Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
113

ПИСЬМА ПЛИНИЯ МЛАДШЕГО К ДРУЗЬЯМ

Время жизни и деятельности Плиния Младшего приходится на тот период (62—113 г. н. э.), когда во всех областях общественной жизни римской империи все заметнее стали проявляться первые признаки упадка, вызванного кризисом всей социальной системы римского рабовладельческого общества.

Экономический кризис империи отразился и на литературе этого периода, т. е. второй половины I в. н. э. Политическая обстановка, оторвавшая писателей от активной общественной деятельности, неуклонно вела их к индивидуализму, замыкала в узком кругу бытовых интересов, устремляла в область философии, содействовала увлечению словесными формами и игрою стиля. Широкое распространение получил литературный дилетантизм, особенно отчетливо свидетельствующий о постепенном угасании большой литературы. Повальное стихотворчество и рецитации, превратившиеся теперь в арену споров о формах и стиле литературных произведений, нередко служили чисто потребительским интересам: стяжанию писателями легкой славы или, того хуже, приобретению материальной выгоды. Здесь уже находили себе место и подкуп слушателей, и различные формы литературных заимствований, процветали лесть и заискивание перед вельможами. Разумеется, рецитации имели и свою положительную сторону, будучи одним из средств развития литературной критики, а следовательно, в какой-то мере и самой литературы, и фактически предоставляли единственную возможность для широкого обмена литературным опытом. Литературные состязания происходили очень часто, как свидетельствуют писатели, современники Плиния: Ювенал, Стаций, Марциал, да и сам Плиний, принимавший в них деятельное участие и расценивавший публичные выступления, вопреки мнению своих современников, как важную форму литературной критики и полезную школу для начинающих писателей (V, 3; VII, 17 и др.).

114

Развитию массового дилетантизма способствовало и то, что литература, уже со времени Августа, находилась под воздействием правящих кругов, в частности императоров, которые, используя ее как средство пропаганды, требовали, чтобы она принимала желательное для них направление; в противном случае писатели легко могли стать жертвами императорского произвола. Для творчества писателей наиболее безопасное направление определялось риторическим образованием. В школах риторов культивировались в целях тренировки красноречия декламации на искусственные, надуманные темы, далекие от реальной действительности и часто вовсе бессмысленные 1. Это воспитывало у писателей пристрастие к чисто внешним стилевым эффектам. Интерес к формальной стороне произведений развивался, таким образом, в ущерб его содержанию. В этом смысле система школьного риторического образования оказывала на все литературное творчество I в. пагубное влияние. Однако главная вина в обеднении содержания литературных произведений в угоду внешней форме ложится на социально-политическую систему римской империи, предоставившую риторике господствующую роль в образовании и фактически взявшую ее на свое идеологическое вооружение.

Новой эпохе свойствен и новый стилистический идеал — возврат к прошлому в смысле всемерного подражания классическим литературным образцам и формам. В литературе этого времени господствующим было эпигонское направление. На образцах писателей и поэтов классического периода молодое поколение воспитывалось уже в школах. Подражание мастерам прошлого выражалось в заимствовании формы, содержания, поэтических приемов, художественных образов из их произведений. Замечается возрождение эпоса, создается много эпических поэм на исторические и мифологические сюжеты: «Пуника» Силия Италика, «Аргонавтика» Валерия Флакка, «Фиваида» и «Ахиллеида» Стация. Творчество этих писателей не внесло ничего принципиально нового в разработку жанра, не создало никакого нового направления в литературе. Надо, однако, заметить, что тот же Стаций, последний из эпических поэтов, своими стихотворениями на случай («Сильвами») снова привлек внимание читателей к малым формам произведений, интерес к которым возник еще во времена Катулла и сохранялся в золотом веке. Еще тогда были выработаны малые формы в поэзии (оды, буколика, элегии), теперь же они как бы вновь утверждались творчеством ряда писателей (в поэзии особенно Марциалом, в прозе Плинием Младшим).

Таким образом, наряду с эпигонством продолжала развиваться и другая, отличающая это время, черта: поиски писателями каких-

1 См., напр., письмо II, 3, где Плиний рассказывает о греческом философе Исее, виртуозные импровизации которого на любую подсказанную ему тему вызывали всеобщий восторг слушателей.
115

то иных, новых путей в литературе, ярких и выразительных форм художественного творчества, созвучных времени и отражающих его настроения.

Живительные новаторские тенденции затронули творчество многих писателей I в. н. э.: Федра, Петрония, Марциала, Сенеки Младшего. Выработка новых форм творчества сопровождалась неизбежной борьбой их со старыми и вызывала ожесточенные споры в литературной среде. Новые, и особенно малые, формы (будь то басня, сатира, эпиграмма или письмо), соответствующие жизненной направленности их содержания, упрочивали свое положение в литературе и утверждали в ней элементы реализма в противовес наскучившим безжизненным и многословным, риторически изощренным формам.

Литературная полемика этого периода по различным вопросам поэтического творчества, художественной прозы и ораторского искусства нашла свое живое и конкретное отражение в эпиграммах Марциала, сатире Петрония, в письмах Плиния Младшего.

В риторике этого времени по-прежнему сосуществовало два стилистических течения: азианизм и аттикизм. О спорах представителей их писал в своем трактате «Об образовании оратора» учитель Плиния Квинтилиан, придерживавшийся в споре средней линии, как и Цицерон, воспитанный на традициях Родосской школы. В вопросе борьбы двух направлений Плиний также примыкал к цицероновской традиции, высказываясь против крайних аттикистов, неспособных, по его мнению, развивать воображение и совершенствовать речь. В письме к Миницию, приверженцу строгого сухого стиля, он говорит о какой-то своей книге, написанной с применением разных стилей: «Всякий раз, подозревая, что какое-нибудь место покажется тебе слишком напыщенным, потому что оно звучно и возвышенно, я считал не лишним, чтобы тебе не мучиться, сейчас же добавлять другое, более сжатое и сухое, вернее, более низменное и худшее, а по вашему суждению, более правильное» (VII, 12, 4) 2.

Но если, с одной стороны, Плиний под влиянием Квинтилиана наследовал культ Цицерона, то, с другой, он воспринял вкус и к азианскому красноречию, привитый ему другим его учителем, известным оратором Никитой Сацердотом, представителем противоположного Квинтилиану направления. В полемике между азианистами (или модернистами) и аттикистами Плиний, таким образом, не занял какой-либо одной определенной позиции, а предпочел, по-видимому, компромиссную среднюю линию. Об этой двойственности Плиния красноречиво говорят все его письма, отразившие различные литературные влияния: написанные ясным, хорошим

2 См.: Письма Плиния Младшего. М.—Л., 1950. Перевод М. Сергеенко и А. Доватура. В дальнейшем цитаты из писем Плиния даются в этом переводе, в некоторых случаях с небольшими стилистическими изменениями.
116

языком, они отнюдь не лишены элементов модного стиля. Наряду с краткостью и простотой речи Плиний ценит блеск и силу изложения, обилие риторических фигур и стилевую изобретательность (VII, 9). Сам того не сознавая, Плиний отдавал, таким образом, известную дань времени, отличавшемуся неустойчивостью вкусов. Он был его характерным представителем. В многочисленных письмах Плиния к друзьям всесторонне раскрывается бытовая и духовная жизнь Рима на рубеже I и II вв. н. э. По своему содержанию и характеру это чрезвычайно разнообразные письма, содержащие ценные сведения о римской жизни, касающиеся самых различных ее сторон и дающие богатый материал для характеристики привилегированных слоев римского общества, их быта, их интеллектуальных запросов.

Письма представляют собой немаловажный источник и для ознакомления с социально-экономической историей I—II вв. Плиний сам был видным сенатором, был близок ко двору императора Траяна, одно время управлял провинцией Вифинией. Его письма напоминают собой дневник впечатлений, своеобразную форму фиксации событий и настроений времени. Они дают любопытные фактические сведения, открывают интересные детали античного быта. В них всесторонне раскрывается жизнь современников Плиния. В письмах есть и рецензии на произведения писателей, и различные размышления морально-этического характера, и высказывания по вопросам стилистики и литературы. И хотя его письма не отличаются глубиной заложенных в них мыслей, они наглядно отражают постепенный спад широкой общественно-политической жизни в Риме, свидетельствуя о начавшемся угасании литературы, об измельчании литературной тематики и о тенденциозности писателей.

