Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
177

О.Б.Мязина

"Страннолюбие " в раннехристианских общинах и античный обычай гостеприимства

Приступая к изучению становления и развития христианства в первые века нашей эры, нельзя не обратить внимание на целый ряд аспектов взаимодействия нового учения и окружавшей его адептов культурной среды, поскольку влияние последней обнаруживается на самых различных уровнях и практически во всех сферах, — от богословских изысканий до системы жизненных правил. Вместе с тем, этот процесс не являл собой прямого заимствования тех или иных установок, но, предполагал, скорее, их переосмысление и включение в систему формирующегося христианского мировоззрения уже в новом качестве.
В сфере практической морали одним из весьма показательных примеров такой «переработки» древних этических установок является распространенная в раннехристианских общинах Ι-ΙΙ вв. традиция оказания приема и помощи странникам.
Данный аспект, несмотря на наличие большого числа исследований, либо полностью посвященных, либо в той или иной степени затрагивающих вопросы внутренней жизни объединений первохристиан, является сравнительно мало освещенным в литературе, поскольку как отечественных, так и зарубежных авторов в большей степени привлекала иная проблематика, например, исследование организационной структуры нарождающейся церкви, развитие богослужебной практики и т.п.
В тоже время, нельзя не упомянуть ряд работ, в частности, монографию И.С.Свенцицкой, в которых интересующий нас аспект рассматривается в числе других в общем контексте, что позволяет в целом опереться на эти исследования при дальнейшем изучении христианского «страннолюбия».
Сразу следует отметить, что данные источников предоставляет нам не слишком обширный, но вполне достаточный для наблюдений и выводов фактический материал. Так, в произведениях новозаветного канона — Деяниях апостолов, Посланиях — мы находим целый ряд как прямых упоминаний странноприимства, так и эпизодов, имеющих к нему непосредственное отношение. Также и весьма важный для реконструкции внутренней жизни раннехристианских общин апокриф «Учение двенадцати апостолов», дает дополнительные сведения о странноприимстве в кругу христиан.
Начнем с того, что сам факт упоминания «страннолюбия» (традиционно обозначавшегося термином φιλοξενία), в целом ряде произведений Нового Завета, различающихся по своему происхожде-

178

нию, авторству, времени создания, идейной направленности свидетельствует о достаточно широкой его распространенности в среде первохристиан, причем как в близких к иудаистской традиции, так и в имеющих с ней мало общего объединениях верующих.
При этом очевидно, что оказание гостеприимства странникам выступает как одна из важных этических добродетелей, в пользу чего свидетельствует упоминание «страннолюбия» в ряду качеств, обязательных для претендентов на руководящие должности в общине.
Так, в первом послании к Тимофею мы находим «...епископ должен быть непорочен, одной жены муж, трезв,<...>, страннолюбив, учителей...» (I Тим. 111:2). Сходное указание встречается и в других посланиях (см. напр., Титу, 1:7-8).
Проявления «страннолюбия» требовали не только от руководителей, но и от менее значительных должностных лиц: «...вдовица должна быть избираема <...>, если она принимала странников» (I Тим. V:10).
Таким образом, можно видеть, что оказание гостеприимства, прием и помощь странникам играли значительную роль в жизни ранних христиан. Это подтверждают и повторяющиеся увещевания и напоминания, вроде тех, что мы находим в апостольских посланиях: «Будьте страннолюбивы друг к другу без ропота» (1е Петра, IV:9) или: «...страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые оказывали гостеприимство ангелам» (Евр. ХШ:2).
Вызваны эти призывы, по-видимому, двумя причинами, во-первых, практической надобностью, поскольку «странноприимцы», несомненно, оказывали путешествующим собратьям значительную помощь; а во-вторых, этическими соображениями.
Но, рассматривая цитаты из источников, касающихся «страннолюбия», не лишено целесообразности задуматься над тем, кто подразумевается в качестве его объекта, каких именно странников рекомендуется принимать и «отпускать как должно».
Очевидно, что речь идет прежде всего и преимущественно о братьях по вере, и одним из особенно ярких подтверждений этому может служить упоминание в «Деяниях» некой Лидии, принявшей в дом апостола Павла со словами: «Если вы признали меня верной Господу, то войдите в дом мой и живите у меня...» (Деян. XVI:14-15). С этим эпизодом перекликается цитата из другого произведения: «...ты как верный поступаешь в том, что делаешь для братьев и для странников, ибо они пошли, не взяв ничего от язычников...» (III Ин. 5-8), подтверждающая, что за помощью обращались прежде всего к единомышленникам и единоверцам.
При этом, судя по сообщениям «Дидахе», странниками могли быть как рядовые верующие, совершающие путешествие по своей надобности, так и принявшие на себя труд проповеди Евангелия апостолы.

