123

Глава вторая

ОБЪЕДИНЕНИЕ ФИНИКИЙСКИХ КОЛОНИЙ В ЗАПАДНОМ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ И ОБРАЗОВАНИЕ КАРФАГЕНСКОЙ ДЕРЖАВЫ

I

Основывая колонии в отдельных пунктах Пиренейского полуострова, финикияне натолкнулись на длительное и активное сопротивление со стороны Тартесса. Это сопротивление легко объяснить: создание финикийских колоний ставило под угрозу положение Тартесса как крупнейшего обладателя месторождений драгоценных металлов. Не подлежит сомнению, что постепенно ушли в прошлое времена, когда коренное население Пиренейского полуострова не умело использовать драгоценный металл и не знало ему цены. Большую роль в этом сыграла финикийская торговля. Вряд ли Тартесс был склонен без борьбы уступить финикиянам свое положение монополиста в Западном Средиземноморье. Источники не дают никаких оснований для того, чтобы вслед за А. В. Мишулиным постулировать какие-то договорные отношения между Гадесом и Тартессом1. Многократные попытки обосноваться в районе Гадеса, основание Ликса не на европейском, а на африканском побережье Гибралтарского пролива свидетельствуют, по всей видимости, о том, что тартесситы оказывали колонистам-финикиянам упорное и на первых порах небезуспешное сопротивление.
Основание Гадеса было серьезным успехом финикиян и одновременно серьезным поражением тартесситов в борьбе за рынки. После возникновения этой колонии борьба неизбежно должна была принять значительно более острый характер, чем прежде. К сожалению, источники не дают возможности восстановить цельную картину тартесско-финикийских отношений в Х-VIII вв., но даже некоторые отрывочные сведения, дошедшие до нас, чрезвычайно показательны. В частности, у Макробия сохранилось известие (Sat., I, 20, 12) о нападении тартесситов на Гадес. Он пишет: «Когда Ферон, царь Ближней Испании (rex Hispaniae citerioris), охва-

1 Мишулин А. В. Античная Испания. М.; Л., 1952. С. 227.

124

ченный яростью, вел борьбу морскими силами с целью захвата храма Геркулеса, гадитане выступили навстречу, плывя на длинных судах, и, когда произошло сражение, причем до тех пор битва велась без перевеса для одной из сторон, внезапно царские суда были обращены в бегство и в то же время, охваченные неожиданным огнем, сгорели. Очень немногие из врагов, которые остались в живых, говорили, что им явились львы, стоявшие на носах гадесских кораблей, и что их корабли были внезапно сожжены направленными на них лучами, такими, как их изображают вокруг головы солнца». Несомненно, что в данном случае мы имеем дело с поздней по происхождению версией предания; очень характерен такой анахронизм, как rex Hispaniae citerioris вместо ожидаемого rex Tartessis2. Несомненен также сказочный характер отдельных деталей легенды, сохранившейся у Макробия. Однако не подлежит сомнению и то обстоятельство, что в основе предания лежит воспоминание о реальных исторических событиях —о продолжительной, упорной и безрезультатной войне Тартесса с Гадесом, о морском походе тартесситов против Гадеса и о разгроме тартесского флота. Происхождение этого предания не вполне ясно. Быть может, то обстоятельство, что в тексте тартесситы названы «врагами» (hostes), свидетельствует о гадитанском происхождении предания; последнее подтверждается, возможно, и тем, что гадитане в легенде выступают как сторона, к которой явным образом благоволит божество.
На длительность борьбы между Тартессом и Гадесом указывает и Юстин (XLIV, 5, 2), отмечающий также, что Гадесу оказывали помощь карфагеняне. Следовательно, нет оснований, как это делает А. В. Мишулин, приписывать морскому сражению у Гадеса решающую роль в установлении финикийского господства на юге Пиренейского полуострова3.
Видимо, между Гадесом и Тартессом происходила целая серия войн, ведущихся с переменным успехом, но не приводивших, однако, к полному уничтожению ни одного из противников. Сказанное не противоречит тому, что Тартесс, очевидно в результате наступления гадитан, оказался в чрезвычайно стесненном положении.
Выше мы говорили, что Исайя в своем пророчестве о Тире обращается к «дочери Таршиша»: «Переходи ('ibrl) на землю твою, как река, дочь Таршиша, нет препоны более» (XXIII, 10). В этом достаточно неясном тексте привлекают внимание следующие особенности. Глагол 'abar имеет основное значение «переходить»; таким образом, в тексте явно говорится не об освобождении от чужеземного господства,

2 А. Шультен достаточно убедительно показал, что Ферон, упомянутый в тексте, является царем Тартесса, поэтому мы не останавливаемся специально на этом вопросе (Schulten A. Tartessos. Hamburg, 1950. P. 37).
3 Ср.: Мишулин А. В. Античная Испания. С. 227. Нет также данных, которые подтвердили бы тезис Р. Хакфорта о том, что около 800 г. Тартесс стал данником Тира (Cambridge Ancient History. Vol. ГУ. Oxford, 1926. P. 351).

125

но о вторжении извне. Обращает на себя внимание и эпитет «как река» (kaye`or); слово ye`or применяется, как правило, к Нилу; в данном случае оно должно подчеркнуть стремительность вторжения «дочери Таршиша» в ее страну. То слово, которое нами переведено вслед за русским синодальным переводом как «препона» (mezah), встречается в Библии еще только два раза, и в обоих случаях оно означает «пояс» (Ps, CIX, 19; Iob, XII, 21). Представляется сомнительным, чтобы такой образ мог быть употреблен библейским автором, если бы речь шла о покорении Тартесса-Таршиша гадитанами или другими выходцами из Тира. Вероятнее другое, именно то, что финикияне сковывали развитие тартесской торговли, изолировали Тартесс от внешнего мира, прибегая к своеобразной блокаде. Не случайно Геродот (IV, 152) характеризует Тартесс как малопосещаемую гавань. То обстоятельство, что «дочь Таршиша» должна «переходить» на свою землю, свидетельствует о независимости Тартесса от финикийских захватчиков, хотя в то же время это говорит и о потере Тартессом какой-то части территории.
Исследуемый текст Исайи, однако, не содержит сведений о полном порабощении гадитанами Тартесса. Не свидетельствует об этом и тот отрывок из Страбона (III, 13), который обычно привлекается для обоснования теории о покорении Гадесом Тартесса4. В этом тексте действительно говорится о подчинении финикиянам населения Иберии: «Ибо они так прочно стали (έγένοντο) подвластными финикиянам, что большинство городов в Турдетании и ближайших поселений ныне заселено ими (финикиянами. — И. Ш.)». В тексте Страбона явно имеется в виду полное завершение финикийско-тартесской борьбы, окончательное подчинение иберийских племен финикийским колонистам, которое связано уже с наступлением Карфагена. Не случайно Страбоном употреблена форма έγένοντο и имеется указание на современное автору положение (νυν).
Некоторые данные свидетельствуют, что сфера борьбы тартесситов с финикиянами, возможно, и не ограничивалась только территорией южной Испании. У Павсания (Descr. Graec, X, 17, 4) сохранился рассказ об основании Норы на острове Сардиния иберами. Поскольку археологически присутствие иберов в Норе не засвидетельствовано, приходится признать, что в этой части предание не соответствует реальным историческим фактам. Сомнения в исторической достоверности предания подкрепляются еще и тем, что легендарный основатель города носит имя Νώραξ; таким образом, налицо явно этиологическая конструкция. Однако имеющиеся в нашем распоряжении материалы не позволяют и безоговорочно отбросить данные Павсания. Мы имеем в виду известную надпись из Норы (CIS, I, 144).
Эта надпись была обнаружена на территории Норы в 1773 г. и в настоящее время находится в музее Кальяри. Стела изготовлена из песчаника местного происхожде-

4 Ср.: Schulten A. Tartessos, passim.

126

ния, высота ее 1,05 м, ширина 0,57 м. Высота отдельных букв примерно 0,12 м. Многочисленные издатели и комментаторы текста5 в своих попытках добиться понимания его содержания исходили из некоторых предвзятых положений. В частности, большинство исследователей полагали, что камень обломан только сверху, но не обломан снизу и с боков. Исходя из мысли, что надпись представляла собой посвятительную стелу, они, дополняя текст сверху строкой, состоящей из двух букв, дали тексту следующее толкование:

Этот вариант чтения был принят в сборниках М. Лидзбарского, Дж. А. Кука, а также в Корпусе семитских надписей.
Такое толкование надписи вызывает ряд недоумений. В частности, согласно этому варианту, относительное местоимение «который» на протяжении девяти строк встречается в двух различных формах— 'š и š. Финикийский язык знает обе эти формы, но трудно предположить, чтобы они обе вошли в такую короткую надпись одновременно. Слово h' не может иметь значения «быть», «находиться», так как если воспринимать его как глагол, то следовало бы ожидать иного консонантного состава: hwh или hyh. Если же предположить, что перед нами не глагол, а местоимение 3-го лица, единственного числа, мужского рода, употребленное в качестве связки, то придется учесть, что использование местоименной связки с предложной конструкцией ни для финикийского, ни для родственного ему еврейского языка не засвидетельствовано6. Вызывает некоторые сомнения и написание nsb'. По мысли

5CIS, I, 144 (там же вся предшествующая литература); Lidzbarsky Μ. Handbuch der nordsemitischen Epigraphik. Bd. I. Weimar, 1898. P. 427; Cooke G.A. A text-book of North-Semitic inscriptions. Oxford, 1903. P. 110-111; Albright W. F. New light on the early history of the Phoenician colonizations // BASOR. 1941. N83; Dupont-Sommer A. CRAI. 1948. P. 14; Mehtz A. Beiträge zur Deutung der Phönizischen Inschriften. Leipzig, 1944. P. 20сл.; A. van den Branden. L'inscription phénicienne de Nora (CIS, I, 144). Al-Machriq. 1962. P. 283-292.
6 Brockelmann C. 1) Grandriss der vergleichenden Grammatik der semitischen Sprachen. Bd. II. Berlin, 1911. P. 102сл.; 2) Hebräische Syntax. Neukirchen. 1956. P. 26-27.

127

издателя, конечный 'алеф употреблен здесь в качестве mater lectionis, что маловероятно для столь раннего текста.
А. Дюпон-Сомме, отказавшись от попыток восстановить недостающие строки, предложил следующее чтение текста:

Однако и интерпретация А.Дюпон-Сомме грешит против законов фонетики и синтаксиса. Слово ngr автор понимает как имя собственное — Нора. Однако куда же в процессе развития этого имени исчезла корневая согласная, не ясно. О слове h' и возможностях его интерпретации уже говорилось выше. Слова šlm h' šlm sr не могут обозначать «мир ему, мир Тиру» из-за отсутствия необходимого в данном случае предлога 'lу. Эти сочетания можно было бы понять как «покоится он, покоится Тир», но эту возможность А.Дюпон-Сомме не учитывает. Не более приемлемо и близкое к этому толкование текста, предложенное А. ван ден Бранденом.
А. Ментц, читая ту же надпись, обнаружил в ней упоминания правителя Хааба, назначенного в Нору пришельцами из Испании, чье имя он сопоставлял с именем легендарного основателя Тартесского государства Хабида. Согласно его интерпретации, надпись содержит рассказ об изгнании Хааба в Тартесс и о последующем восстановлении его власти тартесским царем. Однако и в толковании текста Ментцем имеются явные натяжки. В частности, последние слова он читает как ngd lp my и переводит как «владыка входа в море». Но слово nägid— «военный предводитель, оратор», происходящее от глагола ngd — «быть впереди», «предводительствовать», не может означать владетеля, как это предполагает Ментц. Без достаточных оснований Ментц сближает греческое 'Ίβηρες с финикийско-еврейским 'ibrim — в обычном толковании «люди с той стороны», — пытаясь доказать, что иберы, о которых идет речь у Павсания, — не кто иные, как заморские финикияне, гадитане. Несмотря на всю соблазнительность такого толкования, его приходится отвергнуть: слишком хорошо известно наименование 'Ίβηρες как обозначение коренного населения Иберийского полуострова. К тому же и принятое автором толкование слова 'ibnm далеко не общепринято в настоящее время.

128

В. Ф. Олбрайт предлагает дополнить надпись (все ее строки) слева рядом знаков. Он читает:

Эту интерпретацию также нельзя признать удовлетворительной. Отрицание Г в финикийском языке не было употребительным; в известных нам финикийских текстах оно до сих пор не засвидетельствовано. Предлог bn не может иметь значения «или»; в еврейском языке он встречается только в значении «между». Сами по себе восстановления Олбрайта произвольны, а предложенное им понимание данного текста как фрагмента декрета, написанного наподобие Гортинских законов на ряде каменных блоков7, не доказано.
Основной недостаток предложенных толкований, вариантов чтения и переводов заключается в полной произвольности положенных в основу понимания текста гипотез и в недостаточной точности чтения отдельных знаков, ясно читаемых в надписи.
В нашем распоряжении отсутствуют достаточно надежные воспроизведения памятника. Однако и те, что имеются, позволяют утверждать, что перед нами — фрагмент текста, обломанный со всех сторон. Поэтому нет никаких оснований думать, что надпись представляет в своем нынешнем состоянии связный текст, поддающийся последовательному прочтению справа налево и сверху вниз. Вероятнее всего, этот камень представляет собой отрывок из середины надписи, и, следовательно, у каждой строки отсутствуют начало и конец. Отсутствие огласовок, словоразделителей и стандартных формул не позволяет достоверно определить и значение отдельных сочетаний знаков, а также охарактеризовать с достаточной точностью содержание надписи: была ли она посвятительной, надгробной, строительной или иной. Поэтому всякие попытки восстановления недостающих частей текста представляют собой до открытия других памятников, которые позволили бы более достоверно понять смысл надписи, недоказуемые гипотезы.
Возможно, что в первой строке надписи читается слово trss. Не исключено, следовательно, что Нора находилась в каких-то отношениях с Тартессом, нашедших свое отражение в тексте надписи. Но это означало бы, что в предании Павсания

7 Albright W. F. The archaeology of Palestine. Harmondsworth, 1960. P. 122-123.

129

имелось определенное историческое зерно, а именно, что легенда об основании Норы иберами связана с преданием о господстве в этом городе тартесситов. Традиция Павсания, игнорирующая факт основания Норы финикиянами, восходит к антифиникийской, возможно, к иберийско-тартесской или фокейской традиции. Однако господство Тартесса, если оно имело место в действительности, продолжалось в Норе недолго. Во всяком случае ко времени греческой колонизации Сицилии Нора уже представляла собой независимый город-государство.
Итак, общая расстановка политических сил в Западном Средиземноморье в конце II и начале I тысячелетия может быть охарактеризована примерно следующим образом. В южной Испании борьбу за источники сырья и за рынки вели два враждующих лагеря. К одному принадлежали финикийские колонисты, в другом находился Тартесс. Интересно, что в античной письменной традиции, повествующей о борьбе финикиян с иберами, упоминается только Гадес и отсутствуют какие-либо упоминания о других колониях на юге Испании — Малаке, Секси и Абдере, несомненно затронутых этой борьбой, тем более что после их основания Тартесс оказался в своеобразном кольце финикийских колоний (не это ли имел в виду Исайя, говоря: «Нет препоны (mezah — 'пояс') более»?). Позволительно поэтому предположить, что Гадес играл по отношению к другим финикийским колониям роль гегемона.
Борьба между тартесситами и финикиянами не ограничивалась районом южной Испании. Каков был действительный размах этой борьбы, при нынешнем состоянии источников установить невозможно.