Так же как и его современники — учитель Квинтилиан и друг Тацит, — Плиний сознавал, что литературные интересы его времени заметно суживаются, что проявляется в посредственности литературной продукции. Он ощущал начинающийся упадок красноречия, хотя и не связывал все это с общим ослаблением политической и общественной жизни Рима. В I, 5, 12 он говорит о своем недовольстве современным красноречием, в I, 13, 1—2 жалуется на равнодушие слушателей к литературным собраниям: «Слушатели собираются, правда, лениво <...> не остаются до конца, а уходят раньше, одни, скрываясь и тайком, другие открыто и свободно». «Теперь самый праздный человек, которого давным-давно пригласили, а патом неоднократно напоминали о приглашении, или не приходит вовсе, или, если придет, то жалуется на потерянный день.. .» (там же, § 4). В письме к Реституту Плиний дает яркую картину поведения слушателей на рецитациях: « Они были похожи на глухонемых, ни разу не раскрыли рта, не шевельнули рукой, даже не встали, хотя бы оттого, что устали сидеть»(VI, 17, 3),

117

Такая реакция слушателей говорит лишь о том, что тематика литературных чтений в этот период истощилась и уже не вызывала, как некогда, в пору своего зарождения, энтузиазма аудитории. Сам Плиний с сожалением замечает, что случаи обмениваться мнением о государственных делах стали выпадать все реже и реже (III, 20, 10). Он здраво оценивает интеллектуальную слабость и пассивность большинства римлян в политической жизни; в частности, при обсуждении дел в сенате, «где голоса считают, а не взвешивают <. . .> где столько неравного в самом равенстве: здравый смысл не у всех одинаков, а права одинаковы» (II, 12, 5).

В другом месте Плиний осуждает недостойные приемы и ухищрения судебных ораторов, не пренебрегающих даже подкупом слушателей (II, 14).

Время требовательно подсказывало новые формы творчества художников слова. Следуя веяниям века, в смысле тяготения его к литературе новых, ярких и выразительных форм, Плиний всячески стремился создать такой тип художественного произведения, который бы не только вызвал, но и удержал интерес читателей. Пробовал он свои силы в поэзии, писал трагедию (VII, 4, 2) и много стихов, которые он называет «поэтическими шалостями» (IV, 14, 1), составлял речи; были у него мысли о создании исторического сочинения. «Лучше сделать что-нибудь одно замечательно, чем многое кое-как, но если ты не можешь сделать что-нибудь одно замечательно, то лучше сделать многое, хотя бы и кое-как. Имея это в виду, я пробую себя в разных областях занятий, не доверяясь полностью ни одной», — говорит он в письме к Рустику (IX, 29, 1). В конце концов Плиний все же остановился, по-видимому, на мысли создать что-то одно целое, а именно сборник писем, не уступающих по своим художественным качествам другим произведениям малой формы подобного рода.

Формой писем для выражения своих взглядов и замыслов пользовались до Плиния и другие писатели предшествующего ему времени. Так, нам известны, например, в поэзии: посвятительные стихотворения Катулла, обращенные к друзьям (правда, эти стихотворные обращения в известной степени формальны), «Понтийские послания» Овидия и его «Героиды» (любовные письма мифологических героинь своим мужьям), наконец, большие философско-литературные «Послания» Горация к Августу и Пизонам. В прозе мы знаем письма Цицерона к друзьям, письма Саллюстия к Цезарю и моральные письма к Луцилию Сенеки Младшего. Однако из них настоящими письмами, облеченными в литературную форму, можно считать только письма Сенеки.

Если во времена Цицерона и Саллюстия эпистолография соприкасалась главным образом с политической публицистикой, то с изменением общественного режима она стала терять свое политическое значение и примыкала теперь большей частью к школьным риторическим упражнениям.

118

На творчество Плиния, естественно, не могли не оказать влияния все эти традиции и все имеющиеся в предшествующей литературе образцы эпистолярного жанра. Он, конечно, хорошо изучил искусство эпистолографии Греции и Рима и тем не менее пытался создать свой особый тип эпистолярного произведения.

Форма письма предоставляла автору широчайшие возможности для использования художественных средств речи, и Плиний в полной мере воспользовался этими возможностями. Он писал свои письма, вооруженный риторическими рецептами и различными способами украшения речи, воспринятыми и от Квинтилиана и от Сенеки, однако сумел избежать крайностей, присущих стилевым приемам этих авторов. Плиний действительно стал создателем нового жанра художественного произведения, может быть и не во всем оригинального, поскольку он впитывал в себя опыт предшествующей эпистолографии3, но во всяком случае значительно обогащенного новыми приемами художественного творчества и отвечающего интересам современного общества.

И хотя Плиний, вне всякого сомнения, был знаком и с правилами эпистолографии и с самими эпистолярными произведениями, его письма отнюдь не были подражательными. Ему удалось уловить тенденцию своего времени ко всемерному развитию новых видов литературных произведений и создать особую форму прозаического художественного письма, которое и по содержанию и по форме близко напоминает литературу малых форм в поэзии: эпиграмму, лирическое стихотворение, элегию и т. д. Такое письмо вполне отвечало запросам читающей публики и самих литераторов и было своеобразной прозаической параллелью к малым формам поэзии. Форма письма соответствовала настроению времени, общему характеру литературных интересов общества, устремленных теперь преимущественно в область индивидуальных переживаний, природы, быта. Спад интересов к общественно-политической жизни определял и ограничивал общую тематику произведений малой формы. Коренные социально-политические темы отодвинулись на задний план, вопросы широкого общественного значения, если и отражались в таких литературных произведениях, то лишь косвенным образом, через призму частной жизни, бытовых отношений. В связи с этим у писателей возникала потребность в новых изобразительных средствах, усиливался интерес к показу частностей. Бытовые зарисовки, характеристика образа, фиксирование

3 Письмо еще до Плиния имело в качестве особого жанра свои стилевые нормы и часто форма письма также служила писателю только литературным приемом. Напр., Деметрий рассуждал о необходимых достоинствах литературного письма, считая·, что оно должно быть кратким и ясным, фигуры речи должны применяться в нем соответственно содержанию, его следует украшать пословицами, забавными выражениями (§ 223—235). Размышления об искусстве письма есть и у Цицерона в его письмах к близким (II, 4; IV, 13), и у Квинтилиана в его трактате (IX, 4, 19), и у Сенеки в его письмах к Луцилию (75, 100, 114 и др.).
119

деталей — эти элементы реалистического показа жизни — приобретали особую выразительность и живость в форме письма. В письме сосредоточивались и остроумие автора, запечатлевался его характер и образ мыслей, отражалась окружающая его жизнь во всем ее многообразии. В нем находили свое место и описания, и бытовые миниатюры, и критические замечания о литературе, и изъяснения чувств, и анекдоты, и новеллы. Письма, наконец, давали Плинию возможность показать свое стилевое своеобразие во всем его блеске и полноте. Бесспорно, у Плиния была особая склонность к литературе подобного рода. Форма и характер письма, включающего в себя момент случайного, индивидуального пережитого, предоставляли Плинию удобную возможность показать себя в самых различных жизненных ситуациях. Он и готовил свои письма, лелея надежду на известность и литературное бессмертие, стремясь увековечить в них свою жизнь, свои дела, свое литературное творчество. Естественно, слишком большая забота об этом не могла не сказаться на объективности материала в письмах. Поэтому к высказываниям Плиния о самом себе исследователи подходят с некоторой, вполне оправданной, осторожностью. Плиний представлен в письмах и оратором, и писателем, и хорошим хозяином, и верным другом. Для читателя все это представляет ценность, главным образом, с точки зрения ознакомления с этическими воззрениями, интеллектуальными интересами и эстетическими вкусами высшего общества времени императора Траяна.

