255

 

Заключение

Прежде всего надо со всей определенностью сказать, что имеющиеся в нашем распоряжении источники в целом дают возможность считать начало царской эпохи вполне историческим временем и позволяют исследовать ряд важных для истории раннего Рима вопросов. Благодаря появлению новых археологических материалов и достижениям лингвистической науки античная традиция предстала перед исследователями в новом свете. Можно считать, что в основных чертах она верно освещает историю ранней Италии. Многое, что расценивалось раньше как выдумки более поздних римских и греческих авторов, следует рассматривать как воспоминание о реально существовавших людях и событиях, запечатленных памятью многих поколений римлян.

Мы не ставили своей целью написать всю историю царского Рима или даже историю его начала. Нашей задачей было выявить те нити, которые связывали небольшое объединение общин начала железного века со всемирно значимым явлением — римской civitas, т. е. римским полисом. Поэтому в центре нашего внимания были те элементы социальной структуры, которые составили ее базис, а затем, постепенно трансформируясь, вошли в ранний римский полис и в измененном состоянии продолжали существовать на протяжении по меньшей мере всей эпохи Республики и начала Империи, оказывая известное влияние на римское общество и его культуру.

В результате проведенного исследования можно сказать, что Ромулов Рим, действительно, развивался на гентильной основе. Род был основной структурной единицей, живым и действующим организмом. Этнический состав римских gentes не был однородным. И это отразило предшествующую историю притибрской зоны Лация, населенного издревле лигуро-сикулами. "Эта зона испытала множество миграций — италиков, ахейскнх греков, пеласгов, фрако-иллирийцев. Все это пестрое население

 
256

 

внесло свой вклад в последующую историю и культуру раннего Лация. Однако эти миграции не были по большей части «великими переселениями народов», а представляли собой, вероятно, разновременные вкрапления в местную лигуро-сикульскую среду небольших групп. Но если движение этих племен и народностей проходило и значительными массами, то сколько-нибудь обширных и постоянных поселений на территории будущего Рима они не основывали, во всяком случае прочно там не закреплялись. По своему социально-экономическому и культурному уровню они были различны, что тоже отразилось на степени их влияния на дальнейшее развитие событий. Исключение составляют племена латинов и сабинов. Они оказались компактным, преобладающим численно элементом. Ромулов Рим был латино-сабинским поселением с известной долей автохтонного лигуро-сикульского населения, впитавшим в себя перечисленные выше пришлые этнические компоненты. Из них следует выделить греков. Их роль вряд ли можно признать значительной в римском этногенезе, но в культурном влиянии на Рим им должно быть отведено первое место. Свидетельством этого является в первую голову латинский язык, обогащенный многими терминами культурного обихода и сельскохозяйственного производства, которые имеют греческое микенской эпохи происхождение. Этрусков в Ромуловом Риме еще не было, и весь этрусский антураж правления первого царя приходится отнести за счет римской историографии, находившейся под гипнозом того мощного культурного воздействия, которое оказали этруски на Рим в более поздний период царского времени, особенно в период этрусской династии.

Римский род был патриархальным, состоящим из больших отцовских семей. Полного имущественного равенства среди них уже не существовало. Об этом свидетельствует наличие клиентелы. На процесс имущественной дифференциации влияло распространявшееся патриархальное рабство. Но этот институт не получил еще большого развития, о чем свидетельствует, в частности, постоянное увеличение количества родов в продолжение всей царской эпохи, которые довольствовались в производственной сфере услугами клиентов. Поскольку род был общиной, т. е. социально-экономическим организмом, разрастание его в условиях ограниченных земельных площадей не могло быть беспредельным. Граница рода обусловливалась его экзогамным характером и первоначально, вероятно, определялась 7-й степенью родства. Число римских gentes росло разным образом. Преимущественно за счет добровольных или насильственных инкорпораций в римскую среду соседних латинов и сабинов. Но оно возрастало и естественным, так сказать, путем, т. е. в результате отпочкования больших патриархальных семей.

Этот процесс, как показывает появление новых nomina, образованных от praenomina, был регулярным и подверженным определенным закономерностям. Единый nomen носили все потомки pater familias, пока он был жив, а его семья обеспечивалась родовой землей. Родившиеся же после его смерти его внуки и правнуки, образовавшие семьи, ставшие «лишними», уже получали в качестве nomen имя своего

 
257

 

отца. Разрастаясь, эти большие отцовские семьи, представлявшие собой домовую общину, могли давать начало новому роду.

