239

Оркестр для легионов

История Рима — это история малых и больших войн. Все три громадных периода Римского государства — царский, республиканский, императорский — цепь сменяющих друг друга войн, чаще всего завоевательных. Они велись с близкими и далекими соседями, с могущественными и слабыми государствами, с явными и скрытыми врагами и даже с теми, кто не был врагом, но потенциально мог им оказаться. Многие из этих войн были длительными и изнуряющими. Вспомним, например, что почти весь V в. до н. э. был заполнен борьбой с этрусками, вольсками, эквами и сабинянами. Серия этих войн, начавшаяся с 90-х гг. V столетия, завершилась только в 90-х гг. IV века, когда в 396 г. до н. э. после длительной осады был захвачен этрусский город Вейи. Избавившись от галльского нашествия, с 80-х гг. IV в. до н. э. римляне вновь воюют с теми же народами, не желавшими смириться с владычеством Рима. Эти войны завершаются лишь через полстолетия, в 30-х гг. IV в. до

240

н. э. Однако еще задолго до победных фанфар старой войны Рим затевает новую — с самнитами и с перерывами ведет ее не только в IV, но и в III вв. до н. э., в общей сложности тридцать пять лет. В том же III столетии Рим начинает свое многолетнее единоборство с Карфагеном — знаменитые Пунические войны. Если исключить все малые и большие перерывы в военных действиях, то три Пунические войны длились более сорока лет. Можно вспомнить также о трех войнах Рима с Македонией, о трех войнах с царем Понта Митридатом VI, о длительных войнах с лузитанскими племенами (пятнадцать лет), о войне с кимврами и тевтонами (двенадцать лет), о войне с маркоманнами (тринадцать лет) и о многих других.
Долгие годы Рим был поглощен внутренними гражданскими войнами, которые часто были ожесточеннее и кровопролитнее, чем некоторые из войн с внешними врагами. Кроме того, не нужно забывать, что Римское государство владело всем Средиземноморьем, и поэтому в гражданские войны нередко втягивались многие народы. Эти гражданские войны также были достаточно продолжительны. Стоит назвать хотя бы четырехлетнюю войну между Юлием Цезарем и его противниками (49—45 гг. до н. э.) или четырехлетнюю войну в конце II в. (193—197 гг.), когда императоры менялись быстрее, чем движения в античном хороводе.
Не будем забывать также, что в Риме было неисчислимое количество рабов. Поэтому Рим должен был постоянно подавлять восстания доведенных до отчаяния людей, лишенных самых элементарных человеческих прав.
Пытались скинуть с себя ненавистное ярмо и народы, находившиеся под римским господством. А это вело к систематическим военным экспедициям, часто продолжавшимся довольно длительное время. Например, одна такая экспедиция против восставших иудеев длилась семь лет (66—73 гг.), а другая три года (132—135 гг.).
Не удивительно, что на протяжении всей своей истории Рим совершенствовал армию, причем не только воинское мастерство легионеров, стратегию и тактику, но также систему организации войск и управления ими. Музыкальным инструментам в римской армии было отведено особое место.
Когда римский поэт Марк Анней Лукан (39—65 гг.) хотел дать своим читателям почувствовать напряженность описываемого им сражения, подчеркнуть опасности военного похода или драматизм конфликтной ситуации между противоборствующими войсками, он вводил в поэтический текст «гудение рожка и звучание труб... с рокочущим рогом» («Фарсалия» I 237—238; см. также II 688—680. VII 475 и др.). Римский историк Аммиан Марцеллин (IV в.) упоминал в таких случаях о «звучании труб» («История» XIV 1, 1; XVI 12, 7), о «поющих рожках», «о трубачах, торжественно дающих сигнал к сражению» (там же, XVI 12, 36 и 45).