* * *

К VIII в. до н. э. положение финикийских колоний в Западном Средиземноморье существенно изменилось. В результате захвата Ассирией Финикии и Кипра8 финикийские города на западе оказались отрезанными от своих метрополий. Это обстоятельство имело для западных финикиян определенное положительное значение. Поскольку метрополии потеряли возможность осуществлять свой суверенитет, как это имело место прежде, западные финикияне обрели политическую самостоятельность. Но в то же время потеря поддержки со стороны метрополий значительно ухудшала их положение в борьбе с противником. Уже многократно цитировавшийся нами отрывок из пророчества Исайи, обращенного к Тиру, показывает, что современники именно так расценивали известие о падении Тира. Тир в представлении Исайи —это тот фундамент, на котором зиждется финикийское господство в юж-

8 Гельцер М. Л. Заметки по истории Финикии VIII в. до н.э. // Палестинский сборник. 1958. №3. С. 58-70. Мы, однако, не можем согласиться с предложенным М. Л. Гельцером пониманием слова mezah — «пристань», которое не находит подтверждения в других текстах Библии, где употреблено это слово.

130

ной Испании. Гибель Тира, следовательно, должна была привести к неизбежному крушению владычества финикиян в этом районе.
Эти ожидания современников оказались необоснованными. Финикийские поселенцы на западе Средиземноморья оказались достаточно сильными, чтобы полностью удержать все ими захваченное и после катастрофы, постигшей собственно Финикию.
На Пиренейском полуострове финикийским колониям удалось, преодолевая сопротивление Тартесса, уже к началу VIII в. до н. э. установить прочные торговые связи с местным населением. Об этом свидетельствуют, в частности, материалы знаменитого клада из Алиседы (испанская провинция Касерес). Здесь были найдены главным образом мелкие золотые украшения, в том числе золотая диадема, украшенная стилизованными изображениями цветов и шарообразными подвесками, дужка с присоединенными к ней кольцами, пара серег, украшенных изображениями лотоса и пальм. Очень интересен своеобразный пояс с золотой пряжкой и золотой чеканкой. В орнаментальном оформлении этого пояса имеются мотивы, несомненно возникшие под влиянием месопотамского искусства, например борьба человека с поднявшимся на задние лапы львом. Крылатый лев, вычеканенный на этом поясе, также находит свои аналогии в произведениях вавилонского изобразительного искусства. Кроме того, могут быть отмечены фигурки ястреба, колье с подвесками в виде сплющенных желудей (несомненно, местный иберийский мотив), печати со скарабеями, а также значительный фонд керамики, в котором особый интерес представляет коническая ваза с египетской иероглифической надписью9.
Клад из Алиседы представляет собой сложный комплекс памятников разных эпох, наиболее поздние из которых датируются, по-видимому, III в. до н.э.10 Среди них, как справедливо отмечал А. В. Мишулин, надо полагать, имеются изделия, выполненные иберийскими мастерами, воспринявшими как финикийские мотивы орнамента, так и (через посредство финикиян) стили Египта, Месопотамии, а также, возможно, и Эгейского бассейна. А. В. Мишулин особо отмечает наличие эгейских мотивов в орнаментах Алиседы11.
Однако сказанное не исключает, что древнейшие материалы из Алиседы могли изготовляться финикийскими ремесленниками и доставляться иберам финикийскими купцами. Испанские археологи, в частности, отмечают, что некоторые вазы из Алиседы, датируемые VIII в. до н.э., находят себе аналогию в финикийской керамике Кипра и, видимо, доставлены оттуда12. Восточной является и манера изготов-

9 Мишулин А. В. Античная Испания. С. 86-88 (там же и история вопроса); Ars Hispaniae. Vol. I. Madrid, 1947. P. 157сл.
10 Ars Hispaniae. Vol. I. P. 157.
11 Мишулин А. В. Античная Испания. С. 86—90.
12 Freijeiro А. В. Estudios de objetos Fenicios у Orientalizantes en la Peninsula // AEA. N93-94.

131

ления вазовых ручек в виде стилизованных ладоней, встречающихся также в кладе из Алиседы, где изделия этого рода датируются VII-VI вв. Как полагает Е. С. Диас, изучавший указанные памятники, они импортировались из Кипра или непосредственно из Финикии через Гадес в Испанию13. Доставка этих изделий через порт Майнаку маловероятна.
Таковы те сведения о финикийском импорте в Испанию в VIII в., которыми мы располагаем. О финикийском экспорте из этого района мы знаем значительно меньше, главным образом по данным письменных источников, правда, значительно более поздних. Библейский пророк Иеремия (X, 9) говорит о доставке из Тартесса «сплющенного», т.е., очевидно, чеканного, серебра (kasap meruqqa). Но пророческая деятельность Иеремии датируется концом VII —началом VI в. до н.э.14 У еще более позднего автора, Иезекиила (XXVII, 12), торговля Тартесса с Тиром характеризуется несколько подробнее: «Таршиш (Тартесс. — И. Ш.) продает тебе огромные богатства; серебро, железо, олово и свинец дают прибыли твои». Эти цитаты из Библии показывают, что связи восточных финикиян с западносредиземноморским миром были восстановлены достаточно быстро, возможно, уже в VII в. Но само слово «Таршиш», вероятно, употреблялось не для обозначения определенного государства, а для обозначения географического района, соответствующего южной Испании. При наличии враждебных отношений между Тартессом и финикийскими колониями в Испании трудно представить себе, чтобы торговля финикиян с Тартесским государством могла принести им значительные прибыли.
Если это предположение справедливо, то имеющиеся материалы позволяют сделать следующие выводы. Основным предметом вывоза финикиян из Испании по-прежнему оставался драгоценный металл. Наряду с торговыми связями на Пиренейском полуострове финикияне, видимо, начали завязывать определенные контакты и за его пределами. В частности, указание на привоз олова «из Таршиша», вероятно, свидетельствует о том, что финикияне вели торговлю уже и в Британии, бывшей крупнейшим поставщиком олова.
Находка в кладе из Алиседы финикийских изделий VIII в. позволяет отнести к этому времени установление торговых связей финикиян с иберийскими племенами, о которых свидетельствуют библейские авторы. Можно с полным основанием утверждать, что указанные в библейских текстах товары вывозились из Испании и местными финикийскими поселенцами. Очень характерно указание Иеремии о доставке «из Таршиша» обработанного металла. Вероятно, металл подвергался предва-

1956. Р. 3-51.
13 Diaz Е. С. Los recipientes rituales metallicos llamados «braserillos punicos» // AEA. 1956. N93-94. P. 52-84.
14 Driver S. R. An introduction to the literature of the Old Testament. New York, 1956. P. 247-249; Eissfeldt O. Einleitung in das Alte Testament. Tubingen, 1956. S. 420-421.

132

рительной обработке в Гадесе, бывшем важнейшим центром финикийской торговли в указанном районе15.
На положение финикиян в Сицилии существенное влияние оказало появление в Западном Средиземноморье в конце IX — начале VIII в. греческих купцов, о чем свидетельствует археологический материал. Так, в Коппо Невигата обнаружен фрагмент греческой протогеометрической вазы, в погребениях Канале найдена геометрическая греческая керамика IX в. Доколонизационные связи с Коринфом, Аргосом, Кикладами и Критом засвидетельствованы для острова Ортигия16. В особенности же оживленной стала греческая торговля в VIII в., когда греческие ремесленники усвоили модный в то время восточный, или ковровый17, стиль росписи керамики и начали подражать ему, стремясь постепенно вытеснить с рынка финикийскую продукцию. Керамика «ориентализирующего» стиля обнаружена в сикульских поселениях острова Ортигия, Тременцано, Финочекито, Кастелуччо и т.д.18
Первые греческие колонии в восточной Сицилии появляются в середине VIII в., когда халкидяне основали Наксос, Катану, Леонтины и сделали попытку утвердиться на острове Ортигия. В 736/5 г. на Ортигии была создана коринфская колония Сиракузы, а в конце VIII в. участие в колонизационном движении стали принимать и Мегары, основавшие Мегару Гиблейскую. VII век в Сицилии начался основанием около 690 г. родосцами и критянами Гелы19, которая несколько позже основала в свою очередь Акрагант. В 644 г. Сиракузы захватили Акры и Касмены, а в 599 г. — Камарину. Жители Мессаны, возникшей на базе старинного пиратского становища, основали в середине VII в. Гимеру. Тогда же появился и Селинунт20.
Сицилийские финикияне не препятствовали закреплению греков в восточной Сицилии, видимо, не будучи сколько-нибудь серьезно заинтересованными в этом рай-

15 Сообщение I Reg., X, 22, вероятно, не имеет непосредственного отношения к иберийско-финикийской торговле, поскольку в Библии выражение 'oni taršiš — «таршишский корабль» часто обозначает корабль дальнего плавания, безотносительно к конкретному району его плавания.
16 Blakeway A. Prolegomena to the study of Greek commerce with Italy, Sicily and France in the eighth and seventh centuries В. C. ABSA. 1935. P. 170-208. С.Хоукес датирует протогеометрический стиль временем около 1000 г., а геометрический — 950-750 гг. (Hawkes С. F. С. Chronology of the Bronze and Early Iron Age, Greek, Italian and Transalpine. ACIPPM, 1952. P. 260). Попытка А.Окерштрема датировать появление греческих геометрических изделий в Италии концом VIII — началом VII в. (Akerstrom A. Der Gepmetrische Stil in Italien. Leipzig, 1943. P. 67, 87сл.; ср. также: Saflund G. Uber den Ursprung der Etrusker. Historia, 1957. P. 15 сл.) не может быть принята (Ельницкий Л. А. Этруски и греки // ВДИ. 1948. N1. С. 133-138).
17 Термин «ковровый стиль» предложен В. Д. Блаватским (История античной расписной керамики. М., 1953).
18 Karo G. Orient und Hellas in archaischer Zeit. MDAI, 1921. P. 106-156; Duhbahin F. J. The western Greeks. Oxford, 1948. P. 3-5. 19 Подробно см.: Колобова K.M. Из истории раннегреческого общества. Л., 1951. С. 192-194. 20 Очерк греческой колонизации Сицилии мы находим у Фукидида (VI, 2сл.).

133

оне. Более того, находка в древнейшем некрополе Мотии протокоринфских ваз21 свидетельствует, что в первой половине VII в.22 между сицилийскими финикиянами и греками существовал определенный торговый контакт. Однако во второй половине VII в. в Мотии происходят два одинаковых по важности события: на месте старинных захоронений воздвигается крепостная стена, очевидно, для защиты города от возможного нападения извне, а некрополь переносится в Бирджи, непосредственно на территорию Сицилии, что вызвано было, вероятно, расширением города, увеличением численности его населения. Оба события должны быть поставлены в связь с теми явлениями, о которых сообщает Фукидид (VI, 2, 6): «Когда же многочисленные эллины начали совершать морские походы, оставив большую часть острова, <финикияне> стали жить, объединив (ξυνοικίσαντες) Мотию, Солунт и Панорм, поблизости от элимов, доверяя союзу с элимами, а также потому, что оттуда Карфаген имел кратчайший морской путь в Сицилию». В этом месте, восходящем, как показал О. Бем, к «Сицилийской истории» Антиоха Сиракузского (ср. также: Pans., X, 11, 3 —со ссылкой на Антиоха)23, ясно прослеживаются три момента. Употребленное Фукидидом слово ξυνοικίσαντες определенно показывает, что бывшие прежде независимыми колонии финикиян теперь объединились в один государственный организм24. Во главе этого объединения, возможно, стояла Мотия. Косвенным указанием на это могут служить укрепление и расширение города. Новое государство, судя по этим же событиям в жизни Мотии, возникло во второй половине VII в. Его создание, очевидно, было вызвано основанием Гимеры и Селинунта, в чем сицилийские финикияне могли усмотреть угрозу своему положению в западной Сицилии и на путях из Передней Азии в Испанию. Сицилийское государство финикиян заключило военный союз (ξυμμαχία) с элимами, имевший, очевидно, явную антигреческую направленность. Наконец, сицилийские финикияне рассчитывали на помощь расположенного неподалеку Карфагена. Однако Фукидид, обычно очень точный, ничего не сообщает о союзе сицилийских финикиян с Карфагеном. Отсюда можно сделать вывод, что сицилийско-финикийское государство было самостоятельным и в какой-либо зависимости от Карфагена тогда не находилось.

