Первый вывод, который мы можем сделать, подводя итоги нашего исследования, напрашивается сам собой: афинская демократия родилась не внезапно, не в один день, и не в одно мгновенье, как одноименная богиня. Само рождение демократии было процессом, растянувшимся на несколько десятилетий, но еще более долгим был инкубационный период ее созревания, длившийся по меньшей мере два столетия. Это значит, что афинская демократия была результатом сложного исторического развития, в котором сплелись многочисленные и разнородные факторы. Длительность этого процесса была вызвана, на наш взгляд, отнюдь не трудностью политических преобразований — радикальные реформы, как известно, иногда происходят и в короткие исторические сроки, — а тем, что рождение демократии являлось не только и не столько созданием новой политической системы, сколько созданием нового мировоззрения и нового общества. Поэтому можно сказать, что афинская демократия стала результатом двух революций: культурной и политической. Культурная, т. е. мировоззренческая революция была идейной основой, «душой» демократии, а политическая — ее «плотью и кровью». Причем обе эти революции протекали параллельно и в тесной взаимосвязи, так что правильнее было бы говорить об одной исторической революции, объединившей в себе культурные и политические процессы. Культурное развитие привело к возникновению нового мировоззрения, а политическое — к созданию новой концепции власти и новых политических механизмов. В целом же, как отмечают исследователи, афинская демократия была не случайностью, не результатом целенаправленной деятельности политиков, но завершением длительного развития афинского общества1.
В работе были зафиксированы две ключевые точки: на гомеровской эпохе и на афинском обществе периода демократии. Эти две точки представляют собой начало и конец того исторического пути, который прошли Афины в архаическую эпоху. Между ними лежит промежуток в двести с лишним лет, отделяющий исходную ситуацию «темных веков» от афинской демократии. За эти двести лет изменилось общество, его мировоззрение и формы жизни, поменялась концепция власти и была создана новая политическая система. Мы попытались по возможности точнее реконструировать ход этих изменений и теперь нам предстоит ответить на вопрос: в чем их смысл, каково внутреннее содержание этого развития? Отвечая на него, в первую очередь приходится решать проблему соотношения традиции и новации. Как известно, в каждом обществе вырабатываются две тенденции развития: одна направлена на сохранение и воспроизводство унаследованных структур и особенностей, а другая — на образование новых, обеспечивающих адаптацию к меняющейся окружающей среде2. От того, какая тенденция доминирует в данном обществе, зависит его историческое развитие. Греческая история дает примеры обоих вариантов: в Спарте восторжествовала тенденция к сохранению традиции, которая полностью исключила всякое новаторство и обеспечила застывший, консервативный характер спартанского государства; в Афинах же победила новаторская тенденция, которая в какой-то момент привела к полному разрыву с традицией и к созданию демократии. Афинская демократия сама по себе была крупнейшей новацией в древней истории и ее появление означало кардинальную переориентацию общества с традиции на новацию. Эта переориентация и была сутью того исторического процесса, который завершился появлением демократии в Афинах.
История архаических Афин рассматривалась нами в двух плоскостях: в культурной и политической. Обе эти сферы развивались параллельно, как явления одного общего процесса, и активно влияли друг на друга. Чтобы оценить масштабы и направление произошедших в афинском обществе перемен, следует вкратце сравнить по отдельности состояние в каждой сфере в начальной и в конечной точке нашего исследования.
Начнем с культуры. В первой главе был дан общий обзор мировоззрения т. н. гомеровской эпохи. Так, было показано, что люди, жившие в «темные века», обладали пусть простой и до конца не
оформленной, но вполне целостной картиной мира. Эта картина представляла мир как гармоничный, целостный и завершенный космический порядок, в котором все элементы расположены симметрично и подчиняются общей, вечной и неизменяемой закономерности. Каждому элементу в этой системе отведено свое строго определенное место, в соответствии с иерархией всего мироздания. Человек является лишь частью этой системы, одним элементом, органично вписанным в общую структуру космоса, и при этом осознающим свою связь с ней и свою зависимость от универсального порядка. Этот порядок вечен и определен раз и навсегда. Человеческой историей руководит всесильная, безликая судьба и промысел богов. В то же время эпическое мировоззрение антропоцентрично, т. е. обращено в первую очередь на человека, на мир людей, а не на мир богов. В этом заключается важная предпосылка для последующей секуляризации сознания. К тому же в гомеровском эпосе, равно как и в геометрическом искусстве, заметно начало распада этой мировоззренческой системы. Главным ее недостатком было отсутствие четких морально-этических норм в гомеровской религии. Потребность в этих нормах стала актуальной уже в конце VIII в. до н. э. в связи с усложнением социальных отношений в обществе. Стала сказываться недостаточность примитивной олимпийской религии и это привело к первым росткам безверия и религиозного равнодушия, отмеченным уже самим Гомером. Таким образом, уже в исходной точке нашего исследования, на стартовой позиции греческой классической культуры, мы обнаруживаем в ней начало деформации традиционного мировоззрения.
