Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
224

Тема 16

Институт верховного распоряжения военной организацией. Римский сенат ранней Республики

Изучение внутреннего развития военной организации и ее взаимосвязи и взаимоотношений с обществом логично подводит к вопросу: кто — какой политико-правовой институт — реально осуществляет верховное распоряжение воинскими силами государства, интересам каких социальных слоев, имущественных классов и политических элит служит армия.

Историки неоднократно обращались к анализу роли сената в политическом строе ранней Республики, который еще Т. Моммзеном характеризовался как «сенатское правление» (Mommsen, 1864. S. 112; Bernardi, 1945. P. 6). В самом деле, тогда вся мощь патрициев в общественных делах концентрировалась в основном в сенате, который до середины IV в. до н. э. сохранял патрицианский характер и служил рассадником высших гражданских, военных и жреческих магистратур.

С начала эпохи царей сенат представлял собой совет старейшин — глав наиболее знатных родов (patres или, по другой версии, patres familias) и курий (Momigliano, 1989. Р. 209-223; Cornell, 1995. Р. 250; Linderski, 1990. Р. 37; Сидорович, 1999. С. 150). При Ромуле (VIII в. до н. э.) сенат состоял из ста человек, с расширением римской общи-

225

ны возрастала и его численность: после синойкизма с сабинянами до 200, при Тарквинии Древнем или Сервии Туллии — до 300 членов за счет включения в его состав gentes minores, о причислении которых к патрициям или плебеям не утихают споры. В эпоху ранней Республики patres воплощали совокупность знатных, привилегированных патрицианских родов, членов куриатной организации в рамках сервианской конституции, главы которых пожизненно заседали в сенате (Сидорович, 1975. С. 55; Bleicken, 1981. S. 261-262).

После установления республики в изрядно потрепанный «репрессиями» Тарквиния Гордого сенат были введены более ста новых членов, составивших категорию conscripti. Ряд исследователей видят в них плебейскую часть сената, оставшуюся в его рядах неполноправными (без права auctoritas и interregnum) и влачившую бесправное существование с ярлыком предателей интересов плебеев. Однако более обоснована точка зрения, что conscripti были приняты в состав курий, а значит, и в ранг патрициев, и утратили сословные признаки плебеев. (Эти и иные теории, выходящие за рамки нашей темы, детально разобраны В. В. Дементьевой в емкой книге «Государственно-правовое устройство античного Рима». Ярославль, 2004. С. 89-91.)

Для нашей темы необходимо сосредоточиться на выяснении следующих аспектов: 1) конкретных военных прерогатив сената в период утверждения и господства центуриатной конституции; 2) причин сохранения полновластия сената после установления республики; 3) роли сената в управлении военной организацией.

Военные прерогативы и взаимоотношения сената и верховного командования

В литературе преобладает мнение, что сенат на протяжении всей римской истории играл огромную руководящую роль (Моммзен, 1936. Р. 300 и след.; Ковалев, 1948. С. 97; Утченко, 1969. С. 18-19; De Martino, 1979. P. 68-69; Magdelain, 1971. P. 103-217). Однако, согласно Дионисию Галикарнасскому (VI. 67. 3), в Риме исстари существовал закон, в соответствии с которым «...у сената есть высшая власть во всем, кроме назначения магистратов, принятия законов и объявления или прекращения войны. Право же решать те три вопроса, подавая голоса, имеет народ».

226

Наиболее подробную сводку прав и прерогатив сената в период расцвета республики (III—II вв. до н. э.) составил Полибий (Polyb. VI. 17. 1-7). Среди важнейших функций сената, имевших касательство к военной сфере, он называет ведание внешней политикой, установление численности боевых контингентов, назначение сроков воинских наборов, определение величины и состава пополнения легионов, распределение театров боевых действий, или провинций, руководство дислокацией армий, снабжение войск, награждение полководцев и распоряжение военной добычей. Как видим, Полибий представляет сенат как полновластный орган верховного распоряжения военными силами Рима. Но отражает ли этот статус сената реалии ранней Республики?

