Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
141

Глава пятая

Г. А. Кошеленко

ГРЕЦИЯ В ЭЛЛИНИСТИЧЕСКУЮ ЭПОХУ

I. Основные события политической истории

Изучение политической истории Греции эллинистической эпохи показывает, что весь конкретный ход событий, военных конфликтов, хитросплетений дипломатической борьбы, переворотов и контрпереворотов определялся в конечном счете взаимодействием ряда почти постоянно действующих факторов. Некоторые из них существовали уже в предшествующую классическую эпоху и продолжали оказывать свое влияние на развитие политической истории Греции в эллинистическое время. Другие же были порождением новой эллинистической эпохи.

К числу факторов первого рода относится традиционное для Греции соперничество отдельных полисов и союзов полисов. Вместе с тем в нем отмечаются некоторые новые черты, порожденные новой эпохой. Резко уменьшается число тех полисов, которые проводят самостоятельную политику. Афины на самом первом этапе, Спарта — вот, пожалуй, и весь их список. С другой стороны, скачкообразно возрастает число союзов полисов, которые, однако, довольно сильно отличаются от прежних, как правило, гегемонистских объединений. Новые союзы — более прочны и более· органичны в своей структуре. Наиболее полное воплощение эта новая тенденция находит в Ахейском и Этолийском союзах. Однако было бы неправильно забывать и о других союзах, которые хотя и не могли оказать столь серьезного влияния на общий ход истории Греции, но тем не менее свою роль в политической борьбе сыграли. К их числу можно отнести Беотийский, Фессалийский, Эпирский и т. д. В связи с этим необходимо также отметить, что границы союзов, особенно крупных, постоянно менялись, что соответственно увеличивало или уменьшало их политическую и военную мощь и соответственно степень влияния на ход общегреческих дел.

Другим фактором, также унаследованным от классической эпохи, является тесная взаимосвязь между внутриполитической и внешнеполитической борьбой. В классическую эпоху Афины стремились к тому, чтобы во всех городах Афинского союза существовали демократические режимы, с другой стороны, и демократические силы в полисах ориентировались на Афины и рассчитывали на их помощь. Точно так же Спарта поддерживала олигархов, а олигархи ориентировались на Спарту. В эллинистическую эпоху ситуация довольно сильно изменилась. Внешние по отноше-

142

нию к миру полисов силы используют внутреннюю борьбу в них чисто утилитарно. Союзы, основанные на общности идеологии, уходят в прошлое, и правилом становятся те, которые объединены чисто конъюнктурными соображениями и ориентированы на решение задач только текущего дня. Так, Македония иногда поддерживает самые крайние демократические движения в Греции, Рим в процессе борьбы за власть в регионе определенное время опирается на радикального спартанского тирана Набиса и т. д.

Важнейшим фактором политической истории Греции начиная с первой половины IV в. до н. э. является позиция Македонии. В этом отношении ситуация в эллинистическую эпоху не изменилась. Однако довольно серьезные модификации прослеживаются в политике самой Македонии. Анализ показывает, что она уже не стремится к тотальному подчинению Эллады, как это было при Филиппе и Александре. Цели ее становятся более скромными.

Тем новым фактором, который оказывал серьезное влияние на ход политической истории Греции этого времени, стало активное вмешательство других эллинистических государств: Птолемеевского Египта, царства Селевкидов, Пергамского царства. Все эти государства, однако, не могли претендовать на достижение полного контроля над страной, их задачи, как правило, сводились к тому, чтобы не допустить усиления влияния своих противников на юге Балканского полуострова. С одной стороны, это обеспечивало определенную степень свободы политического маневра для греческих государств, с другой же — способствовало дезинтеграции Эллады. Позднее в борьбу включился и Рим. Первоначально его политика в этом регионе определялась теми же самыми принципами, что и политика эллинистических государств. Сама Греция особой ценности для Рима не представляла, и только на позднем этапе он постарался обеспечить свой полный контроль над страной.

В то же самое время необходимо иметь в виду, что в политике как эллинистических государств, так и Рима Греция всегда была только одним из театров военно-политической активности. В силу этого борьба здесь всегда переплеталась с событиями в самых отдаленных местах Средиземноморья. Македония, например, всегда должна была пристально следить за событиями на своих северных границах, и степень ее давления на Элладу в значительной мере определялась ситуацией там, военными или мирными отношениями с фракийскими, иллирийскими и кельтскими племенами. Характер и степень вмешательства Птолемеев не в меньшей мере зависели от взаимоотношений с Селевкидами в Азии. Даже действия такой мощной державы, как Рим, определялись не только ситуацией на Балканах, но и военно-политической ситуацией в других районах Средиземноморья, включая Испанию. Из этого следует, что анализ политики всех этих государств по отношению к греческому миру невозможен без учета как явлений, происходивших по всему Средиземноморью, так и их внутреннего положения.

Таким образом, политическая история юга Балканского полуострова определялась взаимодействием большого числа факторов. И если в Элладе явно прослеживается тенденция к единству, проявляющаяся, в частности, в росте роли союзов и претензиях их на объединение в рамках единого

143

государства значительных частей Греции, то целый ряд факторов действовал прямо в противоположном направлении. Эта внутренняя противоречивость в ходе политического развития Греции отражала, видимо, общие черты всего эллинистического мира, и характерно, что относительное единство Эллады наступило только после ее подчинения Риму, т. е. силы, внешней по отношению к миру эллинизма.

Хотя в историографии принято считать, что время около 280 г. до н. э. было тем историческим рубежом, когда закончилась борьба диадохов и наступил период известной стабилизации 1, к истории собственно Греции и Македонии эта периодизация вряд ли применима. Именно в 280 г. до н. э. началось кельтское (галльское или галатское) нашествие, которое не только нанесло сильнейший удар по благосостоянию Македонии, северной и центральной Греции, но и привело к обострению внутренней борьбы, особенно в Македонии.

Движение кельтов, приведшее их в соприкосновение со Средиземноморьем, было порождено глубокими изменениями, происходившими в варварском мире Центральной Европы, однако в рамках данной работы нет и необходимости и возможности рассматривать это явление 2. Отметим только, что уже в конце IV в. до н. э. галаты появились в бассейне Дуная, и Кассандру и Лисимаху пришлось принимать серьезные меры, чтобы защитить северные границы своих владений как от самих кельтов, так и от народов, сдвинутых с мест их нашествием 3.

1 Will Е. Histoire politique du monde hellénistique (323—30 av. J.-C.). Nancy, 1966. T. I. P. 81.
2 Подробнее см.: Hubert H. Les celtes depuis l’époque de la Tene et la civilisation celtique. 2nd ed. P., 1950. P. 46 fi.
3 Will E. The Formation of the Hellenistic Kingdomes // САН. Cambridge, 1984. 2nd ed. Vol. VII, pt I. P. 114.
144

Помимо мощи галатов, было еще несколько серьезных причин, обеспечивших успех их вторжения. Только что в битве при Куропедионе Селевк I разгромил Лисимаха. Победитель почти немедленно погиб от предательского удара Птолемея Керавна, который бежал после этого в Лисимахию, где и был провозглашен македонской армией царем 4. Керавну пришлось отражать попытки Антигона Гоната захватить власть и добывать Кассандрию. Кроме того, видимо, важную роль сыграла и политическая неопытность нового македонского царя, не осознававшего важной роли северных рубежей в общей стратегии государства. Пренебрежение кельтской угрозой привело к тому, что Птолемей Керавн отказался от предложения могущественного дарданского племенного союза о совместных действиях. В результате этого в самом начале кельтского нашествия македонская армия была сокрушена и Птолемей погиб. Ситуация усугубилась тем, что началась жестокая борьба за ставший вакантным македонский трон 5.

Разгром Македонии открыл кельтам дорогу в Грецию. Анализ событий этого времени чрезвычайно затруднен, так как и сам поход, и разгром кельтов у Дельф позднее подвергались сознательной фальсификации как этолийцами, так и афинянами, которые в целях пропаганды искажали ход событий и сознательно создавали версии, в которых этот поход полностью уподоблялся вторжению Ксеркса 6.

Значительная часть армии галатов под руководством Бренна двинулась на юг. Их отряды захватили большую часть северной Греции и, прорвавшись в центральную, дошли до Дельф. Возле всеэллинского святилища Аполлона произошла решительная битва, в которой объединенные силы фокидян, беотян и этолийцев нанесли поражение врагам 7. Победе эллинов способствовала и снежная буря, мешавшая варварам штурмовать высоты, на которых был расположен город и святилище. Сами греки воспринимали свою победу как чудо, результат вмешательства Аполлона 8. После этого поражения остатки кельтских войск отошли на север, однако в ходе отступления греческие отряды, преследовавшие их, нанесли им еще более серьезный урон.

Кельты отступили в район Херсонеса Фракийского, где им был нанесен удар войсками Антигона Гоната. Вторичный разгром этих племен Антигоном около Лисимахии (277 г. до н. э.) открыл ему дорогу в Македонию. Два обстоятельства способствовали успеху предприятия полководца: полная анархия в Македонии (в этих условиях армия Антигона Гоната

4 События в Македонии в период Птолемея Керавна подробнее всего, с нашей точки зрения, исследованы в книге X. Хайнена, которому мы и следуем. См.: Heinen H. Untersuchungen zur hellenistischen Geschichte des 3. Jahrhunderts v. Chr. Wiesbaden, 1972. S. 17—92.
5 Некоторые исследователи на основании короткого сообщения Юстина (Just. XXIV. 5. 14) о стратеге Сосфене, провозглашенном армией царем, но отказавшемся принять этот титул, считают возможным полагать, что в Македонии в этот период установился республиканский строй. Подробнее см. : В riant P. Antigone le Borgne: Les débuts de sa carriere et les problèmes de l’assemblée macédonienne. P., 1973. P. 323—325.
6 Ftaceii'ere R. Les Aitoliens à Delphes. P., 1937. P. 93 ff.
7 Традиция, согласно которой Дельфы были захвачены кельтами, как давно уже было доказано, поздняя и не отражает реального хода событий. Подробнее см.: Flacelière R. Les Aitoliens. . . P. 93—112.
8 В связи с этим событием в Дельфах было учреждено специальное празднество — «Сотерия». См.: Nachtergael G. Les Galates en Grèce et les Soteria de Delphes: Recherches d’histoire et d’épigraphie hellénistique. Brussel, 1977.
145

была единственной серьезной силой), а также слава победителя варваров. В конце 277 или начале 276 г. до н. э. Антигон был провозглашен царем Македонии 9.

Он стал основателем династии, которая царствовала здесь вплоть до конца существования независимого македонского государства 10. Первые годы, однако, были достаточно сложными. Сама Македония была обескровлена, в ряде мест сохранялись опорные пункты противников Антигона, укрепившихся в них в годы анархии, наконец, ему мешала память о его отце, правление которого в Македонии оставило самые тяжелые воспоминания у населения. Однако самая большая угроза для власти Антигона Гоната исходила от Пирра, царя Эпира 11. После нескольких лет, проведенных на западе (в Италии и Сицилии) Пирр в 275 г. до н. э. вернулся в Эпир. Уже весной следующего года он вторгается в Македонию. В литературе существуют различные объяснения этого шага в политике эпирского царя 12, однако, по всей видимости, наиболее верна та точка зрения, согласно которой основной причиной этого похода были финансовые затруднения Пирра 13. Первоначально царь не ставил иных целей, кроме грабежа македонской территории. Однако быстрый разгром Антигона и готовность македонян признать его власть породили у Пирра стремление захватить всю страну. Действительно, в течение нескольких недель в его руках оказалась как Македония, так и зависимая от нее Фессалия. Под контролем Антигона осталось только несколько приморских городов и старые владения в Греции, унаследованные им от Деметрия Полиоркета.

Быстрый захват страны, однако, не означал того, что Пирр смог стать ее действительным хозяином. Вскоре он покидает Македонию, оставив там своего сына Птолемея наместником. Царь перебрасывает свои основные силы в Пелопоннес, откликаясь на призыв Клеонима, претендента на спартанский престол. Уход этих войск дал Антигону возможность вновь захватить Македонию. Это было тем легче, что Пирр полностью скомпрометировал себя в глазах македонян, позволив своим кельтским наемникам грабить могилы македонских царей в Эгах, так как у него не было средств на оплату их службы 14. Во всяком случае,

9 Обстоятельства прихода к власти в Македонии Антигона Гоната очень слабо освещены источниками. Не совсем ясна даже дата его воцарения. См. дискуссию между М. Чамберсом и Ж. Нахтергэлем. См.: Chambers М. The First Reignal Year of Antigonas Gonatas // AJPh. 1954. T. LXX. P. 385 ff.; Nachtergael G. Les Calates. . . P. 168.
10 Во многих отношениях не утратила своего значения старая работа В. Тарна, достоинства которой уменьшаются, однако, слишком большим пристрастием автора к своему герою См.: Tarn W. Antigonas Gonatas. Oxford, 1913; см. также: Walbank F. W. Macedonia and Greecé // САН. Vol. VII, pt 1. P. 221—256.
11 Подробнее см.: Léuèque P. Pyrrhos. P., 1957. P. 560—569.
12 В. Тарн создал очень сложную (и в общем не подкрепленную данными источников) концепцию, согласно которой Пирр был не более чем инструментом в политике Птолемея II и его жены Арсинои II. См.: Tarn W. Antigonas. . . P. 259 ff. Критику этой концепции см.: L'ev'eque P. Pyrrhos. Р. 560 ff.
13 Will E. Histoire politique. . . I. P. 190.
14 Cm.: Walbank F. W. Macedonia. . . P. 224. М. Андроникос полагает, что им выявлены следы кельтского грабежа при раскопках некрополя в Вергине. Это предположение кажется вполне вероятным, до сего времени бесспорных доказательств того, что Вергина — это древние Эги, еще нет. См.: Andronikos М. Vergina: The Royal Tombs and the Ancient City. Athens, 1987. P. 62.
146

в 272 г. до н. э. Антигон Гонат — снова царь Македонии. Дальнейшее противоборство между двумя царями происходит на земле Пелопоннеса. Войска Пирра не смогли захватить Спарту, и он отступил к Аргосу, куда подошла и армия Антигона. В уличном бою в Аргосе Пирр погибает, что обеспечило Антигону несколько относительно спокойных лет для организации своей власти в Македонии.

Он смог в какой-то мере укрепить северные границы государства, восстановить контроль над отпавшими во время кельтского нашествия окраинными областями (Пеония и др.), а также Фессалией. Антигон также смог усилить позиции Македонии и в Греции, где основой македонского влияния служила система из нескольких укрепленных пунктов (Деметриада, Халкида на Эвбее, Пирей), которые обеспечивали морскую связь с основной македонской твердыней — Коринфом. В некоторых из пелопоннесских городов (Элиде, Мегалополе, возможно Аргосе) были установлены промакедонские тиранические режимы. В некоторых полисах (Трезенах, Мегаре) стояли македонские гарнизоны 15.

Вместе с тем в Греции в это время происходит рост тех сил, которые делали невозможным установление полного македонского господства. Именно на это время приходится значительный рост сил Этолийского союза. Этолийцы умело пользовались тем престижем, который они приобрели, успешно сражаясь с кельтами. Они смогли поставить под контроль дельфийский храм и превратить совет Амфиктионии в свой послушный орган 16. В Пелопоннесе в это время начинается возрождение Ахейского союза. Сохранила определенное значение Спарта, а Афины стремились восстановить свою власть над Пиреем, без чего нормальная жизнь города была весьма затруднена.

Усиление мощи Македонии вызвало попытку отпора со стороны ряда политических сил Средиземноморья. Все это привело к так называемой Хремонидовой войне, продолжавшейся с 267 по 261 г. до н. э. и названной по имени руководителя антимакедонской группировки в Афинах того времени — Хремонида 17. Существуют различные объяснения причин этой войны 18. Однако, видимо, можно признать, что они лежат в совпадении целей нескольких политических сил. Одним из инициаторов войны выступил царь Египта Птолемей II. Для Египта задача состояла в ослаблении Македонии, которая в это время строила военно-морской флот и тем самым выступала как эвентуальная угроза позициям Египта в Эгеиде 19.

