Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
162

Глава третья

ЗАВОЕВАНИЕ КАРФАГЕНЯНАМИ АФРИКИ И КОЛОНИЗАЦИЯ АТЛАНТИЧЕСКОГО БАССЕЙНА

К VII-VI вв. до н. э. в жизни ливийских племен — непосредственных соседей финикийских и греческих колонистов в Северной Африке — произошли значительные изменения. Об этих изменениях мы можем судить по «Ливийскому логосу» Геродота (IV, 168-199) — древнейшему, полностью сохранившемуся географическому и этнографическому описанию территории и коренного населения Северной Африки. Сам Геродот в Северной Африке не бывал и воспользовался доступными ему литературными материалами, прежде всего Περιήγησις Гекатея Милетского. Сохранившиеся фрагменты труда Гекатея позволяют установить наличие у Геродота текстуальных заимствований из него. Так, Геродот (IV, 194) сообщает о гизантах (Γύζαντες), что у них «много меда вырабатывают (κατεργάζονται) пчелы, однако еще больше, говорят, изготовляют демиурги (δημιοεργούς άνδρας)». Согласно заметке, имеющейся в словаре Стефана Византийского, о Зигантиде, полисе Ливии, писал и Гекатей; со ссылкой на Евдокса Книдского словарь приводит следующий рассказ о жителях этого города: «Они, собирая цветы, изготовляют мед так, чтобы не пропало ни капли меда, остающегося после пчел» (St. Byz., s. ν. Ζυγαντίς). В рассказе Евдокса имеются подробности, которые отсутствуют у Геродота; следовательно, оба варианта независимы один от другого.
В то же время явное их сходство показывает, что восходят они к одному источнику, которым может быть только повествование Гекатея. Приведенная Геродотом в рассказе о гизантах ссылка на источники (λέγεται) является, несомненно, ссылкой на Гекатея, в чем убеждает и близость этниконов: Ζύγαντες у Гекатея и Γύζαντες у Геродота. Правда, говоря о войнах псиллов против южного ветра, Геродот ссылается на рассказ ливийцев (IV, 173), что может свидетельствовать об использовании писателем и изустной ливийской традиции1.

1 Подробно об отношении Геродота к Гекатею см.: Diels Н. Herodot und Hekataios. Hermes, 1887. P. 420сл.; Жебелев С. А. Скифский рассказ Геродота // Северное Причерноморье. М.; Л., 1953. С. 312 сл.
163

То обстоятельство, что составленное Гекатеем описание Ливии известно лишь по кратким фрагментам, собранным во «Fragmenta Historicorum Graecorum» (I, стр. 23-24), не позволяет полностью судить об этой части его труда и о Ливии, какой она предстала перед греческим наблюдателем. Тем не менее отдельные сообщения Гекатея представляют значительный интерес. В частности, у Гекатея упоминались «полисы Ливии» (обычное обозначение πόλις Λιβύης; таковы Αυσιγδα, Ζήβυττις, Μέγασα, Ζυγαντίς, Δούλων πόλις, Μώλις, Μέλισσα, Ίαγξούατις см.: St. Byz., s. vv.), среди которых отмечались и полисы, населенные непосредственно ливийцами (Μέλισσα и Ίαγξούατις характеризуются как πόλις Λιβύων). Показательно, что в других случаях словарь, ссылаясь на Гекатея, иначе обозначает отдельные пункты на территории Ливии, например Κυνός σημα, τόπος Λιβύης (St. Byz., s. v.). Таким образом, представляется несомненным, что у ливийцев ко времени написания труда Гекатея уже существовали поселения городского типа, хотя, разумеется, вряд ли можно говорить о развитии в Ливии полисного строя, аналогичного строю греческих городов-государств. Согласно этим же фрагментам, можно установить, что к VII-VI вв. земледелие в Ливии уже отделилось от скотоводства. В частности, Гекатей отмечал наличие здесь кочевых скотоводческих племен (Μάζυες* οί Λιβύης νομάδες, см.: St. Byz., s. v.) и земледельческих поселений. Стефан Византийский цитирует следующее сообщение Гекатея о городе Мегаса: «Из нее —хлебоеды (Σιτοφάγοι) и пахари (Άροτηρες)». Явно связано с земледелием и пчеловодство зигантов (соответственно и гизантов), о котором рассказывалось выше.
Чрезвычайно интересен рассказ Гекатея о городе рабов —Δούλων πόλις (St. Byz., s. v.): «И если раб приносил в город камень, то он становился свободным, хотя бы и был чужеземцем (ξένος)». Данный текст, по-видимому, отражает неизвестный по другим источниками ливийский обряд манумиссии путем посвящения божеству необработанных камней. Если это предположение справедливо, то возможно постулировать значительное развитие у ливийских племен рабства, причем в качестве рабов выступали не только соплеменники, но и чужеземцы; оговорка καν ξένος η очень характерна. Поставкой рабов ливийцам, как показывает уже цитированный выше отрывок из «Одиссеи», занимались финикияне.
Описание Геродота2 позволяет установить, что отдельные народности и племена Ливии в VII-VI вв. находились на различных ступенях общественного развития — от крайне примитивных первобытных обществ до этнических групп, в которых уже сформировался классовый строй. Однако почти повсеместно в Ливии, судя по рассказу галикарнасского историка, сохранялся либо полигамный брак, либо его пережитки. Наиболее высокой ступени развития достигли — опять-таки по Геродоту — ливийские племена, непосредственно соприкасавшиеся с классовыми обществами.