241

Нередко названия тех же самых инструментов использовались и для образной характеристики людей. Например, своего друга Тита Ампия Бальба Цицерон («Письма к друзьям» VI 12, 3) называл «трубой гражданской войны». В письме к Помпонию Аттику (XI 12, 1) Цицерон сообщает, что Цезарь считает брата Квинта «боевым рожком» своего отъезда.
Такие сравнения были довольно популярны в римском обиходе, потому что в их основе лежали понятные и близкие современникам сопоставления, суть которых была заимствована из воинского быта. Например, Плиний Младший (Письма IX 2, 4) представляет себе военный лагерь как некий калейдоскоп «оружия, военных рожков, труб, пота, пыли...». Даже такой цивильный человек, как философ и писатель Сенека («Нравственные письма» 51, 52), писал, что всякий настоящий мужчина должен предпочитать, чтобы его пробуждала от сна труба, а не тибия и тимпаны.
Труба, букцина и разновидности рожков составляли «военный оркестр» римской армии. Разумеется, оркестра в нашем понимании там не было, но каждый инструмент выполнял особую функцию. К сожалению, сейчас крайне сложно, а зачастую просто невозможно реконструировать музыкальную партитуру военной жизни в полном объеме, ибо свидетельства источников по этому вопросу страдают существенными дефектами.
Дело в том, что письменные материалы, доступные нашему современнику, написаны литераторами и историками, которые по роду своей профессии и деятельности были далеки от понимания специфики каждого инструмента, применявшегося в войсках. Более того, для них было абсолютно безразлично, какие использовать слова при упоминании инструментов — «tuba», «buccina», «cornu», «lituus» или «classicum» (последние три термина означают разновидности рожков). Многие авторы, говоря о любом воинском инструменте, используют название «труба» (tuba) (подобно тому, как в настоящее время человеку, далекому от музыки, трудно отличить по звучанию и внешним признакам, например, скрипку и альт, гобой и кларнет, или медные духовые инструменты альт и тенор). Так, описывая жизнь римского военного лагеря, Иосиф Флавий («Иудейская война» III 5, 3) отмечает, что весь распорядок дня там регулировался трубой. Иудей по происхождению, оказавшись волею судеб в Римской империи и писавший по-гречески, он использует здесь термин «σάλπιγξ», но употребляет его как некое собирательное название, обозначающее все разновидности воинских музыкальных инструментов. Он слышал звук духового инструмента, и этого было достаточно, чтобы квалифицировать его самым распространенным греческим названием — «сальпинкс», хотя в действительности могла звучать букцина либо какая-нибудь из разновидностей рожков.

242

Другим убедительным доказательством отсутствия интереса к специфическим особенностям музыкальных инструментов могут служить те отрывки первоисточников, в которых даже не указывается инструмент, воспроизводящий сигнал. Так, Катилина у Саллюстия («Заговор Каталины» 58, 1) велит «проиграть сигналы» для наступления без упоминания самого инструмента. У Тита Ливия (XXVIII 47, 2—5) карфагенский полководец Гасдрубал, объезжая ночью римский лагерь, хочет услышать «единожды или дважды дается сигнал», чтобы определить количество войска. Но автора, описывающего эту разведку, не интересует, на каком инструменте подаются сигналы. Подобных примеров можно привести много.
В результате получилось так, что большинство имеющихся в нашем распоряжении свидетельств передают либо неясную, либо недостоверную информацию. Сопоставление же некоторых показаний различных авторов создает картину с многими противоречиями.
И, вместе с тем, несмотря на все трудности, можно хотя бы в общих чертах реконструировать основные принципы использования инструментов в римских войсках.
Самым главным из них была труба (называвшаяся «тубой»). Основная ее часть представляла собой трубку, сделанную из меди или бронзы, реже — из железа или слоновой кости. Длина такой трубки составляла приблизительно около полутора метров. Завершалась она небольшим раструбом. Обычно туба имела съемный мундштук. Подобно греческому сальпинксу, ее музыкальные возможности были крайне ограничены и не выходили за рамки первых пяти-шести звуков натурального звукоряда. Античные авторы почти всегда говорят о резкости звучания тубы. В этом также нетрудно увидеть сходство с сальпинксом. Как и сальпинкс, римская туба считалась созданием этрусков. Поэтому вполне возможно, что «сальпинкс» и «туба» — различные названия одного и того же инструмента, отличавшегося лишь незначительными деталями конструкции. Такая мысль подтверждается и тем, что аналогичные инструменты были не только в Греции и Риме, но и в других странах Средиземноморья.
В мирной жизни туба использовалась лишь в особых и наиболее торжественных случаях. Ее можно видеть на изображениях, запечатлевших торжественные погребальные процессии и грандиозные культовые церемонии. Несмотря на то, что для музыкального оформления культовых обрядов туба применялась намного реже, чем тибия и лира, в Риме существовал праздник «тубилюстриум» (tubilustrium) — ежегодная церемония освящения труб, проходившая 23 марта и 23 мая. Иногда туба применялась в цирковых зрелищах: бой гладиаторов, театрализованные морские сражения, «выступления» зверей и т. д. Но самая основная ее «работа» происходила в войсках. Здесь она была «царицей инструментов», так как никакой

