Изучение эгейской культуры — одна из сравнительно молодых областей исторической науки.
К середине XIX в. были уже хорошо известны многие памятники Древнего Египта, Вавилона и Ассирии, не говоря о городах и святилищах Греции и Рима. Но в то же время самый факт существования древнейшей догреческой цивилизации в Эгейском бассейне еще подвергался сомнению. Воспетые Гомером подвиги ахейцев, их война с Троей многим ученым прошлого века казались не более как поэтической легендой, сказкой, не имевшей реальной основы. Правда, в Пелопоннесе сохранились руины некогда величавых, а теперь полузасыпанных землей Микен и Тиринфа, но они не привлекали внимания ученых, и лишь пастухи укрывались в их сводчатых галереях со своими овцами во время непогоды.
Открытие эгейской цивилизации связано с именем Генриха Шлимана, личность которого, несомненно, далеко не обычная, привлекала и продолжает привлекать до сих пор внимание самых широких кругов людей, интересующихся древней историей. Действительно, эта колоритная фигура резко выделяется на фоне многочисленной плеяды ученых-археологов второй половины XIX в., вызывая безудержные восторги одних и гневное осуждение других. Удивительная целеустремленность, увлеченность захватившей его с детства идеей найти описанный Гомером мир героев «Илиады» и «Одис
сеи» позволили ему преодолеть все препятствия, которые ставила на его пути действительно нелегкая жизнь, и достигнуть поставленной цели. Именно ему античная история и археология обязаны тем, что названия Троя, Микены, Тиринф, Орхомен перестали быть отвлеченными, легендарными понятиями и приобрели конкретность и реальность. Но в то же время нельзя забывать о том огромном непоправимом вреде, который он в своем невежестве самоуверенного дилетанта нанес открытым им памятникам. Об этом, к сожалению, часто умалчивают авторы посвященных ему работ. Шлиман начал свою археологическую деятельность в 1870 г., когда он приступил к раскопкам Трои. Он правильно определил местонахождение этого древнего города — на холме Гиссарлык, в северо-западной части побережья Малой Азии, недалеко от берегов Дарданелл. Он нашел здесь многослойный памятник, существовавший несколько тысячелетий. Поселения, окруженные мощными крепостными стенами, сменяли друг друга. Шлиман, считая, что город, описанный Гомером, относится к древнейшему периоду существования Трои, и стремясь поскорее добраться до него, безжалостно разрушил верхние, более поздние слои. Достигнув второго снизу слоя (так называемая Троя II), где он нашел укрепленное поселение, погибшее от большого пожара, Шлиман решил, что нашел гомеровскую Трою. Большое здание, открытое в
центре этого поселения, он принял за дворец царя Приама, а клад золотых украшений и сосудов, найденный им в тайнике близ крепостных ворот, поспешил назвать «кладом Приама».
Вряд ли кто-либо из археологов в своих определениях и датировках ошибался так сильно, как ошибся Шлиман, отнесший Трою II к последним векам II тысячелетия до н. э. В действительности этот город датируется второй половиной III тысячелетия. Шлиман, сам того не подозревая, открыл ранее совершенно неизвестную культуру, которая впоследствии получила название «троянской». Раскопки Трои и выводы, сделанные из них Шлиманом, являются, пожалуй, наиболее ярким примером его многочисленных ошибок. Не сумев разобраться в этом, безусловно, очень трудном с археологической точки зрения многослойном памятнике, Шлиман напес большой урон настоящей гомеровской Трое, расположенной выше Трои II и по своим размерам и характеру укреплений значительно ее превосходившей.
Прервав на время раскопки Трои, к которым он потом не раз возвращался, Шлиман в 1874 г. занялся исследованием Микен. Это было вполне закономерно, с его точки зрения, — ведь Микены были городом, где, по легенде, правил парь Агамемнон, возглавивший поход ахейцев против Трои, воспетый Гомером. Местоположение Микен, в отличие от Трои, было хорошо известно. Город этот был разрушен еще в античные времена. Уже во
II в. н. э. знаменитый греческий путешественник Павсаний описывал руины Микен: «До сих пор все еще сохранились от Микен часть городской стены и ворота, на которых стоят львы... Среди развалин Микен находится источник, называемый Персеей. Тут были и подземные сооружения Атрея и его сыновей, где хранились их сокровища и богатства. Тут могила Атрея, а также могилы тех, которые вместе с Агамемноном вернулись из Илиона и которых Эгисф убил на пиру» (Павсаний, II, XVI, 4—5).