15 Подробнее см.: Walbank F. W. Macedonia. . . P. 229—232.
16 См.: Flaceliere R. Les Aitoliens. . . P. 386—417 (где даны списки делегатов различных полисов, входивших в совет Амфиктионии, хорошо показывающие рост влияния этолийцев).
17 В литературе последнего времени наиболее подробное изложение хода событий и анализ их содержится в кн.: Heinen H. Untersuchungen. . . S. 95—213.
18 В. Тарн полагал, что в основе событий было стремление Птолемея II выполнить посмертную волю Арсинои II и, сместив Антигона, поставить у власти Птолемея (сына Арсинои и Лисимаха). См.: Tarn W. Antigonas. . . P. 290 fi. Эта точка зрения (хотя время от времени и возрождающаяся в литературе) была подвергнута столь суровой критике (подробнее см.: Will Е. Histoire politique. . . I. P. 198—199), что сейчас вряд ли ее можно рассматривать серьезно.
19 Угроза для Птолемеев казалась тем более серьезной, что в это время существовал союз между Македонией и Селевкидами. См.: Walbank F. W. Macedonia. . . P 237.
147

Афины стремились вернуть Пирей. В Спарте при царе Арее возродились надежды на достижение гегемонии в Пелопоннесе 20.

Текст договора между Афинами и Спартой (Syll.3, 434—5) показывает очень своеобразное сочетание черт, восходящих еще к классической эпохе, с особенностями, порожденными суровой реальностью эллинистического времени. В тексте в духе договоров V или IV вв. до н. э. говорится об «Афинах и их союзниках», а также «Спарте и ее союзниках», что напоминает то время, когда этими союзами охватывалась почти вся Греция. Но этому торжественному тону противоречат очень короткие списки союзников того и другого полисов. С гордым провозглашением стремления сражаться за «свободу полисов и других греков» соседствует почтительное упоминание царя Птолемея. В состав союза вошли: Элида, Ахейский союз, Тегея, Мантинея, Орхомен, Фигалия и некоторые критские полисы. Этот список показывает, что большая часть Греции, в частности центральная, осталась нейтральной.

20 См.: Will Е. Histoire politique. . . I. P. 199.
148

Наши источники не позволяют представить сколько-нибудь надежно ход событий. В них упоминаются отдельные факты, которые очень трудно соединить в единую, целостную картину. Наиболее вероятная реконструкция хода войны включает в себя военные действия македонян в Аттике, высадку птолемеевского десанта здесь же для помощи Афинам, несколько попыток спартанцев прорваться в Среднюю Грецию, чему препятствовали македонские силы, стоявшие гарнизоном в Коринфе (в ходе третьего похода спартанцев погибает царь Арей). Македоняне, владевшие Истмом, могли наносить удары по разъединенным союзникам. Конец войне положила морская битва при о. Кос, где македонский флот сокрушил египетский. Вскоре после этого сдались и осажденные Афины.

В результате победы в этой войне позиции Македонии усилились. Вся Аттика оказалась под ее властью. Была очень сильно ослаблена Спарта. Видимо, и значительная часть островов теперь была не под египетским, а под македонским контролем. Однако новые политические силы продолжали расти. Этолийцы, воспользовавшись развернувшейся борьбой, расширили территорию своего союза. Разгромив Беотию, они поставили под свой контроль Локриду Опунтскую, часть Фокиды и некоторые другие районы 21.

Постепенно усиливается и Ахейский союз, который все больше становится центром притяжения антимакедонских сил. Во главе союза встал энергичный деятель Арат, умелая политика которого привела к включению в него ряда неахейских городов. Он сумел добиться также и субсидий от египетского правительства. Благоприятные условия для активизации деятельности ахейцев создавались также и тем обстоятельством, что от Антигона отложился Александр (249 г. до н. э.) — наместник Коринфа и Эвбеи, ставший вскоре естественным союзником Лиги 22.

Эти события самым серьезным образом подорвали систему македонского контроля над Грецией, но соперничество различных политических сил обеспечивало известную свободу маневра для Антигона. Ему удалось вернуть Коринф, видимо, чисто дипломатическими средствами, что вновь резко усилило македонские позиции. Кроме того, он выигрывал и от ахейско-этолийского конфликта, развернувшегося на севере Пелопоннеса (244 г. до н. э.). Однако это давление с двух сторон способствовало консолидации всех антимакедонских (и антиэтолийских) сил в Пелопоннесе. Ряд полисов присоединились к Ахейскому союзу, а в 243 г. до н. э. отряд ахейцев во главе с Аратом смог захватить Акрокоринф. Взятие важнейшего опорного пункта Македонии в Элладе сразу и резко изменило всю ситуацию в южной части страны. Еще несколько полисов (среди них такие важные, как Трезены и Эпидавр) перешли на сторону ахейцев. Ахейский союз усилился, он, кроме того, получил значительные денежные субсидии от Птолемеев. Наконец, к антимакедонскому альянсу присоединилась и Спарта.

Антигон попытался парализовать действия ахейцев, добившись заключения официального македонско-этолийского союза. Таким образом, две греческие лиги сражались друг с другом, и каждая из них опиралась

21 Flacelière R. Les Aitoliens. . . P. 198.
22 Urban R. Wachstum und Kriese des achäischen Bundes: Qullenstudien zur Entwicklung des Bundes von 280 bis 220 v. ehr. Wiesbaden, 1979. S. 14.
149

на внешние силы: ахейцы — Египта, этолийцы — Македонии 23. Создавшееся примерное равенство сил привело к тому, что в ходе военных действий ни одна из сторон не имела решительного перевеса. Ситуация усугублялась и внутренним конфликтом в Спарте24, результатом чего явился разрыв между Спартой и руководителями Ахейского союза. Все эти коллизии, естественно, ослабляли противников Македонии. Этолийцы воспользовались этим и, опираясь на Мессению, совершили поход в Лаконику и разграбили страну 25.

В конце 240 или в начале 239 г. до н. э. умирает Антигон Гонат и на македонский престол вступает его сын Деметрий II (240/239—229 гг. до н. э.), который стремился активизировать македонскую политику в Греции. Однако развитие международных событий привело к резкому и полному пересмотру сложившейся системы союзов и необходимости выработки принципиально новой линии политики. Почти одновременно с Гонатом умер и царь Эпира Александр II 26. Используя это обстоятельство, этолийцы вторгаются в Акарнанию (которая ранее была захвачена Эпиром). Правившая в это время в Эпире вдова Александра II Олимпиада призвала на помощь Деметрия. Вмешательство в этот конфликт имело своим результатом начало войны между Этолией и Македонией. Этолийцы, в свою очередь, забыв на время о старой вражде, обращаются за помощью к ахейцам.

Таким образом, оба основных объединения эллинских полисов оказываются в одном лагере противников Македонии. На первый взгляд создаются возможности достижения общеэллинского единства (хотя бы относительного) для борьбы со старым врагом. Однако немедленно сказалась внутренняя слабость греческих союзов. Этолийская лига в этому времени включала, помимо собственно этолийских земель, территории, более или менее насильственно присоединенные к ней. Деметрий II хорошо понимал, где находятся уязвимые точки его противников. Его армия вторгается в Беотию, и страна немедленно переходит на его сторону, покинув этолийцев. Деметрию удается захватить также Мегариду. В то же время в Пелопоннесе Македония терпит существенный урон. Лишенная своего главного опорного пункта — Коринфа, Македония не могла сохранять более своих позиций. Промакедонский тиран Мегалополя отказался от власти и передал свой город Ахейскому союзу. Резко обостряется ситуация в Эпире, где в результате внутренней борьбы была уничтожена царская власть и возник «койнон эпиротов». Все это привело к тому, что на территории Эпира столкнулись силы вторгшихся туда с севера иллирийцев и объединенная армия ахейцев и этолийцев. Вся ситуация на севере резко обостряется, в конфликт оказываются втянутыми дарданы, в сражении с которыми в 229 г. до н. э. погибает Деметрий II 27.

Царем Македонии был провозглашен малолетний сын Деметрия —

23 Will E. Histoire politique. . . I. P. 300.
24 Подробнее см. ниже., § 2.
25 Walbank F. W. Macedonia. . . P. 221.
26 Проблема Эпира в событиях последующего времени наилучшим, с нашей точки зрения, образом освещена в кн.: Cabanes P. L“Epire de la mort de Pyrrhos à la conquete romaine (272—167). P., 1976. P. 93—99.
27 Will E. Histoire politique. . . I. P. 311—321.
150

Филипп V. Однако положение страны было столь тяжелым, что требовалось настоящее твердое руководство. Двоюродный брат Деметрия II Антигон Досон стал регентом. Несколько позднее Антигон принял царский титул, но права Филиппа не были им узурпированы. Он был объявлен наследником престола 28.

Антигону пришлось столкнуться с очень тяжелой ситуацией. Он сумел разгромить дарданов, хотя Пеония на ряд лет осталась в их руках 29. Сложную проблему представляла Фессалия, отпавшая от Македонии сразу же после смерти Деметрия II. Этолийцы, по всей видимости, поддержали независимость Фессалии 30. С большими проблемами Антигону Досону пришлось столкнуться также в Аттике, Мегариде, Беотии. Афины с помощью ахейцев смогли освободиться от македонских гарнизонов в самом городе, а также в Пирее, Мунихии и на Сунионе. Кроме того, им был возвращен Саламин. Этот удар по Македонии только отчасти смягчался тем, что Афины отказались войти в Ахейский союз 31. Еще хуже ситуация для Македонии была на севере Пелопоннеса. Последние промакедонские тираны (в Аргосе, Флиунте, Термионе) отказались от своей власти и передали свои города ахейцам 32.

Хотя Антигону Досону удалось вернуть часть Фессалии, в целом положение Македонии оставалось чрезвычайно тяжелым. Коренное изменение ситуации произошло только тогда, когда вновь внутренние социальные конфликты оказали решающее влияние на ситуацию в Ахейском союзе. В Спарте царь Клеомен II попытался возродить спартанскую гегемонию, если не во всей Греции, то по крайней мере в Пелопоннесе. Для осуществления этих целей он провел ряд глубоких социальных реформ и тем самым усилил военную мощь Спарты 33. В ходе войны с ахейцами успех был явно на ее стороне. Клеомен нанес ряд тяжелых поражений ахейцам, а идеи социальных реформ широко распространились по всему полуострову. В таких условиях руководители Ахейского союза во главе с Аратом вступили в тайные переговоры с Македонией. Результатом этих переговоров было вступление македонской армии в Акрокоринф. Оказавшись перед угрозой социального переворота, Ахейский союз предпочел, в сущности, склониться перед Македонией, отдав ее самый важный стратегический пункт во всей Элладе, прежнюю главную твердыню Македонии, захваченную двадцать лет тому назад Аратом. Практически одновременно по инициативе ахейцев и Македонии создается Эллинский союз под гегемонией Македонии. В него вошли также Эпир, Фокида, Беотия, Акарнания, Локрида Опунтская, а также две области, находившиеся под македонским контролем: Эвбея и Фессалия 34. На короткое время, казалось бы, возвратилась эпоха Филиппа и Александра: значительная часть Греции оказалась в составе союза, гегемоном которого

28 О событиях регентства Ангтигона Досона и провозглашении его царем см.: Briant Р. Antigone. . . Р. 314—318.
29 Will E. Histoire politique. . . LP. 327.
30 Источники и литература, посвященные этому вопросу, анализируются Э. Вилем. См.: Ibid. Р. 328—329.
31 Walbank F. W. Aratos of Sycion. Cambridge, 1933. P. 189.
32 Ibid. P. 70.
33 Подробнее см. ниже.
34 Walbank F. W. Aratos. . . P. 104 ff.
151

был царь Македонии. Но историческая реальность была несколько иной. Все еще сражалась против союзников Спарта, пользовавшаяся финансовой поддержкой Птолемеевского Египта. Противником нового союза была и вторая по мощи сила Греции — Этолия. Сам он также отличался от тех, которые существовали при Филиппе и Александре. Членами его были не отдельные полисы, а объединения их. Кроме того, не могло быть и речи о вмешательстве во внутренние дела союзников, автономия их тщательно ими оберегалась. В сущности, единственной целью Эллинского союза было сокрушение в первую очередь Спарты, а во вторую — Этолии 35.

С военной точки зрения новый союз обладал в Элладе подавляющей мощью. В 222 г. до н. э. армия Клеомена была полностью разбита в кровопролитной битве у Селассии. Спарта была захвачена и принудительно включена в состав Эллинского союза. В городе был оставлен македонский гарнизон.

К моменту смерти в 221 г. Антигона Досона Македония достигла вершины своего могущества в эллинистическую эпоху, однако уже очень скоро его преемнику Филиппу V пришлось столкнуться с очень серьезными осложнениями. Этолийский союз достаточно хорошо осознавал, какие угрозы для него таятся в недавно созданном Эллинском союзе. Этолийцы начинают активные действия в Пелопоннесе, где последние их союзники (Мессения и Элида) были готовы перейти на сторону ахейцев. Уже в

35 О формировании и целях союза см.: Briscoe J. The Antigonids and the Greek States // Imperialism in the Ancient World / Ed. by P. D. A. Garnsey, C. R. Whittaker. Cambridge, 1982. P. 152—153.
152

220 г. до н. э. начинается новая, так называемая Союзническая война, в ходе которой Эллинский союз совместно с Македонией сражается против Этолийского 36. Спарта немедленно перешла на сторону последних. Ни одна из воюющих сторон не имела явного преимущества, и в 217 г. до н. э. мир был заключен практически на условиях status quo. Одной из причин, которая подтолкнула Филиппа V к заключению мира с этолийцами, было стремление поставить под свой контроль Иллирию, которая постоянно угрожала северо-западным рубежам государства.

Победы Ганнибала над Римом и тот факт, что римляне в 219 г. до н. э. были вынуждены полностью отказаться от вмешательства в иллирийские дела, казалось, создавали для этого благоприятные обстоятельства. Филипп V заключает союз с Ганнибалом и начинает военные действия в Иллирии. Римляне в условиях второй Пунической войны не могли послать сколько-нибудь значительные силы на Балканский полуостров и стремились найти союзников, которых они могли противопоставить Македонии. Такими союзниками, естественно, стали этолийцы, которые, в свою очередь, привлекли к участию в войне против Македонии (и поддержавшего ее Эллинского союза) Элиду, Спарту, Мессению. Союзником Рима стало и Пергамское царство, хотя официальный договор и не был заключен 37. Таким образом, в военно-политическую борьбу на Балканском полуострове активно включаются новые силы как с Востока, так и с Запада. Рим в ходе этой войны имел, в сущности, только одну цель — предотвратить высадку войск Филиппа V в Италию и их объединение с Ганнибалом. После того как карфагенский флот был уничтожен у берегов Сицилии и угроза этой высадки была отвращена, руководящие круги Рима потеряли всякий интерес к событиям на Балканах и бросили этолийцев и их союзников на произвол судьбы. В результате этого Этолия была вынуждена в 206 г. до н. э. заключить мир с Македонией, согласно условиям которого потеряла значительные территории.

Официально война между Римом и Македонией продолжалась еще некоторое время. Однако, видя, что дело Ганнибала обречено, Филипп поторопился начать переговоры. Со своей стороны римляне также были заинтересованы в мире с Македонией, чтобы сосредоточить все силы против Карфагена. В 205 г. до н. э. мир был заключен. Естественно, что он носил компромиссный характер.

Окончание войны с Римом позволило Филиппу V начать активные действия на Востоке. В течение зимы 203/202 гг. до н. э. он заключает договор с селевкидским царем Антиохом 111 относительно раздела эгейских и малоазийских владений ослабевшего Птолемеевского государства38. Опираясь на этот союз, Филипп начинает активные действия на островах Эгейского моря, во Фракии (в районе проливов) и Малой Азии. Эта активная завоевательная политика немедленно вызывает ответную реакцию. Нападения на греческие города Фракии порождает резкое недовольство Этолии, поскольку часть городов состояла под этолийским протекторатом. Пергам, который имел свои интересы в районе проливов,

36 О ходе Союзнической войны см.: Walbank F. W. Philip V of Macedon. Cambridge, 1940.
37 О составе союза см.: Briscoe J. The Antigonids. . . P. 154.
38 Различные точки зрения об этом договоре см.: Rawlings H. R. Antiochus the Great and Rhodes//AJAH. 1976. Vol. 1, N 1. P. 7.
153

также встревожен македонской агрессией. Действия Филиппа в Эгейском море (захват ряда островов Кикладского архипелага, военные действия на Самосе — бывшей морской базе Лагидов, использование пиратских флотилий в районе Крита) вызвали огромное недовольство Родоса, который сам претендовал на птолемеевское наследство в Эгеиде 39.