Суммируя данные нарративных источников, мы можем прежде всего подтвердить право сената объявлять войну. Наиболее употребляемая для этого формула в текстах Ливия: «постановлением сената и по приказу народа объявлена война» (ex senatusconsulto populusque iussu bellum indictum) (Liv. IV. 11. 3; VI. 22. 4; X. 12. 3 etc.). Еще более определенны такие пассажи: «...сенат постановил... предложить народу объявить войну» (patres decreverunt, ut... ad populum ferretur de bello indicendo) (Liv. VI. 21. 3; ср. IV. 58. 8; VIII. 23. 12). А Дионисий Галикарнасский уточняет: «...решение консулов о войне было одобрено сенатом» (V. 23.2; VI. 67. 3). Отсюда вытекает, что сенат либо выступал инициатором войны, либо санкционировал предложение магистратов и поручал им внести соответствующее предложение на одобрение центуриатных комиций. Здесь мы видим особенность сенатских декретов или сенатусконсультов — они были обращены не напрямую к народному собранию, а к конкретному магистрату, избранному этими комициями, через которого это поручение исполнялось. Однако объявление войны «по решению народа» (iussu populi) входит в употребление со второй половины V в. до н. э., а в начале республики сенат мог непосредственно объявить войну, особенно при нападении врагов (Liv. II. 30. 8-9; IV. 30. 15).

Именно сенат как постоянный орган управления принимал иноземных послов, получал от них сведения о намерениях других племен и народов и решал вопрос о реагировании на внешнеполитическую ситуацию. В случае подтверждения серьезности угрозы со стороны племени, с которым у Рима были заключены мир, перемирие или просто отсутствие войны, сенат голосовал: послать для объявления войны фециалов (Liv. VII. 9. 2; VIII. 23. 3; Dionys. IX. 60. 6).

227

Источники обнаруживают самое живое участие сената в процедуре набора войск, причем основанное не на текущих обстоятельствах, а на древних обычаях и установлениях. Как уже говорилось, сам набор являлся прерогативой консулов (см. тему 14), но проводился по декрету сената, который мог влиять на сроки набора и на величину воинских контингентов (подробнее см.: Токмаков, 1994. С. 37). Сенат также отдает распоряжения консулам «выйти в поле» и поручает им командование армиями в тех или иных «провинциях». По сообщениям Полибия (Polyb. VI. 23. 3-4) и Саллюстия (Sall. Jug. 27), именно сенат определял суммы из казны для содержания войск и их вооружения, и без сенатского постановления никакие припасы и пополнение доставлены в лагерь быть не могли. Если учесть, что по Сервианской реформе оружие могло выдаваться из эрария, которым через квесторов ведал сенат, то становится понятным замечание Дионисия о предоставлении сенатом консулам «хорошо вооруженных войск» (IX. 61.1). Эта роль сената значительно возросла с введением в 406 г. до н. э. жалованья воинам (Liv. IV. 59. 60).

Даже к распределению добычи сенат имел непосредственное отношение как верховный распорядитель казной и государственным имуществом: чем меньше было в эрарии сумм, полученных от продажи добычи, тем больше приходилось собирать трибута. Со второй половины V - начала IV в. до н. э. на смену раздачи добычи воинам на месте по усмотрению консула-претора приходит практика передачи военной добычи квесторам для централизованной распродажи (а в ее состав, напомним, входила и захваченная земля, передаваемая в фонд ager publicus, также полностью подконтрольный сенату). О праве сената на истребование части добычи в казну свидетельствует эпизод с Марком Фурием Камиллом, который после захвата Вей в 396 г. до н. э. отправил сенату письмо с вопросом, как поступить с добычей; и уж сенат ведет дискуссию, пополнять ли добычей государственную казну, раздать ли воинам повышенное жалованье, и принимает наконец решение отдать город вейян на разграбление всему народу (а не только воинам) (Liv. V. 20).