179

Относительно первых в «Дидахе» сказано: «всякого приходящего во имя Господа, принимайте...<...>. Если пришедший к вам проездом [направляется] в другое место, помогите ему, насколько можете» (Дидахе, XII: 1-2).
Что же касается странствующих апостолов, относительно которых в цитируемом источнике имеется своего рода руководство по различению истинных учителей и «лжепророков», то на их примере ярко проступает одна весьма существенная особенность в раннехристианском обычае помощи странникам.
Так, оказание гостеприимства подчас зависело от того, насколько совпадали взгляды того или иного странствующего проповедника и его трактовка Евангелия с взглядами членов посещаемой им общины. На это есть прямые указания: «... кто приходит к вам и не приносит сего учения, того не принимайте в дом и не приветствуйте его» (II Ин. 10).
Подобную избирательность пришлось испытать на себе и апостолу Павлу, о чем он пишет в одном из посланий: «...ни одна церковь не оказала мне участия подаянием и принятием, кроме вас одних...» (Филипп. IV: 15).
По сравнению с подобной строгостью предписания «Дидахе» выглядят несравненно более мягкими: «Всякий апостол, приходящий к вам, да будет принят как Господь» (Дидахе, XI :4). Однако, здесь же мы встречаем своеобразное временное ограничение гостеприимства: как рядовой верующий, так и апостол не должны пребывать в приютившей их общине на правах гостя более двух-трех дней (см.: Дидахе, Х1:5; XII :2). Правда, как справедливо отмечено, данное предписание исходит из весьма ограниченных материальных ресурсов изначально очень небогатых объединений христиан .
Таким образом, мы видим, что христианское «страннолюбив» в первые века нашей эры имело достаточно ограниченный характер, распространяясь только на единоверцев и, более того, на тех, чье понимание Евангелия совпадало с взглядами членов принимающей странника общины.
Вместе с тем, в рамкам призыва к широкой благотворительности, оказание гостеприимства могло, очевидно, распространяться и на иноверцев и язычников, на что косвенно намекает фраза: «...доколе есть время, будет делать добро всем, а наипаче своим по вере...» (Гал.VI:10).

1 Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории. 1988. С. 116.
180

В заключение же, рассматривая христианское «страннолюбие» в сопоставлении с античным обычаем гостеприимства, необходимо отметить следующее.
Прежде всего, нельзя забывать о том, что при тесной связи первоначального христианства с иудаистской средой оказание помощи единоверцам, возможно, восходит к традиции взаимовыручки, характерной для сынов «закона Моисеева» во все времена2. Однако и влияние идей античной культурной среды на складывание христианских этических норм из виду упускать нельзя.
При этом связь раннехристианского «страннолюбия» с античной традицией следует искать, обращаясь не к примерам дружеской или внутриколлегиальной взаимопомощи, но к классическому обычаю гостеприимства, характерному еще для полисной системы организации жизни.
Старинный обычай, по-видимому, имел две «стороны» — политическую, когда гостеприимство играло роль института покровительства чужестранцам в незнакомом городе, и религиозно-этическую, предполагавшую оказание помощи любому просящему приюта и гарантировавшую неприкосновенность гостя.
Эти древние формы и возродились в раннем христианстве, но теперь они были наполнены новым смыслом, идущим от принципиально иных основ мировоззрения. Так, оказание гостеприимства всем стучащимся в дом странникам близко к упомянутой античной традиции, хотя обоснованием этому служит уже не почитание древних богов, а стремление заслужить спасение и вечное блаженство через оказание благотворительности.
Другой, политический аспект гостеприимства также, на мой взгляд, имеет отражение в христианских представлениях. Как известно, принявшие новую веру считали себя в этом мире «пришельцами и странниками», и, таким образом, помощь единоверцам приобретала черты защиты их перед лицом чужого города и чуждого мира.
Таким образом, на примере беглого рассмотрения христианского «страннолюбия», можно видеть, как уже на столь раннем этапе своего развития, христианское учение в полной мере проявляло тенденцию к «впитыванию» и переосмыслению элементов античного наследия, причем влияние последних, порой причудливо преломленное, было достаточно сильным и пронизывало все сферы жизни и мысли ранних христиан в первые века нашей эры.

2 Никольский Н.М. Древний Израиль. М., 1922. С. 340.

Подготовлено по изданию:

Закон и обычай гостеприимства в античном мире. Доклады конференции - М., ИВИ РАН. - 196 с. 1999.
ISBN 5-201-00513-6
© Коллектив авторов, 1998
© Институт всеобщей истории РАН, 1998
© Российская Ассоциация антиковедов, 1998



Rambler's Top100