Именно эти строки Павсания и послужили руководством для Шлимана, когда он приступил к раскопкам в Микенах. Он расчистил неподалеку от города большую купольную гробницу, перекрытую земляной насыпью и получившую название, согласно тексту Павсания, «сокровищницы Атрея» (отца Агамемнона). Две другие подобные гробницы были открыты Шлиманом у самых стен крепости и названы гробницами Клитемнестры и Эгис-фа. Он расчистил также наполовину засыпанные землей Львиные ворота — главный вход на микенский акрополь, украшенный монументальным рельефом с изображением двух львов. Но главное открытие было сделано Шлиманом внутри крепостных стен акрополя. Здесь, совсем близко от входа, он обнаружил обширное пространство, окруженное каменной оградой в виде правильного круга; при раскопках внутри ограды было найдено пять высеченных в скале прямоугольных могил, каждая из которых содержала несколько погребений. Сопровождавшие эти погребения золотые украшения: диадемы, ожерелья, браслеты, кольца, — бронзовое оружие, среди которого особенно выделялись инкрустированные золотом и серебром кинжалы, многочисленные золотые, серебряные и бронзовые сосуды и, наконец, несколько золотых масок, закрывавших лица умерших, составили великолепную коллекцию находок Шлимана в Микенах. Разумеется, Шлиман ни на минуту не усомнился в том, что он открыл гробницы Агамемнона и его спутников, убитых его неверной женой Клитемнестрой и ее возлюбленным Эгисфом после его возвращения из-под Трои. В действительности открытые Шлиманом погребения хотя и принадлежат, несомненно, царям Микен, но относятся ко времени значительно более раннему, чем эпоха Троянской войны.
В Тиринфе, куда Шлиман перенес свою деятельность после Микен, ему не удалось сделать столь же богатых находок, но его открытия там оказались не менее важными для науки. Эти работы были проведены на более высоком научном уровне главным образом потому, что в них по приглашению Шлимана принял участие молодой немецкий архитектор В. Дёрпфельдт, прошедший перед Этим хорошую археологическую практику на раскопках Германской археологической школы в Олимпии. В Тиринфе были расчищены полузасыпанные крепостные стены, открыты фундаменты дворца, позволившие восстановить весь его сложный план. Это открытие было тем более важным, что дворец в Микенах сохранился плохо.
Раскопки в Тиринфе познакомили исследователей не только с дворцовой архитектурой микенского времени, но и с живописью, так как здесь были найдены остатки украшавших стены дворца росписей.
Кроме Микен и Тиринфа Шлиман произвел также небольшие раскопки в Орхомене (Беотия), где им была открыта полуразрушенная гробница и найдена великолепная каменная плита с орнаментом, некогда украшавшая ее своды. В этих работах также принимал участие Дёрпфельдт, сумевший внести в раскопки Шлимана недостававшую им научную основу. После смерти Шлимана, последовавшей в 1890 г., Дёрпфельдт продолжил раскопки Трои. В результате кампаний 1893—1894 гг. он установил правильную дату Трои II и определил действительно относящийся к эпохе Гомера слой, названный им Троей VI.
Таким образом были сделаны первые открытия культуры бронзового века в бассейне Эгейского моря. За ними быстро последовали другие. Памятники микенской культуры в конце XIX в. находят по всей территории материковой Греции, на островах Эгейского моря, на о. Кипр. Купольные гробницы были открыты в Аттике (в Мениди и Спате),
в Пелопоннесе (особенно прославилось открытие гробницы в Вафио, близ Спарты, где в 1880 г. греческий археолог Цзунтас нашел два великолепных золотых кубка).
Для исследования микенского искусства важное значение имели работы А. Фуртвенглера и Г. Лёшке, посвященные микенской керамике: «Микенская посуда» (1879) и «Микенские вазы» (1884); они впервые дали классификацию и датировку всего известного в их время материала.