В период ранней Республики сенат назначал консулам не только время выступления в поход. Хотя фактически конец военным действиям наступал после победы над врагом, именно сенат специальным постановлением освобождал войско от присяги и распускал его. Накануне 1-й сецессии плебеев в 494 г. до н. э. сенат оставляет войска

228

под знаменами из опасения социальных волнений и приказывает консулам вновь вывести их из города под предлогом продолжения действия присяги (Liv. II. 32. 1; Dionys. VI. 43. 2; 45). В 458 г. до н. э., после сложения полномочий диктатором Цинциннатом, военные действия продолжил консул Навций, а на смену второму консулу Минуцию декретом сената «послали» Фабия. Таким способом, чтобы избежать проведения плебейскими трибунами аграрного закона, войско продержали «под знаменами» до следующих выборов, после чего услали на очередную кампанию с эквами (Liv. III. 29. 30). Тем самым сенат производил сакральный и правовой акт превращения воинов из состояния «не-граждан» вновь в граждан-общинников.

Характерно, что при всем полновластии военачальника в войске он выступал скорее как уполномоченный сената в делах, требующих санкции всей общины. Для ведения войны консул обязан был созвать сенат в качестве магистрата, наделенного империем, и получить от него как высшего сакрального представителя общины поручения. Консул же обязан был по окончании военной кампании предоставить сенату — в Курии или, реже, на Марсовом поле (Liv. III. 63. 6) — отчет в своих действиях. И уже сенат своим сенатусконсультом определял степень исполнения поручения консулом и провозглашал окончание состояния войны. Сенат же предоставлял военачальнику триумф. Попытки отдельных военачальников (например, Валерия и Горация в бурном 449 г. до н. э.) получить триумф без воли сената, напрямую от народа (iussu populi) (Liv. III. 63. 3), хотя и не пресекались (ибо высший суверенитет оставался за центуриатными комициями), но встречали серьезное противодействие сената (Liv. III. 63. 9; X. 37; Dionys. VI. 30. 2-3; Diod. XIV. 117. 5-6).

В период ранней Республики сенат, как правило, не вмешивался в непосредственное командование войсками, подвластными империю военачальника, но на него самого воздействовать он мог. В частности, сенат определял «провинции» консулам или решал, сколько консулярных трибунов отправятся с войсками. Лишь с конца V в. до н. э. утверждается правило ведения кампании консулом по жребию или очередности. Для периода средней Республики (коней IV—II в. до н. э.) в традиции множатся данные о прямых указаниях сената полководцам захватить город или совершить марш через горы. Тогда же становится практикой отправка к консулу легатов из числа сенаторов (до 10 человек), чтобы контролировать его дейс-

229

твия и определять статус завоеванных земель. Консула также могли отозвать с театра боевых действий для проведения выборов (Liv. II. 51. 2; III. 20. 1; VIII. 20. 1). Наконец, сенат активно использовал свое право изъять на время у консулов военный империй и передать его экстраординарному магистрату, прежде всего диктатору (подробнее см. тему 15). Более того, с ростом продолжительности войн, особенно на отдаленных театрах боевых действий, с последней трети IV-II в. до н. э. сенат начинает санкционировать продление сроков верховного командования, а значит и полномочий высших магистратов, более года (prorogatio imperii). Иными словами, в эпоху средней Республики сенат аккумулирует в своих руках даже право распоряжения империем (хоть и в особых случаях). Недаром III—II вв. до н. э. называют «эрой сенатского правления» (Дементьева, 2004. С. 99).

Итак, с установлением в Риме республики сенат действительно сконцентрировал в своих руках практически все сферы деятельности центуриатной военной организации. Он определял внешнюю политику civitas и служил своего рода аналитическим центром, куда стекалась информация о поведении окружающих Рим народов. Сенат контролировал процесс комплектования римских воинских сил, непосредственно участвовал в распределении захваченной добычи, включая земли ager publicus, в выведении колоний, в решении вопроса о контрибуциях и поставках другими народами продовольствия в общественные хранилища и т. д. (Нетушил, 1897. С. 265). Сенат также заключал мир и единолично обсуждал условия мирных договоров. Консулы, как уже говорилось, могли заключать только временное перемирие (sponsio), которое подлежало юридическому утверждению сенатом.