Следующую опорную точку мы поместили в демократических Афинах. Эту стадию развития характеризует демифологизация мышления людей и секуляризация всей культуры. Традиционная религия потеряла власть над умами большой части людей и на смену мифологическим образам и ассоциациям пришли рационализм, прагматизм и трезвый расчет. Цельное мировоззрение было утрачено, человек потерял ориентацию в мире и ясное представление о своем месте в нем. Из отдельного элемента в общей структуре мироздания человек вдруг стал мерой всех вещей. Причем, как показывают исследования, этот тезис Протагора о человеке как о мере всех вещей имел огромное значение для формирования демократической теоретической мысли3. Вместе с тем официальная религия превра-
тилась в пустую формальность и ее место в душах людей заняли частично суррогаты в виде различных суеверий, магии и оккультизма и частично мистериальные культы. Сознание лишившихся религиозности людей определяли теперь атеизм, релятивизм и скептицизм. Вслед за религией пали и освященные ею традиционные нормы морали и этики. Смыслом человеческой жизни стало стяжание удовольствий и материальных благ. Одним словом, произошло вырождение традиционной культуры и религии.
Даже беглое сравнение культурного состояния в обоих пунктах нашего исследования показывает весьма резкий контраст. В начале исторического пути афинского полиса мы видели традиционную культуру, в которой господствует религия и общество ориентируется на опыт и идейное наследие прошлого. В этом обществе доминирует традиция. В конце пути, т. е. в эпоху демократии, в Афинах господствующим настроением был религиозный скептизицм, зачастую даже атеизм и отказ от традиции. Это общество ориентировалось на новацию и традиционная культура здесь была вытеснена новой светской культурой. Следовательно, смысл культурных процессов, происходящих в течение двух с половиной столетий, отделяющих одну эпоху от другой, состоял в постепенном изживании традиционной культуры и в переориентации общества с традиции на новацию. Эти процессы в той или иной степени имели место во всех крупных городах Греции и поэтому их протекание в Афинах рассматривалось здесь в общегреческом контексте. К этому побуждала и скудость источников об архаической Аттике. Чтобы лучше увидеть суть произошедших изменений, было бы нелишне сейчас обозначить основные этапы культурного развития Афин в архаическую эпоху.
Сначала Аттика благодаря достижениям своей геометрической культуры занимала ведущие позиции в Греции. Геометрическое искусство достигло высшего расцвета именно в Аттике и оттуда экспортировалось по всему восточному Средиземноморью. После непонятных катаклизмов в конце VIII в. до н. э. страна резко отбрасывается назад и на протяжении полутораста лет, вплоть до середины VI в. до н. э., отстает от передовых центров Греции в культурном, политическом и экономическом отношении. Единственными источниками о культуре и мировоззрении афинян этой эпохи являются произведения искусства, т. е. прежде всего афинские вазы. Наблюдение за развитием вазовой росписи показывает, что в Афинах, как и везде, после крушения геометрических канонов происходит мировоззренческий сдвиг. Цельная картина мироздания
рассыпается и перспектива сужается до человеческого мира: человек становится теперь ценностью сам по себе, вне связи с космическим порядком. С утратой этой связи утрачивается и прежняя гармония в искусстве. Художники изображают уже не космос и человека в нем, а отдельно человека и наполненный дисгармонией окружающий его мир. Так постепенно начал происходить переход от символического изображения к реалистическому. Это значит, что предметы и явления перестали быть выражениями какой-либо идеи, но стали предметами сами по себе. Вместе с тем искусство утрачивало религиозно-символическое значение и приобретало декоративно-эстетическую ценность. Это можно считать первым свидетельством начавшейся секуляризации сознания. Правда, в тематике искусства еще долго доминировали мифологические и эпические сюжеты, что говорит о еще достаточно большом влиянии религии на общество и о культивировании традиционных ценностей. Но уже архаическая лирика со всей очевидностью показывает, что в определенных социальных кругах развивается критика этих прежних ценностей и даже открытый отказ от них. Становится заметной неспособность гомеровской религии удовлетворить духовным запросам новой эпохи и начинаются поиски истины в мистицизме и философии.