2 Ср.: Gsell St. Herodote. Alger, 1915.
164

Не случайно Геродот отмечает, что адирмахиды, жившие вблизи Египта, пользовались египетскими законами (IV, 168), а асбисты — племя, обитавшее на границах Кирены, — подражали законодательству Кирены, видимо, в его наиболее существенных чертах (IV, 170). Принятие законов классовых обществ, несомненно, свидетельствует о том, что и в названных племенах шел по крайней мере процесс становления классов. В значительной степени ускорило процесс разложения родового строя развитие египетско-ливийской и кирено-ливийской торговли, содействовавшее развитию частнособственнических отношений.3 Можно предполагать, что аналогичным было положение и в районах, расположенных в непосредственной близости от Карфагена и других финикийских колоний, где обитало земледельческое (Herod., IV, 191) племя макситан, хотя в нашем распоряжении нет сведений о заимствовании макситанами каких-либо финикийских обычаев.
Источники дают слишком отрывочные и недостаточно определенные сведения о взаимоотношениях карфагенян с ливийцами, как они сложились после основания города. Это обстоятельство объясняется тем, что греческих и римских историков, у которых мы черпаем наши сведения, интересовала прежде всего политика Карфагена в Средиземноморском бассейне, его взаимоотношения с греками и римлянами. Однако не подлежит сомнению, что и на территории Африки Карфаген пытался вести активную наступательную политику. Исключительную роль в ее проведении сыграло основание колоний.
Основанием колоний карфагенское правительство стремилось добиться осуществления сразу трех целей. В области внутренней политики — предотвратить выступления народных масс, направленные против олигархической верхушки (Arist., Pol., II, 8, 9). Колонии на средиземноморском и атлантическом побережье Африки давали также возможность карфагенскому купечеству захватывать важные торговые пути к исключительно ценным источникам сырья. Не случайно приморские колонии карфагенян располагались на прибрежных островах, полуостровах и в пунктах, пригодных для создания гаваней4. Наряду с этим пунийцы основывали свои поселения и в глубине материка. Очень характерно положение таких колоний, обычно находившихся на высоких холмах с крутыми скатами, что создавало благоприятные условия для обороны и нападения. Наиболее ярким примером такого поселения была Цирта — впоследствии столица нумидийских царей.5 Подобные колонии, кроме того, способствовали установлению и закреплению власти карфагенян над окружавшим город коренным населением. Последнее обстоятельство существенно отличало карфагенскую колонизацию от финикийской — ее непосредственной предшественни-

3 О роли товарного производства в становлении классового общества см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., изд. 2-е. Т. 21. Госполитиздат. М., 1961. С. 165-169.
4 Cintas P. Contribution a l'etude de l'expansion carthaginoise au Maroc. Paris, 1954. P. 10-13.
5 Ibid. P. 14.
165

цы. Насколько можно судить, финикияне не ставили перед собой задачи подчинить своей власти колонизуемую территорию. Они довольствовались созданием своих торговых факторий и городов, призванных быть опорными пунктами в развитии торговли. Карфагеняне же, сохраняя и прежнюю политическую линию, одновременно пытались использовать свои колонии для подчинения ливийцев, для захвата территориальных владений в Африке. Последнее сближает политику Карфагена с политикой некоторых полисов в Сицилии, также порабощавших окружавшее их коренное население6.
Литературная традиция почти не сохранила упоминаний о карфагенских колониях в Африке. Можно, однако, предполагать, что названные в словаре Стефана Византийского «города вокруг Карфагена» (πόλεις περί Καρχηδόνα) — Канфилия (Κανθηλία, см.: St. Byz., s. v.) и Гибела ('Υβέλη, см.: St. Byz., s. v.), впервые упомянутые Гекатеем, на которого ссылается составитель словаря, были пунийскими колониями.
В настоящее время остатки пунийских поселений обнаружены в следующих пунктах на побережье Туниса: Бу Грара, Габес, Рас Капудия, Ксур Эссаф, Салакта, Махдия, эль-Алия, Рас Димас, Лемта, мыс Бон, Максула, Радас, Ферривиль (Сиди Йахья), Канн, Ла Галита. Вдали от моря, на территории Туниса, пунийские поселения существовали в пунктах Смират, эль-Кениссия, Сиди эль-Хани, Гурса, Загуан, Тебурсук, Беджа, Матер, Тебурба. На побережье Алжира пунийскими были Филиппвиль, Колло, Джиджелли, Алжир, Типаса, Гурайя, а внутри страны — уже упомянутая выше Цирта и ряд других, пока еще слабо изученных пунктов7. То обстоятельство, что в середине VII в. карфагеняне смогли основать свою колонию на острове Эбесс, показывает, что колонизация ими североафриканского побережья началась, во всяком случай, не позже VII в. до н. э. Значительный интерес в этой связи представляют археологические изыскания в Джиджелли, где были обнаружены погребения, которые Ж. Алькье и П. Алькье, первоначально склонны были датировать III-II вв.8 Позже М. Астрюк высказала правдоподобное предположение, что некоторые погребения следует датировать VII-VI вв.9 В особенности характерно наличие в одной из гробниц массивного серебряного кольца, аналогичного по форме кольцам, находимым в карфагенских погребениях указанного времени10. Из местной керамики должны быть отмечены вазы с высоким и широким горлом, напоминающие

6 Колобова K.M. Из истории раннегреческого общества. Л., 1951. С. 185-187.
7 Cintas Р. Céramique punique. Paris, 1950. P. 11-12, 45-51. Там же указаны важнейшие публикации. Ср. также: Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. II. Paris, 1918. P. 153-154.
8 Alquier J. et P. Tombes pheniciennes a Djidjelli. R.Arch., 1930. P. 1-17.
9 Astruc M. Nouvelles fouilles a Djidjelli. R.Afr., 1937. P. 199-253.
10 Астрюк ссылается на материалы, опубликованные Ш. Гокле (Gaukler Ch. Necropoles puniques de Carthage. Vol. I—II. Paris, 1917), которые нам недоступны.
166

по стилю вазы первого слоя святилища Тиннит. В карфагенских некрополях такие вазы встречаются только в погребениях, датируемых обычно VII-VI вв., хотя наличие их позволяет и самые погребения датировать, быть может, VIII в. М. Астрюк отмечает далее, что подобные же вазы найдены Ш. Гокле и Ст. Гзеллем в Гурайе. Таким образом, есть некоторые основания полагать, что названные колонии возникли в конце VIII в., хотя М. Астрюк вслед за Ст. Гзеллем датирует их серединой IV в.11
Юстин (XVIII, 7, 2) кратко сообщает, что в середине VI в. карфагеняне под камандованием Малха вели против ливийцев победоносную войну. Более подробно ни о причинах, ни о ходе этой борьбы мы не осведомлены. Возможно, что она была вызвана нежеланием карфагенян выплачивать ливийцам арендную плату за городскую землю, а также стремлением к созданию своих опорных баз в глубине Ливии. Определение magnas— «великие», которое Юстин применяет к этим войнам (magnas res), позволяет, как нам кажется, утверждать, что война Малха в Африке закончилась для карфагенян успешно. Характерно, что в тексте Юстина завоевание части Сицилии и magnas res в Африке противопоставлены неудачным войнам этого полководца в Сардинии. Однако каковы были конкретные результаты войны, сказать трудно. Судя по дальнейшему рассказу Юстина (XIX, 1, 3-4), карфагеняне прекратили выплату vectigal pro solo urbis, что впоследствии рассматривалось ливийцами как нарушение их прав. В дальнейшем соседи Карфагена — макситане (Οπό Μακέων τε Λιβύων) фигурируют в рассказе Геродота (V, 42) как союзники Карфагена в борьбе против Дориэя. Вероятно, воспользовавшись обострением внутренней борьбы в Карфагене в период восстания Малха и свержения его диктатуры, они восстановили свою независимость и заставили карфагенян считаться со своей силой и политическим влиянием.
В конце VI в. карфагеняне сумели завершить борьбу с Киреной за раздел африканской территории и установление точной границы между обоими государствами. Вероятно, как один из эпизодов этой длительной (ср.: Sallust., Bell. Iug., LXXIX, 3) войны следует рассматривать попытку Дориэя обосноваться на североафриканском побережье. Не случайно, согласно сообщению Геродота (V, 42), путь в Африку указывали Дориэю граждане Феры — метрополии Кирены12. Дориэй основал свою колонию в устье реки Киноп (совр. вади Умирре), в 26 км восточнее Лептиса. Основание греческой колонии в такой непосредственной близости от финикийской было воспринято как прямая угроза существованию Лептиса и возглавлявшегося им союза. На третий год пребывания в Африке греческие колонисты были изганы карфагенянами и союзными с ними макситана-