21 Whitaker J. I. S. Motya, a Phoenician colony in Sicily. London, 1921. P. 260.
22 Мы принимаем датировки С.Хоукеса (Hawkes С. F. С. Chronology of the Bronze... C. 260).
23 Boehm O. Fontes rerum Sicularum quibus Thucydides usus sit. Ludwigslust, 1875.
24 Такова же точка зрения Ст. Гзелля (Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. I. Paris, 1913. P. 407). Фукидид употребляет глаголы ξυνοικίζω и ξυγχατοικίζω в тех случаях, когда он хочет подчеркнуть, что из различных поселений или групп поселенцев возникает единый государственный организм. Ср., например, текст (Thuc, II, 15), где речь идет об объединении Аттики Тесеем и где для обозначения этого процесса употреблен глагол ξυνοικίζω. В «Археологии Сицилии», кроме разбираемого отрывка, мы встречаем указанные глаголы еще дважды (VI, 4,2 и 5,1). В обоих случаях речь идет о том, что различными группами колонистов создается один полис, следовательно, один государственный организм. Таково же значение глагола συνοικίζω и в более поздних текстах.

134

Можно думать, что создание нового финикийского государства в западной Сицилии приостановило продвижение греков в этот район. Во всяком случае источники ничего не сообщают о каких-либо попытках греков обосноваться в западной Сицилии во второй половине VII в.25
Хуже всего мы осведомлены о ранней истории финикиян в Северной Африке. Судя по рассказу Юстина, можно предполагать, что уже в момент основания Карфагена возник тесный союз между этим последним и Утикой. Юстин, в частности, сообщает, что «послы жителей Утики также доставили <основателям Карфагена> дары, как родственникам по крови, и уговаривали <их> основать свой город там, где будет указано место жребием» (XVIII, 5, 12). В источниках, однако, не указываются причины этого гостеприимства, которые, по-видимому, следует искать в положении Утики в конце IX в. Обращает на себя внимание, что Саллюстий (Bell, Iugurth., XIX, 1), перечисляя наиболее значительные колонии, основанные финикиянами в Северной Африке до конца IX в., не упоминает Утику. Думается, что такое умолчание не случайно. Оно может свидетельствовать о сравнительно незначительной роли, которую Утика, оттесненная более мощными соперниками, играла в жизни указанного района. Немалую роль в ухудшении ее положения должно было сыграть поражение при столкновении с метрополией. Утика могла рассчитывать с помощью Карфагена улучшить свое положение, тем более что его основатели также находились в резко враждебных отношениях с метрополией.
Возможно, существовал тесный союз Большого Лептиса, Эи и Сабраты26 — финикийских колоний, находившихся на берегу залива Большой Сирт. Создание этого союза могло быть вызвано появлением в Кирене во второй половине VII в. греческих колонистов27, что, несомненно, представляло прямую угрозу существованию и благосостоянию финикийских колоний, находившихся неподалеку.
Однако греческая колонизация в Северной Африке отнюдь не ограничивалась территорией Кирены. Греки предпринимали попытки обосноваться и непосредственно в районе финикийского господства на территории Африки. У Стефана Византийского (s. ν. Κύβος) сохранилось со ссылкой на Гекатея Милетского следующее указание: «Кибос (Κύβος), город ионийцев в финикийской Ливии». Указать точное положение этой колонии источник не дает возможности, поэтому существующая в литературе точка зрения, согласно которой Кибос находился к западу от Карфагена28, не может быть признана в достаточной степени обоснованной. Так как

25 Нам представляются необоснованными утверждения об отсутствии до начала VI в. враждебных отношений между западными финикиянами и греками (Warmingtoh В. Н. Carthage. London, 1960. P. 35).
26 Ср.: Speck Ε. Handelsgeschichte des Altertums. Bd. III. Teil 1. Leipzig, 1905. P. 34.
27 Подробно см.: Колобова K.M. Из истории раннегреческого общества. С. 194-198.
28 Treidler Η. Eine alte ionische Kolonisation in numidischen Afrika // Historia. 1959. N 3. P. 263-

135

Гекатей, живший во второй половине VI —начале V в., упоминает о Кибосе как о городе, реально существовавшем ко времени написания его Περιήγησις, можно утверждать, что эта колония ионийцев была основана во всяком случае до конца VI в. О взаимоотношениях ливийцев и финикиян с ионийскими поселенцами источник не дает сведений, но можно предполагать, что в Африке, как и в западной Сицилии, греки были встречены недоброжелательно и что здесь были приняты все меры к организации отпора грекам.
Правда, финикияне не сумели воспрепятствовать основанию Кибоса, но в дальнейшем грекам не удалось создать на территории Северной Африки ни одной колонии,29 а те попытки, которые греками предпринимались, не достигали своей цели вследствие активного сопротивления финикиян. Судя по тому, что, кроме как у Гекатея, Кибос в иных источниках не упоминается, можно думать, что в V в. Кибос был уничтожен, по-видимому, карфагенянами.
Необходимость ведения общими силами борьбы против греков создавала предпосылки для создания объединения финикийских городов и в Северной Африке. Во главе этого объединения естественно должен был встать крупнейший финикийский центр в Африке —Карфаген.

II

Первые сведения об активной политике Карфагена вне пределов Африки относятся к середине VII в., когда была основана карфагенская колония на Питиусских островах. К тому времени Карфаген был одним из крупнейших торгово-ремесленных центров Западного Средиземноморья, что в значительной степени объяснялось его благоприятным стратегическим положением.
В инвентаре наиболее древних погребений на холме Бордж-Джедид, которые датируются обычно VII-VI вв., обнаружены разнообразные золотые, серебряные, бронзовые и стеклянные украшения — кольца, бусы, серьги, а также керамические изделия — вазы различных типов30. В инвентаре погребений VII-VI вв., обнаруженных Ш. Соманем в районе к юго-западу от Бирсы31, найдены бронзовое зеркало с ручкой из слоновой кости, сакральный топорик, украшения и керамика. Ш. Сомань отмечает следующие типы керамических изделий: одноручные ойнохои с высоким

266. Автор преувеличивает размах греческой экспансии в северо-западную Африку. Не обосновано мнение автора и о том, что финикияне «терпели» греков на своей территории.
29 Сообщение Диодора (XX, 57) об эллинском населении Месхелы не означает, что этот город уже в VII-VI вв. был греческой колонией. Предание об основании этого города «в древности греками, приплывшими из Трои», явно неисторично. Легенда о колонизации Кирены (Herod., IV, 150) показывает, что греки до VII в. не знали точного местоположения Ливии.
30 Delattre. Carthage. Necropole punique de la cilline de St.-Louis. Lyon, 1896.
31 BA. 1932-1933. P. 83-90. Ср.: Cihtas P. Ceramique punique. Paris, 1950. P. 79, 87, 89, 97 и таблицы.

136

горлом, шарообразным корпусом и ручкой во всю высоту горла; одноручные ойнохои с широким низким горлом, цилиндрическим корпусом и ручкой до половины высоты горла; одноручные ойнохои с высоким горлом, цилиндрическим корпусом и ручкой до середины горла; двуручные шарообразные вазы с крышкой и низким горлом; двуручные вазы с крышкой и цилиндрическим корпусом, сужающимся кверху; остроконечные двуручные вазы; низкие одноручные вазы с широким горлом. Некоторые виды этой керамической продукции обнаружены также и в фондах святилища Тиннит. Керамические фонды второго слоя святилища Тиннит позволяют проследить эволюцию стиля пунийской керамики в сторону ухудшения ее качества и нарушения симметричности32. По указанию Гордона, для VII в. характерно наличие двуручных ваз яйцевидной формы с высоким горлом. Их орнамент представлял собой ряд черных горизонтальных полос, соединенных между собой красными или пурпурными вертикальными линиями. Около 600 г. появляются неорнаментированные цилиндрические вазы с небольшими ручками у горла.
В пунических надписях, дошедших до нас, упоминаются такие ремесла, как изготовление саркофагов, обработка золота, серебра, меди, изготовление деревянных повозок, гребней, щипцов, ткачество, портняжное ремесло и врачевание (CIS, I, 326-332, 338, 340, 342, 344, 345, 346, 354; III, 4873, 4877, 4883, 4884, 4886). Хотя эти надписи не поддаются точной датировке, все же не подлежит сомнению, что большинство этих ремесел, если не все, процветало в Карфагене уже в ранний период его существования, в VIII-VII вв.
Приведенные данные свидетельствуют, в общем, о высоком уровне развития ремесленного производства в Карфагене.
К VII в. Карфаген имел уже прочные и разносторонние связи со всеми областями средиземноморского мира. Не подлежит сомнению его тесный контакт с метрополией, о котором свидетельствует, в частности, ежегодное участие карфагенян в празднествах, посвященных Мелькарту, в Тире, а также посылка в Тир части военной добычи (Q. Curt., IV, 2, 10; Arr., Anab., II, 24, 5; Iust., XVIII, 7, 7; Diod, XIII, 108; Polyb., XXXI, 12). Весьма показательна находка в погребениях некрополя Дуимес (VII-VI вв.) сирийской цилиндрической печати начала II тысячелетия до н. э. и цилиндрической печати ахеменидского времени, датируемой, возможно, периодом правления Дария или Ксеркса33. Последняя находка позволяет говорить о наличии каких-то связей Карфагена с Персидской державой, хотя, разумеется, вряд ли она может свидетельствовать о политической зависимости Карфагена от Персии. Вероятно, речь должна идти о наличии торговли между Карфагеном и об-

32 Hardeh D. В. Punic urns from the precinct of Tanit at Carthage // AJA. 1927. N3. P. 302-305.
33 Amiet P. Cylindres-sceaux orientaux trouvees a Carthage. CB. 1955. P. 11-16.

137

ластями, входившими в состав Персидской державы, может быть, через посредство финикийских купцов.
Во втором слое святилища Тиннит34 и в карфагенских некрополях35 найдены многочисленные изделия египетской работы — сакральные топорики с рисунками в египетском стиле, скарабеи из египетского фаянса или стеатита, который вообще был наиболее распространенным материалом, применявшимся при изготовлении скарабеев36, и амулеты. Скарабеи, найденные в Карфагене, были покрыты эмалью. На скарабеях имеются имена фараонов XXVI династии — Псамметиха I37 и Псамметиха II, что позволяет датировать некоторые находки первой половиной VII в. Но имеются имена и более древних правителей Египта — Хефрена, Микерина, Тутмоса III и Петубастиса. Найдены также печать гиксосского фараона Мааибре (вторая половина XVII в. до н.э.) и погребальная статуэтка фараона Нехо II38. Наряду с этим на скарабеях встречаются имена богов— Исиды, Амона, Ра и Хонсу, имена частных лиц — Петосириса, Имаху и др., а также магические формулы. На амулетах и скарабеях имеются изображения богов Хатор, Осириса, Пта, Бэса, Гора, Анубиса, Ра и Исиды.
Все эти находки не дают, конечно, исчерпывающего представления об объеме и характере карфагено-египетских и карфагено-переднеазиатских торговых связей, что связано, несомненно, со спецификой самих археологических комплексов — погребений, в которых они обнаружены. Однако они свидетельствуют о прочности и длительности этих связей и о том значительном культурном влиянии, которое Египет оказывал на Карфаген.
В Эгейском бассейне в VII-VI вв. Карфаген, судя по данным керамики, имел определенные контакты с Коринфом (или его колониями), Кикладскими островами, Ионией и Афинами, а также с Родосом. В погребениях VII в. на холме Юноны найдены коринфские вазы и ойнохои39. Как показывает исследование Е. Буше40, среди хранящихся в музее Лавижери (Карфаген) керамических коринфских изделий из некрополей Бирсы, Дуимес и Ард эль-Туиби могут быть выделены так называемые «пузатые» арибаллы (740-730 гг.), появляющиеся в начале VII в. яйцевидные и

34Prorok Kh. de. The excavations of the sanctuary of Tanit at Carthage. Annual Report of the Smithsonian Institution, 1925. P. 572.
35 Vercoutter J. Les objets egyptiens et egyptisants du mobilier funeraire carthaginoise. Paris, 1945.
36Лукас А. Материалы и ремесленные производства древнего Египта. М., 1958. Р. 253-254.
37 Ср.: Moore М. Carthage of the Phoenicians in the light of modern excavations. New York, 1905. P. 35-37, 46.
38 Vercoutter J. 1) Empreintes des sceaux egyptiens A. Carthage. CB, 1952. P. 37-45; 2) Une statuette funeraire de Nechao II trouvee a Carthage. CB. 1955. P. 23-28. 39 AA. 1931. P. 471-472.
40 Boucher E. Ceramique archaique d'iraportation au Musee Lavigerie de Carthage. GB. 1953. P. 11-12. Ср.: Payne H. G. Necrocorinthia. Oxford, 1931. P. 187сл.