Аттика долгое время стояла в стороне от этих процессов и находилась под полным влиянием традиционной культуры. Страна как будто спала зимним сном и накапливала силы для будущего прорыва. Афинские художники копировали восточные и коринфские образцы и в то же время пробовали собственные силы и уже проявляли свою оригинальность. Тематика изображений оставалась еще традиционной: искусство иллюстрировало мифы и демонстрировало аристократические ценности. Так продолжалось вплоть до эпохи тирании, т. е. до правления сыновей Писистрата, когда в искусстве начали все чаще появляться бытовые темы, не связанные с мифом или традицией. Тем не менее начало VI в. до н. э. знаменовало поворотный пункт в истории культуры Аттики: тогда в Афинах был открыт и начал победное шествие новый чернофигурный стиль вазописи. Афины снова заявили о себе и снова стали постепенно выбиваться на лидирующие позиции в Греции. Показательно, что это культурное возрождение Аттики снова началось с новации. Предыдущий культурный расцвет Афин был связан с открытием геометрического искусства, а нынешний подъем начинался опять с открытия нового типа вазописи. Афины, если так можно выразиться, метафизически тяготели к новации. Свидетельством начавшегося культурного подъема может служить и творчество
первого афинского поэта, знаменитого мудреца и политика Солона. Замечательно, что его творчество, несмотря на принципиально консервативный характер, отмечено явным новаторским духом. Солон искренне верил в олимпийских богов, но традиционные образы и метафоры наполнял новым, актуальным для своего времени содержанием. Его новаторство в полной мере проявилось в политической сфере, где ему удалось облечь свои нововведения в традиционные формы. Солон приобрел славу мудреца по всей Греции. Он вполне мог бы стать философом, но насущные потребности родного города побудили его сделаться политиком. Так в начале VI в. до н. э. Афины стали на путь культурных новаций. Период накопления творческого потенциала близился к завершению и Аттика готовилась к культурному прорыву. Если в области наук и литературы здесь еще ничего не происходило и умы были заняты неустроенностью политических дел, то художники все смелее экспериментировали и открывали для себя новые горизонты.
В середине VI в. до н. э. произошла смена курса: в правление Писистрата Афины переживали настоящий реннесанс уже пошатнувшейся традиционной культуры. Тиран построил свою политическую легитимацию на моделях олимпийской религии и древней социальной традиции. Поэтому при нем всячески культивировалась религиозность и традиция. Его религиозная пропаганда и вся вообще политика были построены на традиции. Это была попытка вернуться в прошлое и законсервировать его. Однако уже в период правления сыновей Писистрата начинается обратный процесс: при них олимпийская религия быстро утрачивает прежнее влияние. Писистратиды уже не обладали божественной харизмой и при них официальную религию начал вытеснять мистицизм. Религиозная пропаганда сошла на нет, а в искусстве все чаще стали появляться профанные темы, лишенные всякой мифологической окраски. Можно сказать, что при Писистратидах в Афинах уже началась секуляризация мышления.
Секуляризация культуры резко ускорилась сразу же после реформ Клисфена. Долгое время подспудно вызревавшие процессы вырвались наконец-то наружу и с полной силой проявили себя, охватывая все сферы человеческой деятельности, подобно тому как вода, долго сдерживаемая плотиной, прорвав преграду, обрушивается на близлежащее пространство и стремится затопить его. В последующие за реформами Клисфена десятилетия наблюдается быстрая профанизация афинского искусства. Поэтому эти реформы можно считать тем рубежом, за которым Афины окончательно стали на путь
секуляризации культуры и поисков новых форм. С этого момента роль традиции начала стремительно падать, а роль новации возрастать. Процесс этот шел рука об руку с процессом демократизации общества. В результате спустя несколько десятилетий переходного периода стало возможным открытое нападение на традицию. Реформа Ареопага нанесла по ней сокрушительный удар и показала полное пренебрежение к обычаям и к их религиозной санкции. Это была одновременно победа демократии и победа секулярного мышления. На этом, можно считать, пришел конец традиционной культуры в Афинах и началась новая, светская демократическая культура. Так завершилась афинская культурная революция.