Фактически это означало, что власть сената включала в себя реальное верховное распоряжение и управление воинскими силами civitas. Учтем, что со второй половины V и в течение IV в. до н. э. возрастает количество магистратов, обладающих империем: это и замена института военных командующих — преторов на коллегию общегражданских магистратов — консулов в 449 г. до н. э. (Diod. XII. 25. 2; Liv. III. 54-55; Zonar. VII. 19), и создание паллиативной экстраординарной магистратуры военных трибунов с консульской властью в 444 г. до н. э. Расширение театров боевых действий также приводит к раздроблению верховного командования, пролонгированию империя, что не обходилось без сената, и усложнению управления

230

войсками. Все эти процессы неизбежно превращали сенат в центр координации действий командующих, в своего рода «генеральный штаб» римских вооруженных сил, где решались стратегические вопросы политического и военного планирования.

Однако в ходе развития центуриатной конституции нарастало объективное правовое противоречие между двумя системами управления обществом: между преимущественно патрицианским сенатом — наследником древних, родоплеменных традиций — и выборной магистратурой консулов-преторов. Источники полны примерами постоянного стремления этих двух систем, функционировавших в двух разных правовых плоскостях, дистанцироваться друг от друга, и в то же время проявлениями их неразрывного диалектического единства. При этом консулы не могли обходиться без авторитета сената, а последний пытался постоянно держать консулов в узде своего всевластия.

С одной стороны, консулы зависели от сената, ибо сами были выходцами из сенатской аристократии. Поэтому, по справедливому замечанию Т. Моммзена, «тенденции аристократа брали в нем (консуле) верх над сознанием его должностных обязанностей» (Моммзен, 1936. С. 247). Но с другой — формально консулы были подчинены не сенату, а тем народным собраниям, которые их выбирали. Они даже не обязаны были законодательно выполнять сенатские «советы», самое живое участие в формулировании которых они же и принимали (Маяк, 2002. С. 30). Консулы (как уже говорилось) были полновластны в пределах своих империя, полномочий (potestas) и ауспиций (Bleicken, 1981. S. 266,295; Kunkel, 1995. S. 22). Вмешиваться в них сенат не осмеливался, ибо они воплощали божественную волю. Именно консулы обязаны были проводить свои решения в жизнь и обеспечивать бесперебойное функционирование военной организации. Поэтому они постоянно ощущали на себе груз ответственности. Данное положение вынуждало консулов в своей деятельности учитывать и отражать баланс сил и интересов как патрициев, так и плебеев. В этом они находили опору в комициях и в центуриатном войске.

Вновь обратимся к примечательным событиям кануна 1-й сецессии плебеев в 494 г. до н. э. Тогда жесткая позиция сената, требовавшего ежегодного вывода войска в поле, наталкивалась на не менее бескомпромиссное нежелание плебеев воевать за чужие, сенатские интересы в условиях роста долгов. В этой ситуации консулы пыта-

231

ются апеллировать к сенату как к посреднику. Но Ливий роняет примечательную фразу (Liv. II. 28.8): «Консулы понимали, чего хочет от них сенат, но никого из тех, кто столь пылко говорил в стенах Курии, не было рядом с ними (на Форуме в день призыва. — В. Т.), чтобы разделять народную ненависть». Поэтому консулам приходилось искать компромиссы и даже идти напрямую фронду с сенатом ради сохранения стабильности общества в бурных перипетиях «борьбы сословий». Это проявилось, в частности, в предложении прославленного консула и бывшего начальника конницы Спурия Кассия, автора «Кассиева мира» с латинами, разделить присоединенные в 486 г. до н. э. земли среди плебеев, что закончилось его казнью (Liv. 1.41. 2). Крупный русский историк И. В. Нетушил справедливо писал, что причиной казни Кассия явилось его вторжение в права и интересы сената как представителя аристократических сил. Заметим, что Кассий должен был провести свой законопроект через комиции, но сенат отказался его утвердить и через квесторов устранил инициатора. Наиболее ярко оппозиционность сенату проявилась в деятельности консулов 449 г. до н. э. Валерия и Горация, выражавших интересы умеренной группировки сената.

Сенат, со своей стороны, не был связан обязательствами и ответственностью перед всей патрицианско-плебейской общиной, поскольку не являлся выборным органом. В ранней Республике он по-прежнему формировался главным образом по досервианскому куриатно-родовому принципу из глав знатных патрицианских родов (patres familiarum) и магистров пагов, с наследственным членством. Поэтому он оказался вне юрисдикции центуриатного populus и формирующейся гражданской общины и не нес прямой ответственности за собственные решения и предписания, перекладывая ее на плечи магистратов.