138

грушевидные арибаллы, исчезающие около третьей четверти VII в. В последней четверти VII в. отмечается возникновение «переходного» стиля, последние экземпляры которого датируются временем около 550 г. Концом VIII в. датируются хранящиеся в том же музее кикладские кубки. Значительный интерес представляют ионийская чернолаковая ваза, датируемая первой половиной VI в., и аттическая чернофигурная ойнохоя41.
Весь этот археологический материал представляет значительные трудности при его истолковании. Находка того или иного памятника, особенно если мы имеем дело с единичными находками, еще не дает оснований утверждать, что Карфаген имел торговые связи непосредственно с Афинами или Кикладскими островами, хотя это и не исключено. Вполне возможно, что кикладские или афинские изделия были доставлены в Карфаген финикийскими или коринфскими купцами. Однако в целом не подлежит сомнению, что систематическая торговля карфагенян с Эгейским бассейном началась в середине VIII в. и с тех пор уже не прекращалась.
Значительное место в жизни Карфагена занимала торговля с Этрурией. Этрусские вазы bucchero пего встречаются в погребениях Карфагена VII-VI вв.42 По своему стилю, как отмечает Е. Буше, они также датируются указанным временем43. В самой Этрурии, в частности в Популонии, найдены значительные фонды финикийских изделий, среди которых, несомненно, должна быть и карфагенская продукция44. Однако при анализе этих памятников возникает ряд трудностей. Прежде всего, в целом ряде случаев оказывается невозможным отличить финикийские памятники от их египетских прототипов. Кроме того, не ясно, какие из памятников карфагенского, а какие ближневосточного происхождения. Наконец, неизвестно, кто доставил в Этрурию эти материалы — финикияне, карфагеняне, этруски, греки или египтяне. В частности, как полагают, многочисленные находки финикийских изделий «египтизирующего» стиля — скарабеев, амулетов Осириса, статуэток Бэса, стеклянных бус —в погребениях Тарквиний, Цере, Визенции, Ветулонии, Волатерр, Рима, Пренесте, Капуи, Норбы, Суессулы свидетельствуют о том, что азиатские финикияне в VIII-VII вв. поддерживали связь с италийскими рынками45. Если эта точка зрения справедлива, то тогда Карфаген и другие финикийские города Западного Средиземноморья выступали как конкурирующие центры в италийской торговле. Но сравнительно недавно была выдвинута и иная точка зрения. В. фон Биссинг, в частности, высказал предположение, что найденные в Черветери сосуды, из которых один изображает обезьяну, поедающую какой-то фрукт, а другой — преклоненную

41 Boucher Е. Ceramique archaique d'importation au Musee Lavigerie de Carthage. P. 34.
42 Публикации см.: BA. 1918. P. 297 сл., 307 сл.; 1925. P. CLII; 1927. P. 451, 455.
43 Boucher E. Ceramique archaique d'importation au Musee Lavigerie de Carthage. P. 34.
44 Duhn Freiherr v. Italische Graberkunde. Bd. I. Heidelberg, 1924. S. 283.
45 Kahrstedt U. Phoenikischer Handel an der italischen Westkuste. Klio, 1912. P. 461-473.

139

ниц женщину, могли быть доставлены в Этрурию через Карфаген46. Современное состояние источников не позволяет окончательно решить этот вопрос, однако наличие длительных и прочных торговых связей Этрурии с Карфагеном вряд ли может быть оспариваемо.
Рост карфагенской торговли, чрезвычайно благоприятное стратегическое и географическое положение привлекали в город многочисленное разноплеменное и разноязычное население. Чрезвычайно показательно в этом отношении свидетельство таблички из слоновой кости, найденной в 1898 г. в одном из погребений холма св. Моники и имеющей этрусскую надпись (CLE, 5552): mi ruinel karθtazie kzθ...na. Палеографически надпись может быть датирована, вероятно, VII или началом VI в.; в особенности характерны архаические написания букв m и п47. Как показал Э. Бенвенист, здесь перед нами генетивная конструкция с характерной частицей mi48. Таким образом, перевод той части текста, которая поддается истолкованию, должен быть: «Я —Руинела, карфагенянина». Владельцем таблички был этруск, называвший себя карфагенянином, возможно получивший карфагенское гражданство.
Особый интерес представляет в табличке имя собственное *kardaz. Встречающееся у некоторых римских авторов Carthada (Solin, 27, 10; Serv., In Aen., I, 366; Isid., Etym. magn., I, 30) является, несомненно, латинской передачей финикийского qrt hdšt, но отнюдь не самостоятельной формой. Латинизированная форма Carthada, которой соответствует греческое Καρχηδών, явно свидетельствует о выпадении в живой пунийской речи окончания -št. С учетом сказанного может быть принято предположение Э. Бенвениста, поддержанное И. Фридрихом49, о том, что этрусское *karθaz восходит к форме Carthada. Однако было бы неправильным возводить латинское Carthago непосредственно к Carthada или к реконструируемой И. Фридрихом фор-

46 Bissihg W. v. Karthago und seine griechischen und italischen Beziehungen SE. Vol. VII. 1933. P. 100.
47 Rallotiho M. Elementi di lingua etrucsca. Firenze, 1936. P. 17-18.
48 Benveniste E. La tablette d'ivoire de Carthage. SE. Vol. VII. 1933. P. 245-249. Чтение puinel, предложенное Э. Бенвенистом, неприемлемо, так как знак < в этрусском алфавите имеет значение r (Pallotino М. Elementi di lingua et rucsca. P. 17-18). См. об этой надписи: Залесский Н. Н. Этруски и Карфаген // Древний мир. М., 1962. С. 521.
49 Friedrich J. Zum Namen von Karthago. Revue des etudes indoeuropeennes. Vol. III. 1943. N1, P. 20-29. За возможность ознакомиться с этой работой автор приносит свою благодарность проф. И. Н. Винникову. Арабская форма qartagana (Ibn Khordadbeh. Kitab al Masalik wal-Mamalik. Ed. M.J. de Goeje. Lugdini Batavorum. 1889. P. 87), о которой упоминает в своей работе И.Фридрих, видимо, восходит не к латино-испанскому Cartagena, как он считает, а к арамейским qartaglna (Lev., г. set., 27, 170d) или qartaglnl (Men., 110"), происходящим от латинского Carthago-Carthaginis. Нам представляются необоснованными попытки видеть в тех изменениях, которые претерпевал топоним qrt hdst в Северной Африке, влияние арамейского языка (Altheim F., Stiel R. Die Aramaische Sprache unter den Achaimeniden, Lief. 2. Frankfurt am Main, s. a. P. 223-232), тем более что в дошедших до нас памятниках арамейского языка формы, близкие к Carthada, не засвидетельствованы.

140

ме *qarthadon50. Быть может, латинская форма восходит к этрусскому *karθaz с переходом этрусского z в латинское g. Недостаточная изученность этрусского языка не позволяет установить те фонетические закономерности, которые в данном случае проявились. Заметим, однако, что в ряде греческих диалектов также наблюдается соответствие позднего γ < δ архаическому ζ51. Если сказанное справедливо, то можно признать вероятным, что сведения о Карфагене и карфагенская продукция могли распространяться в Центральной Италии через Этрурию.
Раскопки многочисленных погребений на территории Карфагена показывают, что в VII в. до н. э. город значительно расширился, очевидно, за счет притока ремесленников и торговцев. Показателем роста карфагенской торговли является и расширение искусственной гавани — котона — путем постройки специального котона для размещения военных судов 52.

* * *

Все сказанное делает очевидным, что Карфаген не мог остаться в стороне от той активной борьбы за рынки, которая развернулась в Западном Средиземноморье в VIII-VII вв. Первые его действия в этом направлении обнаруживают прямое стремление к захвату Пиренейского полуострова. Активно вмешавшись в борьбу финикиян с Тартессом на подступах к Испании, Карфаген сумел добиться значительных успехов в этом районе.
Несомненно, крупным его достижением была высылка колонии на Питиусские острова. Как сообщает Диодор (V, 16, 2-3), здесь через 160 лет после основания Карфагена, иначе говоря, в середине VII в., была основана пунийская колония Эбес. Эта датировка восходит к рассказу Тимея, который, как мы видели, пользуется недостаточно достоверным вариантом хронологии. Поэтому, по данным дошедшей до нас традиции, возможна только приблизительная датировка основания Эбеса. Согласно описанию Диодора, основанный карфагенянами город представлял собой крупный центр финикийской торговли: Эбесс «имеет и хорошие гавани, и стены больших размеров, и много хорошо построенных домов. Населяют же его различные варвары, в большинстве финикияне». Уже рассказ Диодора исключает сомнения А. В. Мишулина в реальном существовании города53; археологический же материал, известный в настоящее время, в общем подтверждает сообщение Диодора. В частно-

50 Подобная реконструкция не обоснована. В греческом языке Carthada приняло форму чисто греческую — Καρχηδών, с переходом конечного а в δ и его назализацией, а также с выпадением t на стыке трех согласных.
51 Лурье С. Я. Язык и культура микенской Греции. М.; Л., 1957. Р. 50сл.
52 Ср.: Meitzer О. Geschichte der Karthager. Bd. I. Berlin, 1876. P. 153-220; Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. II. Paris, 1918. P. 87сл.; AA. 1931. P. 471-472.
53 Мишулин А. В. Античная Испания. С. 234-235.

141

сти, на острове Ибисса, само название которого, вероятно, является видоизмененной формой пунийского имени, исследован некрополь Пуиг д'Эс-Молинс, содержащий более пяти тысяч захоронений. Эти захоронения представляли собой сводчатые камеры, доступ в которые открывался через шахты. Здесь были обнаружены характерные для пунийских погребений антропоморфные саркофаги. Интересно, что наряду с индивидуальными здесь имели место и коллективные захоронения; в одном погребении находят до двадцати трупов. Среди инвентаря погребений найдены глиняные статуэтки. Некоторые из них представляют собой изображения мужчин с бородой, по-видимому, связанные с культом Ваалхаммона. Однако большинство статуэток — женские фигурки с голубкой в руке. Предполагают, что в данном случае перед нами изображения Астарты. Имеются и статуэтки, выполненные в стиле символического изображения Тиннит. Керамический фонд Пуиг д'Эс-Молинс составляют несколько краснофигурных лекифов, стеклянные амфоры, а также большое количество карфагенских ваз, часть которых не имеет орнамента, а часть украшена характерным пунийским орнаментом в виде волнообразных горизонтальных полос. Значительный интерес представляет найденная здесь шарообразная ваза с совершенно необычной для пунийской керамики росписью — изображением восходящего солнца и распускающих свои лепестки цветов. Найдено здесь и некоторое количество монет, в том числе гадесской и эбесской чеканки. Некрополь Пуиг д'Эс-Молинс использовался в течение нескольких сот лет; наиболее древние погребения, как полагают, могут быть датированы началом VI в.54
Как сообщает А. Гарсия-и-Бельидо, неподалеку от некрополя, в районе Пуиг д'Эн-Валльс, обнаружены остатки поселения — зданий, цистерн и т. д., а также подземного храма55. Мы не располагаем подробными публикациями этого археологического комплекса, однако даже в настоящий момент ясно, что некрополь Пуиг д'Эс-Молинс и поселение Пуиг д'Эн-Валльс представляют собой единый археологический памятник, который должен быть отождествлен с диодоровским Эбессом.
Очень интересен также депозит Исла Плана, где найдены архаические терракотовые статуэтки — схематические мужские изображения. Предполагают, что эти статуэтки могут быть датированы VII в.; на возможность такой датировки указывают северосирийские параллели56.

54 Публикация Вивеса-и-Эскудеро (A. Vives у Escudero. La necropoli de Ibiza, 1917) нам недоступна. Описания см.: Roca J. Les terracuites cartagineses d'Eivissa. Barcelona, 1938; A. de Castillo. Ibiza. RLV. Bd. VI. 1926. P. 9-11; Ars Hispaniae. Vol. I. Madrid, 1947. P. 143 сл. За возможность использования книги X. Рока мы приносим благодарность проф. П. Бошу-Гимпере.
55 Ars Hispaniae. Vol. I. P. 145.
56 Bosch-Gimpera P. Fragen der Chronologie der phonizischen Kolonisation in Spanien. Klio, 1928. P. 251. Однако попытка автора доказать, что Эбесс был основан до финикийской колонизации Испании, находится в вопиющем противоречии с источниками. Ср. также: Schulten A. Tartessos. Р. 72; Ars Hispaniae. Vol. I. P. 150.

142

В античной традиции сохранилось указание на вхождение Эбесса и Балеарских островов в систему владений Тартесса (Serv, In Aen., VII, 662). С этим указанием следует сопоставить сообщение Библии (Ps., LXXI, 10), где упомянуты «цари Таршиша и островов» (malěkě taršiš we'iyim) и где речь идет явно об одном государстве. Правда, в соответствующем тексте Септуагинты говорится: βασιλείς Θαρσις καί αί νήσοι («цари Таршиша и острова»); это последнее чтение, однако, является, как нам кажется, результатом недоразумения. Мнение А. Шультена, который полагал, что источник не мог иметь в виду собственно Балеарские острова из-за их удаленности от Тартесса и что речь идет о трех островах в устье реки Бетиса57, вряд ли обоснованно. Обладая значительным флотом и будучи в состоянии вести морскую войну с Гадесом, Тартесс, конечно, мог установить свое господство и на сравнительно более удаленных от Испании островах. Но если это так, то основание карфагенской колонии в Эбессе следует рассматривать как выступление Карфагена против Тартесса, может быть, в союзе с Гадесом.
Эбесс упоминается в одной из посвятительных надписей из Карфагена (CIS, I, 266), которая гласит:

Отождествление общины ybšm с колонией Эбесс сомнений не вызывает; слово ybš в финикийско-пуническом языке означает «сухой» (у/ ybš). Финикийское слово 'т («народ») в пунийских надписях обычно значит «община». Так, в ряде пунийских надписей упоминается 'm qrthdšt — «народ карфагенян», т. е. община карфагенян (CIS, I, 270). Аналогичное словоупотребление мы встречаем и на монетах пунийско-сицилийской чеканки, на которых обычна легенда'm mhnt — «община военного лагеря».58 Мацнар, упомянутый в надписи, как-то связан с данной общиной, он—«человек в общине ибусситов». Возможен и другой перевод—«тот, который в общине ибусситов», но сути дела это не меняет. Окончательно решить вопрос о том, каково было отношение Мацнара к общине, на данном этапе изучения вопроса не представляется возможным. Не исключено, что он был просто членом общины Ибусситов. Однако возможно и иное толкование. Посвятительные надписи в честь богини Тиннит и Ваалхаммона представляли собой официальные документы, для