Все письма Плиния делятся на две основные части, а именно: его частную корреспонденцию, включающую в себя 9 книг писем его к друзьям, представителям римских аристократических кругов (без ответов корреспондентов), и официальную, т. е. письма его к Траяну, выделенные в особую, десятую, книгу сборника и напечатанные вместе с ответными письмами императора. Эти деловые письма построены по обычному шаблону официального делового письма, форма их весьма традиционна 4. Основания для отделения художественных писем от деловых заключаются, по-видимому, в формальных признаках, по которым Плиний признавал их годными к публикации. Он издавал только те из них, которые были написаны им paulo maiore cura («несколько более тщательно» — I, 1, 1), так же как поступали позднее Симмах и Сидоний. Очевидно, по этой же причине ни одно из деловых писем времени его наместничества не включено в основной сборник. Конечно, они были, и не могли не быть, но не включены по тем соображениям, что, по мнению Плиния, были скучны и совсем лишены литературного интереса. «Я разрываюсь на своей работе, одинаково и большой и тягостной: заседаю в суде, отвечаю на жалобы, составляю

4 Ср. официальную переписку Аврелия Симмаха, так же как у Плиния, изданную отдельно от его художественных писем. У Аполлинария Сидония есть упоминание о том, что переписка Плиния с Траяном издавалась отдельно от его писем к друзьям (Epistolae,IX, 1)
120

протоколы, пишу множество эпистол, не имеющих ничего общего с художественной эпистолографией» (scribo inlitteratissimas litteras — I, 10, 9). В письме к своему другу Сабину, требующему от Плиния многочисленных и длинных писем, Плиний, оправдываясь, пишет, что разрывался между разными скучными делами, «которые одновременно и отвлекают душевные силы и ослабляют их. Кроме того, не было и материала для того, чтобы много писать. Положение у меня ведь не то же, что у Марка Туллия, следовать примеру которого ты меня зовешь. У него имелся богатейший талант, и таланту этому соответствовали разнообразные и великие события, тогда происходившие. В каких узких пределах заключен я, ты это сам видишь, даже когда я молчу об этом; не посылать же тебе школьных писем, или, если можно так выразиться, писем-теней?» (IX, 2, 1—3).

Отсюда видно, что Плиний придавал немалое значение содержательности писем, их живой связи с общественной жизнью.

Официальная переписка Плиния с Траяном состоит из 121 письма. Из них 70 писем Плиния и 51 ответ Траяна. Время написания этих писем относится к 105—112 гг.; изданы они были, по всей вероятности, уже после смерти Плиния.

Переписка содержит в себе множество материалов для характеристики жизни провинции Вифинии, где в 111 —112 гг. (или 112—113 гг.) Плиний занимал должность императорского легата. Она касается самых разнообразных вопросов управления провинцией; административно-политических, судебных, финансовых, градостроительства, много в ней автобиографических сведений, различных приветствий, поздравлений, просьб, обращенных к Траяну5.

Письма к Траяну резко отличаются в стилевом и тематическом отношении от писем к друзьям; не подвергшись никакой литературной обработке, они, как и подобает деловым письмам, коротки, точны, лишены какой бы то ни было художественности. Зато в качестве исторического документа они представляют собой, бесспорно, значительную ценность.

Для нас в данном случае эта часть писем составляет лишь относительный интерес, в то время как письма к друзьям представляются интересными с разных точек зрения и главным образом с точки зрения выяснения их литературного значения в качестве образцов эпистолярного жанра и их жанровых особенностей.

Общее количество писем к друзьям, распределенное Плинием в девяти книгах одного сборника, —247.

Все письма в нем подлинные, но литературно обработанные и многие из них даже специально составленные с мыслью об их опубликовании. Об этом со всей очевидностью свидетельствует тщательная отделка их стиля, а также предельная законченность со

5 Подробный анализ содержания переписки Плиния с Траяном дан в книге В. С. Соколова «Плиний Младший» (М., 1956, стр. 281—332).
121

держания. Миниатюрные, изящные послания в прозе были рассчитаны на широкую читающую публику и на потомство.

Подготовленные к изданию письма составляют особый род литературных произведений. Они уже непосредственно относятся к категории литературного письма, которое отличается от обычной переписки тем, что автор их, задавшись целью обнародовать письма, отшлифовывал их внешнюю форму, придавал им характер художественного сочинения.

В письме, открывающем собрание писем, Плиний сообщает Септицию Клару о своем плане опубликования имеющихся у него старых писем, написанных им, как он говорит, более тщательно (I, 1). Он намеревался, таким образом, показать читателям свой незаурядный талант писателя-стилиста.

Приглядевшись внимательнее к письмам, нетрудно заметить, что художественная форма для Плиния — фактор немаловажный, оттесняющий, в иных случаях, содержание на второй план.

Однако было бы преждевременным заключать, что письма служат исключительно культу формы, и отрицать всякую политическую тенденциозность, окрашивающую творчество Плиния. Забота о литературной форме и отделке писем органически сочеталась у Плиния со стремлением придать содержанию каждого письма определенную целевую направленность и законченность. Именно это делает его письма особым художественным жанром и, что очень важно, жанром реалистического направления, хотя и довольно условного, на наш взгляд. Ведь содержание писем было взято исключительно из реальной жизни и поводами к письмам служили самые разнообразные жизненные ситуации, а художественные образы, созданные Плинием, имели под собой реальную почву.

Опубликование писем к друзьям относится примерно к 97— 108 гг. Происходило оно группами или как-то еще — точно не установлено6. Ни в одном из писем не помечены календарные даты его написания, не обозначены места отправления. Сохранились письма полностью.

Какого-либо определенного, тематического или стилевого, характера письма Плиния не носят. Напротив, в зависимости от содержания, они написаны то в стиле риторической изысканности, то в стиле легкой беседы с друзьями. То они литературные, то философские, то исторические, то юридические по содержанию, а то и просто шутливые или бытовые.

Плиний обращается в своих письмах к близким друзьям, многие из которых, как и он сам, принадлежали к интеллектуальной верхушке римского общества. Общее число его корреспондентов 98, из них к 43 обращено всего лишь по одному письму. Наи

6 Специально вопросами хронологии писем Плиния занимался Т. Моммзен. См. его сочинение; «Zur Lebensgeschichte Plinius des Jüngeren». —«Hermes» (1869), Hf. 3, S. 31 ff. В датировке писем мнения исследователей расходятся.
122

большее количество писем адресовано Тациту (11 писем), Фабату и Максиму (по 9 писем), Воконию Руфу (8 писем), Канинию и Арриану (по 7 писем), Светонию (6 писем).

Содержание писем настолько многообразно, что перечислить хотя бы основную тематику их не представляется возможным в пределах этой статьи. К тому же подробное изложение и анализ содержания писем проделан В. С. Соколовым в его книге о Плинии 7. О тематической пестроте содержания сборника может свидетельствовать любая, взятая наугад, книга писем. Здесь читатель найдет и рассказы о выступлении Плиния в качестве адвоката в судах, и характеристики литературных деятелей, и всевозможные описания, и обращения к друзьям с поздравлениями, приглашениями, соболезнованиями, просьбами, рекомендациями, советами.

Расположены письма в сборнике исключительно по принципу непременного чередования содержания и тона. При этом вся гамма тонов, которыми располагает Плиний, применяется им в строгом соответствии с содержанием письма. Порядок расположения писем настолько искусен, что у исследователей Плиния невольно возникает вопрос: все ли письма действительно были отосланы их адресатам и не является ли указание адресата иной раз лишь литературной формой художественного произведения особого рода?

Значительное место в письмах занимают литературные темы. Свыше 40 писем, распределенных по всем книгам сборника, посвящены вопросам современной литературы, риторики, литературной критики, не считая писем, касающихся рецитаций. Много говорит Плиний о себе самом, о своем таланте, о своей деятельности судебного оратора и служебных делах в сенате; однако, чтобы не казаться навязчивым, он распределяет все эти высказывания по всем девяти книгам. Есть в письмах и биографические очерки, такие, например, как характеристика Плиния Старшего (III, 5); Силия Италика (III, 7); сведения о жизни Светония (I, 18; I, 13; III, 8; VI, 1 и др.). По письмам Плиния можно познакомиться с отдельными сторонами частной и политической жизни Рима его времени, с настроениями литературных кругов, с множеством интересных людей, его современников. Письма дают живописные картины окружающей Плиния действительности и целую серию портретных зарисовок (Тацита, Фабата, Плиния Кальпурния и многих других) 8. Плиний мастерски изображает не только отдельных людей, но и целые массовые сцены. При этом он использует прием драматизации в форме диалога, как, например, в I, 5; в I, 12; в VIII, 6 и 10; IX, 13 и др. Все это дает некоторое основание квалифицировать искусство Плиния как реалистическое —

7 См. указ. соч., стр. 170—244.
8 Анализ художественных образов см. в книге В. С. Соколова (стр. 144—162).
123

разумеется, не в современном значении этого понятия, — правдиво отражающее жизнь.