До сих пор оставался невыясненным вопрос: почему вообще в архаическую эпоху происходила секуляризация греческого сознания? Для того чтобы ответить на этот вопрос, пришлось бы написать целую книгу, да и то еще неизвестно, удалось бы справиться с поставленной задачей. Мы здесь можем предложить только основные тезисы возможного ответа, не вдаваясь в их углубленный анализ. Во-первых, мы уже не раз отмечали аморфность, незавершенность и духовную бедность гомеровской религии. Эти ее качества неизбежно стимулировали целый ряд духовных процессов: мистицизм, рационализм, попытки синтеза, и, в конце концов, атеизм. Во-вторых, необходимо учитывать и внутреннюю динамику развития религии — в истории всех религий наблюдаются одни и те же этапы этого развития: период первоначального энтузиазма и подъема, период наивысшего расцвета и, наконец, период упадка. В разных религиях процессы протекают по-разному и с разной скоростью, но в Европе эта модель выражена наиболее ярко, лучшим подтверждением чему может служить история христианства. В-третьих, исторический путь религии и веры всегда оказывается тесно связан с развитием общества и его институтов. Тут тоже существует одна универсальная и еще не до конца объясненная закономерность: чем более общество развито социально-экономически, чем выше уровень его благосостояния, тем меньшую роль в нем играет религия, тем меньше места в сознании людей занимает вера и тем большее место в этом самом сознании занимает профанная, социальная сфера быта. Совершенно очевидно, что все сказанное в полной мере относится и к истории греческой религии, которая к моменту возникновения демократии уже успела исчерпать свой потенциал и состариться, в результате чего сознание людей уже начало стремительно секуляризовываться и область политической деятельности оказалась десакрализованным пространством. Это и было той почвой,
на которой только и могли взойти ростки демократии. Правда, даже в эпоху демократии секуляризация не была полной: атеистическое общество еще не было построено; религия хотя и сдавала позиции, но не исчезла и на официальном уровне сохраняла свои ведущие позиции; время от времени происходили отчаянные попытки религиозного реванша (изгнание Анаксагора, казнь Сократа и т. д.); и главное, опиравшаяся на религиозные традиции оппозиция не умолкала и ее голоса в большом количестве дошли до нас. Критика демократии со стороны современников показывает внутренний надлом, даже, быть может, раскол афинского общества, так и не перешедшего в область сугубо профанного существования. В этом, пожалуй, и состояла основная внутренняя слабость афинской демократии, которую смогла преодолеть только демократия XX в.
Прежде чем перейти к историческому сравнению двух эпох и к анализу политического развития, необходимо сделать предварительные замечания относительно происхождения самой идеи демократии в Афинах. Прежде всего, следует обобщить некоторые сделанные в ходе работы наблюдения относительно идеологических ориентиров афинян. Речь идет о двух социальных моделях и двух концепциях равенства, бытовавших в сознании древних греков на протяжении ряда веков их самостоятельной истории. Как уже говорилось, одна модель имела эгалитарную направленность и опиралась на теоретический принцип «равных возможностей». Она ставила общину на первое место в шкале социальных ценностей. Из этой модели выросла концепция эгалитарного равенства, которое древние греки называли равенством «по количеству» и которое несло в себе идеал равного распределения благ между всеми членами коллектива. Вторая модель была прямо противоположна первой. Это была элитарная модель, имевшая в своей основе принципы «каждому — по заслугам» и «лучшему — лучшая доля». Она возникла позже первой модели, когда в обществе появилось первое социальное неравенство, и имела ярко выраженный аристократический характер. Отсюда же брала начало и другая концепция равенства — «по достоинству». Здесь равенство допускалось только для равных: «добрые» равны между собою, а «дурные» — между собою, но между теми и другими равенства нет и быть не может.