Попытка родосцев противостоять Македонии закончилась поражением их флота у о-ва Ладе. После этого царь Македонии высаживается в Ионии и занимает Милет. Поскольку ситуация для Родоса становится угрожающей, родосцы предпринимают активные усилия для создания мощного союза, который смог бы противостоять Македонии. В созданный ими союз входили Византий, Хиос, Кизик и, наконец, Пергам. Пергам и Родос совместно обращаются к Риму за помощью40. Этот призыв находит понимание в сенаторских кругах, хотя встречает и некоторое сопротивление в комициях. Руководители Римской республики полагали, что данный момент чрезвычайно удобен для того, чтобы активно вмешаться в восточные дела41. В 200 г. до н. э. Рим объявляет войну Филиппу.

39 Подробнее всего данная проблема рассмотрена в кн.: Berthold R. М. Rhodes in the Hellenistic Age. Ithaca; L., 1984. P. 107—124. См. также:. Brulë P. La piraterie Cretoise hellénistique. P., 1978. P. 34—56.
40 Подробнее см.: McDonald A., Walbank F. W. The Origin of the Second Macedonian War // JRS. 1937. N 27. P. 187.
41 Рим рассматривал Македонию на основании предыдущего опыта как потенциальную угрозу. Выгода выступления в данный момент заключалась в том, что римские войска появились бы на Балканском полуострове по призыву греческих государств. Стратегиче-
1534

В эту войну Македония вступила, в сущности, без союзников. Даже ахейцы не хотели сражаться на ее стороне. Ахейский союз раздирался борьбой между сторонниками промакедонской и проримской ориентаций. К тому же ахейцы были заняты отражением еще одной попытки Спарты (на этот раз под руководством Набиса) восстановить свое преобладание в Пелопоннесе 42. В конце концов Ахейский союз перешел на сторону Рима. Верными Македонии остались только акарнанцы и Набис, но они не могли оказать серьезного влияния на ход военных событий.

Римляне, помимо Родоса и Пергама, смогли привлечь на свою сторону традиционных северных врагов Македонии: часть иллирийцев, атаманов и дарданов. Несколько позднее в войну с Македонией вступила Этолия.

Македония терпела урон на всех театрах военных действий. Ахеяне разгромили македонский гарнизон в Коринфе, Родос с помощью ахейцев изгнал македонян из Переи родосской, с севера на Македонию напали дарданы, акарнанцы потерпели поражение от римлян. В решительной битве при Киноскефалах в Фессалии (197 г. до н. э.) римская армия полностью сокрушила македонскую. Филипп V вынужден был принять условия мира, продиктованные римским проконсулом Фламинином. Как, по всей видимости справедливо, подчеркивают исследователи, важнейшей причиной поражения Македонии была явно «империалистическая» политика Филиппа V по отношению к греческому миру, превратившая почти всех греков во врагов Македонии и толкнувшая их на сторону Рима 43.

По условиям мирного договора Македония утрачивала все свои владения на территории Греции и Малой Азии 44. В 196 г. до н. э. Фламинин на Истмийских играх торжественно объявляет «свободу греков» 45. Римская декларация была встречена с энтузиазмом, хотя она была продиктована в основном своекорыстными расчетами Рима. С одной стороны, Рим не мог в это время обеспечить свой полный контроль над Балканами, с другой же — он не мог допустить существования здесь крупных военнополитических образований. Принцип «свободы греков» в данных условиях наиболее полно отвечал римским целям, ибо он способствовал разъединению греков и резко ограничивал мощь Македонии. Кроме того, он создавал возможность постоянного вмешательства в греческие дела именно под предлогом защиты этого принципа 46.

Условия мирного урегулирования, однако, оставляли нерешенными ряд проблем. Одной из них была спартанская. Спарта в ходе войны перешла на сторону Рима и рассчитывала благодаря этому сохранить Аргос, что вызывало гнев ахейцев. Следуя принципу «свободы греков» Панэллинский конгресс под председательством Фламинина решил объявить войну Набису. Спарта была вынуждена отдать Аргос. Вторая проблема была связана с недовольством Этолии. Этолийцы рассчитывали получить назад те

ская же выгода состояла в том, что в этот момент македонские силы были разбросаны по ряду театров. Кроме того, Рим мог опираться на мощный родосско-пергамский флот. См.: Berthotd R. М. Rhodes. . . Р. 126—127.
42 Texier J.-G. Nabis. P., 1975.
43 Briscoe J. The Antigonids. . . P. 155—157.
44 Walbank F. W. Philip V... P. 172—178.
45 Badian E. Foreign clientelae. . . P. 69—72.
46 Walbank F. W. Philip V. . . P. 181.
155
156

области, которые ранее были захвачены у них Македонией. Однако римляне решили сохранить их «свободу», поэтому Этолийский союз остался глубоко неудовлетворенным условиями мира 47.

Следующий этап военно-политической истории Греции связан с развернувшейся борьбой между Римом и Селевкидской державой. Воссоздавший могущество Селевкидов царь Антиох III стремился восстановить ее в тех границах, которые существовали при Селевке I 48. Он вел активные военные действия в Малой Азии, а в 196 г. до н. э. уже был во Фракии. В 194 и 193 гг. между Римом и Антиохом велись переговоры, которые не привели ни к каким результатам. Военные действия начались в 192 г. до н. э., хотя первоначально ни одна из сторон не стремилась к войне. Рост внутренних противоречий в Греции, борьба проримских и проселевкидских сил, нежелание ни той ни другой сторон пойти на уступки сделали это столкновение неизбежным. Инициаторами войны выступили этолийцы, которые пригласили Антиоха III «освободить греков от власти Рима». Рим, в свою очередь, провозгласил, что он борется за «свободу греков» против восточного деспотизма 49. На стороне Антиоха, помимо этолийцев, сражались только Элида и Беотия. Одной из самых важных ошибок Антиоха было то, что он прибыл в Грецию с небольшой армией (рассчитывая на всеобщую поддержку здесь). Этолийцы же обещали, что прибудут огромные силы. В такой ситуации даже многие из сторонников Антиоха III не решились выступить. Кроме того, римская пропаганда оказалась более успешной, поскольку политика Антиоха III по отношению к греческим городам Малой Азии была достаточно агрессивной, и греки Балкан это хорошо знали. Большая часть Греции, в том числе Ахейский союз и Македония, остались верны Риму.

Объединенная армия римлян и македонян разгромила селевкидские войска у Фермопил, и Антиох III немедленно покинул Грецию. В 189 г. до н. э. в Малой Азии его армия была разбита римлянами. Согласно условиям мира 50, этолийцы лишились некоторых окраинных областей, а Ахейский союз, наоборот, получил приращение территорий, и в результате этого впервые весь Пелопоннес был объединен в рамках единого государственного организма. Некоторое приращение территории получила и Македония. Некоторые из прибрежных греческих островов на Адриатике (Кефалления, Закинф) перешли к Риму, который создал здесь свои военно-морские базы.

После окончания войны с Антиохом в Греции почти не прекращались различные местные конфликты, которые, с одной стороны, ясно показывали иллюзорность «римского мира», поскольку присутствие Рима не остановило этих конфликтов. С другой стороны, римляне постоянно использовали к своей выгоде все внутригреческие коллизии, выступая постоянно в качестве арбитра. Для все большего числа греков становилась ясной иллюзорность и другого римского принципа — «свободы греков». В ряде областей Греции усиливались антиримские настроения и даже предпринимались

47 Flaceliere R. Les Aitoliens. . . P. 346 ff.
48 Подробнее см.: Schmitt H. Untersuchungen zur Geschichte Antiochos’ des Grossen und seiner Zeit. Wiesbaden, 1964.
49 Подробнее см.-.Badian E. Studies in Greek and Roman History. Oxford, 1964. P. 122—135.
50 Мы касаемся здесь только условий мира на Балканском полуострове, не рассматривая малоазийские проблемы.
157
158

конкретные антиримские политические шаги, которые Рим не мог парировать политическими средствами, но которые были слишком незначительны, чтобы открывать военные действия 51. С большим недовольством римляне следили и за воссозданием мощи Македонии. Филипп V проводил сознательную политику «возрождения» страны после катастрофы, пережитой в ходе войны с Римом 52.

В Риме все это рассматривали, как определенную угрозу и в результате этого Македония лишилась части тех приобретений, которые она получила в качестве платы за участие в войне против Антиоха. Среди части руководителей Македонского государства укреплялось мнение в необходимости и неизбежности будущего столкновения с Римом. С другой стороны, определенная группа господствующих кругов стояла на проримских позициях. Выразителем этой тенденции стал один из сыновей Филиппа V — Деметрий, проведший много лет в Риме в качестве заложника. Борьба между Деметрием и старшим сыном Филиппа Персеем закончилась гибелью первого (180 г. до н. э.). Годом позднее умирает и Филипп V.

Персею в начале своего царствования пришлось столкнуться с достаточно сложной ситуацией: угрозой фракийцев с севера и недовольством части населения Македонии. Персей сумел справиться с обеими этими проблемами. Фракийское наступление было отражено, недовольство же в стране было смягчено амнистией (для изгнанных или заключенных в тюрьмы за долги и т. п.). Эти меры имели побочный эффект, создав популярность Персею во многих местах Греции, поскольку на это время приходится обострение экономического и социального кризиса (особенно в Фессалии и Этолии), находившего свое наиболее яркое выражение в огромной задолженности низов.

Симпатии низов греческого общества к Персею вызывали подозрения в Риме, руководящие круги которого прекрасно сознавали, что рост популярности македонского царя происходит за счет падения престижа Рима. Активную антимакедонскую пропаганду вел и царь Пергама Евмен II, постоянно подталкивавший Рим к вмешательству 53.

В начале 171 г. до н. э. Рим объявил войну Македонии, хотя Персей не давал никаких поводов к ней. Инициаторами войны в Риме были относительно небольшие группы, основная масса гражданства относилась к ней индифферентно. В Греции же во многих местах шла борьба между проримскими и промакедонскими силами. Как правило, бедняки были на стороне Македонии, господствующие круги больше склонялись к Риму, хотя повсюду эта борьба осложнялась региональным соперничеством, вмешательством местных интересов и другими привходящими моментами 54.

Первые три года войны шли с переменным успехом, что привело к тому, что ряд римских союзников (Родос и даже Пергам) усомнились в конечной победе Рима. Начались всякого рода переговоры, Родос даже попытался выступить в роли посредника К 168 г. до н. э. в Риме укрепилось

51 Подробнее см.: Will E. Histoire politique. . . II. P. 204—207.
52 Подробнее см.: Walbank F. W. Philip V. . . P. 224, 243 ff, 265 ff.
53 Will E. Histoire politique. . . II. P. 218—223.
54 Подробнее см.: Gruen E. S. Class Conflict and the third Macedonian War //AJAH. 1976. Vol. 1, N 1. P. 24—60.
55 Родос выступил на стороне Рима явно по принуждению, основная часть гражданства была настроена явно промакедонски. См.: Berthold R. Ai. Rhodes. . . Р. 179—191.
159

убеждение в том, что войну по-старому вести нельзя, что для того, чтобы сокрушить Персея, нужны очень серьезные усилия. В результате принятых мер в решительной битве при Пидне (168 г. до н. э.) македонская армия была разбита римской, которой командовал Эмилий Павел.

Это поражение стало роковым для Македонии. Царская власть была уничтожена, и страна была разделена на четыре автономные и официально «свободные» республики 56. Все греческие города как в собственно Элладе, так и во Фракии, зависимые от Македонии, были объявлены свободными. В целях недопущения возрождения экономической мощи страны была запрещена добыча драгоценных металлов, рубка леса для строительства кораблей. Одновременно римляне постарались приобрести симпатии населения — та сумма податей, которая была возложена на страну, была примерно в 2 раза меньше того, что ранее платилось в царскую казну57.

В греческих городах проводились наказания всех тех, кто склонялся на сторону Македонии, часто по указанию своих противников-романофилов. Тяжелее всех пострадал Эпир, где в один день по приказу Эмилия Павла 70 населенных пунктов были разграблены римскими солдатами, а их население было продано в рабство (150 тысяч) 58.

Естественным результатом того устройства, которое дали римляне Греции после Пидны, стали господство повсюду романофильских клик и внутренние конфликты. Кроме того, за разрешением всех межполисных конфликтов (между Спартой и Мегалополем, между Ахейским и Этолийским союзами, между Афинами и Оропом и т. д.) греческие полисы вынуждены были обращаться к Риму. В силу этого в Греции накапливалось все большее недовольство римской политикой. Не являлась исключением в этом отношении и Македония.

В 149 г. до н. э. в Македонии началось движение под руководством Андриска, выдававшего себя за Филиппа — сына Персея. Он был отправлен в Рим селевкидским царем Деметрием I, однако смог бежать из Рима, оказался во Фракии, где один из местных правителей поддержал его. Андриск ворвался в Македонию, захватил там власть, преодолев сопротивление местного населения. Его войска готовы были вторгнуться в Фессалию. Римский легион, посланный для борьбы с Андриском, был разгромлен. В результате этого в его руках оказалась и Фессалия. Кроме того, Андриск получил новые подкрепления из Фракии. Рим был вынужден мобилизовать значительные силы. Андриск был разбит и благодаря предательству захвачен в плен.

Поражение Андриска резко изменило ситуацию на Балканах. Отныне римляне переходят к системе прямого управления в этом регионе. Все четыре македонских республики были уничтожены, и их место заняла вновь созданная провинция Македония.

Недовольство Римом и его ставленниками в Греции было особенно сильно в низших слоях общества. Политики, придерживавшиеся антиримских позиций, умело пользовались этим недовольством. Трудности

56 Larsen J. А. О. Consilium in Livy XLV. 18. 6—7 and Macedonian Synedria // Cl. Ph. XLIV. 1949. 44. P. 73 ff; Aymard A. L’organisation de la Macedoine en 167 // Cl. Ph. XLV. 1950. 45. P. 96 sq.
57 Will E. Histoire politique. . . II. P. 235—238.
58 Hammond N. G. L. Epirus. Oxford, 1967. P. 635.
160

Рима на западе (сначала в Испании, а затем в Африке) подталкивали их к решительным действиям. Степень недовольства была столь велика, что достаточно было нескольких инцидентов, чтобы привести к открытому конфликту. Одним из таких поводов был старый спор между Спартой, насильно включенной в Ахейский союз, и последним. Спарта стремилась выйти из союза, и Рим был склонен поддержать ее в этом, чтобы ослабить последнюю сколько-нибудь серьезную военную и политическую силу в Элладе. Более того, Рим хотел исключить из союза еще целый ряд городов.

Все это в конечном счете привело к военному противоборству. Сторону ахейцев приняли Беотия, Эвбея, Фокида, Локрида. Война явно имела черты социального конфликта, в котором происходило достаточно отчетливое размежевание сил: основная масса богачей была на стороне Рима, низы поддерживали ахейцев. Силы, однако, были совершенно несоизмеримы, и Рим относительно быстро расправился с ахейцами.

В 146 г. до н. э. был взят Коринф. Город подвергся ужасающему разгрому, а его население было продано в рабство. Сознательное по приказу Сената разрушение города должно было стать уроком для Греции, показать, что ожидает сопротивляющихся власти Рима 59.

Система управления Грецией была реорганизована. Все города были разделены на две категории. Те, которые не перешли на сторону ахейцев, сохранили свою призрачную свободу. Те же, которые участвовали в антиримском выступлении, оказались под управлением римского проконсула, управлявшего Македонией (весь Пелопоннес за исключением Спарты, Мегара, Локрида, Беотия, Фокида, Халкида Эвбейская). Эти города сохраняли внутреннюю автономию, но их конституции были изменены и стали олигархическими. Господствующие слои большинства греческих городов с радостью приняли новый порядок 60.