Письма Плиния, однако, не исторические документы, как, например, письма Цицерона. Они лишены той безыскусственной простоты, которой отличаются письма знаменитого оратора. Темы для писем у Плиния подобраны специально, они искусственны в большей своей части. Подавляющее большинство писем не связано между собой сюжетом и обращено к разным лицам. Нет в его письмах простоты обычного, частного письма и характерных для этого письма недомолвок, намеков; ответов на присланные ему письма тоже мало. И даже в функции ответного письма письмо Плиния включает в себя как обязательную деталь повторение вопроса, якобы содержащегося в письме к нему. Приводя предполагаемые вопросы или возражения своих адресатов, Плиний тут же отвечает на них, пользуясь приемом диалога. Например, в III, 9, 27: «Ты скажешь: «Не стоило труда! К чему мне такое длинное письмо?» — Не спрашивай тогда, что делается в Риме» (ср. II, 3, 9; II, 10, 5; IV, 29, 3; V, 8, 7 и др.).

Нигде не высказывается Плиний об ответах своих корреспондентов, не проявляет заботы о сохранении их писем. В некоторых письмах он, правда, просит ответить ему (II, 12, 7; IV, 11, 16 и др.), но это может быть иной раз лишь литературной имитацией действительной переписки.

Нет необходимости сравнивать самобытную красоту подлинных писем Цицерона и искусственную художественность писем Плиния. Трудно подыскать общий критерий, который можно было бы применить к обоим авторам. Конечно, нельзя отрицать того, что Плиний испытал влияние Цицерона, но его письма не похожи на цицероновские. Если преобладающая часть писем Цицерона написана им без намерения издать их, то письма Плиния намеренно отбирались им для публикации и потому подвергались тщательной литературной обработке. Письма Цицерона это подлинная корреспонденция, запечатляющая какой-то действительный момент, настроение, раздумье. Письма Плиния большей частью, по-видимому, задуманы раньше, чем написаны. У Цицерона немало мест, затруднительных для понимания непосвященного читателя: есть недомолвки, намеки, поскольку его письма предназначались лишь для одного адресата. Письма же Плиния написаны, напротив, без всякого опасения, свойственного обычным письмам, что они будут прочитаны третьими лицами; они именно и написаны с тем намерением, чтобы их читали эти третьи лица. Словом, Плиний не просто человек, беседующий о том, о сем с другим человеком, а преимущественно автор литературного произведения, облеченного в форму письма, в котором читателю все ясно, потому что письмо именно на него и рассчитано.

Здесь налицо идеализированная беседа, весьма различная по тону: шутливая или серьезная, насмешливая или изящная, имею

124

щая одну цель: заслужить одобрение читателя, развлечь его (jocari или ludere) 9. Общее между Цицероном и Плинием только то, что оба представляют в своих письмах картину жизни Рима: один — республиканского, другой — империи времени Траяна. Но, если письма Цицерона имеют огромную историческую ценность, как документы, отражающие политическую жизнь Рима, письма Плиния в познавательном отношении менее ценны, так как не обладают достаточной надежностью в качестве исторических свидетельств, хотя и они отражают жизнь Рима первого столетия в художественных образах через показ частной жизни его современников. Для читателя же его письма представляют большую ценность как оригинальный образец художественного произведения эпистолярного жанра в Риме на рубеже I—II вв. н. э. Есть разница между Цицероном и Плинием и в стилистическом оформлении писем. Письма Плиния дают отличный от цицероновского языковый образ и свидетельствуют о его самобытности.

Если уж говорить о каких-то сближениях, то эпистолярное наследие Плиния ближе всего подходит к одам Горация, эпиграммам Марциала, «Сильвам» Стация. Между произведениями названных авторов и письмами Плиния обнаруживаются многочисленные точки соприкосновения. И несмотря на то, что по жанру все эти произведения отличаются одно от другого, все они, как и письма Плиния, запечатлевают отдельные жизненные моменты и явления, какие-то жизненные ситуации и настроения.

Взять хотя бы те же «Сильвы» Стация, современника Плиния; эти стихотворения на случай, так же как и письма Плиния, адресованы определенному лицу, отчасти они даже сопровождаются прозаическими посвящениями. Они представляют собой то эпиталаму, то утешение, то похвалу, то рекомендацию, то описание 10, а то и забавную историю. Письма Плиния также напоминают собой то короткую новеллу (VI, 24), то притчу (IX, 12), то анекдот (II, 20; III, 15; IV, 22; VI, 15), порой письмо представляет собой лирическое описание природы, а то и просто краткую рецензию на литературное произведение, или чисто фактическое сообщение. Ситуацию письма Плиний нередко использует лишь как предлог для высказывания каких-то своих соображений, дум, чувств и т. д. В этом смысле прозаическое послание как бы соответствует интимной лирике. Содержание письма в таких случаях почти целиком отделяется от исходного его момента, иначе сказать, его повода, который как бы отодвигается на второй план. Иногда при чтении того или иного письма у читателя создается впечатление, что содержание письма слишком слабо связано с лицом, к которому оно обращено. В этих письмах обращение Плиния к адре

9 Ср. Квинтилиан, «Об образовании оратора», в гл. De risu (VI, 3, 17) о назначении urbanitas, venustas, dicacitas, focus.
10 Ср. напр., описания вилл в «Сильвах» (I, 3; II, 2) с описаниями загородных вилл знатных римлян g Плиния.
125

сату носит в известной степени условный характер и выполняет, по-видимому, лишь функцию литературного приема.

Как уже отмечалось, Плиний подбирал ранее написанные им письма и составлял новые с мыслью об их издании. Предназначенное же для широкой публикации и соответственным образом подготовленное к этому письмо утрачивало свой собственный, сугубо личный, присущий частному посланию, характер и приобретало, напротив, характер искусственности, перерастая, таким образом, в настоящее литературное произведение. Именно таким стало письмо у Плиния. Подлинное, но получившее литературную обработку согласно определенным теоретическим правилам, оно вылилось в специфический, вполне самостоятельный род художественного произведения в прозе.

В письме к Септицию Клару Плиний говорит о том, что собрал для выпуска в свет имеющиеся у него старые письма. Можно не сомневаться, что в основе собрания писем лежат те из них, которые Плиний писал вначале без намерения их издавать и лишь позже, как бы уступая уговорам друга, решил подобрать письма, литературно обработать их и опубликовать.

По-видимому, в процессе подготовки писем к публикации и возник у Плиния интерес к письму как особому типу литературного произведения. Перерабатывая письма, он придал им тем самым особую форму, снабдив их множеством деталей, свойственных уже не письму как таковому, а художественному сочинению.

Каждое письмо, как правило, посвящено какому-то одному, тематически законченному сюжету, который лишь в отдельных случаях повторяется или развивается в следующих письмах (например, в VIII, 6 и VIII, 10 — описание извержения Везувия или во II, 5 и IX, 26—о стиле художественного произведения).

Несомненно, что написание писем Плиний подчинял известным нормам с тем, чтобы они представили собой определенную форму литературного искусства. И здесь не могло не сказаться влияние на него риторических школ, в которых преподавалась теория эпистолографии, считавшейся вспомогательной, иллюстративной частью литературы, имеющей целью лишь разнообразие речи. Эти отклонения от основной темы произведения, своего рода литературные отступления, Плиний превратил в совершенно самостоятельные разновидности эпистолярного жанра. О влиянии риторических рецептов письма на письма Плиния говорят даже чисто внешние их данные; преобладающее количество писем сравнительно небольшого объема, в одну или половину страницы в среднем. Плиний постоянно имеет в виду это первое требование традиционной теории эпистолографии о соблюдении разумной меры письма. Затем следующее требование: письмо не должно было выявлять искусственности, тщательности его обработки; напротив, оно должно было удовлетворять требованиям простоты, быть близким к разговорной речи.

126

Для каждого вида письма, было ли то описание, похвала, рассказ или рассуждение, у Плиния, по-видимому, был заранее продуманный план его расположения в общем сборнике писем, по которому он и подготавливал свое собрание писем к изданию отдельными книгами в несколько приемов.