11 Lapeyre G.G., Pellegrin A. Carthage punique. Paris, 1942. P. 49-50. Основные материалы из Гурайи датируются этими авторами II—I вв.
12 Staufenberg A. v. Dorieus // Historia. 1960. N2. P. 183.
167

ми13. Это вмешательство Карфагена, о котором рассказывает Геродот, могло последовать только после соответствующей просьбы Лептиса и, очевидно, привело к потере политической самостоятельности последнего.
Источники не дают возможности проследить дальнейшее развитие отношений между Киреной и Карфагеном. Этиологическая легенда о братьях Филенах, имеющая, несомненно, позднее происхождение, указывает только, что одно из столкновений между обоими государствами закончилось установлением границы в районе Филеновых Алтарей (Sallust., Bell. Iug., LXXIX: arae Philaenorum; Per. Ps.-Scyl., 109: Φιλαίνου βωμοί)15, т.е. в местности Муктар на побережье Большого Сир-та.16 Источники не позволяют датировать это событие, однако можно считать весьма вероятным, что оно произошло вскоре после изгнания Дориэя —в конце VI в.17
Область карфагенского господства в Северной Африке окончательно сложилась в первой половине V в., когда были покорены пунийцами соседние ливийские племена. Первоначально обстоятельства складывались для карфагенян неблагоприятно. Воспользовавшись тем, что Магониды вели тяжелую войну в Сардинии, ливийцы потребовали от Карфагена уплаты vectigal pro solo urbis за длительный срок. Не имея в своем распоряжении достаточных сил, карфагеняне предпочли уступить (Iust., XIX, 1, 3-5). Но после битвы при Гимере сумели принудить ливийцев отказаться от взимания этих платежей18. Судя по тому, что уже в конце V в. в пунийской армии имелись ливийцы, набиравшиеся по системе принудительной мобилизации (ср.: Diod., XIII, 44, 1; 54, 1; 80, 3; здесь упоминается как terminus technicus глагол καταγράφω), в результате продолжительных войн создается подвластная Карфагену провинция Ливия.

13 Meitzer О. Geschichte der Karthager. Bd. I. Berlin, 1876. P. 183-184; Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. I. Paris, 1913. P. 449-450.
14 Дессау датирует вхождение Лептиса в Карфагенскую державу VI в. (Dessau. Leptis Magna. P.-W. RE. Halbbd. XXIV. 1925).
15 Ст. Гзелль полагал, указывая на греческую этимологию имени (ср.: Solin., 27,8: a laudis cupidine), что легенда о Филенах имеет греческое происхождение (Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. I. Paris, 1913. P. 453 сл.). Однако более правдоподобно, что имя Philaeni происходит от корня pälä—«отделять». В Библии (I Sam., XXI, 3; II Reg., VI, 8; Ruth, IV, I) от этого корня происходит nomen derivativum pělóní— «некий», соответствующий, как полагают, греческому Φιλαίνος и латинскому Philaenus (Meitzer О. Geschichte der Karthager. Bd. I. P. 491). Хотя это соответствие и не доказано, представляется тем не менее несомненной связь имени Φιλαίνος с западно-семитским pälä. Это имя могло быть образовано от основы Пи'эль названного глагола с помощью хорошо известного суффикса - n. Упоминание этого имени в одном случае в единственном, а в другом — во множественном числе свидетельствует, вероятно, о существовании двух вариантов предания.
16 Tissot Ch. Geographie comparée de la province romaine d'Afrique. Vol. I. Paris, 1884. P. 222-230.
17 Датировка V в., принятая Н.А.Машкиным (Карфагенская держава до Пунических войн // ВДИ. 1948. N4. Р. 36), представляется маловероятной.
18 Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. I. P. 463.
168

В политической жизни Карфагена значительное место занимала борьба за проникновение на побережье Атлантического океана, прежде всего на африканское побережье, где карфагеняне рассчитывали установить себе безраздельное господство над обширным рынком, почти недоступным для конкурентов. Главным средством для достижения этой цели должно было послужить создание колоний, которые, кроме того, могли поглотить значительную часть беспокойных плебейских элементов, угрожавших правящей верхушке Карфагена.
Греческая рукописная традиция сохранила до наших дней своеобразный документ19 — так называемый Перипл Ганнона, представляющий собой, согласно заголовку рукописи, отчет о плавании отряда карфагенских мореходов за Геракловы Столпы, выставленный для всеобщего обозрения в храме Кроноса (Ваалхаммона)20. Ниже следует его перевод:
Ганнона, царя карфагенян, перипл ливийских земель21, находящихся за Геракловыми Столпами, тот, который он посвятил в храме Кроноса и который сообщает следующее.
1. Постановили карфагеняне, чтобы Ганнон плыл за Геракловы Столпы и основывал города ливиофиникиян. И он отплыл, ведя шестьдесят пентеконтер22, и множество мужчин и женщин, числом в тридцать тысяч, и везя хлеб и другие припасы.
2. Когда, плывя, мы миновали Столпы и за ними проплыли двухдневный морской путь (πλουν δυοΐν ήμερων), мы основали (έχτίσαμεν) первый город, который назвали Фимиатирион23; около него имеется большая равнина.
3. Плывя оттуда на запад, мы соединились у Солунта, ливийского мыса, густо поросшего деревьями.
4. Соорудив там храм Посейдона24, мы снова двигались на восток в течение полудня, пока не прибыли в залив, густо поросший высоким тростником; там было много слонов и других пасущихся животных.