Следующий этап изучения эгейского мира связан с о. Крит, неоднократно упоминавшимся в поэмах Гомера. Не только во многих греческих мифах, но и в трудах древнегреческих историков — Геродота, Фукидида и других — рассказывалось о могучей морской державе царя Миноса, правившего в городе Кноссе на Крите. Крит привлекал внимание многих исследователей, в том числе и Шли-мана, пытавшегося, правда, неудачно, начать здесь раскопки. В 1878 г. южнее современной столицы Крита Гераклиона критянин Калокеринос открыл руины какого-то грандиозного здания, в кладовых которого стояли ряды глиняных бочек — пифосов. В этих руинах признали остатки Кносса, дворца легендарного Миноса. Отдельные открытия на острове были сделаны в 80—90-х гг. прошлого века. Среди них по своему значению выделяется находка знаменитой надписи середины V в. до н. э. в Гортине (южный Крит) в 1884 г. Но лишь с 1898 г., когда Крит вошел в состав греческого государства, стало возможно проведение на нем археологических исследований.
Изучение критских древностей тесно связано с деятельностью англичанина Артура Эванса, крупнейшего ученого-археолога начала нашего века. Эванс первоначально заинтересовался Критом в связи с изучением древних надписей на каменных печатях. Впервые он приехал на Крит в 1894 г., рассчитывая найти здесь новые памятники с этими надписями, которые он справедливо считал связанными с какой-то древней цивилизацией. В 1900 г. он приступил к раскопкам в Кноссе, и эта дата является началом широкого археологического исследования Крита. Первые же годы работы Эванса дали замечательные результаты. Был открыт огромный дворец, состоявший из массы помещений, группировавшихся вокруг обширного центрального двора. Дворец включал парадные залы, жилые комнаты, мастерские и обширные кладовые. Расположенные без какой-либо ясной системы, соединенные многочисленными переходами, коридорами и лестницами, эти помещения образовывали сложный и запутанный комплекс, естественно заставивший вспомнить о Лабиринте, дворце, который, по греческим мифам, построил для царя Миноса легендарный художник и зодчий Дедал.
Кносский дворец был богато украшен красочными росписями, остатки которых были найдены во многих местах; дал он и большое число памятников прикладного искусства, в том числе великолепные фигурные вазы в виде голов животных, статуэтки богинь, расписные и рельефные вазы. Результаты раскопок Кносса, которые Эванс вел вплоть до 1931 г., были подытожены им в его шеститомном труде «Дворец Миноса», вышедшем в 1921—1936 гг. Хотя последующие исследования внесли ряд добавлений и уточнений в работу Эванса, данное им определение культуры Крита, которую он назвал «минойской» (по имени легендарного царя Миноса), деление ее на три основных периода и их хронологические границы легли в основу современной науки об эгейской культуре. Раскопки Эванса в Кноссе явились началом бурной археологической деятельности на Крите. В первые годы XX в. во многих центрах острова приступили к работе экспедиции различных стран; одно открытие следовало за другим. Почти одновременно с Эвансом итальянские археологи Ф. Хальбхер и Р. Пернье открыли второй по величине минойский дворец на юге острова, в Фесте, а поблизости от него, в Агиа Триаде, нашли здание, подобное дворцу по устройству, но значительно меньшее по размерам — так называемую Царскую виллу. Немного позже начались раскопки третьего дворца в Маллии, на северо-востоке Крита; их вели французы Ф. Шапутье и П. Демарнь. Дворцы в Фесте и Маллии похожи на Кносский дворец по плану и характеру постройки. Англичане Д. Хогарт, Р. Даукинс и Р. Бозанкье предприняли раскопки поселений в Палейкастро и Закро на востоке острова; американка Гарриет Бойд-Хавес работала в Гурнии, где был открыт целый минойский город. Наряду с иностранными учеными все более широкое участие в исследовании древних памятников Крита принимают греческие ученые. Иосиф Хаззидакис, возглавивший Службу древностей Крита, вел с 1909 г. раскопки царской виллы в Тилиссосе, участвовал в раскопках Гурнии. В долине Мессары, на юге острова, Стефан Хантудидес открыл ряд гробниц, относящихся еще к III тысячелетию до н. э.