Письма в сборнике расположены не в хронологическом порядке и ни в какой мере не претендуют на строгую последовательность затронутых в них событий. Плиний сам говорит об этом в письме к Септицию: «Я подобрал их (письма), не думая о хронологическом порядке (я не собирался ведь писать историю), а как они подвернулись под руку» и дальше: «Теперь я буду собирать письма, которые до сих пор лежали заброшенными, и не стану уничтожать те, которые, быть может, напишу» (I, 1, 1—2; ср. VI, 16, 32). И хотя Плиний обращает внимание читателя на то, что не думал о порядке расположения писем, собрание производит впечатление составленного с большой заботой и продуманностью. Письма искусно распределены в нем согласно общему композиционному плану Плиния.

Свой сборник Плиний готовил как нечто цельное, вполне самостоятельное по своей художественной законченности произведение, в то же время стремясь сохранить в письмах вид простого, непринужденного обращения к адресату. Руководящим принципом построения всего сборника писем, как и составляющих его книг, было у Плиния непрерывное разнообразие их содержания (varietas), так же как у Сенеки Младшего в письмах к Луцилию и позднее у Симмаха, но письма Плиния не носят дидактического характера, как письма Сенеки, — они задуманы как легкое чтение для широкой публики. Пестрое разнообразие для времени господства дилетантизма было первым требованием художественной литературы, имеющей целью развлечение читателей. Письма расположены в сборнике почти исключительно по принципу варьирования их содержания таким образом, что рядом оказываются письма тематически совершенно чуждые друг другу. В итоге сборник представляет собой пеструю смесь, где перемежаются остроумные наблюдения, сатирические зарисовки, лирические этюды, деловые замечания и т. д. Письма литературные помещены вперемежку с письмами семейного, бытового характера, письма о судебных делах с письмами исторического характера; рекомендации, благодарности находят свое место рядом с письмами-шутками и т. п. По мнению Плиния, разнообразие предотвращало опасность наскучить читателю, а речь, пусть даже самая длинная, может понравиться как самая короткая, когда «ее все время подновляют и обилие фактов, и остроумное распределение их, и множество историй, и разнообразие слога» (VI, 33, 8). В письме к Патерну Плиний говорит о каких-то своих стихотворениях, написанных то сжатым, то возвышенным стилем: «Самым разнообразием этим я стараюсь достичь того, чтобы одно понравилось одним, другое дру

127

гим, а кое-что может быть и всем» (IV, 14, 3). Разнообразие проявляется, таким образом, не во внутреннем содержании отдельно взятого письма, в котором, напротив, речь идет обычно о каком-то одном предмете или явлении, а именно в совокупности всех книг собрания в смысле образования сюжетов из богатого ассортимента исходных моментов или поводов для написания письма. От какого-то частного случая, настроения Плиний идет к определенному заключению, или наоборот: после определенного размышления или заключения Плиний говорит о причине, побудившей его написать об этом (например, VIII, 22 и др.).

По форме каждое письмо обращено к определенному лицу, по сути дела адресат этот в большинстве случаев является условным обозначением широкой публики, к которой и обращается Плиний. Такая условная форма общения с адресатом позволяла Плинию высказывать самые разные соображения общего характера в естественном, легком изложении. Так, например, в IX, 7 Плиний обращается к Роману: «Ты пишешь, что строишься». Это дает ему возможность, кроме создания видимости ответа на письмо Романа, как бы кстати, поэтически описать свои усадьбы у Ларийского озера. И делает он это с исключительным мастерством настоящего художника слова. А во II, 17 подробное описание Лаурентийского поместья заканчивается коротким, в одну строчку, приглашением друга Галлия посетить эти места. Связь с адресатом у Плиния весьма относительна и выражается, обычно, одной-двумя фразами в начале или в конце письма, хотя она-то и является поводом письма и его непременным фактором. Характеристики, даваемые Плинием писателям, чаще всего связаны с упоминанием об их болезни, смерти, а также с рекомендациями, просьбами. Литературные вопросы возникают преимущественно в связи с возвращением просмотренных книг. Различным размышлениям дают толчок какие-то единичные факты и ситуации, явления природы «... что мешает рассуждать о теоретических вопросах, хотя бы причина письма и была другая», — говорит Плиний в письме VII, 6, 8. Советы писателям заняться той или иной темой дают Плинию основание для рассказа, связанного с этой темой, и предложения прославить его в поэзии (например, рассказ о прирученном дельфине в IX, 33). В отдельных письмах повод их подчеркивается и какими-то внешними обстоятельствами, содержание же письма связывается с адресатом какой-то небольшой ссылкой.

Например, в письме к Арриану (II, 12, 6—7) Плиний пишет: «Я исполнил обещание, данное в прошлом письме, которое, судя по времени, ты, думаю, уже получил: я передал его быстрому и аккуратному письмоносцу, разве его что-нибудь задержало в дороге. Теперь твоя очередь отплатить мне сначала за первое, а потом и за это письмо...»

Все это создает впечатление действительной живой корреспонденции.

128

Конечно, многие письма действительно были отосланы адресатам в своем первоначальном виде и, разумеется, не всегда формальные признаки подлинного письма являются лишь литературной формой, предлогом для высказывания мыслей и чувств автора. Сначала эти письма писались именно как простые частные письма, однако в предложенной читателю редакции, т. е. в том виде, в каком они опубликованы и дошли до настоящего времени, они являются письмами, специально подготовленными для собрания. Тщательно стилистически отделанные, они представляют собой прототип открытого письма, характеризующегося стертостью личных выражений или их обобщением и ставшего в своей центральной части литературным.

Письмо Плиния, сохранив в качестве художественного обрамления сочинения внешний вид обычного письма, вылилось фактически в форму легкой беседы, очерка, размышления или шутки; иногда оно напоминает хронику городской жизни. Исследователь писем Плиния Кукула 11 сравнивает его письмо, и не без основания, с беллетристической частью современной газеты. Действительно, некоторые письма по конкретности жизненных фактов, лежащих в их основе, напоминают собой своеобразный бюллетень новостей, фельетоны на различные темы из римской жизни. В таких письмах, в начале или в конце, прямо говорится об этом. Например, письмо IV, 11 начинается словами: «Ты слышал, что Валерий Лициниан сделался учителем в Сицилии? .. это свежая новость». Далее следует сам рассказ, а в заключение письма — просьба Плиния к адресату сообщать ему об интересных происшествиях (ср. III, 14, 6; VIII, 19, 11, где новости подаются в конце письма). В письме к Кальвизию (II, 20) Плиний рассказывает несколько занимательных историй, сопровождая рассказ шуточным обращением к адресату: «Приготовь асс12 и послушай замечательную историю, вернее истории...», и дальше, между рассказами: «Хватит ли с тебя двух историй или, по школьному правилу, ты потребуешь и третьей? И она готова». Течение рассказа прерывается обращением к адресату и в III, 9, 27—28, после чего рассказ продолжается. Иногда и сам рассказ вставляется в рассуждение, как в I, 20, где рассказ о встрече с Регулом и разговор с ним вставлен в рассуждение о приемах ораторского искусства и передан в форме живого диалога. В фиктивных диалогах, в подражание обычной речи, Плиний широко пользуется парентезой, прерывая одну мысль другой мыслью, как бы комментирующей первую (II, 14, 10; IV, 13, 3 и др.). Иногда эти добавления носят язвительный характер и сообщают речи ту особую фамильярность, которая свойственна стилю обычного письма, например, в V, 7, 2 о завещании Сатурнина: «Для меня воля покойного (боюсь, как законники примут то,

11 R. С. Kukula. Briefe des jüngeren Plinius. Leipzig, 1904, Einleitung, S. 34.
12 Мелкая монета, обычное вознаграждение уличных рассказчиков.
129

что я собираюсь сказать) важнее закона...» (ср. V, 6, 42; VII, 6, 8 и др.).

Итак, у Плиния грани между действительным и художественным письмом стерты. И сборник его писем представляет собой особый род подлинных, но литературно обработанных в целях широкой публикации писем. Читатель даже затруднится четко различить, где Плиний брал за основу действительные письма и превращал их в художественные сочинения, а где письма были лишь литературной формой художественного сочинения.

Заслуга Плиния в том и состоит, что он создал художественное письмо в прозе. Создание такого письма в значительной степени облегчалось общественными отношениями и условиями современной жизни, поощрялось риторскими школами и вкусами широкой публики.

