что «народ является властителем решений совета». Но кого же выбирали в комициях кроме царя? Здесь можно только высказать предположение, что это был главный курион, о существовании и обязанностях которого управлять курионами и всеми куриями говорит Павел Диакон (Maximus curio). Позволительно также думать, что комициям представлялись выбранные по куриям курионы, жрецы разных культов и члены совета, т. е. сенаторы. Обсуждение военных дел в куриатных собраниях вполне понятно и естественно. Что же касается слов «блюсти законы» (nomouV epikuroun), то на них следует остановиться особо. Дело в том, что греческий o nomoV соответствует латинской lex. Но lex — это категория, свойственная классовому обществу и государству. В научной литературе на это уже было обращено внимание. Так, Ф. Де Мартино справедливо заметил, что в царскую эпоху законов не было, а право покоилось на обычаях. В последнее время к этому решительно присоединился В. Маннино [2]. Он подкрепил это общего характера соображение анализом юридической терминологии, подчеркнув, что lex понимался римлянами как определенным образом принятый в комициях закон. Учитывая все это, особенно интересным кажется то, что Дионисий говорит не о принятии законов в куриатных комициях, а о наблюдении за их исполнением. Не искушенный в юридических тонкостях, греческий автор, видимо, очень точно передает действительное положение дел. Он знает латинскую традицию, которая рассказывает о царских законах leges regiae, поэтому и употребляет слово nomoV. Вместе с тем, очевидно, будучи хорошо знакомым с этой традицией, он не знает ни о каких законах, прошедших через куриатные собрания. Как нам представляется, рассматриваемое свидетельство Дионисия очень важно для правильного понимания деятельности и роли народных собраний в начале царской эпохи. Оно несет в себе существенную информацию, даже не будучи вписанным в контекст наших знаний об общественном строе Рима первых царей. Если же учесть уже известные нам данные о римском социальном развитии, то оно покажется дополнительным штрихом в картине раннего царского общества.

О том, какие именно дела рассматривали куриатные комиции, можно судить по дальнейшей их истории в республиканское время. Вероятно, это были, так сказать, регистрации рождения, смерти, браков, принятия в гентильную организацию чужаков. Но все это — предположения [3]. С большой долей основания предполагают, что комициям подлежали дела типа gentis enuptio, т. е. выход из рода в связи с

---------------------

[2] Mannino V. Auctoritas patrum. Milano, 1979, р. 43.

[3] Genz H. Das patrizische Rom. Breslau, 1878, S. 33; De Martinо F. Storia della costituzione romana, v. I. Napoli, p. 125.

 

236

 

замужеством, и типа detestatio sacrorum, т. е. отказ от родовых святынь в сязи с переходом в другой род. Действительно, и Авл Геллий (XV, 27), и Сервий (Аеn. II, 156) дают возможность так считать [4].

Каким образом технически производилось голосование, из-за отсутствия источников точно сказать невозможно. Ясно лишь, что каждая курия имела один голос, поскольку позднее в конце Республики, когда куриатные комиции и их постановления превратились в пустую формальность, решения по некоторым делам принимались не собранием курий, а собранием 30 ликторов, представляющих их, о чем упомянул Цицерон (leg. agr., II, 12, 31). Какой-то свет на поставленный вопрос может бросить термин «suffragium». В. Маннино [5] обратил внимание на общепринятую этимологию слова — от fragor, шум, громкие рукоплескания. Но он привлек ее для доказательства того, что Плутарх, сообщая о прибытии Нумы в Рим уже в качестве правителя и о последующем голосовании за него народа, спутал это последнее с простым проявлением радости со стороны народа, с громким выражением его одобрения того, что Нума стал царем. Не возражая против вывода Маннино, отметим, что и этимология suffragium, и эпизод, приведенный Плутархом, позволяют высказаться в пользу того, что голосование в комициях могло производиться с помощью крика, т. е. тем способом, который бытовал в классической Спарте и который Аристотель называл «детским». Вместе с тем Ливий (I, 43, 10) говорит, что при Ромуле и следующих царях голоса подавались viritium. Быть может, это следует расценивать как указание на изменение формы голосования, на появление большей организованности собраний.