Прерванные первой мировой войной раскопки на Крите и в материковой Греции были возобновлены после ее окончания. Эванс предпринял большую работу по восстановлению Кносского дворца. С помощью железа и бетона были воссозданы отдельные помещения и целые дворцовые комплексы. Найденные при раскопках фрески, украшавшие многочисленные помещения, хранятся теперь в музее в Гераклионе; на стенах же дворца их место заняли удачно исполненные копии. Благодаря этим реконструкциям, которые, впрочем, не во всех деталях следует признать удачными, Кносский дворец в настоящее время представляет собой чрезвычайно внушительное зрелище.
После отхода Эванса от активной археологической деятельности раскопки Кносса продолжил его
сотрудник и ученик талантливый английский археолог Джон Пендлбери, трагически погибший на Крите в 1941 г. от рук немецких оккупантов. Продолжались раскопки в Фесте и Маллии. Спиридон Маринатос, ставший в 1925 г. эфором древностей Крита, сделал ряд интересных открытий, из которых самым крупным являются его раскопки виллы в Амниссосе, гавани Кносса, где были найдены замечательные росписи.
Важные археологические работы велись в 20— 30-е гг. не только на Крите, но и в материковой Греции. С 1921 г. в Микенах начал работать английский археолог Алан Уэйс; он провел интересные исследования внутри акрополя, а за пределами акрополя открыл дома рядовых жителей, окружавшие крепость микенского города. Для изучения микенских древностей большое значение имела сделанная в 1930—1933 гг. Георгом Каро первая полная публикация находок из шахтовых гробниц в Микенах, открытых Шлиманом. Ряд других открытий был сделан в различных местах Греции. Из них самой замечательной является находка камерных гробниц в Дендре в Арголиде, где работал в 20—30-х гг. известный археолог Перссон. Найденные здесь образцы микенской торевтики не уступают лучшим золотым изделиям из шахтовых гробниц.
В 1932—1938 гг. американские археологи под руководством Карла Бледжена работали в Трое. Ими была уточнена стратиграфия напластований этого городища и их датировка. Было установлено, что всего в Трое имеется 11 слоев, каждый из которых в свою очередь подразделяется на ряд напластований; в общей сложности теперь насчитывается более 30 слоев. Гомеровской Троей, погибшей под ударами микенского войска, теперь считается город VII А. Результаты американских раскопок изложены в многотомной, еще не завершенной работе, публикующейся с 1950 г.
Важное значение для изучения ранних периодов истории эгейского мира имели открытия на островах Лесбос и Лемнос; здесь были найдены поселения, современные троянскому поселению III тысячелетия до н. э. (Трое I и II). На Лесбосе, около поселка Ферми, работали англичане, на Лемносе, в Полиохни, — итальянцы.
Прерванные второй мировой войной археологические работы в Эгейском бассейне возобновились с 50-х гг. Наряду с продолжением исследования старых, хорошо известных мест были сделаны новые важные открытия. В Кноссе работы в настоящее время ведутся в меньшем масштабе, чем раньше. Наибольший интерес представляет исследование неолитических слоев Кносса, проводимое сыном А. Эванса — Джоном Эвансом.
Французские раскопки в Маллии продолжаются с неослабевающим успехом; археологи приступили к изучению расположенного вокруг дворца города. Особенно же важны работы итальянцев в Фесте, ведущиеся с большим размахом под руководством крупного ученого-археолога Доро Леви. Здесь, под руинами дворца, относящегося к XVI в. до н. э. (так называемого Нового дворца), были открыты остатки дворца более древнего, так называемого Старого, возникшего еще на рубеже III и II тысячелетий. Открыто значительное количество его помещений, большая часть которых служила кладовыми. В них найдено много великолепных расписных ваз XX—XVIII вв. до н. э. Интересные исследования некрополей и поселении Крита проводят греческие археологи — Николай Платон, занимавший в 1937—1962 гг. должность эфора древностей о. Крит, и С. Алексиу, сменивший его на этом посту. Для ранней истории Крита особенно важны раскопки последнего в Лебене, на юге острова, где в 1958—1959 гг. был открыт раннеминойский некрополь с погребениями в круглых сводчатых гробницах — толосах.
