Крушение микенской цивилизации на рубеже XIII—XII вв. до н. э.* под натиском северо-западных греков и сопредельных народов радикально изменило процесс исторического развития Греции. Этническая и политическая карта страны полностью перекроилась. Почти на всех раскопанных поселениях, где представлены слои с микенской и геометрической керамикой, отмечается разрыв в культурной традиции: оба слоя изолированы друг от друга. Лишь в отдельных случаях (например, Карфи на Крите) подобного разрыва не наблюдается. Поэтому почти все исследователи с полным основанием говорят об отсутствии преемственности между микенской Грецией и последующей эпохой, наступившей в начале I тысячелетия. Длительный период между концом XIII—IX в. известен нам преимущественно по археологическим данным; ввиду отсутствия достоверной синхронной письменной традиции этот период с легкой руки Дж. Мюррея получил название «темных веков». Разумеется, исследователи полностью сознают, что это понятие ни в коей мере не является историческим, свидетельствуя лишь о скудости наших источников 1.
С какого же времени следует начинать тот период греческой истории, который пришел на смену «темным векам» и который обычно называют архаическим? Многие ученые, как правило, начинают его с VIII или VII в. Например, В. Эренберг в специальной статье о периодизации ранней истории Греции говорит о «темных веках», приходящихся на XI—IX вв., а архаический период относит к VII—VI вв.2. К сожалению, в схеме В. Эренберга не нашел себе места VIII век — поворотный во всех отношениях для греческой цивилизации, так что можно понять позицию тех ученых, которые, подобно Л. Джеффери,
относили начало архаического периода именно к VIII в.3. По мнению английской исследовательницы, четыре фактора указывают на это: появление греческого алфавита, начало колонизации греками Запада, широкое развитие производства изделий из железа, оформление гомеровских поэм в дошедшем до нас виде.
Все эти факторы, однако, были продолжением и в конечном счете результатом предшествующего развития страны. Первые века I тысячелетия в истории Греции — стадиально единый исторический процесс, и начало архаической эпохи, безусловно, лежит не в VIII в.: такие общеэллинские события взрывного характера, как Лелантинская война (см. Приложение I) и убыстрение колонизационного движения во второй половине века были результатом длительного предшествующего развития, подготовившего также и такие консолидирующие факторы, как повсеместное распространение геометрического стиля в керамическом производстве, учреждение Олимпийских игр, широкое распространение греческого алфавита и гомеровского эпоса — от Ионии до Питекусс на крайнем Западе4.
На мой взгляд, основным признаком начала архаической эпохи служит окончание миграционных движений внутри греческого мира, когда, по меткому выражению Фукидида, «Эллада прочно успокоилась» (I, 12, 4), поскольку такие движения препятствовали поселенческой и экономической стабильности (ср. характеристику миграционной эпохи в той же «Археологии» Фукидида: сельскохозяйственное производство удовлетворяло лишь кратковременный спрос; ввиду отсутствия товаров не было торговли; не было сколько-нибудь значительных городов и материальных средств — I, 2, 2). Vice versa развитие всех этих факторов началось лишь с окончанием миграционной эпохи, археологически приходящимся на X в.5.
В результате миграций XIII—XI вв. этническая и политическая карта Греции существенным образом перекроилась, и к X в. в основном сложились те территориально-этнические области, которые определили в дальнейшем лицо собственно исторической Греции. Именно с этого времени, на мой взгляд, и берет свое начало архаическая эпоха истории страны.
Другим признаком начала новой эпохи в истории страны: служит возникновение и распространение протогеометрического стиля в наиболее массовом виде ремесленного производства— керамике, который представляет собой первый известный нам феномен общеэллинского характера. По наиболее распространенной археологической классификации его возникновение приходится на вторую половину XI в.6.
Таким образом, начало архаической эпохи следует отнести примерно на рубеж XI—X вв. По содержанию эта эпоха представляет собой весьма сложное явление, и правильнее разделись ее на два периода — раннеархаический и собственно архаический (можно назвать его также «высокой» архаикой по
аналогии с Высоким Возрождением), рубеж между которыми приходится на VIII столетие (о его важнейшем значении речь шла выше). Этот век с полным основанием можно назвать гесиодовским, ибо поэма Гесиода «Труды и дни» дает нам. основную сумму данных для его характеристики.