243

другой инструмент не обладал столь мощным и далеко разносящимся звуком.
Юлий Цезарь, решая атаковать противника, приказывает командиру одного из своих легионов «дать сигнал тубой» (Цезарь «Гражданская война» III 46, 4). Враги римлян тоже пользовались на поле боя таким же звучным инструментом и римлянами он также назывался «тубой». Так, вождь галльского племени арвернов, восставших против Рима, Верцингеторикс (казнен ок. 46 г. до н. э.) «дает своим сигнал тубой к наступлению» (Цезарь «Галльская война» VII 81, 3). Аммиан Марцеллин, описывая сражения, никогда не забывает упомянуть о тубах (см. «История» XX 11,8; XX 11, 21; XXIV 4, 15 и др.). Аналогичным образом поступает и Тацит (см., например, «История» III 77). Не вызывает сомнений, что при помощи этого инструмента римские военачальники руководили войсками, передавая различные сигналы-приказания на полях сражений.
Вместе с тем, очень важные события, даже происходившие не на поле брани, могли отмечаться звучанием труб, особенно если им хотели придать торжественный характер. К примеру, когда Нерон приступил к прорытию канала через Коринфский перешеек и сам со своими преторианцами участвовал в начале земляных работ, то это мероприятие сопровождало звучание туб (Светоний «Нерон» 19, 2).
После тубы по силе звучания шел медный рог, «cornu». Он состоял из длинной бронзовой трубки закругленной формы, наподобие латинской буквы «G». Внизу он имел съемный мундштук, а наверху — раструб, выступавший горизонтально. С одной стороны инструмента сверху донизу крепилась деревянная скоба (часто инкрустированная), служившая ручкой исполнителю. В первоисточниках корну (cornu) нередко путается с букциной, что вполне понятно, ведь букцина и корну имели закругленную форму. Но принято считать, что корну был несколько длиннее букцины. Вообще, постоянные параллели между этими двумя инструментами наталкивают на мысль, что, возможно, их звуки были близки между собой, как по тембру, так и по силе. Причем оба инструмента издавали более низкие звуки, чем труба. В остальном же музыкальные возможности букцины и корну были столь же примитивными, как и у трубы.
Судя по источникам, букцина и корну применялись в тех же случаях, что и труба. Но, как правило, они использовались вместе с трубой, чтобы еще больше усилить ее звучание. Так, например, Аммиан Марцеллин («История» XXI 13, 5) указывает, что к наступлению воинов призывали звуки букцины. Таким образом, здесь букцина подает сигнал, который всегда исполнялся трубой. Во всех других случаях упоминается одновременное звучание корну и труб.