В связи с деятельностью куриатных комиций стоит вопрос о lex curiata de imperio, не раз обсуждавшийся исследователями. Применительно к началу царской эпохи о нем говорит только Цицерон в трактате «О государстве» — о внесении его последовательно Нумой (II, 13, 25), Туллом Гостилием (II, 17, 31) и Анком Марцием (II, 18, 33). То, что Ливий и Дионисий — главные источники сведений об истории первых царей — молчат об этих случаях, правильно объяснил В. Маннино. По его мнению, оба автора смешали два момента, входившие в процедуру вступления царей в «должность»: одобрение народом кандидатуры в цари, предлагавшейся интеррексом, и одобрение народом начала правления только что избранного царя. Следует поэтому согласиться с Маннино и в том, что Lex curiata de imperio, несмотря на анахронизм термина, действительно относится к интересующей нас эпохе, что это явление имело тогда место. Разумеется, употребление Цицероном слова «lex» следует либо признать проявлением метода модернизации с его стороны, либо доказательством эволюции его содержания в процессе исторического развития Рима. В любом случае оно не может быть аргументом в пользу представления о том, что

---------------------

[4] Gjerstad Е. Inneppolitische und militärische Organisation in frührömischer Zeit. — ANRW, Bd I, T. I, S. 152; Franciosi G. Clan gentilizio e strutture monogamiche, v. I. Napoli, 1975, p. 105.

[5] Mannino V. Op. cit, p. 41 — 42.

 

 
237

 

куриатные собрания на заре царской эпохи принимали какие бы то ни было законы. Весь рассмотренный здесь материал, таким образом, побуждает нас присоединиться к мнениям Ф. Де Мартино и В. Маннино об отсутствии законодательной функции у куриатных комиций при Ромуле и Нуме Что же касается названного выше свидетельства Дионисия о том, что решения сената подвластны народу, то его можно понимать как своего рода утверждение сенатских постановлений или как принятие рекомендаций сената куриатными комициями. Было ли это постоянной практикой, можно выяснить, рассмотрев деятельность сената.

Сенат сопровождал всю историю Рима от его истоков и на протяжении своего долгого существования менял свою сущность и свой социальный состав. Именно это обстоятельство и обусловило объяснение слов «сенат», «сенаторы» эрудитами эпохи Империи. Фест дал бесспорную этимологию: «senatores a senectute» — и отнес их появление ко времени Ромула. Как собрание старцев, учрежденное Ромулом (twn gerontwn sunedrion), охарактеризован сенат Дионисием (II, 13). Плутарх, объясняя слово «сенат», сообщил, что оно означает совет старейшин (R., XIII): «o men oun senatoV atrekwV gerousian shmainei». О многозначности термина «сенат» рассказал Авл Геллий (N. А., XVIII, 7, 5): «Сенат говорят и о месте, и о людях». Что касается места, тo это — место собраний сената, имевшее, кроме того, и специальный термин для своего обозначения, а именно senacula. Это слово тоже нашло объяснение у Феста: их «в Риме три, в них обычно происходят заседания сената». Одно — там, где во времена составителя словаря находился храм Конкордии (между Капитолием и Форумом), второе — у Капенских ворот, третье — по соседству с храмом Беллоны. Последнее место — на Марсовом поле, бывшем за пределами возникавшего при первых царях города и, значит, далеко за пределами рассматриваемой эпохи. Наиболее раннее помещение из названных, судя по перечислению и местоположению, — на границе Капитолия и Форума. С глубокой древности сенат собирался также в Гостилиевой курии, которая существовала еще во времена Варрона, по всей вероятности на том же месте, где была возведена впервые, поскольку сооружение ее приписывается третьему царю — Туллу Гостилию. Эта курия служила местом обсуждения светских дел (Varro, 11, V, 155). В более раннее время, по-видимому, специального помещения для сенатских заседаний не было. В поэтической форме это выражено Проперцией (IV, 1. 11 — 14):

Где заседает сенат в окаймленных пурпуром тогах,

Там собирался старшин попросту, в шкурах совет

Сельский рожок собирал на сходку древних квиритов,

Сотня их всех на лугу и составляла сенат.

Можно думать, что первоначально patres, бывшие сенаторами, собирались на Палатине, т. е. там, где и обитало древнейшее ядро римского населения до латино-сабинского синойкизма.