Раннеархаический период (X—VIII вв.) характеризуется; стабилизацией населения материковой Греции, сходным в целом по стране уровнем жизни — при некотором имущественном расслоении в экономически развитых областях (например, «погребения эвпатридов» на афинском Керамике), которое, видимо, сопровождалось формированием аристократических родов; далее — хозяйственной самостоятельностью индивидуума («ойкос») в коллективном кругу, началом урбанистического становления города, наконец, эолийской и ионийской колонизацией западной части Малой Азии, экономическим и культурным лидерством Афин.
VIII столетие, гесиодовский век, во многом принадлежит к раннеархаическому периоду, став как бы итогом развития последнего. Вместе с тем если в раннеархаическом периоде свет цивилизации вновь (после микенской эпохи) еще только забрезжил над Элладой, то на VIII век приходится также и утренняя заря исторической Греции: гесиодовский век характеризуется теми экономическими, социально-демографическими и политическими явлениями, которые определили дальнейшее сложение облика собственно античной Греции. Для него характерны: начало формирования полиса как гражданского сообщества, а в материальном плане — более широкое становление урбанистических элементов на поселениях; выделение индивидуума из коллектива в мировоззренческом плане; социальная диффузность каждого отдельного сообщества, обусловленная отсутствием твердых социальных преград, т. е. слабо выраженная его сословность; господство аристократии (монархия); экономическое и торговое лидерство Евбеи, Афин и Коринфа, их углубленные контакты с Восточным и Западным Средиземноморьем посредством установления торговых факторий в Аль-Мине и на Питекуссах; наконец, относительное перенаселение, приведшее к колонизации Сицилии и Южной Италии.
Собственно архаика (VIII—VI вв.) характеризуется эконо^ мическим расцветом Ионии, Коринфа, Родоса, Эгины и ряда других городов, основанием, а затем и подъемом городов Великой Греции, Северной Эгеиды, Понта и Кирены, социальной ак? тивностью масс, окончательным оформлением сословной стратификации и главным образом — полиса как основной формы политической организации греческого общества, происходившей в целом эволюционно, но иногда и в условиях конфронтации, олигархии, аристократии и демоса; кодификацией права, падением аристократического строя, учреждением полисных магистратур, упрочением олигархических и раннедемократических режимов, возникновением эсимнетий и тираний. Разработка не
которых упомянутых выше вопросов и составляет предмет исследования данной монографии, причем главное внимание уделено двум проблемам — внутреннему развитию Греции в X— VIII вв. и ее контактам с Востоком.
Исследованию внутренней истории архаической Греции посвящена первая часть предлагаемой читателю монографии. Становление и развитие архаической Греции в X—IX вв. подготовило «открытие» греками на рубеже IX—VIII вв. Востока, которое в свою очередь оказало огромное влияние на последующее культурное и экономическое развитие греческого мира. Торговые связи с ближневосточным регионом, основание там факторий, а в Киликии — колоний повлекло за собой многообразное по своим проявлениям усвоение греками достижений цивилизаций этого региона. Конкретная разработка ближневосточной истории эллинов в VIII—VI вв. составляет вторую часть монографии.
Различные аспекты истории архаической эпохи нашли отражение в источниках как синхронных, так и последующих времен. При этом в трудах более поздних древнегреческих авторов эпизоды архаической истории Греции трактуются, как правило, в духе своего времени, что хорошо видно на примере сообщений Аристотеля («Афинская полития») и Плутарха (биография Солона) о кризисе в Афинах на рубеже VII—VI вв.7. В науке нового времени тем не менее часты случаи некритического восприятия подобных материалов, что приводило и приводит к построению таких социально-политических конструкций (например, о рабовладении как экономической основе социального устройства и материальных условий архаического греческого общества), которые не отвечают исторической действительности ранней Греции. В связи с этим в главах 3—5, трактующих вопросы социально-политического развития архаической Греции, мы придерживались ригористического метода отбора источников, который можно назвать ориентацией на «чистый» археологический комплекс8, т. е. опирались главным образом на данные источников архаической эпохи; сведения же из позднейших источников служили вспомогательным материалом. Такая методика предопределила основной упор на использование данных ранних лириков — Архилоха, Алкея, Солона, Тиртея и других, но, к примеру, существенные на первый взгляд сведения Феогнида не привлекались, поскольку феогнидовский корпус наряду с материалом VI в. включает также материалы V и даже IV в., вычленить которые невозможно.