В ходе исследования мы не раз имели возможность убедиться в том, что тема равенства проходит красной нитью сквозь всю историю архаических Афин. Ее актуальность была вызвана длительным противоборством двух концепций равенства — элитарной и эгалитарной. Начиная с гомеровских времен и до Перикла, в афин-
ском обществе господствовала элитарная социальная модель, а вместе с ней и элитарная концепция равенства. Тем не менее более древняя эгалитарная модель никогда не умирала, она все время находилась в оппозиции и периодически воскресала то в виде требования передела земли, то в мифологических представлениях о золотом «веке Кроноса», когда все было общим, то в виде щедрой благотворительности богатых политиков, то в утопических проектах всеобщего уравнения и коллективизации собственности, которые так мастерски высмеял Аристофан. Характерно, что противоборствующие политические силы апеллировали к противоположным моделям равенства и в них находили обоснование своим притязаниям. Аристократия оправдывала свои привилегии равенством «по достоинству», а народ, требуя уравнения прав и собственности, призывал к восстановлению всеобщего равенства времен Кроноса. В итоге после многочисленных исторических перипетий и политических изменений в Афинах победила эгалитарная социальная модель с ее концепцией равенства «по количеству». Она-то и стала теоретическим основанием для афинской демократии, провозгласившей равенство людей от рождения4. Таким образом, демократическая идея в Афинах, по сути дела, явилась возрождением древнейшей общинной социальной модели, которая была переведена с языка мифа и народных мечтаний на язык политической идеологии. От древней эгалитарной модели афинская демократия унаследовала и полисный идеал служения отчизне, идеал, ставящий благо родного города выше личного блага. Практика общественных литургий тоже была своеобразной формой реализации общинного равенства, так как она происходила от древнейших ритуалов потлача. При всем этом демократия, конечно, не восстановила мифическую «общность владения» и не ввела всеобщую уравниловку, но она установила принцип политического равенства всех граждан независимо от происхождения и материального достатка. Желанное народное равенство осуществилось только в теории и поэтому даже при демократии продолжали жить мечты о «золотом веке» и всеобщем равенстве. Параллельно продолжала существовать и противоположная социальная модель, которая перешла теперь в оппозицию. Критика афинской демократии происходила именно со стороны приверженцев справедливого,
по их мнению, равенства «по достоинству». Следовательно, напрашивается вывод, что самая идея демократии в Афинах не родилась внезапно «ниоткуда» и сама по себе, но стала политическим выражением, или, скажем так, переработанным и теоретически оформленным «вторым изданием» древней эгалитарной модели, берущей начало где-то в глубине «темных веков».
Совершенно очевидно, что проблема двух моделей равенства возникла в греческом обществе не как отвлеченная теоретическая проблема, а как реакция на насущные потребности жизни, как попытка ответить на вызов новых, непривычных для простой общины социально-экономических реалий. Важнейшей такой реальностью было развитие частной собственности и связанного с этим социального неравенства. Со временем эти явления все больше набирали силу и их уже нельзя было остановить естественным путем. Это можно было сделать только путем хирургического вмешательства, и именно такой способ избрала Спарта, предпринявшая титаническую попытку одним махом раз и навсегда избавиться от частной собственности и связанных с ней социальных проблем. Эта страна предпочла законсервироваться в прошлом. Ее пример, хотя и вызвал восхищение в греческом мире, все же не привел к подражанию. Афины пошли своим путем и это был путь приспособления, попытка с помощью законов поставить под контроль новые явления. Это была попытка совместить принцип общинного равенства с принципом частной собственности. Процесс приспособления растянулся почти на два столетия и вылился в законодательства, реформы и перевороты, пока наконец не завершился созданием демократической государственности, т. е. новой политической системы, которая уже вскоре после своего создания начала себя изживать и очень скоро вошла в стадию хронического кризиса. Очевидно, внутренняя слабость афинской демократии в том и состояла, что она пыталась совместить несовместимые принципы. Поэтому в ней никогда не было единства и ее постоянно раздирали внутренние противоречия, которые в конце концов и подточили ее до основания.
Процесс политической революции в Афинах отличался такой же постепенностью, как и в культурной сфере. В первой главе было подробно описано политическое состояние общества гомеровской эпохи. Оно характеризуется отсутствием четких политических нормативов и слабой институционализацией общественных отношений. Власть была неоформлена и носила харизматический характер, она не имела практически никаких материальных рычагов управления и опиралась только на религиозную легитимацию, личный автори-
тет и влияние вождя. При этом харизма была переходящей и могла переходить от одного лидера к другому, что неизбежно приводило к столкновениям и конфликтам на почве конкуренции. Теоретически право на высшую власть имел любой член общины, если он обладал наивысшей харизмой и мог ее доказать. В результате политическим наследием гомеровской эпохи явилась весьма слабая харизматическая власть и провоцируемая ею конкуренция знатных лидеров. Это был тот шаткий политический фундамент, на котором начинала строиться греческая цивилизация.