57 Schulten A. Tartessos. Р. 40.
58 Head В. V. Historia nummorum. Oxford, 1911. P. 877.

143

которых характерны следующие особенности: авторы этих надписей стремились запечатлеть в них свою родословную, которая, как правило, охватывала несколько поколений (в нашем случае перечисление доведено до второго поколения, что, вероятно, свидетельствует о сравнительной незнатности рода); посвятители, кроме того, стремились запечатлеть в тексте общественное положение каждого своего предка в существовавших тогда официальных терминах. Обе эти отличительные черты наблюдаются и в рассматриваемом тексте. Таким образом, можно предполагать, что выражение «человек в общине» (соответственно и «который в общине») представляло собой официальный титул, характеризовавший общественное или служебное положение данного лица. Когда речь шла о членах общины — гражданах, в пунийских текстах обычно употреблялась форма имени принадлежности, аналогичная арабской нисбе (ср., например: CIS, 4323: hmqty— «миктиец»), либо термин b'l— «хозяин», «гражданин» (ср., например: RES, I, 163—164: b'l hmktrm— «гражданин Мак-тара»; аналогичное словоупотребление имеется и в Библии, см., например: Iud., IX, 2 сл.) Поселенцы-метэки обозначались в пунийских надписях термином msb (RKS, I, 237; ср. в Библии термины ger (Gen., XIII, 48) и аналогичный пунийскому термин tosab (Gen., XIII, 45, у/ ybs), употребляемый, однако, сравнительно редко). Отсюда может следовать, что выражение's b'm не обозначает ни гражданина общины, ни поселенца-метэка. Быть может, посвятитель являлся должностным лицом —резидентом карфагенского правительства в колонии. Косвенным подтверждением этого является то обстоятельство, что надпись была найдена в Карфагене; это, возможно, указывает на карфагенское гражданство посвятителя. Если высказанное нами предположение справедливо, то отсюда можно было бы сделать вывод, что карфагенские колонии были административно подчинены своей метрополии.
Создание базы в Эбессе позволило пунийцам предпринять наступление и непосредственно на юг Пиренейского полуострова. У Юстина (XLIV, 5, 2-3) имеется сообщение об удачной войне, которую карфагеняне вели здесь в союзе с Гадесом: «Так как соседние народы Испании мешали основанию нового города (Гадеса.— И. Ш.) и, кроме того, беспокоили гадитан войной, карфагеняне послали помощь родственникам по крови. Там счастливой экспедицией они и гадитан освободили от насилий, и большую часть области (provinciae) подчинили своей власти»59. Несомненно, что подобная экспедиция могла быть осуществлена только после основания Эбесса, следовательно, во второй половине VII в. до н. э.60 Те условия, в которых Гадес находился буквально с первого дня своего существования, показывают, что наиболее вероятным противником карфагено-гадесской коалиции был Тартесс. Воз-

59 В рукописях встречается чтение maiorem и maiorem iniuriam. В последнем случае, однако, текст теряет смысл.
60 Ср.: Schulten A. Tartessos. Р. 41. Автор относит сообщение Юстина ко времени основания Гадеса.

144

можно, в тот период Гадес потерпел определенный урон в борьбе со своим извечным противником. Как видим, экспедиция карфагенян добилась осуществления сразу трех целей: Гадес был избавлен на некоторое время от угрозы со стороны своего старого конкурента; Тартесс был ослаблен и потерял часть своей территории, которая попала под власть Карфагена; последний получил возможность обосноваться на ближних подступах к драгоценным иберийским металлам, непосредственно на территории Пиренейского полуострова. Однако здесь Карфаген столкнулся еще с одним противником — Гадесом, который так недавно выступал в роли его союзника.
В источниках имеется сообщение об осаде и взятии карфагенянами Гадеса, причем с этим событием связывалось изобретение тарана, предназначавшегося для разрушения крепостных стен: «Упоминается, что раньше всего для осадных работ были изобретены "бараны". А было это так. Карфагеняне для осады Гадеса разбили лагерь. И, захватив сначала укрепление, они попытались его разрушить. Но так как они не имели для разрушения железных орудий, они взяли бревно и, поддерживая его руками и непрерывно ударяя его головной частью по верху стены, сбрасывали верхние ряды камней. И так постепенно, ряд за рядом они разрушили всю крепость. После этого некий тирский ремесленник по имени Пефрасмен, вдохновленный этим опытом и изобретением, установил вертикальный столб, к нему приделал другой, поперечный, наподобие весов, и, то отводя назад, то ударяя, сильными ударами разрушил стену гадитан» (Vitruv., De arch., X, 13, 1-2). В этом предании имеется ряд маловероятных подробностей. В частности, вряд ли финикияне были изобретателями тарана. Известно, что таран применялся уже ассирийцами во время их осадных работ61. Не исключено, что тирийцы участвовали в походе Карфагена против Гадеса, хотя «грецизация» имени тирского ремесленника, изобретателя тарана, свидетельствует о том, что традиция о борьбе Карфагена с Гадесом подвергалась обработке в греческой литературе и поэтому не вполне достоверна. Единственно бесспорным указанием Витрувия в данном отрывке следует признать, видимо, сообщение об осаде карфагенянами Гадеса.
В литературе имелись попытки истолковать сообщение Витрувия как сообщение об освобождении Гадеса от тартесского господства. Согласно одной точке зрения, гадитане и карфагеняне, имея единое этническое происхождение, легко могли договориться между собой, и в связи с этим, как утверждают, Гадес добровольно перешел под власть Карфагена.62 Согласно другой точке зрения, в сообщении Витрувия имеется в виду не Гадес, а Тартесс. Сторонники этого мнения ссылаются на то, что

61 Лурье И., Ляпунова К., Матъе М., Пиотровский Б., Флитнер Н. Очерки по истории техники древнего Востока. М.; Л., 1940. Р. 120-123.
62 Ср.: Мишулин А. В. Античная Испания. С. 254-255.

145

в поздних текстах Гадес часто отождествляется с Тартессом.63 Обе указанные точки зрения должны быть отвергнуты.
Для Гадеса проникновение карфагенян на территорию Испании представляло смертельную угрозу его монопольному положению в международной торговле драгоценными металлами. Трудно допустить, чтобы этническая связь, если она и ощущалась, могла оказаться сильнее этих экономических противоречий. Во всяком случае этническая близость к Карфагену не помешала, как известно, Гадесу, Утике и ряду других финикийских поселений в Западном Средиземноморье перейти на сторону Рима во время Пунических войн. Что же касается тезиса о смешении наименований, то следует иметь в виду, что древние, помимо Гадеса, смешивали Тартесс и с Картией (Plin., Nat. hist., 3, 7; Арр., Iber., 2, 63; Mela, 2, 96; Paus., 6, 19, 3), а также с рядом иных пунктов вне пределов Испании. Любопытно, что у Плиния встречаются обе основные версии (ср.: Plin., Nat. hist., 4, 120: «Гадес... наши называют Тартессом»), причем не ясно, какой из двух версий автор отдает предпочтение. Другим немаловажным обстоятельством является, как указывает и А. Шультен, то, что смешение Гадеса с Тартессом встречается впервые у римских авторов I в. до н. э. (Cic, Ad Att., 7, 9, 11; Sail. Hist., 2, 5). Ясно, что подобные отождествления были следствием полного или частичного забвения пунийской или тартесско-турдетанской традиции64. В нашем распоряжении нет каких-либо данных, которые позволяли бы утверждать, что, говоря о Гадесе, источник имеет в виду Тартесс. Можно предполагать, что источником, к которому восходит сообщение Витрувия, было обработанное греками пунийское предание, в котором такое отождествление было фактически невозможным.
Все сказанное заставляет признать вероятным, что в рассказе Витрувия речь идет об осаде карфагенянами Гадеса, причем не исключена возможность применения во время осадных работ тарана. Обращает на себя внимание ожесточенность осады и штурма города, а также то, что карфагеняне полностью разрушили укрепления Гадеса. Такие разрушения были бы не нужны, если бы Карфаген освобождал Гадес, но они вполне объяснимы, если учесть, что пунийцы стремились лишить Гадес всякой способности к дальнейшему сопротивлению, ослабить и обескровить его. Датировать падение Гадеса следует, видимо, также второй половиной или концом VII в. до н. э.
Захватив Гадес, Карфаген, несомненно, подчинил себе и другие финикийские колонии на юге Испании. Однако мы не располагаем данными, которые позволили бы датировать VII в. основание в Испании собственно карфагенских колоний. Археологические материалы Барии в устье реки Альмансор — обычные пунийские

63 Schulten A. Tartessos. Р. 74, 91 сл.
64 Ср.: Guardan А. М. De. Gades como heredera de Tartessos en amonedaciones conmemorativas del praefectus classis. AEA. N103. 1961. P. 53-89.

146

погребения, в которых найдены, в частности, культовые статуэтки Тиннит и разрисованные страусовые яйца, а также цистерны для приготовления гарума и засолки рыбы, — датируются обычно временем не раньше V в. до н.э.65 Но основание колоний в конце VII в. или в VI в. весьма вероятно.

* * *

В течение продолжительного времени Тартесс боролся против финикиян в полном одиночестве, не имея сколько-нибудь серьезных союзников. Насколько мы осведомлены, почти все выступления тартесситов против финикиян заканчивались неудачей. Можно предполагать, что территория Тартесса значительно уменьшилась в своих размерах, он оказался почти отрезанным финикийскими колониями от средиземноморского мира.
Неудивительно, что правители Тартесса с большой радостью услышали о появлении у берегов Испании фокейских купцов, в которых они увидели врагов карфагенян и, следовательно, своих естественных союзников. Геродот (I, 163) рассказывает, что, «прибыв в Тартесс, они (фокейцы. — И. Ш.) стали союзниками (προσφιλέες) царя тартесситов по имени Аргантоний». Сообщение Геродота о том, что царь Тартесса предложил фокейцам «заселить часть его земли, где пожелают», свидетельствует о глубокой заинтересованности Тартесса в фокейской колонизации, а также о том, что Тартесс поддерживал фокейцев при основании колоний. Геродот рассказывает и о помощи, которая была оказана Тартессом в укреплении Фокеи, в подготовке ее к обороне против индийского нашествия. Последний факт свидетельствует о прочности и разносторонности заключенного союза.
Первая фокейская колония, Массалия, была основана около 600 г. до н.э. (ср. Solin, II, 52; Liv., V, 34; Iust., XVIII, 3) неподалеку от устья реки Родан. У Фукидида (I, 13) имеется краткое, но важное указание, посвященное древней истории этого города: «Фокейцы, живущие в Массалии, побеждали в морских сражениях карфагенян»66. О столкновениях карфагенян с основателями Массалии упоминает и Павсаний (X, 8, 6), который ставит захват фокейцами земель в Лигурии в прямую связь с поражением карфагенян: «Имея более сильный флот, чем карфагеняне, они (фокейцы. — И. Ш.) захватили землю, которою владеют». Юстин (XLIII, 5, 12) рассказывает, что предлогом к конфликту между карфагенянами и массалиотами послужил захват рыбачьих судов; правда, из его изложения невозможно

65 Мишулин A.B. Античная Испания. С. 231; Menendez Pidal R.. Historia de Espaňa. Vol. I, pt. 2. Madrid, 1952. P. 355.
66A. Сонни обоснованно полагал, что в отрывке Фукидида речь идет о событиях, имевших место около 600 г. (Sonny Α. De Massiliensium rebus quaestiones. Petropoli, 1887. P. 5-8). Мнение Xp. Розе, отрицающего достоверность сообщения Фукидида, не доказано (Rose Chr. Ein Emblem bei Thukydides. Jahrbücher für klassische Philologie. 1887. P. 257-268).

147

установить, чьи именно суда и кто захватил, а также не ясно, имеет ли Юстин в виду те события, о которых рассказывает Павсаний, или иные. Юстин сообщает о частых поражениях, которые массалийцы наносили карфагенскому войску. Это предполагает определенную длительность событий и соответствует сообщению Фукидида. Особенно важно, что Юстин говорит о союзе массалиотов с «испанцами», под которыми Помпей Трог или его источник, быть может, имели в виду Тартесс67.
Все эти данные позволяют реконструировать в общих чертах ход событий, однако недостаточная ясность источников не позволяет сделать более точные выводы. Видимо, фокейцы появились у берегов Лигурии тогда, когда карфагенянами уже были установлены более или менее прочные торговые связи с местным населением. Находка в районе Массалии знаменитого тарифа жертвоприношений местного финикийского храма, а также открытие в районе Авиньона финикийского погребения с соответствующей надписью68 косвенно свидетельствуют, хотя сами тексты и датируются обычно IV в. до н. э., о давней и глубокой заинтересованности карфагенян в Лигурийских делах. Согласно храмовому тарифу жертвоприношений, финикийская община в Массалии имела своих эпонимных магистратов — суффетов и, видимо, в своей внутренней жизни была независима от греческого полиса. О давних связях карфагенян с лигурийцами свидетельствует, вероятно, и факт вербовки в Лигурии наемников в пунийскую армию уже в начале V в. (ср.: Herod., VII, 165). Карфагену пришлось столкнуться с коалицией двух крупных морских держав, которая имела численное превосходство на море. После ряда поражений карфагеняне, видимо, надолго были вытеснены из Лигурии. Не вполне ясна роль этрусков в этих событиях. Они вряд ли оставались равнодушными наблюдателями военных действий, непосредственно затрагивавших сферу их торговых интересов69.
Как бы то ни было, разгромленный в результате военных действий, Карфаген оказался вынужденным примириться с появлением на Лигурийской территории нового соперника, а также с колонизацией Массалией восточного побережья Пиренейского полуострова, в непосредственной близости от финикийских городов. Так, Майнака — греческая колония — находилась на расстоянии 1 км от финикийской Малаки (ср.: Av., Ora mar., 426 сл.; Per. Ps.-Scyrtm., 145). Кроме нее, фокейцами были основаны Алонис южнее мыса Нао (St. Byz., s. ν. Άλωνίς), Гемероскопейон (St. Byz., s. v. Ήμεροσκοπεΐον; Strabo, III, 159, 161; Αν., Ora mar., 476) и др.70 Самый

67 П. Бош-Гимпера не учитывает приведенные материалы (Bosch-Gimpera P. The Phokaians in the Far West. The Classical Quarterly. 1944. N1-2. P. 53сл.).
68 Lidzbarski M. Handbuch der nordsemitischen Epigraphik. P. 428-429; Cooke G.-A. A text-book of North-Semitic insriptions. P. 112-122.
69 3алесский H. H. Этруски в Лигурии // ВДИ. 1958. №1. С. 71.
70 Подробно см.: Мишулин А. В. Античная Испания. С. 235-247; Ars Hispaniae. Vol. I. P. 165-195.