Все античные авторы единодушно называют число ромуловых се-

 
238

 

наторов. Нам уже приходилось останавливаться на этом вопросе в другой связи. Напомним, что сначала их было 100 человек, а после объединения римлян с сабинянами число сенаторов удвоилось. Источники не дают оснований полагать, что в доэтрусское время эта цифра дошла до 300. И дело даже не в умолчании античных авторов, и даже не только в утверждении, что при Тарквинни Приске сенаторов стало 300 (Liv., I, 35, 6; Dionys., Ill, 67, 1; Zonar., VII, 8), а в том, что число сенаторов должно было соответствовать числу родов. Это положение, вошедшее в науку нового и новейшего времени, обязано своей прочности не только этнографическим аналогиям и историческим параллелям, но и упомянутым выше интерпретациям древних писателей, а именно: «сенат» — «совет старейшин», «сенаторы» — от «старости». Важное в этом отношении исследование было недавно проведено В. Маннино [6]. Скрупулезно собрав и проанализировав материал источников, он показал для времени латино-сабинских царей идентичность терминов «patres auctores» и «senatores», т. е. сената в целом. Слово «pater» имеет социальное значение. Это — главы фамилий, но именно больших патриархальных семей, из которых состоял род. Показательно, что на это обращено внимание именно у позднеантичных авторов, писавших в условиях развитого рабовладельческого общества, когда требовалось уточнить значение многих известных, но обогащенных новым содержанием терминов. Фест разъясняет разницу между parens и pater, а в Веронских схолиях к Энеиде говорится о различиях между genitor и pater. Из этих текстов выявляется юридический аспект термина «pater» и вместе с тем более широкая социальная общность, которую представляет pater по сравнению с .genitor и parens, относящихся к структуре малой семьи, укрепившейся ко времени написания словаря Веррия Флакка и схолий к Вергилиевой поэме. Реальное существование института старейшин и совета старейшин относится к периоду первобытнообщинного строя и к периоду его разложения, когда гентильная организация сильна и составляет социальный базис общества, что, как мы видели, имело место в ромулово время.

Важнейшей функцией сената, состоявшего из patres-senatores, была тогда организация избрания нового царя. Делалось это всякий раз с помощью interregnum. Ливий (I, 17, 5 — 6) рассказал, что по смерти Ромула сенат избрал из своей среды (inter se) десять декурий, к которым поочередно должно было переходить управление Римом. Из состава каждой декурии один на пятидневный срок облекался знаками царской власти, но управляли делами тем не менее коллегиально. Такой порядок назван был междуцарствием — interregnum, и продолжался он год. Из текста Ливия остается неясным, все ли сенаторы участвовали в проведении interregnum, т. е. все ли сенаторы были разбиты на декурии, или оно осуществлялось специально выделенной для этого частью сената. Неясность проистекает из того, что Ливий упоминает о сотне сенаторов, которые разбивались на 10 декурий, в то

---------------------

[6] Mannino V. Op. cit., p. 20.

 

239

 

время как ранее он же (I, 13, 15) сообщал об удвоении жителей (geminata urbs), что предполагало и удвоение числа сенаторов в период двоецарствия, подтвержденное Дионисием. Из текста Дионисия (II, 57) тоже следует, что после Ромула установилось междуцарствие (mesobasileion). Все 200 сенаторов были распределены по декадам-декуриям, затем был брошен жребий и 10 первых декурий получили власть. Однако они правили не все одновременно, а посредством наделения царским достоинством по очереди членов этих десяти декурий на 5 дней каждого. Если даже не считать причастную к interregnum сотню сенаторов оговоркой Ливня, можно все же, учитывая свидетельство Дионисия, высказаться в пользу того, что «междуцари» были как бы исполнительным комитетом сената. Из другого пассажа Ливия выясняется, что в обязанности интеррекса, т. е. дежурного правителя, входил созыв народного собрания (interrex contione advocata... — I, 17, 10). Дионисий также свидетельствует о том, что сенаторы собирали народ на экклесию-комиции для решения вопроса о форме правления (II, 57), а затем для информации интеррекса о кандидатуре, т. е. о Нуме (II, 58). Отсюда следует предварительное обсуждение этой кандидатуры в сенате, потому что Дионисий говорит: koinh doxan opasi toiV bouleutaiV.

Как бы ни понимать междуцарствие, т. е. как форму деятельности всего сената при определенных обстоятельствах или как его исполнительный орган, к чему мы склоняемся, остается несомненным, что в этих условиях сенат вырабатывал предварительно общее мнение относительно избрания царя и затем с помощью интеррекса созывал комиции, где предложенная сенаторами кандидатура баллотировалась. После смерти Нумы процедура повторилась. Ливий (I, 22, 1), Цицерон (г. р., II, 17, 31), Дионисий (III, 1) говорят об установлении междуцарствия, о подготовке сенатом предложения относительно царя и о вынесении этого предложения на комиции. То же самое произошло и после смерти Тулла Гостилия (Liv., I, 32, 1; Cic., r. р., II, 18, 33; Dionys, III, 36, 1).