В самые последние годы греческим археологам удалось сделать открытие первостепенной важности — в 1961 г. под руководством II. Платона были начаты раскопки в Закро, на восточном побережье Крита. Археологам давно было известно, что тут находится минойское поселение. Теперь же здесь открыт новый дворец, четвертый по счету после Кносса, Феста и Маллии. Несмотря на то, что раскопки ведутся всего лишь несколько лет, уже установлен в основном план дворца, типичный для критской архитектуры. Сделаны великолепные находки памятников критского искусства; особенно хороши каменные вазы, украшенные рельефными изображениями.
С успехом продолжаются начатые перед войной раскопки в Полиохпи на острове Лемнос. Открытый здесь город III тысячелетия до н. э. превышает по размерам Трою II. К тому же он древнее ее по времени возникновения. Раскопаны многочисленные жилые дома, мощеные улицы с водоемами, что позволяет говорить о высоком для того времени уровне благоустройства.
Не менее важные для истории и культуры интересующего пас периода открытия были сделаны за два послевоенных десятилетия на территории материковой Греции. Они охватывают различные периоды — от появления здесь человека до гибели микенской цивилизации в конце IT тысячелетия до н. э. Получены доказательства того, что люди жили в Греции уже в период палеолита. В эпоху неолита здесь были многочисленные поселения; наиболее хорошо изучены поселения плодородной долины Фессалии. Важные сведения о жизни Греции в эпоху ранней бронзы (III тысячелетие до н. э ) дали раскопки в Лерне — местечке на берегу Арголидского залива в Пелопоннесе. Здесь были открыты укрепления — стены и башни — и большое здание дворцового типа. Многие черты архитектуры, а также характер находок сближают поселение в Лерне с современной ему Троей II.
А. Уэйс успешно продолжал раскопки в Микенах вплоть до своей смерти в 1957 г. Теперь эти раскопки ведут греческие археологи. Крупнейшее — со времени Шлимана — открытие в Микенах было сделано в 1952—1954 гг. Случайно при реставрации толоса Клитемнестры, расположенного за пределами Микенского акрополя, была открыта каменная ограда в виде кольца диаметром 28 м; внутри него были найдены шахтовые могилы, подобные тем, которые когда-то открыл Шлиман. Раскопками руководили известные греческие археологи И. Пападимитриу и Г. Милонас. Погребения этого круга гробниц, названного кругом Б, скромнее, чем погребения первого, раскопанного Шлиманом круга А, хотя и в них были найдены золотые, серебряные и хрустальные сосуды, бронзовые мечи и кинжалы, бусы из янтаря, полудрагоценных камней и пасты и одна электровая (сплав золота и серебра) погребальная маска. Но главное значение этого открытия заключается в том, что оно дало новые важные сведения по истории Микен, а также позволило получить полное представление об устройстве шахтовых гробниц и обряде погребения в Микенах в XVI—XV вв. до н. э. Это тем более интересно для исследователей, что раскопки гробниц круга А были проведены Шлиманом чрезвычайно небрежно и поспешно, и нет надлежащих записей об устройстве могил.
В Афинах, где с 30-х гг. американские археологи вели раскопки на территории греческой агоры, был открыт некрополь микенского времени с погребениями в земляных склепах. Очевидно, тут находились могилы правивших на Акрополе афинских басилевсов.
В последние годы предприняты раскопки ранее неизвестного дворца микенского времени в Иолке (Фессалия); продолжаются исследования крепости в Гла в Беотии, по занимаемой площади превосходящей крепости Микен и Тиринфа. Новые ценные открытия сделаны на некрополе в Дендре.