До Плиния жанр художественного послания неоднократно встречался в поэзии. Поэтическое художественное письмо было как бы предшественником прозаического художественного письма. И, конечно, в письмах Плиния отразились влияния литературных предшественников; в частности, например, те же послания Горация, хотя и обращенные к определенному лицу, также были предназначены для читающей публики, которой поэт хотел изложить свои мысли по вопросам литературы, морали, философии и т. д. Личный интерес его посланий был лишь исходной точкой для рассуждения на те или иные темы. Связь автора с адресатом в этом случае оставалась чисто внешней. То же мы видим в письмах Плиния: в роли Пизона у него выступают чуть ли не все его многочисленные адресаты. Вместе с тем письма Плиния очень отличаются от типа послания, развитого Горацием. Своеобразие их заключается в том, что они в силу своего ограниченного размера не развертывают избранную их составителем тему во всю ее ширину, а, напротив, касаются ее лишь вскользь и как бы мимоходом. Например, вопросы литературы и литературной критики сосредоточены Горацием в трех посланиях второй книги (причем 3-е послание к Пизонам фактически превратилось в настоящий трактат о поэтическом искусстве); у Плиния же весь литературный материал рассредоточен по девяти книгам небольшими частями в тщательно продуманном, в смысле композиционного построения всего сборника, плане.

По пестроте содержания и по художественности образов письма Плиния близко напоминают оды Горация, также обращенные к друзьям и ограниченные отдельными сюжетами. Если песни Горация называют письмами в стихах, то письма Плиния песней в ритмической прозе 13.

Прозаическое письмо близко к поэтическому по своему внутреннему содержанию, выражающему индивидуальные чувства, мысли, впечатления писателя в форме обращения к другому лицу. Оно

13 См.: Kukula. Указ. соч., стр. 35.
130

близко к поэтическому, помимо того, и своей поэтической окраской: ритмическая проза писем Плиния богато иллюстрирована различными поэтическими деталями, среди которых поэтические обороты речи, игра слов, цитаты и т. д.

Однако письма Плиния и оды Горация очень различны по значительности их содержания. Если у Горация затронуты большей частью события общественной жизни — у Плиния больше всего тем, связанных с его собственной жизнью и жизнью людей его круга, хотя и у него немало писем, касающихся Домициана и его приближенных.

Выхваченные, казалось бы, из самой гущи жизни темы представляют для Плиния интерес главным образом как сюжет, разнообразящий содержание всего собрания писем. Писатель легко переходит от одной темы к другой, обычно не углубляя ее, а затрагивая лишь поверхностно.

В каждом письме Плиний сохраняет единство плана — одно из первых условий художественности, — достигая разнообразия содержания, необходимого для эпистолярного жанра, не в отдельно взятом письме, а в искусном группировании всех писем. В этом его своеобразие. Ограничив содержание каждого письма какой-то одной темой, тщательно отполировав его стиль, Плиний соединил в одно стройное, гармонически связанное пестротой собрание эти вполне законченные по содержанию и изящные по стилю прозаические миниатюры. Такая художественная миниатюра в прозе по единодушному признанию исследователей Плиния не уступает по своим стилевым качествам лучшим произведениям его времени. Единообразие содержания каждого письма у Плиния — всего лишь художественный прием, хотя открыто он об этом и не говорит, обусловливая это единообразие различными обстоятельствами, которые якобы и были истинной его причиной. Например, рассказывая Роману о смерти и похоронах Руфа Вергиния, Плиний заканчивает письмо следующими словами: «Хотел написать тебе много другого, но душа моя поглощена только этими мыслями» (II, 1, 12, ср. VIII, 23, 9).

Каждое из этих маленьких художественных посланий в прозе сохраняет внешнюю форму действительного письма: концовок («Будь здоров») и обращений («Плиний [следует имя адресата] привет»).

Следуя учению Квинтилиана, Плиний пытался преобразовать в самостоятельную форму письма все четыре группы отступлений от темы («восхваление людей и мест, описание стран, изложение некоторых подвигов, веселые истории» 14), применяя их в качестве средства, разнообразящего речь. Наглядные примеры этих видов представлены в письмах: I, 10 и IX, 7 (для восхваления людей и мест), I, 8 (для изложения подвигов), VII, 27 и IX, 33 (для за

14 Квинтилиан, «Об образовании оратора», IV, 3, 12.
131

бавных историй). Предпочтительным средством, позволяющим избежать монотонности речи, считалась «экфраса» (описание). И Плиний искусно им пользуется: «Описания мест <...> позволительно сделать не только исторически, но, пожалуй, и поэтически»,— говорит он в письме к Луперку (II, 5, 5). Характерным примером для descriptio regionum могут служить IX, 7; II, 17; IV, 30; V, 6.

Плиний подчинял своему искусству эпистолографии множество новых сюжетов на всевозможные литературные, этические, юридические, исторические темы, не только установленных теорией и традицией, а выбранных им самим и почерпнутых преимущественно из действительной жизни.

Специально о теории письма Плиний нигде не высказывается, если не считать легких намеков на отдельные элементы этой теории, раскиданные в разных письмах. В VII, 9, например, он советует Фуску тщательно заниматься письмами, ибо «сжатой и точной речи учат письма», а в IV, 5, 4 пишет Юлию Спарсу, что следует быть кратким, где это возможно, считаясь, однако, с содержанием. Он оправдывает свое длинное письмо к Минициану таким образом: «Ты скажешь: «Не стоило труда! К чему мне такое длинное письмо?» Не спрашивай тогда постоянно, что делается в Риме. И притом помни, что не длинно письмо, обнимающее столько дней, столько заседаний, наконец, столько подсудимых и дел» (III, 9, 27).

Та же мысль о размере письма и методе работы писателя выражена в письме к Домицию Аполлинарию (V, 6, 42): «...я считаю первой обязанностью писателя прочесть собственное заглавие, неоднократно спросить себя, о чем он собирается писать, и твердо помнить, что если он не отступит от своей темы, то длиннот у него не будет, и что длиннот окажется в изобилии, если он станет притягивать нечто теме чуждое». Самое лучшее, по мнению Плиния, соблюдать в речи разумную меру. «Но меры не соблюдает и тот, кто говорит и меньше, чем нужно, и больше; кто слишком сокращает себя и слишком распространяется. Поэтому ты одинаково часто слышишь как «не в меру и через край», так и «сухо и слабо». Об одном говорится, что он зашел за пределы своего предмета, о другом —что он их не достиг» (I, 20, 20—21).

Что касается тона письма, то он, как полагает Плиний, должен быть спокойным и умеренным, свободным от всякого негодования.

В письме могут и должны быть использованы поэтические средства выражения. С большой похвалой, например, отзывается Плиний о письме Вокония Романа: «Письма он пишет так, что кажется, будто сами музы заговорили по-латыни» (II, 13, 7).

Письма должны быть не только хорошо отделаны с точки зрения их внешней формы, но они должны быть и содержательны. Плиний убежден в этом: «Доколе же эти пошлости: «Что поделываешь? Хорошо ли поживаешь?» Пусть наши письма не будут

132

низменны и мелочны, пусть не ограничиваются частными делами» (III, 20, 11, ср. IX, 2, 3).

И все же Плиний — прежде всего тонкий изысканный стилист, признающий себя в вопросах стиля поклонником древних и считающий честью состязаться со славными ораторами прошлого (VII, 9, 3—4), в частности с Демосфеном и Цицероном (IX, 26 И IV, 8, 5).

Почитая старых мастеров слова, Плиний, однако, отдает должное и современным писателям. О своих литературных вкусах он говорит в письме к Канинию: «Я принадлежу к тем, кто восхищается древними, но тем не менее не презираю, как некоторые, современных талантов» (VI, 21, 1). Оценки современных литературных деятелей часто сопровождаются у Плиния сравнениями с древними: Пассиен Павл соперничает с древними Проперцием и Горацием (IX, 22, 1—2; VI, 15, 1); Аррий Антонин сравнивается с Каллимахом и Геродом (IV, 15, 1). Произведение Помпея Сатурнина Плиний сравнивает с сочинениями Катулла и Кальва, Плавта и Теренция (I, 16, 8).