В конечном пункте нашего исследования мы застаем уже сложную и высокоразвитую политическую систему. Политическая организация демократических Афин исключала принцип харизмы и опиралась целиком на порядок функционирования государственных институций и должностей. Все свободные граждане имели право и даже обязанность участвовать в политической жизни и занимать государственные должности. Власть теперь исходила не от божества, а от самого общества. Все это создавало резкий контраст с гомеровской эпохой. Причем этот контраст был вызван не столько эволюцией политических институций за два промежуточных столетия, сколько сменой самой концепции власти. Именно вопрос о происхождении власти имеет первостепенное значение для исторической политологии. При этом, как отмечают специалисты, не так важно то, как строится организация власти, как то, в ком видит общество источник власти и закона — в себе самом или в некоторой могущественной силе, трансцендентной миру5. В первом случае общество старается организовать законную форму волеизъявления — будь то суд присяжных или парламентские выборы, а во втором — понять божественное определение путем метания жребия, оракула или гадания6. В результате формируются две радикально противоположные формы власти: монархия, которая происходит из идеи богоданности власти и харизмы ее носителя; и демократия, в основу которой, равно как и любой формы парламентаризма, положена идея о том, что каждый гражданин обладает потенциалом власти7.
Таким образом, переход от гомеровского общества к афинской демократии означал радикальную смену представлений о самой природе власти. Совершенно очевидно, что эта смена была результатом
секуляризации общественного сознания и переориентации общества с традиции на новацию. Переход же от сакральной концепции власти к секулярной стал возможен благодаря двум факторам. Во-первых, это слабость и примитивность олимпийской религии. Идея богоданной власти была выражена в ней весьма слабо и со временем она вообще сошла на нет. К тому же и сама гомеровская религия с течением времени все более теряла влияние на умы людей. Во-вторых, это слабость самой царской власти, которая лишь ненадолго пережила Гомера. В Греции после крушения микенского мира не было больше настоящей монархической власти, а гомеровский басилей был только бледной тенью былых монархов. При этом изначальная неоформленность всех политических и социальных институтов открывала простор для развития, поисков и изменений. Из сказанного следует, что отказ от сакральной модели власти был необходимейшим условием для возникновения демократии. Таким образом, история изживания харизматической власти в Афинах была историей вызревания демократии.
У Гомера не было никакой концепции царской власти и вообще никакой рефлексии на эту тему, кроме размытых и нечетких представлений о том, что эта власть дана свыше самим Зевсом и что ее обладатель является божественным избранником и носителем особой благодати — харизмы. По сути, эта модель сводится к образу героя, выделяющемуся своими ратными заслугами и умом. У Гесиода идея царской власти оказывается еще больше принижена: беотийский поэт переключает внимание с божественности царской власти на ее социальную функцию. Для него благодатный характер этой власти уже не безусловен и ставится в зависимость не от божественного промысла, а от деятельности самого басилея: только тот царь благодатен, который соблюдает правду. Это уже явная секуляризация самой концепции царской власти — она больше не почитается за божественное происхождение и оценивается только на основании того, как она выполняет свои функции. Следующим шагом стала отмена царской власти, произошедшая в Афинах где-то в начале VII в. до н. э. Полномочия басилея были просто разделены между несколькими лидерами, «лучшими среди лучших». Так было положено начало аристократической республики, вместе с которой стала формироваться и афинская государственность.
Однако падение царской власти еще не означало ликвидацию самой концепции харизматической власти. Она долго еще жила в аристократической среде и периодически громко заявляла о себе. Она постоянно присутствовала в харизме олимпийских победителей
и обрела новую жизнь в идее тиранической власти. Поэтому время от времени в Афинах находились аристократические лидеры, которые, почувствовав на себе печать избранности, пытались воскресить к жизни харизматическую власть. Килону и Дамасию это не удалось, а олимпийский победитель Фринон получил возможность реализовать свою царскую харизму в заморской колонии. Влияние харизматической концепции было столь велико, что иногда она даже брала верх над правовой, республиканской идеей. В начале VI в. до н. э. общественное сознание в Афинах было настроено в пользу харизматической власти — Солон, отказавшись от нее, шел явно против течения. В конце концов, харизматическая власть победила. Правление Писистрата стало ее настоящим «золотым веком», временем наивысшего расцвета и в то же время ее «лебединой песней». Еще никому не удавалось повернуть историю вспять — бывали только недолговечные реванши. К числу последних можно смело причислить и тиранию Писистрата. Это был последний всплеск традиционной культуры и религиозности. Новые процессы и явления на протяжении длительного времени исподволь подтачивали здание традиционной греческой культуры. Традиционное мировоззрение переживало кризис и уже создавались альтернативные модели в виде философии и мистицизма. Появилось секулярное мышление, которое начало неуклонно отвоевывать позиции у гомеровской религии. Все вместе это лишало основания харизматическую власть, выбивало у нее почву из-под ног. Поэтому уже при сыновьях Писистрата тираническая власть лишилась всякого божественного ореола и утратила свою суть — харизматичность. С этого момента она была обречена. После падения тирании с идеей харизматической власти в Афинах было покончено навсегда. Тем самым было открыто пространство для секулярной власти, для демократии.