В реальности свободные города мало чем отличались от подчиненных власти проконсула. Отныне Греция полностью утратила всякое самостоятельное политическое значение. Хотя провинция Ахайя была создана только в эпоху Августа, 146 г. до н. э. означал конец политической независимости Эллады.

2. Социальные конфликты в Спарте

Обострение социальных противоречий было одной из наиболее характерных особенностей процесса исторического развития Эллады в эллинистическое время. Однако состояние источников позволяет понять «анатомию» социальных конфликтов только в Спарте. Кризис спартанского полиса начался еще в конце классической эпохи61, а специфические особенности его протекания определялись своеобразием социально-экономической, политической и военной структуры Спарты 62. Внешним выраже

59 Will E. Histoire politique. . . II. P. 333.
60 Ibid. P. 334.
61 Маринович Л. П. Спарта времени Агиса III // Античная Греция. М., 1983. Т. 2; Давидова Л. С. Последний этап кризиса полиса в Спарте // Развитие античного и средневекового города: Межвуз. сб. науч. тр. М., 1987; David E. Sparta between Empire and Revolution. N. Y., 1981.
62 Подробнее см.: Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса // Античная Греция. М., 1983. Т. 1. С. 194 и след.; Finley М. I. Sparta // Idem. The Use and Abuse of History. L., 1975. P. 161 — 171.
161

нием кризиса стали ослабление военной мощи полиса, поражения (среди которых особенно тяжелым было поражение в битве при Левктрах в 371 г. до н. э.) и, естественно, потери завоеванных земель. Утрата Мессении, в частности, нанесла особенно сильный удар Спарте, поскольку значительная часть полноправных граждан-спартиатов существовала за счет клеров, которыми они владели в этой области.

Вся политика Спарты конца классической и начала эллинистической эпох определялась двумя взаимосвязанными целями: возвращение Мессении и восстановление господства в Пелопоннесе 63. Спартанцы вели практически непрерывные военные действия на границе с Мессенией 64, боролись против македонской гегемонии в Элладе при Филиппе II, поскольку всеобщее урегулирование отношений означало для них признание своих территориальных потерьб5; наконец, в годы восточного похода Александра Македонского они подняли восстание, едва не сокрушившее македонское владычество в Элладе 66.

На протяжении всего III и начала II в. до н. э. Спарта продолжала стремиться к осуществлению своих традиционных целей во внешней политике, но этому препятствовала военная слабость полиса, явившаяся следствием разложения гражданского коллектива и уменьшения числа полноправных спартиатов. Уже в IV в. до н. э. ранее неотчуждаемый клер — основа существования граждан — перестал быть таковым 67, и результатом стал процесс все убыстряющейся имущественной дифференциации, концентрации земельной собственности и уменьшения числа полноправных граждан.

В этих условиях наиболее дальновидные руководители спартанского полиса осознали, что военная слабость может быть преодолена только глубокими структурными реформами. История поисков выхода из кризиса связана с именами трех спартанских царей-реформаторов: Агиса IV, Клеомена III и Набиса.

История Спарты в период деятельности этих царей достаточно подробно освещена источниками 68 и породила поистине неисчерпаемую литературу. Однако существующая историографическая традиция больше мешает, чем помогает, понять происходившие здесь процессы. У западных исследователей постоянно присутствует стремление представить события в Спарте как социальную революцию, при этом никогда не уточняется, что скрывается за этим термином. Не определяются также термины «класс», «классовая борьба», хотя пользуются ими достаточно широко. Очень

63 Oliva P. Sparta and her Social Problems. Pr., 1971. P. 197; David E. Sparta. . . P. 95.
64 Oliva P. Sparta. . . P. 196.
65 Маринович Л. П. Спарта. . . C. 263; Фролов Э. Д. Коринфский конгресс 338/337 гг. до н. э. и объединение Эллады // ВДИ. 1974. № 1.
66 Маринович Л. П. Спарта. . .
67 Christensen J. La loi d’Epitadeux // Revue hist, de droit français et étranger. 1974. N 2. P. 208; David E. Sparta. . . P. 07; Oliva P. Sparta... P. 189.
68 Africa T. W. Phylarchus and Spartan Revolution. Berkeley; Los Angeles, 1961; Fuks A. The non-Phylarcean Tradition of the Programme of Agis IV // CQ. 1962. Vol. 12. P. 118—121 ; Oilier F. Le mirage Spartiate: étude sur l’idéalisation de Sparta dans l’antiquité grecque. Vol. 1/2. P. 1933—1943; Shimron B. Polybius and the Reforms of Cleomenes III // Historia. 1964. Bd. 13. P. 147—155; Tigerstedt E. N. The Legend of Sparta in Classical Antiquity. Stockholm, 1974. Vol. II.
162

характерно, что эти понятия никак не соотносятся со статусными группами (спартиат, гипомейон, мофак и т. д.). Явно заметно отождествление всякого кровавого насильственного переворота с социальной революцией 69.

В марксистской литературе также в течение длительного времени история Спарты в эллинистический период рассматривалась исходя из неверной методологической позиции — как следствие возникновения здесь революционной ситуации, «которая создалась в результате общего кризиса рабовладельческого способа производства» 70. Только в последние годы происходит серьезный пересмотр старых концепций. Особенно важны фундаментальная монография чешского ученого П. Оливы и диссертация Л. С. Давыдовой 71. Однако не со всеми выводами этих авторов можно согласиться, и, кроме того, у них преобладает «дискретный» подход к единому процессу, основное внимание уделяется не выявлению общих тенденций развития, а сколь возможно более тщательное исследование каждого отдельного периода.

Таким образом, исходя из состояния разработанности проблемы, мы следующим образом определяем свои задачи. Мы отнюдь не стремимся дать детальное описание всех перипетий борьбы, развернувшейся в Спарте. Точно так же мы не стремимся рассмотреть влияние Спарты на развитие событий в Элладе в целом. Наша задача — более узкая и скромная. Мы постараемся обрисовать основные тенденции развития, проявившиеся в ходе затяжного социального конфликта, разразившегося в эллинистическую эпоху в спартанском обществе, выявить основные социальные силы, участвовавшие в нем, и их цели и, наконец, попытаемся понять этот конфликт в связи с основными тенденциями развития древнегреческого полиса в условиях эллинистической эпохи.

Как уже отмечалось выше, развитие кризиса спартанского общества определялось тем, что после принятия закона Эпитадея начался бурный процесс имущественной дифференциации среди спартиатов. Плутарх (наш, в сущности, единственный источник по начальному этапу кризиса) таким образом резюмирует результаты этого процесса к середине III в. до н. э.: «Спартиатов было теперь не более семисот, да и среди тех лишь около ста владели землей и наследственным клером, а все остальные нищею и жалкою толпой сидели в городе, вяло и неохотно поднимались на защиту Лакедемона от врагов, но в постоянной готовности воспользоваться любым случаем для переворота и изменения существующих порядков» (Plut. Agis. 5, 5—6). Хотя вопрос о достоверности информации Плутарха и конкретной интерпретации его данных порождал много лет дискуссии, в настоящее время подавляющее большинство исследователей считают, что она точна 72 и может быть интерпретирована следующим обра

69 В конечном счете все эти представления восходят к явно модернизаторской концепции Р. Пельмана. См.: Пельман Р. История античного коммунизма и социализма. СПб., 1910. С. 468 и след.
70 Бергер А. К. Социальные движения в древней Спарте. М., 1936. С. 62.
71 Oliva P. Sparta. . . ; Давыдова Л. М. Эллинистическая Спарта: Дис. . . . канд. ист. наук. М., 1983.
72 Изложение предшествующих дискуссий см.: Oliva P. Sparta. . . Р. 214—219.
163

зом 73: а) полноправных граждан в Спарте осталось всего 700 74; б) гражданство делилось на две группы: примерно 600 спартиатов, державших клеры, и около 100, имевших, помимо клеров, и приобретенные земли (γην κεκτημένοι καί κλήρον), в) та группа населения, которая определяется как «нищая и жалкая толпа» (όχλος άπορος καί άτιμος), т. е. различные категории неполноправного спартанского населения (главным образом гипомейоны, а также мофаки, неодамоды), по подсчетам некоторых исследователей, их имелось 1800—2300 человек 75.

Именно в этих условиях были предприняты первые попытки проведения реформ в Спарте. Инициатором их выступил царь Агис IV из дома Эврипонтидов, вступивший на престол в 244 или 243 г. до н. э.76 Erd целью было возрождение «былого величия Спарты» (Plut. Agis. 6. 2). Путь к этому лежал только через восстановление военной мощи государства, что могло быть достигнуто только увеличением числа воинов спартанской армии 11. В 243—242 гг. до н. э. один из его сторонников — Ликург — был избран в состав коллегии эфоров и официально выступил с программой реформ, которые, по мысли создателей этой программы, должны были вернуть Спарту к временам существования конституции Ликурга. Программа включала в себя следующие пункты: 1) уничтожение долгов; 2) перераспределение земли в центральной части Лаконики — создание здесь 4500 клеров, собственниками которых должны были стать безземельные (и соответственно лишенные гражданских прав) спартиаты, а также периэки и даже иностранцы, живущие в Спарте; 3) возрождение древнего спартанского «образа жизни» (деление граждан на фидитии, общие трапезы, традиционная система воспитания юношества).

Кроме того, предполагалось также перераспределить земли на территориях периэков. Здесь должны были быть созданы 15 тыс. участков, которые предполагалось разделить среди периэков, способных к военной службе.

Это предложение обсуждалось в народном собрании, где оно было поддержано, но было отвергнуто в герусии (по свидетельству Плутарха — одним голосом. См.: Plut. Agis. 11, 1). Наиболее активным противником реформ выступил второй царь — Леонид. Сторонники Агиса смогли добиться его свержения, и трон Агиадов занял зять Леонида — Клеомброт поддержавший реформы. Однако избранные на 242—241 гг. до н. э. эфоры были явными их противниками. В этих условиях Агис и Ликург лишают их власти, бывший царь Леонид изгоняется из Лакедемона. Во главе вновь избранной коллегии эфоров становится дядя Агиса — Агесилай. В народном собрании принимается программа реформ. Однако Агесилай осуществляет только кассацию долгов и всячески препятствует проведению в жизнь второго важного закона — о перераспределении земли. Плутарх объясняет

73 Ibid. Р. 219; Shimron В. Late Sparta: The Spartan Revolution 243—146 В. С. Buffalo, P. 7— 8; Fuks A. The Spartan Citizen-body in Mid-third Century В. C. and its Enlargement proposed by Agis IV //Atheneum. N. S. 1962. Vol. 40. P. 246.
74 Данная цифра хорошо согласуется с данными Аристотеля, относящимися к несколько более раннему времени (Arist. Pol. II. 9, 1270 а 15), согласно которому в Спарте имелось только около 1000 граждан. О малом количестве граждан-воинов в Спарте этого времени см.: Launey М. Recherches sur les armées hellénistique. P., 1941. T. 1. P. 113.
75 Fuks A. The Spartan. . . P. 246; Shimron B. Late Sparta. . . P. 7—8.
76 Walbank F. W. Macedonia and Greece// САН. 2nd ed. Vol VII, pt 1. P. 252.
77 Подробнее о конкретном ходе событий см.: Oliva Р. Sparta. . . Р. 213—229.
164

это тем, что Агесилай, будучи одним из крупнейших землевладельцев Спарты, в то же время был обременен долгами. Для него кассация долгов была весьма выгодна, в то время как перераспределение земли обернулось бы для него катастрофой.

Важную роль в развитии дальнейших событий сыграл факт ухода Агиса с ополчением из Спарты по призыву Ахейского союза к Коринфу. Однако военные действия не приобрели большого размаха, и спартанская армия вскоре была отпущена назад. За время отсутствия Агиса произошли серьезные изменения. Агесилай своими тираническими замашками отвратил от себя большинство граждан. Сторонники реформ также, видимо, лишились поддержки той массы неполноправных, которые надеялись получить землю и соответственно гражданские права, но были обмануты в своих ожиданиях. В этих условиях противники реформ смогли добиться изгнания Агесилая, а Агис был вынужден искать убежище в храме Афины. Леонид вернулся и вновь занял свой трон, а Клеомброт, в свою очередь, был вынужден уйти в изгнание.

Однако живой Агис представлял собой постоянную угрозу для новых властей Спарты. Кроме того, у него явно оставались сторонники. Чтобы решить эту проблему, власти предательским образом выманили его из убежища, судили и казнили. Вместе с ним были казнены его мать и бабка, активно поддерживавшие начинания молодого царя.

Следующий этап социального конфликта приходится на время царствования царя Клеомена, сына Леонида 78. Согласно Плутарху, Леонид заставил вдову Агиса Агиатиду выйти замуж за своего юного сына Клеомена (Plut. Cleom. 1.1 ). За этим браком, помимо политических, скрывались и иные расчеты: Агиатида принадлежала к одной из богатейших семей Лакедемона и принесла Клеомену огромное приданое (Ibid.). Согласно романтическому рассказу Плутарха, именно ее влиянию Клеомен обязан стремлением к возрождению идей Агиса о социальных реформах (Ibid. 1. 2; 3.2). Однако, видимо, в основе этого лежало желание возродить боевую мощь Спарты (Ibid. 7. 1—2; 10, 11). Необходимость этого была самым ярким образом продемонстрирована именно в это время. В 240 или 239 г. до н. э. этолийцы вторглись в Лаконию, они опустошили значительные территории, ограбили знаменитый храм Посейдона в Тенаре, захватили ряд городов и увели в рабство 50 тыс. человек (Ibid. 18.3; Polyb. IV. 34.9) 79.

В 235 г. до н. э. Клеомен вступил на престол после смерти своего отца Леонида. Практически все время его царствования было занято почти непрерывными войнами с Ахейским союзом. По всей видимости, сложность ситуации для Клеомена увеличивалась еще и тем, что он постоянно испытывал давление со стороны эфоров, которые опасались, что военные успехи царя приведут к увеличению его влияния на внутренние спартанские дела 80. В начале царствования Клеомена произошел и не совсем ясный для нас эпизод с братом Агиса Архидамом. Последний находился в изгнании в Мессении. Клеомен, рассчитывая на поддержку с его стороны, при

78 Подробнее см.: Oliva Р. Sparta. . . Р 230—268.
79 Дискуссии о том, кто именно был обращен в рабство — периэки, илоты и т. д., см.: Ibid. Р. 230.
80 Oliva Р. Sparta. . . Р. 234.
165

гласил Архидама занять трон Эврипонтидов. Однако вскоре после возвращения Архидам был убит, по всей видимости теми, кто несколько лет назад казнил его брата. Это преступление попытались приписать Клеомену, хотя, несомненно, именно ему это было невыгодно, и самое большее, в чем он мог быть виновен, — это то, что он знал о готовящемся заговоре и не помешал ему81. Вероятно, этот эпизод заставил Клеомена перейти к решительным действиям, так как он видел, что его противники готовы на самые крайние меры. В 227 г. до н. э. Клеомен сумел нанести тяжелое поражение Ахейскому союзу и решил, что это создает благоприятные условия для начала реформ. В замысел царя были посвящены только несколько человек (среди них его отчим Мегистоной). Оставив в Аркадии армию, в состав которой входили и те граждане, противодействия которых он опасался, Клеомен с отрядом наемников возвращается в Спарту. Четыре из пяти эфоров были убиты (пятый, раненый, укрылся в храме), убито также было несколько спартиатов, защищавших эфоров (Plut. Cleom. 7.3—6. 8). После этого из города были изгнаны все те (числом 80), кто был известен Клеомену, как противник реформ.