Но, несомненно, самым значительным событием, сыгравшим огромную роль в изучении истории и культуры микенской Греции, было открытие дворца в Пилосе, столице мудрого старца Нестора, одного из героев Троянской войны, воспетого Гомером. В отличие от Микен и Тиринфа, руины которых сохранялись в течение веков на поверхности земли, местонахождение «песчаного» Пилоса было забыто еще в древности. Уже Павсаний в своем «Описании Эллады», отличающемся в целом большой точностью, неправильно указал его положение. Ученые долгое время спорили о том, где следует его искать — в Трифилии на северо-западе Пелопоннеса, или же в Мессении, на юго-западе этого полуострова. Спор этот был решен в 1939 г., когда американский ученый Карл Бледжен, исследователь Трои, открыл на юго-западной оконечности Пелопоннеса, близ Наваринской бухты, у местечка Эпано Энглианос, остатки большого микенского дворца. В первую же кампанию была сделана замечательная находка — в небольшом помещении близ входа во дворец был обнаружен дворцовый архив, состоящий из тысяч глиняных табличек с начертанными на них знаками. Прерванные войной раскопки были возобновлены с 50-х гг. Из года в год Бледжен и работавшие с ним американские и греческие археологи открывали все новые части дворца, сохранившегося много лучше, чем дворец в Тиринфе, не говоря уже о дворце в Микенах. Были открыты центральный парадный зал — мегарон, примыкающие к нему кладовые, в которых на месте еще стояли огромные глиняные пифосы, и жилые покои дворца, благоустроенные, украшенные росписями. Во многих помещениях у стен и на полу лежали бесчисленные глиняные вазы; но особенно дорогих вещей в Пилосском дворце не нашлось, вероятно, они погибли в грандиозном пожаре, уничтожившем дворец. Самым ценным, что открыли здесь археологи, явились глиняные таблички с надписями. Такие таблички встречались и раньше. Их находил в Кноссе Артур Эванс, большое количество было найдено в Агиа Триаде. Уэйс в Микенах встречал их в открытых им домах торговцев за пределами Микенского акрополя. Более древние таблички, происходящие из ранних слоев Кносса, из Агиа Триады и некоторых других центров Крита, были написаны иным шрифтом, чем более поздние, найденные в поздних слоях Кносса, в Микенах и Пилосе. Ранние надписи получили название «линейный шрифт А», поздние — «линейный шрифт Б». Еще Эванс, пытаясь расшифровать эти надписи, правильно установил знаки, означающие цифры, и справедливо предположил, что кносские таблички, которые он изучал, являются хозяйственными документами. Долгое время ученые различных стран работали над расшифровкой этих таинственных надписей. Наибольшей трудностью являлось то, что язык этих надписей был неизвестен — никто не знал, на каком языке говорили критяне и микенцы. Затрудняло дешифровку также и то, что было мало материала — таблички, найденные в Кноссе, долгое время оставались неопубликованными. В этом отношении чрезвычайно важным оказалось открытие дворцового архива в Пилосе, быстро и хорошо опубликованного в 1951 г. Благодаря ему в руках ученых оказалось сразу большое количество материала. В дешифровке микенской письменности приняли участие многие видные ученые. Некоторые из них близко подошли к решению этой проблемы. Знаменитый чешский лингвист Б. Грозный, расшифровавший в свое время хеттские клинописные надписи, правильно указал, что крито-микенские надписи сделаны на индоевропейском языке. Болгарский академик Владимир Георгиев считал, что язык их близок греческому. Ему удалось правильно определить несколько знаков этих надписей. Но
окончательно решить эту проблему удалось в 1953 г. молодому английскому ученому Майклу Вентрису, работавшему первоначально в одиночку, затем совместно с крупным лингвистом Дж. Чадвиком. Используя все, что сделали до него исследователи этого вопроса, Вентрис сумел определить значение нескольких групп знаков, обозначавших названия городов — Амниссоса, Феста, Пилоса и других, а затем, подставляя найденные значения в другие слова, прочесть и их. Он доказал, что таблички с надписями линейным шрифтом Б написаны на древнейшем диалекте греческого языка. Когда же Бледжен применил к надписи на новой табличке из Пилоса, которую сам Вентрис ещё не видел, этот метод дешифровки и свободно прочитал ее, это стало блестящим подтверждением того, что ключ к загадочным письменам Вентрисом был найден правильно.
Нет нужды доказывать, как велико значение дешифровки микенских табличек с надписями для изучения истории и культуры эгейского мира. Впервые древние племена, населявшие Грецию, заговорили с нами. Хотя прочитанные таблички не содержат никаких важных исторических или политических сведений (они, как и предполагалось, оказались в основном дворцовым хозяйственным архивом), они позволили ученым сделать много ценных выводов относительно хозяйственного уклада и повседневной жизни Микенской Греции. Главное же, дешифровка этих табличек дала неоспоримые доказательства того, что древние микенцы — ахейцы, как их называет Гомер, — были греками, предками греков позднейших времен, и что, следовательно, между микенской культурой и Грецией I тысячелетия до н. э. не должно быть резких непреодолимых границ. Микенское искусство теперь справедливо рассматривается как первый этап искусства греческого, оправдана и обоснована связь между ними, на которую и раньте обращали внимание ученые.