Альтернатива харизматической власти появилась в Афинах довольно рано. Это была модель секулярной власти, основанной не на божественной харизме, а на праве и политических институциях. Первым воплощением этой модели стала аристократическая республика, возникшая сразу после отмены царской власти. Она развивалась в направлении увеличения числа носителей власти, пока наконец демократия не сделала власть доступной для всех афинских граждан. Однако появление альтернативной модели отнюдь не означало ее автоматическое торжество. Вся архаическая эпоха была наполнена борьбой двух противоборствующих моделей власти: сакральной и секулярной. Завершилась эта борьба только с реформами
Клисфена, которые окончательно утвердили победу профанной власти. Появление при Клисфене концепции профанного закона ознаменовало полную смену концепций власти. На смену вертикальной модели пришла горизонтальная, сакральную власть сменила секулярная. Именно тогда источник власти стал помещаться не на небе, а среди людей. Тогда-то и возникла уже настоящая секулярная власть, тогда только эта модель окончательно оформилась. Поскольку новая власть воплощалась в республике, она уже сама в себе имела потенциал для превращения в демократию. Это было делом времени.
Итак, на смену концепции власти потребовались почти два столетия. Длительность этого процесса вполне понятна: всякое традиционное общество отличается консерватизмом, оно потому и называется традиционным, что ориентируется на идейное наследие и опыт прошлого, т. е. на традицию. Такое общество меняется очень медленно и для того, чтобы оно отказалось от традиции и переориентировалось на новацию, необходима смена всего мировоззрения, всех ценностных установок и жизненных ориентиров. В этой сфере изменил происходят шаг за шагом, «по мелочам». Когда таких изменений накапливается достаточно много, они уже начинают формировать новое мышление человека и тогда общество меняет ориентацию. Ученые уже давно обнаружили одну характерную особенность этого процесса: они установили, что адаптация традиционных обществ к новым условиям всегда происходит на основе старых идеологических (= мифологических) схем. М. Элиаде на многих примерах убедительно показал, что фундаментальной чертой этих обществ является стремление к повторению образцовых изначальных актов, которые боги открыли людям в начале творения мира (ab origine). Поэтому все новое в этих обществах принимается только как новые божественные откровения8. В полной мере это относится и к архаическим Афинам.
На протяжении длительного времени мышление афинян в большой мере определялось мифологическими образами и моделями, унаследованными от гомеровской эпохи и частично даже от еще более далеких времен. Афиняне руководствовались этими древними религиозными и социальными моделями в своей повседневной жизни и, конечно же, в политической практике. Более того, на основании этих моделей они создавали афинскую государственность и политическое единство страны. Формирующийся порядок государственной
жизни приобретал символическое и сакральное значение и неизменно облачался в религиозные формы. В этом процессе исключительно важную роль играло священное и символическое значение Акрополя, пританея и общинных трапез. Священное число «двенадцать» придавало особый смысл территориально-административной системе Аттики. Таким образом, страна долгое время развивалась под влиянием религиозных моделей, а так же под влиянием идейного наследия прошлого, составлявшего священную традицию народа.
Когда изменившиеся условия жизни потребовали от афинян приспособления к новым реалиям, жители Аттики оказались вполне способны к адаптации. Все политические новшества они легко облекали в религиозные формы и придавали им религиозную окраску. Неоформленность и простота гомеровской религии давали простор для всякого рода манипуляций. Так, например, афиняне формально не отменяли царскую власть как таковую, а просто распределили политические функции царя между должностными лицами. Царь остался, но его деятельность была ограничена культовой сферой. Таким образом, формально обычай не нарушался, но политическая система заметно менялась. Такой подход афинян к традиции сохранялся на протяжении всей архаической эпохи. Еще более это заметно в деятельности отдельных политиков, которые чем дальше, тем чаще и откровеннее прибегали к манипулированию религией и традиционными представлениями. Так продолжалось до тех пор, пока манипулирование традицией вообще оказалось ненужным — в конце концов афиняне просто отбросили традицию и переориентировались на новацию.