19 Публикацию см.: GGM. Р. 1-14. Ср.: Harden D. В. The Phoenicians on the West Coast of Africa. Antiquity. 1948. N 87. P. 42 сл.
20 Отождествление Кроноса с Ваалхаммоном представляется несомненным; ср. греческую надпись Л»3 из эль-Хофра (Bertier Α., Charlier R. Le sanctuaire punique d'El-Hofra a Constantine. Paris, 1955. P. 168-169).
21 Буквально «частей земли» (της γης μέρων).
22 Если принять цифры Перипла как достоверные, пассажировместимость каждого судна составит 500 человек, что вполне возможно, так как в древности были известны суда вместимостью до 600 человек. Грузоподъемность подобных судов должна была достигать 262 т. Таковы были крупнейшие суда, известные ко времени Фукидида (ср.: Болдырев А. В., Боровский Я. М. Техника мореходства // Эллинистическая техника. М.; Л., 1948. С. 332 сл.).
23 То Όομιατήριον— кадильница (ср.: Herod., IV, 162; Athen., Deipnosoph., 5, 197). Ср.: Per. Ps.-Scyl., 112: «После Ликса река Крабис и город финикиян по имени Фимиатирия (Θυμιατηρία); St. Byz., S. v. Θυμιατηρία: «Фимиатирия, город Ливии. Этникон-фимиатириец».
24 Per. Ps.-Scyl., 112: «От Фимиатириона <плавание совершается> к мысу Солунт, который, поднимаясь, далеко выдается в море. Вся эта страна в Ливии — самая славная и святая. На вершине находится большой алтарь, посвященный Посейдону. На алтаре вырезаны изображения людей, львов, дельфинов; говорят, что это сделал Дедал».
169

5. Уйдя от залива на расстояние однодневного морского пути, мы основали25 (κατωκίσαμεν) города на берегу моря, называемые Карийская Стена (Καρικόν τε τείχος)26, Гитт27, Акра28, Ме-литта29 и Арамбис.
6. Плывя оттуда, мы прибыли к большой реке Лике30 (Λίξον), текущей из Ливии. Вокруг нее пасут скот кочевники-ликситы. У них мы оставались до тех пор, пока не стали друзьями.
7. Выше них жили эфиопы негостеприимные, по-звериному обитая в стране, пересеченной высокими горами, с которых, говорят, течет Лике; а вблизи гор живут <как говорят> совершенно другие люди (ανθρώπους άλλοιομόρφους) — троглодиты; ликситы рассказывают, что в беге (έν δρό-μοις) они побеждали лошадей.
8. Взяв у них (ликситов. — И. Ш.) переводчиков, мы плыли мимо пустыни на юг два дня, а оттуда <совершили> снова на восток дневное плавание (ημέρας δρόμον). Там мы нашли посредине какого-то залива (τίνος κόλπου) небольшой остров, имевший окружность в пять стадий; на нем мы основали (κατωκίσαμεν) колонию, назвав ее Керной31. Мы определили по пройденному пути (έκ τοΰ περίπλου), что она лежит по прямой линии к Карфагену (καθ' εΰΰΰ κεΐσοαι Καρχηδόνος): ведь морской путь от Карфагена до Столпов был равен пути оттуда до Керны.
9. Оттуда мы прибыли в озеро, плывя по некоей большой реке, название которой Хретис; на этом озере имеются три острова, большие по размеру, чем Керна. От них, проделав дневное плавание, мы прибыли в самую отдаленную часть озера, над которой поднимаются высокие горы, населенные дикими людьми, одетыми в звериные шкуры. Эти люди, швыряясь камнями, наносили нам раны, не давая сойти на берег.
10. Плывя оттуда, мы вошли в другую реку, большую и широкую, в которой было много крокодилов и гиппопотамов. Оттуда же, повернув обратно, мы снова прибыли к Керне.
11. А оттуда мы илыли на юг двенадцать дней, проходя вдоль страны (την γήν παραλεγόμενοι), которую целиком населяли эфиопы, убегавшие от нас и не остававшиеся; говорили же они непонятно (ασύνετα δ°έφθέγγοντο) даже для ликситов, бывших с нами.
12. А на последний день мы бросили якорь у высоких лесистых гор. Там были благоухающие и разнообразные (ποικίλα) деревья.
13. Плывя от них в течение двух дней, мы оказались на неизмеримом морском просторе (έν ΰαλάττης χάσματι άμετρήτω),32 против которого на берегу была равнина; там мы видели огни, приносимые отовсюду через определенные промежутки времени; <их было> то больше, то меньше.

25Мнение К. Фишера (Fischer С. Th. De Hannonis Carthaginiensi periplo. 1893. P. 14-16; ср. также комментарий Мюллера: GGM. Vol. I. P. 3-4), что глагол κατωκίσαμεν означает в данном случае «заселять уже существующие города», в противоположность έκτίσαμεν (ср. §2 Перипла), не основательно. Ср.: Plato, De Rep., 2, 370; Isocr., 129; ср. также §8 Перипла.
26St. Byz., s. ν. Καρικόν τείχος: «Карийская стена, город Ливии. К югу от Геракловых Столпов, как <сообщает> Эфор в пятой <книге> ». Данное название представляет собой, видимо, пример греческой народной этимологии неизвестного нам семитского наименования. Семитский корень определить на нынешнем уровне изученности финикийского языка не представляется возможным.
27Ср.: ή Γίττα — город в Палестине (Polyb., XVI, 41).
28Άκρα — «вершина» (Eurip., Troad., 1827; Paus., I, 1, 15; Herod., IV, 99), «крепость» (Plut., Cor., 18; Xenoph., Hell., IV, 4, 15). Города с таким названием имеются в Сицилии (Thuc, VI, 5; VII, 7—8), Этолии (Polyb., V, 13, 3).
29Μέλιττα— «пчела»; ср., однако, Μελίτη — финикийская колония Мальта (Diod., V, 12).
30Per. Ps.-Scyl., 112: «После мыса Солунт имеется река Ксион (Ξιών). Вдоль этой реки живут святые эфиопы».
31Per. Ps.-Scyl., 112: «Ниже нее (реки Ксион, соответственно реки Лике. — И. Ш.) есть остров по имени Керна... От Солунта до Керны морской путь <составляет> пять дней». 32Χάσμα — буквально «пучина», «бездна».
170