148

факт основания греческой колонии в непосредственной близости от финикийской свидетельствует об очень тяжелом поражении карфагенян, а также об остроте конкурентной борьбы в этом районе.
К концу VII в. карфагеняне теряют и свои италийские рынки. Как показал У. Карштедт, массовый ввоз финикийских изделий в Италию во второй половине VII в. прекращается, и такое положение длилось, по всей видимости, до второй половины VI в.71 Надо думать, положение особенно обострилось после основания на острове Корсика города Алалия, что произошло, как рассказывает Геродот (I, 165), за двадцать лет до захвата Фокеи персами, т. е. в первой половине VI в.72 Согласно сообщению Геродота (I, 166), фокейцы занимались грабежом соседей и, вероятно, полностью дезорганизовали морскую торговлю на подступах к Италии.

О политике карфагенян в Сицилии в указанный период (VII-VI вв.) мы осведомлены значительно хуже. В нашем распоряжении имеется лишь краткое упоминание об удачных войнах, которые карфагеняне в течение продолжительного времени вели в Сицилии (Iust., XVIII, 7, 1). Во главе пунийской армии стоял полководец Малх.73 В данном случае это, несомненно, имя собственное (CIS, III, 4849), а не прозвище, как предполагалось ранее. Косвенное указание даты экспедиции Малха имеется у Орозия (IV, 6), который говорит об одновременности деятельности Малха и Кира. Учитывая, что завоевание Киром Мидии и основание им Персидской державы датируются временем около 550 г., а захват им Вавилона — 538 г., можно предположить, что походы Малха должны были происходить в промежутке между этими датами и во всяком случае задолго до битвы при Алалии (535 г.). Нам представляется наиболее вероятной датировка походов Малха серединой VI в. — 60-50-е гг.74
Источники не сообщают каких-либо сведений о противниках, с которыми Малх столкнулся в Сицилии. Наиболее вероятно, что интервенция карфагенян была вы-

71 Kahrstedt U. Phoenikischer Handel an der italischen Westküste. P. 463-464. 72Cp.: Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. I. P. 414. 73Конъектура Фосса.
74Cp.: Glotz G. Histoire grecque. Vol. I. Paris, 1925. P. 191; Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. I. P. 431; Залесский H. H. Этруски и Карфаген, стр. 522. Работа П. Мелони, посвященная хронологии походов Малха (Meloni P. La cronologia delle campagne di Malco. Studi Sardi. Vol. VII. 1947. P. 105сл.), нам недоступна. Т. Дж. Данбэбин полагает, что жертвоприношение Малха в Тире могло быть совершено только до взятия Тира Навуходоносором II в 573 г. и, следовательно, его походы должны быть датированы более ранним временем (Dunbabin Т. J. The western Greeks. Oxford, 1948. P. 333). Однако, учитывая, что Тир после своего перехода под власть Навуходоносора II сумел быстро возобновить свои торговые связи, а также принимая во внимание указание Орозия, гипотезу Данбэбина приходится признать недостаточно обоснованной, хотя такая возможность и не исключена.

149

звана угрозой со стороны тирана Акраганта и Гимеры Фаларида75, хотя какая-либо традиция о столкновениях между ними отсутствует. Походы Малха имели своим последствием создание в Сицилии зоны карфагенского господства (cuius auspiciis et Siciliae partem domuerant); по-видимому, под власть Карфагена попало и сицилийское государство финикиян. Согласно первому договору Карфагена с Римом, римляне могли вести торговлю в финикийских городах Сицилии без надзора со стороны карфагенских властей (Polyb., III, 22). Вероятно, такое положение создалось вследствие уступок со стороны карфагенян сицилийским финикиянам.
Поход Малха в Сардинию оказался менее удачным. Значительная часть его армии погибла в сражении с сардами — наиболее вероятным его противником здесь. Это поражение имело для карфагенян настолько большое значение, что полководец и оставшаяся часть его армии были приговорены к изгнанию (Iust., XVIII, 7, 1-2). О причинах войны в Сардинии можно только догадываться. Возможно, что экспедиция Малха имела своей задачей обеспечение безопасности финикийских колоний от нападений сардов. Не исключено, что какое-то участие в событиях приняли и фокейцы из Алалии.
Неудача Малха способствовала укреплению положения фокейцев на подступах к Италии. Она поставила под угрозу и финикийские колонии в прилегающих к Италии районах Средиземноморского бассейна. Во внутренней жизни Карфагена она привела к резкому обострению внутриполитической борьбы.
Согласно рассказу Юстина (XVIII, 7, 3 сл.), который в этом вопросе является нашим единственным источником, после поражения в Сардинии Малх вместе со своими войсками был приговорен к изгнанию. В этом факте следует видеть, возможно, результат интриг со стороны враждебных Малху политических группировок. Воины во главе с полководцем отказались подчиниться решению своего правительства. Согласно преданию, Малх направил в Карфаген послов, которые должны были просьбами и угрозами добиться отмены принятого решения. Но посольство не увенчалось успехом. Получив отказ, Малх осадил свой родной город и взял его штурмом. Созвав народное собрание (contio), он добился решения о казни высших магистратов и установил свою власть над городом. Юстин говорит даже о введении Малхом собственного законодательства (urbem legibus suis reddidit). Но власть Малха была непрочной. Политические противники обвинили его в стремлении к царской власти. В этом сообщении Юстина, возможно, имеет место анахронизм, поскольку такие политические обвинения были характерны для Рима I в. до н. э. Однако не исключено, что и в данном случае рассказ Помпея Трога-Юстина воспроизводит непосредствен-

75 Dunbabin Т. J. The western Greeks. P. 333.

150

но рассказ Гиппагора, восходящий к пунийской традиции. Но тогда следовало бы сделать вывод, что ликвидация в Карфагене царской власти сопровождалась борьбой между различными политическими группировками и что стремление к царской власти, которая могла представляться олицетворением враждебной народу тирании, встречало в Карфагене резкое сопротивление. Как бы то ни было, из рассказа Юстина определенно следует, что Малх был обвинен в стремлении к установлению своей единоличной власти, свергнут и казнен.
Созыв народного собрания явно свидетельствует о попытке Малха опереться в борьбе со своими политическими противниками на народные массы. Не следует также забывать, что солдаты Малха были карфагенскими гражданами. В Карфагене, очевидно, существовало значительное движение, направленное против господства олигархии, — движение, которым Малх пытался воспользоваться в своих целях. Убийство десяти правителей с санкции народного собрания, а также введение в Карфагене законов Малха свидетельствуют в защиту нашего предположения. К сожалению, мы не осведомлены о характере законодательной деятельности Малха. Однако из изложения Юстина ясно, что говорить о демократическом характере переворота нет оснований. Скорее речь идет о столкновении внутри олигархической верхушки, причем одна из враждовавших группировок прибегла к поддержке народных масс.
Социальная база диктатуры Малха оказалась непрочной. Неудачливый полководец не сумел сплотить вокруг себя на сколько-нибудь длительное время народные массы, чем и объясняется недолговечность его диктатуры76.
Преемником Малха источник называет Магона, довершившего создание Карфагенской державы (Iust., XVIII, 7, 19) и, вероятно, принимавшего активное участие в низвержении своего предшественника и в подавлении антиолигархического движения народных масс77.

76 Г. Людеман считает многие детали предания о Малхе, в частности рассказ о его военных успехах в Сицилии и Африке, недостоверными (Lüdemann Η. Untersuchungen zur Verfassungsgeschichte Karthagos. Bottrop, 1933. P. 37—40). Он, несомненно, прав, когда видит в рассказе следы литературной обработки в духе греческой риторики (в частности, эпизод казни Карталона). Однако какие-либо данные, опровергающие сообщение Юстина, пока отсутствуют. Более того, обычная достоверность рассказов Юстина, касающихся истории Карфагена, свидетельствует, по нашему мнению, в пользу достоверности и этой части его повествования.
77 Попытка Г. Людемана отождествить Магона с Ганноном — руководителем пунийской экспедиции за Геракловы Столпы (Lüdemann Η. Untersuchungen zur Verfassungsgeschichte Karthagos. P. 40-41) — представляется необоснованной. To сообщение Геродота (VII, 165), на которое ссылается Людеман и где пунийский полководец Гамилькар, павший в битве при Гимере, назван сыном Ганнона, основано на изустной и, очевидно, неточной традиции.

151

III

Придя к власти, Магон провел целый ряд важных в политическом отношении реформ. Из них Юстин (XIX, 1, 1) особо отмечает упорядочение военной организации. Обычно полагают, что под этим источник имеет в виду создание в Карфагене наемного войска, значительно превосходившего по своей численности и боевым качествам гражданское ополчение78. Это мнение можно признать наиболее обоснованным. Действительно, в дальнейшем мы встречаемся только с наемными войсками карфагенян; отряды, составленные из граждан города, играли сравнительно незначительную роль. Создание такого войска, связанного не с государством, а лично с полководцем (imperator), каковым являлся Магон, дало в руки последнего мощное оружие захвата власти, которым Малх не располагал. Наемная армия стала в Карфагене важной политической силой. Правители города вынуждены были с нею считаться. Не случайно и после свержения власти Магонидов в середине V в. пунийские полководцы, пытаясь захватить власть, старались использовать прежде всего наемные войска. Уместно напомнить и о значительной роли наемников в восстании 241-239 гг. В то же время нельзя не отметить, что реформа Магона носила явно антидемократический характер. Создание наемной армии с основным контингентом из иностранцев — иберов, лигуров и других — отстраняло карфагенский плебс от несения военной службы и тем самым ограничивало для него возможность влияния на государственные дела.
По-видимому, после прихода к власти Магона был заключен и союз карфагенян с этрусками, о котором сообщают Геродот (I, 165) и Аристотель (Polit, III, 5, 10). Последний в своем изложении выделяет три типа договоров Карфагена с этрусскими городами: договоры о торговле (συνθηκαι περί των εισαγώγιμων), договоры о недопущении противозаконных действий против другой договаривающейся стороны (σύμβολα περί του μή άδικεΐν), а также письменные соглашения о военном союзе (γραφαι περί συμμαχίας).
Безусловно, появление столь детализованных соглашений предполагает сравнительно длительный период дружественных сношений. Нет оснований предполагать, что соглашение карфагенян с этрусками, заключенное до битвы при Алалии, включало все условия позднейшего договора Карфагена с Римом и все детальные специальные соглашения, известные по рассказу Аристотеля. Союз, заключенный Магоном с этрусками, носил чисто военный характер (Herod., I, 166; Find., Pyth., I, 72)79.

78 Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. I. P. 421.
79Cp.: Залесский Η. Η. Этруски и Карфаген. С. 522-523. Автор не выделяет в своем изложении этапов развития карфагено-этрусских договорных отношений, что, с нашей точки зрения, вряд ли правильно.

152

Таким образом, можно утверждать, что в середине VI в. складывается карфагено-этрусский союз, явно враждебный по своим целям фокейско-тартесской коалиции. Пойти на союз с Карфагеном заставила этрусков, очевидно, угроза побережью Италии со стороны фокейцев, прежде всего со стороны Алалии. Некоторые данные Геродота (VII, 166) позволяют предполагать, что Магон путем династического брака обеспечил себе поддержку или по крайней мере благожелательный нейтралитет со стороны Сиракуз, которые также могли быть заинтересованы в уничтожении фокейских конкурентов.
Союз с этрусками позволил карфагенскому правительству добиться определенного перелома в борьбе за средиземноморские рынки. В морской битве при Алалии (535 г.) союзники, обладавшие значительным численным превосходством (по сведениям Геродота (I, 166), они выставили 120 судов —по 60 от этрусков и пунийцев — против 60 фокейских), полностью разгромили фокейский флот. Сорок кораблей греков были потоплены и только двадцать сумели скрыться в Алалию. Битва носила столь ожесточенный характер, что все пленные, захваченные этрусками и карфагенянами, были перебиты. Потерпев поражение, фокейцы не решились вести дальнейшую борьбу на подступах к Центральной Италии. Покинув Корсику, они переселились в Регий. Это позволило восстановить в полном объеме карфагено-этрусскую торговлю80, что явилось одним из важнейших результатов битвы при Алалии.
Разгром фокейцев позволил карфагенянам начать активное наступление и в Сардинии. Базой этого наступления служила, видимо, Нора. Может быть, с потребностями ведения длительной борьбы против сардов связана постройка от Норы в глубь острова мощеной дороги, шириной примерно в 4 м; высота ее над материком составляла около 0,5 м.81 После разгрома фокейцев карфагеняне основали в Сардинии свои колонии — Каралис (совр. Кальяри) и Сулх (совр. Сульчи; ср.: Paus., Descr. Graec, Χ, 17, 9). Как показали раскопки А. Тарамелли, Каралис первоначально был основан на мысе Сан-Элиа. Видимо, новый и быстро растущий центр, оттеснив Нору на задний план, занял на острове первенствующее положение82.
Однако основание колоний далеко не обеспечивало карфагенянам полного господства на острове. Еще в конце VI — начале V в. карфагеняне вели продолжительную и тяжелую войну здесь, причем один из Магонидов, руководивших этими операциями, — Гасдрубал погиб, оставив командование своему брату Гамилькару (Iust., XIX, 3—6). Об ожесточенности борьбы свидетельствует запустение в указанный период сардских поселений, в том числе и таких крупных, как Ангелу Рую83. Сарды уходили в труднодоступные горные районы центральной части острова; по всей

80 Ср.: Kührstedt U. Phoenikischer Handel an der italischen Westküste. P. 461-473.
81 Patroni G. Nora, colonia fenicia in Sardegna. MA. 1905. C. 120.
82 Taramelli A. La necropoli punica di predio Ibba a S. Avendrace. MA. 1912. P. 45-46.
83 Freiherr von Duhn. Italische Gräberkunde. Bd. I. Heidelberg, 1924. P. 111-112.