В этом заключалось своеобразие генезиса римской центуриатной civitas. В ней сенат не только выбивался из общего ряда органов управления, но и всячески противился правовому оформлению своих прерогатив. Отсюда противодействие patres созданию писаных законов, очерчивающих рамки полномочий консулов и других органов власти, и борьба против кодификации частного и публичного права в 60-50-е гг. V в. до н. э. Отсутствие правовых норм деятельности сената позволяло ему проникать во все сферы общественно-политической жизни и создавать при этом имидж общегражданского, надполитического и внесословного органа власти.

232

Но в этом состояла и правовая уязвимость сената, оттенявшая его уникальность как высшего, но «неконституционного» политического института. Сосредоточив в своих руках всю полноту власти, в том числе в военной сфере, сенат не обладал собственными механизмами для ее осуществления. В его распоряжении не имелось каких-либо административных или репрессивных органов, подчиненных непосредственно ему. Он не располагал даже стражей и созывался лишь действующим магистратом с империем. Поэтому сенат не мог сам внести в комиции законопроект и был вынуждаем действовать исключительно через магистратов, чьи функции и сами титулатуры возникли в ином, резко отличном от куриатно-родового, общественном строе.

Источники демонстрируют отсутствие у сената права непосредственного воздействия на коллектив граждан, кроме членов куриатной организации, т. е. собственно патрициев. Особое положение сената в системе управления общиной определило и методы постоянного лавирования его между влиятельными фамилиями, различными политическими группировками с учетом баланса общественных сил и сословных противоречий. Одним из ярких и явных проявлений такой политики была заинтересованность сената в поддержании постоянной военной напряженности в обществе и даже в искусственном раздувании внешних конфликтов (помимо чисто экономических причин). По верному замечанию Плутарха, внешними войнами сенат, словно врачеватель, лечил внутренние смуты (Plut. Cam. 9).

Такая правовая неопределенность громко аукнулась сенату после реформ Лициния-Секстия в середине IV в. до н. э. Буквально через десятилетие после принятия закона об обязательном избрании плебейского консула, как передает Ливий, сенаторам не удалось в 356 г. до н. э. воспрепятствовать назначению диктатора из плебеев Гая Марция Рутила накануне войны с этрусками: «...сенаторы изо всех сил старались помешать постановлениям и приготовлениям диктатора для этой войны, но народ тем охотнее утверждал (populus iussit) все, что предлагал диктатор» (Liv. VII. 17), который в довершение всего без согласия сената справил свой триумф!

Auctoritas patrum как основа власти сената

В созданной реформами Сервия Туллия цензово-классовой civitas, где неуклонно преобладало писаное право (ius), основой и источни-

233

ком власти сената оставался «авторитет отцов» (auctoritas patrum), который базировался на нормах обычного права (mores maiorum) и сакральных установлений (fas), идущих из глубины веков. Хранителем и толкователем этих традиций в ранней Республике и выступал сенат, как чеканно констатировал Цицерон (Cic. Resp. II. 32. 56): «В те времена сенат управлял государством так, что, хотя народ и был свободен, волей народа (per populum) вершилось мало дел, а большая часть решениями сената и по установившимся обычаям (senatus auctoritate et instituto ac more)». Недаром избрание первых плебейских трибунов тот же Цицерон называл «умалением власти и значения сената» (potentia senatus atque auctoritas) (Ibid. II. 34. 59).

Важнейшим следствием обладания и наглядным проявлением patrum auctoritas было право сената предварительно обсуждать законопроекты, которые магистраты вносили в комиции (Palmer, 1970. Р. 198). Это позволяло контролировать законотворческую деятельность и лояльность магистратов, а также отсеивать нежелательные или просто опасные для патрициев законопроекты на самой ранней стадии. Многие исследователи отмечали, что только предварительное одобрение законопроектов сенатом делало возможным сохранение влияния патрициев в законодательстве, несмотря на их численное меньшинство в центуриатных комициях (De Martino, 1960. Vol. 1. P. 218; Vol. 2, P. 128; von Liibtow, 1955. S. 245; Ferenczy, 1976. P. 127).