14. Запасшись водой, мы плыли оттуда вперед вдоль берега пять дней, пока не прибыли в большой залив, который, как сказали переводчики, называется Западным Рогом (Έσπερου Κέρας). В этом заливе есть большой остров, сойдя на который мы ничего не видели, кроме леса, а ночью мы видели много зажигавшихся огней, и игру двух флейт слышали мы, кимвалов и тимианов бряцание, и крик великий. Страх охватил нас, и прорицатели приказали покинуть остров.
15. Быстро отплыв, мы прошли мимо страны горящей, заполненной благовониями; огромные огненные потоки стекают с нее в море. Из-за жары сойти на берег было невозможно.
16. Но и оттуда, испугавшись, мы быстро отплыли. Проведя в пути четыре дня, ночью мы увидели землю, заполненную огнем; в середине же был некий огромный костер, достигавший, казалось, звезд. Днем оказалось, что это большая гора, называемая Колесницей Богов (θεών όχημα).
17. Плывя оттуда три дня мимо горящих потоков, мы прибыли в залив, называемый Южным Рогом (Νότου Κέρας).
18. В глубине залива есть остров, похожий на первый, имеющий бухту; в ней находится другой остров, населенный дикими людьми. Очень много было женщин, тело которых поросло шерстью; переводчики называли их гориллами. Преследуя, мы не смогли захватить мужчин, все они убежали, карабкаясь по кручам и защищаясь камнями; трех же женщин <мы захватили>; они кусали и царапали тех, кто их вел, и не хотели идти за ними. Однако, убив, мы освежевали их, и шкуры доставили в Карфаген. Ибо дальше мы не плавали, так как пища у нас кончилась.
Дошедший до нас текст так называемого Перипла Ганнона заметно отличается от обычных для греческой литературы памятников подобного рода, которые, как правило, представляют собой перечень тех географических точек, рек, городов, которые могут встретиться мореплавателю на пути, с указанием точных расстояний между ними. Особенно характерен в этом отношении Перипл Псевдо-Скилака (середина IV в.), который тщательно избегает каких-либо художественных описаний, могущих оживить повествование.
В Перипле Ганнона иногда приводятся точные расстояния между отдельными пунктами (§2, 5, 8), но в то же время в ряде случаев расстояние не указывается совершенно (так, в § 3 не отмечено расстояние от Фимиатириона до мыса Солунт, в §6 —от пяти колоний до реки Ликса, в §9-10 — от озера, в которое впадает река Хретис, до реки, наполненной крокодилами и гиппопотамами; ср. также § 13). В некоторых случаях географические указания Перипла отличаются совершенно необычной неопределенностью (§8 —τίνος κόλπου, §9 —δια τίνος ποταμού μεγάλου διαπλεύσαντες). Но в то же время в §8 мы находим попытку точного определения местоположения острова Керна относительно Карфагена.
Наконец, для Перипла Ганнона характерно стремление к беллетризации повествования, введению художественных деталей, явно рассчитанных на потрясение воображения читателя (ср. в особенности §13-18), так что порой отчет пунийского флотоводца напоминает авантюрный роман. Как полагает Ж. Жермен33, некоторые параграфы Перипла совпадают с отдельными отрывками из «Ливийского логоса» Геродота. В качестве примера автор сравнивает § 7 Перипла и сообщение Геродо-

33 Germain G. Qu'est се que le Periple d'Hannon. Hesperis, 1957. P. 208.
171

та (IV, 174). В первом отрывке мы читаем: τούτων δέ καθύπερΦεν Αιθίοπες ώκουν άξενοι, γην νεμόμενοι θηριώδη, тогда как во втором отрывке о гарамантах сообщается следующее: τούτων δέ κατύπερΰε πρός νότον άνεμον έν τη θηριώδει οίκέουσι. Можно было бы предполагать, что в данном случае имеет место совпадение, но можно отметить некоторые более явные черты сходства между Периплом и повествованием Геродота. Как и у Геродота, в Перипле явно чувствуется стремление к описанию «удивительных» явлений. Уделяя несколько строк беглому перечислению колоний и краткому рассказу о тех народах, с которыми путешественникам пришлось столкнуться, автор сосредоточивает главное внимание читателя на таинственных, необычайных явлениях, вроде извержения вулкана, таинственных звуков и т. д. Но в некоторых случаях автор как будто пренебрегает возможностью дать художественно-яркое описание, ограничиваясь краткими упоминаниями (ср. §2, 5, 10, 12). Обращает на себя внимание, что, как уже это отмечалось, большинство географических наименований в Перипле, в том числе и названия городов, основанных Ганионом, имеют греческую этимологию. Этот факт сам по себе не свидетельствует об исторической недостоверности памятника: известно, в частности, что даже города, достоверно основанные этрусками, имели наименования с греческой этимологией34. Поэтому не исключено, что грецизация географических наименований была произведена при переводе пунийского оригинала на греческий язык. Очень интересно в этой связи отметить, что, не поняв этимологии одного из названий, греки приняли его за слово Καρικός — «карийский», происходящее от имени хорошо им известного народа, который, однако, на атлантическом побережье Африки не засвидетельствован. Наконец, показательно, что первый параграф Перипла повествует о Ганноне в третьем лице, тогда как начиная со второго параграфа повествование ведется в первом лице множественного числа от имени Ганнона и его товарищей, что, быть может, свидетельствует о наличии пропуска в дошедшем до нас тексте. Примечательно, что в нашем тексте отсутствует рассказ о плавании Ганнона до Геракловых Столпов.
Таким образом, в Перипле нашли свое выражение две разнородные тенденции— тенденция к точности и тенденция к нарочитой неопределенности и неясности, тенденция к простоте и непритязательности изложения и тенденция к художественности изображения, вплоть до подражания признанным образцам прозы. Все сказанное позволяет прийти к выводу, что в дошедшем до нас тексте отражены две редакции — исходная, представляющая собой выдержанный в обычном стиле отчет о плавании экспедиции Ганнона, сомневаться в реальности которой, как нам кажется, нет оснований (ср.: Herod., IV, 196), и вторичная, литературно-художественная обработка для широкой публики. Упоминание города Карийская Стена у Эфора и