Все письма на литературные темы (а их свыше 50) в соответствии с общим композиционным принципом, предполагающим методичное чередование различных по содержанию писем, распределены по всем девяти книгам собрания. По-видимому, Плинию казалось, что это позволит ему избежать схожести и однообразия в похвалах и оценках писателей. Следует отметить, что в многочисленных критических замечаниях о литературных деятелях Плиний касается почти исключительно формальных особенностей их сочинений, оставляя без внимания реальную сторону их творчества 15.

В каждую книгу включено примерно 3—7 писем на литературные темы; правда, в последней 14 писем. Почти все письма адресованы разным лицам, если не считать Тацита, Луперка, Каниния, к которым обращено по 2—3 письма, касающихся литературных вопросов. И вставлены они между письмами, никакого отношения к литературе не имеющими.

Жанр письма, как впрочем и всякий другой жанр, подчиняясь своим специфическим стилевым законам, обусловливает новую художественную форму. Стиль подобного рода произведений предполагает какое-то индивидуальное настроение или переживание, какой-то единичный факт или момент, случайное явление. Плиний в своих письмах касается многих вопросов, которые могут заинтересовать читателей. Многие из них имеют лишь художественный интерес, а реальный интерес их поглощен временем и, таким образом, для нас утрачен (имеются в виду краткие деловые записки,

15 Специально литературной критике Плиния посвящена статья М. Е. Грабарь-Пассек в сборнике «Очерки по истории римской литературной критики» (М., 1963). См. также ст. А. Гильмен «Pline et la société littéraire de son temps». REL, 6, 1928, p. 136—180).
133

поручительства и др.: II, 9; III, 18; IV, 4; V, 18; VI, 9; VII, 13 И др.).

Подавляющее большинство сюжетов писем касается действительных событий и происшествий. Это факты из жизни, то веселые, то грустные, иногда они ближе к анекдоту или фельетону, а иногда к новелле. Конечно, есть и вымышленные сюжеты. Но своеобразную окраску письмам Плиния придают именно те письма, которые правдиво отражают жизнь в художественных образах.

Плиний мастерски владеет различными приемами художественного творчества. Самые, казалось бы, обыденные мысли он умеет украсить тонкими изысканными словами, крылатыми выражениями, поэтическими цитатами из Вергилия, Гомера и других классических писателей.

В VII, 9, 8 Плиний дает Фуску совет о методе литературных занятий. Следует, по его мнению, разнообразить эти занятия, обновляя тем самым ум: «Я хочу, чтобы ты иногда брался за что-нибудь историческое; хочу, чтобы ты тщательнее занимался письмами. Часто ведь в речи встречается необходимость в описаниях не только исторических, но даже почти в поэтических». Плиний рекомендует иногда даже освежиться коротким и остроумным стихотворением, «которое вносит подобающее разнообразие во всевозможные занятия и заботы» (§ 9).

На первый взгляд стиль писем Плиния производит впечатление простоты и искренности. Кажется, что пишет он, как говорит, допуская в языке письма и шутки и поговорочные выражения. В письме к Арриану Плиний пишет: «Самым прекрасным и человечным считаю я, как в жизни, так и в занятиях, соединение строгости с веселостью: первая не должна переходить в мрачность, вторая в разгул. По этой причине я разноображу серьезную работу забавами и шутками» (VIII, 21, 1—2).

Разнообразить речь в письмах и таким образом удерживать внимание читателя помогали также вопросы, о чем уже говорилось выше (IV, 29, 3; V, 8, 7; VI, 2, 1; IX, 17, 2; VII, 3; VIII, 14 и мн. др.).

Плиний не пренебрегал даже обычной разговорной речью большинства римлян16. Для современного читателя несомненно интересно то, что в письмах Плиния дан образец разговорной латыни серебряного века. Разговорная речь, как правило, вложена в уста лиц, фигурирующих в письме, например, в I, 5; I, 9; II, 6 и др.

Если говорить в целом о языке писем Плиния, то можно сказать, что он представляет собой любопытное смешение элементов легкой бытовой беседы и отшлифованного риторического стиля.

Плиний, создатель профессиональной художественной эпистолографии, в отличие от Цицерона, полагающего, что для писем

16 Ср. Цицерон, Письма к близким, XV, 27, 4.
134

употребительна только обычная и даже плебейская речь 17, считает письмо особым искусством, стиль которого предполагает определенные нормы и как первую из них сжатость и чистоту (pressus sermo purusque — VI, 9, 8).

Надо сказать, при чтении писем Плиния возникает ощущение какой-то несогласованности между его теорией и практикой. Можно подумать, что он был мало заинтересован в практическом осуществлении своих теоретических принципов, если позволительно назвать принципами его разрозненные замечания, касающиеся теории письма, и, видимо, поэтому они не могли оказать решающего влияния на стиль его писем. Тем не менее, если сравнить его письма одни с другими, нетрудно сделать вывод, что наивысшее стилистическое искусство и литературное мастерство эпистолографа заключено именно в самых коротких письмах. А их в сборнике немало, особенно в IX книге (14 писем). Здесь проявляются основные достоинства писем — лаконизм и емкость, т. е. наполнение мыслью каждой строки. При этом в краткости нет скомканности и неясностей.

По своей чистоте стиль Плиния напоминает стиль писателей эпохи Августа, он хорошо отточен, поэтически окрашен, отличается изяществом и предельной ясностью, не оставляющей читателю сомнений в понимании смысла выражений, мысли автора. Непонятное или употребленное не в общепринятом значении слово комментируется Плинием, с целью пояснения, более известным синонимом.

Стремясь заслужить одобрение читателей и развлечь их, Плиний более всего заботится о слоге письма, о том, как поискуснее выразить то, что он задумал. Слог его грациозен и легок. Исследователи в один голос утверждают высокое искусство Плиния говорить о разных предметах соответствующим языком и тоном. Целая гамма тонов представлена в письмах, множество оттенков отличает их одно от другого. Письма, в зависимости от сюжета, то игривые, то лирически взволнованные, то иронические, то драматические, то они негодующие, а то и спокойно повествовательные.

Выбор выразительных средств языка также определяется самой темой письма и его характером. И мы с полным основанием можем говорить здесь о таком достоинстве писем Плиния, как слияние их содержания и формы. Для истинного художника это фактор первостепенной важности.

При характеристике стиля Плиния нельзя скидывать со счетов и его тяготения к модному азианскому красноречию, обусловленному временем, элементы которого обнаруживаются в письмах то там. то здесь.

Об этой раздвоенности Плиния в вопросах стиля свидетельст

17 Там же, IX, 21, 2: sermo plebeius. Цицерон имеет в виду здесь, очевидно, подлинные письма.
135

вуют его же собственные высказывания. Например, в письме к последовательному аттикисту Луперку Плиний защищает свой пышный стиль, отстаивает приемы образной речи. Плиний склонен думать, что иногда «следует отпускать поводья красноречию и не стеснять полет таланта узкими пределами» (IX, 26, 7). Однако надо строго различать eloquentia и loquentia, говорит Плиний, поясняя словами Юлия Кандида, что красноречие дано только некоторым, а многоречье множеству людей (V, 20, 5).

Кажется, что украшенному стилю Плиний отдавал преимущество перед простой и сжатой речью; во всяком случае во многих его замечаниях и правилах, касающихся теории красноречия, рассеянных по разным письмам, это ощущается довольно отчетливо (ср., например, I, 20, 22: «Я предпочитаю <...> речь, похожую на снежную вьюгу, т. е. обильно струящуюся и пространную. . .», «.. .не укороченная, урезанная речь, а широкая, великолепная и возвышенная гремит, сверкает и приводит в смятение» (§ 19). Он ценит порядок изложения и фигуры речи: «Замечательная изобретательность и великолепный язык бывают иногда и у невежд; ладно скомпоновать, разнообразить речь фигурами дано только людям образованным» (III, 13, 3) и тем не менее считает нужным добавить тут же, что нельзя злоупотреблять и возвышенностью стиля: «Как в картине свет бывает особенно ярок именно от тени, так и речи следует быть то простой, то возвышенной» (§ 4).

Не следует забывать, что Плиний был учеником Никиты Сацердота, сторонника азианского стиля, так же как и Квинтилиана (см. VI, 6, 3); разделяя вкус Квинтилиана к Цицерону и предубеждение его по отношению к Сенеке, Плиний, тем не менее, в некотором смысле ближе к Сенеке, чем к оратору.