He менее действенным инструментом влияния было право утверждения сенатом всех постановлений куриатных и центуриатных комиций. Как пишет Цицерон, «постановления народных комиций входили в силу только после одобрения их решением “отцов”» (comitia поп rata, nisi ea patrum adprobaverat auctoritas) (Cic. Resp. II. 32. 56). Это была существенная власть, которая позволяла воздействовать на всю политико-правовую систему и возрастала по мере усиления роли комиций. От patrum auctoritas зависела их законодательная сила, поэтому она больше всего подвергалась критике со стороны плебейских трибунов. Именно ее довление над исходом голосования побудило инициировать рогацию Публилия Волерона 471 г. до н. э. о переносе выборов трибунов из центуриатного в плебейское собрание (см. тему 13). Но первое законодательное ограничение данного права сената относится только к 339 г. до н. э. Тогда диктатор Квинт Публилий Филон (кстати, плебей) провел уже упоминавшийся выше закон, по которому «законы должны были утверждаться отцами до представ-

234

ления их на голосование в центуриатные комиции» (Liv. VIII. 12. 15). Следовательно, с этого времени не сенат, а центуриатные комиции приобретают характер высшей инстанции, которая принимает или отвергает сенатское постановление. Правда, лишь в 232 г. до н. э. в комициях впервые прошел аграрный закон против воли сената. Как верно отметила В. В. Дементьева, предварительное одобрение законов сенатом уничтожило patrum auctoritas «как символ превосходства знати над народом, но одновременно было упрочено ее конституционное значение», усилившее роль сената и его влияние на магистратов (Дементьева, 2004. С. 92). Заметим, что такая «революция» в законодательстве стала возможной только с изменением сословного состава сената, который с конца IV в. до н. э., и особенно с 366 г. до н. э. превращается в собрание бывших магистратов.

В чем же заключались причины превосходства patrum auctoritas над законодательной практикой ранней Республики? Как известно, в царский период сенат занимал важное, но подчиненное по отношению к царю положение consilium regium, особенно в правление «этрусской династии». Совету старейшин противостоял пожизненный царь — военный вождь, наделенный куриатными комициями империем (Gjerstad, 1972. S. 157, 169-170; Маяк, 1983. С. 246, 259). Положение усугубилось после реформы Сервия Туллия. Если куриатный военный отряд имел в лице сенатора покровителя и представителя курии в родоплеменном совете старейшин, то центуриатная система комплектования воинских сил лишила сенаторов влияния на сородичей именно в войске.

После свержения царской власти и благодаря ему положение сената круто изменилось. Хотя сенат остался пережитком родовой эпохи, но пережитком крайне необходимым, причем не только патрициям, но даже плебеям. Прежде всего, он превратился в единственный постоянный орган управления. В нем, как уже отмечено выше, пожизненно заседали почтенные patres conscripti, не подверженные сиюминутной политической и выборной конъюнктуре. Тем более что по мере развития республиканского строя многие представители сенаторских родов занимали магистратские должности и благодаря военному стажу обретали профессионализм. В сенате кипели реальные обсуждения жизненно важных проблем и дискуссии (хотя нередко и бесплодные) по делам «общественного блага»-

235

Там анализировалась внешняя обстановка, и решения принимались исходя не только из текущих чаяний, но и из долговременных государственных перспектив.

Благодаря своей «выключенности» из нестабильной структуры центуриатной civitas именно сенат стал объективно стабилизирующим фактором в бурном море социальных неурядиц, сословной борьбы, калейдоскопе ежегодно сменяемых магистратов и стоящих за ними группировок, наконец, в превратностях военной политики. Поэтому сенат постоянно пытался присвоить себе роль третейского судьи в спорах патрициев с плебеями. Но еще более важно то, что сенат олицетворял преемственность политики римского полиса и поддержание в боевой готовности его военной организации.

Как верно отметила И. Л. Маяк, «сенат в царской эпохе играл особо важную роль именно в тот момент, когда царя не было» (Маяк, 1983. С. 239 и след.). В период между смертью царя и выборами нового власть осуществляли последовательно сменявшие друг друга интеррексы (этот институт детально рассмотрен в работах В. В. Дементьевой). Но пожизненный характер правления царя делал введение интеррегнума редким событием. Лишь с установлением республики сенат в полной мере реализовал свое право вводить регулярные «междуцарствия», что позволяло плотнее контролировать высших магистратов и определять основной вектор политики в интересах патрициев.