34 Ballisti С. Per lo studio dell'elemento etrusco nella toponomastica italiana. SE. Vol. 1. 1927. P. 337.
172

некоторые совпадения в изложении Перипла Ганнона и Перипла Псевдо-Скилака позволяют предполагать, что сведения об атлантическом побережье Африки в греческую литературу проникли, во всяком случае, до середины IV в. Поскольку карфагеняне старались не допускать своих конкурентов за Геракловы Столпы, наиболее вероятно, что сведения об этом районе греческие историки и географы могли получить только из карфагенских источников. Из сказанного следует, что Перипл Ганнона был переведен на греческий язык задолго до указанной выше даты35. Видимо, в дальнейшем Перипл подвергся литературно-художественной обработке, в результате которой появился текст ныне существующего памятника36. Интересно, что, судя по рассказу Плиния, в древности существовала версия, согласно которой Ганнон должен был в своем плавании достичь Аравии (Plin, Nat. hist., V, 8). Эта версия, однако, в тексте разбираемого памятника никакого отражения не нашла; видимо, ее следует признать плодом творчества поздних комментаторов. У Арриана (Ind., XLIII, 11, 12) сохранилось упоминание о том, что Ганнон плыл по направлению к востоку в течение 35 дней. Этому не предшествует какое-либо указание о плавании карфагенского флотоводца в южном направлении, так что у читателя складывается впечатление, будто Ганнон, выйдя в Атлантический океан, тотчас же повернул на восток, что невозможно. К тому же эта деталь в дошедшем до нас тексте Перипла отсутствует, как, впрочем, и указание на нехватку у Ганнона воды, которое имеется у Арриана. При всех предполагаемых отступлениях дошедшей до нас редакции от первоначального оригинала представляется маловероятным, чтобы такие детали, существенные как с точки зрения развития сюжета, так и с точки зрения художественной, могли быть опущены. Исходя из сказанного, можно, как нам кажется, утверждать, что Арриан пользовался сведениями, почерпнутыми из источников, не восходящих непосредственно к Периплу Ганнона и недостаточно достоверных. Не случайно и сам Ганнон назван в данном тексте ливийцем, что совершенно не соответствует действительности. Возможно, к первому варианту Перипла восходят некоторые названия местностей, отличающиеся от соответствующих названий приведенного нами текста.
В литературе неоднократно делались попытки идентификации отдельных пунк-

35 Точка зрения В. Али, согласно которой инициатором перевода Перипла был Полибий, а самый перевод был выполнен во II в. (Aly W. Die Entdeckung des Westens. Hermes, 1927. P. 317-339), маловероятна. Ее, однако, приняли М.Кери и Е. Уормингтон (Cary М., Warmington Ε. Les explorateurs de 1'antiquité. Paris, 1932. P. 70).
36 Попытка Ж.Жермен (Germain G. Qu'est се que le Périple d'Hannon. P. 205-248) выделить исходную редакцию (§1-6) и вторичную (§7-18), исходя из употребления во второй части «поэтических» оборотов (άξενος, χάσματι άμετρήτω; πέτρος вместо λΜος), а также слов «позднего» происхождения, представляется недостаточно обоснованной. Как мы видели, черты, свойственные отдельным редакциям, можно наблюдать в обеих редакциях, выделенных Ж. Жермен. Мнение автора о неупотребительности некоторых выражений в IV в. также не обосновано.
173

тов, упомянутых в Перипле Ганнона. Так, К.Т.Фишер37 предложил следующую схему маршрута пунийского флотоводца. Фимиатирион он локализует в Мехедии, Солунт отождествляет с мысом Кантен, Карийскую Стену — с Могадором, Гитт — с мысом Туфельне, Акру — с Агадир-н-Ириром, Мелитту — с устьем реки Меса, Арам-бис — с Асакой (устье вади Нун). Большую реку Ликс он сопоставляет с вади Драа, остров Керна локализует в устье реки Сегиет эль-Хамра. Река Хретис, по его мнению, является притоком последней и тождественна с рекой эль-Дила. Гору Колесница Богов он отождествляет с горой Какулима, Южный Рог — с мысом Пальмас, а Западный Рог — с Зеленым Мысом. Согласно другому варианту, предложенному Штренгером38, Южный Рог локализуется у мыса Сьерра-Леоне, а Западный Рог — в районе островов Бисрагос. Наконец, Р. Генниг39 отождествлял Колесницу Богов с горой Камерун, а река Хрета, по мнению ряда исследователей, должна быть отождествлена с Сенегалом40.
Все указанные выше локализации приходится признать в большей или меньшей степени гипотетическими, тем более что источник не позволяет установить, каково происхождение таких названий, как Колесница Богов, Западный Рог, Южный Рог. Согласно данным, полученным П. Сэнта в ходе произведенной им археологической разведки атлантического побережья Марокко, пока бесспорно установлено присутствие карфагенян только на мысе Кантен, где найдено классическое пуний-ское погребение начала IV в.41, и в Могадоре, где обнаружены блестящая красная керамика, характерная для Карфагена VI в., и пунийская бронза. Из керамических изделий должны быть отмечены фрагменты одноручной вазы с крышкой, подобной карфагенским вазам VI в., и плоские тарелки, также изготовленные по карфагенским образцам. Из бронзовых изделий, назначение которых П. Сэнта удалось определить, он выделяет крючки и фибулы, сходные с соответствующими карфагенскими изделиями VI в. Наконец, среди керамических обломков в Могадоре найдены пунийкие граффити, два из которых представляют собой рисунок —вероятно, марку мастерской: и "Р, а другие читаются следующим образом: №1 — 'nz', №3 — 'smn, №4 —ytn, №5 —mhys, №6 — 1, №7 —dbzr, №8 — 'b, №9 —wsqy, №10 —stn.
Можно утверждать, что эти надписи представляют собой имена или части их; под № 3 и 4 имена, несомненно, пунийского происхождения, тогда как происхождение остальных не вполне ясно42.

37Fischer С. Th. De Hannonis Carthaginiensi periplo. P. 6-64.
38 Томсон Док. О. История древней географии. М., 1953. Р. 118.
39Hehhig R. Terrae Incognitae. Bd. I. Leiden, 1936. S. 77-78.
40 Gary M., Warmihgtonn E. Les explorateurs de l'antiquite, 74-77; Hyde W. W. Ancient Greek mariners. New York, 1945. P. 143-146.
41 Cintas P. Contribution a l'etude de l'expansion carthahinoise au Maroc. P. 17-34. 42Ibid. P. 35-59.
174

Таким образом, имеются некоторые основания думать, что пунийское поселение в Могадоре возникло в VI в., а возможно, и в VII в.43 Архаическая керамика, найденная здесь в слое IIIв., относится к тому времени, когда она исчезла в самом Карфагене. Это может быть не только объяснено влиянием финикийско-пунийских поселений Испании, но и понято как своеобразная черта развития местной керамики.
Из сказанного следует, что Перипл, в той его части, которая касается основания колонии на атлантическом побережье Марокко, отражает реальные исторические факты. Представляется весьма вероятным, что карфагенское правительство могло отправить специальную экспедицию в 30 тысяч человек для основания колоний. Перипл Псевдо-Скилака (Per. Ps.-Scyl., 112) сообщает, опираясь на источники, не учтенные, видимо, при вторичном редактировании текста, что остров Керна использовался как база финикийской торговли с эфиопами.
Совершил ли Ганнон плавание к югу от острова Керна, или эта часть Перипла (§ 9-18) целиком является плодом творчества неизвестного редактора, при нынешнем состоянии источников определить невозможно.
Установить точную дату экспедиции Ганнона также пока не представляется возможным. Указания Плиния (Nat. hist., V, 8: Punicis rebus florentissimis; II, 169: Carthaginis potentia florente) слишком неопределенны; они не дают возможности ни связать эту дату с битвой при Гимере44, поскольку она, хотя и приостановила наступление Карфагена в Сицилии, все же не подорвала его морского могущества, ни датировать плавание Магона серединой V в.45, поскольку тождество Ганнона-флотоводца с Ганноном Магонидом (Iust., XIX, 2, 1) не может быть доказано. Попытки связать некоторые сообщения Геродота (IV, 195-196) с экспедицией Ганнона46 также не оправданы, так как предположение о том, что Геродот, рассказывая об острове Киравнис, имел в виду остров Керну, недоказуемо, а рассказ его о торговле карфагенян на атлантическом побережье Африки не обнаруживает каких-либо связей с плаванием Ганнона47. Приведенный выше археологический материал позволяет