153

видимости, окончательно подчинить их своей власти карфагенянам так и не удалось.
Наконец, битва при Алалии позволила карфагенянам изолировать Тартесс и повести успешное наступление на юг Испании. Пунийские изделия последней трети VI в., находимые не только в финикийской, но и в греческой зоне влияния (некрополь эль-Молар)84, свидетельствуют об удачных попытках Карфагена расширить сферу своей торговли в Испании, об активизации его политики, направленной на вытеснение греков с Пиренейского полуострова. Вероятно, вскоре после битвы при Алалии Карфаген принял меры к уничтожению Тартесса, своего наиболее опасного противника в этом районе. В нашем распоряжении отсутствуют данные, которые позволили бы более или менее точно датировать гибель Тартесса, однако А. Шультен, несомненно, прав, принимая как terminus ante quem 510/9 г.—дату заключения первого договора Карфагена с Римом. В противном случае было бы беспредметным запрещение римлянам плавать за мыс Палое — Прекрасный мыс договора85. Но поскольку этот договор не первый в своем роде и далеко не единственный договор Карфагена с его италийскими контрагентами, можно предполагать, что Тартесс был разрушен в конце 30-х —начале 20-х годов VI в., вскоре после битвы при Алалии. В том варианте библейского текста, который был положен в основу греческого перевода Семидесяти — Септуагинты, нашел косвенное отражение факт падения Тартесса, а также то обстоятельство, что Карфаген после этого занял в жизни Западного Средиземноморья место, ранее принадлежавшее Тартессу. В пророчестве Исайи (XXIII, 1сл.) Тиру повсеместно, где в масоретском тексте Библии речь идет о Тартессе, в Септуагинте упоминается Карфаген. Сказанное позволяет установить и terminus post quem возникновения этого памятника в изводе Септуагинты — не ранее конца VI в. до н. э.
Разгром фокейцев в битве при Алалии, явное преобладание карфагенян в западной части Средиземноморского бассейна поставили союзников — этрусков и пунийцев — перед необходимостью более детально регламентировать свои взаимоотношения для того, чтобы карфагеняне не нарушали целостности Италии, не создавали там своих колоний и чтобы не терпела ущерба торговая монополия карфагенян. Образцом договоров, которые карфагеняне заключали с городами, находившимися в сфере этрусского владычества86, является, как полагают некоторые87, первый

84 Bosch-Gimpera P. Una guerra fra cartaginesi e greci in Spagna. Rivista di filologia classica. 1950. P. 315.
85 Schulten A. Tartessos. P. 73.
86 Существование договора, регулировавшего взаимоотношения Карфагена с Римом, позволяет предполагать, что эти соглашения карфагеняне заключали не с этрусским Двенадцатиградием в целом, но с отдельными городами, входившими в него. Н. Н. Залесский (Этруски и Карфаген. Р. 523) оставил этот вопрос нерешенным.
87 Таково мнение Ф. Уолбэнка (Walbank F. W. A historical commentary on Polybius. Vol. I. Oxford,

154

договор Карфагена с Римом, дошедший до наших дней в изложении Полибия (III, 22, 4-11). Полибий датирует его консульством Люция Юния Брута и Марка Горация—первым консульством после установления в Риме республики, иначе говоря, временем за 30 лет до вторжения Ксеркса в Грецию (Polyb., III, 22, 1-2). Таким образом, договор может быть датирован 510/9 г. до н. э.88 Эта датировка, восходящая к римской традиции, несомненно, вполне достоверна. Текст договора, приводимый Полибием, переписан, судя по его собственным словам, с официального документа — надписи. Любопытно, что греческий историк сумел отметить и архаичность языка латинского оригинала, весьма затруднявшую понимание текста (Polyb., III, 22, 3). Сказанное исключает всякие сомнения в подлинности договора, текст которого мы воспроизводим ниже: «На следующих условиях быть дружбе между римлянами и союзниками римлян и карфагенянами и союзниками карфагенян. Ни римлянам, ни карфагенянам не плавать за Прекрасный мыс, если они не будут принуждены бурей или врагами. Если же кто-нибудь силой будет занесен, то да не будет ему позволено ни покупать что-либо, ни брать что-либо, кроме того, что необходимо для ремонта судна или для жертвоприношений, и в течение пяти дней пусть он удалится. Тем же, кто прибудет ради торговли, да не будет никакого расчета, кроме как в присутствии глашатая или писца. То же, что будет продано в их присутствии, да будет оплачено под государственной гарантией продавцу —то, что будет продано либо в Ливии, либо в Сардинии. Если же кто-нибудь из римлян прибудет в Сицилию, которой управляют карфагяняне, то да будет одинаковым <с карфагенянами > все, что касается римлян. Карфагеняне же пусть не притесняют народ ардеатов, антиатов, ларентинов, киркеитов, тарракинитов и никакой другой народ из латинян, которые подвластны <римлянам>. Если же какие-нибудь <народы> не являются подвластными, то пусть они (карфагеняне. — И. Ш.) не приближаются к городам, если же захватят, то пусть передадут римлянам в целости. Пусть они не основывают крепости в Лациуме. Если же как враги они войдут в страну, то пусть не переночуют в стране».
Как видим, договор резко распадается на две части, первая из которых содержит обязательства римлян, а вторая — обязательства карфагенян. Для Рима в конце VI в., который не располагал флотом и не вел сколько-нибудь значительной торговли, запрещение плавать за Прекрасный мыс и регламентация торговли в Африке, Сицилии и Сардинии не имели практического значения. Введение таких условий заметно отражалось на интересах тех, кто в действительности вел торговлю

1957. Р. 342-343), который в этой связи отмечает указание Дионисия Галикарнасского (I, 28, 2) о том, что многие историки считали Рим этрусским городом.
88 Wickert L. Zu den Karthagervertragen. Klio, 1938. P. 349-358; Beaumont R. L. The date of the First Treaty between Rome and Carthage. JRS. 1939. P. 86. Ср.: Aymard A. Les deux premiers traites entre Rome et Carthage. REA. 1957. N 3-4. P. 277.

155

с карфагенянами, прежде всего на интересах этрусков. Из сказанного ясно, что образцом договора карфагенян с Римом послужили их договоры с этрусскими городами. Необходимость урегулировать взаимоотношения с Римом после свержения этрусской царской династии и выхода Рима из сферы этрусского влияния заставила карфагенян, поскольку они были заинтересованы в торговле с Центральной Италией, пойти на заключение такого соглашения. Рим в свою очередь был заинтересован в обеспечении безопасности Лациума от пиратских вторжений пунийских купцов. Бросается в глаза то обстоятельство, что в договоре не говорится о союзе римлян с карфагенянами, в котором стороны, очевидно, не были заинтересованы.
Содержание первого договора Карфагена с Римом в общем соответствует приведенному выше краткому сообщению Аристотеля о договорах между этрусками и пунийцами. Римляне (а значит, и этруски) не должны были плавать в некоторые районы карфагенских владений и во всяком случае не должны были совершать там какие-либо закупки. Уже в древности вопрос о местонахождении Прекрасного мыса не был ясен. Полибий (II, 23, 1) помещал его в непосредственной близости от Карфагена, на североафриканском побережье. Как полагают некоторые исследователи, этот мыс следует идентифицировать с мысом Сиди Али эль-Мекки; предлагались в литературе и иные локализации — мыс эль-Абиад и мыс Бон89. Однако Л. Виккерт90 представил убедительные доказательства того, что Прекрасный мыс должен быть отождествлен с мысом Палос на Пиренейском полуострове: только в этом случае становится понятным запрещение плавать к югу от него (Polyb., III, 23, 2). Это выделение сферы карфагенского влияния на средиземноморском рынке, зоны монопольной пунийской торговли, несомненно, восходит ко времени после гибели Тартесса. В противном случае вопрос о карфагенской монополии не мог бы быть поставлен в официальном документе. Обращает на себя внимание и строгий контроль карфагенян за римской (а следовательно, этрусской и вообще чужеземной) торговлей в Сардинии и Африке, постепенно приведший к упадку итало-африканской торговли и экономической изоляции Карфагена в Западном Средиземноморье.91 Исключение составляла только Сицилия, где римляне (как, вероятно, и этруски) имели право вести торговлю на одинаковых с кафагенянами условиях. Характерно, что в договоре и сообщении Аристотеля не говорится о возможности вывоза этрусками товаров

89 Ср.: Beaumont R. L. The date of the First Treaty between Rome and Carthage. P. 76 (там же и литература вопроса); Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. I. P. 457. Ф. Уолбэнк локализовал Прекрасный мыс у мыса Фарина (Walbank F. W. A historical commentary on Polybius. P. 341-342).
90 Wickert L. Zu den Karthagervertragen. Klio, 1938. P. 352-358. Ср.: Мишулин А. В. Античная Испания. P. 260-261. Из локализации Л. Виккерта исходит и Н. Н. Залесский в своем кратком анализе договора (Залесский Н.Н. Этруски и Карфаген. Р. 524).
91 Ср.: Залесский Н.Н. Этруски и Карфаген. С. 524-525.

156

из подвластных Карфагену областей; это остается целиком монополией пунийских купцов.
Очень показательны и обязательства Карфагена не вторгаться на территорию Лациума и не строить там крепостей, которые могли бы стать опорной базой пунийской колонизации и реальной угрозой независимости Рима. Эта оговорка также должна была появиться в договорах Карфагена с италийскими городами вскоре после битвы при Алалии, когда морское могущество пунийцев не могло не внушать серьезных опасений прибрежным итальянским городам. Интересно, что, захватив независимые от Рима города Лациума, карфагеняне обязывались не оставлять им независимость, но передавать их под власть Рима. Таким образом, Лациум в конце VI в. рассматривался Римом как его владение, вне зависимости от того, шла ли речь о подвластных ему городах или нет (ср.: Polyb., III, 23, 6).

* * *

Захватом Тартесса завершается процесс создания морской державы карфагенян; договоры пунийцев с италиками закрепили границы и структуру этой державы международно-правовыми актами. Дальнейшие столкновения карфагенян с греками в конце VI в. у побережья Испании и в Сицилии, вплоть до битвы при Гимере (около 480 г.), не изменили соотношения сил или границ между греческой и карфагенской сферами влияния. Эта граница не изменилась даже после битвы при Гимере, когда экспансия карфагенян в Сицилии и Италии была на длительное время приостановлена. До нас дошли сведения, однако, о попытках греческих колонистов обосноваться в пределах финикийско-карфагенской сферы влияния. Обе эти попытки связаны с именем спартанского царевича Дориэя.
Нашим основным источником по вопросу об экспедициях Дориэя является рассказ Геродота (V, 42-48), использовавшего предания западных греков. Геродот, в частности, ссылается на рассказы жителей Сибариса и Кротона. Кроме того, им была использована спартанская и дельфийская традиции. Краткое сообщение Диодора (V, 33, 3), судя по контексту (легенда о походах Геракла в Сицилию, рассказанная со ссылкой на Тимея; ср.: IV, 22, 6), восходит к труду Тимея и, следовательно, к местной сицилийской традиции92. Видимо, к указанным двум источникам восходят и рассказ Павсания (III, 3, 9 сл.; 16, 4), и краткое упоминание у Юстина, где, однако, перепутаны имена и вместо Дориэя назван его брат Леонид.
Плавание Дориэя в Сицилию было вторым в серии экспедиций, предпринятых этим спартанским царевичем в конце VI в. Показательна настойчивость, с кото-

92 Поэтому неправ Низе, полагавший, что сведения Диодора не имеют самостоятельного значения (Niese. Dorieus. P.-W. RE. Halbbd. X. 1905. Стб. 1558-1560). Обзор источников см. также: Meltzer О. Geschichte der Kartager. Bd. I. P. 489, 492-493.