Более того, власть сената усиливалась также в период передачи полномочий от одних консулов другим, когда новые магистраты только вступали в должность, знакомились с состоянием дел, принимали командование и комплектовали новые воинские контингенты. В этой ежегодно воспроизводящейся ситуации опыт и советы сената оказывались необходимы для осуществления преемственности полномочий (potestas) магистратур и военного командования. Поэтому магистрат-военачальник не мог игнорировать сенат, который ведал казной, хранил мирные договоры и, главное, выступал посредником в сакральном акте вручения куриатным законом ему империя.

Наконец, еще одна причина сохранения полновластия сената в период республики заключалась в означенной выше обособленности его от институтов формирующегося государства, а также в сохранении сильных пережитков родоплеменного строя, в опоре на традицию, «заветы предков». Авторитет, древние, освященные ауспи-

236

циями обычаи, даже утратившие за давностью лет свою жизненность, вплоть до поздней Республики глубже воздействовали на сознание римлян, нежели гражданские законодательные акты. В этом смысле сенат выступал хранителем Ларов и Пенатов общины, гарантом ее целостности и мощи, средоточием фортуны и заступником перед богами. И хотя в период ранней Республики в состав центуриатного populus вошли плебеи, изменились войсковая структура и общественное устройство, сенат по-прежнему символизировал неразрывную преемственность центуриатной civitas с исконной Ромуловой.

Консерватизм политического менталитета римлян и пиетет перед мудростью «лучших» сограждан наглядно проявились в ходе демократических реформ Аппия Клавдия Цека. Законом Овиния 312 г. до н. э. право формировать список членов сената было передано в руки цензоров с обязанностью включать в его состав «лучших римлян» из каждого сословия. Этот принцип попытался воплотить в жизнь Аппий Клавдий Цек, в том же году введя в сенат даже детей вольноотпущенников. По интересному мнению М. В. Белкина, эта реформа могла вообще превратить сенат со временем в представительный орган всего римского народа (наподобие афинской буле). Однако упорным противодействием сенаторов, настоявших на отмене этой нормы закона Овиния (304 г. до н. э.), при непротивлении основной массы граждан, был законодательно закреплен архаичный, исключительно сословный характер сената (цит. по: Дементьева, 2004. С. 92-93). На мой взгляд, данный анахронизм привел к нарастающему падению роли сената, начиная со времени реформ братьев Гракхов (30-е гг. II в. до н. э.), и к его окончательному ничтожеству в кровавую эпоху гражданских войн I в. до н. э.

***

Указанная специфика создания органов власти в эпоху ранней Республики привела также к весьма знаменательным последствиям. Военная организация Рима стала функционировать в интересах не столько всей гражданской общины, сколько сенатской аристократии, обеспечивая сохранение политического господства патрициев (с конца IV в. до н. э. — нобилитета) и «военную эксплуатацию» плебеев как сословия. Эту эксплуатацию осуществлял сенат, который в силу указанных причин «узурпировал» функции верховного распоряжения и верховного контроля над всей центуриатной военно-политической организацией. А последняя, в свою очередь, еще совпадая в системе комплектования с понятиями «вооруженный на-

237

род» (populus) и «гражданство» (мнение Е. М. Штаерман), на практике все больше использовалась в интересах узкой группы знатных патрицианских (а с конца IV в. до н. э. — и верхушки плебейских) родов, сосредоточенной в сенате. Тем самым понятия «войско» и «народ» в ранней Республике совпадали де-юре, но уже различались де-факто. Это означало начало процесса обособления военной организации от общества и превращение ее в государственный институт. Окончательное оформление данного положения относится уже к III в. до н. э.

Подготовлено по изданию:

Токмаков В. Н.
Армия и государство в Риме: от эпохи царей до Пунических войн : учебное пособие / В. Н. Токмаков. — М.: КДУ, 2007. — 264 с.
ISBN 978-5-98227-147-1
© Токмаков В. Н., 2007
© Издательство «КДУ», 2007



Rambler's Top100