43. Жоден считает возможным датировать раннюю пунийскую керамику из Могадора VII— VI вв. (Jodin A. Note preliminaire sur l'etablissement pre-romain de Mogador. Bulletin d'archeologie Marocaine. Vol. II. 1957. P. 9-10). 44 Сагу M., Warmington E. Les explorateurs de l'antiquite. P. 70.
45Cp.: Fischer C. Th. De Harnnonis Carthaginiensi periplo. P. 91; Бейкер Док. История географических открытий и исследований. М., 1950. С. 24. 46Meltzer О. Geschichte der Karthager. Bd. I. P. 231-236.
47 Daebritz. Hanno. P.-W. RE. Halbbd. XIV. 1912. Стб. 2360-2363. Ст. Гзелль неосновательно полагает, что молчание Геродота об экспедиции Ганнона свидетельствует о ее поздней датировке — после появления труда галикарнасского историка (Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. I. P. 513сл.). Геродот специально историей Карфагена не занимался, и плавание Ганнона не могло быть предметом его специального рассмотрения. К тому же он мог и не знать об этом плавании.
175

приурочить экспедицию Ганнона и основание пунийских поселений на атлантическом побережье Африки предположительно к VII-VI вв. до н.э.
В нашем распоряжении имеются лишь отрывочные сведения о тех этнических группах, с которыми карфагеняне столкнулись в этом районе. У Геродота (IV, 196), в частности, читаем: «Рассказывают также следующее карфагеняне, что есть страна в Ливии и люди, живущие за Геракловыми Столпами. Когда они к ним прибывают и выгружают товары, располагая их в ряд вдоль берега, то, взойдя на корабль, зажигают костер; туземцы же, увидев костер, приходят к морю и затем против товаров кладут золото и уходят далеко от товаров. Карфагеняне же, сойдя, смотрят и, если им покажется, что количество золота соответствует товарам, погрузив, удаляются, а если покажется, что не соответствует, они, взойдя снова на корабли, остаются; те же, придя, кладут еще золото в том количестве, которое запрашивается. И не обманывают друг друга. Ведь они не касаются золота прежде, чем, по их мнению, оно не уравняется по ценности с товарами; те же не касаются товаров прежде, чем они не возьмут золота». К сожалению, Геродот не указывает точно, где находилась эта местность — χώρον, в связи с чем мы лишены возможности определить, где велась такая торговля. Заметим только, что источник ясно говорит о систематичности, многократности плаваний. Думается, что подобный метод ведения торговли мог практиковаться там, где отсутствовали пунийские поселения, и, следовательно, рассказ Геродота свидетельствует о дальнейшей экспансии карфагенян на юг уже после основания колонии.
Тот способ обмена, который практиковали карфагеняне, судя по рассказу Геродота, представлял собой непосредственный обмен по известной формуле: x товара А = y товара В, где золото выступало как один из членов этой формулы. Можно полагать, что, поскольку экспедиции карфагенян носили регулярный характер, количественное соотношение обеих частей формулы было уже фиксировано обычаем. В этой связи следует подчеркнуть замечание Геродота, что «они не обманывают друг друга». Сама форма обмена, поражающая своей архаичностью, известна многим первобытным народам и на берегах Нигера велась едва ли не в конце XVIII в.48 Не подлежит сомнению, что в данном случае оба торговых контрагента выступали как некий общественный организм: первобытная община, с одной стороны, и объединение купцов — с другой. Совершенно очевидно, что в той зоне, где карфагеняне вели свою торговлю, общество находилось на очень низкой ступени общественного развития49.

48 Характеристику непосредственного обмена см.: Маркс К. Капитал. Т. I. Госполитиздат. М., 1949. Р. 94-95. Ср.: Зибер Н. И. Очерки первобытной экономической культуры. М., 1937. Р. 344-345; Herskovitz Μ. J. The economic life of primitive peoples. New York, 1940. P. 159-162.
49 M. Делафосс утверждал, что в суданских языках сохранились пунийские термины, обозначав-
176

По-видимому, одновременно с колонизацией атлантического побережья Африки карфагеняне начали предпринимать попытки проникновения в глубь океана. Так, в частности, ими были колонизованы Канарские острова50. Однако вопрос о том, насколько далеко заходили пунийцы в океан, в течение длительного времени был объектом дискуссий и не может считаться решенным до настоящего времени51. Единственным письменным свидетельством об открытии карфагенянами каких-то островов в океане является рассказ Псевдо-Аристотеля (De mirab. ausc, 84), который указывал, что на расстоянии многих дней пути за Столпами Геракла карфагенянами был открыт поросший лесом остров, обладавший судоходными реками и отличавшийся значительным плодородием. Согласно этому рассказу, на острове возникло пунийское поселение, однако карфагенские власти запретили плавание к этим островам, чтобы там не возникло слишком значительное население. Ст. Гзелль высказал предположение, что это предание восходит к Тимею52, и ставил его в связь с восходящим к последнему сообщением Диодора (V, 19—20). Однако у последнего речь идет об открытии океанских островов финикиянами; карфагеняне же, согласно тексту Диодора, препятствовали этрускам совершать плавания к океанским островам.
В ноябре 1749 г., по сообщению шведского ученого Йохана Подолина, в фундаменте одного разрушенного здания на острове Корво (Азорские острова) был найден поврежденный глиняный сосуд с монетами, часть которых была роздана местным жителям и затерялась, а часть была направлена в Лиссабон, откуда затем они были переданы в Мадрид к известному тогда нумизмату патеру Флоресу. В кладе имелись две пунийские золотые монеты, 5 пунийских медных монет и 2 кипрские золотые монеты53.
Нам представляется невозможным подвергать сомнению рассказ Подолина и объявлять его сведения недостоверными. Почти все опубликованные монеты имеют изображения, характерные для пунийских монет IV—III вв., — стоящего коня, коня с повернутой головой, головы коня и (на реверсе) головы «Персефоны» (может быть,