Сенат обладал судебными функциями, рассматривая дела не первостепенной важности (Dionys., II, 14). Правда, Гораций, убивший сестру, смог обратиться (provocare) с апелляцией на решение суда дуумвиров к народу (Liv., I, 26, 8), а не к сенату, но сделал это по совету царя Тулла Гостилия, т. е. возможно в порядке исключения из-за тяжести совершенного преступления и благодаря желанию царя несколько оттеснить родовладык от важных дел.

Внутри сената дела решались голосованием. В словаре Феста есть объяснение слов «pedarium senatorum», из которого явствует, что голосование производилось расхождением сенаторов в разные стороны, т. е. каждый направлялся в сторону того, чье предложение считал правильным. Можно не сомневаться, что такой способ не был нововведением республиканского, времени, что он вполне увязывается с уровнем культурного развития примитивного Рима.

Рассмотрев все данные наших источников, можно прийти к заключению, что сенат в начале царской эпохи играл особо важную роль

 
240

 

именно в тот момент, когда царя не было. Причем ему принадлежала инициатива избрания царя. Сенат выносил рекомендацию, но избирал народ. Очевидно, в этом смысле и надо понимать приведенное нами мнение Дионисия о подвластности сенатских постановлений народу (II, 14). Это не лишает значения вывода о пассивной, в общем, роли народных собраний в избрании царей, который бытует в науке со времен Т. Моммзена. Нам представляется даже возможным считать, что сенат имел тенденцию возвыситься над куриатными комициями, которые выражали по этому поводу недовольство. Об этом можно судить, исходя из следующих данных. Во-первых, в более древние времена за собраниями народа было первое слово. Сервий в комментарии к Энеиде (IX, 190) говорит, что на троянцев был распространен римский обычай, по которому сначала что-нибудь приказывал народ, после чего подтверждал сенат. Упоминание троянцев относит «римский» порядок, безусловно, к доромулову периоду. «Римская» принадлежность чего бы то ни было в указанное время, — конечно же поэтическая вольность, направленная на то, чтобы оттенить разницу между пришельцами и аборигинами, ставшими потом латинами, предками римлян. Обращает на себя внимание словоупотребление Сервия: «iubebat populus..., confirmabat senatus». Как нам представляется, в этом проглядывает превалирование народа. Во-вторых, любопытно замечание Ливия (I, 16, 4) о том, что в момент исчезновения Ромула находились такие, кто молчаливо подозревал отцов-сенаторов в убийстве царя. Эту версию предания он называет «очень темной» (preobscura), но как о реальном сообщает о тревожном состоянии общины, о тоске по Ромулу и о враждебности к patres, значит, к сенаторам (sollicita civitate desiderio... et infensa patribus — Liv., I, 16) О том, что «отцы» были на подозрении у народа в связи с кончиной Ромула, говорит и Цицерон (Cic. г. р., II, 12, 23). Наконец, показательна обстановка в Риме, в которой действовали первые междуцари. Их правление растянулось на год, и народ стал роптать, расценив свое положение как возросшее рабство (Liv., I, 17, 7). О том, что народ не мирился с сенатским правлением после Ромула, сообщает и Цицерон (г. р., II, 12, 23). Глухое упоминание о недовольстве народа, связанном с безрезультатностью междуцарствия, призванного упорядочить дела общины, а также с утратой своих позиций в управлении, что выражено словом proairesiV, содержится и в рассказе Дионисия (II, 57). Волнение народа, о котором идет речь в наших источниках, указывает на усиление сената, стремившегося оттянуть избрание царя и оттеснить народ, т. е. комиции на второй план в системе управления Римом. Но это проявлялось и удавалось лишь тогда, когда царь физически отсутствовал. Как же объясняется это обстоятельство? Решить этот вопрос нельзя, не уяснив характера царской власти в рассматриваемое время.

Термин, обозначавший царя — это гех. Он уже привлекал к себе внимание лингвистов и историков. Э. Гьёрстад [7] отмечал, что слово

---------------------

[7] Gjerstad Е. Inneppolitische und militärische Organisation in frührömischer Zeit. — ANRW, Bd. I, T. I, S. 143 — 144.