Эфорат был уничтожен. Плутарх в своем изложении речи Клеомена перед народным собранием показывает аргументы царя: эфорат не существовал в период Ликурга, это — более позднее изобретение, и эфоры, став важнейшим органом власти, подавляли власть спартанских царей (Ibid. 10.1 —10). Вслед за этим Клеомен объявил о реформах, которые в принципе ничем не отличались от реформ Агиса. Была произведена кассация долгов (Ibid. 10. 11). После этого Клеомен передал свое личное имущество в общее пользование, ему последовал Мегистоной и ряд друзей царя. Земля Спарты была разделена на 4 тыс. равных клеров 82. Получили участки земли и соответственно в число граждан были включены неполноправные спартиаты, часть периэков и, видимо, наемники 83. Вслед за этим был восстановлен древний спартанский образ жизни со всеми его атрибутами.

Одновременно были проведены и некоторые политические реформы. Была восстановлена древняя спартанская диархия, но в весьма своеобразной форме: вторым спартанским царем стал родной брат Клеомена Эвклид. Эфорат был полностью уничтожен, как, вероятно, и герусия, создан институт патрономов, которые должны были наблюдать за соблюдением законов. Осуществлена также военная реформа. Спартанская фаланга была преобразована на македонский манер и вооружена сариссами (Ibid. 11.3).

В результате всех этих преобразований, как и ожидалось, военная мощь Спарты усилилась и спартанцы стали одолевать Ахейский союз 84. Руководитель последнего Арат не столько даже боялся военных успехов лакедемонян, сколько влияния спартанских реформ на население городов союза. Военные действия, как правило успешные для спартанцев, не

81 Walbank F. W. Macedonia and the Greek Leagues//CAH. 2nd ed. Cambridge, 1984. Vol. VII, pt 1. P. 457; Oliva P. Sparta. . . P. 240—243.
82 Необходимо отметить, что земельные участки были выделены и для изгнанных спартиатов. Клеомен обещал вернуть их, когда строй укрепится (Plut. Cleom. 11.2).
83 Fuks A. The Spartan Citizen-body. . . P. 206; Shimron B. Late Sparta. . . P. 42.
84 По мнению ряда историков, армия Клеомена не имела соперников в Пелопоннесе, а может быть, и во всей Греции. См.: Shimron В. Late Sparta. . . P. 44.
166

сколько раз прерывались для переговоров, однако приемлемого для обеих сторон соглашения не было выработано. В этих условиях Арат начал активные, но секретные сношения с царем Македонии Антигоном Досоном, в результате которых македонянам был передан контроль над Акрокоринфом, ключевым пунктом в системе контроля над Грецией. Македонская армия, заняв крепость, проникла в Пелопоннес. Силы, конечно, были не равны. Завоеванные спартанцами города в северной части полуострова (Аргос, Мегалополь и др.) вновь оказались под властью Ахейской лиги. Объединенные силы Македонии и Ахейского союза стояли уже у границ собственно Лаконики.

В этих условиях Клеомен решается еще на одно крайнее средство: он освобождает илотов, способных заплатить за свою свободу 5 аттических мин (Plut. Cleom. 32.1 ). Он получает 5 тыс. талантов серебра, т. е. им было освобождено 6 тыс. илотов. Две тысячи из них включаются в спартанскую армию 85.

Несмотря на отдельные частные успехи, Клеомен не мог долго сопротивляться объединенным силам Македонии и Ахейской лиги. В конце 222 г. до н. э. в битве при Селассии спартанцы потерпели решительное поражение. Клеомен с небольшой группой ближайших соратников бежал в Египет, а Спарта впервые в своей истории была захвачена неприятелем.

Спарту включили в состав Эллинского союза, созданного Антигоном, в ней был уничтожен режим, возникший за годы власти Клеомена; бесспорным кажется восстановление эфората 86. Менее ясна ситуация в социальной сфере. По всей видимости, наибольшее право на существование имеет точка зрения П. Оливы: нельзя говорить о полном уничтожении всего того, что сделал Клеомен в сфере землепользования; вероятно, было найдено какое-то решение, удовлетворившее на время и эмигрантов (врагов Клеомена, изгнанных им и вернувшихся после захвата города Македонией), и «новых граждан» или их наследников (поскольку большая часть спартиатов была уничтожена в бою) 87.

Клеомен вскоре погиб в Египте. В Спарте же наступил длительный период нестабильности, связанный с именами Ликурга, Хилона, Маханида. К сожалению, свидетельства об этих событиях столь скудны, что нет возможности восстановить сколько-нибудь точно происходившее здесь 88. Следующий период, достаточно надежно освещенный источниками, приходится на время власти в Спарте Набиса.

Древние авторы называли Набиса тираном и говорили о нем как об узурпаторе 89. Однако, вероятнее всего, Набис был законным спартанским царем 90. Он пришел к власти вскоре после поражения спартанцев при Мантинее (207 г. до н. э.), разгромленных их старым врагом ахейцами. Политика Набиса с самого начала была направлена на возрождение

85 Дискуссия о статусе освобожденных илотов см.: Africa T. W. Cleomenes and the Helots // Californian Studies in Classical Antiquity. 1968. Vol. 1. P. 3 ff.
86 Oliva P. Sparta. . . P. 266.
87 Ibid.
88 Cm.: Shimron B. Late Sparta. . . P. 53—79.
89 Подробнее о Спарте времени Набиса см.: Texier J.-G. Nabis. P., 1975. P. 21 —105; Shimron В. Late Sparta. . . P. 79—100; Oliva P. Sparta. . . P. 274—298.
90 Texier J.-G. Nabis. . . P. 25.
167

спартанской военной мощи. Для осуществления этой цели предпринимались меры полностью в духе спартанских царей — предшественников Набиса. Он конфисковал земли богатых граждан и поселил на них безземельных. Набис полагал, что он действовал полностью в духе законов Ликурга, поскольку каждый гражданин имел равное право на землю, равные политические права и равные обязанности в качестве воина (Liv. 34. 31. 18). Поскольку число свободных, но неполноправных спартиатов было, видимо, невелико, на землю были посажены также наемники и освобожденные илоты. Всем им были даны полные гражданские права 91. Конечно, нельзя думать, что были освобождены все илоты. Набис, конечно, не покушался на сам институт илотии 92.

Набис также в эти годы восстановил старые спартанские укрепления 93, создал настоящий военный порт в Гифейоне 94, строил с помощью критян боевые корабли 95.

Военный конфликт разразился в 204 г. до н. э. Боевые действия начались со взаимных стычек с мегалополитанами, но в 201 г. до н. э. конфликт охватил весь Пелопоннес, военные действия приносили успех спартиатам. На сцене вновь появились македоняне. Однако вмешаться в конфликт Македония не смогла, так как была связана войной с Римом. В 198 г. Ахейский союз перешел на сторону римлян, это решение (по крайней мере частично) было продиктовано стремлением найти мощную поддержку для борьбы с Набисом, чего не могла сделать слабеющая Македония. Это изменение политики Ахейского союза сделало Набиса и Македонию естественными союзниками. Результатом их соглашения стала передача Аргоса (находившегося под македонским контролем) спартанцам, кроме того, было намечено заключить брак между дочерью царя Филиппа и сыном Набиса. В Аргосе ситуация в момент перехода города во власть Набиса была чрезвычайно близкой к той, которая существовала в Спарте десять лет назад96. Все население делилось на три группы: а) привилегированное меньшинство, обладающее богатствами и политическим могуществом; б) многочисленный демос, частично лишенный земли и обремененный долгами; в) гимнеты — закабаленное местное население (греческое по этносу), напоминающее по своему положению спартанских илотов.

Став хозяином Аргоса, Набис провел здесь реформы того же типа, что и осуществленные им в Спарте 97. Противники Набиса из числа богатейших граждан были или изгнаны, или казнены. Их имущество как движимое, так и недвижимое — конфисковано. После этого Набис предложил народному собранию аргивян два немедленно принятых закона: о распределении земли и отмене долгов. Вполне возможно, что (по крайней мере частично) были освобождены и гимнеты98. Политическую власть осуществляли

91 Oliva P. Sparta. . . Р. 281.
92 Shimron В. Nabis of Sparta and Helots // Cl. Ph. 1966. 61. P. 1 ff.
93 Texier J,-G. Nabis. . . P. 26.
94 Ibid. P. 27; Shimron B. Late Sparta. . . P. 91.
95 Texier J.-G. Nabis. . . P. 27.
96 Ibid. P. 53.
97 Ibid.
98 Oliva P. Sparta. . . P. 292; Shimron B. Late Sparta. . . P. 96.
168

в Аргосе доверенные лица Набиса. Кроме того, в городе находился и лакедемонский гарнизон.

Сразу же после осуществления этих мероприятий Набис постарался найти возможность завязать переговоры с римлянами. Поскольку те были крайне заинтересованы в скорейшем окончании войны с Македонией, они признали власть Набиса над Аргосом. Спарта заключила мир и союз с Ахейским союзом и включилась в борьбу с Македонией 99.

После окончания Второй македонской войны Ахейский союз попытался подтолкнуть Рим к принятию каких-то мер против Набиса, в чем он нашел поддержку и у других союзников Рима (Пергама и Родоса). Противники Набиса указывали на то, что объявленная Римом «свобода греческих городов» должна распространиться и на, Аргос. Для Рима же трудность состояла в том, что они ранее уже официально признали власть Спарты над этим городом.

После долгих дискуссий римляне вместе со своими союзниками начали военные действия против Лакедемона. После ожесточенных сражений со много превосходящими силами врагов Набис был вынужден начать переговоры согласно договору. Спартанцы должны были оставить Аргос, в нем также содержались другие тяжелые условия. Особенно опасными последствиями грозила обернуться утрата контроля над городами периэков — одна из главных клаузул мирного договора.

Очень скоро Набис вновь начал борьбу с ахейцами, под чей контроль перешли периэкские города. Эти действия были достаточно успешными вначале, но затем спартанцы потерпели серьезное поражение. Мир был вновь заключен по настоянию римлян, не желавших иметь конфликты в Греции накануне столкновения с Антиохом III.

Этолийцы, наиболее активно выступавшие против Рима и ожидавшие появления в Греции селевкидских войск, вошли в переговоры с Набисом. В Спарту прибыл отряд этолийских войск. Однако действия его оказались неожиданными для спартанцев. Во время одного из военных смотров Набис был предательски убит по приказу командира этолийского отряда 100. Этолийцы не смогли воспользоваться этим, большую часть их уничтожили спартанцы, а оставшиеся бежали, но были захвачены ахейцами и проданы в рабство.

Воспользовавшись тем трудным положением, в котором оказалась Спарта, Филопомен, стратег Ахейского союза, с войсками вошел в Лаконику и принудил спартанцев присоединиться к нему. Со смертью последнего царя-реформатора окончился и долгий период независимого существования Спарты.

Рассмотрев (самым кратким образом) историю социальных реформ в Спарте эллинистического времени, мы теперь попытаемся выявить основные движущие силы их, цели, роль различных социальных групп в их осуществлении (и в борьбе с ними), а также те объективные процессы, которые порождали реформы и ими, в свою очередь, порождались.

Думается, что самым первым должен быть поставлен вопрос о целях

99 Подробнее см.: Aymard A. Les premiers rapports de Rome et de la Confederation Achaienne. Bordeaux, 1938. P. 73; Badian E. Foreign Clientelae (246—70 В. C.). Oxford, 1958. P. 59; Walbank F. W. Polybius and Rome’s Eastern Policy // JRS. 1963. N 53. P. 1 ff.
100 Oliva P. Sparta. . . P. 296.
169

преобразований. Именно этот вопрос разделяет более всего специалистов, исследовавших проблему социальных конфликтов в Спарте эллинистического времени. В целом ряде работ этот вопрос ставится в такой форме: кем были спартанские цари-реформаторы — «революционерами» или «националистами»? Конечно, в такой упрощенной форме этот вопрос вряд ли можно ставить. Он может быть сформулирован в более корректной форме: чем руководствовались спартанские цари-реформаторы при осуществлении реформ: желанием изменить социальные отношения, изменить характер и уровень жизни обездоленных масс населения или желанием возродить военную мощь Спарты? Несколько видоизменив вопрос, мы можем его сформулировать следующим образом: что было первично и что вторично в реформах? Были ли сами реформы, менявшие социальный строй Спарты, целью или только средством для осуществления внешнеполитических задач?

Поставив вопрос таким образом, я думаю, невозможно уйти от совершенно бесспорного вывода о том, что для всех спартанских царей-реформаторов все эти реформы были только средством возрождения спартанской военной мощи и проведения политики, обеспечения гегемонии Лакедемона в Пелопоннесе. Крайне показательно, что в наших источниках, говорящих о реформах, нет ни слова (ни в изложении речей реформаторов, ни в словах людей, их поддерживающих) о сочувствии к угнетенным, об их страданиях и унижениях. Мы не встретим ничего похожего на речи Тиберия Гракха, произносимые в Риме в связи с проектом аналогичного закона о переделе земли: «Взойдя на ораторское возвышение, окруженное народом, говорил о страданиях бедняков примерно так: дикие звери, населяющие Италию, имеют норы, у каждого есть свое место и свое пристанище, а у тех, кто сражается и умирает за Италию, нет ничего, кроме воздуха и света, бездомными скитальцами бродят они по стране вместе с женами и детьми, а полководцы лгут, когда перед битвой призывают воинов защищать от врага родные могилы и святыни, ибо ни у кого из такого множества римлян не осталось отчего алтаря, никто не покажет, где могильный холм его предков, нет! — и воюют и умирают они за чужую роскошь и богатство, эти „владыки вселенной“, как их называют, которые ни единого комка земли не могут назвать своим!» (Plut. Tib. Gracch. 9).

В изложении всех авторов, говорящих о реформах в Спарте, подчеркивается весьма прагматическая мысль: реформы нужны для того, чтобы дать солдат. Чрезвычайно здесь показателен контекст, в котором впервые у Плутарха в биографии Агиса говорится о планах реформ: рассказывая об имущественном расслоении спартанского гражданского коллектива, он в самом конце своего сообщения говорит о жалкой и нищей толпе, которая: а) не хочет браться за оружие; б) стремится к переворотам (Plut. Agis. 5) Вслед за этим немедленно следует вывод: «Вот почему Агис считал важной и благородной задачей восстановить в городе равенство и пополнить число граждан» (Ibid. 6.1). Связь с военными целями идеи реформ здесь совершенно несомненна. Несколько далее, рассказывая о реакции различных групп населения Спарты на идеи Агиса, Плутарх отмечает, что «пожилые люди. . . бранили Агиса, скорбевшего о тогдашнем положении дел и тосковавшего по былому величию Спарты» (Ibid. 6.7). Здесь также «величие Спарты» — основная цель реформ. В речах на народном собра

170

нии, где обсуждалась ретра Лисандра, речь также идет о «достоинстве Спарты» (Ibid. 9.1).

Еще более отчетливо этот комплекс представлений присутствует в источниках, рассказывающих о деятельности Клеомена. В частности, говоря о беседах царя с его отчимом Мегистоноем, Плутарх таким образом передает его идеи: «Он стал убеждать своего отчима Мегистоноя, что пора избавиться от эфоров, сделать имущество граждан общим достоянием и с помощью равенства возродить Спарту, вернув ей гегемонию над Грецией» (Plut. Cleom. 7.1). Говоря о военных успехах Спарты, Плутарх подчеркивал, что реформы Клеомена настолько изменили ситуацию, что спартанцы «дали. . . убедительные доказательства своего могущества и послушания, возвращая Лакедемону гегемонию над Грецией и вновь овладевая Пелопоннесом» (Ibid. 18.4) 101. В своем сопоставлении Агиса и Клеомена с Тиберием и Гаем Гракхами Плутарх вновь возвращается к этой же идее, указывая, что «действия Клеомена за короткий срок дали Греции возможность увидеть Спарту властвующей над Пелопоннесом и ведущей с самыми сильными в ту пору противниками борьбу за гегемонию» (Plut. Comp. 2. 5). Практическая деятельность Клеомена полностью соответствовала его идеям. Вопреки мнениям некоторых ученых 102, можно считать, что Клеомен не стремился к распространению «революционной» идеологии в Пелопоннесе 103. Во всех переговорах с Ахейской лигой он требовал только одного — признания спартанской гегемонии в Пелопоннесе (Plut. Cleom. 16.2; Arat. 38. 5). Наиболее показателен в этом отношении эпизод с захватом Аргоса. Когда город был взят войсками Клеомена, граждане признают «гегемонию» Лакедемона (Ibid. 18.4). В дальнейшем город переходит на сторону Антигона, и Плутарх следующим образом объясняет эту измену: граждане Аргоса были возмущены тем, что Клеомен «обманул всеобщие ожидания и не уничтожил долгов» (Ibid. 20.6). Армия Клеомена захватывала целый ряд других городов Пелопоннеса, и ни в одном из них реформ типа спартанских не проводилось. Можно полагать, что царь, прекрасно сознавая, какие военные преимущества дали преобразования Спарте, отнюдь не стремился к тому, чтобы также усилились и другие полисы Эллады.