шие конскую упряжь, оружие, одежду (Delafosse М. Les noirs de l'Afrique. Paris, 1922. P. 32). Однако отсутствие лексического материала не позволяет проверить достоверность этих сведений. Столь же неопределенны и археологические указания о связях Карфагена с Суданом (Moore М. Carthage of the Phoenicians in the light of modern excavations. New York, 1905. P. 44).
50 Как утверждают, на Канарских островах пунийский язык оставался живым до конца средневековья (Klima О., Segert S. Mluvnice, hebrejStiny a aramejStiny. Praha, 1956. P. 8).
51 Hennig R. Terrae Incognitae. P. 111-119.
52 Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. I. P. 521.
53 Сообщение Подолина было опубликовано в «G6teborgske Wetenskap og Witterhet Samlingar* (1778. N 1, P. 6). Цит. no: Hennig R. Terrae Incognitae. P. 109-111.
177

Тиннит?); на некоторых монетах изображены пальмы54. К сожалению, легенда — явно греческая (К...Т, IA) — имеется только на одной монете. Во всяком случае те исследователи, которые считают, что эти монеты свидетельствуют о пребывании, по крайней мере кратковременном, карфагенян на острове Корво55, высказывают наиболее правдоподобное предположение.
В какой связи стоит эта находка с материалами письменной традиции, не вполне ясно. Конечно, ни Диодор, ни Псевдо-Аристотель (а вернее, их источники) не могли иметь в виду Канарские острова, поскольку последние расположены в непосредственной близости от берегов Африки, а самый восточный из них, остров Фуэртевентура, ясно виден с африканского мыса Джуба. Возможно, что Диодор имел в виду остров Мадейра56, тогда как источники Псевдо-Аристотеля — Азорские острова.
Если верить сообщениям последнего, колония на Азорских островах была организована без ведома государственных органов либо против их воли частными лицами. Запрет плавания к Азорским островам должен был, видимо, ликвидировать этот опасный прецедент, когда колония оказывалась вне юрисдикции карфагенского сената. К тому же Азорские острова лежали в стороне от торговых путей и не представляли для пунийцев в этом отношении сколько-нибудь серьезного интереса. Запрет плавания к Азорским островам соблюдался настолько тщательно, что путь к ним впоследствии был забыт. Слабый отзвук предания о них мы находим в фантастических рассказах об «островах блаженных», расположенных в глубине Атлантического океана (Plut., Sert., 8)57.

* * *

Хотя источники и не сохранили прямых указаний на этот счет, весьма вероятно, что уже гадитане совершали плавания вдоль европейского побережья Атлантики на север, к Эстримнидским островам, — туда, откуда в Тартесс доставлялось драгоценное олово. После ликвидации политической самостоятельности Гадеса эти морские пути пытались освоить карфагеняне. Одной из ранних таких попыток было плавание Гимилькона (наиболее вероятная дата —конец VI в.), сведения о котором

54 Muller L. Numismatique ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. II. Kobenhavn. 1849. P. 74сл.; Head В. V. Historia nummorum. Oxford, 1912. P. 879.
55 Hyde W. W. Ancient Greek mariners. P. 155. Ср.: Cary M., Warmihgton E. Les explorateurs de l'antiquite. P. 80.
56 Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. I. P. 521.
57 Так называемые «финикийские» надписи из Америки представляют собой грубые подделки, на что обратил внимание уже М. Лидзбарский (Lidzbarsky М. Handbuch der nordsemitischen Epigraphik. P. 47, 132).
178

сохранились в «Ora Maritima» Авиена (113-129)58. Как сообщает этот источник, Гимилькон, находившийся в пути в течение четырех месяцев, был занесен течением в заросли морских растений, где царило безветрие и где мореплаватели могли наблюдать морских чудовищ, медленно проплывавших мимо. Этот рассказ со ссылкой на пунийские анналы (Punicorum annalibus) Авиен повторяет в стихах 397-415. Не подлежит сомнению, что в древности существовал также Перипл Гимилькона, на который ссылался Авиен (ср. также: Plin., Nat. hist., II, 169). Существует предположение, что в основе поэмы Авиена лежит «Перипл Массалиота»59, однако не ясно, восходит ли ссылка Авиена на сообщение Гимилькона к этому или иному посреднику60, или же Авиен воспользовался непосредственно трудом Гимилькона61.
Обычно предполагают, что целью экспедиции были архипелаг Уэссан или Сорлингенские острова, куда олово доставлялось морским путем из Корнуола и где оно продавалось тартесситам и финикиянам62. Вопрос о точной локализации Эстримнидских островов представляется пока неразрешимым, тем более что археологические данные, которые могли бы подтвердить ту или иную точку зрения, пока отсутствуют.
Вероятно, к литературной схеме приключенческого романа, а не к сообщению Гимилькона, восходит красочный рассказ Авиена о морских чудовищах и зарослях морских растений. Поэтому представляются бесплодными споры о том, был ли отнесен Гимилькон в Саргассово море или же к некоторым пунктам на португальском побережье63 Все гипотезы одинаково трудно доказуемы. Единственно достоверным является тот факт, что карфагеняне совершали плавания на север и что литературным отражением этого факта является рассказ о Гимильконе.

58 Ср.: Hennig R. Terrae Incognitae. P. 80.
59 Мишулин А. В. Античная Испания. М.; Л., 1952. С. 205-207 (со ссылкой на комментарии А. Шультена).
60 Томсон Дж. О. История древней географии. С. 90; Магидович И. П. Очерки по истории географических открытий. М., С. 22.
61Таково мнение Ст. Гзелля (Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. I. P. 469сл.).
62 Hennig R. Terrae Incognitae; Hyde W. W. Ancient Greek mariners. P. 123; Horak B. Dejini zemepisu. Dil I. Praha. 1954. P. 24; Gsell St. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Vol. I. P. 470-471. Л.Сире локализовал Эстримнидские острова в устье реки Луары (Siret L. Les Cassiterides et l'empire colonial des Pheniciens. Paris, 1910).
63Tozer H.F. History of ancient geography. Cambridge, 1935. P. 109-112; Blasquez A. El periplo de Himilco. Madrid, 1909. P. 62; Hyde W. W. Ancient Greek mariners. P. 123-124; Сагу M., Warmihgton E. Les explorateurs de l'antiquite, стр. 50.

Подготовлено по изданию:

Шифман И. Ш.
Карфаген / Сост. и авт. вступ. статьи И. Р. Тантлевский. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. - 518 с.
ISBN 5-288-03714-0
© И.И. Шифман, 2006
© И. Р. Тантлевский,сост. и вступ.статья, 2006
© Издательство С.-Петербургского университета, 2006



Rambler's Top100