 

241

 

«rex» относится к группе индоевропейских слов, обозначающих носителей царской власти у многих народов, в том числе в санскрите. В словаре Эрну-Мейе с ним связано кельтское имя Dumnorix. Э. Гьёрстад привел эти данные для доказательства существования царской власти у римлян в догородскую эпоху, т. е. в древности. И это, конечно, справедливо. Справедливо и его наблюдение о том, что под древними reges следует понимать вождей догородских деревень. Видимо, действительно, до синойкизма это были родо-племенные вожди, что особенно можно подкрепить аналогией с Думнориксом.

О деятельности царя как военачальника, как ответственного за военную мощь общины вообще, наши источники говорят неоднократно. Как бы ни относиться к конкретно-исторической ситуации Рима в начале царского периода, нельзя сбросить со счета то обстоятельство, что Ромул, затем Тулл Гостилий, а также Марций изображены в античной традиции как непрестанно воюющие цари. Именно по контрасту с ними нарисован портрет Нумы как правителя мирного, сознательно строившего свое царствование на иных, чем воинственный Ромул, принципах. Это особо подчеркивается Ливнем (I, 19), Дионисием (II, 60), Цицероном (r. р., II, XIV, 26), Плутархом (N., 6). Однако из рассказов античных авторов выявляется, что царь не только военачальник, т. е. главнокомандующий, но он и организатор военных сил. Конечно, родовые ополчения не были созданы Ромулом, как об этом рассказывают античные писатели. Эти ополчения несомненно были уже при его предшественниках. Но, видимо, в его время или, может быть, к его времени воинские контингент были упорядочены. Как мы видели, было урегулировано числовое соотношение воинских единиц. Это явилось не только удовлетворением социальных потребностей, но и укреплением военных возможностей общества. Вместе с тем Ромулу приписывается и создание корпуса целеров (Dionys., II, 13; Liv., I, 15; Plut, R., 10). Название это, согласно Дионисию (II, 13), происходит, по мнению большинства, либо от того, что целеры отличались быстротой исполнения своих обязанностей (epi thV oxuthtoV twn uperesiwn), либо, как пишет Валерий Анциат, от имени предводителя этого отряда. О человеке из близкого окружения Ромула, которого звали Целером, известно Плутарху (R., 10) и Фесту (celeres). У обоих авторов он фигурирует как убийца Рема. Судя по сообщению Плутарха, «Целер» было его прозвищем. Видимо, ему пришлось поспешно скрыться из Рима и он бежал на чужбину, за Тибр, в современную Плутарху Этрурию. Проворное бегство и послужило поводом к прозванию бывшего сподвижника Ромула, а затем и всех вообще проворных и быстрых (taceiV kai oxeiV, что соответствует латинскому celeres), по мнению греческих писателей. Во всех объяснениях происхождения наименования учрежденного Ромулом отряда обращает на себя внимание то, что оно связывается с подвижностью и быстротой действий.

Ранее мы останавливались на том, что, по Дионисию (II, 13), целеры комплектовались от курий по 10 человек из каждой общим числом 300 человек. Ливий (I, 13, 8; 43. 9) говорит об учреждении

 
242

 

Ромулом трех центурий всадников (equites), число которых тоже равнялось 300. Но именовались они Рамнами, Тициями и Луцерами. Отсюда вытекает иной принцип их комплектования, а именно по 100 человек от каждой гентильной трибы. Различие в названиях и в порядке комплектования позволяет считать, что 300 Ромуловых всадников и 300 его целеров — не одно и то же. Нам представляется особо значимым свидетельство Ливия (I, 15, 8) о создании Ромулом после всаднических центурий отряда целеров. Если грек Дионисий, пользовавшийся, судя по его ссылкам, сведениями, восходящими к латинским авторам, мог не разобраться в двух учрежденных Ромулом воинских подразделениях, то Ливий четко различает их. Не касаясь способа набора, он точно определил назначение целеров как телохранителей царя (armatos ad custodiam corpori). На это содержится намек и у Дионисия (II, 13), заметившего, что целеров Ромул всегда имел при себе (aei peri auton eicen),

На разницу между всадниками и целерами Ромула мы уже обращали внимание в предыдущем изложении. Ф. Де Мартино сравнивал военную организацию царской эпохи с гомеровской с типичными для нее поединками колесничих и всадников [8]. Он фактически отбрасывает традицию об учреждении Ромулом отряда целеров, отодвигая их ко времени этрусских царей. Э. Гьёрстад [9], принимая во внимание, что древнейшая жреческая коллегия салиев отражает характер римского древнейшего войска, высказывается в пользу того, что оно было пешим, находившимся позднее под командой предводителя на колеснице. Кавалерия же в Риме, по его мнению, появилась лишь в VI в. до н. э. Ее называли этрусскими словами — flexuntes или trossuli, что выдает и ее этрусское происхождение. Римское же название всадников — целеры. Оценивая позицию Э. Гьёрстада, нужно сказать, что он практически отождествляет всадников и целеров, но отвергает античную традицию и о существовании всадников при Ромуле, и о создании им отряда целеров.