Вероятно, идеями восстановления военной мощи Спарты и ее притязаниями на гегемонию определяется и деятельность Набиса. Как указывается (видимо, совершенно справедливо) современными исследователями, Набис был последним спартанским правителем, стремившимся обеспечить Лакедемону ведущую роль в Пелопоннесе 104. Уже в самом первом его упоминании у Полибия (Polyb. XIII. 6.1) проводится мысль о связи тиранического режима Набиса с его внешнеполитическими планами. Внимательный анализ политики Набиса приводит к выводу, что именно он всегда выступал инициатором внешнеполитических конфликтов: вторжение на территорию Мегалополя (Polyb. XL III. 8. 3—7), нападение на Мессению

101 Современные исследователи указывают, что военное превосходство Спарты в Пелопоннесе этого времени было подавляющим. См.: Shimron В. Late Sparta. . . P. 44.
102 Africa T. W. Phylarchus. . . P. 26, 57.
103 Shimron W. Late Sparta. . . P. 46.
104 Moss'e Cl. La tyrannie dans la Grèce antique. P., 1969. P. 186; Oliva P. Sparta. . . P. 274; Shimron B. Late Sparta. . . P. 97.
171

(Polyb. XVI. 13.3; Liv. XXXIV. 32. 16; Plut. Philop. 12), приведшее к длительной и тяжелой войне с ахейцами; наконец, после поражения в войне с римлянами и их союзниками также первым начинает военные действия Набис (Liv. XXXV. 13. 1—3).

Однако существуют факты, которые приводят некоторых исследователей к выводу, что Набис, в отличие от Клеомена, стремился к «экспорту революции» 105. Основанием для этого служит политика Набиса в Аргосе. Когда город был передан Македонией Спарте. Набис провел там перераспределение земли и отмену долгов. Именно этот поворот в политике и служит основанием для подобных выводов. Однако думается, что причина этого заключается в иных соображениях. Как отмечают исследователи, Набис стремился к созданию «территориального» государства эллинистического типа, и проведение реформ в Аргосе по типу спартанских должно было способствовать этому 106. Кроме того, Набису приходилось действовать в неизмеримо более сложной обстановке, нежели Клеомену. Он нуждался в расширении социальной базы своей власти перед лицом могущественных врагов и поэтому постарался обеспечить себе поддержку со стороны населения Аргоса. Этот шаг Набиса нисколько не мешает считать, что основой его политики было возрождение спартанского могущества.

Таким образом, рассматривая этот круг вопросов, мы можем с достаточной долей уверенности утверждать, что решающим стимулом к проведению социальных реформ в Спарте было стремление определенной части господствующего слоя этого полиса возродить былое военное могущество его и господство если не в Греции, то по крайней мере в Пелопоннесе. Как уже отмечалось в начале главы, именно такими были цели спартанской политики в IV в. до н. э. Знамя экспансии было вновь поднято в эллинистическую эпоху, и под ним шла борьба спартанцев вплоть до конца существования независимости полиса. Социальные реформы служили лишь средством осуществления этой политики. Никто из спартанских царей не был революционером, а радикальные реформы проводились лишь потому, что иных средств воссоздания спартанской военной мощи у них не было.

Необходимо также отметить, что у спартанских царей-реформаторов присутствовала и вторая цель, которая также довольно ясно прослеживается в наших источниках. Эта цель состояла в усилении царской власти. В период Агиса она только начинает формулироваться. Плутарх описывает беседу царя со своей матерью Агесистратой, в которой он объясняет свои планы и доказывает, что если они будут осуществлены, то он приобретет «имя и славу поистине великого царя» (Plut. Agis. 7.3). Очень характерны также методы «контрпропаганды» противника реформ царя Леонида: «он клеветал на Агиса властям, будто молодой царь сулит имущество богатых в виде платы за тираническую власть. . .» ( Ibid. 7.8). За счет какой из магистратур реформаторы хотели усилить царскую власть, очень хорошо показывают события, связанные с привлечением к суду Лисандра и Мандроклида: «Видя грозящую им опасность, обвиняемые убеждают царей твердо стоять друг за друга, пренебрегая решениями эфоров: ведь вся их сила — в разногласиях между царями, ибо они должны отдать свой голос тому,

105 Texier J.-O. Nabis. . . P. 59.
106 Shimron В. Late Sparta. . . P. 96.
172

чье мнение правильно, если второй судит вопреки пользе. Если же оба держатся одних взглядов, их власть непреложна и бороться с ними противозаконно, ибо эфорам принадлежит право быть посредниками и судьями в случае спора царей, но не вмешиваться в их дела, когда они единодушны» (Ibid. 12.3). Здесь мы видим настоящую политическую концепцию противопоставления двух властей и стремление уменьшить значение эфората. Опираясь именно на эту доктрину, Агис и Клеомброт смещают коллегию эфоров и назначают новых (Ibid. 12.4).

Еще сильнее стремление усилить царскую власть прослеживается у Клеомена. Уже в самом начале биографии Клеомена Плутарх дает нам описание целей молодого царя: «А прекраснее всего, казалось ему, — править охотно подчиняющимися своему царю подданными; вместе с тем он считал прекрасным и взять верх над непокорными, направляя к добру силой» (Plut. Cleom. 1. 4—5). В этой идее уже отчетливо проглядывают автократические моменты, которые столь явственными становятся во всей деятельности Клеомена.

Стремление сокрушить в первую очередь именно власть эфоров отмечается Плутархом как одна из основных целей в деятельности Клеомена с самого начала его правления: «Когда после смерти Леонида Клеомен вступил на царство и убедился, что государство вконец обессилило... а сам он царь только по имени, власть же целиком принадлежит эфорам, он немедленно проникся решимостью все это переменить и опрокинуть» (Ibid. 3.1). Первоначально Клеомен планировал (по примеру Агиса) противопоставить эфорам традиционную спартанскую диархию, вызвав для этой цели брата Агиса — Архидама (Ibid. 5.2). Когда же этот план не был осуществлен из-за убийства последнего, его намерения изменились. Ведя переговоры с Мегистоноем относительно переворота в Спарте, он намечает две конкретные цели, которые должны способствовать возвышению Лакедемона: избавление Спарты от эфоров и обобществление имущества спартиатов (Ibid. 7.1). После завершения переворота Клеомен в народном собрании защищает свои действия, теоретически обосновывая необходимость уничтожения эфората.

В античной литературе твердо укрепилась традиция рассматривать власть Клеомена как тираническую или монархическую (Polyb. IX. 23.3; 28.8; XXIII. 11.5; Plut. Comp. 5,2; 5,5; idem. Arat. 38). Бесспорно, для того есть весьма серьезные основания 107. Уничтожение эфората и герусии 108 ликвидировало основные традиционные институты полиса, препятствовавшие усилению монархии.

В период Набиса мы уже не встречаем никаких учреждений в Спарте, могущих оспаривать или хотя бы ограничивать его волю. Полная автократия была уже достигнута 109.

107 Ibid. Р. 40.
108 П. Олива считает, что Клеомен только ограничил власть герусии, однако, из свидетельства Павсания (Paus. 2. 9. 1), кажется, можно сделать вывод об уничтожении ее. См.: Oliva Р. Sparta. . . Р. 40.
109 Иногда (Fuks A. Social Revolution in Greece in the Hellenistic Age // PdP. 1966. 21) говорится об особом типе власти Набиса («новая тирания», опирающаяся на совершенно новый социальный базис, имеющая «социально-революционный характер»). Однако для подобного утверждения, как нам кажется, особых оснований нет, поскольку народные массы активного участия в реформах не принимали (см. ниже).
173

Таким образом, можно с большей долей уверенности утверждать, что в процессе социальных реформ спартанские цари-реформаторы мечтали не только о возрождении спартанской мощи, но и об усилении самой власти царей.

Необходимо, наконец, рассмотреть еще один вопрос — вопрос о том, кто поддерживал царей-реформаторов и какова была роль народных масс в проведении этих реформ.

Описывая период начала реформ Агиса, Плутарх все население Спарты делит на две группы в зависимости от их отношения к предполагаемым преобразованиям: 1) молодежь, «которая быстро откликнулась на его слова» (Plut. Agis. 6.1); 2) пожилые, «которые большею частью испытывали те же чувства, что беглые рабы, когда их ведут к господину» (Ibid. 6.2). Объяснение этому феномену Плутарх дает следующее: Агис стремился к свободе и доблести. Молодые люди, мало затронутые по причине возраста моральной «порчей», с готовностью откликнулись на этот призыв. Пожилые же, «которых порча коснулась гораздо глубже», противились тому, чтобы встать на путь добродетели.

Однако когда Плутарх переходит к конкретному рассказу о ходе борьбы, то мы видим, что реальная картина далеко не во всем совпадает с нарисованной им схемой. В частности, ближайшие соратники Агиса, активно борющиеся за реформы (или часть из них) принадлежат по возрасту в значительной мере ко второй группе. Необходим также анализ окружения Агиса с точки зрения общественного положения.

Сам Агис был одним из богатейших людей Спарты. Он пожертвовал народу обширные поля, пастбища и 600 талантов серебра (Ibid. 9.5). Его поддержали мать и бабка, принадлежавшие также к числу богатейших жителей Спарты (Ibid. 6.7). На народном собрании, когда обсуждался проект реформ, Агис заявил, что за ним следуют его родственники и друзья, которые, как прямо отмечено в его речи, являются богатейшими людьми полиса (Ibid. 9.6). На стороне Агиса также и зять царя Леонида — Клеомброт, ставший царем после его изгнания. Кроме того, по именам называются: Лисандр, сын Либия, пользовавшийся, по словам Плутарха, высочайшим уважением среди граждан, занимавший магистратуру эфора (Ibid. 6.3; 8.1; 9.1; Paus. III. 6.7; Cic. De offic. II. 80); Мандроклид, сын Экфана, о котором Плутарх говорит как о человеке, который «не знал себе равных среди греков в искусстве вести тайные дела и с отвагою соединял осмотрительность и хитрость» (Plut. Agis. 6.3; Plut. Pyrr. 26). «Частичным» сторонником реформ, желавшим только кассации долгов, но не передела земли, является дядя царя Агесилай (Plut. Agis. 6.4). По свидетельству Плутарха, он был хозяином обширных земельных владений, однако в это же время «он был кругом в долгу» (Ibid. 6.6—8).

Все эти люди, бесспорно, принадлежали к числу пожилых, о чем пишет и сам Плутарх (Ibid. 6.3). Среди «молодежи» особо отмечается только Гиппомедонт, «прославленный воин, чья сила заключалась в любви к нему молодежи», сын Агесилая и тем самым двоюродный брат Агиса (Ibid. 6.5).

Таким образом, ближайшими соратниками царя-реформатора являются представители самых верхних слоев спартанского общества 110: род

110 Shimron В. Late Sparta. . . P. 17.
174

ственники царя, его друзья, представители другой спартанской династии, богатейшие землевладельцы, прославленные воины и ораторы. Показательно также, что и в коллегиях, которыми управлялась Спарта, присутствуют сторонники реформ. В герусии, когда вопрос о реформах поднимался там впервые, голоса разделились (Ibid. 9.1); позднее, когда этот проект после обсуждения в народном собрании вновь вернулся в герусию, он был отвергнут всего одним голосом (Ibid. 11.1). Наконец, в самый последний момент, когда эфоры хотели придать видимость законности расправе над Агисом, они приводят туда тех членов герусии, «которые были одного с ними образа мысли» (Ibid. 19.5), что явно указывает на то, что и тогда в составе герусии были люди иного образа мыслей, поддерживавшие царя-реформатора.

Даже в составе коллегии эфоров иногда появляются люди, стремившиеся поддержать реформы Агиса. Именно Лисандр, будучи эфором, предлагает ретру о кассации долгов и переделе земли. Даже в крайней ситуации, когда царь Агис скрывался в храме, один из эфоров мог считаться другом Агиса. Это — известный предатель Амфарет, который в силу корыстных причин «охотно поддался на уговоры Леонида и, кроме того, ожесточил против Агиса эфоров — своих товарищей по должности» (Ibid. 18.9). Для нас здесь не столько важен факт предательства, сколько то обстоятельство, что эфоров надо было «ожесточать», а самого Амфарета — уговаривать.

Учитывая то обстоятельство, что часть господствующего слоя была согласна с преобразованиями, необходимо поставить следующий вопрос: реформы предполагали передел земли и большая часть этой группы (за исключением Агесилая) была готова к тому, что будет делиться и ее земля. Как же понять эту позицию? Думается, что единственное объяснение состоит в том, что, с одной стороны, эта группа путем мирных реформ стремилась избежать насильственной экспроприации, взрыва подлинного социального конфликта. Плутарх достаточно отчетливо намекает на позицию неполноправных членов спартанского полиса, указывая на то, что они были «в постоянной готовности воспользоваться любым случаем для переворота и изменения существующих порядков» (Ibid. 5.7). С другой стороны, эта же группа рассчитывала, что, получив в свое распоряжение почти 20 тыс. новых воинов (4500 спартанских граждан и 15 тыс. периэков), они смогут восстановить спартанское господство в Пелопоннесе, а может быть, и во всей Греции (см. выше). В таком случае возможно было пожертвовать часть богатств сегодня, чтобы получить неизмеримо больше завтра, эксплуатируя покоренные полисы и народы. Видимо, таков был подход данной части верхушки Спарты к проблемам реформ во время Агиса 111.

Менее отчетливы данные источников относительно окружения Клеомена. Известно, что он привлек брата Агиса Архидама, находившегося

111 Вряд ли прав Б. Шимрон (Shimron В. Late Sparta. . . P. 18), считавший, что никаких экономических соображений у сторонников реформ среди господствующего слоя не было. Он доказывает, что люди могут сражаться только за «флаг», за «идею». Бороться за землю люди бы не стали, а за идею равенства и славу Спарты обязательно бы пошли. Вряд ли это справедливо. Весь контекст сообщений Плутарха говорит об экономической основе социальных конфликтов в Спарте.
175

в изгнании (Plut. Cleom. 5.2). Сторонницей честолюбивых замыслов Клеомена была и его мать Кратесиклея, бывшая, судя по контексту сообщения Плутарха (Ibid. 6,2), достаточно богатой. Кроме того, она ради сына «даже второй раз вышла замуж (хотя сама к браку не стремилась), выбрав одного из виднейших и наиболее влиятельных граждан в Спарте» (Ibid.). Плутарх дальше рассказывает о том, что Клеомен привлек к своему плану и отчима Мегистоноя, «а также царю удалось склонить на свою сторону еще двух или трех друзей» (Ibid. 7.2). Соправителем Клеомена стал его брат Эвклид (Ibid. 11.5). В рассказе Плутарха присутствуют еще несколько друзей царя, однако их имущественное положение не определяется.

Можно предположить, что, как и в период царствования Агиса, часть спартанского господствующего слоя поддержала идею реформ Клеомена и, по всей видимости, исходя из тех же самых побуждений 112. Однако бросается в глаза то обстоятельство, что круг этих сторонников уже, чем во времена Агиса, что, возможно, объясняется как значительными потерями среди этого социального слоя во времена реформ Агиса, так и растущим недоверием среди господствующих кругов к самой идее — возможности возродить спартанское господство в Элладе.