Переселение в Рим осуществлялось целыми родами. Но были случаи единичных или семейных переселений. Однако в Риме эти фрагменты чужих gentes первоначально воспринимались как новый род, если не включались в число клиентов различных родов, чего полностью исключить нельзя, но что в той ситуации не могло быть частым. И это тоже является показателем жизненности гентильной организации на заре римской истории. В начале царской эпохи включение новых родов отвечало требованиям укрепления Римской общины. Враги становились друзьями, их земли входили в фонд римских земель, отодвигали римские границы от неприятелей и создавали вместе с тем плацдарм для дальнейших продвижений римлян.

Однако такое положение дел не могло быть вечным. На тогдашнем уровне развития производительных сил требовалось ограничение народонаселения, пользовавшегося всеми благами, предоставляемыми ему общиной. Был поставлен предел увеличению численности gentes. Количество их было доведено до 300. Но это произошло уже за пределами рассматриваемого времени, вероятно при этрусских царях, если в начале Республики после потерь и потрясений в распрях и войнах в связи с изгнанием Тарквиниев пришлось, согласно традиции, дополнить до этого числа поредевшие ряды gentes. Можно думать, что число 300 не случайно. Оно было согласовано с уже существовавшей троичной схемой трех триб и тридцати курий. Мы не знаем, как распределялись роды по куриям в начале царского времени. Точного и равномерного распределения .не могло быть хотя бы потому, что достигнутое еще в пределах первого правления число 200 родов не могло равными долями входить в 30 курий и 3 трибы.

Римское общество при Ромуле и Нуме состояло из гентильных триб и курий, под которыми в соответствии с установленной Кречмером этимологией следует понимать мужские союзы, или союзы мужчин, организованных, вероятно, по возрастному признаку. Число курий росло постепенно и достигло числа 30 уже ко времени Ромула. Поскольку курии были организацией воинов, т. е. действующей армии, или боеспособного воинства и «отставников» в силу возраста или полученных на войне увечий и одновременно голосующими единицами в народном собрании, в куриатных комициях, их значение в решении жизненно важных для Рима вопросов было немаловажным. Число таких решающих дела единиц в их же интересах, т. е. в целях сохранения за ними их особой роли, пришлось ограничить. Однако фиксация этого числа означала вместе с тем и развившуюся дифференциацию в обществе, и наличие более сильной в имущественном отношении его части. Вероятно, именно эти более могущественные gentes и были заинтересованы в ограничении количества курий. Что же касается числа именно 30 курий, то оно, по-видимому, -диктовалось военными потребностями. Можно согласиться здесь с мнением Н. Ламберта, полагавшего, что кратность трем сообразуется либо со структурой римского войска, для которой характерно построение по трем возрастным группам (гаста-

 

258

 

ты, принципы, триарии), либо с воинским строем — центр и два фланга. Но нельзя исключить и того, что в основе фиксированного количества социальных единиц Ромулова Рима лежали реально существовавшие 3 трибы, подобно тому, как это имело место в дорийской Спарте. И уже в отношении с ними было поставлено число курий, опять-таки в силу военной необходимости. Ведь вооруженные силы Рима включали в себя как пехоту, так и кавалерию. Соотношение этих родов войск в Риме всегда было определенным, т. е. 10: 1. Возможно, это обстоятельство и продиктовало необходимость поставить предел расширению числа курий именно тридцатью.

Важен, однако, сам факт числовой фиксации триб и курий, показывающий тенденцию к ограничению пока еще количества социальных единиц, составляющих римское общество, и вместе с тем тенденцию к осознанию себя как некоего единства, как римлян.

Поскольку численное соотношение между количеством родов и курий установлено не было, а укрепление Рима требовало еще пополнения населения, число родов продолжало увеличиваться. Но включались они в уже имеющиеся курии. Можно предполагать, что при этом учитывались родственные связи. Ведь пополнение римского населения в то время шло за счет латинян и сабинян, и могла складываться ситуация, подобная той, что сложилась, по сообщениям античных авторов, несколько позднее, при Тулле Гостилии. После разрушения Альбы, согласно преданию, в Рим переселились среди прочих — Юлии, часть которых уже давно жила в Риме, состояли в родстве между собой Горации и Куриации. Наконец, при пополнении курий могла учитываться и численность самого рода, его мужского боеспособного населения. В силу того что комплектование войска шло от курии, было не так важно то, сколько в нее входит родов, как то, сколько в совокупности этих родов насчитывается мужчин. И только тогда, когда войско перестало строиться на гентильной базе, стало возможным не заботиться о пополнении курий новыми боеспособными членами. В основе этого лежали глубокие социально-экономические процессы превращения римского общества в классовое и образования государства, т. е. формирования автаркичного полиса с присущей ему замкнутостью гражданства. Вот тогда-то и должно было произойти ограничение числа родов, ставших привилегированной частью римлян, т. е. римским гражданством. Оформление этих процессов совпало с глубокой перестройкой римской жизни уже при этрусских царях.