Как мы видим из краткого рассказа об изучении Эгейской культуры, многое уже сделано в этой области. Но еще больше, пожалуй, надо сделать современной науке для раскрытия всех тайн, окутывающих историю Крита и Микен. Действительно, еще очень много вопросов остается без ответа. Расшифровано линейное письмо Б, а линейное письмо А и предшествовавшее ему критское иероглифическое письмо пока недоступны исследователям. Ясно лишь, что критяне говорили не на греческом языке, как микенцы; они не были греками, но, кто они, откуда и когда пришли на остров Крит, до сих пор неизвестно; ученые строят на Этот счет лишь более или менее правдоподобные предположения. Неясна еще история Крита и Микен; последовательно сменяющие друг друга стадии развития известны нам только на основании материальных памятников, находок археологов. Но факты политической истории этих двух областей и примыкающих к ним районов Средиземноморья почти неизвестны. Лишь некоторые предположения можно сделать на основе изучения греческих мифов. Только такое событие, как война с Троей, представляется неоспоримым фактом. Особенно много загадок вызывает Крит: быстрый расцвет его культуры на рубеже III—II тысячелетий до н. э., строительство Старых дворцов, их падение, возникновение Новых дворцов, снова быстро гибнущих под ударами каких-то стихийных сил или нападения извне. Мы не знаем точно, как было организовано критское общество в период расцвета минойской цивилизации, не знаем, было на Крите единое государство или несколько, мирно уживавшихся друг с другом. Лишь в общих чертах мы представляем себе духовную жизнь древних критян, их религию, не похожую ни на одну из религий современных им стран Древнего Востока. Можно было бы продолжить перечень проблем, стоящих перед современной наукой. Выдающийся исследователь Крита Н. Платон, значительную часть своей новой книги, посвященной критской культуре, отводит перечислению этих неясных вопросов, ждущих своего разрешения. Не намного лучше обстоит дело и с микенской Грецией — и здесь многие исторические проблемы остаются пока загадочными. В то же время для изучения крито-микенской культуры в целом мы располагаем обширнейшим археологическим материалом, прежде всего памятниками искусства. И если мы не знаем имен критских царей и обстоятельств их правления, то мы знаем, в каких огромных, богато украшенных дворцах они жили, как они одевались, какими прекрасными вазами пользовались. Мы знаем, как хоронили своих умерших критяне и микенцы, какими дарами снабжали их в потусторонний мир. Великолепное искусство, созданное критянами и микенцами, мы знаем гораздо лучше, чем их историю. Его изучение интересно не только само по себе. Именно через памятники искусства мы ближе всего подходим к пониманию высокоразвитой и таинственной культуры крито-микенского общества.
Несмотря на то, что детали развития этого общества нам пока неизвестны, ученые установили основные этапы, периоды, на которые принято делить его историю. Применительно к Криту это деление впервые предложил А. Эванс; с определенными изменениями и уточнениями его деление было принято учеными всего мира и распространено не только па Крит, но и на острова Эгейского моря и на материковую Грецию. В настоящее время эпоха бронзы в Эгейском бассейне делится на три периода — ранний, средний и поздний. Для Крита приняты предложенные Эвансом названия Этих периодов — ранне, средне- и позднеминойские — по имени легендарного критского царя Миноса. Для материковой Греции, которую древние греки называли Элладой, эти периоды называются
элладскими; для островов Эгейского моря, прежде всего для Киклад, — кикладскими. Каждый из Этих трех периодов делится на три подразделения, обозначенные римскими цифрами, — I, II, III; из них каждое в свою очередь имеет отдельные фазы, обозначаемые обычно буквами латинского алфавита. Некоторые исследователи предлагают и другие принципы деления эпохи на периоды. В работах различных ученых, посвященных рассматриваемым вопросам, нет полного единства — не только подразделения, но и сами периоды датируются по-разному, хотя все признают несомненным, что Крит в своем развитии несколько опережает Грецию. Поскольку настоящая работа посвящена не вопросам истории, а искусству, мы не ставим своей задачей анализ датировок тех или иных авторов, а будем придерживаться приблизительной общепринятой хронологии, учитывая возможные расхождения в пределах от одного-двух веков (для ранних периодов) до нескольких десятилетий (для позднего времени). Так как позже нам постоянно придется оперировать с названными периодами, мы даем здесь для удобства читателей их приблизительную датировку.