Еще меньше наша информация по данному вопросу в период власти Набиса. Отчасти это объясняется позицией историков, писавших об этом периоде, Полибия и зависящего от него Тита Ливия. Для них Набис — вождь и царь шайки разбойников (Polyb. XII. 6.5), и поэтому он сам и его окружение рисуются самыми черными красками. В этой картине, естественно, нет места для соратников царя, выходцев из среды господствующего слоя. Тем не менее даже сквозь эту пелену предвзятости проглядывают некоторые черты реальной истории. Так, Полибий сообщает, что Набис изгонял прежде всего людей, выдававшихся не происхождением, а богатством, он роздал их имущество влиятельным людям, противникам изгнанных, и наемникам (Ibid. XIII. 6.3). Можно полагать, что, как и в двух предшествующих случаях, часть верхушки полиса поддержала Набиса.

Подводя итоги рассмотрения данной проблемы, мы можем высказать предположение, которое нам кажется достаточно обоснованным: цари-реформаторы стремились к осуществлению не только своих личных целей, но в той или иной степени выражали настроения части верхних слоев полиса. Вместе с тем можно полагать, что с течением времени размеры этой социальной группы все более и более сужались.

Своего рода «продолжением» рассмотренной выше проблемы является другая, тесно связанная с ней — о других социальных силах внутри спартанского полиса, бывших на стороне реформационного движения. Рассмотрим это на примере царствования Агиса. Плутарх, как мы отмечали выше, указывает в самой общей форме, что поддерживали царя «молодые» (νεοί). При этом он объясняет это чисто моральными причинами. Однако в источниках имеется некоторая фактическая информация, позволяющая понять, что собой представляют эти «молодые».

«Молодые» появляются на сцене в переломный момент реформационного движения. После того, как Агис и Клеомброт разгоняют коллегию

112 См.: Ibid. Р. 33.
176

эфоров и назначают новых, следует такая информация: «Затем они вооружили многих молодых людей и освободили заключенных, приведя в трепет противников, ожидавших большого кровопролития» (Plut. Agis. 12.5). Далее «молодые» появляются в ключевом, с нашей точки зрения, месте, которое позволяет понять социальную природу этой группы, — в рассказе о походе армии Агиса. Здесь сообщается о том, что царь гордился честолюбивым рвением и преданностью своих воинов. Следом же идет более точное описание войска: «Почти все это были люди молодые и бедные, недавно избавившиеся и освободившиеся от долгов и полные надежд получить землю, когда вернутся из похода. Они беспрекословно повиновались каждому распоряжению Агиса. . .» (Ibid. 14.3). Еще чуть ниже есть еще одно уточнение, касающееся возраста этих «молодых». Плутарх говорит о том, что «воины обнаруживают столько почтения и страха перед юношей, который моложе чуть ли не любого из них» (Ibid. 14.3). Таким образом, выясняется, что основная масса «молодых» не столь уж и молода. Сопоставление всех этих данных позволяет сделать вывод, что эта категория только отчасти возрастная. Поэтому справедливо мнение тех исследователей, которые полагают, что в значительной мере под этим термином скрываются неполноправные спартиаты типа гипомейонов 113. Являясь спартанскими гражданами по рождению, они не пользовались активными гражданскими правами по причине отсутствия в их распоряжении участков земли. Некоторую часть среди них, вероятно, составляли младшие сыновья полноправных спартиатов, также лишенные надежды на получение своего клера 114. Стремление получить участок земли, а вместе с ним и полные гражданские права толкало эту группу на активную поддержку реформ Агиса. Вместе с тем необходимо отметить, что наш источник достаточно ясно указывает на то, что в практических действиях по проведению реформ и борьбе с врагами их эта группа не принимает участия. Она служит своего рода «молчаливой угрозой», но не приводится в действие (или сама не действует). Даже в критических обстоятельствах (бегство Агиса в храм, его казнь) она никак не проявляет себя. Думается, что эта ее пассивность объясняется тем, что ее надежды на передел земли были обмануты и она была тем самым морально дезорганизована и лишена воли к действию — ведь отказались от радикальной земельной реформы сами вожди реформационного движения.

Особого анализа заслуживает позиция основной массы граждан в реформационном процессе. «Народ» (δήμος) (используются и другие термины, его заменяющие) появляется несколько раз в рассказе Плутарха. В одном случае в самой общей форме говорится о том, что Агис и Клеомен «возвеличивали народ» (Plut. Agis. 2.10). В нескольких других местах отмечается отношение народа к проектам реформ. Так об этом говорится в связи с позицией Леонида: он «хотел помочь богатым, но из страха перед народом, мечтавшим о переменах, открыто ничего не предпринимал...» (Ibid. 7.8). Подобное же отношение к реформам народ демонстрирует и тогда, когда царь Агис и его родственники и друзья жертвуют в общее

113 Fuks A. The Spartan Citizen-body. . . P. 246; Shimron В. Late Sparta. . . P. 21; Oliva P. Sparta. . . P. 221. Ср.: Lotze D. Μόθακες // Historia. 1962. Bd. 11. S. 430.
114 Oliva P. Sparta. . . P. 223.
177

пользование свое имущество: «народ был поражен великодушием и благородством юноши. . .» (Ibid. 10.1). Согласно Плутарху, «народ последовал за Агисом» (Ibid. 11.1), т. е. поддержал проект реформ, предложенный царем. После кассации долгов «народ требовал, чтобы немедленно приступили к разделу земли» (Ibid. 13.5).

В общем и в дальнейшем симпатии народа остаются неизменными, хотя ситуация меняется. Так, возвращение Леонида из изгнания и передача ему вновь власти были осуществлены «при молчаливом одобрении народа, который был возмущен, видя свои надежды на раздел земли обманутыми» (Ibid. 16.4). Когда Агис был уже присужден к смерти, его близкие требуют, чтобы царя судил народ (Ibid. 19.10), т. е. у них была надежда, что народ по крайней мере не примет крайних решений в отношении царя Спарты. Только в одном месте нашего источника содержится некоторый упрек народу. В описании того народного собрания, на котором обсуждался вопрос о реформах, дается изложение сути речей Мандроклида и Агесилая. Он указывает на то, что они «убеждали сограждан не глядеть равнодушно — в угоду немногим, которые лишь издеваются над ними, — на повергнутое достоинство Спарты. . .» (Ibid. 9.1 ). Судя по дальнейшим сообщениям о ходе народного собрания, эти увещевания оказались действенными.

Таким образом, мы можем полагать, что народ (т. е. гражданство) Спарты в целом благоприятно относился к идее реформ. Однако мы не можем найти в источнике никаких следов активности самого народа 115. Единственное его действие — это благоприятное для проекта реформ голосование в народном собрании. В то же время учет настроения гражданства — необходимый компонент в политике руководителей двух противоборствующих политических групп. Начинаются реформы в момент, когда основная масса гражданства поддерживает их, контрнаступление противников становится возможным благодаря разочарованию в массах гражданства, недовольных тем, что передел земли не был осуществлен.

В связи с этим необходимо указать на то, что П. Олива не совсем правильно интерпретирует позицию основной части спартанского гражданства в ходе реформ Агиса 116. Он считает, что большая часть рядового гражданства вполне удовлетворилась кассацией долгов и отнюдь не была заинтересована в переделе земли и соответственно во включении в состав гражданского коллектива большого количества неполноправных спартиатов и иных категорий населения 117. С точки зрения чистой логики его предположение кажется вполне справедливым. Большая часть гражданства — это те 600 полноправных, которые являлись собственниками клеров. Трудно предположить, чтобы в результате передела земли их клеры сколько-нибудь значительно увеличились. Кроме того, необходимо иметь в виду, что новое устройство полиса несло им также и определенные минусы, поскольку

115 Cloché P. Remarques sur les règnes d’Agis IV et de Cléomene III // REG. 1943. 56. P. 56, 67, 71: Shimron B. Late Sparta. . . P. 24.
116 Oliva P. Sparta. . . P. 226.
117 Под подсчетам Фукса, в Спарте в это время имелось примерно 1800—2300 гипомейонов, а также должно было быть включено в состав гражданского коллектива приблизительно 1500—2000 периэков и ксенов. См.: Fuks A. The Spartan Citizen-body. . . P. 246.
178

эти «старые граждане» должны были раствориться в гораздо более широком круге «новых граждан».

Однако эти рассуждения опровергаются источниками (Plut. Agis. 13.5; 16.4), ясно указывающими на то, что гражданство Спарты положительно относилось к идее передела земли. В источниках нет прямых указаний на мотивы подобного отношения к реформам. Можно только предполагать, что причинами были и ненависть к всемогущим и богатым «ста», и желание, чтобы они утратили свои богатства, и воспоминание о былой славе Спарты, основанной на строгом соблюдении принципов равенства.

Однако при всем том нельзя забывать, что все эти настроения не воплощались в прямые действия спартанского гражданства. Оно оставалось пассивной силой, приводимой в движение узким кругом руководителей государства.

Дальнейшее развитие этого явления мы наблюдаем позднее. В рассказе Плутарха народ Спарты времени Клеомена выступает еще менее деятельной и активной силой, чем во время Агиса 118. В тексте народ (или граждане) появляются несколько раз, но в таком контексте, из которого понять позицию его невозможно. В начале рассказа Плутарха, когда он рисует общую ситуацию в Спарте, спартанское гражданство описывается в двух соседних местах прямо противоположным образом. В одном говорится о том, что «граждане изнежились от праздности и забав» (Plut. Cleom. 2.1), в другом же — что «народ страдал от нужды» (Ibid. 3.1). Народное собрание в рассказе Плутарха появляется только один раз, когда Клеомен собирает его для того, чтобы оправдаться за убийство эфоров и провозгласить политику реформ (Ibid. 10,2). Крайне показательно, однако, то, что в рассказе Плутарха нет никаких сообщений о реакции народного собрания на речь Клеомена. Мы не хотим сказать, что спартанское гражданство не приняло реформ Клеомена. Наш вывод будет несколько иным. Судя по тому, как хорошо сражалась спартанская армия, состоявшая, по-видимому, на одну треть из граждан, спартанский народ в целом позитивно принял реформы Клеомена. Но на этом этапе реформационного движения в Спарте политическая активность народа еще более упала по сравнению с тем, что было во времена Агиса. Народ не выступает с идеей преобразований, не борется за них, даже открыто не одобряет. Реформы провозглашаются царем, народ их принимает, видимо оценивая положительно, но нет никаких следов активной их поддержки. Позднее происходит следующее: гражданский коллектив резко расширился, но не решением гражданства, а волей царя, силой сокрушившего старый строй; землю и гражданские права «новые граждане» получили из рук его; существование этого строя обеспечивалось его военными успехами — все вместе это создавало условия для начала процесса превращения гражданина в подданного 119.

Еще скуднее наша информация о позиции народа Спарты в период деятельности Набиса. Источники сообщают только о двух случаях, когда собираются народные собрания (один — в Спарте, другой — в Аргосе). Однако контекст сообщений таков, что создается впечатление, что это скорее «войсковые сходки», известные во всех эллинистических государствах

118 Shimron В. Late Sparta. . . P. 38.
119 См.: Ibid. P. 43.
179

и не имеющие никакого отношения к подлинному народному собранию. В источниках нет никаких намеков на собственную позицию народа Спарты. В эпоху Набиса происходил тот же процесс, что и во времена Клеомена. Гражданский коллектив расширялся по решению царя. Ливий сообщает, что Набис наделил землей неимущих спартиатов (Liv. XXXIV. 31), у Полибия же содержится информация о том, что Набис «освобождал рабов и женил их на женах и дочерях их господ» (Polyb. XVI. 13. 1—2). Несколько ранее Полибий сообщает, что Набис истребил противников своей власти в Спарте, изгнал из города богатых граждан, а «имущество и жен роздал влиятельным людям из числа врагов их и своим наемникам» (Polyb. XIII. 6. 1—2) 120. Таким образом, мы видим, что расширение гражданского коллектива происходит за счет трех категорий людей: 1 ) неимущих спартиатов, 2) наемников, 3) рабов. В отношении двух первых категорий ситуация нам ясна. Эта политика уже проводилась при Агисе и особенно активно при Клеомене. Особую проблему представляет третья категория. Некоторые ученые считали, что Набис стремился вообще уничтожить институт рабства 121. Однако современные исследователи полагают, что никаких антирабовладельческих мер царем не осуществлялось. Им была освобождена только часть илотов с целью увеличить число воинов (политика, начатая уже Клеоменом) 122.

Для нас же в данном контексте важно другое. Состав гражданского коллектива расширялся в значительной мере за счет людей, не имевших ранее с ним никаких органических связей (наемники, илоты). К тому же все три категории, как и при Клеомене, получали землю и гражданские права из рук царя. Таким образом, мы видим, что на протяжении всех трех этапов реформационного движения неуклонно происходит падение активности народа Спарты, ее гражданства. Чем дальше, тем больше народ утрачивает свою позицию, все более становится пассивной массой, все более превращается из субъекта в объект истории.

Нам остается разобрать еще один вопрос — о характере тех сил, которые противостоят реформационному движению. Лучше всего он освещается источниками для периода царствования Агиса. Впервые в тексте Плутарха эти силы появляются тогда, когда он дает общую характеристику Агиса и Клеомена: «Они также возвеличивали народ. . . и, пытаясь восстановить прекрасный и справедливый образ правления, уже давно утраченный и преданный забвению, . . . стяжали ненависть сильных (τοις δυνατοις), не желавших расставаться со своими старинными преимуществами» (Plut. Agis. 2.10).

Судя по контексту этого сообщения Плутарха, «сильные», во-первых, противопоставляются «народу», а во-вторых, их «старинные преимущества» восходят не к периоду существования Ликургова строя, а к более

120 Другие свидетельства: об освобождении «рабов» см.: Liv. XXXIV. 32. 9; 35. 4; 36. 8; 38. 34; о включении их в гражданский коллектив см.: Liv. XXXVIII. 34,6; о перераспределении земли см.: Liv. XXXIV. 31. 11; 31. 14; об изгнании богатых из Аргоса см.: Liv. XXXII. 38. 7; о кассации долгов здесь и перераспределении собственности см.: Liv. XXXII, 38. 9; 38. 78; 40. 11.
121 Schneiderwind E. König Nabis und seine Bedeutung für Sparta: Ein Beitrag zur Geschichte der spartanischen Monarchie//Progr. gymn. zu Nordhausen. 1869. S. 9 (цит. по кн.: Oliva P. Sparta. . . P. 281).
122 Oliva P. Sparta. . . P. 281; Shimron В. Late Sparta. . . P. 89—90; Chrimes К. T. M. Ancient Sparta. . . P. 39.
180

позднему времени. Второй раз «сильные» появляются в рассказе Плутарха тогда, когда он дает описание процесса «порчи» спартанского общества в ретроспективе, начиная с победы в Пелопоннесской войне. После принятия закона Эпитадея «сильные (οί δυνατοί) стали наживаться безо всякого удержу, оттесняя прямых наследников, и скоро богатство собралось в руках немногих (εις ολίγους)...» (Ibid. 5.5). Таким образом, можно видеть, что «сильные» — это то же самое, что «немногие» (эти два термина позднее автором используются как взаимозаменяющие). Из этого же места следует, что под этими терминами скрываются крупные землевладельцы, противостоящие основной массе демоса, а богатство их восходит ко времени после принятия закона Эпитадея и состоит главным образом из земельных владений. Одним словом, это те, которых Плутарх чуть позже определяет как «сто», которые владеют и клером, и «приобретенной землей». Позднее они появляются как «немногие» в передаче речей Мандроклида и Агесилая в народном собрании, когда обсуждался вопрос о реформах (Ibid. 9.1). Кроме того, эта же группа определяется как «богачи» (πλούσιοι) в описании ситуации между народным собранием и вторичным обсуждением этого вопроса в герусии (Ibid. 11.1). Еще раз «богачи» появляются в сцене сожжения долговых обязательств, когда, как пишет Плутарх, «богачи и ростовщики» были в крайнем расстройстве (Ibid. 13.4). К сожалению, ничего больше о ростовщиках в источнике не содержится и определить, в какой степени соотносятся между собой «богачи» и «ростовщики», невозможно.