Более ясное представление о характере Рима эпохи Ромула и Нумы дает исследование аграрных отношений, которое показывает господство коллективных форм собственности на землю. Состав коллективной земельной собственности был уже достаточно сложным, включая общую землю как гентильных, так и территориальных общин, а также и всей римской общины, в которой можно видеть истоки ager publicus. Надельная земля родичей и общинников-соседей становится их частным владением, но не собственностью, хотя бы и в римском ее варианте. По аналогии с положением, отраженным надписями Поздней республики и Ранней империи, можно представить, что сопредель-

 
259

 

ные коллективные земли разных общин использовались ими совместно, как бы сливаясь в единое коллективное угодье. Царские наделы тоже рассматривались как часть всеримской земли, но ее практическое использование царями имело тенденцию к отрыву ее от коллективной.

В области управления общиной в начале царской эпохи налицо все элементы военной демократии. Однако баланс их значимости уже несколько нарушен в пользу царя. Царь в первую очередь — военачальник и судья, выполняет он и жреческие функции, но это не придает ему теократического облика. Для Ромула и Нумы характерна деятельность, централизующая их власть. Они создают себе материальную опору, независимую от гентильной. Это проявляется и в свободном распоряжении своей землей и общей завоеванной землей, т. е. ager publicus, и в создании общего не зависимого от родов имущества общины, которым они вольно распоряжаются, и в таком нововведении, как целеры, царская лейб-гвардия.

Можно даже заметить нарастание тенденции, действовавшей в направлении усиления царской власти от Ромула до Нумы, хотя второй царь, казалось бы, отступил перед требованиями родовладык, распустив отряд целеров и прекратив военные действия, явно способствовавшие укреплению царского престижа. Но его мирная деятельность объективно означала продолжение дела упрочения царской власти. Это сказывалось в создании религиозных коллегий, не связанных непосредственно с гентильными объединениями, во всяком случае не подвластных их контролю, а в то же время как бы подчиненных именно царю, и в упорядочении им земельных владений. Учитывая известия античных авторов, а также современные лингвистические исследования, можно сказать, что Нума содействовал преодолению различий между римлянами и сабинянами, продолжая сплочение их в единый римский народ.

Социально-экономическое развитие Рима нашло выражение в упомянутых древними важных фактах. Нуме приписывается создание ремесленных коллегий, которые свидетельствуют о значительной эволюции в области разделения труда, а стало быть, и развития производительных сил. Это означает также, что в Риме не только существовало, но и было осознано разделение людей по профессиональному признаку.

Наука не располагает прямыми и безусловными доказательствами наличия в Риме того времени письменности. Наиболее ранняя латинская надпись датируется не ранее VII в. до н. э. Однако нельзя отбросить тех серьезных соображений, которые привел Э. Перуцци в пользу употребления римлянами греческого алфавита уже при Нуме, т. е. в конце VIII или первой трети VII в. до н. э. Если не отметать «с порога» такую возможность, а это было бы неправомерным, то она лишь подтвердит наши выводы.

Конец правления Ромула, согласно традиции, был ознаменован большим недовольством царем со стороны родовой знати, что привело его к гибели. Эти события нельзя рассматривать как личную неприязнь кого-то из родовладык к Ромулу. Все версии традиции рисуют

 
260

 

картину общего недовольства родовой верхушки римским правителем, защищавшим интересы другой части римлян. Иначе говоря, в Риме уже при Ромуле обозначились достаточно резкие социальные противоречия, заставившие Нуму маневрировать. А внутренние социальные противоречия и тем более столкновения несовместимы с родовым строем.

Исследование источников, таким образом, позволяет сказать, что Рим начала царской эпохи был обществом, не порвавшим еще с родовым строем, но уже сделавшим первый шаг в сторону от него, причем это движение нарастало от периода Ромула через правление Нумы к следующим за ними царям. Рим у истоков царского периода уже знал не только клиентскую зависимость, патриархальное рабство, выделение знати и социальные раздоры, но и усиление царской власти за счет принижения роли народного собрания и особенно сената. Знаменательной приметой времени было появление частных земельных владений. Однако преувеличивать значение указанных явлений не приходится. Римское общество было еще очень архаичным, покоившимся на принципах коллективных форм собственности на основное средство производства — землю. Рим еще не был ни полисом, ни «монархией». Нет никаких оснований для противопоставления regnum и civitas применительно к Риму рассматриваемой здесь эпохи. Но можно уже разглядеть в потемках этого далекого времени те нити, которые тянутся к классовому обществу и к civitas. Образование римского полиса проходило не непосредственно из разложения родовых отношений и «перелива» их в полисную форму, а через стадию соседской общины.

 

 

 



Rambler's Top100