По аналогичной причине исключены из круга источников гомеровские поэмы. Известно, что «Илиада» и «Одиссея», в особенности последняя, вобрали в себя реликты исторического опыта трех эпох — микенской, миграционной и архаической. Поскольку современное гомероведение не располагает твердыми критериями для соответствующего разграничения данных обеих поэм о греческом обществе, опирающийся на них иссле
дователь архаической Греции всегда рискует привнести негомогенное явление в трактуемую им проблему. Не имея возможности детального разбора вопроса об историзме гомеровских поэм, отсылаю читателя к специальным работам по этой теме ф. Хампля и А. Снодграсса9. Мне представляется методически обоснованной позиция этих ученых, сомневающихся в исторической достоверности данных «Илиады» и «Одиссеи». Конечно, нельзя не видеть определенных оснований для мнения об историзме сведений гомеровских поэм (в отечественной литературе оно нашло наиболее полное отражение в работах Ю. В. Андреева 10) : в них действительно частично отражена архаическая эпоха, но, повторим, они содержат реалии и предшествующих эпох, так что характеристика архаической эпохи по гомеровским данным неизбежно ведет исследователя к проецированности на II тысячелетие. Кроме того, отраженная в гомеровских поэмах архаическая Греция предстает единой, тогда как на протяжении X—VI вв. она прошла разные этапы развития, т. е. данные обеих поэм не позволяют увидеть рассматриваемый феномен — реалии архаической Греции — в последовательном развитии.
Конечно, оставляя за пределами круга используемых источников данные гомеровских поэм, Феогнида, Пиндара, мы несем определенные потери, однако полагаем, что лучше недосчитаться каких-либо черт в описываемом феномене, нежели исказить его чужеродными элементами. К счастью, отвлечение от гомеровских поэм в значительной мере компенсируется поэмой: Гесиода «Труды и дни», анализ которой предоставляет в распоряжение исследователя филологические, текстуальные и исторические основания для выделения первоначального ядра поэмы— «Труды», аутентичного архаическому времени и тем самым становящегося ценнейшим историческим источником.
Сказанное, конечно, не означает, что источники позднейшего времени совсем не привлекались к работе: исследователю архаической Греции в любом случае приходится широко пользоваться позднейшими источниками, как, например, бесценной сокровищницей фактов-«Политикой» и политиями Аристотеля. Главы 1 и 2 части I настоящей работы, к сожалению, написаны на основе данных источников разного времени по причине незначительного количества аутентичных сведений X—VIII вв. Но характер развития общества архаической эпохи и оценка протекавших в нем социально-политических процессов определялись по возможности исключительно данными самой эпохи, что позволило, как надеется автор, дать действительно аутентичную архаической Греции картину, не искаженную инновациями последующих эпох. Сказанное, конечно, не означает, что наши оценки во всем бесспорны — к сожалению, хороших источников по истории архаической Греции немного, так что ряд выводов неизбежно гипотетичен. Еще Плутарх в связи с тезеевскими, т. е. раннеархаическими временами, справедливо заме-
тил: «Неудивительно, что история сбивчиво повествует о столь древних событиях» (Thes. 27, 6), а между тем в его распоряжении было куда больше источников.
Остается отметить, что ограниченный объем работы не позволил остановиться подробно на всех основных вопросах истории ранней Греции — одним из них уделено меньше внимания, другим больше. В связи с этим минимально излагается и историография тех или иных затронутых вопросов.