Можно видеть также и вторую группу противников реформ — богатых женщин. Уже Аристотель отмечал как особую черту развития Спарты большие земельные владения женщин (Arist. Pol. 2. 1270а 23). В эпоху Агиса, по свидетельству Плутарха, «чуть ли не все богатства Лакедемона находились тогда в руках женщин» (Plut. Agis. 7.5). Чуть далее Плутарх следующим образом описывает их отношение к реформам: «Женщины воспротивились его намерениям не только потому, что не хотели расставаться с роскошью, в которой они по неведению подлинно прекрасного полагали свое счастье, но и потому, что лишились бы почета и силы, которые приносили им богатство» (Ibid. 7.6). Каким образом в спартанском полисе женщины, не имевшие гражданских прав, могли оказывать влияние, обладая «почетом и силой», показывает пример с матерью Агиса Агесистратой, которая также принадлежала к числу богатейших женщин Спарты. Плутарх сообщает, что «благодаря множеству зависимых людей, должников и друзей» (πλήθει δε πελατών καί φίλων καί χρεωστών) она пользовалась «огромным влиянием в городе и нередко вершила государственные дела» (Ibid. 6.7). Исходя из этого сообщения, можно предполагать, что по крайней мере часть ростовщиков, существовавших в Спарте, — это богатые женщины.

Исходя из всего вышесказанного, можно предполагать, что внутри спартанского полиса оппозицию идее реформ оказывали две основные группы. Прежде всего это основная часть богатой верхушки спартанского полиса, большая часть тех «ста», о которых говорил Плутарх, когда обрисовывал общую ситуацию в Лакедемоне. Как мы старались показать выше, определенная часть верхов готова была пойти на реформы, рассчитывая, что их материальные жертвы будут временными и позднее воз

181

местятся, когда Спарта сумеет восстановить свою гегемонию. Однако, как показывает наш анализ, эти идеи разделяла только часть верхушки, основная масса стремилась сохранить status quo. Кроме того, союзниками этой группы выступали богатые женщины, владелицы земли и денежных богатств. Помимо общих с первой группой соображений, у них были еще и свои особые. Если бы был восстановлен «ликургов строй», они лишились бы не только своих богатств, но и возможности влиять на ведение государственных дел, поскольку, как отмечал Плутарх, это влияние шло через «друзей, должников, зависимых людей».

Наконец, необходимо отметить еще одну силу, враждебную реформам. Она, правда, находилась вне пределов спартанского полиса и активного влияния на развитие ситуации не оказывала. Рассказывая о походе армии Агиса и о том впечатлении, которое она произвела на граждан других полисов Пелопоннеса, Плутарх в конце своего рассказа отмечает: «Но богачам его действия в Спарте были не по душе, они боялись, как бы народ, последовав этому примеру, не изменил установившиеся порядки повсюду» (Plut. Agis. 14.5).

Таким образом, перед нами предстает сила, которая пока не вмешивается в развитие событий, но тем не менее внимательно наблюдает за происходящим, она враждебна реформационному движению и готова в случае необходимости принять необходимые меры.

Рассмотрим теперь вопрос о врагах преобразований в период царствования Клеомена. Некоторые исследователи утверждают, что в это время в Спарте у Клеомена не было врагов, что, однако, вряд ли верно. Достаточно вспомнить события непосредственно накануне переворота. Клеомен сознательно уводит из Спарты в поход тех граждан, которые, как он ожидал, должны были оказать его действиям особенно упорное сопротивление (Plut. Cleom. 7.5). Кроме того, в ходе переворота убивают четверых эфоров и «еще не менее десяти человек, которые пытались подать им помощь» (Ibid. 8.4). Необходимо также помнить, что сразу же после переворота было отправлено в изгнание 80 спартанских граждан (Ibid. 10.1). Хотя прямых указаний на то, что эти граждане (и те, кто был убит, и те, кто был изгнан) принадлежали к имущественной верхушке полиса нет, весь характер речи Клеомена в народном собрании, в которой он оправдывал свои действия, позволяет думать, что свои инвективы он обращает прежде всего против богатых. Он говорит о недугах — роскоши, расточительности, долгах, ростовщичестве, о двух «еще более застарелых» язвах — бедности и богатстве (Plut. Cleom. 10, 7). Ясно, что в данном контексте бедность одних понимается им как результат чрезмерного богатства других и именно против них направлены стрелы его красноречия.

Таким образом, есть все основания полагать, что, как и при Агисе, значительная часть имущественной верхушки полиса выступала против политики реформ 123. Что касается внешнего врага, то в период деятельности Клеомена он выступил открыто. Хотя Плутарх вину за приход македонян в Пелопоннес стремится возложить персонально на Арата и на его личные качества (в том числе и на «ревность» к молодому сопернику), все же нет никаких сомнений в том, что это решение принималось

123 Funk A. The Spartan Citizen-body. . . P. 246 ff.
182

Аратом на основе и других соображений. Сам Плутарх совершенно точно определил позицию Арата: «в страхе перед ячменной лепешкой, потертым плащом, а самое главное перед уничтожением богатства и облегчением мук бедности (это было основное, в чем обвинял Клеомена Арат) подчинил ахейцев и самого себя диадеме, багрянице и приказам македонских сатрапов» (Ibid. 16.7). Совершенно ясно, что Арат выступал здесь как выразитель взглядов верхушки Ахейского союза. Он, конечно, был не одинок. Хотя в городах Пелопоннеса среди низов гражданства существовали настроения в пользу спартанцев (см. выше), да и часть руководителей союза была недовольна возвращением македонян в Пелопоннес (Ibid.

17.5) и готова была признать спартанскую гегемонию в Пелопоннесе (Ibid. 16.3), тем не менее в критический момент лига, в целом, пошла все-таки за Аратом. В результате этого создалась та ситуация, которая так ярко была описана Плутархом. Восхищаясь Клеоменом, он таким образом рисует картину борьбы Спарты: «И верно, силами одного-единственного города вести войну против македонян, всего Пелопоннеса и царской казны в придачу. . .» (Ibid. 26.6). В конечном счете в этой схватке Лакедемон потерпел поражение.

Наконец, рассмотрим последний этап реформ — время Набиса. Противник реформаторов — прежний. Набис изгоняет из Спарты, а затем и из Аргоса богатых (Polyb. XIII. 6.3; Liv. XXXII. 38. 7—9; 38.78; 40.11). В отличие от Клеомена он, однако, не обещает им возвращения, после того как укрепится новый режим, а, наоборот, стремится сделать все, чтобы возвращение стало невозможным (передача имущества наемникам, а жен — рабам, наконец, посылка тайных убийц в те полисы, где скрываются изгнанники). Происхождение этих «новых» богачей не совсем ясно. Видимо, отчасти это потомки вернувшихся в Спарту изгнанников времен Клеомена, отчасти — результат процесса социальной дифференциации в послеклеоменовское время.

Внешние же силы, противостоящие Спарте, еще более могущественны, чем ранее. Помимо Ахейского союза, против Набиса действует и Рим — самая могущественная сила Средиземноморья того времени.

Таким образом, рассмотрев в динамике состояние сил, противостоящих реформам в Пелопоннесе, мы можем констатировать: если на всех трех этапах характер внутренних спартанских противников реформ оставался одним и тем же (это богатые граждане), то характер внешних сил, их состав и мощь менялись. Чем дальше шло спартанское реформационное движение, тем более мощными и активными становились внешние противники этого движения, и, когда к борьбе с ним подключился Рим, судьба реформационного движения была решена.

Попытаемся теперь подвести итоги. Прежде всего ясно, что целью всех реформаторов было возрождение боевой мощи Спарты и восстановление ее гегемонии, если не во всей Элладе, то по крайней мере в Пелопоннесе. Второй, не менее для них важной задачей было укрепление царской власти и уничтожение контроля со стороны иных магистратур. Социальные реформы, проводившиеся царями Спарты, были только средством для осуществления этих целей. Спартанские цари в проведении своих реформ опирались на часть господствующего слоя гражданства полиса, готовую пойти на временные жертвы ради достижения главной цели, что, с ее точки

183

зрения, компенсировало бы ей эти потери. Вместе с тем само гражданство Спарты и неполноправные спартиаты никогда активно в ходе реформ не выступают. Их сочувствие явно на стороне реформаторов, но сами они самостоятельной политической силой не являются и своих прав не отстаивают.

Кроме того, необходимо также указать, что в ходе развития рефор-мационного движения они, чем далее, чем больше, становятся пассивной массой. Противниками дела реформ являются богатые спартиаты. Однако рядом с ними постоянно присутствует другая, более мощная внешняя сила. Сначала — это господствующие слои Ахейского союза, затем к ним присоединяется Македония и, наконец, Рим. Все это становится непреодолимым барьером на пути реформ.

В самом конце данной главы мы хотели бы поставить еще одну проблему. Цари-реформаторы стремились, как они думали, к возрождению спартанского полисного строя времен Ликурга. Однако общая историческая ситуация была сейчас совершенно иной и их деятельность объективно приводила к совершенно иным результатам.

В результате всех этих реформ прежде всего меняется политический строй в Спарте 124. Перестройка политической структуры происходит постепенно, углубляясь на каждом новом этапе. Агис, в сущности, ведет свою борьбу за реформы, оставаясь еще почти целиком на почве полисного строя и традиционной «конституции». Борьба идет на заседаниях герусии, в народном собрании, используются такие традиционные в Спарте методы, как обращение к оракулам, истолкование гаданий. Агис только один раз применяет силу, разгоняя одну коллегию эфоров и заменяя ее другой.

По иному складывается ситуация в период Клеомена. Он уже решительно преступает старые традиционные нормы полисной борьбы. Он жестоко расправляется с эфорами, используя для этого наемников. Необходимо, однако, указать, что пример ему в этом показали противники реформ. Первым наемников как средство решения внутриполисных дел использовал противник Агиса — Леонид 125. Кроме того, и сама казнь спартанского царя — противоправна. Таким образом, можно полагать, что своего рода учителями Клеомена в деле нарушения конституции были сторонники status quo. В дальнейшем Клеомен полностью реорганизует систему управления спартанским полисом. Он уничтожил и коллегию эфоров 126, и герусию, введя вместо них коллегию патрономов (Plus. II. 9.1) 127. Народное собрание не функционирует как нормальный ранее орган управления, а собирается только для того, чтобы заслушать речь царя. Насколько мы можем судить, в роли исполнителей решений правителя, как правило, выступали не граждане, а люди, не входившие в спартанский гражданский коллектив (мофаки, чужестранцы). Если при Агисе традиционная спартанская диархия еще существует, то в период Клеомена — это скорее

124 Давыдова Л. С. Последний этап. . . С. 34.
125 О наемниках как основной опоре Леонида см.: Griffith G. Т. The Mercenaries of the Hellenistic World. Chicago, 1975. P. 94.
126 Мнение К. Чраймз (Chrimes К. T. M. Ancient Sparta. . . P. 19) о том, что Клеомен сохранил коллегию эфоров совершенно не подкрепляется данными источников. См.: Shimron В. Late Sparta. . . P. 39.
127 Chrimes К. T. M. Ancient Sparta. . . P. 143 ff. (о патрономах римского времени).
184

пародия на диархию 128. Власть Клеомена практически была неограниченной, что и нашло свое отражение в античной традиции, очень часто называвшей его тираном.

Этот процесс, столь явственно наметившийся в период Клеомена, получил полное завершение в годы Набиса. В это время уже не функционируют никакие полисные политические институты. Мы ничего не слышим ни об эфорах, ни о герусии, даже патрономах 129. Вся власть принадлежит одному Набису, он — полновластный правитель. В античной литературе он представлен как законченный образ тирана. Дело заключается не только в его жестокости 130, которая в античном мире считалась непременной особенностью тиранического режима, но также и в реальном положении дел, в том, что власть Набиса действительно была неограниченной 131.

Параллельно с трансформацией политической организации общества происходят и иные изменения. Иной становится армия Спарты. Во времена Агиса в ее состав входят полноправные и неполноправные граждане полиса. Армия Клеомена после его реформ, помимо граждан, включает и значительное число наемников 132. В этом отношении очень показательны данные о составе армии Спарты в битве при Селассии. Согласно Плутарху, она насчитывала 20 тыс. воинов. Плутарх называет только две категории воинов: наемников и граждан. При этом указывается также, что граждан было в армии 6 тыс. Мы думаем, что эта цифра включает, помимо тех 4 тыс., которые получили наделы согласно реформе, также и 2 тыс. недавних илотов, приобретших свободу за выкуп и включенных в фалангу 133. Таким образом, большая часть армии — 14 тыс. — это наемники.

Этот процесс усиливается при Набисе. Накануне столкновения с Римом армия Набиса составляет 15 тыс. человек. Согласно Ливию (Liv. XXXIV. 27), в ней примерно 5 тыс. наемников и 10 тыс. жителей крепостей, подвластных Набису и находящихся под его контролем 134. Ключом к пониманию того, что скрывается за этими 10 тыс., являются сообщения источников о том, что Набис даровал земли наемникам и освобожденным илотам 135. По всей видимости, именно эта категория и составляла большинство его армии. В связи с этим необходимо подчеркнуть одно важное, как нам кажется, обстоятельство. Дарование земли наемникам — типичная мера всех эллинистических царей 136, не имеющая ничего общего с традициями полисного строя.

128 Мнение К. Чраймс (Ibid. Р. 19), что назначением своего брата вторым царем Спарты Клеомен хотел подчеркнуть свое уважение к древней спартанской конституции, не может быть принято. См.: Shimron В. Late Sparta. . . P. 39.
129 Texier J.-G. Nabis. . . P. 25; Shimron B. Late Sparta. . . P. 86.
130 Даже Б. Шимрон, полагавший, что сведения о жестокости Набиса преувеличены в источниках, считает, что методы Набиса были более жестокими, чем методы Клеомена. См.: Shimron В. Late Sparta. . . P. 85.
131 Справедливость мнений древних, называвших Набиса тираном, признают многие современные исследователи. См.: Mossé Cl. La tyrannie. . . P. 187; Texier J.-G. Nabis. . . P. 24; Shimron B. Late Sparta. . . P. 86.
132 О постоянном усилении роли наемников в армии Спарты этого времени см.: Launey М. Recherches... Р. 113.
133 Griffith G. Т. The Mercenaries. . . P. 95.
134 Ibid. P. 98; Launey M. Recherches. . . P. 113.
135 Oliva P. Sparta. . . P. 282; Mossé Cl. La tyrannie. . . P. 188.
136 Bar-Kochva B. The Seleucid Army. Cambridge, 1976. P. 201.
185

Эти наблюдения приводят к другому выводу, еще более важному для понимания общей эволюции. Мы имеем в виду перераспределение земельной собственности. Суть проблемы состоит не в факте перераспределения, а в том, как оно производится. Во время Агиса этот вопрос решается в соответствии с полисной конституцией в герусии и на народном собрании. Клеомен объявляет об этой реформе народному собранию, но никакого одобрения со стороны его царю не требуется. Наконец, Набис наделяет землей совершенно самовластно, не оглядываясь на полисные институты. Итак, мы видим, что царь постепенно превращается в фактического собственника земельного фонда полиса, что коренным образом противоречит всем полисным институтам 137. Кроме того, очень важно также и то, что получение земельного участка и тем самым гражданских прав теперь вовсе не означает участие гражданина в политической жизни полиса, которой в старом смысле уже нет 138. Вся власть принадлежит отныне царю с неограниченными полномочиями, который к тому же полновластно распоряжается землей полиса. Тем самым ценность гражданских прав резко падает, а гражданин превращается в подданного.

Спартанские цари-реформаторы, видимо, искренне стремились к возрождению ликургова строя в Спарте, однако историческая ситуация была такова, что объективным результатом этого стала ясно наметившаяся тенденция к превращению Спарты в территориальное государство эллинистического типа 139. В условиях Эллады на базе одного полиса это, видимо, было невозможно, и все реформационное движение закончилось гибелью Спарты как независимого полиса.

137 Давыдова Л. С. Последний этап. . . С. 35—36.
138 См.: Там же. С. 36.
139 Shimron В. Late Sparta. . . P. 123.

Подготовлено по изданию:

Эллинизм: экономика, политика, культура. — М.: Наука, 1990. — 376 с.
ISBN 5-02-009011-5
© Коллектив авторов, 1990



Rambler's Top100