Выше мы уже высказывали мнение о возможности для Рима при первых царях пользоваться в боевых целях колесницей и верховым конем, т. е. иметь в составе войска всадников. Но независимо от наличия кавалерийского отряда, т. е. equites, целеры при Ромуле могли быть. Даже если допустить ошибку античных авторов, а поэтому и отсутствие кавалерийских частей в начале царской эпохи, нельзя не заметить, что в традиции, несмотря на различие в деталях, прочно удерживается представление об этом нововведении Ромула. Не случайно, видимо, сохранилось в памяти поколений и название целеров. Из описания Дионисия (II, 13; 64) выявляется причина их исключительной мобильности и маневренности: на равнине целеры действовали на конях, а на пересеченной местности — как пехотинцы. Отсюда можно заключить, что целеры не были особым всадническим корпусом,

---------------------

[8] De Martino F. Storia della costituzione..., v. I, p. 99 — 100.

[9] Gjerstad Е. Inneppolitische und militärische Organisation in frührömischer Zeit. — ANRW, Bd I, T. I, S. 152, 159, 172.

 

243

 

а действительно, первой в истории Рима лейб-гвардией из пехотинцев, пользовавшихся при случае конями, либо отрядом телохранителей, имевшим в своем составе представителей и пехоты, и конницы. Во всяком случае, выделялись целеры из массы римского воинства не как род войск, вероятно, и не по вооружению, а по способу комплектования и, главное, по своему назначению. Это последнее имеет особенно существенное значение для определения характера власти Ромула.

Традиция донесла до нас сведения и о деятельности Ромула в сакральной области. Согласно Дионисию (II, 23), царь распределил религиозные обряды между фратриями, т. е. куриями, и установил расходы на священнодействия, которые нужно было выдавать куриям из общественной казны (ek tou dhmosiou). Со ссылкой на Варрона, тот же Дионисий сообщает, что, кроме существовавших уже в куриях жрецов, Ромул учредил еще 60 человек священнослужителей, которые должны были совершать общие религиозные обряды по трибам и куриям, но за весь полис, т. е. за римскую общину в целом (ta koina peri thV polewV iera).

Специально останавливается галикарнасский историк на характере культа Весты при первом царе, потому что вопрос этот, по его мнению, сложный, требующий специального исследования (Dionys., II, 64). Далее он (II, 65) говорит, что некоторые авторы отрицают основание святилища Весты Ромулом, другие же утверждают, что он учредил два рода священнодействий Весты, т. е. общественные и государственные (koina... kai politika), а также собственные и родовые (idia kai suggenika). Сам он склоняется к тому, что общий очаг (а значит, и культ) был все же впервые сооружен именно Ну мой, а не Ромулом. Плутарх (R., XXII) тоже сообщает, что учреждение этого культа атрибутируется историками по-разному.

Два греческих автора, т. е. Дионисий (II, 64) и Дион Кассий (I, 5, 13), прямо, а Плутарх (R., XXII), упоминая, что Ромул постоянно носил с собой литюон (т. е. авгуральную принадлежность), свидетельствуют о приверженности первого царя ауспициям. То же вытекает и из рассказа Ливия (I, 6). Цицерон в трактате «О государстве» (r. р., II, 10, 17), стремившийся в этом произведении, посвященном наилучшему государственному устройству, на примере Ромула утвердить благодетельность власти первенствующих людей, ставит во главу угла нововведений Ромула учреждение им ауспиций. Из всех рассказов явствует, что они совершались Ромулом по поводу собственной судьбы, и об ауспициях в отношении общих дел можно только догадываться по замечаниям Плутарха и Цицерона.

Подводя итоги мероприятиям Ромула в области религии, можно сказать, что при первом царе действовали жрецы — курионы, а также авгуры от лица курий и, как явствует из сообщения Дионисия (11,64), сакральными функциями обладали еще предводители целеров. Существовал при Ромуле культ Юпитера. Однако специального жреца для его обслуживания не было, как это вытекает из сообщения Ливия (1, 20, 2) о появлении такого при Нуме. Вероятно, обязанности фламина Юпитера выполнял сам царь.

 

Продолжить чтение

 

 



Rambler's Top100