По-видимому, Плиний не занял строго принципиальной позиции в вопросе о стиле художественного произведения — он был склонен к компромиссному решению, настаивающему на разнообразии стиля: с одной стороны, он ярый защитник пышного, цветистого стиля, с другой,—строгого и простого: «...я горячо желаю, чтобы когда-нибудь пришел день (если бы он уже пришел!), когда эта ласковая сладостность речи уступит, как законной хозяйке, место строгой суровости» (III, 18, 10).

Однако стилистическое разнообразие в письмах Плиния не свидетельствует об отсутствии в них единства и глубины художественной мысли. Напротив, оно означает какой-то новый, присущий одному Плинию, стиль и воспринимается читателем не как недостаток, а как характерная черта его творчества, один из его художественных приемов, соответствующий основному композиционному замыслу, — всемерно разнообразить содержание писем. А различным сюжетам свойственны и различные стили.

Таким образом, Плиний утверждает принцип гармонического сочетания формы и содержания.

136

В жанре, избранном Плинием, сочетание различных стилей как бы оправдывается самой спецификой письма, требующей разнообразных форм выражения. Письмо, содержащее рассказ, пишется одним стилем и тоном, письмо-описание другим, ну а, скажем, шуточное письмо требует тона, отличного от первых двух.

Среди писем встречается много маленьких рассказов. Например, о дельфине, любившем играть с каким-то мальчиком-пловцом (IX, 33). Рассказ отличается большим художественным вкусом. Он тщательно отделан стилистически, украшен различными риторическими фигурами, соответствующими его сюжету. В результате перед читателем возникает живая, грациозная картинка, хотя и не претендующая на правдивость. Плиний, предлагая эту тему поэтическому таланту Каниния, сам признает ее похожей на выдумку. «Хотя <. . .> что поэту до достоверности?» — говорит он (§1).

Такого же типа рассказ о привидениях (VII, 27).

Иначе составлен рассказ в письмах к Тациту (VI, 16 и VI, 20) об извержении вулкана Везувия, уничтожившем в 79 г. Помпею и Геркуланум, о смерти Плиния Старшего, дяди нашего Плиния, о приключениях самого автора и его матери в эти страшные дни стихийного бедствия. В рассказе читателя прежде всего поражает и привлекает в одно и то же время реалистичность описания извержения и драматичность его. Описание катастрофы изобилует живописными подробностями: здесь и землетрясение, и бушующее море, и падающие раскаленные камни, и дождь из пепла, и огонь пожаров, и всеобщая паника. Здесь же рассказ о гибели Плиния Старшего. Картина, как бы запечатлевшая грозные явления природы, подана без излишних риторических украшений, с большой художественной силой и реалистичностью.

Письма на текущие темы написаны в форме простой беседы, имитирующей живой разговорный язык. В таких диалогах часто используются эллипс, оксиморон, асиндетон, парентеза.

Истинным украшением писем Плиния служат шутки и остроты, органически сливающиеся с их основным тоном и содержанием.

В легком игривом тоне написаны письма к Октавию Руфу (I, 7) и Септицию Клару, которого Плиний шутливо бранит за то, что тот не явился на званый ужин (I, 15). В шуточной форме выражены упреки Тациту в VIII, 7, 2, а в V, 10, 2 Светонию, которого Плиний корит за медлительность и неторопливость в издании книг: «Поэтому или не откладывай больше, или берегись, как бы те самые книги, которые мои гендекасиллабы не могут извлечь лаской, не исторгли у тебя бранью хромые ямбы». В ряде случаев шутка подчеркивается умелым применением стилистической фигуры, — игрой слов, вопросом, сравнением, антитезой. Яркая антитеза вплетена, например, в легкий, шутливый тон, в котором Плиний говорит о своем «доходе», с лаврентийского поместья: «Там у меня ничего нет, кроме крыши и сада и песков сразу

137

за ними. И все же только там есть доход: там я очень много пишу и возделываю не поле (которого там нет), а занятиями собственный ум, и уже могу показать тебе здесь, как показывают по другим местам полный амбар, — полный ящик рукописей» (IV, 6, 2). В письме к Патерну (IV, 14, 8) Плиний, защищаясь от упрека в том, что он пишет не совсем пристойные стихи, которые сам называет «поэтическими шалостями», ссылаясь на авторитет Катулла, говорит, играя словами: «К чему, однако, это многословие? Оправдывать и рекомендовать пустячки длинным предисловием и все пустое дело» (Nam longa praefatione vel excusare vel commendare ineptias ineptissimum est).

Защищая в шутливой форме свой разнородный стиль от порицаний приверженца строгого стиля Миниция, Плиний заключает: «Это я говорю, чтобы среди своих занятий ты мог порою посмеяться» (VII, 12, 5).

В некоторых письмах встречаются и элементы сатиры. Правда, они немногочисленны. Например, в письмах о Регуле, в которых Плиний разоблачает Регула, осуждая и высмеивая его низкий характер интригана, его угодничество и заискивание, его показную скорбь о смерти сына (I, 5; II, 20; IV, 2; IV, 7; VI, 2); ср. также письма с негодованием и насмешками в адрес Палланта (VII, 29; VIII, 6).

Но сатирические приемы не были свойственны писателю — представителю высшего рабовладельческого общества. Зато Плинию удалось создать целую галерею положительных художественных образов, живых и ярких, взятых из окружающей жизни. Среди них мы видим таких исторических и литературных деятелей, как Тацит, Плиний Старший, Силий Италик, Светоний и др.

Подкупает в письмах Плиния их мягкость, искренность и неподдельные чувства печали, скорби, вызванные болезнью или смертью близких ему людей (VI, 21; V, 16; VII, 19; VIII, 23 и др.).

Искренность и мягкость чувств подчеркивается соответствующим характером стиля этих писем, в них часто встречаются слова с уменьшительной частицей (deminutiva) : libellas, versiculus и т. д., а в письмах, выражающих дружеские чувства Плиния, его восхищение природой, много поэтических оборотов, метафор, персонификаций. В похвалах, соболезнованиях, выражениях радости, а также в шутках часты восклицания (V, 16, 3—4; I, 15; IV, 19, 3 и др.).

Однако свои чувства Плиний не всегда выражает непосредственным образом, но часто игрой своего воображения, когда кажется, что он не просто разговаривает со своим адресатом, но как бы играет мастерством в обладании художественной формой.

Мастерски владея разнообразными приемами словесного выражения, Плиний с умением и гибкостью настоящего художника применяет их соответственно задуманному сюжету письма, стилевыми

138

усилиями обеспечивая нужную выразительность в каждом конкретном случае. Он настаивает, таким образом, на необходимости координирования содержания и формы художественного произведения. В VIII, 4, 3, одобряя намерение Каниния описать в стихах дакийскую войну, Плиний обращает его внимание на величайшую трудность «подобрать для всего этого соответственные слова».

В письмах представлены чуть ли не все правила риторического искусства, разработанные теоретиками и развитые самим Плинием в процессе приспособления их к эпистолярному жанру. Его письма и коротки и ясны, они умеренно и умело украшены стилистическими фигурами и тропами и остроумными сентенциями. Высокое искусство их стилистического построения сочетается с изяществом, непринужденностью и чистотой языка 18.

Музыкальная и ритмичная проза Плиния нашла себе многих подражателей среди эпистолографов последующих времен. В метрической прозе писали письма Фронтон и Симмах, Сидоний Аполлинарий и Эннодий. Большое влияние оказал Плиний и на эпистолографов средневековья. В эпоху Возрождения и гуманизма письма также не были забыты. И до сих пор Плиний признается образцовым мастером эпистолярного жанра и находит своих почитателей. Он имеет все основания называться создателем высоко артистичного и в высшей степени зрелого художественного произведения эпистолярного жанра.

Письма Плиния к друзьям, будучи не только яркими художественными миниатюрами новой литературной формы, но в то же время и действительными письмами, отражающими различные стороны и события жизни римлян I в. н. э., представляют собой значительную ценность, как в литературном, так и в познавательном смысле.

18 О стиле Плиния см. специальные работы: J. P. Lagergren. De vita et elocutione С. Plinii Caecilii Secundi. Upsala, 1872; J. Pliszczynska. De elocutione pliniana in Epistularum libris novem conspicua. Lublin, 1959.

Подготовлено по изданию:

Античная эпистолография: очерки / АН СССР. Институт мировой литературы им. А. М. Горького. - М. : Наука, 1967. - 285 с.



Rambler's Top100