157

рой Дориэй пытался обосноваться в сфере карфагенского господства—в Африке (во время первой экспедиции) и в Сицилии (во время второй экспедиции). Уже это обстоятельство показывает, что походы Дориэя должны рассматриваться не только как следствие его личных неудач в борьбе за царскую власть в Спарте, но и как проявление определенной последовательной политики греческих полисов, направленной на вытеснение карфагенян из Западного Средиземноморья, прежде всего из Сицилии. В частности, Геродот (V, 42) рассказывает, что перед отплытием в Африку Дориэй не обратился к Дельфийскому оракулу за указанием, в какой стране должна быть основана колония. В словах Геродота явно ощущается намек на то, что Дельфы, стоявшие во главе общегреческого колонизационного движения, явно считали нежелательной колонизацию Дориэем Северной Африки. Этот намек становится еще более очевиден, когда в дальнейшем мы узнаем, что советники Дориэя настойчиво убеждали его основать колонию в районе финикийского господства в Сицилии, поблизости от горы Эрикс, и что Дельфийский оракул одобрил этот план. (Herod., V, 43).
Основание Дориэем вблизи Эрикса колонии, названной Гераклеей, было воспринято финикиянами, в том числе и карфагенянами, как явная угроза их господству. У Диодора (IV, 23, 3) прямо говорится о том, что в финикийских городах существовало опасение, что, «став более сильной, чем Карфаген, она (Гераклея. — И. Ш.) отнимет у карфагенян господствующее положение»93. Неудивительно, что Карфаген ответил на основание Гераклеи войной, бросив против новой греческой колонии значительные воинские силы. Можно предполагать, что, помимо Карфагена, в походе на Гераклею принимали участие и финикийские города Сицилии, заинтересованные в уничтожении своего столь близкого соперника. Союзником Карфагена была и Эгеста (Herod., V, 46). Из этого сообщения вытекает, между прочим, что, установив свое господство в Сицилии, карфагеняне оставили в неприкосновенности старинный союз финикиян и элимов. В результате продолжительной и упорной борьбы (Iust., XIX, 1, 9) пунийцам удалось разгромить Дориэя и разрушить основанную им колонию.
В источниках сохранилось указание на битву при Артемисии у берегов Испании, в которой массалиоты одержали победу над карфагенянами, применив прием διέκπλους— прорыв через строй кораблей противника94. Многие детали, связанные

93 Сказанное показывает, что мнение О. Мельтцера о «риторической окраске» и, следовательно, недостоверности сообщения Диодора (Meltzer О. Geschichte der Karthager. Bd. I. P. 492) вряд ли может быть безоговорочно принято.
94 Единственный источник по этому вопросу — фрагмент исторического труда Сосила; см.: Bilabel. Die kleine Historikerfragmente auf Papyrus. 1922. № 10; Jakoby. Fragmente Griechischen Historiker. Bd. IIA. Berlin, 1920. P. 903-906. П. Бош-Гимпера полагает возможным связывать фрагмент Сосила с отрывками из Юстина и Фукидида, рассказывающими о войнах массалиотов с Карфагеном (Bosch-

158

с непосредственной причиной столкновения, продолжительностью и результатами войны, невозможно определить. Однако можно признать вероятным, что столкновение карфагенян с массалиотами произошло вскоре после битвы при Алалии. Одним из этапов этой борьбы, видимо, было разрушение карфагенянами Майнаки. Судя по тому, что южная Испания в дальнейшем продолжала находиться под карфагенским господством, можно предполагать, что и после победы при Артемисии массалиотам не удалось сколько-нибудь существенно нарушить пунийскую монополию в этом районе.
Вторжение персидских войск в Грецию в начале V в. существенно изменило положение финикийских и греческих поселений Западного Средиземноморья. Создалась реальная база для союза между Персидской державой и Карфагеном с целью одновременного удара по Сицилии с запада и по Балканской Греции с востока. Препятствием для такого союза были притязания персидских царей на власть над Карфагеном.
Как рассказывает Геродот (III, 17 и 19), впервые с подобными притязаниями выступил Камбиз (около 520 г.). После покорения Египта он пытался направить свой флот на овладение Карфагеном. Однако в силу того, что финикияне отказались выполнить приказ царя, мотивируя свой отказ клятвами, запрещавшими вести войну «против своих детей», поход не состоялся, благодаря чему карфагеняне избегли персидского рабства. Можно предполагать, что финикийские информаторы Геродота преувеличили роль Финикии в провале морской экспедиции Камбиза. Вряд ли финийские города Передней Азии могли решиться на открытое сопротивление Камбизу, равносильное прямому объявлению войны. Подлинные причины отказа персидского царя от первоначально намеченного плана неизвестны; вероятно, здесь сыграли свою роль и недостаточная подготовленность войск к далекому походу, и — что еще более существенно — начинавшиеся волнения в самой Персии, приведшие впоследствии к гибели Камбиза.
Около 500 г. Персия вторично выступает с претензией на власть над Карфа-

Gimrera P. Una guerra fra cartaginesi e greci in Spagna. P. 313-325). Однако слишком общее сообщение Фукидида невозможно отнести к определенному историческому событию. Сообщение Юстина о союзе массалиотов с «испанцами» делает невозможным построение П. Боша-Гимперы, поскольку под «испанцами» источник мог иметь в виду только тартесситов. Датировка битвы при Артемисии 493-490 гг. возможна, однако не исключено, что битва произошла в конце VI в. Гераклид Миласский, командовавший, согласно источнику, войсками массалиотов, по другим сведениям (Herod., V, 121) участвовал в ионийском восстании против персидского господства. Однако Гераклид мог участвовать в битве при Артемисии не только после восстания, но и до него (ср.: Wilcken U. Ein Sosylus Fragment. Hermes, 1905, стр. 103). По мнению Якоби, в отрывке Сосила речь идет о неизвестном столкновении во время ионийского восстания у ионийского Артемисия (Jakoby. Fragmente Griechischen Historiker. Bd. IIC. 1926. P. 605). Но тогда непонятно, почему историк включил этот рассказ в книгу, посвященную походам Ганнибала, и к тому же связал его с военными действиями массалиотов против Карфагена во время II Пунической войны.

159

геном. Юстин (XIX, 10-13) рассказывает: «Пока шла эта война (имеется в виду война между Карфагеном и Дориэем. — И.Ш.), в Карфаген прибыли послы царя Дария, принесшие указ, которым запрещалось пунийцам приносить человеческие жертвы и питаться собачьим мясом; царь приказал также сжигать трупы мертвых, а не хоронить их в земле; послы требовали также помощи против Греции, которой Дарий собирался объявить войну. Карфагеняне, отказав в помощи из-за непрерывных войн с соседями, прочему охотно повиновались, чтобы не казалось, что они во всем неуступчивы». В этом рассказе, несомненно, много сказочных деталей, не соответствующих иным, прежде всего археологическим, материалам. На протяжении всей своей истории карфагеняне практиковали и человеческие жертвоприношения, и трупоположение. Кроме того, как известно, персы никогда не вмешивались в религиозные дела подвластных им народов. Происхождение легенды в настоящее время определить невозможно, однако ее антикарфагенская направленность представляется очевидной.
Тем не менее кажется весьма вероятным, что Дарий мог пытаться включить в свою армию и пунийские контингента, выступив в роли верховного владыки Карфагена. Последнее находится целиком в русле той политики, которую пытался проводить Камбиз. Отказ в посылке войск, какими бы предлогами он ни был прикрыт, означал непризнание Карфагеном суверенитета Дария над ним, а так как персидский царь, занятый войной в Греции, не располагал достаточными средствами для осуществления своих притязаний, то ему пришлость примириться с фактом. В дальнейшем политика Персии по отношению к Карфагену существенно изменилась.
Как сообщает Диодор (XI, 1,4), около 480 г., накануне нового похода в Грецию, Ксеркс «направил послов к карфагенянам <с требованием> о ведении совместных действий и условился с ними, что он будет воевать против греков, живущих в Греции, а карфагеняне в то же время подготовят большую армию и будут воевать против греков, живущих в районе Сицилии и Италии». Аналогичные сведения мы находим и в схолиях к Пиндару (Scholia ad Pind., Pyth., I, 146) со ссылкой на Эфора — историка, к трудам которого восходит, вероятно, и процитированный отрывок95. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Геродот не упоминает о союзе между карфагенянами и персами, связывая поход карфагенян в Сицилию только с внутрисицилийскими конфликтами. В различных вариантах предания отражены различные стороны одного и того же события. Политическая обстановка конца 80-х годов V в. делает понятной общую заинтересованность Персии и Карфагена в совместных действиях, поэтому молчание Геродота, который мог быть неосведомлен о всех аспектах внешней политики обоих государств, само по себе не является доста-

95 Meltzer О. Geschichte der Karthager. Bd. I. P. 500-501.

160

точно веским аргументом против версий Диодора и Эфора. В то же время вполне объяснимо молчание Диодора или его источника о столкновениях между греческими городами Сицилии: сицилийские историки стремились убедить своих читателей в единстве западных греков перед лицом нашествия «варваров», хотя и у Диодора имеются указания на враждебное отношение некоторых сицилийских городов к гегемонии Сиракуз. Все сказанное позволяет, несмотря на спорность и сложность вопроса, высказать предположение о том, что договор о совместных действиях, о котором сообщает Диодор, в действительности существовал и что для сомнений в достоверности сицилийской традиции, дошедшей до нас в монументальном творении Диодора, нет достаточных оснований96.
Характерно, что персы на этот раз отказались от требования о присылке вспомогательных войск и, следовательно, в свою очередь признали суверенитет и независимость Карфагена. Показательно, что в персидских надписях времени Ахеменидов Карфаген при перечислении подвластных персам территорий не упоминается. Термин κοινοπραγία (совместные действия), употребленный Диодором, определенно указывает, что Карфаген являлся равноправной стороной в договоре с персами и что при заключении договора речь шла о согласовании внешней политики обоих государств при сохранении свободы и самостоятельности действий каждого из них. Из рассказа Диодора можно даже сделать вывод, что речь шла о разделе сфер влияния, который в общем соответствовал положению, сложившемуся в Средиземноморском бассейне в конце 80-х годов V в.
В самой Сицилии к этому времени возникли две враждебные группировки, боровшиеся за власть над островом. В одну из них входили Сиракузы, находившиеся под властью тирана Гелона, и Акрагант, где власть принадлежала Ферону. Союзники были тесно связаны родственными узами: Ферон был женат на дочери Полизела, брата Гелона, тогда как Гелон был женат на дочери Ферона (Schol. ad Pind., Ol. II, inscr., 28). Им противостояли Гимера, которой управлял тиран Терилл, и Занклы, завоеванные зятем Терилла Анаксилаем. Как следует из рассказа Диодора (XI, 21,4), к последнему союзу примкнул и Селинунт. Опасаясь постоянной угрозы со стороны

96 У Эфора мы читаем: «От персов и финикиян прибыли к карфагенянам послы, предлагая так много кораблей, сколько потребуется (προστάσσοντας ώς πλείστον δέοι στόλον), и направиться в Сицилию, и уничтожить тех из греков, которые замыслили плыть к Пелопоннесу». Понимая глагол προστάσσω как «приказывать», некоторые исследователи полагали, что он свидетельствует о политической зависимости Карфагена от Персии (ср.: Meitzer О. Geschitche der Karthager. Bd. I. P. 214; Busolt G. Griechische Geschichte. Bd. II. Gotha. 1896. P. 259). Между тем в данном контексте этот глагол не может иметь указанное выше производное значение; таким образом, сообщение Эфора не противоречит рассказу Диодора. Возможно, схолиаст использовал тот отрывок из сочинения Эфора, в котором говорится о начальном этапе переговоров, т. е. отрывок, не вошедший в изложение Диодора, рассказывающего только об их конечном результате. Ср.: Pfalz Μ. Persien und Karthago. Leipzig, 1869.

161

Сиракуз и Акраганта, союзники постарались обеспечить себе поддержку пунийцев путем установления личных связей с родом Магонидов. Геродот рассказывает (VII, 165), что Терилл имел договор о гостеприимстве (ξεινίη) с Гамилькаром Магонидом, впоследствии карфагенским стратегом в битве при Гимере, и что Анаксилай отдал Гамилькару своих детей в качестве залога верности. В результате любое столкновение между двумя враждебными группировками превращалось в благоприятный предлог для вмешательства Карфагена, который выжидал только удобного случая для того, чтобы начать борьбу за овладение всей Сицилией, тем более что он мог быть уверен в поддержке со стороны Персии.
Около 480 г. Ферон лишил власти Терилла, который обратился за помощью к Гамилькару. Последний не замедлил вмешаться в конфликт. Во главе громадной наемной армии97 он высадился у Панорма и оттуда направился к Гимере. На помощь Ферону пришел Гелон, которому удалось, использовав военную хитрость, напасть на пунийцев врасплох и нанести им сокрушительный удар. Случайно узнав, что Гамилькар собирается принести жертву морскому божеству и что к нему в этот день прибудет из Селинунта отряд всадников, Гелон выслал своих всадников к месту жертвоприношения с заданием убить пунийского военачальника и уничтожить карфагенский флот. Приблизившись к ничего не подозревавшим карфагенянам, которые сначала приняли сиракузцев за селинунтян, всадники Гелона уничтожили небольшой отряд, сопровождавший Гамилькара, и подожгли пунийские корабли. Погиб и сам Гамилькар, убитый всадниками (Diod., XI, 22, 1); впоследствии победители не могли найти его труп, а карфагеняне рассказывали, что их полководец бросился в жертвенный костер (Herod., VII, 166-167). Затем нападением на пунийский лагерь Гелон довершил разгром деморализованной, хотя и упорно сопротивлявшейся, карфагенской армии.98
В античной традиции битва при Гимере (около 480 г.) обычно сравнивалась с битвой при Саламине (ср.: Herod., VII, 165) и при Платеях (Diod., XI, 23, 1), обеспечившими независимость Греции. Обычно традиция приурочивала даже дату сражения при Гимере к дате одной из этих двух битв. Действительно, наступление карфагенян на Сицилию в результате их поражения при Гимере было приостановлено на длительное время. Тем не менее Карфаген был достаточно силен,

97 Согласно Диодору (XI, 20, 2), она состояла из 300 тысяч пехотинцев, более 200 боевых судов и 3 тысяч мелких судов для перевозки грузов. Эти цифры недостоверны, так как они сконструированы по данным о составе персидского войска, вторгшегося в Грецию: 300 тысяч пехотинцев и 3 тысячи мелких судов (Busolt G. Griechische Geschichte. P. 263). Однако, вопреки мнению Бузольта (там же, стр. 264-265), в целом традиция Диодора о битве при Гимере, несомненно, достоверна и не противоречит рассказу Геродота.
98 Рассказ Полиена (Strat., I, 27, 1-2) явно недостоверен. Карфагенским полководцем назван Ги-милькон, о котором рассказывается, что он был убит выстрелом из лука, — версия, отсутствующая у Геродота и Диодора.

162

чтобы в полном объеме сохранить свою власть над обширными территориями Западного Средиземноморья, вести значительную по своим масштабам завоевательную политику в Африке и даже высылать колонии на побережье Атлантического океана.

Подготовлено по изданию:

Шифман И. Ш.
Карфаген / Сост. и авт. вступ. статьи И. Р. Тантлевский. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. - 518 с.
ISBN 5-288-03714-0
© И.И. Шифман, 2006
© И. Р. Тантлевский,сост. и вступ.статья, 2006
© Издательство С.-Петербургского университета, 2006