Неолит в Греции и на Крите охватывает период примерно с VII по начало III тысячелетия до н. э.; на Крите эпоха бронзы начинается несколько раньше, чем в материковой Греции, — большинство исследователей датируют период раннего бронзового века, или раннеминойский период, примерно 3000/2800—2000 гг. до н. э. В Греции же раннеэлладский период, очевидно, начинается на два-три столетия позже и, может быть, так же немного позже заканчивается, как и ранний бронзовый век на островах Эгейского моря. Среднеминойский и среднеэлладский периоды примерно совпадают, охватывая первую половину II тысячелетия до н. э. До середины XVI в. Наконец, позднеминойский период, так же как и позднеэлладский, заканчивается в XII в.; рубежом XII и XI вв. до н. э. датируется дорийское вторжение в Грецию. Прежде чем мы перейдем к непосредственному изложению истории развития искусства в бассейне Эгейского моря в древнейшие периоды жизни там человека, следует несколько подробнее охарактеризовать этот район с точки зрения его географического положения, оказавшего большое влияние на исторические судьбы населявших его народов и па развитие их культуры. Эгейское море с примыкающими к нему прибрежными областями Греции и Малой Азии и с многочисленными островами представляло собой совершенно особый район, обладавший исключительными возможностями для раннего развития тут человеческой деятельности. Действительно, составляющие западную границу этого бассейна и чрезвычайно изрезанные берега материковой Греции образуют очень удобные для мореходства заливы и бухты; аналогичную картину представляет и побережье Малой Азии, являющееся восточной границей Эгейского моря. Лишь северное его побережье, Македония и Халкидика, не обладает столь изрезанной береговой линией, и это, возможно, явилось одной из причин того, что эти области почти не принимали участия, особенно в раннее время, в развитии эгейской культуры. Разделенные морем Греция и Малая Азия были в то же время тесно связаны между собой многочисленными островами, густо расположенными в этом море и позволявшими проплыть от одного берега до другого, не теряя из виду земли; это было неприменным условием развития первобытного, каботажного мореходства, рано распространившегося среди обитателей островов и побережья Эгейского моря. Этот период мореходства, тесно связавший воедино весь мир Эгейского бассейна, совпадает уже с достаточно высоким развитием жизни и характеризует в основном время эпохи бронзы. В более же ранний, неолитический период культура Греции, главным центром которой являлась плодородная Фессалийская долина, была больше связана с материком, а не с морем и имела земледельческий характер. С развитием же культуры, когда внутренние ресурсы уже не могли удовлетворить возрастающие потребности увеличившегося населения и море стало основным источником жизни и связующим звеном между эгейским миром и окружающими странами, Фессалия потеряла свое значение и надолго превратилась во второстепенную окраину.
Зато все большую роль начинает играть Крит, большой остров, который, вытянувшись в длину с востока на запад, замыкает Эгейское море с юга. Ни в эпоху неолита, ни в раннем бронзовом веке, вплоть до конца III тысячелетия до н. э., Крит не имел такого значения в жизни эгейского мира, как материковая Греция, побережье Малой Азии и разбросанные между ними острова. С развитием же мореплавания Крит становится могучей морской державой, центром, связывающим Эгейский бассейн с высокоразвитыми странами Ближнего Востока. Морской характер культуры эпохи бронзы, процветавшей на Крите и в бассейне Эгейского моря, отличает ее от современных ей культур Египта и Передней Азии, имевших ярко выраженные материковые черты. Эта особенность наложила отпечаток на все ее развитие, особенно сильно проявившись в последний период ее существования, когда, выйдя за пределы собственно Эгейского моря, эгейская культура распространилась на восток, достигнув берегов Сирии и Палестины, охватив остров Кипр и проникнув в Египет, а также на запад, вплоть до Италии и Сицилии. Памятники эгейской культуры, находимые в различных областях Средиземноморья, свидетельствуют о той большой роли, которую она играла здесь на протяжении всего II тысячелетия до н. э., вплоть до того времени, когда дорийское нашествие положило конец ее развитию.