244

Тит Ливий («От основания города» XXX 33, 12) сообщает, что во время одного из сражений Ганнибала с войсками Публия Корнелия Сципиона Старшего, тубы и корну римлян подняли такой шум, что «слоны [карфагенян ] повернули на своих». Оба инструмента нередко звучали при штурме укрепленных крепостей и городов (см., например, Тацит «Анналы» II 81, 2). Вместе с тем, Иосиф Флавий («Иудейская война» III 7, 27) пишет, что при штурме иудейской крепости Иотапаты в войсках «заиграли сальпинксисты всех манипул» («οι τε σαλπιγταΐ των ταγμάτων απάντων συνήχησαν»). Известно, что римская манипула (manipulus, по-гречески нередко называвшаяся τάγμα) — подразделение, состоявшее из 60 или 120 человек). Скорее всего в этом фрагменте, как и в указанном ранее, Иосиф Флавий под термином «сальпинксы» и «сальпинксисты» подразумевал все инструменты и всех музыкантов римского войска. Следовательно, такое сообщение не противоречит приводившимся ранее, так как оно указывает на совместное звучание «военного оркестра».
Интересно, что когда 27 сентября 14 года произошло лунное затмение и страх перед неведомым обуял римских солдат, то для придания себе храбрости они стали оглашать воздух бряцанием оружия «и звуками туб и корну» (Тацит «Анналы» I 28, 2). Ведь совместное звучание труб, букцин и рожков ассоциировалось в сознании солдат с мощью легионов, которой можно защититься не только от земных врагов, но и от грозных и непонятных явлений природы.
Совместное звучание всего ансамбля военных инструментов иногда применялось и тогда, когда нужно было устрашить противника. Многие источники буквально переполнены свидетельствами о том, что жуткое звучание всех инструментов римской армии наводило ужас на противника. Конечно, в первую очередь такое ощущение было связано с общеизвестной силой римских легионов. Но не последнюю роль здесь играл и сам характер звучания инструментов: некая смесь гнусавых гудений с «завываниями» в различных регистрах. Такими звучаниями устрашались не только сопротивляющиеся враги, но и поверженные. Плутарх («Сулла» 14, 5) сообщает, что Сулла со своими войсками вступил в Афины в полночь «под рев многочисленных труб и рожков». Совершенно очевидно, что это было заранее продуманное «звуковое давление» на уже побежденных афинян. Легко представить себе состояние жителей города, сидящих ночью в своих домах, слышащих, как по улицам проходят легионы безжалостного диктатора в сопровождении духовых инструментов.
В лагере использовались, как правило, инструменты, обладающие не столь сильным звуком. Так, описывая знаменитое предание «о том, как гуси спасли Рим», Тит Ливий (V 47, 7) указывает, что утром, после ночных событий, воины были созваны на собрание

245

посредством инструмента, называющегося «classicum». Его наименование произошло от прилагательного «classicus», обозначающего принадлежность к флоту (отсюда «classici» — моряки, матросы). Вполне возможно, что этот инструмент, название которого звучало для римского уха как «матросский», был некогда обыкновенной дудкой, использовавшейся на кораблях. Ведь размеры древнего военного судна были достаточно ограничены, и здесь можно было обходиться сигнальным инструментом с более слабым звуком. Не исключено, что впоследствии модернизированный классикум перешел в сухопутные войска. В упоминании классикума Титом Ливием следует видеть традицию римской армии. Действительно, в других местах своего сочинения (VII 3, 69; VIII 7, 14; VIII 32, 1) в аналогичных случаях он также упоминает классикум. Даже солдатский гомон на сходке прекращается при помощи звуков этого инструмента (там же, II 45, 12). Цезарь («Гражданская война» III 82, 1), описывая объединение разрозненных легионов в единое войско, указывает на звучание классикума. Провозглашение нового императора, происходившее очень часто в военном лагере, так как войско было главной влиятельной силой императорского Рима, также нередко сопровождалось звучанием классикума. По сообщению Аммиана Марцеллина (XXVII 6, 10), именно этот инструмент звучал, когда легионеры провозгласили императором Грациана (367—383 гг.).
Однако при сигнале, оповещавшем о смене стражи, Полибий (204—122 гг. до н. э.) в своем сочинении «История» (VI 35; 12) применяет глагол «букцинить» (βυκανδν). Когда же помпеянец Вар решает идти на военную хитрость, то он оставляет в лагере вместе с несколькими солдатскими палатками не трубача или рожкиста, а букциниста (Цезарь «Гражданская война» II 35, 6). Ведь букцина, лишь немного уступающая в силе звучания трубе, могла донести свой звук до неприятеля и ввести его в заблуждение относительно наличия войска в лагере.
Существуют свидетельства того, что в различных случаях одни и те же воинские сигналы исполнялись различными инструментами. Так, например, по свидетельству Саллюстия («Заговор Катилины» 60, 1), сигнал к выступлению войска подавали трубой, а согласно Титу Ливию (II 59, 6) — посредством классикума. Скорее всего, это говорит о том, что в таких случаях для понимания сигнала важен был не тембр инструмента, а интонации самого сигнала, ибо только они придавали звуковой последовательности понятный всему войску смысл.
Среди римских военных духовых инструментов очень редко упоминается «lituus». По форме он напоминал латинскую букву «J» и имел длинный съемный мундштук. Анализ сохранившихся его образцов показывает, что длина такого инструмента составляла полтора метра, а звуковые возможности ограничивались шестью на-