Первым политиком-манипулятором был Солон: он тщательно поработал над религиозной легитимацией своих законов и постарался придать им вид священных божественных установлений. Причем он сам в это верил и писал полные религиозного пафоса стихи. Писистрат во много раз превзошел Солона: он не просто имитировал восстановление древней царской власти, но инсценировал даже религиозное вмешательство и развернул широкую религиозную пропаганду, которая изображала его богоизбранным царем, героем-полубогом. Реставрация традиционной культуры была обставлена при нем максимально традиционно. После падения тирании Клисфен уже целенаправленно разрушал традиционную систему, но и он нуждался в божественной легитимации и получил ее от подкупленного им оракула. Даже Фемистокл, предложивший афинянам дерзкую и новаторскую морскую программу, прибегал к религиозной санкции и брался истолковывать таинственные знамения.
Периклу же религиозная легитимация была уже не нужна — он обходился рациональной аргументацией и способностью влиять на сознание афинян. Таким образом, примеры выдающихся афинских политиков показывают основную тенденцию развития Аттики в архаику и раннюю классику. Фигуры этих политиков могут служить как бы вехами исторического пути Афин, так как по ним наглядно прослеживается развитие новых процессов в стране. На их примерах можно хорошо видеть, как угасала традиция и развивалась новация, как держалась и пала сакральная власть и как приобрела силу секулярная власть. Есть основания полагать, что Солон и Писистрат, несмотря на их рациональный подход к традиции, были все же верующими людьми и действительно верили в религиозный смысл своей деятельности. Зато для Клисфена и Фемистокла традиция была, скорее всего, пустым звуком, простой формальностью, объектом их манипуляций и не более того. Перикл уже мог вовсе обойтись без традиции и под его началом афиняне прослыли величайшими новаторами во всей Греции.
Следует еще раз подчеркнуть, что процесс переключения с традиции на новацию был связан прежде всего с изменением влияния религии на умы людей. Религия составляла основу традиции и ее упадок повлек за собой упадок всей традиции и привел к отказу от древних социальных схем и моделей. Только упадком религии можно объяснить поражение сакральной власти. Отношение афинских политиков к религии определяло их отношение ко всему идейному наследию прошлого, в том числе и к старым социальным моделям. Солон наполнял старые религиозные темы новым содержанием. Писистрат уже прибегал к религиозным трюкам, а начиная с Клисфена религия уже вообще перестала быть фактором в политике и стала чистой формальностью. Таким образом, демократия возникла уже в секулярном политическом пространстве. Это значит, что за двести лет архаической эпохи отношения между религией и политикой радикально поменялись: если вначале религия во многом определяла политику, то в конце этого исторического пути, т. е. при демократии, политика оказалась уже независимой от религии. За религией была оставлена чисто формальная функция обслуживания политических нужд и, в частности, официальной демократической идеологии. Таким образом, демократия, как воплощение секулярной власти, стала возможна только тогда, когда для нее было подготовлено культурное пространство, т. е. когда окончательно оформилась концепция секулярной власти и когда религия утратила свое влияние на полити-
ку и общественное сознание. Такая почва в Афинах была подготовлена всем ходом культурной революции на протяжении двух столетий архаической эпохи.
Подводя итог всему сказанному, можно представить историю архаических Афин как двусторонний процесс. В культурной сфере это был процесс демифологизации сознания и постепенного размывания религиозной и культурной традиций общества; в политической области это был процесс перехода от сакральной харизматической власти, к секулярной и сугубо правовой власти. Это была борьба двух моделей власти: сакральной и секулярной, борьба, длившаяся почти два века. Победил профанный принцип организации общества — власть перестала рассматриваться как божественный дар и сделалась достоянием всего общества. В конечном итоге оба процесса — культурный и политический — слились в одном общем потоке развития и привели к появлению афинской демократии. Нам остается только сделать главный вывод: афинская демократия была не продуктом сознательной политической деятельности отдельных политиков или партий, а результатом секуляризации общественного сознания и политического пространства. Таким образом, демократическая идея была отнюдь не открытием теоретической мысли греков, а продуктом определенной культурно-исторической среды. Она целиком выросла из культурных и социальных условий своей эпохи. С одной стороны, демократия для современников являлась символическим возрождением древнего общинного равенства, а с другой стороны, она была воплощением секулярной власти и продуктом светского политического мышления. Демократия возникла на руинах традиционного мировоззрения и традиционного образа жизни. Она открыла новую страницу в истории Афин и всего человечества.