246

чальными звуками натурального звукоряда. В этом отношении он ничем не отличался от всех прочих инструментов римского войска. Особенности его употребления остаются неясными.
Есть основания считать, что в каждом римском легионе находилось тридцать пять музыкантов или, как их называли, «энеаторов» (aeneatores, см. Аммиан Марцеллин XXIV 4, 22). Причем тридцать два были прикомандированы к пехотным подразделениям, а три — к кавалерии. Энеаторами называли и тубистов, и букцинистов, и рожкистов. Судя по всему, всякий энеатор мог играть на любом военном инструменте. Каждая преторианская когорта имела одного тубиста и одного рожкиста. В когортах же охраны состоял один букцинист, а в городских когортах — тубист и букцинист.
Конечно, в различные исторические периоды и при разных военачальниках музыканты неодинаково распределялись между подразделениями. Поэтому приведенные данные нужно понимать только как один из принципов комплектования войск музыкантами.
Вопрос о денежном вознаграждении военных музыкантов также решался неоднозначно. Известно, например, что рожкист в среднем мог получать ежегодную сумму в 500 денариев. Но, конечно, в разные времена и в неодинаковых условиях эта сумма изменялась в обе стороны и порой очень существенно.
Согласно традиции, восходящей к реформам VI в. до н. э., приписывающейся этрусскому царю Сервию Туллию, было установлено деление всех свободнорожденных римлян по территориальному и имущественному признакам. По существовавшему положению вооружение и содержание воинов ложилось на самих граждан. В связи с этим все свободное население подразделялось на шесть классов. Но последний, шестой, считавшийся неимущим, освобождался от военной службы. Рожкисты же и тубисты причислялись к наименее обеспеченному пятому классу (Тит Ливий I 43, 7).
Судьба военных музыкантов была удручающей, а зачастую просто трагической. Они, как и обыкновенные солдаты, постоянно подвергались опасности. Их жизнь, как правило, была непродолжительной. Достаточно вчитаться только в одну небольшую надгробную надпись II—III вв., с традиционным обращением к подземным богам манам, чтобы почувствовать обреченность и трагизм краткой жизни:
«Богам манам. Аврелий Сальвиан, трубач XI Клавдиева легиона, который воевал 14 лет, прожил 36 лет».
Судя по сообщению Иосифа Флавия («Иудейская война» V 2, 1), во время походов римского войска музыканты находились перед древком, на котором крепилось изображение орла — символа легиона. В таких походных условиях «военный оркестр» создавал некое зву-

247

ковое торжественное обрамление и показную театральность, которой не была лишена римская армия вдали от поля битвы.
Имеющиеся материалы не дают оснований говорить о музыке в римском войске. Ее там и не было как таковой, ибо инструментарий по своим техническим возможностям был приспособлен только к подаче воинских сигналов, но не более. Кроме того, в источниках практически нигде не упоминается о песнях римских солдат (исключая двусмысленные и непристойные песенки во время триумфов). Это, конечно, не означает, что в среде римских солдат не пелись песни. Но они не являлись характерной чертой жизни римского воинства и никак не были связаны с военной деятельностью армии. С этой точки зрения римская армия серьезно уступала греческой. Да это и естественно, так как уровень музыкальной культуры народа не может миновать и войско.